Текст книги "Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг."

Впервые Песнь была издана в Аугсбурге еще в 1488 г. Впоследствии многократно переиздавалась на языке оригинала (латинском). Наиболее качественным считается издание в составе Scriptores Rerum Hungaricarum 1938 года (S. 543–588). Имеются переводы на семь европейских языков: венгерский, румынский, немецкий, чешский, словацкий, хорватский и русский. За рубежом самым удобным для использования считается комментированный немецкий перевод, изданный Гёкеньяном в 1985 г. В 2010 г. появился хорватский комментированный перевод, осуществленный молодым исследователем из Загреба М. Сарделичем (Sardelić; род. 1978). А в 2012 г. в Санкт-Петербурге был издан первый полный русский перевод труда Рогерия, выполненный Андреем Сергеевичем Досаевым (род. 1980): Рогерий 2012. Также в 2015 г. частичный перевод издал Роман Хаутала (Хаутала 2015. С. 421–439). На английский труд Рогерия до сих пор не переведен.

Рогерий застал монгольское нашествие каноником в городе Орадя в Трансильвании, откуда епископ Бенедикт увел войска на помощь королю Беле. Рогерий, судя по всему, остался в Ораде и встретил там известие о разгроме венгров при Шайо, а также наблюдал прибытие монгольских всадников к городским воротам. Затем он попытался бежать в леса, но был схвачен монголами и целый год провел в рабстве. Затем, при отходе монгольской армии на восток, ему удалось бежать. В 1243 г. его вернули в Венгрию, назначив архидьяконом в Шопрон на австрийской границе. Оттуда он писал свою «Горестную Песнь» кардиналу Джакомо. Так как кардинал умер 25 июня 1244 г., составление текста Рогерия относится к периоду с осени 1243-го по весну 1244 г.

Впоследствии Рогерий привлекался при папском дворе как эксперт по монголам и, судя по всему, присутствовал на Лионском соборе в 1245 г., откуда к монголам была отправлена миссия Плано Карпини. В 1249 г. Рогерия посвятили в епископы Сплита, где он был принят в 1250 г. после некоторого сопротивления жителей. Он умер в Сплите 14 апреля 1266 г.

В своей «Песне» Рогерий выделил специальный параграф (§ 19) с перечислением имен «крупнейших королей из татар», вторгшихся в Венгрию: «Короля королей и господина татар, вторгшихся в Венгрию, звали Бату. При нем был управитель, очень умелый в военных операциях, именуемый Бохетор. Кадан, как говорят, был самым способным [из татарских королей]. Другие короли татар звались Коактон, Фейкан, Пета, Хермеус, Хеб, Окадар. Было еще много других королей, принцев и знатных, которые захватили королевство Венгрия с 500.000 вооруженными людьми».

Под Бохетуром (Bochetor) исследователи обычно понимают Субэдея. Кадан (Cadan), сын великого хана Угэдея, который штурмовал город Орадя, где находился в то время Рогерий, удостоился высокой оценки. Под Коактоном (Coacton), по мнению Гёкеньяна, скрывается Гуюк, брат Кадана, что маловероятно, так как Гуюка в это время уже отослали в Монголию. Под Фейканом (Feycan) Гёкеньян понимал Шейбана, брата Бату. Пета (Peta) для европейцев – это Байдар, сын Чагатая. Кто скрывается за именами Хермеуса (Hermeus) и Хеба (Cheb) – сказать затруднительно. За Окадаром (Ocadar) Гёкеньян считал скрывается великий хан Угэдэй, что совсем не уместно. Скорее речь про Орду.

Плано Карпини называл участников вторжения в Европу: Бату, Орда, Кадан, Бури, Шейбан и Бучек, за именами которых отмечено, что «все они были в Венгрии», а у Орды приписано: «был в Польше и Венгрии»[368]368
  Плано Карпини 2022. С. 149.


[Закрыть]. Из перечня Рогерия выпадают Бури и Бучек, которые, возможно, обозначены как Хермеус (Эрму) и Хеб (Чеб). Уверенно отождествить не получается только Коактона.

В связи с тем, что в списке Рогерия, согласно нашему предположению, указаны и те ханы, что совершали поход в Польшу, можно предположить, что представлен некий полный список знатных монгольских военачальников, а не только тех, что вошли в Венгрию с Бату. Само вторжение Рогерий описывает по четырем направлениям:

1. Главная армия Бату перешла Верецкий перевал 12 марта, разгромив «палатинову армию», прикрывавшую границу. Рогерием отмечено то, что монголы специально не разоряли русские земли на протяжении 4–5 дней пути от границы (ок. 150 км), чтобы хватило пропитания при отступлении.

2. «Король Пета» (Байдар) прошел через Польшу, лично убив «одного из польских князей» (вероятно, Генриха Благочестивого) и разорив Вроцлав (Бреслау). Он вступил в Венгрию через «Венгерские ворота», перевал Vlára-szoros в районе Банска Штьявница современной Словакии.

3. «Король Кадан» три дня шел через «лес, разделяющий Русь и Куманию», и прибыл к серебряным рудникам в Трансильвании в районе «немецкой деревни Родна» (современная румынская деревня Родна в жудец Бистрица-Нэсэуд), где существовала колония саксонских рудокопов. Здесь Кадан присоединил к своему отряду 600 немецких добровольцев.

4. Бохетор (Boketor) «вместе с другими вождями, переправившись через реку, именуемую Серет, вторглись в землю половецкого епископа и, победив людей, которые собрались на битву, приступили к полному ее завоеванию». Под этим Бохетором Пашуто понимал почему-то Байдара, хотя тот действовал в Польше. Гёкеньян, следуя рассказу Рашид ад-Дина, считал, что речь о Бучеке, сыне Толуя. Важно отметить, что Рогерий, прожив год у монголов, неплохо разбирался в их иерархии. Этого Бохетора он «татарским королем» не называл, как и Бохетора, которого мы сопоставили с Субэдеем. Так как Субэдей присутствовал в битве у Шайо, то допустить его участие в разгроме половецкой епархии затруднительно. Вероятно, речь должна идти о некоем другом военачальнике.

Данные Рогерия о полумиллионной монгольской армии, конечно, носят фантастический характер. Характерно, что Джувейни писал о «450 тысячах всадников», которые выступили против монголов в Венгрии[369]369
  Тизенгаузен 1941. С. 23.


[Закрыть].

Скорее всего, через Днепр переправилось ок. 90 тысяч воинов. Большинство ханов, участников осады Киева, были задействованы на флангах. Орда и Байдар увели на север ок. 20 тысяч, столько же (или чуть больше: 30–35 тысяч) действовали на юге. У Бату для похода в Венгрию оставалось не более 45 тысяч воинов. Это примерно 5 туменов. В жизнеописании Субэдея отмечено, что монголы продвигались в Венгрию по пяти дорогам, а среди руководителей, кроме Субэдея, отмечены «Бату, Хулагу, Шибан и Кадан»[370]370
  ЗОИ, 3. С. 231.


[Закрыть]. Это известие об участии в походе Хулагу является уникальным, но некоторые исследователи относятся к нему с доверием. Если сравнивать со списком Джувейни, то неучтенным оказывается хан Тангут, которого либо спутали с Хулагу, либо он не участвовал в нападении на Венгрию, оставшись прикрывать тыл на Юге Руси.

* * *

Наиболее раннее восточное свидетельство о Западном монгольском походе обнаруживается у Джувейни: «Когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров и башгирдов, многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками. Для этой цели он приготовил войска и по наступлении нового года выступил. Народы эти обольщались своею многочисленностью, пылом храбрости и прочностью орудий»[371]371
  Тизенгаузен 1941. С. 23.


[Закрыть].

Нельзя сказать, что король Бела не ждал интервентов. Об их подходе его предупреждали при личной встрече и Михаил Черниговский, и Даниил Галицкий, а по свидетельству монаха Юлиана, еще в 1237 г. Бату посылал к нему посольство (и не одно) с требованием покорности. После захвата Галича напряжение нарастало. Возможно, венгерский король, как и Юрий Владимирский, ждал, что, может быть, в этом году монголы не нападут: зима заканчивалась, а после покорения Руси войска устали. В начале 1241 г. он направил наблюдать за карпатскими перевалами воеводу (палатина) Дионисия (как Еремея Глебовича, «в сторожа»). Это случилось после отъезда от него Даниила, но, что примечательно, еще до захвата Галича, который венгры не стали защищать.

Вторым по важности нашим информатором о монгольском нашествии в Венгрии является архидьякон Фома Сплитский (Foma Splitski; ок. 1200–1268 гг.). Вся его жизнь прошла в Далмации, в родном городе Сплите: сначала он был там нотарием (1223), затем каноником соборного капитула (с 1228 г.), а с 1230 г. архидьяконом. В 1243 г. его избрали местным епископом, но противодействие внутри общины не позволило ему занять стол – он так и остался архидьяконом, хотя очень авторитетным в среде сплитской общины. Последние годы жизни его начальником был тот самый Рогерий, автор «Горестной Песни», бывший в 1249–1266 гг. сплитским епископом. Свое сочинение «История архиепископов Солоны и Сплита» (Historia Salonitanorum pontificum atque Spalatensium) Фома составил под конец жизни, очевидно пользуясь показаниями как Рогерия, так и, возможно, Плано Карпини, который в последние годы жизни (1249–1252) был епископом там же в Далмации, в Антибаре, городе в 250 км южнее по побережью от Сплита. В этот короткий период все авторы существовавших к тому времени европейских сочинений о монголах собрались буквально в одном месте и, вероятно, «сверили часы» [372]372
  См.: Фома Сплитский 1997. С. 206–207, прим. 325.


[Закрыть].

Описывая события 1239 года, архидьякон Фома писал: «…в те дни уже долетала до слуха каждого горестная молва о том, что нечестивый народ татар вторгся в пределы христиан, в земли Рутении; однако многие считали это вроде бы шуткой»[373]373
  Фома Сплитский 1997. С. 96.


[Закрыть].

Бела до последнего надеялся, что беда минует его. Свою армию он стал собирать только после того, как сообщили, что Батый перешел Карпаты. В первые годы правления Бела проводил политику на сокращение земельных пожалований за службу, чем отвернул от себя большую часть венгерской знати, которая в минуту опасности не оказала ему помощи. Рогерий почти половину своего сочинения уделил теме «как так вышло, что Венгрия была разгромлена». Он приводит пять причин неприязненных отношений между «уграми» и своим королем, из-за чего, собственно, по его мнению, страна была ввергнута в кошмар разорения. Это долгий и неправый суд, дистанцирование короля от подданных, частые походы на русских и половцев, а также казни нобилей, которые последовали сразу после вступления на трон. Но главное, что Рогерий выделил на первое место, это ничем не объяснимая для венгров любовь Белы к половцам. Каноник оправдывает короля почти по всем пунктам и только в вопросе с половцами не дает однозначных заключений. Венгерская знать считала, что половцы Котяна – это монгольские шпионы, которых заслали в тыл к противнику. Они собрались на специальный съезд, откуда обратились к королю с соответствующим посланием. Бела в 1239–1240 гг. держал при себе половецкий конвой, которому особенно доверял. Но в начале 1241 г. в преддверии монгольского нашествия стал идти на уступки нобилям. Уже после того, как Бату перешел Карпаты, в конце марта 1241 г. в Пеште в ходе подготовки к кампании Котян с окружением были арестованы и перебиты. Половецкие войска поднялись и ушли на юг, снося все на своем пути. Они пронеслись по Венгрии, собирая соотечественников, и пересекли Дунай у Тисы; разорили Срем (низовья Савы) и направились в Болгарию. Этот исход иногда называют второй волной половецкой миграции на Балканы. Буквально накануне решающего столкновения с монголами венгры лишились союзника, который из своих 40 тысяч вполне мог выставить до 10 тысяч воинов.

Тем временем к Пешту стекались ополченцы. Полки выставили города Секешфехервар и Эстергом. Большое войско привел брат короля хорватский герцог Кальман (Коломан). Прибыл даже небольшой отряд из Австрии во главе с беспокойным герцогом Фридрихом II Бабенбергом, который, однако, вскоре вернулся на родину. Австрийский сюзерен лично убил одного «татара» из авангардного монгольского отряда, подошедшего в конце марта в район Пешта, после чего счел себя удовлетворенным и уехал. Как следует из источников, других иноземцев в армию короля Белы не прибыло. По свидетельству Рогерия, при подходе монгольских войск король «не имел в своем распоряжении вооруженных сил».

Тем временем Батый беспрепятственно миновал горные перевалы и двинулся в сторону Дуная. Путь проходил в обычном для монголов режиме. Города, отказавшиеся добровольно сдаться, подвергались штурму и разорению. Такая участь постигла Эрлау (Эгер) и Кёвешд. Передовые части захватчиков – тумен хана Шейбана – в конце марта 1241 г. показались на окраинах Пешта. Венгры сочли их главными силами и дали бой, в котором обратили противника в бегство. Первая победа окрылила защитников. Бела срочно собрал войска и двинулся в направлении отступающего Шейбана. Последний в это время уже докладывал Бату о проведенных столкновениях. По словам Джувейни, хан Бату был шокирован численным превосходством венгров, у которых было 450 тысяч воинов. Далее передаются слова Шейбана, который говорил, что «их вдвое больше войска»[374]374
  Тизенгаузен 1941. С. 24.


[Закрыть]. Конечно, цифры персидским историком использовались преувеличенные, но масштаб все же был указан вполне достоверный: двукратное превосходство в численности венгров над монголами. Известно, что Бела вывел из Пешта 60-тысячную армию, а Бату, по нашим подсчетам, располагал не более чем 40 тысячами, часть из которых была рассеяна в окрестных землях. Монголам ничего не оставалось, как полагаться на волю Неба: Бату уединился на высоком холме и два дня провел в усердной молитве. Этот любопытный сюжет также передает Джувейни. Своевременная религиозная экзальтация хана-язычника привела к обратному результату, чем тот, который последовал после печальной молитвы князя Юрия перед битвой на Сити.

Войска сошлись в долине притока Тисы – реки Шайо (венг. Sajó, слов. Slaná, нем. Salz, Соленая) у местечка Мохи (Muhi, Mohi) 11 апреля 1241 г., через два дня после битвы под Легницей. Венгры подготовились к сражению хорошо. Была избрана правильная тактика активной обороны. Армия стала лагерем, который был обнесен по периметру рядами сцепленных между собой телег, что делало бесполезными атаки конницы. Русский перебежчик из монгольского стана даже известил Белу о времени начала атаки[375]375
  Фома Сплитский 1997. С. 106–107.


[Закрыть]. Однако и военное искусство, и правильная подготовка, и храбрость королевских войск не сказались на исходе боя.

В жизнеописании Субэдея в «Юань ши» говорится, что в монгольском войске говорили так: «Войско короля исполнено силы, не сможем легко продвигаться». Чтобы преодолеть численное превосходство противника, Субэдей предложил заманить его к реке и совершить обходной маневр. Бату должен был биться за мост в верховьях, а в это время Субэдей чуть ниже по течению переправится на плотах и ударит в тыл. Так и произошло, хотя Бату атаковал слишком рано и потерял много воинов[376]376
  ЗОИ, 3. С. 232.


[Закрыть].

Венгры позволили монголам захватить мост через Шайо и перевести войска на свою сторону. Кроме того, сказывалась очевидная несогласованность в венгерских действиях. Большинство старалось укрыться за укреплениями лагеря. Полки хорватского герцога Кальмана и колочского архиепископа Уголина, расположившиеся севернее лагеря основных сил, отразили первый монгольский натиск и выдержали более чем двухчасовой бой. Но многие дворянские дружины оказались менее стойкими. Сказались внутренние распри венгерской знати, недолюбливавшей суровые манеры правления короля Белы. Все это привело к полному разгрому в битве под Шайо.

Монголы окружили венгров в их укрепленном лагере и начали планомерно уничтожать, забрасывая копьями и стрелами. Венгры попались в ловушку. Кучно составленные телеги и переплетенные между собой шатры не позволяли войскам развернуться, ограничивали маневренность, люди и лошади путались в веревках, падали, становились лёгкой мишенью для метких кочевников. Вскоре битва переросла в форменную резню.

Обратившимся в бегство венграм позволили вырваться из лагеря. Их настигали потом, уставших и обессилевших.

«Татары же, видя, что войско венгров обратилось в бегство, как бы открыли им некий проход и позволили выйти, но не нападали на них, а следовали за ними с обеих сторон, не давая сворачивать ни туда, ни сюда. <…> И когда они увидели, что те уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не щадя никого, но зверски уничтожая всех. Как осенние листья, они падали направо и налево; по всему пути валялись тела несчастных, стремительным потоком лилась кровь; бедная родина, обагренная кровью своих сынов, алела от края и до края», – вспоминал Фома Сплитский[377]377
  Фома Сплитский 1997. С. 109.


[Закрыть].

О том, что путь от Шайо к Пешту был «устлан телами убитых», писал Рогерий. Погибла бóльшая часть армии и ее видные вожди, многие церковные лидеры: архиепископы эстергомский Матиас, колочский Уголин, епископ трансильванский Рейнольд, епископ Нитры Яков и другие.

Судьба обширной страны была решена в одной битве – идеальная для захватчиков ситуация. Никаких других возможностей противодействовать у Венгрии не было. Батый мог считать себя обладателем этой земли. В сочинении Шимона Кезаи (Kézai Simon; Симон из Кезы) «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum), составленном в 1282–1283 гг. и охватывающем всю венгерскую историю с легендарных времен, о короле Беле сказано кратко: «В его дни [Белы] монголы или татары вошли в Венгрию с трех сторон, с 500 тысячами вооруженных, да еще [с] центурионами, и декурионами около 40 тысяч. Упомянутый король, сойдясь с ними у р. Сайо, был побежден манглами в 1241 г. <…>, где уничтожено было все царство. А сам Бела бежал пред лицом их к морю…»[378]378
  ИТ 1937. С. 47.


[Закрыть]

Для монголов была только одна неприятность во всем происходящем: в сражении выжил король Бела, который бежал в Австрию. Он бросил все и всех. Его личный шатер был захвачен монголами, и позднее, по словам Плано Карпини, в нем жил сам Батый: «Еще у него есть очень большие и красивые шатры из льняной ткани, которые раньше принадлежали королю Венгрии»[379]379
  Плано Карпини 2022. С. 177.


[Закрыть]. Бела бежал к давнему недругу и сопернику герцогу Фридриху. Он засыпал западных правителей паническими письмами с просьбой о помощи. Он говорил, что под угрозой – вся Европа, но так и не был услышан.

Хроники того времени перенасыщены информацией о великом страхе, охватившем Европу после прибытия вестей о поражении под Легницей и Шайо. Торговые операции прекратились, люди бросали имущество и покидали насиженные места, расположенные в опасной зоне возможного продвижения дикой кочевой орды. «Большая хроника» бенедиктинского монаха Матвея Парижского, английского хрониста, работавшего в середине XIII в., сообщает «о татарах, устремившихся из своих мест и опустошивших северные земли» (Северо-Восточную Русь), после чего «жители Готии и Фризии, боясь их набегов, не отправились, по обыкновению своему, в Англию и Гернемус, во время ловли селедки, какой нагружали свои суда»[380]380
  Матузова 1979. С. 137.


[Закрыть]. Возникла даже специальная молитва: «Господи, избави нас от ярости татар».

Столь очевидная и близкая угроза, однако, совсем не вызвала в Европе прилива мужества и единения сил. Переписка венгерского короля Белы с папским престолом закончилась ничем. Император Фридрих II в своих письмах к Беле и к английскому королю Генриху III, конечно, упоминал монголов, требовал нового крестового похода против них и даже вскользь продемонстрировал осведомленность о разорении Киева. Но более всего его интересовало противостояние с папой Римским Григорием IX, отлучившим его от Церкви и призывавшим к крестовому походу не против монголов, а против него, Фридриха. Император действительно вскоре собрал большую армию, которую в июне 1241 г. двинул опять не против монголов, а на Рим. Все планы созыва в Нюрнберге добровольцев «против татар» остались лишь фантазией.

Просьбы венгерского короля рассматривали со вниманием, но с реальными действиями не спешили. Для многих противостояние с монголами воспринималось как дело одной Венгрии, за пределы которой захватчики пока не выходили, а если небольшие отряды забредали, то их быстро и без особого труда уничтожали. Летом 1241 г. в Австрию прорвался небольшой монгольский отряд, который был немедленно разгромлен. Об этом с гордостью сообщал герцог Фридрих в своем письме Конраду Гогенштауфену от 13 июня 1241 г., подчеркнув, что в стычке с монголами были убиты 100 человек, но все из лиц «низшего состояния».

Венецианцы, например, гордились тем, что благородство мешало им нанести удар в спину венграм, напасть на них, пока Венгрия сражается с язычниками. Дож Андреа Дандоло (1306–1354) писал в своей хронике по этому поводу: «Лишь из внимания к христианской вере венецианцы не причинили тогда [венгерскому] королю вреда, хотя многое могли против него предпринять»[381]381
  Пашуто 1977. С. 220.


[Закрыть].

Другой ближайший венгерский сосед был не столь взыскателен в вопросах чести. Он просто захватил в плен несчастного Белу и потребовал выкуп. Этим героем был упоминавшийся выше австрийский герцог Фридрих, экзотический союзник Даниила Галицкого. В качестве выкупа он потребовал 10 тысяч марок, а когда деньги были обещаны, занял в качестве залога три западных приграничных венгерских комитата (Шопрон, Мошон и Пожонь). Всех бежавших под монгольским давлением жителей из соседних стран он грабил и облагал поборами.

И все это происходило в 1241 г., в период продолжавшегося разорения Венгрии. Но, несмотря на пассивность союзников, разгром королевской армии, исчезновение титулованных руководителей, сопротивление рядовых людей внутри страны продолжалось. Когда отступающие дружинники везли через Пешт тяжело раненного под Шайо хорватского герцога Кальмана, тот призывал горожан не оказывать сопротивления интервентам, положиться на их добрую волю и милость. Однако жители не согласились. Они не открыли ворота и выдержали трехдневный штурм, после чего все были вырезаны.

«Во время резни стоял такой треск, будто множество топоров валило на землю мощные дубовые леса. К небу возносился стон и вопль рыдающих женщин, крики детей, которые все время видели своими глазами, как беспощадно распространяется смерть. Тогда не было времени ни для проведения похоронных церемоний, ни для оплакивания смерти близких, ни для совершения погребальных обрядов. Грозившее всем уничтожение заставляло каждого горестно оплакивать не других, а собственную кончину. Ведь смертоносный меч разил мужей, жен, стариков и детей. Кто смог бы описать этот печальнейший из дней? Кто в состоянии пересчитать стольких погибших? Ведь в течение одного дня на небольшом клочке земли свирепая смерть поглотила больше ста тысяч человек. О, сколь же жестоки сердца поганого народа, который без всякого чувства сострадания наблюдал за тем, как воды Дуная обагрялись человеческой кровью» (Фома Сплитский)[382]382
  Фома Сплитский 1997. С. 112.


[Закрыть].

Ожесточенное сопротивление захватчики встречали в Венгрии повсеместно. Батый вынужден был изматывать свои войска в локальных столкновениях, штурмах малых отдаленных друг от друга крепостей. Численность войск снижалась, а их пополнение, судя по всему, было скудным. Приходилось сокращать область действия и концентрировать силы. К лету 1241 г. армии правого и левого крыла после обширного охвата далеких земель вновь сошлись в среднем течении Дуная.

Возглавлявшие левое крыло ханы Кадан и Бури еще из-под Галича направились в Трансильванию, где, по сообщению Рашид ад-Дина, провели три победоносных сражения[383]383
  Рашид-ад-Дин 1960. С. 45; Тизенгаузен 1941. С. 38.


[Закрыть]. Они появились у Родны в конце марта, а 2 апреля – у Бистрицы, заняли Колочвар и затем двинулись на Орадю, который взяли после упорного и кровопролитного штурма. В составленной на Руси в XV в. «Повести об убиении Батыя» сообщается о гибели Батыя в Трансильвании во время осады Варадина. Ранее предполагалось, что за этим кроется некая местная трансильванская легенда, но следов ее не обнаружено. «Повесть об убиении Батыя» – русское сочинение XV в., не имеющее никакой связи с реалиями XIII в.

Другой маршрут проделал некий «Бохетур». Преодолев Серет, монголы разорили половецкое епископство и далее двинулись в Трансильванию, захватили такие города, как Дьюла-Фехервар (Вейсенбург), Темешвар, Арад, Перг. В этих краях сохранилось множество былин о борьбе населения с захватчиками.

Войска правого фланга после разорения Польши и победы под Легницей отошли в Моравию. Об их действиях в этих краях достоверных сведений немного. Известно, что они воевали в районе Опавы, Градищенского и Оломоуцского монастырей. О занятии ими других городов (Бенешев, Пржеров, Литовель, Евичко) сохранились только легенды. В любом случае можно сказать вслед за Пашуто, что Моравия была разорена «на глубину четырехдневного перехода», о чем свидетельствуют и заметки Плано Карпини[384]384
  Пашуто 1977. С. 220–221.


[Закрыть].

Монгольское вторжение в Венгрию. 1241—1242 гг.

Перейдя Грозенковский и Яблоновский перевалы в апреле 1241 г., монголы покинули Чехию и приступили к покорению Словакии, являвшейся тогда частью все той же Венгрии. В этих областях они оставались вплоть до декабря 1241 г. и разорили здесь почти каждый уголок. Погрому подверглись словацкие жупы Земплин, Абов, Турна, Гемер вплоть до Зволенского леса, а также Ясовский монастырь. Были захвачены горные города Банска-Штьявница, Пуканец, Крупина. В некоторых областях Словакии монголы простояли на отдыхе около года и даже пытались наладить управление через своих «бавилов», располагавших также судебной властью. Количество воинов, вернувшихся из Польши и Моравии, было невелико. Они даже не могли захватить более или менее значительный город, отказавший им в покорности. Так, в Словакии монголам не покорились Братислава, Комарно, Тренчин и Нитра.

Лишь в самом конце 1241 г. Батый приказал изрядно поредевшим туменам Байдара и Орды отойти в Венгрию, где приступить к осаде Эстергома. Ясно было, что они опасались нападения свежего войска короля Вацлава, которое уже давно готовилось к открытому столкновению. Монголам не хватало сил для утверждения господства в Венгрии, для покорения других областей попросту не было людей. Тумены пополнялись плохо, а редели быстро. Кроме того, местное население оказывало упорное сопротивление, отказывалось сдавать города и сражалось до последнего. Фома Сплитский прямо указывает, и это можно заключить из логики изложения в других источниках, что вплоть до зимы 1241–1242 гг. монголы не предпринимали операций за Дунаем, но ограничивались восточной частью Венгрии, Словакией и Трансильванией. Даже на захват Буды, находившейся на правом берегу Дуная напротив Пешта (будущей составной части Будапешта), монголы пошли только спустя 9 месяцев после взятия Пешта: «По пришествии января [1242 года] зимняя стужа лютовала более обыкновенного, и все русла рек, покрывшись от холода льдом, открыли прямой путь врагам. Тогда кровожадный вождь Кайдан с частью войска выступил в погоню за королем. А наступал он огромными полчищами, сметая все на своем пути. Так, спалив вначале Будалию, он подошел к Эстергому…»[385]385
  Фома Сплитский 1997. С. 116.


[Закрыть]

Принципиальным было завоевание венгерской столицы, Эстергома, хорошо укрепленного города с большим гарнизоном, усиленным ополченцами. Монголы согнали множество пленных для того, чтобы землей и их телами засыпать ров, в то время как по крепостным стенам и днем и ночью били сразу 30 пороков. Жители стойко оборонялись, а когда стало ясно, что не удержаться, решили не оставлять захватчикам ничего ценного и уничтожили имущество. Были сожжены все склады товаров, все драгоценности зарыты в землю, а лошади перебиты. Город пал после продолжительных кровопролитных уличных боев. Взбешенный Батый приказал растерзать тех, кто выжил. Однако и после этого не удалось захватить цитадель (внутренний замок) Эстергома, в котором засел отряд арбалетчиков во главе с бургграфом испанцем Симеоном.

Экспансионистский заряд интервентов слабел. Сохраняя за собой принципиальную победу, монголы упускали частные случаи сопротивления. Многие венгерские крепости так и не были взяты. Рогерий называет таких три: цитадель Эстергома, Белград и монастырь Св. Мартина Паннонского (Pannonhalma), обороной которого руководил аббат Урош (Uros; 1206–1244). Не был взят и Секешфехервар, не открывшему ворот захватчикам даже после разгрома своего ополчения в битве при Шайо.

Выкупившись из австрийского плена, король Бела в мае 1241 года осел в Загребе, где все лето ожидал дальнейших действий интервентов[386]386
  Фома Сплитский 1997. С. 113.


[Закрыть]. Собственных войск собрать не удалось, и он, заметив оживление монголов в приближении зимы, бежал в Далмацию. Сначала король прибыл в Сплит, а потом через Трогир перебрался на ближайшие острова, попасть на которые монголам было затруднительно. Его охраняли мальтийские рыцари, специально прибывшие с Родоса.

В целом поход Кадана в Хорватию и Далмацию уже нельзя было назвать нашествием, скорее рейдом. Судя по всему, остальное монгольское войско вместе с Батыем даже не переходило Дунай или, по крайней мере, не отдалялось от него. Кадана послали в погоню за Белой, чья смерть должна была стать логическим завершением покорения страны.

После Эстергома монголы захватили Альбу и разорили Загреб, в котором уже не застали венгерского короля. Более таких крупных операций они уже не предпринимали. Штурмовать маленькие окруженные водой далматинские городки Кадан не решался. В этих местах к противостоянию с захватчиками присоединились многочисленные партизанские отряды, изматывавшие интервентов мелкими стычками, саботажем и провокациями. Под Трогиром, например, прославился отряд Степко Шубича с острова Брибира. В Венгрии стал известен отряд из Чернхазе, возглавляемый Ланкой Прекрасной[387]387
  Пашуто 1977. С. 221–222.


[Закрыть].

Весь проход по адриатическому побережью был для усиленного тумена Кадана тяжелым испытанием. В районе Сплита и Трогира Кадан оставался весь март 1242 года, но так и не захватил ни одной крепости. Предполагая поначалу, что Бела укрылся в горном замке Клис невдалеке от Сплита, монголы начали ее штурмовать, но немедленно отступили, как только выяснилось, что короля там нет. Примерно то же происходило под стенами Сплита. Монголы несколько раз подходили к городу, но так и не решились на атаку[388]388
  Фома Сплитский 1997. С. 119.


[Закрыть]. Контрастом этому предстает рассказ того же Фомы Сплитского о штурме Сплита, оказавшего неповиновение королю, венгерскими войсками бана Дионисия в 1244 г. В ходе штурма под натиском нападавших, которые «беспорядочной толпой приступом взобрались на стену», обрушилась городская стена. Был сожжен почти весь город – «более пятисот строений». Численность противостоящих войск можно определить по количеству погибших: у сплитчан – 10 человек, а у венгров – «почти тридцать человек». Из других известий можно узнать, что все население города Сплита в 1239 г. составляло «почти две тысячи мужей»[389]389
  Фома Сплитский 1997. С. 95, 134–135.


[Закрыть]. И даже такие городки вызывали у монголов нерешительность. Трогир они также не взяли и, промучившись в поисках Белы более месяца, в начале апреля 1242 г. начали отход.

«…покинув земли Хорватии, они прошли по дукату Боснийской провинции. Уйдя оттуда, они прошли через королевство Сербия, которое зовется Рашкой, и подступили к приморским городам Верхней Далмации. Миновав Рагузу, которой они смогли причинить лишь незначительный ущерб, они подошли к городу Котору и, предав его огню, проследовали дальше. Дойдя до городов Свач и Дривост, они разорили их мечом, не оставив в них ни одного мочащегося к стене. Пройдя затем еще раз через всю Сербию, они пришли в Болгарию, потому что там оба предводителя, Бат и Кайдан, условились провести смотр своим военным отрядам»[390]390
  Фома Сплитский 1997. С. 120.


[Закрыть].