Текст книги "Бог любит Дениску. Сборник рассказов"

Колун

До того как попасть в профессиональную журналистику, мне довелось два года проработать в электросетях электромонтером и по совместительству водителем. Водил я не абы что, а настоящую легенду отечественного автопрома – ЗИЛ-157. Последний автомобиль этой модели сошел с конвейера в 1978 году. Это год моего рождения. Тот экземпляр, на котором я работал, был старше меня на 10 лет.

У моей машины было имя. За узкую клиновидную морду его прозвали Колуном, причем прозвали задолго до того, как я родился. Колун был моим старшим товарищем. Его главным достоинством была высокая проходимость. Пожалуй, это самый проходимый автомобиль, какой когда-либо выпускался в нашей стране. Я ездил на нем по лесам и болотам, пробивал как ледокол дорогу в сугробах, преодолевал вброд реки и болота. Случалось выезжать на объект двумя бригадами, и я то и дело вытаскивал из разных непроходимых мест ГАЗ-66, на котором ездила другая бригада.

Были у Колуна и недостатки. Расход бензина у него был 50 литров на 100 километров. По трассе он развивал скорость не более 60 км/ч – это если с горы. По ровной дороге он ехал не более 50. И еще – у него не было гидроусилителя рулевого управления. И это при массе 8 тонн. На вечную память от Колуна у меня остались крепкие бицепсы.

Вы, наверное, уже поняли, что машина эта была для меня больше чем просто машина. С ней связано очень много разных историй – удивительных, поучительных, смешных и грустных. Этих историй хватило бы на небольшую повесть. Но я расскажу вам только одну. Я считаю эту историю апогеем своей карьеры водителя.

Высокая проходимость – это, конечно, для автомобиля достоинство. Но именно из-за этого достоинства я то и дело попадал в различные неприятные истории. Многие водители внедорожников, наверное, поймут меня. Когда под тобой обычная переднеприводная легковушка, ты ездишь аккуратно и туда, где дороги нет, соваться не станешь. А когда под тобой мощный и уверенный в себе вездеход, ты лезешь на рожон и постоянно бросаешь вызов бездорожью.

В тот день мы должны были ехать на строительство очередной высоковольтной линии. Бригада готовила инструменты и экипировку, а я поехал на бензоколонку. Накануне друг попросил меня отвезти ему мешок картошки в гараж. Мне было почти по пути, и я не стал специально отпрашиваться у начальства. Был уверен, что никто и не заметит моего отклонения от курса.

Гараж располагался на крутом склоне сопки. Была снежная сахалинская зима. До гаража в глубоком снегу была пробита узкая дорога. Справа – отвесный склон, слева – крутой обрыв. Я выгрузил пассажира с картошкой и стал сдавать назад. До трассы было метров 200. Я доехал до небольшой площадки, на которой, по всей видимости, разворачивались владельцы гаражей. Я тоже решил ею воспользоваться. Мне не хотелось долго ехать задом. Я начал тыкаться туда-сюда, взад-вперед и встал ровно поперек дороги. Дальше никак. Самое страшное, что назад я уже тоже не мог. Машина застряла. Мне бы взять лопату и расчистить снег, но лень родилась вперед меня. Причем лень – это была только половина моей беды, второй половиной была безрассудность. Я, недолго думая, а точнее – совсем не думая, поехал вперед. Вниз по склону.

Уже через несколько секунд я понял, что съехать со склона потихоньку не получится. Склон был очень крутым, и машина стремительно набирала скорость. У подножия склона стояла панельная пятиэтажка. Это была верная смерть, причем не только для меня, но, возможно, и для кого-то из обитателей этого дома. Не знаю, откуда у меня взялось столько силы, но я сумел без всякого гидроусилителя повернуть руль и направить махину правее. Я съехал со склона по диагонали и въехал, а вернее сказать – приземлился на покрытый глубоким снегом пустырь. Я был счастлив. Только что я избежал смерти. И, возможно, спас от смерти еще кого-то. Но мое приключение только начиналось.

Выйдя из машины, я утонул в снегу. Снега было выше пояса, до дороги было метров тридцать. Я размотал лебедку, зацепил крюк за дерево и попытался вытащить сам себя из снежной западни. Трос лопнул, а машина даже не шелохнулась. Я достал лопату и начал копать.

Я расчистил метр перед капотом, сел за руль и попробовал тронуться. Машина не шелохнулась, колеса крутились, а машина стояла на месте. Колун приземлился сверху и спрессовал снег под собой. Поскольку снег был мокрым, получился практически лед. Лопатой взять его было невозможно. Я понял, что без посторонней помощи я не выберусь. Я связался по рации с диспетчером, сказал, что застрял, и назвал адрес.

Я сидел и ждал. Это было очень мучительное ожидание. Я был настоящим несчастьем для начальника нашего автопарка. С Евгением Викторовичем мы были соседями, именно благодаря ему я и попал в электросети. У нас были прекрасные человеческие отношения, с его стороны даже отеческие. Но несколько раз я становился источником крупных неприятностей для него. Дважды я клал свой Колун на бок, несколько раз застревал в лесах так, что для моего вызволения приходилось привлекать тяжелую технику.

Евгений Викторович приехал через пять минут. Он вылез из своего УАЗика и закурил. Он смотрел на Колун, курил и молчал. Мне и так было не по себе, а от этого молчания стало еще хуже. Он докурил сигарету и начал вторую. Чем дольше он молчал, тем страшнее мне становилось. Обычно он очень громко ругался в таких случаях, не стесняя себя в выражениях. А тут – стоит и молчит. Я бы предпочел, чтобы он ударил меня. Я подошел к своему начальнику и начал умолять его простить меня. Я сказал, что готов понести любое наказание, взять на себя расходы по вызволению машины. Наконец Евгений Викторович заговорил:

– Ты знаешь, я не стану тебя наказывать вообще. Никогда. Ни за что. Я даже премию тебе выпишу, но только если ты ответишь мне на один вопрос. КАК? Я даже не спрашиваю тебя, почему ты поехал на заправку, а оказался здесь, и я не стану тебя пытать, зачем ты заехал на этот пустырь. Ответь мне только на один вопрос. Как ты туда заехал? Вот если бы мне предложили миллион долларов, чтобы я загнал машину туда, я не смог бы этого сделать. Ну разве что на вертолете туда ее опустить.

Я повернулся и посмотрел на Колун глазами Евгения Викторовича. Машина стоит по самые двери в снегу. Вокруг нет никаких автомобильных следов. Сзади – отвесный склон, на котором практически нет снега и, соответственно, тоже нет следов. Глядя на эту картину, можно подумать только одно – машина стоит на пустыре с осени. Но Евгений Викторович только сегодня утром выпустил меня на ней из автопарка. Остается вторая версия – вертолет, но это из разряда фантастики. Я даже не представляю, о чем думал Евгений Викторович, пока курил. Я попробовал объяснить ему, как я попал на этот пустырь, но понял, что лучше было придерживаться версии с вертолетом. Она звучала бы более правдоподобно.

Колун вытаскивали всем автопарком. Потребовался трактор «Беларусь», два полноприводных грузовика ГАЗ-66 и родной брат моего Колуна – лесовоз, сделанный на базе ЗИЛ-157. Порвали несколько тросов, сломали несколько лопат. Колун был спасен.

Месяц спустя я ушел в отпуск. Из отпуска я не вернулся, потому что стал журналистом. После меня на Колуне никто не ездил. Начальство отказалось от него из-за большого расхода бензина. Год он простоял в автопарке, а потом его сдали на металлолом.

А в моей памяти он остался навсегда. С тех пор я очень крепко думаю прежде чем ехать туда, где нет дороги. А если понимаю, что я застрял, сначала думаю и только потом предпринимаю какие-то действия.

Вторая древнейшая

Я висел на опоре высоковольтной линии электропередач и прикреплял алюминиевые провода к изоляторам. В лицо мне дул холодный морской ветер. До Охотского побережья было далеко, километров десять, но я видел море. Мы строили воздушную линию на одной из самых высоких сопок острова Сахалин. На вершине этой сопки устанавливали вышку сотовой связи. Передо мной открывались неописуемые виды. Заснеженные сопки, местами покрытые густыми лесами и перелесками, огромный песчаный карьер далеко внизу. Могучие БелАЗы отсюда кажутся крошечными букашками.

А прямо подо мной бегал Михалыч. Он пытался понять, где бригада прячет водку. С каждым часом работники становились все пьянее, а он никак не мог понять, где находится бутылка. С высоты своего положения я видел, что авоська с водкой и закуской висит на соседней опоре. Монтеры по очереди взбираются на нее, чтобы выпить и закусить. Мне стало невыносимо тошно. Выпить водки нельзя, мне везти бригаду на базу, а смотреть на этот цирк трезвыми глазами у меня уже не было сил. Неужели я родился для того, чтобы привязывать провода к изоляторам? Ведь я мог бы сидеть в чистом, теплом и сухом офисе, в белой рубашке с накрахмаленным воротником и улыбаться сидящим рядом девушкам.

Мы вернулись на базу. Я припарковал свой ЗИЛ, слил воду из системы охлаждения и хотел было идти в душ, когда вбежал Леха Скрыгин и сказал, что меня вызывает начальник района. С тревожным чувством я пошел в контору. При виде сурового лица Васильева моя тревога усилилась. Запахло жареным.

– Ни на какую сессию ты не едешь! – с порога заявил Сергей Семенович.

– Как так? Почему?

– Симонян твое заявление не подписал. Да еще мне таких отвесил кренделей, каких я давно не получал.

– Но почему? Мне ведь по закону положен отпуск на время сессии. Вы не имеете права…

– Засунь свой закон знаешь куда! На кой пес нам нужны философы? У нас мастеров не хватает. Я вчера только в ногах валялся у Михалыча, чтобы он еще три месяца поработал. Он четвертый год пытается на пенсию уйти, а мне его заменить некем. А я тут должен философу какому-то учебу оплачивать.

– Я не на философа учусь, а на филолога. Это совершенно другая…

– Да какая разница! Философ, филолог – это что, профессия? Кем ты работать собираешься с таким дипломом?

– Я буду журналистом.

– Ты – журналистом? Ты себя в зеркале видел?

Я покосился в сторону зеркала. На лбу у меня была широкая черная полоса мазута. Видимо, в запарке вытер лоб рукавом.

– А при чем тут зеркало? Для журналиста главное – талант, и он у меня есть. А электрик из меня никудышный. Я, даже если захотел бы на энергетика поступить, вступительные экзамены сдать бы не смог.

– А ты в курсе, что ты со своим третьим разрядом уже сейчас зарабатываешь больше, чем главный редактор нашего «Восхода»?

– Он не так талантлив, как я.

– Листьев, конечно, был более талантливым, и его грохнули. Ты себе такой участи хочешь?

– Да ладно, Сергей Семенович. Мало, что ли, электриков под напряжение попадает? Все мы смертные.

– Ладно, кончай базар. Давай забирай документы из своего университета. Мы тебя по направлению без всяких экзаменов в техникум определим. После техникума получишь мастера и пойдешь в институт. С твоими способностями через 5—7 лет будешь инженером.

– Это все не мое, Сергей Семенович. Не пустите на сессию, я отпуск возьму. Два года не был в отпуске. Уж в этом-то вы мне не откажете?

После моего родного Корсакова Южно-Сахалинск казался мне мегаполисом. Здесь все было по-другому. Дороги в четыре, где-то и в шесть рядов, светофоры, бульвары, девятиэтажные дома. Даже люди здесь были совсем другие. Вот идет по улице какой-то очкарик с серьгой в ухе. Идет уверенно, никого не боится, не озирается. Джинсы в облипочку, челка обесцвеченная. По Корсакову он в таком виде далеко не ушел бы. А тут – столица. Надо бы джинсы купить, а то мои треники заставили очкарика нервно вздрогнуть.

В первый же день после универа я пошел устраиваться на работу в самую популярную газету «Телегид». У них на последней странице всегда на одном и том же месте печатается объявление, что им нужны молодые и талантливые журналисты.

Войдя в редакцию, я разволновался. Сам себе удивился. Даже на экзаменах в универе никогда со мной такого не было. Я чувствовал, что сейчас решится моя судьба. Это – работа моей мечты.

– Здравствуйте, вы объявление подать хотите? – встретила меня миловидная девушка.

– Да… То есть нет… Я на работу пришел устраиваться.

– К сожалению, вы опоздали. Водителя мы еще на прошлой неделе взяли.

– Я не водитель… Ну то есть я водитель, но я не за этим. Я хочу журналистом.

– Вы – журналистом? – девушка в недоумении оглядела меня.

«Да, сегодня же куплю джинсы», – подумал я.

– А вы… – повисла пауза. Видимо, она хотела спросить, умею ли я писать, но подумала, что я могу обидеться.

– Я с 11 лет публиковался в районной газете, – я достал из рюкзака папку со своими публикациями, – а еще я радиожурнал «Подросток» вел на районном радио и программу «Вперемешку» на областном телевидении. И еще я учусь на филфаке в университете.

– Тогда давайте с вами знакомиться, – девушка еще раз оглядела меня совсем другим, скорее удивленным взглядом. – Меня зовут Ольга. Я главный редактор. Вы можете обращаться ко мне на ты.

– Только после вас.

– Ну да, – засмеялась Ольга. – Ты можешь обращаться ко мне на ты.

Ольга сказала, что я должен написать какую-нибудь статью в качестве тестового задания. Мой опыт работы в «Восходе» особого впечатления на нее не произвел.

– У нас совершенно иная тематика. Все эти надои, начесы, рассказы о передовиках производства – это не актуально. Наш читатель хочет легкого развлекательного чтива, пикантных историй из жизни звезд…

– Вы хотите, чтобы я написал вам про звезду?

– Это было бы очень здорово, но где ты возьмешь звезду? Откуда на Сахалине звезды. Может, ты возьмешь интервью у какого-нибудь творческого человека?

– Да я могу и звезду. У меня в соседнем доме живет Ольга Елина – модель. В Париже снималась.

– Да ты что! Ты знаком с Елиной?

– Пока не знаком, но если будет повод, познакомлюсь.

Через два дня я принес Ольге тетрадку, в которой было написано интервью с моделью. Я был очень доволен своей работой, но немного смущался почерка. С самого детства я ничего не мог поделать. Как ни старался, не мог писать красиво.

Ольга прочла интервью. Встала, молча взяла меня за руку и повела в комнату, на которой висела табличка «Посторонним вход воспрещен».

– Знакомьтесь, это Денис Чернов. Наш новый журналист. Анечка, набери, пожалуйста, этот текст, – Ольга протянула мою тетрадку девушке с серьгой в носу. – И можешь сразу начинать верстать. Тут никакая редактура не требуется. Профессиональная работа. Сережа, а ты пока найди в интернете фотки Ольги Елиной. Одна нужна большого размера, чтобы на главную заверстать.

Сережей оказался тот самый очкарик, слегка смахивающий на гомика, с которым мы встретились недавно на улице. Он меня не узнал. На мне были новехонькие джинсы, а сам я, в отличие от Сережи, мало чем отличался от тысяч парней, слоняющихся по улицам Южно-Сахалинска.

– У нас собственный материал на главную пойдет? – чуть ли не в один голос удивились Сережа и Аня. – А мы уже заверстали Аллу Пугачеву.

– Пугачева никуда не денется, – заявила Ольга. – Дадим ее в следующем номере. У нас первый раз в жизни появился собственный материал, который не стыдно вынести на обложку.

Уже на следующий день мне выдали удостоверение и отправили в Художественный музей на открытие выставки художника Гиви Манткавы. Я чувствовал себя совершенно новым человеком. Немного неуютно было в джинсах. Иногда возникало ощущение, что я без штанов, слишком плотно они прилегали к ногам. Некуда было деть руки, потому что в карманы можно было сунуть лишь пальцы. У меня было ощущение, что вот-вот пробьет полночь, и вместо чистенькой голубой рубашки на мне окажется промасленная телогрейка, а Гиви Манткава превратится в начальника района, который матом объясняет монтерам, почему нельзя принимать спиртное до конца рабочего дня. Жаль, что Сергей Семенович меня сейчас не видит, подумал я, беря второй фужер шампанского с фуршетного стола.

Я познакомился с начальником Департамента культуры из городской администрации. Она пригласила меня на турслет, который они организовали для школьников Южно-Сахалинска. Пообещала шашлык и приятную компанию.

На турслете я чувствовал себя звездой. Узнав, что я журналист «Телегида», дети облепили меня плотным кольцом и всюду следовали за мной. Один мальчик даже зачем-то взял у меня автограф. Поначалу я с удовольствием купался в лучах славы, но через час мне захотелось в туалет. И я не знал, как сказать ребятам, что журналисты – тоже люди. Меня выручила директор лагеря. Видимо, она прочла в моем взгляде мольбу о помощи и в два счета разогнала мою свиту. Я сходил в туалет и присоединился к взрослым обитателям лагеря. Наелся шашлыка и выпил водки с депутатом городской думы.

Тексты мои выходили без редакторской правки. Я чувствовал себя звездой региональной журналистики. В редакции у меня появились друзья. Практически в один день со мной на работу пришел Руслан Пе. Выглядел он очень респектабельно. На нем был дорогой костюм и лаковые штиблеты. Он носил очки в золоченой оправе и курил дорогие сигареты. Поначалу он мне не понравился. Но постепенно мы сблизились и стали приятелями. За все время своей работы Руслан написал только одну статью. Это была история его несчастной любви – о том, как в один день он потерял друга и любимую девушку, застав их вместе. Написано было бездарно. Ольга долго пыталась довести текст до ума, но потом махнула рукой и поставила в печать как есть, в рубрику «Письма читателей».

Руслан пару месяцев назад приехал из Иркутска, где он пять лет проучился в институте. Последние пару лет он занимался там бизнесом. Бизнес был криминальным, и в один прекрасный день конкуренты положили его и его партнера лицами на асфальт и приставили стволы к затылкам. Руслан плакал и просил не убивать его. Его двоюродный брат и партнер по бизнесу рассказывал палачам о своей маме, которая не переживет, если лишится единственного сына. Конкуренты сжалились и дали братьям три часа на то, чтобы навсегда уехать из города. Руслан приехал к родителям в Южно-Сахалинск. Месяц радовался жизни, гулял с сестренкой по парку, помогал бабушке в огороде. Потом ему стало скучно, и он стал подумывать о работе. Корейские родственники предлагали ему войти в их бизнес, но само это слово вызывало у него нервный тик. Однажды Руслан увидел в газете «Телегид» объявление: «Если вы молоды и коммуникабельны, если вы любите и умеете общаться с людьми, вы можете стать журналистом». Руслан понял, что это объявление послала ему судьба. Он каждый день приезжал в редакцию, целый день пил кофе с девчатами, угощал всех дорогими конфетами. На мероприятия он не ходил. Выставки, смотры художественной самодеятельности и пресс-конференции его не интересовали. Он ждал, когда выпадет настоящее дело – какая-нибудь сенсация, достойная его пера.

Мы сидели за столом, пили кофе и слушали байки Руслана про Иркутск. Ольга вошла в редакцию совершенно подавленная. На ней не было лица:

– Ребята, нам конец.

Мы мгновенно сникли, почувствовав что-то неладное.

– У нас появился конкурент. Настоящий конкурент. Да такой, что нам до них очень далеко в плане профессионализма.

Ольга отодвинула в сторону принесенные Русланом конфеты и положила в самый центр газету «Сахалинская жизнь». На главной странице был крупный заголовок «Любовь длиною в жизнь» и подзаголовок «Сахалинец Валерий Ким нашел свою возлюбленную после 60-летней разлуки» и крупная фотка пожилого корейца.

– Фу, какие они нам конкуренты, Оля, – брезгливо поморщился Сережа. – У нас на главной Брюс Уиллис, а у них какой-то кореец. Нашла из-за чего плакать.

– Ты ничего не понимаешь, Сережа, – грустно вздохнула Ольга. – Этот кореец дорогого стоит.

Она перевернула страницу и вслух стала читать заголовки: «Житель Невельска чудом выжил в страшной аварии», «Майор милиции вышивает иконы», «Что делают женщины в мужском монастыре», «Пенсионерка из Поронайска задержала грабителя».

– Да это желтая пресса какая-то, – пробормотала Аня.

– Это настоящая пресса, – горько вздохнула Ольга. – Я поняла, что все, что мы с вами тут делаем, – это детский сад. Если мы не хотим потерять всех наших читателей, нам нужно учиться работать. Хватит уже чаи гонять. Быстро за работу. Денис, иди в ГУВД и без криминальной истории не возвращайся. Руслан, может, и ты уже порадуешь нас хоть чем-нибудь? У тебя, кажется, дядя – владелец ночного клуба? Может, возьмешь у него интервью?

С этого дня моя работа стала еще более насыщенной. Я упивался своей новой жизнью и чувствовал свою значимость. У меня появилось много новых знакомых. Ко мне обращались на вы, и я запросто общался с теми, кого еще совсем недавно мог видеть только в телевизоре.

Весь этот мир рухнул внезапно. Наступил день зарплаты. Мне выдали 312 рублей. Это было не просто мало. За койку, которую я снимал у сумасшедшей старухи, я платил 600 рублей в месяц. Для сравнения, в электросетях моя зарплата составляла не менее пяти тысяч рублей в месяц. У меня наворачивались слезы. Не потому что мне жаль было своих трудов, которые так низко оценили. Мне было горько, потому что я понял, что через три недели, когда закончится отпуск, я буду вынужден вернуться к прежней жизни. Я снова буду носить промасленную фуфайку и прикручивать провода к изоляторам, наблюдая за безуспешными попытками Михалыча поймать за руку нарушителей трудовой дисциплины. Но я не хочу! Нет! Никогда! Я вызвал Ольгу на разговор.

– Ты не подумай, что я корыстный человек, – начал я объяснять ей, – деньги для меня не главное. Мне очень нужна эта работа, я буду работать за троих. Возьмите меня в штат и платите ну хотя бы тысячи две, чтобы я мог хоть как-то концы с концами свести. За 300 рублей в месяц я работать не могу. Никак не могу. Мне придется вернуться в Корсаков.

– Денис, я все понимаю, – с искренним участием стала оправдываться Ольга. – Я сама с ужасом думаю о том, что у тебя закончится отпуск, и нам придется расстаться. Я даже пробовала говорить о тебе с хозяином, но он непреклонен. У него жизненный принцип – не баловать журналистов. Он никогда не скупится на технических специалистов, верстальщикам платит, потому что без них не будет газеты. А вот журналистов он никогда не берет в штат и гонорары платит чисто символические. Пойми, что текстов бесплатных в интернете сколько угодно. Сегодня ты уйдешь – завтра придет на твое место какой-нибудь школьник или студент, который будет работать бесплатно, за одно только право называться журналистом. Ну а если не придет, то мы всегда скачаем из сети интервью с какой-нибудь Милой Йовович или Земфирой и сделаем газету. Прости, но я ничем не могу тебе помочь.

Я сидел с кружкой чая, с трудом сдерживал слезы и вспоминал каждый день своей работы журналистом. Вошел Руслан. Как всегда, веселый и обаятельный.

– А я решил первую получку отпраздновать, – заявил он, показывая коробку с дорогим тортом.

– Тебе твоей получки на торт хватило? – пробухтел я.

– Да нет, пришлось немного добавить, – улыбнулся Пе. – Но это ничего. А ты чего такой хмурый? Чего-то случилось? Пойдем-ка в курилку, расскажешь.

Я рассказал Руслану о своей беде. Он искренне мне посочувствовал, сказал, что и сам не рад такой работе, от которой больше убытков, чем доходов, но пока не видит никакой альтернативы, а идти работать в компанию своих родственников не хочет.

В нашу беседу как вихрь ворвалась рекламщица Лида Белкина. С ней мы тоже успели сдружиться. Она таскала в газету рекламу. Очень неплохо зарабатывала, любила выпить и покутить.

– Ну чего носы повесили, джентльмены, – распихав нас, Лида уселась между нами. – Вы тут долго собираетесь сопли жевать или, может, все-таки взрослеть планируете?

– Ты о чем?

– Да о том. Чего вы забыли в этом колхозном «Телегиде»?

– А что, есть какие-то другие варианты?

– Варианты всегда есть, главное – вовремя встать и вовремя сесть. Сейчас как раз две вакансии в «Сахалинской жизни». Им нужен светский журналист и криминальный хроникер. Я туда сейчас начальником рекламного отдела устраиваюсь. Пойдемте со мной.

– Да это предвыборная газета, – махнул рукой Руслан. – Закроется в ноябре.

– А ты там хоть слово о политике видел?

– Ну это такой прием. Они специально не пишут о политике, чтобы никто не догадался, что они ангажированы.

– Какой же ты наивный, Руся, – засмеялась Лида. – А какой смысл в такой предвыборной газете, которая о политике не пишет? В общем, не слушайте никого. Я там уже со всеми познакомилась. Это настоящая газета. Приехала из Москвы команда суперпрофессионалов. У них задача – подготовить команду из местных людей. Потом москвичи все уедут, а местные останутся работать. Вот увидите, через год у них тираж будет больше, чем у «Советского Сахалина». Они сейчас уже к третьему номеру почти «Телегид» наш догнали. Там зарплата у журналистов от трех тысяч и сразу в штат берут с испытательным сроком.

– Да ладно заливать! – усомнился я. – На таких условиях к ним матерые акулы пера из «Советского Сахалина» да из «Рыбака» в очередь выстроятся.

– Да они не возьмут ни тех, ни других. Они принципиально не берут с опытом работы. Говорят, что проще сантехника научить работать журналистом, чем журналиста из совковой газеты переучивать.

Недолго думая, мы отправились на собеседование, даже торта, принесенного Русланом, отведать не успели. По дороге решили, что я пойду работать в криминальную хронику, а Руслан – в светскую.

Редакция располагалась в сером бетонном здании. На стенах были свежие обои. Углы были заставлены компьютерами. Мебели практически не было. В одном углу стоял старый письменный стол, на нем компьютер, за которым на такой же старой табуретке сидела молодая девушка и что-то писала.

– Руслан, это Люба – она заведует светской хроникой, – представила Лида. – Люба, а это Руслан, я тебе о нем рассказывала. Можете пообщаться.

Меня она повела дальше. В дальнем углу редакции на банке из-под краски сидел заросший щетиной мужчина и яростно стучал по клавиатуре, лежащей на картонном ящике.

– Аркадий, оторвись на минутку, – обратилась к нему Лида. – Я тебе журналиста привела.

Аркадий вскочил и развернулся к нам лицом. На нем были старые вытертые, местами до дыр, джинсы, футболка с олимпийским мишкой 80-го года выпуска, почти не рваная, но очень сильно выцветшая и местами полинявшая. Его голова, включая лицо, была покрыта равномерной щетиной.

– Ты криминалист? – спросил у меня Аркадий.

– В некотором роде да, – ответил я ему.

– А кого знаешь в пресс-службах?

– Алексея Ивановича Молодцова знаю из ГУВД, – начал было я, но Аркадий уже не слушал, он набирал телефон пресс-службы ГУВД.

– Але, Леха, здорова! Это Воробьев. Как твое здоровье?.. Ну ничего, бывает. Я тоже сегодня еле встал. Четвертую не нужно было, конечно, погорячились мы с тобой… Ах да. Я тебе по делу звоню. Тут ко мне журналист пришел на работу устраиваться. Денис Чернов. Знаешь такого? Ну и чего скажешь о нем?.. Спасибо. Ну давай, мне сейчас некогда. Мы номер сдаем. Созвонимся завтра утром.

Аркадий опять повернулся ко мне.

– Ты водку пьешь?

– Пью, – честно ответил я.

– Ты нам подходишь. Пойдем к главному.

В кабинете главного редактора уже находился Пе. Его собеседование с Любой оказалось еще более лаконичным, чем мое.

Главным редактором оказался огромный бородатый мужичище. Он был неприветлив и грозен.

– А что-то я твоих материалов в «Телегиде» не помню, – хмуро, исподлобья допрашивал он Руслана.

– А я под псевдонимом публиковался. Роман Петров.

Главный на несколько секунд задумался и как будто повеселел, вынул из кучи сахалинских газет, наваленных на его столе, тот самый номер «Телегида», где была статья Руси.

– Это вот это говно твое, что ли? – главный уже почти улыбался. – Мы тут всей редакцией валялись, когда читали. Выдумал или из жизни?

Руслан немного обиделся, но внешне сохранял спокойствие.

– Из жизни. Я это сам пережил.

– Соболезную, – без тени сочувствия ухмыльнулся главный. – Бабы – они такие. Я вот три раза женат был… Ну да ладно, нос не вешай. Работать мы тебя научим, было бы желание. Трудовая книжка есть? Вижу по глазам, что нет. Заведем. Ну давай завтра к девяти на работу. Без опозданий.

Руслан в полном смятении вышел из кабинета, и суровый взгляд главного перешел на меня.

– Тоже из «Телегида»? Под каким погонялом публикуешься?

– Я под своим именем. Меня зовут Денис Чернов, – я гордо протянул главному руку, но поняв, что он этого не заметил, неловко опустил.

– Ну с русским языком у тебя немного получше, чем у твоего товарища. Если будешь стараться, сделаем из тебя хорошего журналиста. Трудовая книжка где?

– В электросетях.

– Электрик что ли?

– Электромонтер-водитель.

– Класс! Нам такие люди нужны! Давай иди увольняйся из своих электросетей. Как только трудовик на руки получишь, сразу к нам. Сделаем из тебя человека.

Через неделю в моей трудовой книжке впервые появилось слово «корреспондент».