Текст книги "Власть над народами. Технологии, природа и западный империализм с 1400 года до наших дней"

Голландцы и англичане в Индийском океане

История европейских флотов и колоний конца XVI и всего XVII в. изобилует свидетельствами об ослаблении Испании и Португалии и одновременном усилении Нидерландов и Англии. Этот процесс сопровождался многочисленными военными конфликтами. С азиатской же точки зрения, речь идет не об упадке и усилении, а о смене мелкого и воинственного хищнического королевства двумя столь же воинственными, однако более богатыми и мощными державами.

Даже на пике своей славы португальцы ничего не добились бы без купцов Антверпена, финансировавших их флот и организовывавших продажу пряностей в Европе. Фламандские и голландские купцы прибывали в Лиссабон и «оплачивали» ценный товар деревом, зерном, морскими припасами, инструментами, артиллерийскими орудиями и множеством других необходимых португальцам товаров. Португалия, как и Испания, испытывала ненасытную потребность в пушках из Нидерландов и Германии. Некоторым фламандским и германским литейщикам и оружейникам даже удалось найти работу в иберийских королевствах[182]182
  Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 31.


[Закрыть].

Фламандско-испанский симбиоз прекрасно функционировал вплоть до восшествия в 1556 г. ревностного католика Филиппа II на престол империи Габсбургов, в которую входили и Нидерланды. К этому времени во владениях Габсбургов распространялся протестантизм кальвинистского и лютеранского толка, и Филипп II был настроен искоренить его. В 1566-67 гг. Нидерланды охватили религиозные войны, в результате которых северная часть (Соединенные Провинции, без Фландрии и Брабанта) получила независимость. Новое государство добилось процветания благодаря развитию торговли, в которой на равных началах участвовали купцы как протестантского, так и католического вероисповедания и даже евреи из числа беженцев с Пиренейского полуострова. В отличие от прочих европейских монархий, где главной силой общества были землевладельцы-аристократы, в Нидерландах таким классом были торговцы.

Многолетняя война с голландцами опустошила испанскую казну. Когда испанские солдаты, которым на протяжении многих месяцев не выплачивалось жалованье, принялись грабить Антверпен, купцы города бежали в Амстердам, находившийся в протестантской части Нидерландов вне досягаемости снедаемых алчностью испанских войск. Португалия также оказалась вовлечена в этот конфликт, когда в 1580 г. Филипп II унаследовал трон этого королевства. С этого момента голландцы стали заклятыми врагами не только Испании, но и Португалии.

Голландцы обладали рядом преимуществ, позволивших им стать в XVII столетии частью системы высокоприбыльной заморской торговли. Местоположение Нидерландов делало их промежуточным пунктом маршрутов, связывающих германские государства и Англию, Скандинавию и Пиренейский полуостров. Через нидерландские порты проходили не только ценные грузы (пряности и огнестрельное оружие), но и товары, пользовавшиеся более широким спросом, вроде сельди, соли, древесины и зерна. В отличие от иберийских королевств, видевших в торговле способ пополнения государственных финансов, голландский политический климат поощрял частное предпринимательство и социальную мобильность.

Одной из главных отраслей экономики Нидерландов стало кораблестроение. Нидерландские верфи отличались самым высоким уровнем механизации и производительности в Европе. Специализировались они на строительстве флейтов – грузовых судов с большими трюмами и немногочисленными командами. Производство, обслуживание и фрахт голландских судов были самыми дешевыми в Европе. К 1600 г. Нидерланды обладали крупнейшим среди соседних государств торговым флотом.

Тем временем иберийские державы, что когда-то с помпой разделили между собой мир за пределами Европы, стали терять свою власть над морями. На испанские корабли, перевозившие сокровища Нового Света в Европу, постоянно нападали пираты и корсары. В 1577-80 гг. вся слабость иберийского флота открылась английскому пирату сэру Фрэнсису Дрейку, который совершил кругосветное плавание, разоряя по пути испанские города и захватывая испанские суда. В 1588 г. Филипп II, надеясь нанести сокрушительный удар недавно принявшему протестантскую веру королевству Англии, отправил Непобедимую армаду, крупнейшую флотилию со времен Чжэн Хэ, на гибель в водах Британских островов. Внезапно ослабевшая Испания потащила вместе с собой на дно и Португалию.

В 1594 г. Филипп II попытался нанести урон протестантским державам, закрыв их купцам доступ к лиссабонскому рынку пряностей. Это стало именно тем стимулом, который и нужен был голландцам, чтобы отказаться от посредников и направиться к непосредственным производителям товара. Через год после начала эмбарго голландские купцы снарядили в Ост-Индию четыре корабля, на борту которых находились 289 человек. Несмотря на то что из экспедиции вернулись лишь один корабль и 99 человек, предприятие принесло прибыль. В 1598 г. в Ост-Индию было отправлено уже пять экспедиций, в которых были задействованы 22 судна. Экспедиции принесли инвесторам огромные барыши. Четыре года спустя, в 1602 г., амстердамские купцы основали голландскую Ост-Индскую компанию, одну из первых великих транснациональных корпораций, способствовавших распространению капитализма по всему миру[183]183
  Чарльз Тилли проводит различия между империями, основанными на грубой силе, например испанской, задачей которых было завоевание земель, заселение их колонистами, использование принудительного труда и поборы, и капиталоемкими империями, например голландской и английской, основанными на торговых монополиях. Очевидно, что португальцы занимали промежуточное положение в этой классификации. См.: Charles Tilly, Coercion, Capital, and European States, AD 990-1992 (Oxford: Blackwell, 1990), p. 91-95; Чарльз Тилли, Принуждение, капать и европейские государства. 990-1992 гг. (Москва: Территория будущего, 2009), с. 140-146.


[Закрыть].

В конце XVI в., когда голландцы вступили в борьбу за прибыльную торговлю в Индийском океане и еще более выгодную – с Карибскими островами и Мексикой, соперничавшие друг с другом морские державы строили галеоны, которые отличались большей скоростью и прочностью, чем каракки начала века. Военные корабли превратились в плавучие крепости с округленными боками (так называемый завал борта), способные вмещать до 80 орудий. Подобная конструкция повысила и стабильность судов за счет перемещения веса орудий ближе к центру тяжести, а также усложнила для вражеских кораблей задачу сцепляться с ними и брать на абордаж[184]184
  Clinton R.Edwards, “The Impact of European Oceanic Discoveries on Ship Design and Construction during the Sixteenth Century”, GeoJournal 26, no.4 (1992), p. 443-457; Van Cre-veld, Technology and War, p. 134.


[Закрыть].

Кроме того, голландцы в полной мере воспользовались английским изобретением – чугунными пушками. Бронзовые орудия были чрезмерно дорогими. Хотя олово добывалось в Корнуолле, медь англичанам приходилось завозить из Центральной Европы. Между тем Англия была богата залежами железа и лесом, требующимся для изготовления древесного угля. Первые чугунные орудия часто трескались или взрывались, представляя собой бóльшую опасность для канониров, чем для их мишеней. Однако к середине XVI в. английские литейщики научились изготавливать достаточно прочные чугунные орудия, стоимость которых составляла от четверти до трети от стоимости бронзовых. C 1573 г. их плавильные печи производили железо в объеме от 800 до 1000 тонн в год. В XVII в. эту технологию позаимствовали Швеция и Россия: к середине века общие объемы производства железа в двух странах составляли 5 тыс. тонн[185]185
  Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 37-43, 71-73; Van Creveld, Technology and War, p. 133.


[Закрыть]. Еще одним центром оружейного производства был Льеж. Благодаря своим обширным торговым связям голландцы имели доступ к большому числу производителей орудий. В 1620-х гг. судостроители начали устанавливать колесные лафеты, благодаря которым при отдаче орудие откатывалось внутрь судна, что облегчало его заряжание через дуло. Полиспасты[186]186
  Простейшее устройство для подъема или перемещения грузов посредством гибкой связи, многократно огибающей подвижные и неподвижные блоки. – Прим. ред.


[Закрыть] позволяли артиллеристам возвращать орудие в требующееся для выстрела положение, когда дуло высовывалось за пределы корпуса судна[187]187
  Stephen Morillo, Michael Pavkovic, Paul Lococo, and Michael Palmer, War in History: Society, Technology and Warfrom Ancient Times to the Present (New York: McGraw-Hill, 2004), chapter 20.


[Закрыть].

Таким образом, когда голландцы появились в Индийском океане, их корабли и артиллерия превосходили португальские. Голландцы стремились поставить под контроль источники пряностей и их продажу по всему свету. От мыса Доброй Надежды до Ост-Индии голландцы добирались с помощью западных ветров умеренного пояса, а возвращались с помощью пассатов, дующих к югу от экватора, избегая муссонов. Их «расписание» оказалось гораздо более гибким, чем у португальцев. При расчете дат отплытия своих кораблей португальцы всегда старались воспользоваться наиболее благоприятными ветрами как в Атлантике, так и в Индийском океане: из Лиссабона суда уходили в конце марта или начале апреля, достигая Индии к концу сентября; из Индии же они отправлялись в конце декабря или начале января, с тем чтобы добраться до Лиссабона в июне[188]188
  Smith, Vanguard, p. 12.


[Закрыть] . Голландцы себя в зависимость от муссонов не ставили – и поэтому отправляли по три флота в год: в сентябре, конце декабря или начале января и конце апреля или начале мая. В обратный путь с Явы их суда пускались в конце декабря и начале января или в конце февраля и начале марта. Переход в любом из направлений занимал от пяти до семи месяцев с промежуточной остановкой на мысе Доброй Надежды для пополнения запасов пресной воды[189]189
  C. R. Boxer, The Dutch Seaborne Empire, 1600—1800 (New York: Knopf, 1965), p. 197; Parry, Age of Reconnaissance, p. 200.


[Закрыть].

Вскоре после своего появления в Ост-Индии голландцы приступили к военным действиям. В 1605 г. они изгнали португальцев с Амбона и Молуккских островов, где производилась большая часть пряностей, построив складскую базу в Бантаме, городе в западной части Явы. Для создания морской империи им требовались укрепленные базы; в этом Ян Питерсзоон Кун, генерал-губернатор в период 1618-29 гг., сыграл ту же роль, что и Албукерки – в создании португальской империи столетием ранее. В 1619 г. Кун купил землю возле яванской деревни Джакарты и основал там город Батавию. После того как в 1623 г. голландцы пленили на Амбоне несколько английских купцов и предали их смерти, англичане покинули Молуккские острова и решили закрепиться в Индии. При Куне голландцы также построили на Тайване мощный форт Зеландию, что позволило им включиться в товарообмен между Китаем и Японией. Голландцы нападали на суда, курсировавшие между Малаккой и Гоа, а в 1606, 1608 и 1615 гг. организовывали блокаду Малакки. Несмотря на попытки португальцев укрепить форт А’Фамоса, голландцам все же удалось взять его в 1641 г.; крепость оставалась в руках голландцев вплоть до ее захвата британцами в 1795 г.[190]190
  Irwin, “Malacca Fort”, p. 27-41.


[Закрыть] В 1650-х гг. британцы изгнали голландцев с Цейлона, где произрастала корица, и из располагавшегося на малабарском побережье Кочина, где выращивался перец. Голландцы привезли с собой фермеров (или буров, как они назывались на голландском языке) для колонизации мыса Доброй Надежды, обеспечивавшего проходящие суда свежими овощами и водой[191]191
  Boxer, Dutch Seaborne Empire, p. 295-300.


[Закрыть]. Голландцы смогли монополизировать торговлю пряностями гораздо эффективнее португальцев и получить огромную прибыль от культур, которые выращивались под их началом в Ост-Индии, в частности сахара и кофе. Добиться этого им помог флот из 90 судов, постоянно базировавшийся в восточных водах, – у португальцев в Индийском океане никогда не было столько кораблей одновременно[192]192
  О голландской морской империи см.: Pearson, The Indian Ocean, p. 145-151; Morillo et al., War in History, chapter 18.


[Закрыть].

К концу XVII в. голландцы взяли под контроль воды (но при этом – лишь незначительные участки суши) Ост-Индии, а также основали поселения на Цейлоне, в Южной Америке, на Карибских островах и острове Манхэттен. Голландцы не просто организовали поставки в Европу перца и пряностей подобно португальцам. Они пошли дальше, развивая производство сахара и кофе и участвуя в товарообмене тканями, металлами, пряностями и прочими изделиями на внутреннем азиатском рынке между Индией, Цейлоном, островами Малайского архипелага, Китаем и Японией.

Англичане появились в Индийском океане позже голландцев. Силу Англии, как и Нидерландам, давало сотрудничество между правительством и богатейшими купцами. Сами по себе ни правительство, ни купцы не были бы в состоянии оплатить содержание вооруженных торговых судов или военных кораблей, призванных защищать торговые суда. К концу XVII в. Голландия и Англия нашли способы тратить больше средств, строить больше судов и обеспечивать лучшую боеспособность своих войск, чем иберийцы[193]193
  Morillo et al., War in History, chapter 20.


[Закрыть]. Лондонские купцы основали английскую Ост-Индскую компанию и получили королевскую грамоту на ведение своей деятельности в 1601 г., за год до образования голландской Ост-Индской компании. Первый английский корабль отправился на Суматру в 1601 г., вернувшись с грузом перца.

Поначалу англичане, подобно голландцам, предпринимали попытки установления прямых торговых связей с Молуккскими островами. В качестве платы за пряности они привозили ткани из Сурата, приморского города в Гуджарате. Однако голландцы заставили англичан покинуть Малайский архипелаг. Последним пришлось отойти западнее и сражаться с португальцами за контроль над индийскими фортами и торговыми путями. В 1612 г. они нанесли поражение португальской эскадре у Сурата; несколько раз захватывали и гораздо более крупные индийские корабли[194]194
  Qaisar, Indian Response, p. 44.


[Закрыть]. В 1618 г. англичанам удалось добиться от империи Великих Моголов торговых привилегий в обмен на защиту индийских паломнических и торговых судов от португальцев. В 1622 г. они оказали персидскому шаху Аббасу поддержку, и тот отобрал у Португалии Ормуз. Кроме того, англичане основали фактории в Мадрасе (сейчас – Ченнай) в 1641 г., Бомбее (Мумбаи) в 1665 г. и в Калькутте (сегодня – Колката) в 1690 г. Благодаря этим плацдармам на индийском субконтиненте англичанам впоследствии удалось построить крупнейшую и богатейшую колониальную империю мира[195]195
  Spear, History of India, vol. 2, p. 65-68.


[Закрыть].

Китай, Япония и европейцы

Португальцы успешно закрепились в Индийском океане, где порты представляли собой слабо защищенные независимые города-государства. В водах же Восточной Азии им пришлось иметь дело с Китайской империей. Когда в 1514 г. впервые прибывшие в Китай корабли португальцев добрались до эстуария реки Чжуцзян (Жемчужная река), выше по течению которой располагался Кантон (сегодня – Гуанчжоу), их встретили с враждебностью, поскольку их появлению предшествовала весть о захвате Малакки (этот город платил Китаю дань). Пятью годами позже португальская флотилия под началом Симау д’Андраде поднялась по реке до Кантона и дала артиллерийский залп, что было воспринято китайцами как оскорбительный вызов их власти. Однако португальцы на этом не остановились. Они отказались платить ввозные пошлины и унизили официальных лиц, поднявшихся на борт для ее получения, отвергли идею о перегрузке своих товаров на другие корабли и похитили несколько детей. Однако политика террора, что отлично служила португальцам в Индийском океане, в Китае обернулась против них. В 1521-22 гг. к Туньмэню, населенному пункту, располагавшемуся напротив устья Жемчужной реки, прибыла новая португальская эскадра. Однако на этот раз ее встретила еще более крупная флотилия китайских кораблей, обратившая европейские корабли в бегство. После этого инцидента китайское правительство приказало местным властям прекратить торговые отношения с португальцами и снарядило несколько флотилий джонок на случай, если чужеземцы вернутся. На протяжении последующих десятилетий единственными португальскими торговцами здесь были контрабандисты, умасливавшие таможенников с помощью взяток. Лишь в 1557 г., когда страсти несколько улеглись, местные власти позволили португальцам построить складские помещения на небольшом острове Макао в устье Жемчужной реки. Центральное правительство Китая узнало об этой договоренности лишь полвека спустя[196]196
  Tien-Tse Chang [Tianze Zhang], Sino-Portuguese Trade from 1512-1644 (Leiden: Brill, 1934), p.35-89; Derek Massarel-la, A World Elsewhere: Europe’s Encounter with Japan in the Sixteenth and Seventeenth Centuries (New Haven: Yale University Press, 1990), p. 22-23.


[Закрыть].

Когда-то китайцы шли в авангарде технологического прогресса, о чем свидетельствуют такие изобретения, как оружейный порох, бумага, книгопечатание и компас. Однако, как заметил историк Кеннет Чейз, эпоха их изобретений пришлась на время раздробленности страны и многочисленных войн, как, например, в периоды Сун (960-1279) и Юань (1271-1368)[197]197
  Chase, Firearms, p. 32-33.


[Закрыть]. В более же мирные времена, как, например, в эпоху Мин (1368-1644), отношение китайского правительства к огнестрельному оружию было неоднозначным. Китайские чиновники, никогда не испытывавшие особой любви к солдатам и войне, опасались проблем, которые могли быть вызваны огнестрельным оружием, окажись оно в руках бандитов, склонных к восстаниям крестьян или мятежных войск. При этом они прекрасно понимали военную ценность огнестрельного оружия и признавали превосходство португальской артиллерии. Один из высокопоставленных китайских сановников писал: «Ференги [то есть «франки», или европейцы] чрезвычайно жестоки и умелы. Их оружие гораздо лучше, чем у прочих чужеземцев. Несколько лет назад они нежданно подошли к Кантону, и грохот их орудий сотряс землю»[198]198
  Цит. по: Chang, Sino-Portuguese Trade, p. 51.


[Закрыть]. Разрешив португальцам обосноваться в Макао, китайцы не стали препятствовать иезуитам, проникающим в Китай и обращающим китайцев в христианство, поскольку монахи привезли с собой секреты изготовления огнестрельного оружия. Отсюда—длинная вереница иезуитов-литейщиков, одновременно проповедовавших христианство и западные технологии[199]199
  Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 114-118.


[Закрыть].

Голландцы, стремившиеся при любом удобном случае ослабить португальцев, в 1622 г. напали на Макао, однако потерпели неудачу. Как и португальцы столетием ранее, они попытались заставить китайцев торговать с ними на своих условиях, однако серия столкновений с боевыми джонками заставила их отказаться от подобной тактики. Голландские суда превосходили джонки в открытом море, однако джонки были быстроходнее флейтов при передвижении против ветра и могли ходить в мелких прибрежных водах, где европейские корабли не справлялись с преследованием. Боевые джонки по сути были торговыми судами, команды которых были вооружены порошковой известью, копьями, дротиками, стрелами и зажигательными ракетами. Их излюбленная тактика заключалась в таране вражеского судна и взятии его на абордаж. Орудий на джонках устанавливалось немного – и довольно низкого качества. Кроме того, на джонках имелись ручные мортиры. Военный трактат 1624 г. объясняет подобный подход следующим образом: «На крупных судах можно размещать орудия, однако волнение на море сильно затрудняет прицеливание. При этом снаряды, попадая во вражеский корабль, особого ущерба ему не нанесут. Цель, которую преследует обладание огнестрельным оружием, – исключительно психологическая, а именно – устрашение противника»[200]200
  Cipolla, Guns, Sails and Empires, p.125-126; см. также: Parker, Military Revolution, p. 84.


[Закрыть].

Таким образом, противостояние между голландцами и китайцами сильно напоминало конфронтацию между португальцами и турками столетием раньше: одна сила доминировала в открытом море, вторая – в прибрежных водах. Один из имперских чиновников объяснил это в 1623 г. следующими строками: «Большие суда и большие пушки, на которые полагаются эти чужеземцы [голландцы], хороши в море, но не на суше; к тому же чужаки хотят заполучить лишь китайские товары. Не более того»[201]201
  John E.Wills, Jr., Pepper, Guns and Parleys: The Dutch East India Company and China, 1622-1681 (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1974), p. 1.


[Закрыть]. Поскольку задача голландцев заключалась в развитии торговли, а китайцы смогли контролировать доступ голландцев в порты и при необходимости прекращали торговые отношения с иностранцами, данный факт ставил китайцев в более выгодное положение[202]202
  Wills, Jr., Pepper, Guns and Parleys, p. 22-23. Кроме голландцев и китайцев в прибрежных водах Китая действовала и третья сила, пираты, которые временами присоединялись к голландцам, а временами сражались против них; см.: Tonio Andrade, “The Company’s Chinese Pirates: How the Dutch East India Company Tried to Lead a Coalition of Pirates to War against China, 1621-1662”, Journal of World History 15, no. 4 (December 2004), p. 415-444.


[Закрыть].

Когда в 1644 г. китайскую династию Мин свергнули маньчжуры, Чжэн Чэнгун (более известный в европейских источниках как Коксинга), один из лояльных свергнутому дому лиц и предводитель пиратов, бежал на Тайвань. В 1661 г. он появился у форта Зеландия с флотом из нескольких сотен джонок и армией, насчитывавшей 25 тыс. человек. После многомесячной осады форт пал, и голландцы были изгнаны с Тайваня. Двадцатью годами позднее маньчжуры включили Тайвань в состав своей империи[203]203
  William Campbell, Formosa under the Dutch, Describedfrom Contemporary Records, with Explanatory Notes and a Bibliography of the Island (1903; reprint, Taipei: Ch’eng-wen Publishing, 1967), p. 426-455; Chase, Firearms, p. 157-158; Boxer, Dutch Seaborne Empire, p. 144-146; Parker, Military Revolution, p. 112-114.


[Закрыть].

В начальный период Нового времени Япония была самым отдаленным от Европы (при доступе морским путем) государством мира. Соответственно, она стала последним азиатским государством, до которого добрались португальцы, а также страной, предложившей им наименьшие объемы товарообмена. Тем не менее их присутствие там оказало на Японию глубокое и продолжительное влияние. В 1543 г. после шторма у ее берегов оказалась китайская джонка. На борту ее были три португальца, вооруженных фитильными мушкетами. Вскоре после этого в Японию стало прибывать все больше португальцев, некоторые из них – на китайских джонках, другие—на португальских кораблях. В отличие от китайцев, которым европейцы были известны со времен Марко Поло, а может, и раньше, и которые видели в них варваров, технические изделия которых были в лучшем случае удобными диковинами, японцы охотно перенимали технологии и религиозные идеи европейцев. По словам голландского путешественника Яна Гюйгена ван Линсхотена, «японцы обладают острым умом и быстро обучаются всему, что видят». Португалец же Фернан Мендиш Пинту писал: «Они испытывают самую естественную страсть к войне, и в войне они находят большее наслаждение, чем любые известные нам народы»[204]204
  Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 127.


[Закрыть]. Японцы быстро научились производству огнестрельного оружия для пехоты на основе португальских моделей, прежде всего мушкетов и орудий.

Прибывший в страну в 1549 г. иезуит Франциск Ксаверий принялся обращать японцев в христианство. Накопившаяся к тому времени в японском обществе напряженность и появление зарубежных идей и технологий привели как к огромному числу новообращенных в христианство японцев, так и к росту междоусобиц. К началу XVII в. правившие Японией сегуны из клана Токугава начали гонения на японских христиан, которых насчитывалось уже более 100 тыс. человек. В течение 80 с небольшим лет, когда к португальским купцам в Японии относились с терпимостью, те прибывали на острова на собственных судах либо на китайских джонках с экипажами, состоящими из граждан разных стран. Купцы эти вели активную торговлю, но не с Европой, а между Японией и Китаем, привозя на острова китайский шелк и фарфор и индонезийские специи и возвращаясь с серебром, медью и прочими товарами.[205]205
  Findlay and O’Rourke, Power and Plenty, p.170-171; Parry, Age of Discovery, p. 191; Cipolla, Guns, Sails and Empires, p. 112-27; Massarella, World Elsewhere, p. 39-40.


[Закрыть]

В 1636 г. бакуфу (так называлось сегунское правительство Японии) запретило гражданам страны путешествовать за границу и строить корабли. Двумя годами позже с территории Японии были изгнаны португальцы. Впоследствии японские власти дозволяли лишь одному голландскому судну раз в год посещать Дэдзиму, остров в бухте Нагасаки.