Текст книги "Власть над народами. Технологии, природа и западный империализм с 1400 года до наших дней"

Заключение

Географические открытия в Мировом океане, осуществленные с XV по XVIII в., представляют собой одну из величайших эпопей в истории человечества. До этого времени европейцы, полинезийцы, арабы, жители юга Азии и Китая добились знаменательных достижений в области мореплавания, однако все они ограничивались пределами своих морских регионов: полинезийцы освоили тропические широты Тихого океана, арабы и индусы – Индийский океан, китайцы и малайцы – моря Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии. Только европейцам удалось разработать суда и методы навигации, позволившие им ходить под парусами по всем океанам, кроме Северного Ледовитого, преодолевать любые погодные трудности – от экваториальных штилей до «ревущих сороковых» – и выживать долгие месяцы в открытом море. Благодаря сбору данных, экспериментам и применению математики мореходы разработали методы определения своего местоположения. В итоге они исследовали все океаны земного шара, заполнив пробелы на карте мира.

К началу XIX в. европейцы знали все океаны, в водах которых можно было ходить на парусных судах. Почти все моря, побережья и острова были исследованы и нанесены на карты – за исключением Северного Ледовитого океана и берегов Антарктиды. Мореплаватели владели теперь сведениями и о режимах ветров, и об океанских течениях. С появлением паровых судов в конце столетия знания мореплавателей о морях увеличились ненамного; они лишь сделали плавание более быстрым, безопасным и надежным. Исследование океанских просторов подходило к концу, а вот завоевание народов на открытых европейцами землях только начиналось.

Глава 2
Империи восточных морей, 1497-1700 гг.

Умение справляться с враждебными условиями окружающей среды стало необходимым, хотя и далеко не достаточным шагом к доминированию на море. Среди вод Мирового океана европейским мореходам пришлось столкнуться с представителями других народов. Некоторые из них – жители тихоокеанских островов, Америки и Западной Африки – выходили в море в открытых лодках; они были прекрасными мореплавателями, иногда совершали продолжительные переходы, но не могли противостоять европейским кораблям и палубной артиллерии в открытом бою. Однако в Индийском океане и омывающих Восточную Азию морях оказались корабли, которые не уступали в размерах европейским, а иногда – и превосходили их. Пиратство в этих водах было весьма распространено, но собственно боевые действия на морях до 1498 г. почти не велись.

Кроме европейцев в морских сражениях были искушенными лишь османы, вышедшие в Индийский океан через сорок лет после португальцев. В битве двух империй за контроль над Индийским океаном сошлись два типа судов – атлантические парусники и средиземноморские гребные галеры – и два вида ведения боевых действий. Каждый из этих типов был разработан для определенных морских условий, где являлся доминирующим. В столкновении двух империй – португальской и османской – победа или поражение зависели от таланта командиров, стремления к победе и боевых качеств, однако все это необходимо было проявлять в узких границах, очерченных технологиями и условиями окружающей среды.

Португальцы в Индийском океане

После отплытия из Португалии Васко да Гама впервые столкнулся с чужими кораблями в бухте города Мозамбик. Между местными жителями (мусульманами) и незваными гостями-христианами быстро возник конфликт. Перед отплытием да Гама приказал обстрелять город из пушек. Ситуация повторилась в Момбасе, где да Гаме пришлось прибегнуть к применению огнестрельного оружия, чтобы заставить жителей снабдить его пресной водой. С приветливым отношением аборигенов ему довелось встретиться не раньше Малинди (порт на юго-востоке современной Кении). Там же он заручился и услугами лоцмана, вызвавшегося довести его флотилию через Аравийское море до индийского Каликута[116]116
  Sanjay Subrahmanyam, The Career and Legend of Vasco da Gama (Cambridge: Cambridge University Press, 1997), p.93-121; Michael Pearson, The Indian Ocean (New York: Routledge, 2003), chapter 5.


[Закрыть].

Жители Каликута исповедовали в основном индуизм. Сам город находился под властью индийского государства Виджаянагара, однако в нем проживало немало мусульманских купцов из Персии, Аравии и Гуджарата. Здесь, как и в других портах Индийского океана, религиозная терпимость была в порядке вещей, а торговля велась без каких-либо ограничений и была вполне мирным занятием при низких сборах и налогах, хорошей портовой и складской инфраструктуре и высокоразвитых банковской и юридической системах. Единственное, чем торговля ограничивалась, – так это наличием товаров, вместительностью трюмов и стоимостью перевозки[117]117
  Ronald Findlay and Kevin O’Rourke, Power and Plenty: Trade, War, and the World Economy in the Second Millennium (Princeton: Princeton University Press, 2007), p. 140-151.


[Закрыть].

По прибытии в Каликут да Гама отправил на берег одного из своих людей. На вопрос тунисского купца, с какой целью мореплаватели прибыли сюда, он ответил: «Мы разыскиваем христиан и пряности»[118]118
  Findlay and O’Rourke, Power and Plenty, p. 129.


[Закрыть]. В Каликуте португальцам было предложено огромное количество пряностей – прежде всего перца. Европейцы очень ценили эту приправу: перец добавляли в испорченное мясо, чтобы заглушить неприятный запах (о холодильниках тогда даже не мечтали). Однако к торговле да Гама оказался не готов, поскольку захватил в поход лишь грубую ткань, дешевые скобяные товары и бусы, которые могли бы заинтересовать жителей гвинейского берега, но не Каликута. Кроме того, у да Гамы не было даров для властителя города, что являлось нарушением этикета во многих странах мира. Заморин (таков титул правителя Каликута) принял португальцев с благосклонностью, однако поведение гостей сочли «грубым и вызывающим». Мусульманские купцы – а некоторые из них приехали из Северной Африки и потому знали о европейских христианах не понаслышке – стали проявлять враждебность. После трех месяцев упорных переговоров да Гама получил пряностей достаточно, чтобы в финансовом плане его путешествие было успешным, однако за это время мнение правителя Каликута и жителей города о португальцах изменилось в худшую сторону [119]119
  J. H. Parry, The Discovery of the Sea (New York: Dial Press, 1974), p. 166-178; Subrahmanyam, Career, p. 129-137.


[Закрыть].

По возвращении да Гамы в Лиссабон в 1499 г. король Мануэл I «объявил себя властителем Гвинеи и заявил о морском и торговом завоевании Эфиопии, Аравии, Персии и Индии»[120]120
  C. R. Boxer, The Portuguese Seaborne Empire, 1415-1825 (New York: Knopf, 1969), p. 37; Subrahmanyam, Career, p. 160.


[Закрыть]. В истории Португалии началась новая эпоха: целью экспедиций теперь были не географические открытия и торговля, а строительство империи. Это означало наступление на хорошо организованную систему коммерции, контролируемую купцами, которые в силу своей религии были настроены враждебно к португальцам. Историк Джон Пэрри поясняет:

С точки зрения португальцев, уничтожать арабские торговые суда требовал не только религиозный долг, но и экономическая необходимость. И для этого в ход шли и пиратство, и масштабные войны на море… Если португальцы всерьез рассчитывали участвовать в торговле в регионе Индийского океана, воспользовавшись открытым да Гамой маршрутом, им следовало готовиться к применению огнестрельного оружия[121]121
  Parry, Discovery, p. 183.


[Закрыть].

Вторая экспедиция, вышедшая из Лиссабона в марте 1500 г. под началом Педру Алвариша Кабрала, преследовала не только коммерческие, но и военные цели. Флотилия насчитывала 13 судов и более 1000 человек. Отплыв от островов Зеленого Мыса, Кабрал сильно отклонился в юго-западном направлении, в результате чего ему посчастливилось открыть Бразилию. По прибытии в Каликут в сентябре 1500 г. флотилия насчитывала всего шесть судов из тринадцати. Поначалу отношения с местными торговцами были напряженными, но оставались в рамках цивилизованного общения. Однако вскоре в городе между португальцами и торговцами-мусульманами произошла стычка: 54 португальца лишились жизни. В отместку Кабрал обстрелял Каликут из орудий, убив от 400 до 500 человек, и захватил несколько судов мусульман, которые были сожжены вместе с экипажами. Вслед за этим Кабрал направился к близлежащим городам Кочину и Каннуру, где ему оказали гостеприимный прием – их повелители конкурировали с каликутским заморином. Несмотря на то что в Лиссабон вернулось лишь четыре корабля, экспедиция Кабрала, как и да Гамы, оказалась чрезвычайно выгодным в финансовом плане предприятием[122]122
  Subrahmanyam, Career, p.151-182; Boies Penrose, Travel and Discovery in the Renaissance, 1420-1620 (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1960), p. 55-58.


[Закрыть].

Третий поход в Каликут, в 1502-1503 гг., вновь возглавлял Васко да Гама. Историки приводят различные цифры, но вполне возможно, что флотилия состояла из 25 судов, и на всех стояли тяжелые пушки. По прибытии в Восточную Африку да Гама добился подчинения Момбасы и выплаты контрибуции золотом от Килвы, пригрозив применить против них артиллерию. После этого флотилия направилась в Каликут, вновь обстреляв город. Принадлежавшие заморину и арабским купцам суда, вышедшие навстречу, португальцы уничтожили. Кроме того, они топили все встречавшиеся им корабли мусульман, включая и те, что перевозили паломников, среди которых были женщины и дети. Загрузившись в Кочине и Каннуре пряностями, да Гама вернулся в феврале 1503 г. в Лиссабон, оставив в Индийском океане три каракки и две каравеллы под командованием Висенте Содре. Так португальцы добились постоянного присутствия в Индийском океане[123]123
  J. H. Parry, The Age of Reconnaissance: Discovery, Exploration and Settlement, 1450-1650 (Cleveland: World Publishing, 1963), p. 142-143; Parry, Discovery, p. 253; Henrique Lopes de Mendonça, Estudios sobre naviosportuguezes nos secolosXV eXVI (Lisbon: Academia Real das Sciencias, 1892), p.53; Subrahma-nyam, Career, p. 195-226.


[Закрыть].

В 1504 г. во главе огромной флотилии к индийским берегам отплыл Франсишку ди Алмейда, назначенный первым вице-королем Индии. Для подготовки к атаке на суда мусульман им были захвачены и укреплены города восточноафриканского побережья – Софала, Килва, Момбаса и Мозамбик. К этому времени правители Венеции и Египта поняли, что присутствие португальцев в Индийском океане нанесло урон их монополии на торговлю пряностями и грозит огромными финансовыми потерями[124]124
  Sanjay Subrahmanyam, The Portuguese Empire in Asia, 1500-1700: A Political and Economic History (New York: Longman, 1993), p. 66.


[Закрыть]. Заморин Каликута, правитель острова Диу в Гуджарате и арабские купцы малабарского побережья обратились к мамлюкскому султану Египта Кансуху аль-Гаури, ища у него защиты от португальцев. Заручившись помощью венецианцев, египтяне построили флот вооруженных пушками галер. В 1507 г. флот, во главе которого стоял адмирал Амир Хусейн аль-Курди, отплыл из Суэца в Джидду, порт в провинции Мекка. В следующем году египтяне вышли в Индийский океан, где к ним присоединились корабли из Гуджарата и Каликута. В устье Чаула, к северу от Каликута, они навязали бой нескольким португальским судам, захватив их и убив сына вице-короля, Лоуренсу[125]125
  Palmira Brummett, Ottoman Seapower and Levantine Diplomacy in the Age of Discovery (Albany: SUNY Press, 1994), p. 111-115; Jean Louis Baqué-Grammont and Anne Kriegel, Mamlouks, Ottomans et Portugais en Mer Rouge: L’Affaire de Djedda en 1517, Supplément aux Annales islamologiques, no.12 (Cairo: Institut français, 1988), p. 1-2; Subrahmanyam, Career, p. 255-256.


[Закрыть].

В начале 1509 г. жаждавший мести вице-король Алмейда собрал флотилию из 18 кораблей, на которые погрузились 1500 португальцев и 400 матросов с малабарского побережья, и направился к Диу. Там собрался флот египетских и гуджаратских дау, галер и прочих судов, призванный противостоять господству португальцев в Индийском океане. Несмотря на то что за судами мусульман было численное преимущество, их артиллерия уступала португальской по мощи, а командиры были разобщены и нерешительны. Алмейда легко разбил мусульманский флот, взяв в плен и предав смерти команды вражеских судов[126]126
  Saturnino Monteiro, Batalhas e combates da Marinha Portuguesa, vol. 1: 1139-1521 (Lisbon: Livraria Sáda Costa Editora, 1989), p.177-192; P.J.Marshall, “Western Arms in Maritime Asia in the Early Phases of Expansion”, Modern Asian Studies 14, no.1 (1980), p.18; Peter Padfield, Guns at Sea (New York: St. Martin’s, 1974), p. 25-28; K. M. Panikkar, Asia and Western Dominance (New York: Macmillan, 1969), p.37; Brummett, Ottoman Seapower, p. 112-114.


[Закрыть].

До 1509 г. тактика португальцев заключалась в отправке в Индийский океан эскадр для уничтожения торговых судов мусульман и флотов враждебно настроенных государств, после чего им следовало взять на борт груз пряностей и вернуться домой. Иными словами, португальцы прекрасно совмещали религиозные и коммерческие цели. Все изменилось, когда на смену Алмейде вице-королем был назначен Афонсу де Албукерки. Именно его действия в большей мере, чем что-либо иное, и помогли возникновению долговечной морской империи Португалии в Индийском океане.

Албукерки уже бывал в этом регионе в 1503-1504 гг. Вернувшись в Индию в 1506 г., он вскоре, в 1509 г., был назначен вице-королем. Он сразу постарался обеспечить господство Португалии в регионе, создавая базы для постоянно присутствующего в Индийском океане флота. Там корабли пополняли припасы и проходили ремонт, а матросы и солдаты отдыхали и набирались сил[127]127
  Edgar Prestage, Afonso de Albuquerque, Governor of India: His Life, Conquests, and Administration (Watford, England: E.Prestage, 1929), p. 27-31; Parry, Discovery, p. 254.


[Закрыть]. Данным базам также отводилась роль торговых портов, где селились бы купцы и другие гражданские лица, представители Португалии на Востоке. Опираясь на эти крепости,  мобильные флотилии могли вести морские рейды и уничтожать суда мусульман – и так мешать перевозке пряностей в Европу через Египет и Венецию.

Албукерки начал с того, что атаковал Гоа, остров у малабарского побережья в 350 милях к северу от Каликута, располагавший отменной бухтой и судостроительными верфями. После первой неудачи в 1510 г. он сумел осуществить свой замысел в следующем году, преподнеся арабских скакунов индуистскому правителю Виджаянагара и не сделав того же подарка властителю Биджапура, мусульманского султаната, которому принадлежал Гоа[128]128
  Parry, Age of Reconnaissance, p. 143-145; Panikkar, Asia, p. 39-41; Prestage, Afonso de Albuquerque, p. 37-44.


[Закрыть]. В связи с этим он писал Мануэлу I следующее:

Взятие Гоа позволило утихомирить Индию. С нашей стороны было безумством полагаться лишь на мощь и силу нашего военного флота… на суда, сгнившие, ставшие как пробка. На каждом корабле для удержания на плаву требуется откачивать воду сразу четырьмя насосами. Если Португалия хоть раз потерпит поражение на море, Ваши индийские владения не продержатся и дня, когда властители здешних мест решат более не терпеть существующего положения вещей[129]129
  G. R. Crone, The Discovery of the East (London: Hamish Hamilton, 1972), p. 54; Eila M. J. Campbell, “Discovery and the Technical Setting, 1420-1520”, Terrae Incognitae 8 (1976), p. 14.


[Закрыть].

Еще до захвата Гоа Албукерки совершил поход с флотилией из 18 судов, на борту которых был размещен отряд из 800 солдат из числа европейцев и 200 – из числа местных жителей. Его целью была Малакка, стратегически важный порт: он позволял контролировать пролив между Суматрой и Малайским полуостровом, где проходили сотни и тысячи кораблей. Кроме того, Малакка представляла собой один из главных центров торговли между лежащим к западу регионом Индийского океана и расположенными в восточном направлении Молуккскими островами и Китаем. После взятия города в июле 1511 г. Албукерки пощадил его жителей индийского, китайского и бирманского происхождения; мусульмане же были преданы смерти или проданы в рабство. В своем сообщении королю он писал следующее: «Как только пронесся слух о нашем прибытии, все [местные] суда исчезли, и даже птицы более не летали над поверхностью вод»[130]130
  Цит. по: Carlo Cipolla, Guns, Sails and Empires: Technological Innovation and the Early Phases of European Expansion, 1400-1700 (New York: Random House, 1965), p. 137.


[Закрыть] После захвата города Албукерки тотчас приступил к строительству крепости, получившей название А’Фамоса. Толщина каменных стен форта составляла восемь футов. Ей суждено было оставаться в руках португальцев на протяжении последующих 150 леГ[131]131
  Graham Irwin, “Malacca Fort”, Journal of South-East Asian History 3, no. 2 (Singapore, 1962), p. 19-24; Parry, Discovery, p. 254-256.


[Закрыть].

Захват Малакки открывал путь на восток. Перу Томе Пиреша, проработавшего счетоводом в португальской мастерской в Малакке с 1512 по 1515 г., принадлежат следующие хвалебные строки: «Тот, кто хозяин в Малакке, держит венецианцев за горло. От Малакки до Китая, от Китая до Молуккских островов, от Молуккских островов до Явы и от Явы до Малакки и Суматры – все теперь в нашей власти»[132]132
  The Suma Oriental of Tomé Pires: An Account of the East,from the Red Sea to Japan, Written in Malacca and India in 1512-1515, цитата из Parry, Discovery, p. 256.


[Закрыть]. У португальцев не возникло проблем с поиском местных лоцманов, готовых вести их корабли в опасных водах морей, лежащих за Малаккой. В 1511 г. три корабля под началом Антониу ди Абреу, ведомые яванскими лоцманами, совершили переход до архипелага Банда, где португальцы приобрели мускатный орех. В 1514 г. вторая португальская экспедиция основала факторию на входящем в архипелаг острове Тернате, специализировавшемся на выращивании гвоздичного дерева[133]133
  Parry, Discovery, p. 256-257; Penrose, Travel and Discovery, p. 62-64.


[Закрыть].

Главным достижением проводимой Албукерки политики стало получение доступа к источнику вожделенных пряностей: мускатного ореха и гвоздичного дерева на Молуккских островах, перца и кардамона в Малабаре и корицы на Цейлоне. Еще одна цель – уничтожение торговли между Индийским океаном и Средиземноморьем, осуществляемой мусульманскими купцами. Еще в 1500 г. Мануэл I дал Алмейде указание: «Ничто не может сослужить нам большую службу, чем крепость у выхода из Красного моря или поблизости, будь то внутри или же снаружи Красного моря – как сочтется наиболее удобным, – поскольку если данный вход окажется закупорен, провоз специй через земли султана прекратится, и никто в Индии не сможет рассчитывать на торговлю с кем-то, кроме нас»[134]134
  Цит. по: Subrahmanyam, Portuguese Empire, p. 65.


[Закрыть]. Во исполнение данного плана в феврале 1513 г. Албукерки отплыл из Гоа на 24 кораблях, на борту которых находились 1700 европейских и 1000 индийских солдат. Он направился к Адену, порту в Баб-эль-Мандебском проливе – на «входе» в Красное море. После безуспешной попытки захватить Аден Албукерки углубился в Красное море, надеясь найти подходящее место для организации морской базы. Этого ему также не удалось сделать, и, следовательно, главная задача португальской стратегии на Востоке не была выполнена.

После неудачи в Красном море Албукерки направился к Ормузу, острову при входе в Персидский залив, который он уже удерживал непродолжительное время в 1508 г. На этот раз он не только захватил город, но и построил крепость. Благодаря этому португальцы получили возможность перехватывать входящие в Персидский залив или покидающие его суда и взимать с них сборы. Остров оставался под их властью на протяжении более 100 лет[135]135
  Salih Õzbaran, “The Ottoman Turks and the Portuguese in the Persian Gulf, 1534-1581”, Journal of Asian History 6, no. 1 (1972), p. 46-47; John F. Guilmartin, Jr., Gunpowder and Galleys: Changing Technology and Mediterranean Warfare at Sea in the 16th Century, 2nd ed. (London: Conway Maritime Press, 2003), p. 8-9; Prestage, Afonso de Albuquerque, p. 53-61.


[Закрыть]. Там же смерть Албукерки поставила точку на его завоевательных походах.

Здесь следует прерваться, чтобы понять, каким образом португальцам с небольшим числом кораблей и солдат удавалось побеждать многочисленных противников, захватывать стратегически важные объекты и стать повелителями Индийского океана. Немалую роль здесь сыграл талант полководцев, храбрость и религиозные убеждения, а также алчность и беспощадность. Однако без технологического превосходства эти силы не привели бы к успеху. И ключ к победе дала не одна только артиллерия, корабли, или военная выучка – а все три фактора.

К началу первой экспедиции Васко да Гамы европейцы уже были знакомы с огнестрельным оружием. Однако им владели и жители Ближнего Востока, а также Южной и Восточной Азии. Оружейный порох был изобретен в X в. в Китае, где он использовался для изготовления фейерверков и зажигательных снарядов. Первые артиллерийские орудия – металлические трубы с заваренным концом, из которых силой взрывающегося пороха выбрасывался каменный или железный снаряд, – появились в начале XIV в. одновременно в Китае и в Европе[136]136
  Ian V. Hogg, A History of Artillery (Feltham, England: Hamlyn, 1974), chapter 1; Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 21-22, 75, 104.


[Закрыть]. Они получили название «бомбарды» и изготавливались из железных полос, соединенных в цилиндр методом кузнечной сварки. Конструкцию укрепляли с помощью железных обручей, как винные бочки. Заряжали пушку через заднюю часть орудия, запечатываемую с помощью затворного устройства. К XV в. на европейских военных кораблях было установлено по несколько таких орудий. Дистанция прицельной стрельбы бомбард редко превышала 200 ярдов, а сам выстрел далеко не всегда мог пробить борт корабля. Довольно часто они размещались на носовой и кормовой надстройках, предназначаясь не для обстрела вражеских судов, а для стрельбы по живой силе противника при попытке взять корабль на абордаж[137]137
  Roger C. Smith, Vanguard of Empire: Ships of Exploration in the Age of Columbus (New York: Oxford University Press, 1993), p.153-154; Geoffrey Parker, The Military Revolution: Military Innovation and the Rise of the West, 1500-1800 (Cambridge: Cambridge University Press, 1996), p. 84-90; Parry, Age of Reconnaissance, p. 117-118.


[Закрыть].

На трех кораблях, принимавших участие в первом путешествии Васко да Гамы в 1497-98 гг., было установлено два десятка бомбард и более легких орудий – для поражения живой силы противника. Орудия эти предназначались скорее для защиты и демонстрации огневой мощи, чем для наступательных действий. Суда, принимавшие участие в походе Кабрала в 1500-1501 гг. и втором походе да Гамы в 1502 г., имели гораздо более тяжелое вооружение. На каравеллах были установлены четыре тяжелые бомбарды, шесть средних орудий, известных как фальконеты, и десять вертлюжных орудий; на каракках—восемь бомбард и несколько более легких орудий. Именно ими был обстрелян Каликут и потоплены суда в его бухте. Благодаря своей конструкции корабли португальцев годились не только для торговли, но и для ведения боевых действий [138]138
  Kenneth W. Chase, Firearms: A Global History to 1700 (Cambridge: Cambridge University Press, 2003), p. 134; Smith, Vanguard, p. 157; Padfield, Guns at Sea, p. 25-29; Parry, Age of Reconnaissance, p.115, 122, 14°. Номенклатура орудий отличается сложностью и запутанностью, особенно для перевода; Хогг (Hogg, History of'Artillery, p. 28) предлагает два списка названий орудий вместе с их характеристиками: один, датируемый 1574 г., второй – 1628 г.


[Закрыть].

Торговые суда Индийского океана, напротив, были вооружены очень слабо. В Аравийском море защиту кораблям обеспечивали солдаты, вооруженные луками и мечами. Сколько-нибудь надежных данных, свидетельствующих о том, что в эпоху, предшествовавшую появлению португальцев, арабские моряки применяли огнестрельное оружие, нет[139]139
  Subrahmanyam, Portuguese Empire, p. 109-112; Parker, Military Revolution, p. 105. См. также: Simon Digby, “The Maritime Trade of India”, in Tapan Raychaudhuri and Irfan Habib, eds., The Cambridge Economic History of India (Cambridge: Cambridge University Press, 1981), vol. 1, p. 152; Boxer, Portuguese Seaborne Empire, p. 44.


[Закрыть]. Океанские дау, построенные из досок, скрепляемых веревками и стяжными скобами, были недостаточно прочными, чтобы выдерживать вес артиллерийских орудий и отдачу от них. Соответственно, местные купцы и прибрежные государства оказались совершенно не готовыми отразить наступательные действия европейцев.

Несмотря на страх, производимый бомбардами, португальцы не остановились и шли в авангарде технологического прогресса в развитии огнестрельного оружия. В начале XVI в. оружейники, подстегиваемые соперничеством европейских государств – историк Филипп Хоффман назвал его «турниром между западноевропейскими повелителями, обеспечившим развитие военных технологий»[140]140
  Philip T.Hoffman, “Why Is It That Europeans Ended Up Conquering the Rest of the Globe? Prices, the Military Revolution, and Western Europe’s Comparative Advantage in Violence”, http://gpih.ucdavis.edu/files/Hoffman.pdf.


[Закрыть] – начали производить артиллерийские орудия, отливая их из бронзы[141]141
  Бронзовые орудия появились в Европе намного раньше, уже к XV в. – Прим. ред.


[Закрыть]. Заряжание данных орудий производилось через дуло; камора же (задняя зарядная часть) орудия предусматривала лишь наличие отверстия, через которое осуществлялось воспламенение пороха. Отливные орудия обходились дороже сварных, но были более крепкими; их можно было заряжать бóльшими объемами пороха и снарядами весом до 60 фунтов. Подобные орудия были способны проделать пробоину в корпусе корабля на расстоянии до 300 ярдов. Вследствие того, что их вес достигал нескольких тонн, размещать их на надстройках или верхней палубе не представлялось возможным, поскольку это снизило бы устойчивость корабля. Соответственно, они устанавливались на главной палубе. Чтобы вести из них стрельбу, в борту корабля прорезались орудийные порты, оборудуемые крышками, откидывающимися на время боя[142]142
  William H. McNeill, The Pursuit of Power, p.100; Уильям Макнил, В погоне за мощью, с. 110; Parry, Age of Reconnaissance, p. 118-120; Padfield, Guns at Sea, p. 29; Smith, Vanguard, p. 154-155.


[Закрыть].

В 1500 г. Мануэл I напутствовал Кабрала перед отплытием в Индийский океан следующими словами: «Не сближайтесь с ними [судами мусульман], если этого можно избежать; вместо этого заставляйте их убираться прочь одной лишь артиллерией… с тем, чтобы война эта велась с большей предосторожностью и снижением потерь среди живой силы ваших судов»[143]143
  Цит. по: Chase, Firearms, p. 134.


[Закрыть]. Португальцы смогли поступать именно таким образом, поскольку дальнобойность их пушек превышала показатели орудий, которыми были вооружены корабли мусульман, а также потому, что португальские артиллеристы были лучше обучены. Кроме того, европейцы заранее рассыпали порох в необходимом объеме по отдельным мешочкам, что позволяло перезаряжать орудия значительно быстрее[144]144
  Padfield, Guns at Sea, p. 26-27; Parker, Military Revolution, p. 94.


[Закрыть]. Вместо того чтобы таранить вражеские корабли и брать их на абордаж, они применяли тактику, известную как «бортовой залп»: все орудия, располагавшиеся на соответствующем борту судна, вели огонь по одной и той же цели. По прибытии к Ормузу Албукерки предъявил властям острова ультиматум. Его сын описывает события следующим образом:

Настало утро, и Афонсу де Албукерки стало ясно, что никакого ответа от властителя [Ормуза] не будет и что это молчание означает войну, а не мир. Он приказал произвести бортовые залпы. Бомбардиры навели орудия таким образом, что первыми же двумя выстрелами потопили два крупных судна, что стояли перед ними, вместе с экипажами… И хотя мавры попытались ответить огнем своей артиллерии, наши команды были столь хорошо защищены, что не понесли никакого урона, кроме разве что тех, кто оказался на верхней палубе; им также удалось ранить до несколько человек своими стрелами[145]145
  Afonso d’Alboquerque, Commentaries of the Great Afonso Dalboquerque, 4 vols., trans. Walter de Gray Birch (London: Hakluyt Society, 1875-84), vol. 1, p. 112-113.


[Закрыть].

Для эффективности бортовых залпов требовались более мощная артиллерия, умение маневрировать поблизости от вражеских кораблей и быстрая перезарядка орудий. Для повышения поражающего эффекта португальские корабли выстраивались в линию, чтобы обрушить на врага мощь артиллерии сразу нескольких судов. Впервые подобный принцип был применен в 1502 г. у побережья Малабара. На триста лет он стал стандартной тактикой ведения боя европейскими флотами. Албукерки прекрасно понимал, что для господства над морями португальцам следовало захватить стратегически важные прибрежные города. Для этого использовались не только океанские каракки, с которых можно было подвергать порты артиллерийскому обстрелу, но и более мелкие суда – с них солдаты могли высаживаться на берег и атаковать цели с суши[146]146
  Malyn Newitt, “Portuguese Amphibious Warfare in the East in the Sixteenth Century (1500-1520)”, in D. J. B. Trim and Mark Charles Fissel, eds., Amphibious Warfare, 1000-1700: Commerce, State Formation and European Expansion (Leiden: Brill, 2006), chapter 4.


[Закрыть].

Испанский галеон XVI в.

(Narrative and Critical History of America, New York: Houghton, Mifflin, and Company, 1886)

Весь XVI в. суда, которые Португалия отправляла в южные моря, и орудия на этих кораблях становились все крупнее и мощнее. Каракки уступили место галеонам – плавающим крепостям водоизмещением в 1000 тонн и более, с несколькими палубами, сложным такелажем и десятками орудий. В противостоянии с дау или гребными галерами данные суда были неуязвимы. Опасность для огромных галеонов, обслуживающих «индийский маршрут», а также для испанских флотилий, которые к этому времени начали перевозить серебро из Нового Света, представляли лишь корабли прочих европейских держав.

Средства на строительство судов и управление колониальными владениями португальцам давала торговля пряностями; зачастую груз, доставленный одним кораблем, покрывал расходы на всю экспедицию. Позднее торговля «из Индий в Индии» (то есть внутри азиатских рынков) стала более прибыльной, чем торговля с Европой. Со временем, однако, и эта опция перестала работать: купцы стран Индийского океана научились вытеснять португальцев из своих маршрутов, а появление новых соперников повышало затраты на оборону. Первыми из этих соперников стали османы.