Текст книги "Пятое сердце"

Итак, одну тайну удалось раскрыть, однако Холмсу предстояло выведать секреты Джона и Клары Хэй, Генри Адамса и даже покойной Кловер Адамс.

Холмс знал, что каждый человек что-нибудь скрывает. У многих – как у Кларенса Кинга, который сознательно уверял лучших друзей, что его влекут лишь «смуглые красавицы Тихоокеанских островов», – есть секреты внутри секретов.

У некоторых, как у Генри Джеймса и самого Холмса, есть секреты внутри секретов внутри секретов.

Один из секретов Холмса напомнил о себе еще в Бруклине. С утренней инъекции героического лекарства прошло слишком много часов, так что, прежде чем сесть на паром и вернуться на Центральный вокзал, сыщик отыскал в Бруклине пустую хибару, где можно было приготовить и ввести себе раствор. Всю вторую половину дня Холмса терзала боль, и телесная и душевная, так что укол принес блаженное, почти райское избавление.

Сейчас, в вагоне, сыщик закрыл глаза и под стук колес провалился в сон.

Глава 20

– Мой дорогой Гарри! – воскликнул Джон Хэй. – Вы просто не можете бросить меня в такую минуту!

– Я не бросаю вас, – ответил Генри Джеймс, – а всего лишь кладу вежливый предел злоупотреблению вашим с Кларой безграничным гостеприимством. В восемьдесят третьем, когда я был здесь и навещал Адамсов, вы помогли мне снять жилье неподалеку.

– Однако сейчас решительно другое дело! – воскликнул Хэй.

Было утро вторника, и они оба стояли в хозяйском кабинете. Хэй сообщил Джеймсу, что, по словам слуг, «мистер Сигерсон» – шляпа низко надвинута, воротник высоко поднят – вернулся незадолго до рассвета.

– У нас есть Холмс с его загадками, – продолжал хозяин. – Такое захватывающее приключение негоже переживать в одиночку. Вы просто должны разделить его с нами.

– Еще раз приношу извинения, что привез к вам переодетого сыщика под чужим именем… – начал Джеймс.

– Чепуха! – Хэй, вскинув руку с длинными красивыми пальцами, отмахнулся от извинений литератора. – Я ни за что не отказался бы пережить эти волнующие события. Вот посмотрите, что́ по его поручению приготовили мои секретари за вчерашний день и сегодняшнее утро.

Все столы в кабинете были заставлены коробками с открытками и конвертами.

– Вы же не позволите этому… чужаку читать вашу личную и деловую переписку? – Джеймс даже не смог скрыть возмущение.

Хэй рассмеялся:

– Конечно не позволю, мой дорогой Гарри. Здесь только конверты и открытки с машинописным адресом. Холмс сравнит их – и первые строчки некоторых вполне безобидных машинописных посланий – со зловещими карточками, которые ежегодно приходят всем пяти «сердцам». Он сказал мне вчера утром – надеюсь, я запомнил дословно: «Любая пишущая машинка обладает индивидуальными чертами в такой же мере, как почерк человека».[17]17
  «Установление личности». Перевод Н. Войтинской.


[Закрыть]

Джеймс просопел что-то неопределенное.

– Так что вы просто должны остаться, – повторил Хэй. – Мне нужен ваш совет, друг мой. Как только вернется Адамс, положение станет очень щекотливым.

– В высшей степени, – ответил Джеймс. – Вы же не собираетесь…

– Рассказывать ему, что английский сыщик Шерлок Холмс расследует самоубийство Кловер? – закончил Хэй. – Разумеется, нет. Вы не хуже меня знаете, что Генри никогда не согласится обсуждать тот страшный декабрьский день. Адамс вознегодует при одной мысли, что сыщик копается в обгорелых руинах его мучительных воспоминаний.

– Остается лишь надеяться, что до Адамса ничего не дойдет. Ложь и умолчания имеют обыкновение становиться явными, особенно среди друзей.

Хэй нахмурился и довольно долго молчал, прежде чем заговорить снова:

– Главный вопрос – рассказывать ли об этом Кларе. По странному совпадению она увлеченно собирает книги о так называемых приключениях нашего нового приятеля.

– Рассказывать Кларе о чем? – спросила Клара Хэй. Она уже некоторое время стояла в дверях кабинета и слушала их громкий спор.

* * *

Заперев комнату, Джеймс взял зонт – хотя сегодня, мартовским утром, во вторник, небо было совершенно чистым – и отравился в сторону Капитолия и Библиотеки Конгресса. Хэй сказал, что прогулка составит примерно две мили и что Гарри обязательно должен пройти еще два квартала и посмотреть со Второй улицы на строящийся корпус, в котором разместится собрание Томаса Джефферсона.

Джеймсу было гадко от мысли, что он обманул Хэя, сказав, будто собирается всего лишь прогуляться, хотя на самом деле шел в Библиотеку Конгресса с куда более злодейской целью.

Вчера днем Генри Джеймс совершил самый неджентльменский поступок в своей взрослой жизни.

Он был на втором этаже, и горничные убирались у «мистера Сигерсона»; они сняли постельное белье и ушли за свежими простынями, оставив дверь приоткрытой, чтобы проветрить комнату от густого табачного дыма.

Джеймс остановился и заглянул внутрь. Холмс ушел чуть раньше. Джеймс не сомневался, что сыщик в гриме, хотя тот низко надвинул котелок и высоко поднял воротник макинтоша, так что лица было не разглядеть. Он не сказал, когда вернется. Комната являла картину ужасного беспорядка – одежда и книги валялись где попало, на дорогих столиках лежал табачный пепел, на полу, поверх брошенных ботинок и носков, были развернуты карты Нью-Йорка и Вашингтона. Мальчишка, задумавший взбесить родителей беспорядком, едва ли преуспел бы больше.

На спинке стула меньше чем в трех футах от входа висел пиджак, который был на Холмсе вчера, когда тот разговаривал с Хэем, Кингом и Джеймсом в хозяйском кабинете.

У Джеймса было лишь несколько секунд. Он воровато оглянулся через плечо, убедился, что коридор пуст, быстро шагнул в комнату и сунул руку в нагрудный карман висящего пиджака. В начале вчерашнего разговора Холмс достал четыре карточки. Три из них он продемонстрировал по ходу своего рассказа – полковника Себастьяна Морана, расплывчатый снимок Лукана Адлера и старую фотографию женщины, про которую сказал, что это Ирэн Адлер до того, как она стала выдавать себя за Ребекку Лорн, приятельницу Кловер Адамс.

Четвертую фотографию Холмс так и не показал.

Джеймс не рассчитывал ничего обнаружить, поэтому удивился, вытащив стопку из четырех фотографий и сложенный телеграфный бланк. Три фотографии были те самые, что Холмс пустил по рукам в понедельник. На четвертой, вырезанной ножницами из большого снимка, был человек лет пятидесяти, гладко выбритый, с глубоко и как-то странно запавшими щеками. Наряд – фрак и высокий воротничок – выглядел старомодно и торжественно. Пронзительные глаза смотрели из-под высокого, с большой залысиной, выпуклого лба. Редкие, темные с проседью волосы падали на по-волчьи заостренные уши.

В одежде и легкой сутулости человека на фотографии было что-то профессорское, однако посадка головы, острые черты лица и поднятые плечи придавали ему сходство с хищником. И еще Джеймс вроде бы различил кончик языка, глумливо выглядывающий между чуть приоткрытыми, пугающе острыми зубами.

Телеграмма, адресованная Холмсу в ближайшее отделение «Вестерн Юнион», была датирована вчерашним днем и гласила:

ПОДТВЕРЖДАЮ ЧТО МОРИАРТИ ИМЕЕТ РАЗВЕТВЛЕННЫЕ СЕТИ ФРАНЦИИ ГЕРМАНИИ ИТАЛИИ И ГРЕЦИИ ТЧК ТАКЖЕ СЕТИ ПО ФИНАНСИРОВАНИЮ И ПОДДЕРЖКЕ ПРЕСТУПНИКОВ И АНАРХИСТОВ ВАШИНГТОНЕ НЬЮ-ЙОРКЕ БАЛТИМОРЕ И ЧИКАГО ТЧК ДЕЙСТВУЙ ОСТОРОЖНО ТЧК МАЙКРОФТ

Джеймс убрал четыре фотографии и сложенную телеграмму обратно в карман пиджака и вышел в коридор, как раз когда там показалась горничная со стопкой чистого белья.

Она посторонилась, пропуская Джеймса. Горничная благовоспитанно смотрела в пол; писатель искал на ее лице признаки того, что она видела его выходящим из чужой комнаты, но так и не нашел.

* * *

Джеймс пересек скверик и двинулся на восток по Пенсильвания-авеню, изредка без особого интереса поглядывая через кованую железную ограду на акры зеленой травы перед президентской резиденцией, пока не свернул на Северо-Западную Пятнадцатую улицу. По ней он прошел чуть больше четырех кварталов на юг, снова повернул и продолжил путь по Северо-западной Пенсильвания-авеню.

Быстро прошагав по ней с милю, Джеймс постоял, дожидаясь просвета в потоке экипажей и подвод, и выбрался на Конститьюшн-авеню. Отсюда до Джефферсоновского корпуса библиотеки было чуть больше полумили на восток – Джеймс решил его осмотреть хотя бы для того, чтобы позже отчитаться Хэю.

Два квартала по Второй улице, и он увидел впереди стройку. Три этажа нового внушительного корпуса библиотеки были уже возведены, но окна зияли пустотой, и почти весь фасад заслоняли краны, веревки, корабельного вида системы блоков и ажурные конструкции из железа и досок между высокими колоннами третьего этажа. Весь квартал вокруг стройки занимали штабеля лесоматериалов, прикрытые от дождя прорезиненным брезентом, пронумерованные мраморные плиты, нагруженные тачки, рабочие, лебедки и тросы.

Джеймс мог бы пройти дальше на юг и дойти до Капитолия по Индепенденс-авеню, но предпочел вернуться прежним путем до поворота на Ист-Капитол-стрит. Дальше начинались заброшенные огороды. Джеймс миновал их, следя, чтобы не сходить с узкой мощеной дорожки в мокрую грязь, и наконец поднялся по лестнице восточного входа в здание американского Конгресса.

* * *

Сегодня утром, когда Клара услышала их разговор, Джеймс ждал, что произойдет скандал или что его друг Джон вынужден будет солгать. Однако ни того ни другого не случилось: Хэй просто во всем сознался жене, а Клара не только не возмутилась, но, наоборот, пришла в восторг от известия, что «Ян Сигерсон» – на самом деле переодетый сыщик Шерлок Холмс. Джеймс предполагал, что Хэй открыл ей все из опасения, что Холмс может показаться перед Кларой или слугами в своем подлинном обличье.

– Он мастер переодеваний! – воскликнула Клара, молитвенно сложив ладони. – Какая честь для нас, что первый и лучший сыщик-консультант мира гостит в нашем доме. Мне уже не терпится рассказать Мэри, Эллен и…

– Рассказывать никому нельзя, дорогая, – перебил Хэй, строго поднимая палец. – Мистер Холмс здесь с очень серьезной миссией, и, если станет известно, что он в Америке, его жизнь будет в опасности. Отчасти поэтому Гарри попросил не распространяться о том, что они с мистером Холмсом гостят у нас.

– Да, конечно… понимаю… но после того, как приключение закончится… – Клара приложила сложенные ладони к губам, словно запечатывая их на ближайшее время. – А пока я принесу из моей библиотеки январский выпуск «Харперс уикли» с «Картонной коробкой». Захватывающий рассказ! Ах да, и февральский выпуск с «Желтым лицом». Надо будет спросить мистера Холмса, что он думает об изложении этих событий у доктора Ватсона.

Хэй взял руки жены в свои:

– Клара, дорогая, мы не должны смущать гостя. Помни, что мистер Холмс не автор этих… опубликованных приключений. В них могут содержаться элементы преувеличения или какие-то иные подробности, неприятные для мистера Холмса.

– Конечно-конечно, – сказала Клара.

Однако она по-прежнему улыбалась, и Джеймс, поднимаясь к себе за зонтом, чтобы уйти, пока сыщик еще спит, был совершенно уверен: еще до конца дня Клара принесет оба журнала в гостиную и найдет предлог заговорить о них с Холмсом.

* * *

Когда Джеймс сказал, что, может быть, заглянет в Библиотеку Конгресса «немного порыться в книгах», Хэй, не слушая возражений, сел и написал ему «рекомендательную записку». Джеймс не думал, что для посещения публичной библиотеки нужны какие-либо рекомендации, однако сунул записку в карман и не вспоминал о ней, пока его не остановили сразу за дверью книжной части Капитолия.

Записка, как и следовало ожидать от Хэя, была адресована ни много ни мало директору библиотеки, некоему Эйнсуорту Рэнду Споффорду. Дамы за стойкой у входа, прочтя имя начальника, вскочили, трепеща, как вспугнутые голуби, затем главная из этих служительниц низшего ранга лично проводила Генри Джеймса по лестнице в директорский кабинет.

Мистер Споффорд встал и, обойдя массивный стол, протянул Джеймсу руку – настолько вялую, что она казалась бескостной и неживой.

– Добро пожаловать, мистер Джеймс! Ваше посещение – большая для нас честь. Чем мы можем быть вам полезны?

Джеймс на мгновение опешил. Он надеялся провести свое исследование анонимно, никого не ставя в известность.

– Быть может, вы хотите посмотреть на наше собрание ваших замечательных сочинений? – спросил Эйнсуорт Рэнд Споффорд. Он по-прежнему стоял рядом с Джеймсом и явно чувствовал себя неуютно вне кресла за собственным столом.

– О нет, что вы, разумеется нет! – ответил Джеймс. – Совсем короткое… даже не сказать, что исследование. Скорее – библиографическая справка.

– Конечно! – воскликнул Споффорд, потирая худые бледные руки, как будто только договорился с Джеймсом о крупной сделке. Затем он тронул некое сложное приспособление у себя на столе.

Через секунду в стене, заставленной книжными шкафами, открылась замаскированная дверь, и в кабинет бесшумно вошла высокая худая женщина.

– Мисс Миллер, моя старшая помощница, – сказал Споффорд. – Наш сегодняшний почетный гость, мисс Миллер, прославленный американский писатель Генри Джеймс.

Мисс Миллер остановилась в трех ярдах от Джеймса, так что тот не мог, по американскому обыкновению, пожать ей руку и ограничился легким поклоном.

Она выглядела типичной библиотекаршей, как их изображают карикатуристы. Высокая и костлявая, с пучком, в бурой хламиде поверх застегнутой на все пуговицы рубашки (по виду мужской), маленькие бифокальные очки сдвинуты на кончик длинного носа, а слева, там, где под грубой тканью должна находиться грудь, – карточка «Д. Миллер».

«Д. Миллер, – подумал Джеймс. – О господи, только не это».

– Мисс Миллер зовут Дейзи, так что вы должны быть старыми знакомыми, – произнес Эйнсуорт Рэнд Споффорд с кладбищенским лаем, который, должно быть, означал у него смех.

Мисс Миллер густо покраснела. Джеймс смотрел на носки своих туфель, которые за время прогулки от стройки неприлично запылились.

– Мистер Джеймс хочет провести небольшое исследование, – продолжал Споффорд. – Если вам понадобится дополнительная помощь, мистер Джеймс, обращайтесь ко мне без всякого стеснения. – И он вновь протянул руку.

Джеймс прикоснулся к безжизненной ладони и вслед за мисс Миллер прошел через дверь в книжном шкафу.

Библиотекарша провела его по лабиринту заставленных книгами комнатенок в длинное узкое помещение, и Джеймс осознал, что этот коридор высотой примерно в три этажа и есть Библиотека Конгресса. Или, по крайней мере, ее часть. Книги заполняли не только все полки; они лежали стопками на полу, за перилами на балкончиках, на столах и на стульях.

Мисс Миллер увидела, что это зрелище повергло его в шок.

– Когда в шестьдесят четвертом году сам президент Линкольн назначил мистера Споффорда на его нынешний пост, – сказала она неожиданно женственным грудным голосом, – Библиотека Конгресса насчитывала менее шестидесяти тысяч томов. Основную ее часть составляло личное собрание Томаса Джефферсона. Теперь у нас почти четыреста тысяч томов… Мы обогнали Бостонскую публичную библиотеку, которая до того считалась самой большой в Америке. И мистер Споффорд надеется за три года – к тому времени, когда будет выстроен новый корпус, – довести это число до миллиона.

– Похвально, – проговорил Джеймс. – Весьма похвально. Замечательно.

Они прошли по узкому помещению, огибая стопки книг на полу, и оказались перед перпендикулярным коридором. Его стены тоже вздымались на высоту трех этажей и венчались сводчатым потолком. Здесь тоже повсюду были книги.

– Чем я могу вам помочь, мистер Джеймс?

– Э-э… я подумал… – запинаясь, выговорил прославленный писатель. – То есть… я хотел спросить, нет ли у вас малоизвестного физико-математического сочинения под названием «Динамика астероида»?

Мисс Миллер тихо рассмеялась. Смех у нее был на удивление приятный и мелодичный.

– Книга профессора Мориарти! Разумеется, она у нас есть, хотя вы правы, мистер Джеймс, она очень редкая. Однако мистер Споффорд приложил все усилия, чтобы расширить научный фонд библиотеки в соответствии с ее изначальным предназначением.

Джеймс двумя руками оперся на зонт и кивнул, стараясь не показать, как удивлен, что она сразу вспомнила автора книги.

– Хорошо, что вы попросили вам помочь, сэр, – продолжала мисс Миллер, – поскольку «Динамику астероида» мы выдаем лишь по особому разрешению.

– Неужели? Заумную математическую книгу? Почему, мисс Миллер?

– После того как два года назад появилось сообщение агентства Рейтер, а также статья в «Нью-Йорк таймс», перепечатанная из лондонской «Таймс», что профессор Джеймс Мориарти погиб в Рейхенбахском водопаде вместе с английским сыщиком Шерлоком Холмсом, у нас возникло слишком много запросов на эту книгу от обычных читателей. Мы побоялись, что без надзора ее могут украсть просто из-за той ценности, которую придал ей ажиотаж.

– А-а-а, – протянул Джеймс.

– Сюда, пожалуйста. – Мисс Миллер повела его вверх по железной лестнице, где между стопками книг еле-еле оставался проход для одного человека.

* * *

За следующие два часа Генри Джеймс узнал много такого, чего совершенно не предполагал узнать.

Если бы он искал самостоятельно, как планировал вначале, то не нашел бы ни книги Мориарти, ни упоминаний о нем, однако мисс Миллер добыла ему из фондов Библиотеки Конгресса все, что относилось к профессору, который в последнее время снискал столь громкую, пусть и далекую от математики славу.

Для начала мисс Миллер принесла две книги: столь часто упоминаемую «Динамику астероида» (двести девять страниц формул с очень небольшим количеством текста, совершенно нечитаемого, как и предупреждал Холмс) и более тонкий, 68-страничный «Трактат о биноме Ньютона». Вторая книга была опубликована в 1871-м, в том же году, когда, согласно краткой справке на задней обложке, Джеймс Нолан Мориарти получил свои две докторские степени, по математике и прикладной физике, в Дублинском университете. Она вышла в маленьком дублинском издательстве, о котором Джеймс никогда не слышал, и была посвящена Карлу Готфриду Нейману, профессору Лейпцигского университета.

Имя профессора Неймана ничего не сказало Джеймсу, но мисс Миллер заверила его, что это крупный ученый, часто упоминаемый в немецких и других математических журналах, и даже принесла в доказательство его книгу «Das Dirichtlet’sche Prinzip in seiner Anwendung auf die Reimann’schen Flächen».[18]18
  «Принцип Дирихле в применении к римановой поверхности» (нем.).


[Закрыть]

Джеймс мог бы задуматься, почему студент дублинского Тринити-колледжа посвящает свой первый математический труд лейпцигскому профессору, но вместо этого объяснил мисс Миллер, что интересуется в первую очередь биографическими сведениями о профессоре Мориарти – и его фотографиями, если их можно найти.

Он прочел любопытство в ее глазах, однако профессионализм не позволил мисс Миллер спросить: «Уж не собирались ли вы писать книгу о человеке, который убил Шерлока Холмса?» Она деловито отправилась искать другие материалы в лабиринт стеллажей, стопок и запертых комнат, который являла собой Библиотека Конгресса.

Меньше чем через час перед Джеймсом лежало все, что было в Библиотеке Конгресса о том, кого Шерлок Холмс в печати назвал Наполеоном преступного мира, а в личном разговоре – порождением своей фантазии.

Даже указания на дату и место рождения не сходились. Выпуск «Кто есть кто в европейской математике» от 1884 года утверждал, что профессор Джеймс Мориарти (без среднего имени), автор «Трактата о биноме Ньютона», родился в Дублине в 1846-м. Справочник Дублинского университета, сообщавший, что профессор Джеймс Н. Мориарти преподавал там математику с 1872-го по 1878-й, называл годом его рождения 1849-й, а местом рождения – Грейстонс, который мисс Миллер помогла Джеймсу найти в атласе Ирландии, – это оказалась деревушка между Дублином и Уикоу.

Итак, не погибни Мориарти весной 1891-го в Рейхенбахском водопаде, сколько бы ему сейчас было – сорок четыре или сорок семь?

Следующее потрясение Джеймс испытал, увидев год выхода «Динамики астероида», выпущенной лондонским издательством, названия которого он никогда прежде не видел. Тысяча восемьсот девяностый. Даже если Мориарти родился в сорок девятом, получается, что первую книгу он напечатал в сорок один год. Джеймс, как ни мало разбирался в математике, понимал, что для первой крупной публикации это поздновато. Знакомый оксфордский дон как-то сказал ему между прочим, что математики, такие как Чарльз Доджсон, известный миру под именем Льюиса Кэрролла, обычно пишут свою лучшую работу до тридцати.

Проглядывая формулы, которые были для него совершеннейшей китайской грамотой, Джеймс поймал себя на том, что бормочет вслух:

– Если бы я хоть отдаленно представлял, о чем это…

– Я слышала, как ученые у нас в библиотеке обсуждали эту книгу, – сказала мисс Миллер, думая, что слова обращены к ней. – Упомянутый астероид создает то, что астрономы и математики называют задачей о трех телах. В случае двух тел их гравитационное притяжение, приливное воздействие друг на друга, движение и ориентацию в трехмерном пространстве можно описать как с помощью новейших, так и с помощью классических математических методов. Однако добавьте третье тело, и ориентация и даже траектория астероида становится практически невычислимой. Если я правильно поняла разговоры ученых, профессор Джеймс Мориарти прославил себя этой книгой, поскольку разобрал в ней, что именно нельзя вычислить.

– Очень интересно, – ответил Джеймс, хотя услышанное осталось для него пустым звуком. Он помолчал и добавил: – Итак, по-видимому, нет никакой возможности найти фотографию профессора Мориарти?

– Пожалуйста, пройдемте со мной, мистер Джеймс.

– Мисс Миллер (Джеймс старался не думать про ее имя) двинулась вперед, энергично двигая локтями, словно солдат, идущий в бой.

Им пришлось подняться на пыльный чердак Капитолия (хотя, насколько мог понять Джеймс, не под большим куполом), а мисс Миллер – отпереть еще три двери, чтобы попасть в помещение, заполненное тысячами журнальных подшивок.

– Математики… европейские… конференции, – бормотала мисс Миллер себе под нос.

Она жестом пригласила Джеймса сесть на единственный низкий стул перед столом вроде школьной парты посреди немыслимо загроможденной комнаты. Писатель был уверен, что библиотека будет сниться ему в ночных кошмарах.

– Вот! – воскликнула мисс Миллер, подавая ему немецкий журнал.

Название готическим шрифтом было такое длинное, с таким количеством умляутов, что Джеймс даже не попытался его расшифровать. Мисс Миллер открыла журнал на тридцать шестой странице и указала пальцем на ряд из восьми немолодых мужчин, стоящих лицом к фотографу. Немецкая подпись под снимком гласила: «Конференция по высшей математике и астрономической физике. Лейпцигский университет, июль 1892 г.».

Дальше перечислялись имена участников, но Джеймсу не было надобности их читать. Он сразу увидел Мориарти, крайнего справа, – те же высокие залысины и редкие темные пряди, змеиная посадка головы, кончик языка, едва заметный между тонкими бледными губами. Эту самую фотографию он воровски достал сегодня утром из кармана оставленного Холмсом пиджака. Холмс вырвал ее из экземпляра этого самого журнала.

«Профессор Джеймс Н. Мориарти, Лондон». Университет указан не был. Но дата конференции… Июль 1892 г. Больше чем через год после мая 1891-го, когда, согласно Холмсу и газетным отчетам, Мориарти погиб в Рейхенбахском водопаде!

Убедившись, что больше ничего не найдет в Библиотеке Конгресса об этом конкретном Лазаре, Джеймс сделал кое-какие выписки и заверил мисс Миллер, что нет, несмотря на внешнюю скудость добытых сведений, она оказала ему неоценимую помощь. Неоценимую.

Он встал, чтобы уйти, но не сумел отыскать даже дорогу к лестнице. Мисс Миллер спросила, к какому выходу из Капитолия он хотел бы попасть.

– К главному… парадному… входу, наверное, – ответил Джеймс.

– Замечательно, – сказала любезная мисс Миллер. – Мы увидим часть настоящего Капитолия.

Она была его Вергилием на протяжении нескольких лестничных пролетов, заставленных вдоль перил и стен стопками книг, затем – длинных высоких загроможденных коридоров, которые наконец вывели под мраморные своды и величественный купол Капитолия Соединенных Штатов Америки. Генри Джеймса поразили не столько колоссальные римские размеры здания, сколько его почти греческая строгая белизна. И свет раннего вечера так красиво ложился на белый мрамор.

Под высоким портиком между высокими колоннами, обрамляющими вид на президентскую резиденцию менее чем в миле от Капитолия, Джеймс повернулся к библиотекарше:

– Еще раз должен со всей искренностью поблагодарить вас, мисс Миллер, за неоценимую помощь в моем маленьком исследовании.

Он приподнял шляпу и двинулся вниз по лестнице, но остановился и обернулся, услышав свое имя.

– Мистер Джеймс, у меня… – проговорила мисс Миллер, краснея и стискивая руки, – у меня, скорее всего, не будет другой возможности, и надеюсь, вы не сочтете дерзостью, если я воспользуюсь случаем поблагодарить вас за чудесный и мудрый роман о женской душе.

«„Дейзи Миллер“? – подумал Джеймс. – Бедняжке еще так много предстоит узнать о жизни». Сам он определенно очень плохо знал жизнь в те давние годы, когда написал эту популярную, но пустую безделушку.

– Спасибо, мисс Миллер, – вкрадчиво произнес он. – Но одноименная повесть бледнеет в сравнении с красотой и умом своей тезки.

– Одноименная, – повторила мисс Миллер и покраснела еще гуще. – Нет, мистер Джеймс… я не имела в виду вашу повесть «Дейзи Миллер». Она вполне занимательна, но не более. Нет, я говорила о вашем потрясающем «Женском портрете».

– А… очень приятно, спасибо, – процедил Джеймс, еще раз приподнял шляпу, слегка поклонился и, стуча зонтиком, пошел вниз по широким белым ступеням. «„Вполне занимательна, но не более“? Что эта высушенная старая дева о себе возомнила?»

* * *

Был уже ранний вечер. Джеймс не хотел возвращаться к Хэям прямо сейчас и принялся искать в окрестностях Капитолия место, где можно перекусить. Он надеялся на бистро или ресторанчик, но нашел лишь кафетерий – рассчитанный, видимо, на государственных служащих, которые в короткий перерыв не успевают съесть полноценный ленч. Тут подавали только самые простые сэндвичи и чуть теплый кофе. Однако в этот час тут были свободные столики на улице, и Джеймс порадовался случаю посидеть в тени, выпить кофе и подумать о том, что увидел и узнал в Библиотеке Конгресса.

До сегодняшнего дня Джеймс намеревался проститься с Хэями, желательно до возвращения Генри Адамса, и вернуться в Лондон. Какая бы волна отчаяния ни погнала его в Париж и на берег Сены, она уже спала, рассеялась, и теперь он хотел одного – выпутаться из липкой паутины обманов и вымышленных личин, в которую затащил его человек, именующий себя Холмсом.

Однако теперь писатель знал наверняка, что Холмс – кто бы ни скрывался под этим именем – солгал ему, сказав, будто измыслил профессора Мориарти с единственной целью – «погибнуть» вместе в Рейхенбахском водопаде. Он, Джеймс, видел фотографию настоящего Мориарти и на карточке из внутреннего кармана пиджака, и в европейском журнале математики и астрономической физики. Теперь он был преисполнен мрачной решимости оставаться с друзьями, с Хэями и Генри Адамсом, пока «Шерлока Холмса», мошенника и лжеца, не выведут на чистую воду.

Укрепившись в новом намерении, Джеймс прежней живописной дорогой вернулся на Лафайет-сквер.

Едва горничная впустила Джеймса в дом, по лестнице сбежал чрезвычайно взволнованный Хэй и сразу повел гостя в кабинет.

– Сейчас он скажет, – объявил Хэй. – Не хотел раскрывать нам до вашего прихода.

– Раскроет… – повторил Джеймс, ощущая легкую тень ужаса, как всякий раз, когда «Холмс» собирался что-то «раскрыть».

В кабинете Хэя царил разгром: повсюду лежали вытащенные из коробок и папок машинописные открытки и конверты. Джеймс удивился, увидев здесь Клару и Холмса без сигерсоновского грима.

– Клара, – ошеломленно произнес Джеймс, – вы теперь тоже…

– Да, да! – воскликнула Клара, почтенная вашингтонская дама, с порывистостью школьницы стискивая его ладонь. В свободной руке она держала два номера «Харперс уикли». – А еще мистер Холмс поделился со мной впечатлениями и от «Серебряного», и от «Желтого лица», и…

– Тишина! – потребовал Джон Хэй. Дипломат, прославленный своей невозмутимостью, был вне себя от волнения. – Сейчас мы наконец впервые услышим, что дало сравнение машинописных шрифтов.

Шерлок Холмс явно упивался тем, что все внимание устремлено на него. В руках он держал карточки с надписью «Ее убили», а также несколько конвертов и отпечатанных записок.

– Я нашел если не человека, отправлявшего карточки, то машинку, на которой он их печатал, – сказал Холмс, демонстрируя те особенности букв, которые, «вне всяких сомнений», доказывали идентичность шрифтов.

– Бога ради! – воскликнул Хэй. – Скажите же, кто он?

Холмс, изучавший буквы через лупу, поднял глаза.

– Кто такой, – спросил он, держа конверт и карточку, – этот… Сэмюель Клеменс?