Текст книги "Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг."

Ни для кого из иноземцев не было секретом, что статус князя, владеющего Киевом, был значительно выше любого другого, это был «старейший» князь в стране. Надо полагать, что от него следует ожидать особенно стойкого сопротивления захватчикам. Глядя со стороны, можно было подумать, что для такого человека единственной причиной отступления в сопредельное государство может быть соединение его войск с тамошним правителем для совместной борьбы. Возможно, именно так оценивал ситуацию Батый: прежде чем состоится главное сражение, необходимо как можно больше вреда нанести владениям противника – это лишит его продовольственных баз и ослабит психологически. Рашид ад-Дин писал о монгольском походе таким образом: «Царевичи Бату с братьями, Кадан, Бури и Бучек направились походом в страну русских и народа черных шапок [сиях-кулахан; черных клобуков] и в девять дней взяли большой город русских, которому имя Манкер-кан [вар. Манкерман; Киев[346]346
  Тизенгаузен 1941. С. 37, прим. 17.


[Закрыть]], а затем проходили облавой туман за туманом все города Уладмур [Владимирские] и завоевывали крепости и области, которые были на [их] пути»[347]347
  Рашид-ад-Дин 1960. С. 45; Тизенгаузен 1941. С. 37.


[Закрыть].

Монгольское вторжение на южные и западные земли Руси. 1239—1242 гг.

Во-первых, обращает на себя внимание то, что, по мнению персидского историка, в штурме Киева принимали участие только три хана, возглавляемые, о чем умалчивается, самим Бату. Известно, что Менгу и Гуюк в период длительной осады были отозваны домой (между сентябрем и ноябрем 1240 г.). Но отсутствие Орды и Байдара говорит о том, что они, скорее всего, были посланы воевать в другие заднепровские земли Руси. Позднее деятельностью этих ханов была охвачена Польша, Моравия и Словакия, куда, таким образом, они отправились еще до взятия Киева.

Второе, что обращает на себя внимание в цитированном сообщении, это акцент на «облаве» и завоевании областей, лежащих на «[их] пути». В источнике подчеркивается, что ключевой точкой был именно «город русских» Манкер-кан, а все остальное – просто «зачистка» коммуникаций, необходимых для связи со своими степными стойбищами. Не раз указывалось, что монголы собирались сделать в Паннонии кормовую базу и основать ханскую ставку, чтобы совершать оттуда рейды в другие части Европы. Южнорусским землям, Киеву и Галиции, отводилась роль проездного пути из глубин Азии на цивилизованный Запад, пути завоевателей и грабителей, протоптанного еще в эпоху Великого переселения народов. Для надежности весь регион по линии Восток – Запад должен был быть приведен в состояние исключительной покорности, города захвачены и безоговорочно подчинены. С этих владений монголы не хотели получать богатые подношения, они просто хотели сделать их своими.

Таким подходом объясняется жестокость, проявленная здесь захватчиками. Как записано в поздней Никоновской летописи, Батый по дороге «в Угры» «многое множество бесчисленно Русских градов взят, и всехъ поработи»[348]348
  НЛ, 117.


[Закрыть].

Обрабатывая клады, закладка которых условно датируется второй четвертью XIII в., Г. Ф. Корзухина выделила широкую полосу их залегания, совпадающую с маршрутом монгольского вторжения: в зоне между линиями, проведенными от Киева на Галич и на Владимир-Волынский[349]349
  Корзухина 1954. С. 46.


[Закрыть]. Батый наступал широким фронтом. Археологически фиксируется разорение населенных мест по среднему течению р. Тетерев, а также укрепленных городков-крепостей «райковецкого типа» на Случи, в верховьях Тетерева и на Горыни. Эта область, обозначаемая в источниках как «Болоховские города», располагалась между Галицко-Волынским и Киевским княжествами, создавая буфер между этими порою враждующими землями. Транзитная торговля и обеспечение транспортировки товаров по своей территории были здесь смыслом экономики. «Болоховские» поселения традиционно старались уклоняться от открытой вражды с соседями. И теперь многие города (Деревич, Губин, Кудин и др.) сдались монголам без боя на милость, судя по археологическому материалу и письменным источникам, действительно проявленную к ним.

Однако были случаи другой встречи. Так, классический пример – археологические раскопки на Райковецком городище в верховьях Тетерева позволяют говорить, что захватчикам здесь было оказано ожесточенное сопротивление. Вокруг валов, окружавших небольшое (около 1,25 га) поселение, обнаружено большое количество трупов защитников и нападавших в доспехах и с оружием в руках. Рвы (особенно в районе воротной башни) засыпаны камнями и обломками жерновов, сброшенными со стен во время штурма. Под этими грудами найдены трупы людей. Пепел и остатки сгоревших зданий покрывали множество человеческих костяков, которым сопутствовали богатые находки хозяйственной утвари, погибшей явно не от старости. В одной из построек был найден обуглившийся горшок с остатками недоеденной каши и воткнутой в нее ложкой. Картина внезапной паники и разорения дополняется женскими и детскими трупами, лежащими на обочинах городских улиц. Поселение было стерто с лица земли в одночасье. Некоторые жители сельской округи не успели укрыться в крепости и встретили смерть за стенами детинца, о чем также свидетельствуют археологические материалы[350]350
  Каргалов 1967. С. 125.


[Закрыть].

Следующей за Киевом сильно укрепленной крепостью на пути Батыя был Колодяжин, расположенный на высоком (почти 40 м) крутом берегу Случи и окруженный двумя рядами рвов и валов (в настоящее время высота до 3,5 м). Город был практически неприступным, и монголы, измучившись в бессмысленных попытках разломать его стены, пошли на хитрость: «…и прииде к городу к Колодяжну и постави порока 12 и не може разбити стены, и начят премлъвливати люди, они же послушавше злого съвета его, передашася и сами избити быша»[351]351
  ИЛ, 786.


[Закрыть].

Жителям Колодяжина были приведены в пример некоторые из Болоховских поселений, пощаженные интервентами, обещаны дружба, мир, широкие возможности для дальней торговли, и те согласились открыть ворота. Результат оказался показательным: город был сожжен и разорен. Раскопки внутри его стен подтверждают, что там проходил жестокий и запоздалый бой, точнее бойня.

Ближайшие к Колодяжину города Каменец и Изяславль были взяты приступом и подверглись разграблению. Летописные данные подтверждаются археологами. Изяславль имел три линии валов и рвов при наличии дополнительного рва и вала вокруг детинца, но это его не спасло. Раскопки демонстрируют материал, характерный для судьбы разоренного монголами поселения: слой пожарища, скелеты под развалинами зданий, завалы обуглившегося зерна и массовые находки оружия на большой площади. Похожая судьба постигла многие другие города Волыни и Галиции, например, городище Басив Кут в районе Ровно с валами до 15 м высотой было разрушено примерно в это время, и жизнь в нем не возобновилась. В. В. Каргалов называл его крайней северной точкой, до которой дошли монгольские отряды[352]352
  ИЛ, 786; Караглов 1967. С. 126.


[Закрыть].

В некоторых других аналогичных случаях горожанам удалось отсидеться за высокими стенами. Так, расположенные в стороне от магистрального пути монголов и хорошо укрепленные Данилов и Кременец (Кремянец) взяты не были: «…яко не возможно прияти ему и отиде от них»[353]353
  ИЛ, 786.


[Закрыть]. Вероятно, к ним подходили не главные силы Батыя, а второстепенные подразделения, которые сами на штурм не решились, а переговоры им не удались.

Владимир-Волынский. План XIII в.

Сказывалась спешка. Не хватало времени отклониться для захвата даже такого важного регионального центра, как Луцк, расположенного в полусотне километров от вполне второстепенного Данилова, к которому, однако, монголы подходили. Батый рвался к родовой столице Романовичей – Владимиру Волынскому, обладателю великолепных, по самым предвзятым европейским взглядам, фортификационных сооружений. В 1231 г. к городу подходил венгерский король-крестоносец Андрей II, который, по словам летописи, «дивившуся» красоте и мощи Владимира и «рекшу, яко така града не изобретохъ ни в Немецкых странах…»[354]354
  ИЛ, 765.


[Закрыть] Такое мнение видавшего виды воителя говорит о многом. Например, тот же Галич или какой-нибудь другой русский город его так не поразил.

Однако на эту крепость монголы затратили не так и много времени. Вероятно, именно ее штурм отметил Рашид ад-Дин как последний, случившийся у Батыя на русских землях: «Потом они [Кадан, Бури и Бучек] осадили город Учогул Уладмур [Владимир Волынский] и в три дня взяли его»[355]355
  Рашид-ад-Дин 1960. С. 45; Тизенгаузен 1941. С. 37–38. В квадратных скобках – дополнения и пояснения Д. Х.


[Закрыть].

Три дня осады говорят, конечно, не о слабости обороняющихся, а о решимости атакующих. История с Владимиром-Залесским повторилась с одноименным ему Волынским городом. Было, правда, существенное расхождение – Даниила Романовича, местного князя, все же не нашли и не убили. С этим связаны как позднейшие реставрации в области, так и молчание летописи о подробностях обороны. Нам даже неизвестно ни одного из имен защитников. Записи предельно лаконичны и избегают подробностей: «…и приде к Володимеру и взя и копьем, и изби и не щадя»[356]356
  ИЛ, 786.


[Закрыть].

Только археологический материал позволяет говорить об ожесточенном сопротивлении. Слой угля на всей площади никогда более не возродившегося в прежнем объеме поселения достигает 30 см. Вокруг руин некоторых церквей обнаружены груды костей и черепа, пробитые гвоздями (!), что, надо полагать, свидетельствует о массовых казнях, проведенных захватчиками. Батый старался стереть память о стольном граде князя, уклонившегося от личного военного контакта. Вернувшись после ухода монголов, Даниил, по словам летописи, не нашел во Владимире-Волынском никого живого: «не бе бо на Володимере не остал живыи, церкви Святой Богородици исполнена трупья, иныа церкви наполнены быша трупья и телес мертвых»[357]357
  ИЛ, 788.


[Закрыть].

Поход на Волынь, возможно, не входил в монгольские планы. Или, что тоже вероятно, сами планы подверглись корректировке после захвата Киева. На эту мысль наводит то, что произошла совершенно нетрадиционная задержка всего похода. К венгерской границе монгольская армия смогла подойти только в марте 1241 г., в то время как переправа через Днепр завершилась еще в сентябре 1240 г. Практически все зимнее время, когда реки и болота замерзали, потрачено на покорение Руси, а в весеннюю распутицу начался переход через Карпаты. Известно, что в начале января отдельные отряды монголов уже проникали на территорию Польши, но затем почему-то были отведены обратно и вернулись только после начала похода в Венгрию, в марте. Видимо, в январе-феврале Батый начал сомневаться, стоит ли продолжать нашествие, когда климатически благоприятное время уже закончилось. Или поход в Венгрию в этом году вообще не планировался, но тогда необъяснимой становится та торопливость, с которой монголы прошлись, например, по Волыни. Как бы то ни было, но ясно, что после захвата Владимира-Волынского перед руководителями интервентов встал вопрос о дальнейших планах. С этим связана и проявленная ими в начале 1241 г. медлительность, и особенная планомерность в разорении Галиции, в отличие от Волыни.

Волынские земли пострадали не слишком сильно по сравнению с той же Киевской или Болоховской землями. Возможно, некоторые отряды доходили до Берестья, так как именно здесь вернувшийся в 1242 г. на родину Даниил чувствовал смрад от гниющих и незахороненных тел погибших («пришедшу ко Берестью и не возмогоста ити в поле смрада ради и множества избьеных»[358]358
  ИЛ, 788.


[Закрыть]). Но в целом из крупных городов разорению подвергся только Владимир. Луцк, как мы уже отметили, не был затронут, не пострадал и Холм. Батый быстро начал отвод своих войск в направлении на Галич. Случилось это, судя по всему, в первых числах 1241 г., а к февралю монголы уже появились в верховьях Днестра. Здесь они задержались подольше, что подтверждается археологическими материалами.

Второй четвертью XIII в. датируется прекращение жизни у целой серии поселений, расположенных на условной линии, протянувшейся от города Кременец до верховьев реки Прут: города Плеснеск, Звенигород, городища Ясенив, Олесько (южнее Кременца), Городок (южнее Галича), Бильче Золоте (левый берег Серета), три городища близ села Зеленче, селище Болотня (междуречье Серета и Боброка), два городища у села Васильев на Днестре, Ленковецкое городище на Пруте, многочисленные городища Буго-Днестровского междуречья (Южная Подолия), около 60 городищ и селищ в верховьях Днестра, по Пруту и Серету (Северная Буковина) и др[359]359
  Каргалов 1967. С. 128.


[Закрыть].

Тем не менее центральным объектом монгольских войск в этом районе оставался Галич, который был захвачен и сожжен. В летописи Даниила Галицкого он упоминается «в строчку» вслед за захватом Владимира-Волынского и перед взятием других городов: «…и приде к Володимеру и взя и копьем, и изби и не щадя, тако же и град Галич и ины грады многы, имже несть числа»[360]360
  ИЛ, 786.


[Закрыть].

Возродившись на старом месте после ухода монголов, Галич никогда более не приобрел того значения, которое имел до монгольского пленения. Разграбленный и обескровленный, он стал постепенно хиреть и вскоре был покинут жителями, превратившись в заштатное село, каковым является ныне.

* * *

Проведя некоторое время в богатой Галиции, Батый практически всю ее разграбил, запасся продовольствием и дождался, когда спадет снег на карпатских перевалах. Период раздумий закончился в начале марта 1241 г., и он все-таки решился на поход в Венгрию. Предварительно хан провел консультации со своими приближенными и пленными русскими военачальниками. Летопись приводит забавный эпизод, согласно которому Батый спрашивал пленного киевского посадника Дмитрия о целесообразности скорого выступления в Европу, и Дмитрий высказался за необходимость немедленно начать поход. Автор этого рассказа подчеркивает, что воевода преследовал цель поскорее вывести захватчиков с русских земель, но – факт показательный – никто не хотел заступаться за соседей: «Дмитриеви же Киевскому тысяцкому Данилову рекшу Батыеви: “Не мози мешкати в зимли сеи долго время, ти есть на Угры уже поити, аще ли умешкаешь, земля ти есть силна, съберутся на тя [и] не пустять тебя в землю свою”; про то же рече ему, виде бо землю гыбнущю Рускую от нечестиваго; Батыи же, послушав съвета Дмитрова, иде в Угры»[361]361
  ИЛ, 786.


[Закрыть].

Галич (современное село Крылос). План центральной части. 1 – Золотой ток; 2 – «Базар»; 3 – Успенский собор, 1140-е гг.; 4 – (Порох, Яльна?), Поздняя Успенская церковь в с. Крылос, XVI в.; 5 – Митрополичья палата (новые палаты); 6 – первые валы; 7 – «Воротише»; 8 – оборонительная башня; 9 – «Галичина могила»; 10 – раскопанный старый вал; 11 – другие валы; 12 – три оборонительные башни; 13 – продолжение других валов за Мозолевым потоком; 14 – Благовещенская церковь; 15 – Ильинская церковь, 1160-е гг.; 16 – Воскресенская церковь, ок. 1180-х гг.; 17 – оборонительные валы. Черными широкими линиями обозначены оборонительные валы, местами исчезнувшие.

По сути своих соображений Дмитрий был прав. Король Бела, несомненно, готовился к отпору, и медлить не стоило, ведь концентрация войск под его началом могла достигнуть значительной, критической для монголов величины. Нападению уже подвергались области Польши. В начале января 1241 г. отдельный отряд монголов переправился через Вислу и штурмом взял Люблин, а затем Завихост, разорил ближайшую округу и дошел вплоть до Рацибужа. Во время отвода войск с Волыни нападению подвергся Сандомир, после захвата которого монголы разгромили малопольские войска под Турском (13 февраля 1241 г.). Затем интервенты на некоторое время отступили в Галицию. Однако свои намерения они в Польше уже продемонстрировали, и ожидать от правителей этой страны пассивности в оставшееся время вряд ли стоило. Чтобы не столкнуться с единой польско-венгерской армией, следовало торопиться и наступать, что Батый и делал.

* * *

Рашид ад-Дин посвятил походу монголов в Европу еще более пространное сообщение, чем нападению на Северо-Восточную Русь. Это было для него заметно более важным событием. Начало вторжения он представил таким образом: «В хукар-ил, в год смерти Угедей-каана [1241 г.], в весенние месяцы они [царевичи-чингизиды] отправились через горы Марактан [вар. Баракбан; Карпаты] к буларам [полякам] и башгирдам [венграм].

Орда и Байдар, двинувшись с правого крыла, пришли в область Илавут [вар. Илавун, Уйлавут, Ублавун; Польша («Полония»)]; против [них] выступил с войском Барз [вар. Берзенам, Базаранбам, «некто по имени Аяндбарз»; Генрих Благочестивый], но они разбили его.

Затем Бату [направился] в сторону Истарилава [вар. Истари, Иснади; Эстергом, венгерская столица], сразился с царем башгирдов [венгров], и войско монгольское разбило их.

Кадан и Бури выступили против народа сасан [саксонцев?] и после троекратного сражения победили этот народ.

Бучек, через Караулаг [Валахию] пройдя тамошние горы, разбил те племена [Кара]улага, оттуда, через лес и гору Баякбук [?], вступил в пределы Мишлява [вар. Пишладу, Милявдур, Мишлявруд; район Трансильвании] и разбил врагов, которые там стояли, готовые встретить его.

Отправившись упомянутыми пятью путями, царевичи завоевали все области башгирдов, маджаров и сасанов и, обратив в бегство государя их, келара [т. е. короля], провели лето на реке Тиса [«Тиса и Туна»; Тисса и Дунай]»[362]362
  Рашид-ад-Дин 1960. С. 45; Тизенгаузен 1941. С. 38.


[Закрыть].

Не совсем понятно, почему, перечислив четыре пути, Рашид ад-Дин заключает, что их было пять. Может быть, следует разделять действия одной из пар военачальников (Орда – Байдар и Кадан – Бури). Существует предположение, что у Орды была собственная миссия по покорению областей на севере Польши, но в Пруссию он точно не заходил. Как бы то ни было, налицо традиционное деление монгольской армии на три фронта: правое крыло, левое крыло и центр.

Правое (северное) крыло составляли тумены Байдара и Орды, призванные обезопасить фланги основной армии, направившейся в Венгрию через карпатские перевалы. Около 10 марта 1241 г. монголы вновь пересекли Вислу и заняли уже разоренный Сандомир. О численности их войск существуют различные мнения. Польские историки считают, что на территории Польши действовал только один монгольский тумен. В. Т. Пашуто считал, что их должно было быть в два раза больше, так как участвовало два чингизида[363]363
  Пашуто 1977. С. 216.


[Закрыть]. Надо полагать, два хана – это не менее 20 тысяч всадников, а возможно и больше, так как зона их действий была слишком широка. К тому же, вступив на вражескую территорию, они немедленно и безбоязненно разделились. От Сандомира тумен Орды (или Кайду) направился для разорения внутренних областей в сторону Ленчицы и далее на Силезию, к Вроцлаву. Байдар (Пету) пошел на Краков. Ханы не смущались численности своих армий, для которых все же 10 тысяч было маловато.

На полпути к Кракову Байдар столкнулся с ополчением малопольских городов, которым руководил краковский воевода Владимеж и сандомирский Пакослав. В сражении под Хмельником 18 марта 1241 г. он их разгромил, после чего осадил малопольскую столицу. Местный (краковский и сандомирский) князь Болеслав Стыдливый, сын Лешка Белого, вместе с семьей заблаговременно покинул Вавельский холм и бежал в сторону Венгрии, к своему тестю королю Беле, но не добрался до него и укрылся где-то на границе Словакии. Бегство перед подходом монгольских войск было в те годы повальным «увлечением» князей. Единственно только, что маршрут Болеслав избрал необычный – в южных областях тоже шла война. Впрочем, отступление на север было затруднительным благодаря действиям Орды, который мог выделить часть воинов для блокады Кракова.

Лишенные, как и киевляне, своих военных лидеров, обескровленные после гибели ополчения под Хмельником, жители малопольской столицы не стали добровольно открывать ворота захватчикам и дали монголам жестокий бой на городских улицах. После кровопролитного приступа 28 марта 1241 г. изнуренные оккупанты даже не смогли установить полного контроля над всей территорией Кракова. Горстка ополченцев, укрывшись в храме св. Анджея, так и не сдалась и не была захвачена, сохранив под церковными сводами клочок свободной земли. Захватив много пленных и не задерживаясь, Байдар повел своих всадников через Рацибуж и Ополе на столицу Силезии Вроцлав, куда должен был подойти Орда.

Генрих Благочестивый, сын Генриха Бородатого, спешно собирал в Силезии у городка Легница полки из обширных своих и сопредельных земель. Воинством из Великой Польши и Кракова руководил воевода Сулислав, брат краковского воеводы Владимежа, погибшего под Хмельником. Из Верхней Силезии воинов привел опольский князь Мешко. Большой отряд, включавший различных иноземных охотников, добровольцев из немецкого и чешского рыцарства, горожан, крестьян, возглавлял Болеслав, сын моравского маркграфа Дипольда. Группу тевтонских рыцарей привел прусский великий магистр Поппо фон Остерна. К нему же присоединилось несколько тамплиеров и госпитальеров. Силезское воинство находилось под рукой самого Генриха. На соединение с ним спешил чешский король Вацлав I (1228–1253) со своей армией.

О подходе войск из Мазовии или Куявии в источниках ничего не сообщается. Сказывалась давняя вражда между княжескими родами, а также упреждающие действия тумена Орды под Ленчицей. Однако и без этого под знамена Генриха стеклось значительное по средневековым меркам воинство: по разным оценкам от 8 тысяч до 20 тысяч. Направляясь на соединение с чешской армией (ок. 40 тысяч воинов), силезский герцог не стал оборонять свою столицу. Жители Вроцлава сами отбили приступ монголов. Вероятно, Байдар и Орда знали, что скоро войско их противников может утроиться, и не задерживались для осады. Все решали считанные дни.

9 апреля 1241 г. в понедельник войска сошлись на Добре Поле под Легницей. Отряд моравского маркграфа Болеслава вместе с рыцарями-крестоносцами сформировал авангард европейской армии. Слева и справа от него, чуть поодаль, заняли позиции воины Сулислава и Мешко. Сам Генрих возглавил резервный полк и расположился вдали за основными силами.

Битва под Легницей 9 апреля 1241 г. Миниатюра из «Жития Св. Ядвиги Силезской», 1353 г.

Монголы разделили войско на четыре подразделения: три в ряд и одно, возглавляемое самим Ордой, в тылу. По сообщению польского летописца Яна Длугоша, первый копейный удар польско-тевтонского авангарда заставил интервентов отступить. Однако, когда по мнению европейцев, дошло дело до рыцарских рукопашных единоборств, монголы попытались всячески от них уклониться, делая ставку на лучников. Монгольские стрелы пробили брешь в христианском воинстве – погиб сам маркграф Болеслав. Положение выправили только подоспевшие польские арбалетчики из отрядов Сулислава и Мешко. Чаша весов в битве вновь стала склоняться в пользу европейцев. Монголы начали отступать. Но в то же время до слуха воинов Сулислава и Мешко долетел кличь: «Бегите! Бегите!» Как впоследствии выяснили, его выкрикивал на польском разъезжавший по полю провокатор – как писал Длугош: «не известно, русского или татарского рода». Князь Мешко принял клич за правду и побежал, увлекая за собой часть отряда.

В кризисный момент стороны вводят в бой резервы: вперед выезжают князь Генрих и хан Орда. В жестокой рукопашной сталкиваются полки, трещат копья, хлюпает сталь, лязгают доспехи. Несмотря на заверения летописца, исследователи сходятся во мнении, что силы сторон были примерно равны – никто не имел численного преимущества. Польский летописец приписывает монголам использование колдовства, которое привело к перелому в битве и разгрому европейцев: «…так как боевые порядки татар поредели, они начали подумывать о бегстве. Была в их войске между иными хоругвями одна огромной величины, на которой можно было увидеть нарисованный знак Х; на вершине древка этой хоругви торчало подобие очень уродливой и безобразной головы с бородой. Когда татары в едином порыве уже двинулись назад и приготовились бежать; знаменосец при той хоругви начал сильно размахивать той головой, а из нее сразу стали исходить пар, дым и туман с таким сильным смрадом, что из-за этой разошедшейся между войсками вони, поляки разомлели и едва живы остались, силы их покинули и они стали не способны к бою»[364]364
  Dlugosz 1868. S. 264. Перевод Д. Х.


[Закрыть].

Позднейшие исследователи считали, что здесь мы имеем дело с первым случаем использования химического оружия в боевых целях. Как бы то ни было, но после описанной «ворожбы» армия Генриха дрогнула и повернула к бегству. Силезского князя пытались вывести из битвы ближайшие соратники, но неудачно. Из вождей выжил только Мешко Опольский, бежавший еще до конца сражения и укрывшийся в Легницком замке. Несмотря на то, что силы сторон были примерно одинаковы, азиатские дикари нанесли сокрушительное поражение одной из самых крупных армий цивилизованной Европы. Количество погибших измерялось тысячами – средневековые авторы называли до 40 тысяч павших. Погиб сам Генрих Благочестивый, а также многие представители рыцарства. Ян Длугош писал, что монголы отрезали каждому убитому европейцу ухо и наполнили ими «девять больших мешков аж доверху»[365]365
  См.: Dlugosz, 1868. S. 263–266.


[Закрыть].

Монгольское вторжение в Польшу. 1241 г. Схема Д. Г. Хрусталева. В основе карта В. Т. Пашуто 1956 г.

Был нанесен сокрушительный удар по престижу и достоинству европейского рыцарства, всплеск панических настроений прокатился по странам Запада. После битвы под Легницей магистр Ордена тамплиеров во Франции Понс д’Обен срочно отправил письмо королю Франции Людовику IX, в котором изложил тревожные вести, полученные «от наших братьев в Польше», и указал монарху на смертельную угрозу его государству, весь тон письма передает едва скрываемое напряжение: «Татарины опустошили землю Генриха, польского князя, и убили его со многими баронами и шестью из наших братьев, тремя рыцарями и двумя сержантами, а пятьсот из наших людей погибло, а трое из наших братьев, которых мы хорошо знаем, бежали. Вся земля Венгрия и Богемия опустошены, и при уходе они разделились на три отряда, и один находится в Венгрии, другой в Богемии и третий в Австрии.

Они разрушили две лучшие башни и три виллы, какие у нас были в Польше, и какие у нас были в Богемии и в Моравии разрушены. И мы подозреваем, что то же происходит в Алемании [Германии]. И знайте, что царь Венгрии и царь Богемии и два сына князя польского, и патриарх Аквилен с великим множеством народу не осмелились напасть ни на один из их отрядов. И знайте, что все бароны Алемании, и сам император, и все духовенство, и все церковники взяли на себя крест. И рыцари св. Иакова и братья Минориты в Венгрии подъяли крест, чтобы идти на татар.

Как наши братья, мы заявляем, что, если бы волею Господа они были побеждены, не найдется на пути их до Вашей земли, кто бы мог противостоять им»[366]366
  ИТ 1937. С. 47.


[Закрыть].

Никакого ответного выступления европейского рыцарства никогда не случилось. Эти слова скорее свидетельствуют о самочувствии руководителей европейских стран, охваченных страхом перед неведомой и сокрушительной силой. Показательно, что магистр тамплиеров более подробно перечисляет тех, кто не решился напасть на монголов, чем тех, кто действительно выступил против. Именно Легницкое сражение стало тем ориентиром, по которому европейцы интерпретировали силу и важность монгольской угрозы.

Осада Легницы. Апрель 1241 г. Польская миниатюра XIV в.

Разгром польской армии был полным. Князю Генриху, как когда-то Юрию Владимирскому, отрезали голову, чтоб предъявить Батыю. Однако, сначала ее насадили на копье и отнесли к стенам соседней Легницы. Однако горожане ворот не открыли, а приступ отбили. И это был тупик. Никакого дальнейшего наступления на этом направлении быть не могло. Монгольские победы произвели впечатление, но подкрепить их было нечем. Небольшой по степным меркам отряд двух ханов, изрядно потрепанный в нескольких крупных сражениях, конечно, не выдержал бы еще одного столкновения с полноценным противником. Он даже не мог себе позволить планомерной осады небольшого Легницкого замка, который почему-то не хотел сдаваться при виде своего поверженного сюзерена. Потери в частях Байдара и Орды были очень большими. Это подтверждают позднейшие свидетельства Плано Карпини, который видел в Монголии отдельное кладбище для тех, кто погиб «в Венгрии»: «ибо там многие были убиты»[367]367
  Плано Карпини 2022. С. 138.


[Закрыть]. Кроме того, буквально в одном дневном переходе от места битвы находился опоздавший король Вацлав I со своей свежей армией. Все решил только один день и один дневной переход, который монголы успели совершить, а чехи – нет. Но теперь все опять могло измениться. И… Вацлав отступил.

Как победители, Байдар и Орда ограбили области вокруг Легницкого поля, а затем начали планомерный отход в сторону моравской границы через Одмухов и Рацибуж. Последний город они так и не смогли взять. Отойдя от него, 16 апреля они покинули польские земли. Расположившись в Моравии, можно было даже небольшими силами противодействовать соединению чешской армии с войском венгерского короля. Вероятно, в этом был изначальный план для туменов Байдара и Орды: ворваться в Польшу, разорить ее и обеспечить спокойствие на правом фланге главных сил (со стороны Польши и Чехии). Задача была с блеском исполнена, теперь можно было спокойно разорять небольшие моравские города и монастыри, а затем перебраться в беззащитные Словакию и Венгрию.

* * *

Основные силы монгольской армии, возглавляемые Бату, в это время, 12 марта 1241 г., перешли через «Русские ворота» (Porta Rusciae; Верецкий перевал) и спустились в долину Паннонии. Здесь их поджидала большая армия недавних коллег по кочевому скотоводству, венгров (угров), проделавших тот же путь, но на 300 лет раньше. Теперь им предстояло столкнуться с собственным отражением в искривленном временем зеркале. Исход показал, что венгры действительно «обрели Родину».

Наиболее подробное изложение событий монгольского вторжения в Венгрию оставил итальянский монах Рогерий (Rogerius; ок. 1200–1266). Он родился в маленьком городке Торремаджоре в Апулии. Примерно с 1230 г. прослеживается его церковная карьера; с 1232 г. он был капелланом в свите кардинала Джакомо ди Пекорари (Pecorari; ок. 1170–1244), епископа Палестрины и аббата монастыря Трех Фонтанов (Tres Fontes). В качестве папского легата Джакомо выполнял ряд важных поручений папы Григория IX в Венгрии, Испании, Италии и при дворе императора Фридриха, с которым римская курия открыто враждовала. В мае 1241 г. при возвращении в Рим, где папа созвал очередной собор для осуждения императора, корабль с кардиналом и несколькими другими прелатами был захвачен имперским флотом: кардинала бросили в тюрьму, где он находился вплоть до смерти папы Григория IX, последовавшей 22 августа 1241 г. Впоследствии он принимал участие в выборах папы Целестина IV (1241), а затем папы Иннокентия IV (25 июня 1243 г.), который назначил его викарием. В этом статусе Джакомо умер в Риме в 1244 г. Именно своему покровителю – кардиналу-викарию Джакомо ди Пекорари – адресовал Рогерий свое послание, озаглавленное издателями «Горестная Песнь на гибель королевства Венгерского во времена правления Белы IV от Тартар» (Carmen miserabile super destructione regni Hungariae temporibus Belae IV regis per Tartaros facta).