Текст книги "Очень Простые Мы. ищи себя всегда…"

Но мне надоело быть собой-ментом, хочу быть собой-якобы-настоящим и почувствовать боль, новую боль, которая наверняка опять приблизит меня к себе-настоящему-самому-в-самом-деле… Я… Вот он я, мое настоящее тело, гора жил и мяса, по которой прошелся сапог мента. Адская боль в голове, в руках, во всем и в душе тоже. Я унижен и растоптан, и вот во мне, катающемся по полу в приступе боли, появляется радость, настоящая радость, еще один порог боли пройден. Сколько их надо пройти в будущем? Если будешь знать – захочешь умереть прямо сейчас……

Мент подходит, его прямоугольная четкая фигура нависает надо мной, и грязный зловонный рот открывается, вылетают какие-то фразы, бестолковые программные слова. «Ты не существуешь, ты марионетка», смеясь, говорю я ему. Марионетка меняется, трясущаяся от бешенства рука приближается ко мне, избивает меня. Мелькает в воздухе сапог. Удар. Боль. Я смеюсь, для меня это уже не боль. Я смеюсь, смеюсь, смеюсь, и… просыпаюсь… Сон. Сон на ходу! Странный безумный сон. Бред сумасшедшего, или нет?

А если это случилось на самом деле? Может наша жизнь сон, а настоящий мир, где мы живем, начинается после того как мы закрываем свои марионеточные глаза. Укладываем свои пластиковые тела? Успокаиваем крик своих мыслей? Уходим туда, где у нас не отрезаны крылья? У меня нет их в последнее время, ничего нет, есть состояние белья поглаженного утюгом. Вот я подхожу к ее общаге, пересекая проспект, я вижу в куче отбросов сломанный телефон с вращающимся диском, ветер шевелит звоночки и по воздуху разносится хриплый звон. А еще ветер набирает тайные номера на этом диске, он наверное тоже одинок и хочет пообщаться. А еще частицы меня продолжают носиться по воздуху, я ловлю одну из этих частиц, разрезанный кем-то пополам желтый кленовый лист, и кладу в свой карман. Его я подарю ей. Себя. Часть себя.

Мои усталые ноги волочатся по бетону лестницы, 1, 2, 3, 4…Ее этаж… Мимо несутся вниз ее пошлые «колхозянки-соседки» по комнате. «Ой, а ты к Оле»? «Да». Жалкие куклы Барби мечтающие о Кене, накрашенные красной помадой за двадцать рублей и сильно измазанные белой пудрой. Но к черту их, я несу себя ей. Захожу на этаж, толкаю своим телом дверь. Стучу. Нет ответа. Стучу. Нет ответа. Но вот всхлип дверного замка, и ее сонные ничего не соображающие глаза смотрят на меня. «Лася, я заснула, проходи», зевает она и впускает внутрь. Я захожу и шепчу, перед этим осторожно поцеловав: «Давай поспим вместе»? «Давай. Потом встанем и …Ну, покушкаем. Давай Лася», она улыбается. «Да, мой котенок, да, смотри, я принес тебе желтый лист. Он красивый», я достаю лист и протягиваю ей. «Лист, а, спасибо Лася», сонно бормочет она. «Знаешь, это как кусочек лета, кусочек солнечной радости посреди увядания и рассыпания. Когда мы познакомились он был зеленый. А потом он набрал солнечного цвета, пожелтел и упал на серую землю. В нем лето, в нем то, что ушло. Положи его между страниц особенно любимой книги, захлопни ее, а зимой, когда за окном будет выть, бесноваться метель, ты откроешь ее и комната осветится золотым светом. Перед тобой посреди мертвого холода будет ЛЕТО. Лето. Зима отступит, и ты вспомнишь все, что было в наполненных теплом днях. Увидишь июль, ту скамейку на фонтане. Твой день рожденья, когда мы познакомились. Наш свет, объединенный свет. Все. Все, все! Понимаешь»?

«Да, Лася. Давай поспим. Спасибо», пробормотала она, ложась на кровать. Она не восприняла этого сейчас, но потом, когда она проснется, я еще раз расскажу ей про ЭТО. Еще раз. Она поймет! Ложусь рядом, прижимаюсь к ее горячему обнаженному телу, слушаю ее дыхание, слушаю тиканье часов в комнате, осязаю стук капель за окном, за которым нарисовано серое небо. Ее сердце стучит тихо, мое чуть быстрей. Она опять заснула, и я засыпаю тоже. И вот мы спим, каждый в своей сонной вселенной. Вместе под одним одеялом и в разных мирах одновременно. Но где-то внутри нас, под сладким равнодушным оцепенением затаилось радостное светлое лето. Оно ждет! Ведь мы вернем его себе, правда?

Разрушение №9…Зима…

Сегодня в моей душе выпал первый снег. Маленькие белые крупинки кружились, кружились, вились в холодном, бесконечно сером небе и засыпали огонь. Смерть. Разрушение. Я даже не осень, я зима. Все исчезло под тоннами льда и весна не наступит никогда. «Будь отважным», надпись на экране монитора. А что еще мне осталось? Меня нет. Ничего не вечно в этом мире, лето, ты так прекрасно, но после тебя всегда следует фальшиво-улыбчивая золотая осень, когда ты еще обманываешь себя, что все вернется. Что все еще будет. Тешишь себя напрасными надеждами… Но… Кукловод не знает жалости, зиму нельзя отсрочить, и вот я плачу, плачу, рыдаю..Молю? Он смеется. «Разве ты не знал, что в этом мире все иллюзия»? Ищи настоящее-самое-самое. Все тлен. Все проходит – закон природы.

Сегодня я опять пришел к ней в общагу. Последний день выходных, милый последний день, который я хотел использовать так чудесно..Но… По дороге я споткнулся об груду выброшенных ненужных теперь кассет, запутавшись в переплетениях рыжих лент. Я лежал на земле наверное вечность, и смотрел, как грустный ветер шевелит ржавые полоски, очень медленно шевелит, а потом я бросил взор на голое черное дерево, на него уселась большая жирная ворона. Она только и оживляла его, но вскоре сорвалась и исчезла в небе, оставив мертвеца в окончательном одиночестве… И меня – так любящего быть одному в эгоистичном страдании..

Я зашел в общагу, зашел в комнату, стук, дверь, поцелуй. Свет? Нет! Ничего. Может, кажется? Ты слышишь мое дыхание? Ты слышишь мое сердце? А оно есть? Пустые разговоры, банальные штампы фраз, обыкновенность разлитая в воздухе. Кто виноват в этом? Мир? Мы? Запутанность, ненастоящие состояния ума, которые крадут наше истинное объединение? Не знаю…

Зашла Томка и долго болтала на отвлеченные темы. Потом еще соседка по комнате, я тоже изредка вставлял пару слов. «Ой. Лакс, с этой прической ты похож на кого-то из Биттлз… Клево… А, девчонки, знаете, эта Надька из пятой комнаты, такой колхоз». Она болтала, я смотрел на нее и думал. Хорошо, что она этого не делает. Не думает, что все вокруг ненастоящее. Лучше не знать, тогда легко. Движение быстро, сигареты пепел, и вот я курю, курю и мечтаю. Оля сидит и говорит с Томой, обнимает меня. Целует, говорит, что любит. Интересно, она точно чувствует это или нет. Может мы давно притворяемся?

Я встал, прошелся, оглянулся, сел и потом лег. Куча движений просто так. Литературные формы, может о них подумать? «Лакс, ты чай будешь»? «Да». Когда это началось? Хлебаю чай, лежу, ворочаюсь, в комнату входит кто-то еще, вокруг куча девчонок, треп. Нет, я конечно ничего не имею против них. Просто я знаю, что все разрушение… Тома говорит – «Колька, прикинь, проверяет все мои звонки по мобильнику». Оля вставляет: «что, не доверяет»? «Да нет, насчет денег беспокоится». И зачем я беспокоюсь, все вроде нормально, но почему у меня чувство, что главного не хватает?

Я слушаю свое сердце, что оно мне скажет. Оно молчит, ответа нет, а откуда-то сверху мне чудится злой смех. Жестоко! Нет даже боли, я не могу как раньше погрузиться в черную реку депрессии, что очищает на самом деле, не могу. Есть только тупость. Смех. Сигарета. Пепел. Музыка? «Котенок, давай послушаем что-нибудь из 60-х»? «Не хочу, Лакс. Давай послушаем тишину». Из комнаты исчезают все, мы лежим рядом и пытаемся слушать тишину, но мы ее не слышим. Ее нет. Есть отупение. Может она есть в глазах?

«Почему ты называешь меня Лакс, это как-то обыкновенно». «Хорошо, Лась, я люблю тебя». Мы лежим долго, очень долго и она спрашивает очень тихо – «ты любишь меня. Скажи, ты сильно любишь меня»? «Да, я сильно люблю тебя». Отвечаю я, проводя рукой по ее бедру. Верю ли я в то, что сказал? Не знаю. Ветер смеется за окном. Ненавижу этот мир. Я медленно возбуждаюсь, она тоже, объятия все откровенней, руки свободны от всех запретов, языки пляшут в танце вседозволенности. Зубами стискиваю ее сосок. «Давай сегодня так… Без». «Хорошо». И мы издеваемся друг над другом, доводя возбуждение до предела без самого главного. Меня трясет, ее тоже. Но вот она чуть успокаивается, а я нет. Я хочу продолжения, самого главного. Рука в бедро. Плечо в плечо. Какая у нее нежная кожа. Желание открыть, вернуть свет, возжечь угасший огонь – исчезло. Осталось другое желание, желание движения, тепла, чисто физического комфорта, чего-то горячего, мокрого и стыдного. Но это потом…

Она говорит, нет. Лежит, свернувшись в клубочек, и смотрит на меня с затаенной грустью. «Тебе грустно котенок, что случилось»? С тревогой спрашиваю я. Может она тоже чувствует, ведь что-то не так? Я весь в себе, сплошное Я? «Нет, Лась, все в порядке. Мне хорошо». Но я не верю, я чувствую, что ей плохо. «Нет, не обманывай меня, тебе плохо». «Да нет, все нормально».

Я не успеваю вставить очередную фразу участия, как дверь опять распахивается и заходит Ксюшка, ее сокамерница, то есть девчонка живущая с ней в этой комнате. «Ой, ребята, давайте покурим на кухне»? «Да, давай», соглашается Оля. «Лась, вставай, хватит валяться. Пойдем». На кухне собрались все обитатели этого блока, и обсуждается вопрос по поводу установки бойлера. «Ну, соберем с каждого по 500, хватит, зато пока здесь живем будем мыться все время». Это Ксюша. «Да, попробуйте, соберите все эти бабки». Это Оля. Тома выплевывает дым – «Главное, не пускать остальных туда, кто деньги не внес». «Ха, и с каждого, кто не внес деньги, по сто рублей месячного абонемента если мыться хотят». Это я.

На кухню заходит одна из завсегдатаев этого блока, Анжела, стремная девушка в вязаном платье до колен и в штопаных синих чулках. Ее черные волосы перекручены на макушке десятком зеленых резинок. Она улыбается и садится на покосившийся стул с пятнами от краски, тот раньше стоял в комнате у Оли. Она любила рисовать на нем. Анжела игриво взмахивает бровью и говорит – «Слушай, этот парень мне опять звонил. Сказал, что сегодня зайдет». «Ой, Анжела, ты прямо супер-секси, вчера один, сегодня другой». Замечает Тома, а мы с Олей подмигиваем друг другу. Анжела стреляет сигу и уходит в свою комнату. Тут вбегает Надька, интересная в лице чувиха в белой рубашечке и в синих джинсах, красиво обтягивающих ее слегка квадратный задок. «Эй, сигарету давайте, а-ааа-мля». Ее телефон, аккумуляторный блок которого держится на двух кусочках изоленты, неожиданно звОнит, услаждая наш слух прекрасной полифонической мелодией…

«Блять. Я же сказала, Сему заберешь. Нет, и Вику тоже. Да нет, урод, Олю не надо и бухла прихвати долговязый». Она достает из кармана семечки и начинает быстрыми движениями отправлять их в свой маленький рот, она вообще вся маленькая. Докурив, она куда-то испаряется. «Блин, такая дура эта Надька, представь, я ее как-то спрашиваю, ты на кого учишься? А она отвечает, на шлепка»!!! Смеется Ксюшка. Мы все тоже смеемся. «Что, так и сказала? Тогда интересно, кем ее парень должен быть? Ушлепком»? Ржу я. «Неа. Шлепок, это типа она на отделочника учится», говорит Оля. «А еще как-то говорит, уеду я от вас..А я спрашиваю, куда? Она говорит, профессию новую найду, так вот… И лицо такое важное делает… А какую?…Она так тихо… Секретарь-референт». Продолжает издеваться Ксюша. Я замечаю: «Да, мечта босса будет. Ее там явно в любых позах. И на столе и под столом. Скажем, ты нагибайся, нагибайся пониже, там как раз бумажки по полу рассыпаны». «Прямо как со знанием дела», мрачно улыбнулась моей шутке Оля. «Ну. Я же так, просто».

Шепчу ей на ухо: «Прямо весело эта Ксюша издевается над ней, а сама-то. Я помню, что ты про нее рассказывала… Сама не лучше нее». «Да, Лась, она ебнутая. Ты просто не знаешь, долго рассказывать. Это она сейчас вроде нормальная. Может потому, что при тебе».

Мы уходим с кухни, заходим в нашу, а точнее не нашу комнату, и садимся на кровать. Она молчит. Я тоже. Время летит на часах. Я нет. Часики тикают, а снег во мне продолжает засыпать лето, еще больше холода, еще больше льда… Царство снежной королевы, она поставила мат шахматной, а Я? Я проиграл все! «Ты будешь кушать, Лась»? «Да. А чо есть»? «Рис. Я сварю тебе». Она сыпет рис в потрескавшуюся кастрюлю с изображением смеющегося кудрявого ребенка, а я наблюдаю за ее быстрыми движениями.

Помню, когда три-четыре месяца назад, летом, впервые пришел сюда, я делал все вместе с ней, это доставляло мне удовольствие. Готовить чай вместе. Вместе слушать музыку. Она ставила мне «Ночных Снайперов». И я понимал их вместе с ней. Теперь мы не хотим музыки! А тогда… Еще мы рисовали вместе, на этом полу, вдохновляли друг друга. Я рисовал свой мистический город для первой книги, она свои картины. Она высказывала мысль. Я увековечивал ее. Я предлагал, она рисовала. Все было просто. Теперь как-то сложно… А первое свидание… Самое первое, я шел на него со смешанным чувством боязни и восхищения, как она меня примет. Когда мы познакомились, за день до этого, на ее дне рождения, мы слишком много выпили. Было много света, нежности, потом дорога к ее дому.

Длинный тротуар, освещаемый колоннадой желтых фонарей, тянулся сквозь заброшенные строительные площадки к ее общаге. Туман укутывал все своим призрачным покровом. Дома были не видны за ним, и размазанные контуры окон висли в воздухе. Подсвечивал все это синий неон с тоже невидимого в тумане дома. Восхитительное зрелище. И это все мы видели. Чувствовали. Знали. Шли и слушали стук наших каблучков по асфальту. Во всем видели смысл. Ощущали жизнь… Как песню…

Потом сказка расставания, грусть поцелуя. Глаза, поющие о радости скорой встречи. Не надо было искать свет, его было слишком много. Куда ушло все? Будь ты проклят, кукловод!!! Я ненавижу тебя!!!! Но, нет, вспомню первое свидание…

Мы встретились, боялись обмана алкоголя, но первый поцелуй под козырьком какого-то дома разрушил сомнения. Потом она сказала, что впервые именно тут на самом деле почувствовала ЭТО. Не в первый день. В ТОТ МИГ. Затем был дождь, вселенная дождя. Капли затекали во все места, ей было холодно, а я грел ее своим дыханием. Весь день, как этот дождь, был выпит нами до капли, весь, он стал весь ОЩУЩЕНИЕ. А со временем, уже не весь день был – ощущением. Полдня. Треть. Три часа. Два. А теперь пару минут в день…

Может от того, что я ее мало вижу? Но ответы скрыты от меня. Конец того дня, это была площадь. Площадь, посвященная павшим героям, мы стояли и погружались в ощущение. Глубже. Глубже. Глубже. Тишина. «Котенок, ты знаешь, где вон там полярная звезда»? «Нет, зато я могу показать малую медведицу». «Хорошо бы когда-нибудь уйти к ним. Я так хочу быть звездой». «Лася, а можно я буду с тобой»? «Можно»…

Касание. Тишина. Поцелуй, как вселенная ярких вспышек. Расставание в первый день, тут же звонок. Я чувствую, как любовь струится по проводам и уносится к ней. «Ты не спишь, котенок»? «Нет, я думаю о звездах, о тебе». «Я тоже»…Гудки, шорох, ветер в проводах, скрип и писк… Связь оборвалась, но она нам больше не нужна такая. Мы и так вместе…

«Садись кушать, Лась». Я ем, равнодушно пережевываю рисинки. Беру предлагаемый ею кетчуп. В комнату опять кто-то заходит, а из коридора доносится песня «Дельфина». Обрывок фразы – «Там, куда я ухожу, весна». Мы собираемся, уходим на очередной рок-концерт. Опять Мирра, Макс, Вадим. «Лась, только ты ничего не комментируй когда увидишь, как Мирра с Вадимом целуются. Они опять вместе». Говорит Оля в автобусе. «Он же так с ней обращался»? Удивился я. «Ну, она его любит». Мы едем, чуть подлетаем вверх, когда колеса попадают на выступы в асфальте, свет опять есть, его мало, но как я ценю сейчас даже такое его количество. Хотя-бы пару минут. Еще. Еще. Больше!

«Я люблю тебя, котенок. Прижмись ко мне, не смотри за окно, мы и так редко видимся». «Да, да, Лась». Она прижимается ближе, очень близко, а я ловлю нектар с ее губ, в груди у меня хаос. Как сложно все в мире кукол! Мы играем в игру. Придумываем забавные стихотворения про ковбоев, матные стишки. «Слушай котенок..Жил, тужил, ковбой Степан». «Был он просто ушлепан». Заканчивает строчку Оля, и мы смеемся. «Я не знаю, должен ли я писать свои книги. Ты как думаешь, котенок. Если они никому не нужны»? «Мне нужны». «Может успокоиться, мне тут рассказывали про Шолохова и про первую версию его книги, не помню название. В оригинале, в рукописи, там была такая хрень. Вот и я. Правда, все можно привести к совершенству». «Да, главное стараться, а знаешь, мне тоже рассказывали про картины Шишкина, других известных художников, хранящиеся в художественных академиях. Не известные картины, а дипломные работы, курсовые. Так вот, там все так обыкновенно, обыденно». «Но потом они создавали шедевры», заметил я. «Да, потом это было гениально».

Выходим из автобуса и идем на концерт, только что промелькнувшее ОЩУЩЕНИЕ исчезло. Все обыденно, обыкновенно. Мир сер и гол. Концерт не интересный, очень не интересный. Мирра сидит за столиком и ждет нас, мы подсаживаемся к ней. «Концерт скучный», зевает Мирра. «А что за группа», спрашивает Оля. «Да вроде – Пленных не Брать». Я смотрю на сцену, где молодой, лет шестнадцати парень, пытается что-то выдавить из дорогущей гитары, украшенной кричащими наклейками. Микрофон сильно фонит. Кто-то около сцены вертит в разные стороны цветной светящийся шар, наверно пытается починить. Немногочисленные люди на скамейках вокруг сцены лениво потягивают явно разбавленное пиво, такое оно прозрачно-желтое. Скука!

Может тоже пивка? Денег нет! Подходит Вадим и осторожно гладит Мирру по голове, она счастливо улыбается. «Оля», говорю я ревнивым голосом. «А что ты так не вспыхиваешь, когда я тебя глажу»? Я глажу ее по плечу, по губам. «Лась, ну не при людях». Отстраняется она. Я обижаюсь: «ну, раньше ты так не говорила».

«Лась, мы сейчас придем», говорит она и уходит с Миррой по направлению к бару. Наверное у Мирры есть деньги. Подсаживается Макс. «Слушай, тут подушки даже пиплам выдают, скукота смертная», мрачно поворачиваюсь я к нему. «Да нет, сейчас будет мясо. Слушай, а вы На ВАГОН сегодня не идете? Там „регги-шмалеги-крута-встав-леги“ будет»? «Не знаю, по настроению, ничего не хочется. Да и у нас денег нет». «Да ерунда, чувак, там после двенадцати всех пускают… Я точно знаю». «Да, ну тогда можно». Мне очень хочется выпить, и я выдавливаю из себя унизительную фразу: «у тебя десятки нет, пива хочется». «Да сам ищу. Слушай, сейчас приду. Подожди, ладно»!

Он уходит в толпу, скачущую вокруг сцены, и я остаюсь за столиком один, если не считать двух по виду 30-килограммовых девиц, сидящих здесь с самого начала. «У вас сигареты не будет, а то все унесли»? Мне дают, и дают прикурить, и также дают игривую улыбку. Дают. Пироксидные блондинки любят так улыбаться. Наверное, эти улыбки им вручают в качестве бонуса к журналу «Космо». Интересно, они сняться пришли или нанюхаться? Впрочем, тут все такие, а наряд блонди не оставляет никаких сомнений. Пародия на готический стиль. Любим трахаться с мальчиками в черном? Как же я презираю их все. Шлюхи! «Тут когда тоска кончится»? Ни к кому конкретно не обращаясь, выдаю я, обворожительно улыбаясь. «А, сейчас „AVTB“ будет. Они повеселей».

И действительно, на сцену Клуба выходят они, великие и могучие, грозные и милостивые боги, и гроза подвального мира! «Солист там так себе, они больше как музыканты хороши, но впрочем, для такой музыки голос не очень важен», вставляет блондинка. «А ты что, в музыке разбираешься»? Хмыкаю я. Типа умная, да? Ну-ну. «Ну, в музыкалке учюсь». Приходят Мирра с Олей, в руках у них по пластиковому бокалу с темным пивом. «Котенок, тут Макс пригласил на регги. Не знаю, ты пойдешь»? Спросил я, отхлебнув пива. «Нет зая. Не знаю. Не хочу. Давай скажем всем, что мы устали и хотим домой»? «Давай». Она рассеянно поцеловала меня и отошла в сторону, поискать Макса с Вадимом. Пока она ходила, я ловил на себе флюиды блонди, и самое гадское, что меня это возбуждало. Вот черт!

Через минуту она вернулась, и, грубо схватив меня за руку, вытащила из-за стола. Женщин никогда не обманешь в таких вещах, думать иначе чудовищное заблуждение. Боится, что уведут. Хе, хе! Она же не знает, что я презираю девочек «легкого поведения». «Лась. Я так хочу сегодня порисовать. Что-нибудь классное, давно не рисовала». «А я вот думаю запечатлеть в романе „про нас“ сегодняшний вечер. Все все все»! Двусмысленно получилось. Треш. Млин. Мы выходим из огромных ржавых ворот Башни Врангеля и идем мимо темной громады рынка, мимо пустых лотков, мимо груд мусора к остановке… Скука пытается красться за нами….

«Котенок. Я тут хотел предложить. Знаешь, во вторник я получу зарплату и… Может МЫ наконец станем жить вместе. Все эти люди, что окружают тебя. Они мне так надоели». «Лась», как-то неуверенно шепчет Оля: «ты только не обижайся, но мы не будем жить вместе. Мы к этому еще не готовы. Мы же не муж и жена». «Ну, но разве ты не понимаешь, что только там мы сможем создать свою атмосферу. Свой храм. Где будем объединять свой СВЕТ. А так, мы вместе только среди них, а они часто рассеивают нас. Ты разве не видишь», останавливая ее посреди пустого проспекта, с волнением говорю я. «Лась. Я понимаю. Но. Еще не время. Пусть мы с Миррой снимем комнату, и ты будешь приходить к нам время от времени». Отвечает она, и я чувствую как ей не хочется огорчать меня. «Но. Почему? Ведь столько людей живет вместе и ничего». «Я не столько людей, Зая. Я Оля». Звучит ответ, и тут мне кажется, что мир рассыпается вокруг меня на миллион темных осколков…

Дует холодный ветер. Мимо проходит пятерка парней в черном, они хмуро смотрят на нас и издалека доносятся их не совсем этичные комментарии. Ей все равно? Я вижу себя сейчас со стороны, и мне кажется только себя одного. Но к черту видения. «Но. Нам же будет так хорошо», пытаюсь я еще раз, но ее рука запечатывает мои уста. «Давай помолчим. И пойдем к остановке. Не думай, что я не люблю тебя». Мы подходим, а осколки мира продолжают дробиться на мельчайшие частицы. Вот их нет. «Ты боишься бытовухи. Носков. Грязного белья», горячусь я. «Нет», улыбка на ее усталом лице возвращает надежду…

«Мы там неделю пожили вместе. Я посмотрела. Знаешь, я, конечно, уверена, что ты это возьмешь на себя. Но Я то этого не буду делать, и..Каждый раз ты будешь возвращаться с работы. Усталый… И заниматься домашними делами? Это наверно, я не готова. Жить вместе слишком большая ответственность. Понимаешь!!!!!? О, Мой автобус». Отмазки. Женские манипуляции. Я же предложил ей жить вместе! Она где-то врет? Или я не до конца понимаю мотивы ее души? Теперь Она ускользает от меня вместе с остатком надежды, и я остаюсь на остановке совсем один.

Иду домой и ощущаю, как все во мне тонет, тонет, глаза мои скользят по серой нервной воде Озера, мимо которого я прохожу. На пустой улице громыхают мои шаги. Мне кажется, сегодня мы были так далеки друг от друга. Я ощутил одиночество. Одиночество и угасание огней во мне. Но мне как-то странно больно от этого, боль тупая и не суицидальная как раньше, в мальчишеские годы. Может я повзрослел? Или так надо? Нужно прожить очередную иллюзию, очередное ненастоящее? Избавиться от привязанностей? Избавляюсь. Иду и мир и я. Мы одиноки вместе, мы несчастны вместе. Ты понимаешь меня мир? Черт подери, бог, зачем ты впихнул нас во все эти личности так стремящиеся друг к другу, но тут же разделяемые тобой же? Нельзя было сразу оставить душу? Но ты хочешь, чтобы мы оценили возможность самим дать себе свободу!

Я вхожу в комнату и бросаю сжатое болью тело, холодное тело, на скомканную и не прибранную с утра постель. Лежу. Думаю. Знаю, что надо встать и написать про все. Увековечить. Навсегда отправить мгновения в точную линию слов. Мне страшно. Если не получится? Наконец боль начинает трансформироваться в какое-то смутное понимание, я очищаюсь. Стучу по клаве. О чем написать? О разочарованности? О том, что в этом несчастнейшем из миров все кончается? Да! Все обладает конечной природой и так глупо искать вечность здесь, в тлеющих со временем кусках мяса, наших телах. Но постойте! Я давно не общался с моей таинственной виртуальной спутницей, с Rе-лаки..Такое имя, ре-лаки..Что-то напоминает! Урааа!

Бежит зеленая колонка загрузки «мумитролль-чата», где она сейчас почти наверняка находится. Вспыхивает черная страница. Предложение ввести свой ник. Я тут Нежный_Ветер… Ввожу код и захожу, влетаю в чат с желанием извиниться за свое почти двухнедельное отсутствие…

К нам приходит нежный ветер…23.15мск

Я с волнением бегаю глазами по табличке, где красиво вычерченным шрифтом обозначены посетители этого уголка сети. Какое счастье, она здесь!

«Rе-лаки привет… как дела..Извини, что долго не был, сейчас моя жизнь стала так сложна…»…

«О..ветер… ты прилетел…»….

Вспыхивают желтые буквы, пульсируют в ожидании, а в мое душе что-то теплеет, но ненадолго. Зима и здесь?

«Конечно извиняю… Чем занимался»?…

«Так… Осознавал жизнь… Творил. Страдал глупостями… Работа очень напряженная, я сейчас на заводе работаю по 12 часов в день… И еще образы там творческие ищу..Учусь любить людей»..

«О..На заводе? На каком, и что делаешь»?

Любопытно мерцают желтые фразы. Я впускаю их в себя, поворачиваю их вбок, влево, вправо, и ищу в них смысл. Ей интересно-неинтересно? Или я накладываю свое настроение на ее, и мне кажется? Все кончается. Кончится и это. Есть только один смысл, осознать свободу! Я отвечаю буквам на экране, мысль пробегает во мне и пальцы послушно отстукивают.

«Панели делаю… И еще пенопласт варю… так вот. У меня сегодня грустный день… Сегодня я увидел как медленно умирает моя духовная любовь… Умирает, и я ничего не могу сделать»…

«Смерть… Ее нет… Ты же знаешь..И… какое странное ощущение ты рождаешь во мне каждый раз. Как будто мы знакомы давно давно… Серега ты»?…

Пролетают слова, и вот я проникаю за них и вижу ее, сидящую у старого монитора с севшей трубкой, глаза ее странно печальны или в них притаилась добрая улыбка и томный осенний вечер? Она поддерживает меня! Птица в моем сердце начинает петь и расправлять крылья…

«Нет… Я… Это.. Я..Я ветер, розовый ветер..Я летаю по миру и разношу радость сердца и полета… Я вечен и счастлив..Или нет… Только здесь я свободен полностью, там, в жизни нет места мечтам..Только тут нараспашку сети весь мой израненный романтизм, а там….скрываю его!!!Так там все жестко, вот я на заводе и учусь необходимой жесткости»…

«Не слишком перебарщивай с жесткостью… Мечтать тоже надо, а то совсем бесчувственным станешь»…

«Да..А кому надо»? Птица съеживается…

«Мне»…

Я замолкаю, улыбаюсь. Темнота во мне затаилась и ждет, что я отвечу?

«Нет, просто иногда надо быть железным, когда надо, отвечать уродам на их языке но без ненависти… Я так сейчас умею. А иначе проиграешь… И… не пускать их в свой мир… Никогда. Но и любить их, искать в них хорошие стороны. Пытаюсь. Трудно»…

«Да, может ты так и умеешь, и так тебе и надо делать, а я вот всю жизнь делаю не так как надо и за это расплачиваюсь»…

Мерцают грустные буквы… Вдалеке, в реальном мире, играет с ветками ветер… Клавиатура ждет…

«Что, тоже не умеешь отвечать сволочам… Смотри выше… Но..боль моя сегодня не об этом, а в разрушении всего в этом мире… В конечности бытия… Вот так странно, все было, мы, они, время, вселенная, а потом оно угасает, огонь уходит»…

«Да… Нет ничего хуже»…

Соглашаются буквы, почти совсем прозрачные в бликах монитора, и я вижу контур ее лица в отражениях все четче. Оно красивое. Очень!

«Я хочу абсолюта. Абсолютной любви, но каждый раз все уходят… И я один»…

«Загляни в Урал»…

Утешают буквы…

«Урал..Что»?…

Недоуменно спрашиваю я…

«Условная река абсолютной любви… Любовь одна, Персонажи разные… А если ушли..значит не наши..другие будут… Будешь хорошим, я тебе потом про своих тоже некоторых расскажу..Если время будет»…

«Да! Персонажи… Части вселенской души… Но все равно больно, больно угасание»!!! ((((

Грустно плачу у истока времен, заполняя бездонный и холодный колодец, Колодец эго-страданий)))

«Пройдет»…

Врываются в мою душу ее пульсирующие строчки…

«Все пройдет… Не грузи»…

«Да извини, расчувствовался. Кстати, что за Серега. Персонаж»?

«Да»…

«Мы все Персонажи. Мы все куклы… Куклы ума… Он нас ведет куда-то, и нет свободы… Прости, в инете тут чувства изливаю»…

«Да нет, я понимаю все… И про боль угасания тоже… Как раз сейчас оттуда… Как неприятно то это все. Сочувствую»…

Слова замирают. Я слушаю музыку, разлитую по комнате, это лаунж. Смесь востока с легкой электроникой. Мне спокойно, очень спокойно, я чувствую, что рамки Сети стерты нами, между нами нить, связь. Понимание. Боль ушла и на ее место пришла свобода и осознание того, что надо. Любить дальше!

«Знаешь, что я сейчас слушаю»?

Посылаю я в электронную бездну свою мысль и почти вижу, как она летит по проводам, по кабелям, станциям, вот она трансформируется из дрожащих импульсов в понятные буквы, почему то голубые, и попадает в ее сердце. Нет, не так!

«Что… Что»?…

Летит ее ответ с другого конца вселенной…

«Восточную музыку… Маленькие цимбалы стучат по металлическим или серебряным пластинкам, такой чудесный звук… Я …дарю его тебе, посылаю по кабелям, по сети, вот он выходит по ту сторону реальности к тебе и попадает в твои волосы, потом в голову, потом в сердце. И ты ощущаешь сейчас тоже, что и я..Хотя нет, она, музыка… Летит не по сети, она летит по воздуху духовного пространства… Сеть искусственна»…

«Спасибо»…

Желтые буквы неожиданно окрашиваются розовым оттенком, и я..Нет, я не хочу надеяться..Все ведь кончается. Мы все персонажи материальной пьесы, и наша роль всегда с плохим финалом…

«А я люблю ритм-н-блюз..Хочешь, пришлю на твой ящик»?…

«Хочу… И пришли свою фотку..Если можно, конечно»…

«Конечно можно, глупенький… Но и свою пришли тогда, никак не могу отделаться от ощущения, что мы с тобой уже где-то встречались»…

«Нет..Может, у истока времен..Не в этой вселенной..Там все встречались когда-то… Но не в этой жизни… Тут мы просто бесплотные духи… Сетевые тени..Так странно, мы материальны, но в тоже время общаемся только языком мысли… Бесплотно..Это действительно как боги… Здесь мы воздвигаем и рушим замки… Иллюзии и грезы… Мы свободны в мире мысли. Вообще Интернет странное место. Вроде ты со всеми, но глубоко и интимно одинок. Парадоксы методов связи».

«Нет… Не люблю разговоров о людях-нелюдях..Мы тут… Буквы не „интернет-эксплорером“ генерятся, и за этим ВСЕМ есть просто Мы… Тело и сознание одно, тело за клавой..Сознание в сети… Мы тут, мы там»…

«Я же сказал, сеть хоть и искусственна, прообраз духовного мира»…