Текст книги "Власть над народами. Технологии, природа и западный империализм с 1400 года до наших дней"

Болезнь была столь страшной, что никто не мог ни ходить, ни шевельнуться. Больные были настолько беспомощными, что они лишь лежали в постели словно мертвые, ни в состоянии ни пошевелить своими членами, ни хотя бы повернуть голову. Они не могли ни перевернуться на живот, ни перекатиться на другой край кровати. Если они шевелились, то кричали от боли. Многие умерли от этой болезни, а многие – от голода. Они не могли подняться и выйти наружу в поисках пропитания, поскольку больны были все, и некому было позаботиться о них, поэтому они просто умирали от голода в постели[232]232
  Sahagún, Codex Florentino; цит. по: León-Portilla, Broken Spears, p. 93.


[Закрыть].

Эпидемия оспы 1520-21 гг. стала одним из самых смертоносных событий в истории человечества. По оценкам эпидемиологов, от нее погибла половина населения центральной Мексики[233]233
  Hanns Prem, “Disease Outbreaks in Central Mexico during the Sixteenth Century”, in Cook and Lovell, “Secret Judgment”, p. 24-26; McCaa, “Spanish and Nahuatl Views”, p. 169.


[Закрыть]. Испанцы же увидели в эпидемии божественное вмешательство: как объясняет один из соратников Кортеса Франсиско де Агилар, «когда христиан измотала война, Бог решил наслать на индейцев оспу, и мор в городе был огромных масштабов»[234]234
  Crosby, Columbian Exchange, p. 48.


[Закрыть].

Эпидемия стала не только страшным бедствием для населения – она позволила испанцам покорить Мексику. От оспы умер Куитлауак, возглавивший ацтеков во время «Ночи печали», наследник Монтесумы, а также множество его воинов. Куитлауак заразился в ноябре, как раз в тот момент, когда ацтеки готовились к обороне, и умер 4 декабря, пробыв вождем ацтеков лишь 80 дней. Его сменил Куаутемок, племянник Монтесумы. Никто из них не имел ни опыта, ни времени, чтобы заручиться помощью подчиненных ацтекам племен. Смена вождей в самый разгар войны и эпидемии, должно быть, только усилили растерянность и страх, которые испытывали жители города[235]235
  Hassig, Mexico, p. 101-102.


[Закрыть]. Союзные испанцам индейцы также гибли от черной оспы, однако когда умирали их вожди, преемников выбирал Кортес, который и осуществлял общее руководство кампанией.

После бегства из города конкистадор получил подкрепления с Кубы и начал приготовления к новому походу. В мае 1521 г. он прибыл для окончательного покорения Теночтитлана. Его сопровождали 550 испанских солдат, из которых восемьдесят были вооружены арбалетами и аркебузами. Испанцы имели сорок лошадей и девять орудий. С ними были несколько тысяч тлашкальтеков[236]236
  Сведения об осаде Теночтитлана см. в: Martín Gómez, Hombres y armas, p. 146-151, и Hassig, Mexico, p. 121-149.


[Закрыть]. Во время осады города Кортес продолжал получать подкрепления из Веракруса, с которыми прибывали новые лошади и орудия.

В защите города-острова ацтеки уповали на свой флот каноэ. Соответственно, надежды Кортеса на вступление в город зависели от того, удастся ли ему уничтожить лодки или удерживать их на расстоянии от дамб, по которым должны были выдвигаться его кавалерия и пехота. Чтобы разрешить данную проблему, Кортес поручил плотнику Мартину Лопесу, которому в качестве помощников были приданы индейцы, заняться постройкой тринадцати бригантин. Это были небольшие плоскодонные парусники, на борту размещались по 26 человек. Двенадцать из них были вооружены арбалетами или аркебузами, двенадцать сидели на веслах, а двое обслуживали артиллерийские орудия. На каждой бригантине были установлены бронзовая пушка и несколько фальконетов, на более массивном флагмане—две пушки. Для начала были изготовлены отдельные секции бригантин, переправленные на озеро в апреле 1521 г. Штурм города начался месяц спустя, когда маленькая испанская флотилия выдвинулась в озеро, чтобы сразиться с сотнями каноэ ацтеков. Борта бригантин поднимались над водой на четыре фута. Кроме того, они имели надстройки на носу и корме. Все это позволяло судам испанцев возвышаться над лодками противника. Когда поднялся ветер, люди Кортеса смогли маневрировать и стрелять по каноэ, идти на таран и топить индейские лодки.

К началу второго дня бригантины брали верх по обе стороны от главной дамбы. В последующих столкновениях на воде им оказывали поддержку тысячи каноэ индейских союзников. Чтобы задержать продвижение врагов, ацтеки втыкали в дно озера заточенные деревянные колья в надежде, что они пробьют борта бригантин, однако подобная тактика оказалась малоэффективной. Одна из бригантин попала в засаду и была захвачена ацтеками. После девяти дней военных действий испанцам удалось полностью отрезать город от побережья и прервать его снабжение питьевой водой, подававшейся по акведуку (вода в самом озере была солоноватой). Не встречая более почти никакого сопротивления, они подходили к городу, заплывали в каналы и поджигали здания. Кроме всего прочего, бригантины использовались в качестве понтонных мостов там, где дамбы были разрушены ацтеками, и для снабжения конницы и пехоты, ведущих на дамбах бои[237]237
  Подробные сведения об испанских судах, участвовавших в штурме города, см. в: Clinton H.Gardiner, Naval Power in the Conquest of Mexico (Austin: University of Texas Press, 1956), P.129_179. См. также: Martín Gómez, Hombres y armas, p. 121-152, и Hassig, Mexico, 121-149.


[Закрыть].

Историки придерживаются разных мнений о вкладе бригантин и солдат в победу. Согласно Клинтону Гардинеру, специалисту по истории кораблей, именно они стали залогом победы испанцев, в то время как историк конкисты (испанской колонизации Америки) Росс Хассиг утверждает, что в итоге кампания была выиграна сухопутными силами. При этом они оба правы. К лету 1521 г. ацтеки перебороли свои страхи и смятение и приготовились к войне до последнего, не без оснований полагая, что они должны ее выиграть, принимая во внимание их доблесть, численность и опыт, который они приобрели в тактике противодействия лошадям и огнестрельному оружию в предыдущих сражениях. Однако индейцы не были готовы к войне на воде против значительно более мощных судов.

После продолжавшейся три месяца осады испанцы захватили и казнили недавно коронованного императора Куаутемока. В Теночтитлан они вступили 13 августа 1521 г. Некогда огромный и прекрасный город лежал в руинах, а б0льшая часть его населения (200 тыс. человек) была истреблена войной и болезнями. В эпидемии среди индейцев и в своей собственной невосприимчивости к заболеванию испанцы усматривали знак расположения Господа. Один из соратников Кортеса, Васкес де Тапиа, писал по этому поводу, что «среди индейцев умерло огромное число мужчин и воинов, знати и командиров, с которыми нам пришлось бы сражаться и обойтись как с врагами, но Господь наш чудесным образом умертвил их и избавил нас от них»[238]238
  McCaa, “Spanish and Nahuatl Views”, p. 193.


[Закрыть].

Эпидемии, поразившие население Мексики в 1520-30-е гг., лишь открыли счет череде бедствий. В период с 1520 по 1600 г. Мексика пережила четырнадцать эпидемий, Перу—семнадцать. Вслед за черной оспой пришел целый ряд болезней: корь, сыпной тиф, грипп, дифтерия, эпидемический паротит и другие. Иногда разражались сразу несколько эпидемий. В среднем бедствия следовали одно за другим примерно раз в четыре с половиной года. Эпидемия тифа 1545-48 гг. была еще более страшной, чем первая атака черной оспы. Выжившие часто умирали от пневмонии, поражавшей ослабленный организм. По оценкам специалистов, в период между 1519 и 1600 гг. население Мексики сократилось с почти 14 млн до 1 млн человек, или на 93%[239]239
  Noble David Cook, “Impact of Disease in the Sixteenth-Century Andean World”, in Verano and Uberlaker, Disease and Demography, p. 210; Alfred Crosby, Germs, Seeds and Animals: Studies in Ecological History (Armonk, N.Y.: M.E.Sharpe, 1994), p. 100-101; Crosby, Columbian Exchange, p. 38-43; Prem, “Disease Outbreaks”, p. 20-48; Thornton, American Indian Holocaust, p. 44-45; McCaa, “Spanish and Nahuatl Views”, p. 184-197; McNeill, Plagues and Peoples, p. 209-210.


[Закрыть].

Эпидемии, разразившиеся среди лишенных к ним иммунитета аборигенов, имели особо катастрофичные последствия в силу того, что одновременно зараженным оказывалось огромное число людей. Медицинские приемы, которые индейцы применяли для лечения известных им болезней (например, погружение больного в холодную воду), лишь усугубляли состояние тех, кто был поражен новыми заболеваниями. Черная оспа и гонорея часто вели к выкидышам или бесплодию. Среди тех, кто не был инфицирован, многие бежали прочь, бросая больных, животных и посевы. Малые дети, чьи родители заболевали, умирали от голода. Как писал в своих хрониках миссионер Торибио де Мотолиния: «Заболев все разом, индейцы не могли ухаживать друг за другом; не было никого, чтобы испечь хлеба; во многих домах в живых не оставалось никого, в других – почти никого»[240]240
  McCaa, “Spanish and Nahuatl Views”, p. 190-191.


[Закрыть].

После покорения самой мощной империи Северной Америки испанцы продолжили завоевание и усмирение территорий, составляющих значительную часть сегодняшних Мексики и Центральной Америки[241]241
  Первоисточником рассказа о покорении данных территорий является Берналь Диас дель Кастильо. Самым известным (хотя и потерявшим актуальность) англоязычным источником является следующий, выдержавший множество последующих изданий труд: William H.Prescott, History of the Conquest of Mexico (New York: Hooper, Clark and Company, 1843). Из недавних работ лучшей является публикация Хассига (Hassig, Mexico'), но см. также: Martín Gómez, Hombres y armas, и León-Portilla, Broken Spears.


[Закрыть]. Это оказалось задачей более сложной, чем рассчитывали испанцы. Высокоорганизованные народы, проживавшие в районах с большой плотностью населения, подчинились достаточно быстро, поскольку ранее они уже были побеждены и подчинены ацтеками и их предшественниками, однако кочевые охотники-собиратели и менее организованные общества оказали ожесточенное сопротивление. Чичимеки, как испанцы презрительно называли племена паме, гуамаре, закатеков и гуачичилов, проживавшие в расположенной к северу от Теночтитлана высокогорной области между восточной и западной Сьерра-Мадре, занимались сельским хозяйством, а также собирательством и охотой. На этом сухом плато и объявились испанские конкистадоры, пришедшие в поисках драгоценных металлов. В 1546 г. капитан Хуан де Толоса, возглавлявший небольшой отряд испанцев, подарил закатекам несколько безделушек – а те отблагодарили его серебром. Весть об этом достигла столицы, и к 1550 г. началась серебряная лихорадка. Плато заполонили испанские рудокопы, скотоводы, погонщики мулов и миссионеры, которых сопровождали слуги индейского или африканского происхождения. По дороге между Мехико (как испанцы назвали свою новую столицу, построенную на месте Теночтитлана) и новым горнопромышленным городом Сакатекас принялись курсировать караваны мулов, привозившие съестные и прочие виды припасов и возвращавшиеся с серебром[242]242
  Philip W. Powell, Soldiers, Indians, and Silver: The Northward Advance of New Spain (Berkeley: University of California Press, 1952), p. 10-14; John F. Richards, The Unending Frontier: An Environmental History of the Early Modern World (Berkeley: University of California Press, 2003), p. 354.


[Закрыть].

Чичимеки были искусными воинами. Они сражались копьями и луками. Тонкие стрелы с наконечниками из обсидиана пробивали все доспехи, кроме кольчуги мелкого плетения. Индейцы устраивали засады на путников и атаковали караваны мулов или отдаленные ранчо и лагеря старателей. Своих пленников они калечили либо подвергали пыткам, пока те не умирали. В отместку испанцы проводили карательные рейды, задачей которых было убить индейцев или захватить пленных, которых затем продавали на невольничьих рынках Мехико. Поначалу индейцы обращались с лошадьми, мулами и крупным рогатым скотом испанцев как с охотничьей дичью, но вскоре наловчились красть лошадей. Соответственно, как отмечал один из испанских колонистов: «Они более не довольствуются нападениями на дорогах, а принялись воровать коней и быстрых кобыл и учиться ездить верхом; и теперь их атаки стали гораздо опаснее, ведь верхом они нападают и скрываются с огромной скоростью»[243]243
  Цит. по: Powell, Soldiers, Indians, and Silver, p. 50.


[Закрыть].

К 1570 г. чичимеки начали объединяться в крупные отряды. Они высылали разведчиков для ознакомления с укреплениями испанцев, после чего атаковали на рассвете. Индейцы скоро начали нападать даже на образовавшиеся при рудниках города. Военные действия ширились, градус жестокости возрастал, а правительство все не могло решиться, что же делать – прислать крупную армию, как того требовали старатели и скотоводы, или же заключить с индейцами соглашение, в пользу чего выступали миссионеры. В итоге новый вице-король маркиз де Вильяманрике заключил с вождями индейцев мирные договоры, и нападения прекратились. Для установления власти испанской короны над северной частью центральной Мексики понадобилось 50 лет, что заняло в десять раз больше времени и унесло значительно больше жизней испанцев, чем покорение ацтекской державы.

Перу и Чили

В тысячах километров к югу от Новой Испании (современная Мексика и южная часть США) раскинулась другая империя, еще более обширная и богатая, чем государство ацтеков. Империя инков протянулась на 2500 километров вдоль западного берега Южной Америки, от юга современной Колумбии до севера Чили, охватывая прибрежные равнины, обширное плато в Андах, известное как Альтиплано, а также тропические низменности к востоку от горных цепей. В отличие от ацтеков, чья империя состояла из союзников и данников, инки сформировали крайне централизованную форму управления. Вся власть была сосредоточена в их столице, Куско, и опиралась на целую сеть дорог и военных гарнизонов. Многочисленная армия инков часто воевала с соседями к югу и северу от империи. По всей державе строили склады, наполненные продуктами питания, оружием, одеждой и другими вещами. Их система управления страной во многом напоминала римскую; единственно, чего им недоставало, – так это письменности и способов передвижения, более быстрых, чем ноги гонцов[244]244
  John F. Guilmartin, Jr., “The Cutting Edge: An Analysis of the Spanish Invasion and Overthrow of the Inca Empire, 1532-1539”, in Kenneth Andrien and Rolena Adorno, eds., Transatlantic Encounters: Europeans and Andeans in the Sixteenth Century (Berkeley: University of California Press, 1991), p. 41-48; John Hemming, The Conquest of the Incas (New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1973), p. 5-27.


[Закрыть].

И в этой мощной империи объявился враг, от которого не было спасения, – оспа. Из Мексики она распространилась к югу от Панамы. До владений инков она добралась в 1524 или 1525 г., еще до появления там испанцев. Первыми жертвами из числа тех, чью смерть именно от этой болезни стало возможным подтвердить, оказались император Уайна Капак и ряд его военачальников, принимавших в то время участие в военной кампании на севере страны и умерших «с лицами, покрытыми струпьями». Когда скончался и сын и наследник императора, Нинан Куйочи, разразилась гражданская война, в которой враждующие стороны поддерживали двух других сыновей Капака, приходившихся друг другу сводными братьями – Уаскара и Атауальпу. В самый разгар войны за наследство и эпидемий, которые сопровождались свойственными им несчастьями и хаосом, в стране объявились испанцы[245]245
  Для дополнительной информации об эпидемии оспы в Андах см.: Cook, “Impact of Disease”, p. 207-208; Crosby, Columbian Exchange, p. 52-55; Hopkins, The Greatest Killer, p. 208-210; Diamond, Guns, p. 77-88.


[Закрыть].

С конкистадором Франсиско Писарро и его братьями, Эрнандо и Гонсало, пришло еще меньше людей, чем с Кортесом: до города Кахамарка на севере современного Перу (там располагались силы Атауальпы) добрались лишь 170 солдат и 90 лошадей. Испанцам противостояла армия инков размером примерно в 100 тысяч человек. Однако испанцы оказались готовы к подобной ситуации – они уже успели повоевать в Италии, на Карибских островах и в Мексике. Все они слышали о подвигах отряда Кортеса и были готовы повторить их. Инки же, напротив, были застигнуты врасплох. 16 ноября 1532 г. испанцы были приняты Атауальпой и, не мешкая, захватили его в плен, удерживая в заложниках до тех пор, пока соратники Атауальпы не принесли им все имевшееся в Куско золото и серебро. Находясь в заложниках, Атауальпа отдал распоряжение убить своего сводного брата Уаскара. Восемь месяцев спустя испанцы, алчность которых золото и серебро лишь раззадорили, казнили и самого Атауальпу.

Общество инков было в еще большей степени подчинено принципам иерархии, чем общество ацтеков, поскольку инки верили, что их император был не простым смертным, а «Сыном Солнца». Смерть Уайна Капака и Нинана Куйочи, а также убийства Уаскара и Атауальпы обезглавили империю. Однако государство инков продержалось дольше ацтекского. Пока конкистадоры воевали между собой, инки отступили в Вилькабамбу, отдаленную область империи. Там брат Уаскара, Манко, сумел собрать армию численностью 100 тысяч человек или более и осадил 190 испанцев в старой столице государства, Куско; вместе с союзными им индейцами испанцы держались почти год, пока армия Манко не разбежалась. К 1570-м гг. испанцы подчинили народы бывшей империи инков, повторив свой опыт в Мексике и Центральной Америке[246]246
  Hemming, Conquest of the Incas. Для более подробных сведений о событиях, произошедших в Кахамарке, см.: Diamond, Guns, p. 67-81.


[Закрыть].

В Перу испанцы использовали те же оружие и тактику, что и в Мексике, хотя отдельные компоненты применялись в иной пропорции. Главной ударной силой стали лошади. Всадники испанцев заставали дозорных инков врасплох, а также опережали их разведчиков и гонцов. Во время боя лошадям без труда удавалось наводить ужас на солдат инков. При распределении добычи всадникам доставалось гораздо больше пехотинцев. Более того, лошадей оценивали в 1500-3300 золотых песо, что равнялось стоимости 60 мечей[247]247
  Hemming, Conquest of the Incas, p. 112. Согласно Саласу (Salas, Las armas de la conquista, p.138), стоимость лошадей составляла от 1000 до 4000 золотых песо. Для сравнения: стоимость меча составляла восемь песо, кинжала – три, копья – один.


[Закрыть]. Когда железные подковы стерлись, испанцы принялись выковывать их из меди и серебра.

Многие годы спустя Гарсиласо де ла Вега, инка по происхождению и автор самого знаменитого труда об империи и ее завоевании испанцами, описывал первую реакцию индейцев на появление лошадей следующим образом:

И ничто иное не убедило их в том, чтобы видеть в испанцах богов и покориться им во время первого завоевания, как тот факт, что испанцы шли в бой верхом на столь грозных животных – какими представлялись им лошади – и что они были способны убить противника из аркебузы на расстоянии в двести-триста шагов. Благодаря двум этим вещам, инки приняли их за сынов Солнца и покорились при столь незначительном сопротивлении[248]248
  Inca Garcilaso de la Vega, Comentários reales de los Incas, ed. Carlos Araníbar (Lima and Madrid: Fondo de Cultura Económica, 1991), vol. 1, p. 158.


[Закрыть].

Как и в Мексике, испанцы были одеты в стальную броню или кольчуги, а иногда – в набивные хлопковые доспехи. Последние конкистадоры заимствовали у ацтеков: они были значительно легче металлических и к тому же не ржавели. Сражались конкистадоры стальными мечами и пиками и копьями со стальными наконечниками. С собой у них было несколько небольших артиллерийских орудий, арбалеты и аркебузы, однако испанцы применяли их нечасто. Во время боя кавалерия, меченосцы и пикинеры действовали сообща.

Инки оказались еще менее подготовленными к испанским видам оружия и тактике, чем ацтеки. Ни режущего, ни рубящего оружия у них не было. Они были вооружены дубинками и боевыми топорами из камня или бронзы, метали копья с закаленными концами, а с помощью пращи – камни размером с яблоко. В то время как племена амазонских тропических лесов пользовались луками и стрелами, у инков данный вид вооружения отсутствовал, поскольку в их владениях нужные деревья не произрастали. Их тактика была такой же, как и у индейцев Мексики: вести бой в разомкнутом строю, сражаться врукопашную. Их оружие представляло опасность для других индейцев, но не для испанских всадников или пехотинцев, облаченных в стальные шлемы и доспехи. Воины Манко пытались испробовать новые виды тактики: они выкапывали ямы, в которые проваливались лошади, использовали «болас» (метательное оружие из ремня или связки ремней, к концам которых привязаны камни), которыми они также пытались вывести из строя лошадей, и метали из пращи раскаленные камни, которыми поджигали соломенные крыши домов, где укрывались их враги. Однако в итоге у них оказалось слишком мало времени, чтобы скопировать вооружение и тактику испанцев[249]249
  Guilmartin, “The Cutting Edge”, p. 41-61; Hemming, Conquest of the Incas, 107-116, 192-195.


[Закрыть].

Благодаря лошадям, мечам, доспехам, судам, огнестрельному оружию и болезням испанцам удалось победить два наиболее густонаселенных, высокоорганизованных и успешных в военном плане государства Нового Света. Так почему же они и прочие европейцы, прибывшие вслед за ними, не покорили остальные территории Америки, на которых существовали более мелкие государства и менее организованные племена? Чтобы осмыслить данный парадокс, обратимся к истории их поражений.

В 1572 г. Луиш Ваш ди Камойнш (Камоэнс), португалец, проведший много лет за пределами Европы, опубликовал свою эпическую поэму «Лузиада», где воспел покорение Индийского океана португальцами. Примерно в это же время (1569) испанский солдат Алонсо де Эрсилья-и-Суньига принялся за сочинение эпической поэмы, опубликованной под названием «Араукана». В отличие от ди Камойнша, де Эрсилья воспевал победы не конкистадоров, а их самых стойких противников, арауканов, известных также по самоназванию мапуче, – индейцев с юга Чили. Их история, как и история прочих «диких» индейцев, демонстрирует, насколько эфемерным было преимущество, которое давало европейцам обладание лошадьми.

Арауканы были охотниками и собирателями, практиковавшими также подсечно-огневое земледелие для выращивания кукурузы, картофеля и бобовых. Кроме того, они держали собак и лам. У арауканов не было центральной власти, но были семьи и кланы. Они часто воевали и почитали своих воинов. Их вооружение включало луки и стрелы с каменными наконечниками, пики и длинные копья, пращи, дротики, метательные копья, палки и дубины длиной семь футов. Металлического или режущего оружия у них не имелось. Их щиты и доспехи были изготовлены из кожи и дерева. Арауканы – один из немногих народов, победивших армии инков[250]250
  Ricardo E. Latcham, La capacidad guerrera de los Araucanos: Sus armas y métodos militares (Santiago de Chile: Imprenta Universitária, 1915), p.4-25; A.Jara, Guerre et société au Chili: Essai de sociologie coloniale: La transformation de la guerre d’Araucanie et l’esclavage des Indiens, du début de la conquête espagnole aux débuts de l’esclavage légal (Paris: Institut des études de l’Amérique latine, 1961), p.51-61; John M.Cooper, “The Araucanians”, in Julian H. Stewart, ed., Handbook of South American Indians (Washington, D.C.: GPO, 1946-59), vol. 2, p. 687-760; Sergio Villalobos R., Vida fronteriza en la Araucanía: El mito de la Guerra de Arauco (Barcelona and Santiago de Chile: Editorial Andrés Bello, 1995), p.27; Brian Loveman, Chile: The Legacy of Hispanic Capitalism (New York: Oxford University Press, 1988), p. 53-59.


[Закрыть].

Впервые арауканам довелось столкнуться с испанцами в 1546 г., когда отряд из 70 испанцев и нескольких сотен индейцев под командованием Педро де Вальдивии переправился через реку Мауле, расположенную примерно в 150 милях к югу от Сантьяго. В последующем сражении арауканы потеряли 200 человек (всего их было около 8 тысяч) и отступили на 150 миль к югу, к реке Био-Био, в то время как де Вальдивия вернулся в Сантьяго.

В 1550 г. де Вальдивия вновь переправился через Мауле и основал три города. Таким образом, у арауканов было четыре года, чтобы подготовить воинов, избрать командиров и испробовать новую тактику. Вместо того чтобы вступать с испанцами в открытый бой, они предпринимали ночные атаки или же отступали по пересеченной местности, где были выкопаны замаскированные ветвями ямы, в которые проваливались лошади испанцев. Когда же избежать атаки со стороны испанской кавалерии не удавалось, индейцы выстраивали в две шеренги воинов, вооруженных пиками, за которыми укрывались несколько рядов лучников. Иными словами, они изобрели новую тактику, позволявшую им противостоять более совершенному вооружению испанцев. В декабре 1553 г. арауканы во главе с вождем по имени Кауполикан окружили и убили де Вальдивию и его 500 солдат. После этой победы к арауканам присоединились прочие индейские племена, испанские же поселенцы покинули города и форты и устремились назад, на северный берег Мауле. Когда год спустя испанцы вернулись под началом преемника де Вальдивии, Франсиско де Вильягры, арауканы, во главе которых на этот раз стоял другой вождь, Лаутаро, вновь нанесли им поражение[251]251
  Jaime Eyzaguirre, Historia de Chile (Santiago: Zig-Zag, 1982), p. 69-73; “Araucanos”, in Enciclopédia Universal Ilustrada Europeo-Americana, vol. 5, p. 1233; “Chile” in ibid., vol. 17, p. 345; Latcham, La capacidadguerrera, p. 12-33.


[Закрыть].

На этом война не закончилась. На следующие 90 лет боевые действия стали обычным делом для региона между реками Мауле и Био-Био. Время от времени испанские солдаты осмеливались переправляться через Био-Био, чтобы захватить рабов, а индейцы появлялись на их берегу, чтобы разрушать поселения и красть лошадей. Тактика приграничной войны при этом полностью изменилась. Наиболее радикальные перемены наступили, когда индейцы захватили лошадей, состоявших при отрядах де Вальдивии, де Вильягры и других испанских военноначальников. К 1566 г. индейцы заполучили уже несколько сотен скакунов. К концу же столетия поголовье лошадей разрослось до нескольких тысяч – пастбища на землях арауканов создавали идеальные условия для их разведения. Индейцы быстро научились сражаться верхом, а их всадники вскоре превзошли испанцев в ловкости и боевом мастерстве.

К своему традиционному вооружению арауканы добавили несколько новых видов. Чтобы стаскивать испанцев с лошадей, они применяли нечто вроде лассо, прикрепленного к длинному шесту: когда всадник падал, индейцы добивали его дубинками. Они по-своему стали использовать мечи, кинжалы и доспехи испанцев, разбивая их на части и изготавливая из них наконечники копий. Иногда они захватывали и аркебузы вместе с пулями и порохом. Кроме того, им досталось шесть орудий, принадлежавших отряду де Вильягры, однако впоследствии испанцы отбили пушки. Арауканы даже заимствовали применяемые европейцами заградительные частоколы[252]252
   Louis de Armond, “Frontier Warfare in Colonial Chile”, Pacific Historical Review 33 (1954), p. 126-128; Latcham, La capacidad guerrera, p. 27-35, 48-50; Jara, Guerre et société, p. 62.


[Закрыть].

Вместе с оружием менялась и тактика индейцев. В бою с испанцами они научились использовать свое численное преимущество: они нападали на испанцев поочередно отдельными отрядами до тех пор, пока те не оказывались измотаны настолько, что были более не в состоянии держать оружие. Кроме кавалерии, индейцы применяли и верховую пехоту, которая спешивалась непосредственно на месте боя, а при необходимости отступления уносилась прочь верхом. Иногда на лошади сидело сразу два всадника: один орудовал копьем, второй стрелял из лука. Арауканы осаждали испанские форты, окружая их линиями траншей, усыпанных заточенными кольями, чтобы затруднить попытки испанцев прорваться к осажденным извне. Иными словами, они были столь же изобретательны в тактике, что и в выборе оружия[253]253
  Armond, “Frontier Warfare”, p.125-128; Patricia Cerda-Hegerl, Fronteras del Sur: La region del Bío Bío y la Araucanía chilena, 1604-1833 (Temuco, Chile: Ediciones Universidad de la Fron-tera, 1996), p. 13-14; Jara, Guerre et société, p. 63-68; Latcham, La capacidad guerrera, p. 36-38.


[Закрыть].

Многие из испанских солдат в Чили были лицами, выдворенными за совершение преступлений из Перу. Их доспехи и личное оружие оставляли желать лучшего, а служили они зачастую в отдаленных фортах, испытывавших недостаток продовольствия и припасов. Некоторые из них, доведенные до отчаяния голодом, обменивали на еду мечи, огнестрельное оружие и порох. Другие, будучи метисами европейских и индейских кровей, покидали расположение приграничных отрядов и перебегали к индейцам вместе с оружием[254]254
  Armond, “Frontier Warfare”, p. 129-131.


[Закрыть].

Пограничная война конца XVI в. достигла кульминации, когда капитан-генерал Мартин Гарсия Оньэс де Лойола, прославившийся своими действиями против индейцев, перешел к наступательной тактике. На рассвете 23 декабря 1598 г. его отряд, стоявший лагерем в Куралабе и насчитывавший 50 испанцев и 200 индейцев, был атакован и уничтожен тремя сотнями арауканских всадников. Последовавшее за этим поражением восстание вынудило испанцев укрыться на северном берегу Био-Био, при этом многие из них, включая женщин и детей, были взяты в плен.

Несмотря на то что арауканам удалось прогнать испанцев со своих земель, те продолжали досаждать индейцам. Каждое лето испанцы проводили карательные рейды, в которых сжигали урожай и деревни индейцев, а их самих обращали в рабов. Арауканы были вынуждены отступить в горные долины, где возделывались еще более обширные поля и стояли еще более крупные деревни и где испанцы опасались преследовать их. В отместку арауканы проводили собственные карательные экспедиции, нападая на поселения испанцев к северу от реки и захватывая лошадей, металлические орудия труда и оружие[255]255
  Sergio Villalobos R., La vidafronteriza en Chile (Madrid: Editorial MAPFRE, 1992), p. 13-14; Jorge Pinto Rodríguez, Araucanía y Pampas, un mundofronterizo en América del Sur (Temuco, Chile: Ediciones Universidad de la Frontera, 1996), p. 15-21; Cerda-Hegerl, Fronteras del Sur, p.13-29; Armond, “Frontier Warfare”, p. 130-132; Hemming, Conquest of the Incas, p. 461; Latcham, La capacidad guerrera, p. 50-51.


[Закрыть].

Наконец, в 1641 г., после 90 лет военных действий, испанцы подписали мирный договор, который признавал независимость арауканов. В результате на территорию индейцев стали прибывать миссионеры и торговцы, а европейцы и индейцы – вступать в брак. Тем не менее мир на границе вдоль реки Био-Био так никогда и не установился. Испанцы продолжали заходить на территорию индейцев для захвата рабов, а арауканы – на испанскую, ради лошадей и оружия. К этим событиям иногда прибавлялись крупные восстания и приграничные войны.

Несмотря на свою искусность в ведении военных действий, на протяжении XVIII в. арауканы постепенно проигрывали в своей борьбе с пришельцами. Виной этому стали причины демографического характера. В течение указанного столетия белое и смешанное население генерал-капитанства Чили, как называлась область к северу от Био-Био, увеличилось в четыре раза. В 1791 г. среди арауканов разразилась сильно ослабившая их позиции эпидемия оспы, после которой на индейской территории стало появляться все больше и больше белых поселенцев. Однако индейцам удавалось сохранять независимость вплоть до конца XIX в. – на протяжении целых трех столетий[256]256
  Fernando Casanueva, “Smallpox and War in Southern Chile in the Late Eighteenth Century”, in Cook and Lovell, “Secret Judgment”, p. 183-212; Villalobos, Vida front er iza, p. 8-15, 35-36; Latcham, La capacidad guerrera, p. 60-68; Cerda-Hegerl, Fronteras del Sur, p. 15-17; Cooper, “The Arauca-nians”, vol. 2, p. 696.


[Закрыть].