Текст книги "Время заблуждений: Почему умные люди поддаются фальсификациям, распространяют слухи и верят в теории заговора"

В то время как по всему миру распространялись конспирологические теории, связанные с COVID-19, группа исследователей заинтересовалась причинами такого всплеска и ролью стресса в сложившейся ситуации. Поскольку стресс, обусловленный пандемией, затронул всех и вся, трудно было понять, почему некоторые люди принимают ложные и иррациональные представления о реальности, а другие нет. Перед исследователями стояли задачи: 1) изучить особый вид стресса, который различается по степени интенсивности среди различных групп населения; 2) выяснить, связана ли степень интенсивности стресса с вероятностью принятия теорий заговора.

Представьте, что вы живете в стране, пострадавшей от пандемии, то есть практически в любой стране мира в начале 2020-х. Вы испытываете стресс по ряду причин, о которых говорилось выше: беспокойство о здоровье или даже последствия болезни, финансовые трудности, неуверенность в завтрашнем дне, изоляция, запрет на перемещения и т. д. Полагаю, вы считаете себя разумным интеллигентным человеком, поэтому позвольте спросить: какова вероятность того, что вы начнете верить в одну из типичных теорий заговора, например будто вирус – обман или будто вакцины содержат устройства слежения? Предполагаю, вероятность невысока.

А теперь добавим к картине несколько штрихов. В стране, где вы живете, не только пандемия, но еще и вооруженный конфликт. Возможно, идет затяжная гражданская война или территориальный спор с соседним государством. Наряду со стрессом, обусловленным COVID-19, вы постоянно ощущаете угрозу насилия и разрушения всей вашей жизни. Вы слышите сирены ночь за ночью. В подвале вашего дома есть импровизированное бомбоубежище. Сумка со всем необходимым стоит наготове у входной двери. В результате конфликта вы потеряли друзей или родственников. Возможно, вы даже сами получили травму. Ваши близкие сражаются на передовой, рискуя жизнью каждый день. Попытайтесь представить эту сложную ситуацию и чувства, которые она вызовет. А теперь подумайте: увеличит ли дополнительный стресс вероятность того, что вы примете теории заговора о вирусе. И снова я предполагаю, что ответ будет отрицательным. В конце концов, как стресс, обусловленный войной, может быть связан с пандемией? Это два совершенно разных события. Конечно, то и другое вызывает стресс и пугает, но независимо друг от друга. Однако, оказывается, взаимосвязей больше, чем мы можем предполагать.

Именно этот вопрос и намеревались изучить Шира Хебель-Села и ее коллеги. Они хотели узнать, повышает ли фактор военного конфликта восприимчивость к заблуждениям, связанным с COVID-19. Их исследование показало: да. Они проанализировали данные из 66 стран и смогли доказать: чем выше интенсивность конфликтов в регионе проживания, тем больше вероятность, что люди поверят в конспирологические теории о COVID-19. Почему это так? Потому что стресс, исходящий из любого источника, включая нестабильную ситуацию в стране, вовлеченной в конфликт, усиливает ощущение потери контроля. Мы чувствуем, что не управляем своей жизнью, не знаем, чего ждать от завтрашнего дня, и испытываем из-за этого жесточайший стресс. Конечно, эти ощущения крайне неприятны и вызывают вполне понятную потребность смягчить дискомфорт.

Результаты данного исследования дают важный ключ к пониманию взаимосвязи между стрессом и заблуждениями. Стресс носит кумулятивный характер, – он накапливается. И исследование Хебель-Селы и ее коллег показало: источник стресса не обязательно должен быть напрямую связан с сутью заблуждения, чтобы влиять на соответствующие представления человека. Другими словами, стресс не обязательно должен быть вызван пандемией, чтобы сформировать взгляды человека на пандемию. Кроме того, по данным исследования, в Соединенных Штатах теории заговора распространены шире, чем можно было бы ожидать на фоне относительно стабильной обстановки. Предполагаю, что это обусловлено интенсивностью идеологических конфликтов и политической поляризацией внутри страны, которые дестабилизируют обстановку, что с точки зрения стресса равнозначно последствиям реального насилия.

Одна из причин накопления стресса связана с тем, что мы не умеем определять, чем он вызван. В более широком смысле: не умеем определять причины своих чувств и эмоций или неправильно интерпретируем их. Данный феномен называется «ошибочная атрибуция эмоций».

Атрибуция эмоций – предмет одного из лучших исследований в области социальных наук, проведенного в 1974 г. социальными психологами Дональдом Даттоном и Артуром Ароном. Вот как оно проходило. Женщина-интервьюер просила мужчин-испытуемых ответить на несколько вопросов, а также написать небольшой рассказ по фотографии женщины. Как только задание было выполнено, женщина отрывала уголок листа бумаги, записывала на нем свой номер телефона и предлагала мужчинам позвонить ей, если они хотят узнать результаты. Конечно, на самом деле никто не интересовался результатами (исследование специально было задумано скучным). Звонок должен был показать, насколько мужчины-испытуемые заинтересовались женщиной-интервьюером. Позже написанные мужчинами истории оценивались на предмет сексуального содержания, чтобы дополнительно измерить уровень их сексуального возбуждения.

Ключевым фактором манипуляции в этом эксперименте была необходимость перейти через мост, чтобы встретиться с женщиной-интервьюером. Испытуемые экспериментальной группы переходили через прочный мост, а контрольной – через ветхий подвесной мост длиной 140 метров. Даттон и Арон ожидали, что участники на старом мосту будут испытывать более сильную тревогу. Ученые хотели выяснить: станет ли это причиной ошибочной интерпретации тревоги как сексуального возбуждения и приведет ли к тому, что мужчины придумают больше сексуально окрашенных историй и позвонят женщине-интервьюеру после исследования. Предположение оказалось верным: большинство участников на подвесном мосту действительно испытывали сексуальное возбуждение и находили женщину привлекательной.

Исследование показало: мы не всегда знаем, чем вызваны наши чувства, и при определенных обстоятельствах можем ошибочно определять их причину. Так, в описанном эксперименте негативная эмоция (страх) была интерпретирована участниками как позитивное ощущение (сексуальное возбуждение).

Понимание склонности к ошибочной атрибуции эмоций может быть полезно по нескольким причинам. Во-первых, следует иметь в виду: испытывая стресс – особенно если он аккумулирован и обусловлен несколькими факторами, – мы можем неверно определить его причину и в результате окажемся на ложном пути в поисках облегчения. Крайне важно подвергать сомнению собственные выводы. Во-вторых, мы можем использовать ошибочную атрибуцию эмоций в личных интересах. Например, бывает полезно попытаться интерпретировать внезапный острый стресс как менее критический и более предсказуемый. Давайте вернемся к истории Дженни, чтобы понять, как это работает. Стресс, который она испытывала, был обусловлен множеством факторов, включая пандемию, финансовые трудности, проблемы с ребенком и т. д. Но если бы она сфокусировалась на более предсказуемых вещах, таких как работа, и связала свои чувства с этой сферой жизни, то, возможно, получила бы какое-то ощущение контроля. Но она сосредоточилась на ограничениях из-за пандемии как причине всех своих проблем и в конце концов скатилась в воронку заблуждений.

НАДЕЮСЬ, ЭТО ПОМОЖЕТ

Атрибуция стресса

Атрибуция эмоций и чувств, а следовательно, стресса доступна каждому. Попробуйте сделать это в разговоре с кем-то, кто еще только начинает заигрывать с заблуждениями. Допустим, ваш друг Тим демонстрирует признаки стресса и связывает свои чувства с катастрофическими событиями в мире. Вы беспокоитесь, что это может привести его в губительную паутину лжи. Просмотрев его посты в социальных сетях, вы забеспокоились еще сильнее. Вам известно, что Тим недавно развелся с женой, его дети уехали в колледж и будущее его пугает. В ходе разговора вы можете помочь Тиму связать его чувства с этими конкретными событиями в его жизни, вместо того чтобы фокусироваться на темных силах и гнусных заговорах. И даже интерпретировать изменения в его жизни как возможность обрести свободу и познать себя, а не как неожиданные и катастрофические события.

Интерпретировать негативные вещи в позитивном ключе не так просто, но вполне возможно. Допустим, мы сильно тревожимся о будущем. В этом случае можно попытаться взглянуть на неизвестное будущее как на пространство новых возможностей и интерпретировать свою тревогу как приятное волнение и предвкушение. Важно помнить, что ошибочная атрибуция эмоций имеет место, когда мы впервые сталкиваемся с той или иной ситуацией. И как только мы дадим ей свою интерпретацию, изменить что-либо чрезвычайно трудно. Например, если бы участники эксперимента Д. Даттона и А. Арона снова встретились с женщиной-интервьюером, их изначальная интерпретация собственных чувств, скорее всего, не изменилась бы, и они почувствовали бы то же сексуальное возбуждение. А значит, стратегия реинтерпретации особенно важна в первые же дни появления новых стресс-факторов в нашей жизни.

Исследователям нелегко разрабатывать эксперименты, чтобы изучать такие явления, как стресс, не заставляя при этом людей (или ничего не подозревающих животных) переживать неприятный опыт. Вот почему в большей части современных исследований используется другой подход, когда изучаются группы населения, которые уже находятся в стрессовой ситуации, например из-за военных конфликтов, как в исследовании, описанном выше. Другая ситуация, в которой стресс относительно легко изучить, – финансовые трудности. В предисловии мы говорили о дефицитном мышлении, когда недостаток ресурсов негативно сказывается на когнитивных функциях. Давайте вернемся к этой концепции и посмотрим, поможет ли она понять, почему люди принимают иррациональные убеждения или теории заговора.

Почему я провожу корреляции между дефицитным мышлением и заблуждениями? Возможно, вам покажется, что я пытаюсь обосновать взаимосвязь между экономическими трудностями и тенденцией принимать дезинформацию за чистую монету. Но хотя некоторые свидетельства в пользу корреляции экономического неравенства с верой в конспирологические теории существуют, в центре нашего внимания будет не это. Далеко не все заблуждающиеся живут в бедности, у многих нет никаких финансовых проблем. Но, как показало исследование групп населения, переживающих COVID-19 на фоне вооруженных конфликтов, стресс имеет тенденцию к накоплению и генерализации, как и дефицитное мышление. Недостаток ресурсов особенно интересен (и важен для понимания природы заблуждений) тем, что это еще одна форма стресса, которая негативно влияет на нашу способность рассуждать, думать, планировать и в целом принимать правильные решения. И этот тип стресса относительно легко изучить.

Хотя в основном исследования дефицитного мышления сосредоточены на финансовых аспектах и дают важные и убедительные данные тем, кто работает над искоренением бедности, те же самые последствия могут возникнуть из-за нехватки других ресурсов, таких как время, здоровье, питание, медицинское обслуживание и т. д. Дефицитное мышление – это, по сути, экономия ментальных ресурсов, потому что они непроизвольно используются для решения других задач. Поэтому всестороннее изучение дефицитного мышления поможет понять, как мы думаем и принимаем решения в условиях постоянного давления при высокой умственной нагрузке.

Давайте подробнее рассмотрим некоторые исследования, посвященные дефицитному мышлению. Начнем с особенно показательного исследования, которое провели специалисты в области поведенческой экономики – Ананди Мани, Сендхил Муллайнатан, Эльдар Шафир и Чжао Цзяин.

Исследовательская группа начала свою работу с серии небольших экспериментов с участниками-добровольцами в торговом центре. Обнаружилось, что недостаток ресурсов снижает так называемую когнитивную пропускную способность, то есть общий потенциал мышления, который человек может использовать. Однако ученых не удовлетворяли столь ограниченные параметры исследования. Они хотели проверить свои теории в реальном мире, с участием людей, которые действительно испытывают недостаток ресурсов в повседневной жизни, а не просто имитируют это состояние в течение часа или двух. Им нужны были люди, живущие в условиях существенного дефицита.

Но также нужна была и контрольная группа, которую ученые могли бы исследовать, чтобы затем сравнить полученные результаты с данными экспериментальной группы. Одним из подходов могло бы быть сравнение бедных и богатых людей. Проблема заключается в том, что между этими группами населения слишком много других различий, помимо экономической составляющей, которые могут объяснить различия в когнитивных процессах. Из-за этих многочисленных и разноплановых различий выводы таких исследований были бы крайне ограниченными, иными словами, нерепрезентативными.

В таких случаях наиболее эффективным является подход, когда исследуются одни и те же люди, но при разных жизненных обстоятельствах, изменившихся с течением времени. Например, можно поискать людей, которые какое-то время жили при дефиците ресурсов, а какое-то – без него. Такой подход позволяет изучить особенности мышления людей во времена острого дефицита по сравнению со сравнительно изобильными временами.

Этот подход и применили исследователи, а необходимые условия нашлись на полях сахарного тростника в Индии. Фермеры, которые выращивают сахарный тростник, как и большинство других фермеров, имеют опыт жизни в совершенно разных финансовых условиях, в зависимости от этапа сельскохозяйственного цикла. В одни месяцы денег относительно много, а в другие – мало. Таким образом, это идеальные условия для изучения мышления и поведения людей, которые чувствуют себя относительно богатыми или относительно бедными.

Исследователи использовали два простых упражнения, чтобы измерить две ключевые когнитивные способности – подвижность интеллекта и исполнительный контроль. Эти упражнения они проводили с фермерами незадолго до и сразу после сбора урожая. Другими словами, в период, когда фермеры чувствовали себя бедными, и в период, когда они чувствовали себя комфортно в финансовом плане. Результаты оказались поразительными. Перед сбором урожая фермеры набрали примерно на 25 % меньше баллов в прогрессивных матрицах Равена (Raven's Progressive Matrices, RPM, – невербальный тест, который используют для измерения уровня интеллектуального развития и способности к абстрактному мышлению). До сбора урожая они также были примерно на 10 % медлительнее в плане исполнительного контроля и совершали на 15 % больше ошибок. И это одни и те же люди! Никаких различий в свойствах личности или реальном уровне IQ до и после сбора урожая.

Та же динамика наблюдается и в других стрессовых ситуациях, которые не имеют ничего общего с бедностью. Волновались ли вы когда-нибудь из-за предстоящей сдачи проекта так сильно, что не могли ясно мыслить? Совершали импульсивные покупки, поскольку были заняты мыслями о неприятностях на работе? В этих и других бесчисленных сценариях стресс снижает пропускную способность мозга, мышление становится краткосрочным[7]7
  Краткосрочное мышление, в отличие от долгосрочного стратегического мышления, характеризуется ограниченностью мыслительных горизонтов при принятии решений и направленностью на удовлетворение текущих потребностей. Подробнее см.: https://www.braintools.ru/article/7793/print/. – Прим. ред.


[Закрыть] и ориентируется на решение сиюминутных проблем, поэтому мы ищем более простые и быстрые ответы, которые не всегда бывают правильными. В моем случае, когда меня поливали грязью в интернете, мне было не просто неприятно и иногда страшно. Я заметил, что мои когнитивные функции становятся более слабыми из-за стресса от постоянных атак. В результате я начал принимать необдуманные и недальновидные решения. Сейчас, через два с лишним года после начала этого странного приключения, мне трудно описать сопровождающий его стресс и последствия в виде дефицита мышления, так же как трудно во всех подробностях вспомнить ту боль, которую я испытывал, лежа в больнице (и я очень этому рад). Острому дефициту мышления нелегко сопереживать, если сам не испытываешь то же самое. Когда мы освобождаемся от эмоционального гнета, когнитивные функции возвращаются в полном объеме и мы забываем многое из того, что чувствовали несколькими месяцами ранее, подобно фермерам до и после сбора урожая.

Что касается боли и дефицита ресурсов, то исследования показали: экономическая уязвимость не только продуцирует эмоциональный стресс, но и увеличивает интенсивность физической боли. Так, Эйлин Чоу, Бидхан Пармар и Адам Галинский в своих исследованиях продемонстрировали: когда экономическая уязвимость возрастает (что выражается в конкретной форме, такой как безработица, либо в общей, такой как беспокойство по поводу экономической ситуации в стране), ощущение физической боли усиливается как с точки зрения субъективной оценки уровня боли, так и с точки зрения объективной оценки объемов потребления безрецептурных обезболивающих. Стресс в буквальном смысле причиняет боль. А когда нам больно, мы думаем и действуем еще менее продуктивно и эффективно.

Казалось бы, чтобы решить проблему, которую ученые называют перегрузкой пропускной способности мозга, достаточно устранить или уменьшить стресс. Но сказать проще, чем сделать. В большинстве случаев это просто невозможно, особенно когда стресс вызывают другие люди или непредсказуемые события вроде пандемии. Если стресс нельзя устранить, что же можно с ним сделать? Один вариант – стать более устойчивым (резистентным) к стрессу и, соответственно, избежать дефицитного мышления. Пытаясь понять, почему одни люди принимают ложные убеждения, а другие нет, я обнаружил, что резистентность является здесь ключевым компонентом. Если все без исключения подвержены стрессу, почему кто-то справляется с ним лучше, а кто-то хуже? Что помогает некоторым людям ясно мыслить, держать в голове долгосрочные цели и принимать разумные решения, тогда как другие не видят дальше собственного носа и цепляются за заблуждения в надежде справиться со стрессом и дефицитным мышлением?

Резистентность, в данном случае стресс-резистентность, или стрессоустойчивость, – это очень сложный конструкт, который черпает свою силу из разных источников. Резистентность можно назвать своеобразной страховкой от стресса, которая помогает нам справляться с трудными моментами нашей жизни.

Понять сущность резистентности позволяет психологический феномен, известный как надежная привязанность. Следующие примеры объясняют основную идею. Представьте себя родителем четырехлетней девочки, – назовем ее Нета. Однажды вы приводите Нету на игровую площадку, а сами остаетесь сидеть на скамейке, потому что вы уже не ребенок. «Давай, беги к качелям», – говорите вы малышке. Нета отправляется к качелям, играет минут пятнадцать, а потом возвращается к вам. Если так и случилось, значит, вам удалось сформировать надежную привязанность у своего ребенка. Мои поздравления. Теперь представьте другого ребенка, мальчика, – назовем его Амит. Вы говорите ему: «Беги к качелям». Он начинает медленно двигаться по направлению к качелям, оборачиваясь на каждом шагу, чтобы убедиться, на месте ли вы. Это означает, что вам не удалось сформировать у ребенка надежную привязанность. Конечно, приведенные примеры – это крайности, между которыми есть множество промежуточных вариантов.

Надежная привязанность формируется в раннем детстве. Если она сформирована, человек идет по жизни, зная, что у него есть к кому обратиться в случае возникновения неприятностей. Человеку с таким типом привязанности не нужно постоянно озираться в поисках поддержки.

НАДЕЮСЬ, ЭТО ПОМОЖЕТ

Формирование надежной привязанности

Надежная привязанность встречается не так часто, и сформировать ее довольно трудно, особенно во взрослом возрасте, но любые улучшения в этом плане помогут защититься от заблуждений. Формирование привязанности – длительный процесс, и даже крошечный шаг в нужном направлении принесет пользу. Надежная привязанность позволяет объективно оценивать плюсы и минусы, риски, возможности и более уверенно предпринимать определенные действия. Кроме того, надежная привязанность делает нас устойчивыми (резистентными) к потрясениям, и мы не нуждаемся в альтернативных версиях событий, чтобы понять окружающий мир.

Привязанность формируется в детстве. Поэтому, если у вас есть дети и вы не хотите, чтобы они заблуждались в будущем, имеет смысл работать над этим непосредственно с ребенком: убеждайте его в том, что всегда будете рядом, доверяете ему и подде́ржите в трудной ситуации. В зрелом возрасте также можно поработать над формированием надежной привязанности путем создания и поддержания глубоких и доверительных отношений, в которых вы найдете утешение и опору в период стресса. Вместе с тем вы можете быть неким буфером для близких людей, удерживая их от принятия ложных убеждений.

Надежная привязанность – это идеальная страховка, которая покрывает любые издержки. Это удивительное, волшебное ощущение, когда мы знаем, что в нашей жизни есть постоянная опора. Кроме того, надежная привязанность придает нам уверенности, и мы можем делать то, чего не сделали бы при другом типе привязанности. Например, зная, что кто-то поможет нам в случае неудачи, мы можем начать новый бизнес. Можем рискнуть и решиться на новое романтическое приключение с кем-то, кто, по нашему мнению, не нашего поля ягода. Или начнем изучать что-то, не будучи уверенными в успехе. Возможно, переедем в новый город или займемся поиском новой работы. Список бесконечен. В целом благодаря надежной привязанности люди фокусируются на позитивных сторонах событий и явлений и обращают меньше внимания на негативные.