Текст книги "Счастливое старение. Рекомендации нейробиолога о том, как жить долго и хорошо"

Генерализация обеспечивает экономию когнитивных ресурсов, что позволяет нам не фокусировать внимание на деталях, не имеющих значения. Великий русский нейропсихолог Александр Лурия изучал своего пациента Соломона Шерешевского с нарушением памяти, противоположным тому, о котором мы чаще всего слышим. У Соломона не было амнезии, то есть потери памяти; у него было то, что Лурия называл гипермнезией, – можно сказать, что его сверхспособностью была исключительная память. Чрезвычайно обостренная память Шерешевского позволяла ему делать поразительные вещи – например, слово в слово повторять речи, слышанные им только один раз, или воспроизводить сложные математические формулы и длинные последовательности чисел, а также читать стихотворения, написанные на языках, которых он не знал. Прежде чем вы придете к выводу, что было бы замечательно иметь такую фантастическую память, вспомните, что все имеет свою цену: Соломон был не в состоянии формировать абстракции, поскольку помнил каждую деталь в отдельности. Особенно трудно ему было распознавать лица. С нейрокогнитивной точки зрения каждый раз, когда вы видите чье-то лицо, оно выглядит несколько иначе по сравнению с прошлым разом, поскольку вы смотрите на него под другим углом и с другого расстояния и видите на нем другое выражение. Даже за время разговора лицо человека меняется много раз. Но вы воспринимаете все формы этого лица как принадлежащие одному человеку, поскольку мозг выполняет генерализацию. Соломон не мог этого делать. Он объяснил Лурии, что для него почти невозможно узнавать своих друзей и коллег, поскольку «у каждого человека так много лиц».

СИСТЕМЫ ПАМЯТИ

Понимание того, что память – это не одна, а много разных систем и процессов, стало одним из важнейших открытий в области нейронауки[78]78
  A. J. O. Dede and C. N. Smith, “The Functional and Structural Neuroanatomy of Systems Consolidation for Autobiographical and Semantic Memory,” in Behavioral Neuroscience of Learning and Memory, Current Topics in Behavioral Neurosciences, vol. 37, ed. R. E. Clark and S. Martin (Cham, Switzerland: Springer, 2016); M. Moscovitch et al., “Functional Neuroanatomy of Remote Episodic, Semantic and Spatial Memory: A Unified Account Based on Multiple Trace Theory,” Journal of Anatomy 207, no. 1 (2005): 35–66; B. Milner, S. Corkin, and H. L. Teuber, “Further Analysis of the Hippocampal Amnesic Syndrome: 14-Year Follow-Up Study of HM,” Neuropsychologia 6, no. 3 (1968): 215–234.


[Закрыть]. Каждая такая система зависит от различных переменных, функционирует в соответствии с разными принципами, хранит разные виды информации и поддерживается разными нейронными сетями. Кроме того, некоторые из этих систем более устойчивы, что позволяет нам сохранять точные воспоминания на всю жизнь, тогда как другие более изменчивы, подвержены влиянию эмоций и непостоянны.

Не забывайте, что эволюция происходит скачками; она не начинается с определенного плана или цели. До сих пор, после сотен тысяч лет развития человеческого мозга, мы не имеем безупречной системы, которая была бы у нас, будь все спроектировано с самого начала. По всей вероятности, различные системы памяти современного человека шли разными эволюционными путями, решая разнообразные адаптационные задачи. Таким образом, в настоящее время одна система памяти отслеживает ваше местоположение в мире (пространственная память), другая следит за тем, каким образом вы включаете и выключаете водопроводный кран (процедурная память), а третья фиксирует, о чем вы размышляли всего 30 секунд назад (краткосрочная память). Возрастные провалы в памяти начинают обретать смысл, когда мы понимаем, что они обычно затрагивают одну систему памяти, но не другую.

Системы памяти образуют иерархию. На самом высоком уровне находятся эксплицитная и имплицитная память. Два этих вида памяти содержат то, на что указывают их названия: эксплицитная память хранит воспоминания о событиях и фактах; имплицитная память содержит то, что вы знаете, даже не осознавая этого. Например, благодаря имплицитной памяти вы знаете, как выполнять сложные последовательности действий, скажем печатать вслепую или исполнять известную вам песню на фортепиано. В большинстве случаев мы не можем разделить эти действия на составляющие, такие как осознанные движения каждого пальца; в наших воспоминаниях они связаны в единую последовательность. Еще более имплицитным действием является условный рефлекс, как в случае, когда у вас выделяется слюна после открытия банки маринованных огурцов или когда вы испытываете отвращение от запаха пищи, которой когда-то отравились. Вы можете этого не осознавать, но тело все помнит.

Существует два широких типа эксплицитной памяти, представляющих собой две разные неврологические системы. Первый – общие знания, или воспоминания о фактах, и определения слов. Второй – эпизодические знания, то есть воспоминания о конкретных эпизодах жизни, во многих случаях автобиографического характера. Ученые называют память об общих знаниях семантической памятью, а память о конкретных эпизодах – эпизодической памятью. (На мой взгляд, второй термин выбран правильно, а термин «семантическая память» всегда вызывал у меня сомнения, поскольку, как мне кажется, он в меньшей степени описывает суть происходящего. Я предпочитаю рассматривать этот тип как генерализованную память, но этот термин прижился, поэтому мы будем использовать именно его.)

Семантическая память, в которой хранятся общие знания, представляет собой все, что вы знаете, хоть и не помните, в какой момент это стало вам известно. Речь идет о таких вещах, как знание названия столицы Калифорнии, даты рождения и даже таблицы умножения (3 × 1 = 3; 3 × 2 = 6; 3 × 3 = 9 и так далее).

Напротив, эпизодическая память – это ваши воспоминания об определенном событии или эпизоде, например о первом поцелуе, вечеринке по случаю двадцать четвертого дня рождения или о том, когда вы проснулись сегодня утром. Все эти события произошли с вами, и вы помните как их, так и себя в них. Вот что отличает такие воспоминания от семантической памяти: в них есть автобиографическая составляющая. Помните ли вы, в какой день узнали, что 4 + 3 = 7, или когда узнали дату своего рождения? По всей вероятности, нет. Вы просто знаете такие вещи, поэтому они относятся к семантической памяти.

Безусловно, бывают вариации и исключения. В прошлом году я обсуждал различные виды памяти со своим другом Феликсом, которому было тогда 9 лет. В порядке демонстрации я поинтересовался, знает ли он столицу Калифорнии. Он сказал: «Да, это Сакраменто». Затем я спросил, помнит ли он, когда об этом узнал. Феликс ответил: «Да». Я воспринял это несколько скептически и переспросил, помнит ли он день, когда об этом узнал, предположив, что он имеет в виду прошлый год в школе или другой период. Феликс сказал, что помнит этот день. Тогда я спросил, что это за день. Он ответил: «Сегодня». Следовательно, для Феликса знание столицы Калифорнии было связано с эпизодической памятью, а не с семантической. Возможно, у него эти воспоминания в таком виде и останутся, поскольку все присутствующие (мы с женой, Феликс и его родители) рассмеялись оттого, что девятилетний мальчик превзошел профессора. Деталь, которая при обычных обстоятельствах затерялась бы в глубинах мозга Феликса, могла получить особый статус, поскольку с ней были связаны эмоции. Этот принцип работы памяти общеизвестен: лучше всего мы запоминаем эпизодическую составляющую тех событий и фактов, которые были восприняты эмоционально (положительно или отрицательно), независимо от того, каким стал бы факт получения знаний при обычных обстоятельствах – семантическим или эпизодическим.

У большинства людей эпизодические воспоминания, подразумевающие информационную грамотность и общие знания, со временем становятся семантическими, а момент получения знаний забывается.

Подумайте, насколько обременительно было бы запоминать не только значение каждого слова, но и всю сокровищницу базовых знаний о мире (на каком континенте находится Португалия? Кто родился раньше – Бетховен или Моцарт? Кто написал роман «Война и мир»?), а также когда и как вы все это узнали. В ходе эволюции мозг выработал механизмы повышения эффективности, позволяющие избавляться от, как правило, ненужной контекстной информации и выборочно сохранять знания, которые могут оказаться наиболее полезными, то есть факты. Однако некоторые люди, в том числе с расстройствами аутического спектра, не выбрасывают из памяти ненужную информацию и сохраняют все детали, что может стать для них как источником утешения и успеха, так и причиной раздражения и истощения.

В памяти существуют «серые зоны». Воспоминания о таких вещах, как аллергия на амброзию или любимая мясная вырезка, могут быть семантическими (тем, что вам известно) и при этом также и эпизодическими в том смысле, что вы можете вспомнить случаи, время и место произошедшего, воскресив все это в памяти, – например, тот момент, когда вы, распухший от аллергической реакции, словно рыба иглобрюх, осознаете, что вам нельзя прикасаться к амброзии во время турпохода. Биологическое различие состоит в том, что семантические и эпизодические воспоминания хранятся в разных участках мозга, и это важнейший шаг к пониманию того, почему отказ памяти обычно происходит в одной системе, а не во всей памяти: причина в том, что память – это не одна, а несколько систем[79]79
  Dede and Smith, “Functional and Structural Neuroanatomy”; Moscovitch et al., “Functional Neuroanatomy.”


[Закрыть].

С возрастом, а также по мере развития болезни Альцгеймера, деградируют и уменьшаются в объеме два отдела мозга, крайне важные для некоторых видов памяти: гиппокамп (что в переводе с греческого означает «морской конек», поскольку его изогнутая форма напоминает это существо) и медиальная височная доля (термин из неврологии для описания средней части структуры мозга, расположенной позади и немного выше ушей). Эти области играют важную роль в формировании некоторых видов эксплицитной памяти и не участвуют в формировании имплицитной памяти. По этой причине тетушка Мардж 88 лет, которая потерялась в тумане дезориентации, вызванной амнезией, не может вспомнить, кто вы такой, где она находится или какой сейчас год, но все еще знает, как пользоваться вилкой, настроить телеканал и читать, а также приходит в возбуждение при виде аппетитной пищи – так работает имплицитная память. Повреждение структур мозга затрагивает в этом случае эксплицитную, но не имплицитную память.

Гиппокамп также участвует в хранении информации о перемещении в пространстве и воспоминаний о различных местах. Повреждение этой области и связанных с ней височных долей, что часто бывает с возрастом, может повлечь за собой дезориентацию и неспособность определить свое местоположение. В большинстве случаев гиппокамп усыхает или деградирует постепенно, поэтому у пациентов остаются фрагментарные пространственные воспоминания и они блуждают, отмечая некоторые ориентиры и знакомые виды, но не могут составить из них осмысленную ментальную карту.

Все, о чем я говорил до этого момента, касается долгосрочной памяти – более-менее долговечного хранилища воспоминаний, которое функционирует в принципе на протяжении всей жизни. Краткосрочная память – это совсем другое дело. В ней хранится содержимое ваших текущих мыслей, того, о чем вы думаете в течение нескольких секунд. Если вы подсчитываете что-то в уме; обдумываете, что сказать во время беседы; идете к шкафу в прихожей за парой перчаток, – задействуется краткосрочная память.

Работу всех этих систем памяти (даже здоровых) легко вывести из равновесия или нарушить. Если проанализировать этот список в обратном порядке, то получится, что краткосрочная память зависит от активного сосредоточения внимания на следующем действии. Вы выполняете действие, думая о нем, повторяя в уме снова и снова или выстраивая мысленный образ: «Я иду к шкафу, чтобы взять пару перчаток…» или «Пора принять сердечные таблетки; они лежат на кухонном столе возле телефона». Однако неустойчивость этого процесса становится очевидной, если, пусть даже на мгновение, вы переключитесь на что-то другое, например: «Интересно, как дела у моих внуков в новой школе? Так зачем же я пришел на кухню?» Любой отвлекающий фактор (новая мысль, чей-то вопрос, звонок телефона) может нарушить краткосрочную память, а после 30 лет наша способность восстанавливать ее содержимое постепенно ослабевает каждое десятилетие.

Провалы в краткосрочной памяти у 70-летних и 20-летних людей различаются не тем, о чем вы думаете. На протяжении всей своей профессиональной жизни я обучал 20-летних студентов и могу подтвердить, что они тоже допускают всевозможные ошибки, связанные с краткосрочной памятью: идут не в ту аудиторию, приходят на экзамен без ручки, забывают то, что я объяснял две минуты назад. Бывали даже случаи, когда студенты, подняв руку, смущенно признавались, что забыли, о чем хотели сказать, за то короткое время, пока я их вызывал. Подобные вещи происходят и с 70-летними. Разница в том, как мы описываем такие события, в историях, которые рассказываем себе. Студент не думает: «Боже мой, должно быть, это раннее проявление болезни Альцгеймера!» Он думает: «У меня куча дел» или «Пожалуй, мне нужно спать больше четырех часов в сутки». Когда такие события анализирует пожилой человек, он начинает беспокоиться о здоровье мозга. Сказанное выше вовсе не означает, что нарушения памяти в результате болезни Альцгеймера и деменции – это вымысел (они вполне реальны и весьма трагичны для всех, кого касаются), но каждый небольшой эпизод забывчивости необязательно указывает на болезнь.

Отвлекающие факторы нарушают и процедурную память (разновидность имплицитной памяти). В ее случае вы на протяжении какого-то периода постепенно отрабатываете совокупность движений, для того чтобы создать своего рода представление. Если вы когда-либо учились водить автомобиль с ручным переключением (с механической коробкой передач), то помните, что первые попытки вождения сопровождались рывками и скрежетом; возможно, несколько раз у вас глох двигатель. У меня все было именно так. Я учился на крутых склонах Сан-Франциско, где мой автомобиль довольно часто откатывался назад и врезался в ехавшую позади машину, пока я ждал, что включится сцепление. Координация сцепления, тормоза и газа с учетом наклона и инерции – это сложная совокупность действий, которые необходимо синхронизировать, не говоря уже о необходимости включить правильную передачу (я не раз пытался трогаться на светофоре с третьей передачи или вообще задним ходом). Однако по мере накопления опыта все каким-то образом начинает работать слаженно, и вам больше нет нужды об этом думать.

Печатать вслепую, играть на музыкальном инструменте, вести мяч и бросать его в корзину, танцевать, вязать и тасовать карты – поначалу все эти действия даются с трудом. Но если вы хорошо их освоили, на каком-то этапе вам больше не приходится думать. В таком случае мы говорим, что действие стало автоматическим. Его выполнение больше не требует осознанных усилий и активного контроля. Краткосрочная память больше не нужна. Действие сохраняется в мозге в неизменном виде как отдельная единица, последовательность знаний. Однако ее легко разрушить, если вы попытаетесь в середине процесса повернуть время вспять и снова проанализировать свои движения. Проще всего нарушить автоматическую мышечную память (заглушить двигатель, упасть с велосипеда или забыть, как играть Шопена), если попытаться воссоздать первичные, неинтегрированные фрагменты усвоенной последовательности. Когда вы пробуете научить кого-нибудь выполнять подобные действия шаг за шагом, вы осознаете, что у вас больше нет фрагментированных воспоминаний, есть только целостные, самостоятельные воспоминания о том, как это делается.

Долгосрочную память тоже легко расстроить, и, когда такое происходит, ваше постоянное хранилище информации может быть стерто, или, что бывает чаще, переписано, вследствие чего вы верите в то, чего не было – именно это состояние описал продюсер Beatles Джордж Мартин (см. выше). Предположим, у вас в компьютере есть документ Microsoft Word, Pages или любой другой текстовый документ, созданный вами 10 лет назад после возвращения домой с очень интересного приема. В нем содержатся воспоминания о происходивших там событиях. Скорее всего, документ неполон по нескольким причинам. Во-первых, вы описали не все, что происходило, потому что не знали обо всем. Вы ведь не могли слышать все без исключения разговоры, или не заметили, во что был одет Карлос, или не знали о «драме», разыгравшейся на кухне в последнюю минуту, когда целое блюдо сырных шариков упало на пол. Во-вторых, вы описали не все, о чем знали, потому что выбрали только важные и интересные для себя события – иначе говоря, то, что хотели запомнить. В-третьих, воспоминания могут быть искажены вашей субъективной точкой зрения. В-четвертых, они попросту могут быть ошибочными, поскольку вы что-то неправильно расслышали, запомнили или истолковали – например, подумали, что Джон сказал: «Ванная справа», тогда как он сказал: «Она права».

Кроме того, этот документ можно редактировать, открыв через несколько лет. Вы можете изменить то, что написали тогда, даже неумышленно. Например, вы оставили его открытым и ушли пить кофе, а ваша кошка прогулялась по клавиатуре, заменив часть текста бессмыслицей. Кто-нибудь может открыть и отредактировать документ. Сбой компьютера приведет к повреждению файла, сотрет или изменит часть информации. В таком случае вы (или ваша кошка) нажимаете кнопку «Сохранить» или компьютер автоматически сохраняет файл – и в итоге вы получаете измененный документ, который занимает место прежнего и становится новой реальностью событий на приеме.

Если правки незначительные или после создания документа прошло довольно много времени, вы можете ничего не заметить. Если вы забыли о самом событии, а документ – единственное его свидетельство, он становится вашей реальностью, даже если был изменен.

Точно так же работает память в головном мозге: после извлечения тех или иных воспоминаний они становятся редактируемыми, словно текстовый документ, переходят в неустойчивое состояние и могут быть переписаны без вашего намерения, согласия или знания. Во многих случаях они дополняются новой информацией, которая приобретает определенный оттенок во время одного восстановления в памяти, а затем присоединяется к прежним воспоминаниям и сохраняется вместе с ними – и все это происходит вне осознанного восприятия. Причем процесс может повторяться многократно – до тех пор, пока исходные воспоминания в мозге не будут заменены последующими интерпретациями, впечатлениями и воспоминаниями.

Память устроена именно таким образом, поскольку за всю историю развития человека она решала адаптационные задачи, давая нашим предкам преимущество в борьбе за выживание по сравнению с их соседями с медленной адаптацией. Нетрудно себе представить, каким образом 20 тысяч лет назад, в доиндустриальную эпоху, такое переписывание воспоминаний способствовало выживанию. Допустим, источник пресной воды, из которого вы и ваше племя брало воду, пересыхает. Вы отправляетесь на поиски нового источника и находите его. Однако в следующий раз по пути к нему вы можете заблудиться, несколько раз повернув неправильно. В конце концов вы все-таки находите источник и обнаруживаете более простую совокупность ведущих к нему ориентиров. Какую мысленную карту лучше всего сохранить в памяти – ту, которая содержит все ваши ошибочные шаги, или новую, усовершенствованную, на которой отмечены только простые, полезные ориентиры?

А вот другой пример: вы заметили шакала возле костра и подманиваете его. Животное кажется дружелюбным, позволяет вам его погладить, а однажды ночью даже сворачивается клубочком у ваших ног. Однако на следующий день шакал нападает на вас, кусает вас и вашу сестру и сбегает с куском мяса, жарившимся на костре. Если бы в вашей памяти сохранились ранние, приятные воспоминания, вы могли бы повторить ошибку, поэтому лучше запомнить, что шакал непредсказуемый хищник и к нему нельзя относиться легкомысленно. (Правда, собаки завоевали расположение людей, но это происходило медленно.)

Автобиографическая память теснее всего связана с ощущением собственного «я», с тем, кто вы и какой опыт вас сформировал. Этот вид памяти оказывает существенное влияние на принимаемые вами решения. Без нее вы не знали бы, способны ли совершить двухчасовую прогулку, можете ли есть продукты с арахисом и состоите ли в браке.

Тем не менее система автобиографической памяти подвержена серьезным искажениям. Она ориентирована на достижение целей и восстанавливает ту информацию, которая соответствует вашим целям и видению. Все мы склонны менять сценарии своей жизни и воспоминаний, которые их формируют, опираясь на истории, которые рассказываем себе сами и рассказывают нам другие. По существу, первоначальные воспоминания искажаются, для того чтобы соответствовать более привлекательной интерпретации.

Нередко пробелы мы заполняем на основе логических выводов. У меня осталось не так уж много точных воспоминаний о последней поездке в Лондон, однако, воспользовавшись своей семантической памятью, общими знаниями о Лондоне, я делаю предположение, что ездил в лондонском метро, что небо было серым, что я очень устал после долгого перелета и что я пил очень вкусный чай. Поскольку мне легко представить себе поездку в лондонском метро, так как за последние 40 лет я совершил множество таких поездок, этот образ может стать частью моих автобиографических воспоминаний о последнем путешествии в столицу Великобритании. И прежде чем я осознаю происходящее, у меня уже возникнут «воспоминания» о поездке в лондонском метро в прошлом году. В действительности это не мои воспоминания, а редакторская вставка – как правило, мы даже не осознаем, что это происходит.

Настроение тоже может повлиять на воспоминания и переписать их. Предположим, вы раздражены и ворчите – может, потому, что только что приехали в Лос-Анджелес из Лондона (с его превосходным общественным транспортом) и вам опротивела ужасная транспортная система в родном городе. Чтобы подбодрить себя, вы вспоминаете прогулку с другом в парке Гриффита – в обычных обстоятельствах такие воспоминания радуют вас. Однако под влиянием настроения вы можете воспринимать это событие как менее радостное. Вместо того чтобы сосредоточиться на замечательной прогулке, вы вспоминаете поток транспорта по пути туда и трудности с поиском места для парковки. Все это переписывает извлеченные из памяти воспоминания, прежде чем они вернутся в хранилище, поэтому, когда вы воскресите их в следующий раз, они уже не будут такими приятными, как раньше.

Широко известен случай массового переписывания воспоминаний, касающийся нападений на башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Обратите внимание: с концептуальной точки зрения этот случай аналогичен истории о поиске нового источника пресной воды.

Восемьдесят процентов американцев утверждают, будто помнят, что видели телевизионные кадры с изображением того, как самолет врезается в первую башню (Северную), а затем, через 20 минут, столкновение другого самолета со второй башней (Южной)[80]80
  Я писал об этом ранее в книге D. J. Levitin, The Organized Mind. (New York: Dutton, 2014). (Левитин Д. Организованный ум. Как мыслить и принимать решения в эпоху информационной перегрузки. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019.)


[Закрыть]. Но, как оказалось, эти воспоминания совершенно не соответствуют действительности! Телеканалы в реальном времени транслировали видео столкновения самолета с Южной башней 11 сентября, а видео столкновения с Северной башней было обнародовано только на следующий день, 12 сентября – именно тогда их показали по телевидению. Миллионы американцев видели эти сюжеты не по порядку: как самолет врезался в Северную башню, они увидели через 24 часа после видео о разрушении Южной башни. Под влиянием рассказанной нам истории, которую мы считали правдивой (Северная башня была атакована за 20 минут до Южной), наша память выстроила последовательность событий в том порядке, в каком они происходили, а не в том, в каком мы о них узнали. Это сделало ложные воспоминания настолько убедительными, что даже президент Джордж Буш – младший ошибочно вспоминал, что видел разрушение Северной башни 11 сентября, хотя телевизионные архивы свидетельствуют о невозможности этого.

Таким образом, свойственная большинству из нас убежденность, что якобы наши личные воспоминания точны, совершенно ошибочна. Просто некоторые воспоминания кажутся нам точными; нам кажется, что они подобны видеозаписям происходивших с нами событий, а также что они не были искажены. Именно так наш мозг представляет нам воспоминания. Вот в чем причина.

Несовершенство памяти проявляется еще и в том, что во многих случаях мы запоминаем только обрывочные фрагменты событий или фактов, а мозг заполняет пробелы на основе логических предположений. Более того, он делает это так часто, что мы даже не замечаем. Значительная часть умственной активности содержит белые пятна. Понимание речи может затруднять шум, а вид на что-то могут заслонять какие-нибудь предметы, не говоря уже о том, что видение мира в текущий момент прерывается морганием в среднем пятнадцать раз в минуту. Мозг смешивает (конфабулирует) то, что действительно знает, с выводами, к которым приходит, и не всегда проводит значимое различие между этими двумя моментами.

С возрастом мы все чаще прибегаем к конфабуляции, поскольку работа мозга замедляется и миллионы хранимых нами воспоминаний начинают конкурировать друг с другом за главенство в нашей памяти, создавая информационный затор. В разуме каждого человека запечатлены воспоминания – на наш взгляд, соответствующие действительности, – о событиях, которые либо не происходили, либо представляют собой сочетание отдельных событий, имевших место на самом деле.

Конфабуляция особенно выражена у людей, переживших инсульт или другое повреждение мозга, которым трудно свести фрагментированные воспоминания воедино. Нейропсихолог Майкл Газзанига описал это явление как одно из проявлений латерализации, согласно которому левое и правое полушария головного мозга выполняют разные функции. Если вы правша, конфабуляция происходит в левом полушарии. Если левша, это может иметь место в любом полушарии: левшам свойственна менее предсказуемая латерализация функций мозга по сравнению с правшами.

Газзанига рассказывает о пациентке, которая оказалась в больнице после инсульта в правом полушарии мозга, но не помнила, как туда попала, и была убеждена, что больница – это ее дом[81]81
  M. S. Gazzaniga, Who’s in Charge: Free Will and the Science of the Brain (New York: Ecco, 2012). (Газзанига М. Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии. М.: ACT, CORPUS, 2017.)


[Закрыть]. Когда Газзанига поставил убежденность пациентки под сомнение, спросив о лифтах рядом с ее палатой, она сказала: «Доктор, вы представляете, во сколько мне обошлось их установить?» Так левое полушарие конфабулирует (выдумывает что-то), чтобы выстроить связную историю, которая согласуется с другими мыслями и воспоминаниями. Женщина не помнила, как попала в больницу, и у нее не было возможности обработать новую информацию, поэтому с точки зрения левого полушария она все еще была дома.

Вспомните как можно больше подробностей о последнем детском дне рождения, на котором вы побывали, и восстановите в памяти последовательность событий. То же самое попросил бы вас сделать прокурор на судебном процессе, будь вы свидетелем. Возможно, вы вспомните, играли ли присутствующие в игру «Прицепи хвост ослику», был ли торт, открыл ли именинник подарки в присутствии гостей или решил сделать это позже. Однако другие детали могут быть утрачены – например, стоял ли батут во дворе, получили ли другие дети маленькие подарки в знак признательности. Другие люди и фотографии могут напомнить об этом, и такая помощь пробуждает некоторые воспоминания.

Однако пробелы все же остаются. Сколько разных напитков подавали к столу? Вы могли бы обратить на это внимание, если бы были барменом или руководили кейтеринговой компанией, в противном случае нет. Лампочки какой цветовой температуры были в ванной? Если бы вы занимались бизнесом в сфере освещения, то заметили бы, был ли это холодный белый, теплый белый, дневной или желтый свет. Но вы, скорее всего, не обратили на это внимания. Ваши интересы и специальные знания фильтруют воспоминания. Бывают и другие пробелы: мигнул ли свет в гостиной в какой-то момент? Страховому следователю необходимо об этом знать, поскольку на следующий день из-за короткого замыкания случился пожар. Вы думаете: надо полагать, он мог мигнуть. Да, если подумать, это действительно произошло. Я точно помню. Я даже могу представить, как это произошло. Но на самом деле в гостиной не было света: накануне перегорели пробки. Ваша память не столь надежна, как вы думаете, не так ли? Если вы прожили в этом мире какое-то время и накопили определенный опыт, вам легко вообразить, что события происходят так, как их описывают, и эти представления накладываются на ваши воспоминания. Судебные адвокаты знают об этом и пользуются, для того чтобы заставить присяжных сомневаться в показаниях свидетеля. Мозг человека строит логические выводы на основании имеющейся информации и выдает их вам в виде убедительного сочетания фактов и вымысла.

Несколько лет назад я перенес хирургическую операцию, после которой провел какое-то время в постели, принимая для обезболивания опиоиды. Эти препараты вызвали у меня, мягко говоря, некоторую дезориентацию. Я не мог вспомнить, какой сегодня день недели и даже какой месяц. Однажды, выглянув из окна, я увидел мусоровозы. Ага, должно быть, сегодня понедельник, день вывоза мусора. Моя семантическая память об этом дне осталась нетронутой, хотя осведомленность о дне недели утратилась. Я видел, что на огороде начинают прорастать салат и лук – в Лос-Анджелесе это происходит в феврале. Я мог отвечать на вопросы, которые обычно задают врачи, чтобы определить когнитивное состояние пациента, хотя на самом деле не знал ответов, а выводил их на основании информации, полученной из внешней среды.

Одна моя подруга перенесла инсульт и теперь делает такие умозаключения постоянно, маскируя свои проблемы и приводя врачей в замешательство. До болезни она обладала незаурядным чувством собственного достоинства и была весьма независимой, поэтому из-за подобных вопросов чувствовала себя будто в ловушке. Когда мы остались наедине, я спросил ее, какой сейчас год, и заметил, что она назвала дату, незаметно взглянув на лежавший на столе журнал. Я спросил, какое сейчас время дня, и, увидев остаток бутерброда на стоявшей поблизости тарелке, она угадала «начало второй половины дня». Я спросил, кто сейчас президент, и она ответила, что не знает, но, наверное, сможет выяснить. Мне это показалось маловероятным, но я не хотел ставить ее в неловкое положение, поэтому прекратил расспросы.

Так ли точна ваша автобиографическая память и другие ее системы? И да и нет. Память о перцептивных деталях бывает поразительно точной, особенно в том, что нам небезразлично. Я знал одного маляра из Орегона по имени Мэтью Пэррот, который мог, зайдя в дом и всего лишь взглянув на стены, определить тип отделочной краски (гладкая, пористая, полуматовая, матовая, полуглянцевая, глянцевая), бренд, а во многих случаях даже точный оттенок белого цвета. По структуре гипсокартона он мог понять, сколько мастеров работало в доме. «Посмотрите сюда, – говорил он, – обратите внимание на эти завитки. Их сделал левша». В своем бизнесе он разбирался великолепно. (Он рассказывал мне, что его отец тоже этим занимался.) Дизайнер освещения мог бы вспомнить цвет и мощность лампочек, музыкант – назвать бренд и модель музыкального инструмента по его звучанию.