Текст книги "Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг."

Наоборот, поражения и пассивность великого князя Юрия должны были вызвать всплески негодования и серию безрассудных предприятий. Так, в Ярославле сохранилась легенда о сражении на «Туговой горе», которая, как считают исследователи, может содержать отголоски реальных событий сопротивления монгольской экспансии. Недавние археологические раскопки подтверждают, что в Ярославле был бой.

Конструкция летописной фразы о «взятии» Переславля заставляет думать, что речь идет о вооруженном столкновении под его стенами, после чего («оттоле») последовало «пленение» «всей той страны». Однако даже если случались русско-монгольские стычки, то к длительной осаде или существенной задержке монгольского наступления они не приводили. Нашествие развивалось очень стремительно.

По летописям известно, что 20 февраля 1238 г. интервенты подошли к Торжку. Получается, что к этому моменту они должны были уже занять Юрьев, Переславль, Дмитров, Волок, Тверь, а также преодолеть в общей сложности не менее 500 км (от Владимира до Торжка по прямой – 350 км). После штурма Владимира 7 февраля на такой марш-бросок у кочевников было не более двух недель, притом что они задержались у Переяславля (на пять суток?). Средняя скорость в этом случае составляет примерно 35–40 км в сутки, что даже для современных воинских подразделений очень неплохо. Конечно, в случае с Торжком речь идет не обо всей монгольской армии, а о части, авангарде. Длительность осады этой крепости (две недели) свидетельствует о том, что основные монгольские силы подошли к ней позже, после того как «повоевали» остальные земли. Кроме того, остановка у Торжка могла носить запланированный характер. Поход авангарда далее не имел особого смысла и в лесистых землях мог закончиться катастрофой. Войска Батыя гнались в поисках великого князя Юрия, который, это было очевидно, желал воссоединиться с новгородским ополчением где-то в этих местах, отчего и требовалось его упредить. В случае если великого князя у Торжка не было, все дальнейшие поиски требовалось перенести в другую местность.

Батый был недалек от истины, когда избирал предположительные пути отхода Юрия. Князь действительно отступил на север, к новгородской границе, но укрылся в стороне от многонаселенных мест и проторенных дорог, вследствие чего сумел длительное время оставаться незамеченным. На него наткнулся отряд из другой части монгольской армии.

Ярославль. XIII в.

Согласно летописному рассказу, после занятия Владимира монголы разделились на три группы. Одна сразу двинулась к Волге, возможно, ради соединения с частями, которые должны были подойти из Волжской Булгарии. Далее они «попленили» Городец Радилов, Кострому, другие поволжские города «и до Галича Мерьского». Две другие группы войск совместно двинулись к Переславлю, который взяли за пять дней. Не дожидаясь падения цитадели, армии должны были разделиться и силами отдельных отрядов продолжить поиски затаившегося князя Юрия. После захвата Переславля основная часть ушла на Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь «и до Торжку». А второй отряд поспешил к древней областной столице – Ростову, откуда ходил на Ярославль и Углич. Именно из этой части, действовавшей в районе Углича, происходил отряд багатура Бурундая, внезапно натолкнувшийся на русские войска у реки Сить и разгромивший их. Этот темник уже успел зарекомендовать себя одним из виднейших полководцев Батыя. Он не был ханского происхождения, а выдвинулся исключительно благодаря своим военным талантам. В южнорусской повести о монгольском нашествии он известен как покоритель Волжской Булгарии и Суздальской земли – по списку он расположен сразу за великим Субэдеем[251]251
  ИЛ, 785.


[Закрыть]. Надо полагать, немалую славу Бурундаю принесло убийство Владимирского великого князя Юрия Всеволодовича.

* * *

Угроза, исходившая от великого князя Юрия, была вполне ощутимой. Еще недавно монголов мучили осложнения, вызванные деятельностью хорезмшаха Джалал ад-Дина. До своей гибели в 1231 г., он более десяти лет боролся с монголами, оставаясь лидером то партизанского, а то открытого военного сопротивления. В 1226 г. он даже восстановил независимость Персии, полностью изгнав из нее захватчиков и став султаном. Борьба с Джалал ад-Дином длительное время сковывала силы империи и ознаменовала первые годы правления Угэдэй-хана. Только смерть знаменитого «монголоборца» позволила добиться покорности в Персии и Хорезме, раздавить партизанские центры в горах Курдистана. Теперь империя опять стояла перед угрозой зарождения нового очага сопротивления в заволжских лесах. В ханской ставке должны были осознавать важность происходящего и неотложность принимаемых мер.

Юрий Всеволодович находился в не менее критичной ситуации. Речь шла о выигрыше во времени. В случае если к нему успеет подойти новгородское войско, ход войны можно будет изменить. В этом отношении место для военного лагеря было выбрано хорошо. Здесь можно было сохранять коммуникации с Новгородом, которые монголам сложно было бы прервать: даже если перекрыть Мсту, главную транспортную артерию, то оставалось бесчисленное количество лесных троп. С другой стороны, сконцентрированные здесь войска имели неограниченные возможности маневра. В зависимости от обстоятельств удары могли быть нанесены как в центр княжества, так и в любой другой важный регион: расстояния от Сити до Твери, Переяславля или Ярославля – практически одинаково. Удобно было и укрываться в этих местах – они и сейчас остаются малонаселенными. Выставленные вовремя небольшие заградительные отряды должны были полностью исключить возможность внезапного нападения.

Примечательно, что планы Юрия, казалось бы, начали осуществляться. Как было подсчитано выше, он к началу марта уже располагал почти десятитысячной армией. И это только за месяц. На Сити раскинулся целый передвижной город, огромный лагерь вытянулся вдоль реки. По летописи видно, что полки продолжали прибывать. Спешил к брату Иван Всеволодович «с малым войском» из Стародуба. Но ждали прежде всего Ярослава с новгородцами и, возможно, южанами. Причем ожидание длилось уже долго. Великий князь решил покинуть Владимир после возвращения разгромленного под Коломной Всеволода. Это могло произойти примерно 10 января 1238 г., далее следовали совещания и сборы. Реальный выход из города состоялся, скорее всего, около 15 января. Если учитывать то, что Юрий двигался по землям медленно, собирая ополченцев и давая указания, то расстояние до Сити (ок. 250 км) он проделал примерно за 20–25 дней и лишь в самом начале февраля основал лагерь. Монголы подошли туда 4 марта, а следовательно, русские полки бездействовали целый месяц. Это должно было сказаться на настроениях и дисциплине.

Было ясно, что большое войско внезапно подойти к лагерю на Сити не может: слишком узки дороги и слишком хорошо они просматриваются. Однако злой рок опять подготовил сюрприз великому князю, который снова просчитался.

Судя по всему, татары подошли к лагерю Юрия не с той стороны, где были выставлены «сторожи». Когда князь послал в этом направлении заградительный отряд, было уже поздно: «Князь же Юрьи посла Дорожа в просики в 3000-х муж, и прибежа Дорож и рече: “А уже, княже, обошли суть нас около Татары!”»[252]252
  ЛЛ, 519. Ср.: ТЛ, 370.


[Закрыть].

Все другие источники (как ростовские, так и новгородские) также подчеркивают внезапность монгольской атаки: «и се внезапу приспеша Татарове» или «и сице ему [Юрию] молящуся с слезами [о погибших во Владимире], и внезаапу приидоша Татарове»[253]253
  Воскр., 141; ЛЛ, 465; НПЛ, 288; СЛ, 88. В квадратных скобках – примечания Д. Х.


[Закрыть]. Непредвзятый южнорусский источник более конкретно указывал на обстоятельства тактического успеха монгольских полководцев: «совокоупляюшу ему [Юрию] около себе вои и не имеющоу сторожии, изъехан бысь безаконьным Бурондаема, всь городъ [то есть лагерь] изогна и самого князя Юрья убиша»[254]254
  ИЛ, 779. В квадратных скобках – примечания Д. Х.


[Закрыть].

Битва на реке Сить 4 марта 1238 г. Книжная миниатюра XVII в.

Отсутствие сторожей – непростительная оплошность. Можно себе представить чувства полководцев, оценивших произошедшее. Великолепный стилист, русский книжник очень изысканно выразил грусть, охватившую князя Юрия после получения известия о подходе татар:

«…внезапу приспеша татарове <…>,

Юрьи же князь отложи всю печаль и поиде к ним…;

И съступишася обоих полци,

и бысть сеча зла и велика…»

(Софийская 1-я летопись)[255]255
  С1Л, 294.


[Закрыть].

Монголы явились столь неожиданно, что великий князь даже не успел выстроить части: «…и постави полки около себе, но не успеша ничтоже»[256]256
  ТЛ, 370.


[Закрыть]. Это подтверждается археологическими находками. Тумен Бурундая подошел к вытянувшемуся вдоль Сити русскому лагерю с северо-запада, а не с юго-востока от Углича, откуда его ждали. Внезапным налетом он прижал часть войск Юрия к реке и уничтожил. Оставшиеся в меньшинстве и дезориентированные пешцы были обречены. Бурундай двинул своих всадников вдоль речного русла и, создавая численное превосходство на каждом участке наступления, обратил противника в беспорядочное бегство. Последовала широкомасштабная резня, в ходе которой были убиты великий князь, воеводы и многие воины.

Излагая события сухо и порою формально, ростовский летописец пытается затушевать значение трагедии на Сити, в которой не лучшую свою роль сыграл великий князь: «то же [что обошли его татары] слышав князь Юрьи, всед на конь свои, с братом своим Святославом, и с сыновци своими, с Василком, Констянтиновичем, и со Всеволодом, и Володимером, и с мужи своими, и поидоша противу поганых, и нача князь полки ставити и се внезапу приспеша Татарове на Сить противу князю Юрью, князь же отложи всю печаль и поиде к ним, и ступишась обои полци, и бысть сеча зла, и побегоша пред иноплеменники, и ту оубьен бысть велликии князь Юрьи Всеволодичь, на рице на Сити и вои его многи погибоша, а Василка Констянтиновича руками яша»[257]257
  ЛЛ, 519. В квадратных скобках – примечания Д. Х.


[Закрыть].

О численности войск у каждой из сторон в этом сражении судить затруднительно. Несмотря на то, что Юрий собирал войска со всего Северо-Востока, многие могли не успеть или отвлеклись на оборону своих поселений. Однако, надо полагать, около 10 тысяч русских воинов на Сити все же было. Судя по сообщению Рашид ад-Дина о том, что ханы после занятия Переславля решили «идти туменами облавой», можно предположить наличие у Бурундая, рыскавшего в поисках владимирского князя, войск не более тумена (ок. 10 тыс.). Получается, что в сражении 4 марта 1238 г. силы сторон были практически одинаковы; успех был связан с тактическим искусством, которым монголы полностью воспользовались, а руководители русской армии не смогли достойно ответить.

* * *

Рашид ад-Дин, описывая героические деяния армии Батыя на Руси, битву на Сити даже не упомянул. Для него это был результат погони за великим князем, который в момент своего убиения оказал сопротивление. Ростовский великокняжеский летописец, сохраняя лаконичность, изображал события в другой тональности. Смерть Юрия представлена настоящей трагедией для всех русских, теряющих последнюю надежду на спасение от «окаянных татар». В Лаврентьевской летописи на этом вообще заканчивается изложение о Батыевом пленении – далее следует только рассказ о смерти Василька Константиновича. Однако уже в статье 6747 (1239) г. сводчик возвращается к образу князя Юрия и вставляет обширный панегирик ему. Великий князь представлен миролюбивым и богобоязненным: «Се бо чюдныи князь Юрьи потщася Божья заповеди хранити и Божии страхъ присно имея в сердци, поминая слово Господне…» Особенно подчеркнуто его отношение к татарам в период до нашествия, когда они присылали послов: «преже мененыя безбожныя Татары отпущаше одарены, бяхуть бо преже прислали послы свое, злии ти кровопиици, рекуще: “мирися с нами!”; он же того не хотяше…»[258]258
  ЛЛ, 468. Ср.: СЛ, 91.


[Закрыть] Выходит, что Юрий изначально не верил в мирные инициативы и собирался воевать, а богатые подарки татарам были для затягивания времени. К сожалению, подобная предусмотрительность не подтверждается позднейшими событиями. Ежели Батыево посольство, прибывшее от Воронежа, покинуло Владимир в начале декабря 1237 г., а к границам княжества монголы подступили в начале января 1238 г., то как можно было при этом не успеть собрать полки и приступить к делу только после поражения под Коломной? На границах вообще первоначально находился лишь воевода Еремей «в сторожах», который после встречи с местным князем Романом послал Юрию предупреждение об опасности. Владимирский властелин отвечал рязанцам, что сам хочет биться с Батыем «особо», но навстречу кочевникам направил сына Всеволода, который никак не подходил на роль вождя главной армии. Все же приходится прийти к заключению, что древнерусский книжник лукавил в угоду сложившейся к 1239 г. конъюнктуре. Возможно, мира с язычниками заключать великий князь и не желал, но был вынужден это сделать, так как полагался на собственные представления о политических устремлениях монгольских ханов. В противном случае все его действия не поддаются логическому объяснению.

Примечательно, что только в 1239 г. новый Владимирский князь Ярослав Всеволодович смог торжественно захоронить своего брата, тело которого более года хранилось в Ростове. Его принес туда ростовский епископ Кирилл, проезжавший возле места сражения на Сити по пути из Белоозера, где он руководил созывом ополчения. Принеся тело и положив его в Успенском соборе Ростова, епископ только к концу года смог присоединить к нему голову, что специально отмечено летописью: «блаженый же епископ Кирил ида з Белаозера, тамо избыв ратных, и прииде на место идеже убиен бысть великии князь Юрьи, и обрете тело его, взем же и принесе е в Ростов, и пев над ним обычная пенья, и положиша его в церкви святыа Богородица <…через 17 строк и на следующей странице…>. Тогда же принесоша главу великаго князя Юрья, и вложиша ю в гроб к телу его»[259]259
  ЛЛ, 520, 521. В угловых скобках – комментарий Д. Х. Ср.: ЛЛ, 465, 467.


[Закрыть].

Голова Юрия была отсечена Бурундаем, вероятно, чтобы предъявить Батыю, который должен был удостовериться в своей победе. Кроме того, это носило ритуальный характер: была пролита кровь верховного властителя занятой земли. Владения Юрия становились как бы вымороченными, перешедшими под чужой протекторат, вступившие в новую эпоху. О подробностях смерти Юрия вообще мало что известно. Современники интересовались, но не находили ответов. Новгородский летописец отметил, что слухи ходят самые разные, возможно и нелицеприятные, отчего их перечисление затруднительно. При этом ход рассказа о битве на Сити в Новгородской первой летописи весьма примечателен: «…и прибежа Дорожь, и рече: “А уже, княже, обошли нас около!” И нача князь полкы ставити около себе, и се вънезапу Татари приспеша; князь же, не успев ничтоже, побежа; и бысть на реце Сетни [=Сить], постигоша и, и живот свои сконча ту. Бог же весть, како скончася: много бо глаголют о нем инии. Ростовъ же и Суздаль разидошася разно»[260]260
  НПЛ, 288. В квадратных скобках – уточнения Д. Х.


[Закрыть].

Здесь и речи не идет о бое, говорится только о безуспешных попытках сопротивления и бегстве. Юрий упоминается среди поспешно отступающих частей: его настигают и убивают, а о подробностях убийства свидетели расходятся в показаниях. Масштаб бегства и формат «сражения» может передать количество спасшихся после него. Ростовский князь Василько Константинович попал в плен, где был казнен, согласно ростовскому рассказу, за нежелание «быти в их воли и воевати с ними»[261]261
  ЛЛ, 465.


[Закрыть]. Его брат Владимир остался в живых и даже присоединил к своим белоозерским владениям Углич. Умер он только в 1249 г., но о его деятельности в эти годы известно мало. Выжил даже брат Юрия Святослав, сменивший другого своего брата Ярослава на великокняжеском столе в 1246 г. Об обстоятельствах смерти последнего Константиновича – Всеволода, который участвовал в событиях на Сити и определенно погиб во время нашествия, – можно говорить только предположительно. Так как Константиновичей хоронили обычно в Ростове, а во время захоронения Василька никто из его братьев там еще не лежал, то, возможно, Всеволод умер от ран чуть позже. Только его и только гипотетически мы можем назвать среди тех, кто вместе с великим князем погиб на Сити. Остальные успешно спаслись.

Кроме беззубых действий русских войск обращает на себя внимание также неожиданное административное изменение во Владимирской земле, отмеченное в новгородской летописи. Речь идет о разделении волости. Столетнее единство неожиданно было нарушено в марте 1238 г., когда, казалось бы, соседская консолидация была единственным средством против нависшей угрозы. Однако общины Суздаля и Ростова решили иначе. В чем же причина таких действий? Полагаем, что отношение к «татарам» играло здесь не последнюю роль. Ведь судьбы городов отличались диаметрально. Суздаль подвергся самому жестокому разгрому 5–6 февраля 1238 г., а Ростов умудрился уберечься и заключить некое соглашение с интервентами. Насколько в этом договоре учитывались интересы разоренного Суздаля – неизвестно. Примечательно, что позднее, когда Ярослав стал наводить в земле порядок, его брат Святослав получил во владение только Суздаль, а Ростов сохранили за собой Васильковичи – Борис и Глеб. Возможно, позиция ростовчан во время нашествия была слишком необычной, чем вызвала возмущение даже со стороны своего верного и многолетнего сателлита. Уцелевшие суздальцы предпочли отмежеваться от благополучных соседей, и именно после событий на Сити, выступивших жестким репером в действиях захватчиков на Северо-Востоке Руси.

Убийство великого князя Юрия должно было послужить для монгольского войска сигналом, что их миссия в целом окончена. Можно было отходить в спокойную степь. Однако передовые части во главе с самим Батыем уже ушли далеко на запад, приступив к осаде Торжка, который теперь требовалось взять. В отличие от них, оставшиеся во Владимирском княжестве тумены могли двинуться сразу в южном направлении. В любом случае, гибель Юрия была сигналом для всех.

Монгольская армия была измотана более чем трехмесячными переходами, стычками и погонями. Следует полагать, что и потери были значительными. Если под Коломной погибло до 10 тысяч, то в Рязанской земле, при осаде Владимира и других городов, вероятно, еще столько же. Кроме того, требовались сопроводительные отряды для контроля за пленными и награбленным. Наверняка имелись раненые. Вероятно, боеспособные части уменьшились в составе на 30–35 тысяч всадников (до 50 %!).

После смерти Кулькана в походе продолжили участие шесть ханов: Бату, его брат Орда, сыновья Угэдэя Гуюк и Кадан, внук Чагатая Бури и сын Толуя Менгу. По сообщению Рашид ад-Дина известно, что позднее, когда Бату безнадежно стоял под стенами Козельска, куда подошел после взятия Торжка, к нему на помощь спешили тумены Бури и Кадана. Следовательно, они не участвовали в походе в новгородские земли. Из четырех оставшихся туменов один должен был находиться под управлением Бурундая и действовать на северо-востоке. Таким образом, в лучшем случае у Батыя в начале марта 1238 г. под Торжком было три тумена (условно по 10 тысяч), имевших до 50 % потерь личного состава, то есть в строю находилось около 15–20 тысяч. С такими силами штурмовать полноценный укрепленный город было очень сложно, а продолжать наступление на Новгород – вообще бессмысленно.

* * *

От Твери к Торжку монголы подошли 20 февраля 1238 г. и целых две недели держали планомерную осаду: «…и отыниша его тыномъ весь около, якоже инии грады имаху, и бишася ту окааннии по 2 недели»[262]262
  ТЛ, 370.


[Закрыть]. Лишь 5 марта, собрав подкрепления, Батый решился на приступ.

Торжок, в отличие от многих других городов, ворота открывать не стал и в переговоры вступать отказался. Неожиданно жесткая позиция первой на пути монголов новгородской крепости должна была вызвать соответствующее раздражение в ханской ставке. Еще не был найден Юрий со своими ополченцами, укрывшийся, может быть, где-то рядом. Армия находится глубоко во вражеской территории, и опрометчивый штурм, сопряженный с большими потерями, был бы очень опасен. Батый не стал торопиться и применил традиционную для Руси тактику измора. Результат сказался очень скоро. В Торжке получили известие из Новгорода о том, что помощи не будет. Воля защитников была подорвана. Последовал короткий и, судя по всему, прошедший для монголов без значительных потерь штурм. Горожане были деморализованы и «утомлены» осадой, массированным использованием осадных машин: «и изнемогошася людие в граде, а из Новагорода им не бысть помощи, но уже бо в то время нужное кто же бо о собе стал в недумении и в страсе; и тако погании взяша град, и исекоша вся от мужска полу и до женьска, иереискыи чинъ всь и черноризчискои, а все изообнажено и поругано, горкою и бедною смертию предаша душа своя господеви…»[263]263
  НПЛ, 76, 288.


[Закрыть]

Новгородский летописец как бы извиняется за пассивность соотечественников: время было «нужное», и каждый думал о себе, находился «в недоумении и в страхе». И такая позиция оказывается самой характерной для периода Батыева нашествия. И ситуация с новоторжцами вовсе не была самой показательной.

Город был сожжен. Во время осады погибли все виднейшие руководители общины. Но группа горожан в последний момент умудрилась организовать вылазку и прорваться в леса. Судя по изложению летописи, погоня за ними длилась не один день. Многие погибли, но некоторым, вероятно, удалось уйти. Монголы остановились в 100 верстах от Новгорода у Игнач-креста, проход за который мог быть чреват для них столкновением со свежими полками могучего северорусского княжества: «Туже убьени быша Иванко, посадникъ новоторжьскыи, Яким Влунькович, Глеб Борисович, Михаило Моисиевич. Тогда же ганяшася оканьнии безбожници от Торжку Серегерьскымъ путем оли и до Игнача креста, а все люди секуще акы траву, за 100 верст до Новагорода [не дошед]. Новъгород же заступи бог…»[264]264
  НПЛ, 76, 288–289. В квадратных скобках – дополнение по Комиссионному списку летописи.


[Закрыть]

Попытки локализации Игнач-креста породили целую серию работ. Первые исследователи (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев) сопоставляли его с поселком Крестцы, заметном новгородским районным центром. Однако в начале XX в. Н. В. Мятлев нашел в писцовой книге Деревской пятины 1495/96 г. упоминание в районе Яжелбицкого погоста озерца «у Игнатцова Къста». Эту гипотезу недавно убедительно развил А. А. Фролов, по предположению которого каменный Игнач-крест стоял невдалеке от брода через р. Полометь, соединявшего «трассу» Яжелбицы – Новгород и большую дорогу Деман – Яжелбицы в районе современной деревни Кувизино[265]265
  См. подробнее: Янин 1982; Фролов 2005. С. 74.


[Закрыть].

То, что во время штурма был допущен массовый прорыв осажденных из крепости, говорит о слабой плотности армии штурмующих или об ограниченной площади приступа. Никакой полномасштабной атаки на стены с нескольких направлений, как при взятии Владимира-Залесского, не было и речи. Перед нами – утомленные дальним походом воины, которые сами начинали опасаться за свою жизнь. Поход нужно было немедленно прерывать. В противном случае он мог обернуться и большим поражением.

Расстояние от Торжка до Сити: такое же, как от Коломны до Владимира – примерно 200 км, которые гонец мог промчать за пять дней. Следовательно, сообщение о гибели великого князя Юрия должно было поступить к Батыю уже 9–10 марта. Возможно, с этим и была связана остановка передового монгольского отряда у Игнач-креста: они получили известие о полном разгроме противника. Совершенно ясно, что поход на Новгород не входил и не мог входить в планы Батыя. Воевать в лесах и/или горах монголы никогда не собирались. Другое дело – Суздальское Ополье, равнинная местность с богатой полевой растительностью. Как верно отметил еще В. В. Каргалов, сложные построения военных историков, стремящихся приписать Батыю намерение «выйти на «коммуникации» между Новгородом и Псковом, пройти областями, предоставлявшими “больше средств для продовольствия”» войск, избежать переправы через большие реки и т. д., не находят никакого основания в источниках[266]266
  См.: Каргалов 1967. С. 108–109.


[Закрыть]. Они оторваны от системы методов исторического моделирования и серьезно модернизируют происходившее. «Селигерский путь», по которому двигались монголы, не был даже кратчайшим маршрутом в Новгород. Он петлял и сильно уводил к западу, что могло соответствовать тактике пытающихся оторваться от преследования, но никак не наступающих войск. Как только появилась возможность остановиться и, не теряя статуса победителей, повернуть домой, монголы это сделали.

* * *

Отход Батыя был триумфальным. Он вел тысячи пленников, его воины щеголяли дорогими одеждами и награбленными украшениями. Добившись решительной победы над сильным Владимиро-Суздальским княжеством, Батый вполне мог считать себя удовлетворенным и не предпринимать более наступательных операций. Да и средств для этого у него, судя по всему, более не было. Длительная осада, даже ведущаяся максимально осторожно, неизбежно должна была привести к потерям. Подкреплений от других ханов не поступало: их воины также спешили в родные степи. Волна нашествия плавно откатывалась.

Новгородская земля (основная часть) в XIII в. Границы указаны схематически.

От Торжка Батый двинулся прямо на юг. Отдельные отряды могли следовать с основным войском на параллельных курсах, но более служили для прикрытия флангов ослабленной орды, чем для нападений. В этом контексте следует рассматривать свидетельства «Слова о Меркурии Смоленском», согласно которому монголы через Дорогобуж подошли к Смоленску «и ста от града за 30 поприщ». Купец Меркурий, причисленный позднее к лику святых, единолично напал на монгольский отряд и, устрашив его своей атакой, заставил отступить от Смоленска. Позднее он умер от ран, полученных в этом бою, и поминается 24 ноября. В его образе органично слились былинные (Сухман Домантьевич, Демьян Куденевич) и церковные герои (Меркурий Постник, Меркурий Печерский епископ Смоленский), наложившиеся на традиционный мотив легенды (единоборство во имя спасения родного города от иноверцев и последующая смерть от ран). Все это в сочетании с поздней записью самого текста (не ранее конца XV в.) не позволяет основывать на нем заключения о ходе нашествия в 1238 г. Скорее всего, речь должна идти о смутной легенде, в которой упоминается появление некоего отряда кочевников под стенами Смоленска[267]267
  Слово о Меркурии 2000. С. 164–166. Ср.: Алексеев, 1980. С. 235; Каргалов, 1967. С. 109; Dimnik, 2007. P. 347.


[Закрыть].

Монгольский погром Северо-Восточной Руси весной 1238 г.

Как и на Новгород, Батый на Смоленск не ходил. Он шел на юг, в степь. Симеоновская летопись прямо указывает направление его пути: «Оттуду же [от Торжка] поиде Батыи назад в Рязань и прииде к городу Козельску». В других летописях сообщение более формальное: «А Батыи же отселе [от Торжка] воротися, и прииде к городу Козельску»[268]268
  СЛ, 90; ЛЛ, 522.


[Закрыть].

Хан отступал и не ввязывался в новые авантюры. Осада Козельска была для него досадным недоразумением, которое чуть не стоило ему уважения в среде родственников. Даже спустя семь десятилетий придворный историограф одного из дальних родственников Бату, Рашид ад-Дин, отметил, что «на этом переходе Бату подошел к городу Кисель Иске [= Козельск] и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им»[269]269
  Рашид-ад-Дин 1960. С. 39; Тизенгаузен 1941. С. 37. В квадратных скобках – комментарии Д. Х.


[Закрыть]. Память о таких промахах сохранялась долго. Только прибытие подкреплений во главе с двумя другими чингизидами, сыном Угэдэй-хана Каданом и внуком Чагатая Бури, которые взяли крепость в три дня, позволило сохранить лицо будущему основателю Золотой Орды. Во всех его действиях в конце похода сквозила большая усталость.

От Торжка до Козельска – около 350 км, большая группа всадников может преодолеть их примерно за 20 дней. Начав отход на юг 10–12 марта, Батый должен был в начале апреля 1238 г. подойти к небольшому городку в Черниговской земле, расположенному в междуречье Жиздры и Другусны. Укрепления Козельска были традиционными для малых городов: глубокий ров вокруг циркульного вала с двумя проездными башнями, на котором расположены деревянные стены. Этот областной центр в земле вятичей серьезно усилился во второй половине XII в. и в иерархии наследования среди черниговских князей занял второе – после Чернигова – место. Впервые Козельск упоминается в летописи под 1146 г. в качестве городка, удаленного в лесах земли вятичей. Под 1224 г. в Ипатьевской летописи участник битвы на Калке Мстислав Святославич назван князем «в Козельске и в Чернигове», а в Воскресенской летописи сказано, что тогда княжил «в Чрънигове Мстиславъ Святославичь Козельский»[270]270
  ИЛ, 741; Воскр., 130.


[Закрыть]. Вполне возможно, что перед тем, как сменить брата Всеволода Чермного на черниговском столе в 1212-м или 1215 г., Мстислав владел Козельском, то есть еще с 1170-х гг. Вероятно, это был первый владетель обособленной Козельской волости. Надо полагать, перейдя в Чернигов, Мстислав оставил в Козельске сына, с которым затем отправился воевать с монголами. Все летописи отмечают смерть на Калке «Мстислава Черниговского с сыном».

В 1238 г. здесь имелся свой князь – княжич Василий, которому, судя по летописи, было 12 лет. О его происхождении указаний нет. Скорее всего, он был внуком Мстислава Святославича или, может, правнуком. Власть в Чернигове после разгрома на Калке перешла к другой ветви рода Ольговичей, а Козельск сохранила эта – потомки Мстислава. Обособление этой волости должно было усилиться. Она претендовала на экономическую и политическую самостоятельность. Однако в военном отношении никакого серьезного препятствия для захватчиков ни ранее, ни позднее Козельск не представлял. Именно здесь великий хан Батый провел самую длительную осаду в своей жизни.

Козельск. XIII в.

Если Рязань осаждали шесть дней, Москву и Владимир взяли за пять, а Торжок штурмовали две недели, то под Козельском монголы простояли почти два месяца – семь недель (50 дней)! Поразительное единство в описании осады Козельска демонстрируют русские летописи, которые в рассказе о Батыевом нашествии имеют исключительное количество расхождений. Удивительная по стойкости и мужеству оборона маленькой, но гордой крепостицы устыдила ее крупных (великих) соседей, сдававшихся и открывавших ворота противнику без долгих разговоров. Лишь вступив на арену большой истории (до этого момента мы имеем о Козельске только краткие упоминания), этот город застолбил себе место в ней навечно. Как в летописце Даниила Галицкого (Галицко-Волынская летопись), так и во Владимирском великокняжеском летописце (Суздальская летопись по Академическому списку) рассказ об осаде Козельска является чуть ли не единственным местом, совпадающим почти дословно (!)[271]271
  См.: ЛЛ, 552; ИЛ, 780–781.


[Закрыть]. От севера до юга вся разодранная и разобщенная Русь отдала дань уважения мужеству козельских горожан.

Горожане не захотели сдаваться напыщенным победителям, покорителям Северо-Восточной Руси. Они решили до конца защищать как своего малолетнего князя, так и собственное достоинство: «…и приде [монголы] ко граду Козельску, будущу в нем князю младу, именем Василью; уведавъши же нечестивии яко ум крепкодушьныи имеют людье во граде, словесы лестьными не возможно бе град прияти, Козляне же светъ створше не вдатися Батыю, рекше: «яко аще князь нашь млад есть, но положим живот свои за нь». И сде, славу сего света приимше и там небесныя венца от Христа Бога приимем»[272]272
  ИЛ, 780–781.


[Закрыть].