Текст книги "Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг."

Следует заметить, что все эти действия как Милея, так и Куремсы совершенно незаконны по тем правилам, что действовали в Монгольской империи. Даниил держал земли (в частности, Бакоту) с соизволения и из рук Батыя. Куремса мог претендовать на эти владения разве только с санкции самого Батыя. Именно так, скорее всего, дело и обстояло. Даниил был уверен в случайности конфликта и даже не стал отзывать свои основные войска из Литвы или Польши, послал молодого сына с небольшой дружиной. Князь сохранял уверенность в незыблемости договоренностей с ханом. Вероятно, все эти годы (1245–1252), исправно выплачивая дань и отсылая подарки, он вел исключительно независимую внешнюю политику, лишь номинально признавая над собой монгольскую власть. Теперь ситуация менялась. Хан желал большего. Именно при его покровительстве Куремса начинает регулярные атаки на западнорусские земли. По мнению исследователей, первый налет Куремсы на Каменец состоялся примерно в конце 1252 г. А когда в 1253 г. начались переговоры Даниила о принятии королевской короны от папы Римского, то в летописи замечено, что «рать Татарьская» тогда «не перестаеть, зле живущи с нами»[433]433
  ИЛ, 826.


[Закрыть].

Это был новый этап борьбы Галицко-Волынского княжества с монголами. Результатом его стало еще большее разорение земель. Поначалу Даниил успешно противостоял Куремсе, периодически громил его отряды, за что хан грабил ближайшие к степи волости. Такое положение перестало устраивать монголов, когда к власти в улусе Джучи пришел брат Батыя мусульманин Берке (около 1258 г.). Перед этим сошли в могилу (говорят, не без содействия Берке) все дети и наследники Бату (православный Сартак, язычник Улагчи). Фактически произошла смена династии. Берке также сменил некоторых наместников в регионах. От власти был отстранен Куремса, которого в 1259 г. сменил Бурундай, пришедший с большими подкреплениями и ставший проводником более жесткой политики в отношениях с Русью.

Никакой помощи для сопротивления монголам Даниил не получил. Его переговоры с Западом закончились ничем, лишь приобретением бессмысленного королевского статуса: христианские армии не пришли, несмотря на заверения Римского папы. Еще некоторое время после смерти Даниила (1264) Галиция и Волынь противостояли интервентам, но затем стали быстро слабеть. Часть земель отошла к усилившейся Литве, часть – к Польше и Венгрии, а другие постепенно подпали под прямое управление монголов. Рассуждения об этом выходят за рамки нашего изложения, которое следует завершить именно войной 1252–1253 гг., которая стала знаменательной вехой в русско-монгольских отношениях. Режим взаимности сменился различными формами давления и диктата, мирное сосуществование – вооруженной склокой, даннические отношения – регулярными грабежами. Князья не справлялись, жители покидали родные места, утаптывая почву для экономического спада. Надвигалось «иго».

§ 2. Земли Северной Руси после возвращения монголов из Европейского похода

Отношения Владимиро-Суздальского и Новгородского княжеств с монголами существенно отличались от тех, что сложились на Юге и Западе Руси. Уже в 1240 г. великий князь Ярослав отказался от реального вмешательства в дела Киева и Галича. Он занял позицию выжидания, наиболее выгодную в этих условиях. Кроме того, в те годы осложнилась ситуация на северных границах и в Прибалтике.

Слухи о разорении Руси монгольским вторжением, распространившиеся в Европе, привели к тому, что в 1240-м – начале 1241 г. сразу несколько католических государей решили поживиться русскими областями и совершили походы в новгородские земли. 15 июля 1240 г. сын великого князя Ярослава Александр разгромил экспедиционный отряд шведов в устье Ижоры. Рыцари Тевтонского ордена в союзе с Тартуским епископом в то же время напали на Псков, захватили Изборск, а потом разграбили Водскую пятину. Тогда ими была заложена крепость в Копорье, призванная закрепить немецкие завоевания. Отдельные партии интервентов доходили «за 30 верст до Новгорода», разорили городки по Луге, взяли Тесово. В том же 1240 г. состоялась атака со стороны Литвы.

Вернувшийся на новгородское княжение в 1241 г. князь Александр Ярославич (Невский) в том же году организовал походы, призванные вернуть утраченные земли. Взяли Копорье, отвоевали Водскую землю, подготовились к нападению на Псков.

В начале 1242 г. княжич Александр попросил о помощи своего отца, который направил в Новгород полки из Переяславля-Залесского. С этой армией Александр в начале апреля захватил Псков, а 5 апреля нанес крупное поражение силам Тевтонского ордена и Тартуского епископства в битве на Чудском озере (Ледовое побоище). К концу года был заключен мир[434]434
  См. подробнее: Хрусталев 2009. Т. 1. С. 212–316


[Закрыть].

Ледовое свода, XVI в. побоище. Прорисовка миниатюры Лицевого летописного

Кроме этого обширного конфликта на русско-немецком пограничье в 1240–1242 гг., у нас практически нет известий о деятельности суздальских князей в то время. Первое свидетельство об активности князя Ярослава, кроме посылки войск под Псков, связано с его поездкой к Батыю. По новгородской летописи, приглашение прибыть в Орду поступило еще в 1242 г. Причем направлено оно было из ставки великого хана («цесарем Татарьскым»), то есть, возможно, еще Угэдэем. Однако Ярослав поехал к Батыю («воеводе татарьску»), а в Каракорум послал сына Константина: «Тоже лета князь Ярослав Всеволодиц позван цесарем Татарьскым, и иде в Татары к Батыеви, воеводе татарьску»[435]435
  НПЛ, 297. Ср.: НПЛ, 79.


[Закрыть].

Такая формулировка может свидетельствовать о том, что мирные отношения с Суздальской Русью монголы собирались установить по собственной инициативе и на разных уровнях. Смерть Угэдэя и перемены внутри империи привели к тому, что Ярослав был задержан Батыем, а в ханскую ставку поехал только Константин Ярославич. Уже при первых контактах суздальских князей с монгольскими ханами они оказались включенными в сложную внутриполитическую игру евразийского масштаба.

Первый прибывший на поклон к Батыю в начале 1243 г. великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович был им обласкан и наделен всеми мыслимыми титулами, на которые он претендовал. Прежде всего, его сюзеренитет был признан над Киевом, магически притягивающим всех Рюриковичей. В 1240 г. он отказался принять Поднепровье от Даниила. Вступать в конфликт с монголами не пожелал, а теперь, спустя два года, получил; причем без кровопролития, из рук «покорителя мира». В союзе с Батыем Ярослав становился не только самой авторитетной фигурой на Руси, но и заметным участником внутримонгольской политической жизни. В империи в это время разгоралась борьба за власть, продлившаяся для Батыя вплоть до утверждения Менгу великим ханом в 1251 г. Хан больше желал заполучить новые воинские контингенты, нежели пополнить материальные ресурсы, увеличив объем собираемой дани. Судя по всему, Батый вообще не был склонен как-то упорядочивать систему постоянных даннических выплат, его устраивала традиционная форма подношений, богатых подарков, доставляемых зависимыми правителями лично. Возможно, с этим в значительной мере были связаны многочисленные поездки княжичей в Орду в 40-е гг. XIII в.

Шел медленный процесс оформления вассалитета. Вернувшись с Волги в середине 1243 г., Ярослав уже в следующем, 1244 г. направил на поклон к Батыю ростовских Константиновичей: Владимира Константиновича, Бориса Васильковича и Василия Всеволодовича. Хан их «почтил» и отпустил, «рассудив им когождо в свою отчину»[436]436
  ЛЛ, 470.


[Закрыть]. Сложно из такой скупой информации однозначно уяснить причины поездки. Настораживают следующие факты. Во-первых, старейшим был признан Ярослав, которому в таком случае были подведомственны княжичи ростовской династии. Однако те сами направляются в Орду и получают свои отчины из рук хана, что существенно нарушает феодальную субординацию («вассал моего вассала – не мой вассал»). Во второй половине XIII в. ростовские князья «превратились со временем в настоящих “служебников” хана»[437]437
  Каргалов 1967. С. 137.


[Закрыть]. Они выступали неизменными апологетами монгольского господства в регионе. Не произошло ли в 1244 г. некое изменение иерархии на северо-востоке Руси? Во-вторых, хан, судя по летописи, «рассудил» ростовцев, то есть выбрал из нескольких предложенных альтернатив. Возможно, существовал некий спор о владельце тех или иных волостей? Или это просто расхожее выражение? И в-третьих, под 1245 г. летопись сообщает о совместной поездке Ярослава «с своею братиею и с сыновцы [племянники]» к Батыю. То есть никакого конфликта нет или они все вместе двинулись к хану на суд? Как бы то ни было, но позднее князья ростовской династии выступают в качестве зависимых от владетелей Владимира-Залесского. Если волостной конфликт существовал, то он был скоро разрешен.

В 1245 г. из ставки великого хана возвращается Константин Ярославич, после чего Ярослав направился к Батыю с блистательной делегацией, включавшей в себя фактически всех суздальских князей: Ярослав, Святослав и Иван Всеволодовичи, Владимир Константинович, Борис Василькович и Василий Всеволодович. Надо полагать, эта поездка не была рядовой. Завершался этап переговорного процесса, в который был включен весь административный аппарат как Владимиро-Суздальской Руси, так и Монгольской империи. Сложно рассуждать о подробностях достигнутых соглашений, источники практически не дают к этому оснований. Вероятно, была согласована форма зависимости, личные обязательства и права сторон. В поздней Новгородской III летописи по этому поводу говорится: «В лето 6754 [1246 г.] при архиепископе Спиридоне Великого Новагорода и Пскова, великий князь Ярослав Всеволодович <…> начал дань давать в Златую Орду»[438]438
  Н3Л, 220.


[Закрыть].

Никаких подобных известий в других летописях не сохранилось. Можно предположить, что великокняжеский свод при позднейших редакторских правках пытался затемнить эпизод оформления «ига» – отношений монголов с суздальскими князьями. Позднейшие события, когда в 50-е гг. XIII в. миру с Ордой пришел конец, а утрата единства русских земель привела к тому, что даннический гнет лег на плечи мелких волостей и усилился, показали непопулярность подобных контактов. Славы властителям эти подробности принести не могли, а потому были изъяты; сохранилась лишь общая канва произошедшего.

* * *

По завершении визита в конце 1245 г. все князья вернулись домой, а Ярослав поехал дальше в Каракорум на курултай по выборам нового великого хана. Причем сам Батый, сославшись на ревматизм, не поехал, и суздалец выступал представителем чуть ли не всего улуса Джучи (без права голоса, конечно). На обратном пути из монгольской столицы 30 сентября 1246 г. Ярослав умер в казахских степях, будучи, как писали современники, отравлен хатун Туракиной, матерью нового хана Гуюка[439]439
  См.: ЛЛ, 471; НПЛ, 304; С1Л, 326; Воскр., 156; Плано Карпини 2022. С. 185, 323–324.


[Закрыть]. Сама смерть князя вплеталась во взаимоотношения внутри рода Чингисхана. Возможно, она должна была служить угрожающим намеком Батыю, который находился в оппозиции к Гуюку.

О каких-либо внутренних событиях в эти годы на северо-востоке Руси летописи молчат. Все изложения сконцентрированы на перечислении поездок в Орду и смене князей. Остается предполагать, что ничего важного, достойного памяти потомков, не происходило: храмы не закладывались и не освящались, голода не было, междоусобицы не зрели, войны не велись – тишина. Область постепенно возрождалась после погрома 1238 г. и страхов 1239–1240 гг. Добрые отношения с Батыем давали к этому хорошие предпосылки.

* * *

Смерть Ярослава нарушила спокойствие. Ему наследовал брат Святослав. Но мирно дело не обошлось. Разразилась междоусобица, первая после Липицкой битвы 1216 г. и мелкого конфликта 1232 г. Инициатором ее выступили Ярославовы сыновья.

В начале 1247 г. сообщается, что после получения известия о смерти Ярослава Всеволодовича Александр отправился во Владимир, где «плакася по отце своем с стрыем своим Святославом и с братею своею». Скорее всего, состоялся княжеский съезд, на котором старшинство было признано за князем Святославом. В летописи далее: «Того же лета Святослав князь сын Всеволож седе в Володимери на столе отца своего, а сыновци свои посади по городом якоже бе имъ отец урядил Ярослав»[440]440
  ЛЛ, 471.


[Закрыть].

Затем сообщается о поездке Андрея Ярославича в Орду и о том, что Александр Ярославич поехал вслед за ним. Батый отправил братьев в Каракорум (не позднее февраля 1248 г.). Их возвращение отмечено в период до начала апреля 1249 г.

Решение о распределении власти на Руси, принятое великим ханом, представлено так: «Тое же зимы приеха Олександр и Андреи от Кановичь и приказаша Олександрови Кыев и всю Русьскую землю, а Андреи седе в Володимери на столе»[441]441
  ЛЛ, 472.


[Закрыть].

В. Л. Егоров полагал, что раздел был произведен в соответствии с «монгольским династическим наследственным правом»: старший сын получил верховную власть, а второй сын – удел отца[442]442
  Егоров 1996. С. 48.


[Закрыть]. Святослава попросту свергли, поскольку тот занял стол без санкции хана. Необычную подробность добавляют поздние летописи, в которых содержится указание, что Святослава сместил племянник Михаил, который вскоре погиб в борьбе с литовцами[443]443
  Воскр., 156, 159. Ср.: ЛЛ, 471. Подробнее см.: Хрусталев 2009. Т. 2. С. 20–23; Хрусталев 2010. С. 304–306.


[Закрыть].

Ситуация выглядит странной. Обычно делают вывод, что после того, как Андрей и Александр уехали в Орду, Михаил решил всех обмануть. Однако сам он к Батыю не поехал и, выгнав Святослава, принялся оборонять землю от литовцев. Сведения источников не позволяют однозначно разобраться. Конфликт либо затушеван, либо не был острым. Впоследствии можно наблюдать как мирное сосуществование Андрея и Александра (в 1250‒1251 гг.), так и союзнические отношения Александра Невского с сыном Святослава Дмитрием (в 1255 г.). Кроме того, за смерть Михаила Ярославича той же зимой 1248‒1249 г. литовцы расплатились разгромом у Зубцева, который организовали «Суждальскыи князи»[444]444
  ЛЛ, 472; Воскр., 159.


[Закрыть]. Хоронили Михаила тоже вся «братья его»[445]445
  ЛЛ, 471.


[Закрыть]. Выходит, никакого раскола в стане Ярославичей – тех, что остались на Руси – в 1248 г. не было. Этим объясняются пассивные действия Александра Невского после возвращения из Орды. Ведь ему «приказаша» «всю Русьскую землю», то есть он стал великим князем Киевским, но при этом отправляется в Новгород; о его активности в эти годы на юге Руси или даже на северо-востоке ничего не известно. Вероятно, после изгнания Святослава Александр отправился в Орду, дабы действовать в интересах дяди. Но Батый развернул дело иначе, выставив неожиданно Александра узурпатором.

Примечательно, что Святослав так и не поехал к Батыю просить о справедливости. Только осенью 1250 г. – через полтора года после возвращения Александра – он направился в Орду с сыном. Поскольку уже 3 февраля 1253 г. Святослав преставился, можно предположить, что поездка в 1250 г. была связана с закреплением вотчины (Юрьев-Польского?) за его сыном Дмитрием, а не поисками великокняжеского стола. Впоследствии мы встречаем Дмитрия Святославича в близком кругу великого князя Александра Ярославича.

* * *

В начале 1249 г. Александр вернулся из Орды, но только под 1250 г. Новгородская первая летопись сообщила о прибытии князя в Новгород. События этих лет крайне скудно описаны в летописи. Считается, что, став киевским князем, Александр в Киев не поехал. По версии Татищева, его не пустили новгородцы «татар ради». Город якобы был настолько разорен, что не представлял ценности в качестве княжеского центра. Действительно, разорение было колоссальным, но Киев сохранял экономическое значение, а кроме того, был важным транспортным узлом. Здесь остались конторы итальянских купцов, действовала традиционная переправа через Днепр, сохранялись административные функции.

Созыв веча на Ярославовом дворище в Новгороде. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.

В конце 1249 г. Александр Ярославич был во Владимире при погребении князя Владимира Константиновича, а 1251 г. и начало 1252 г. провел в Новгороде, куда к нему весной 1251 г. прибыл из Галича митрополит Кирилл[446]446
  ЛЛ, 472; НПЛ, 80, 304


[Закрыть]. О том, где находился Александр во второй половине 1249 г. и с начала 1250 г. по весну 1251 г., неизвестно. Времени ему вполне хватило бы для посещения Киева.

Эти годы стали определяющими для князей в их отношениях с монголами. Великий князь теперь ставленник и данник хана. И если на западе Даниил Романович не решился на сохранение этой связи, то Александр Ярославич не просто поддерживал с ордой хорошие отношения, но интегрировал их во внутреннюю жизнь Руси. В некотором роде монголы заменили половцев – сторонний воинский контингент, который можно привлекать для борьбы с соседом. Но если ранее это были разрозненные банды кочевников, то теперь – «спецвойска» вселенской империи. Но не только войска – авторитет и могущество азиатской деспотии в сочетании с хитростью и амбициями восточноевропейцев.

Показательным предстает участие монголов в новом междоусобном конфликте, разразившемся на северо-востоке Руси в 1252 г. и приведшем к новому (первому после 1238 г.) разорению Суздальщины армией хана Неврюя. Существо произошедшего вызывало и вызывает разноречивые мнения. Попробуем рассмотреть источники подробнее.

Суздальская летопись – официальный и, чаще всего, наиболее достоверный источник по событиям тех лет – излагает дело в следующей последовательности:

«В лето 6760 [март 1252 – февраль 1253] Иде Олександр князь Новгородьскыи Ярославич в Татары, и отпустиша и с честью великою, давшее ему стареишиньство во всеи братьи его.

В то же лето здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели цесарем служити; и побеже на неведомую землю со княгынею своею и с бояры своими;

и погнаша Татарове в след его, и постигоша и у города Переяславля;

[ничто не указывает на разрыв текста в этом месте, но, скорее всего, здесь пропущен рассказ о битве с монголами у Переяславля, так как далее сообщается о результатах этого сражения]

Бог же сохрани и и молитва его отца;

Татарове же россунушася по земли, и княгыню Ярославлю [скорее всего, жену Ярослава Ярославича] яша, и дети изъимаша, и воеводу Жидослава ту убиша, и княгыню убиша, и дети Ярославли в полонъ послаша, и люди бещисла поведоша до конь и скота, и много зла створше, отидоша.

Того же лета пустиша Татарове Олга князя Рязаньского в свою землю.

Того же лета приде Олександръ князь великыи ис Татар в град Володимер, и усретоша и со кресты у Золотых ворот митрополит и вси игумени, и гражане, и посадиша и на столе отца его Ярослава, тисящю предержащю Роману Михаиловичю, и весь ряд, и бысь радость велика в граде Володимери и всеи земли Суждальскои.

В то же лето преставися христолюбивыи князь Святослав Всеволодич»[447]447
  ЛЛ, 473.


[Закрыть].

Еще Джон Феннел в специальной статье отмечал несогласованность изложения Лаврентьевской летописи: сразу говорится о завершающей стадии событий – Андрей бежал «в неведомую землю» (летописец даже не знает, что этой землей была Швеция), а потом сообщает о последствиях сражения под Переяславлем (опуская сам факт сражения) и о разорении монголами Суздальской земли. Подробно перечислены погибшие и описаны беды монгольского погрома; при этом вскользь упомянута супруга Ярослава Ярославича, захваченная и погибшая почему-то под Переяславлем, его дети и воевода «Жидослав», имя которого очень напоминает Жирослава Михайловича, которому Юрий Всеволодович поручил воеводство накануне битвы на Сити. Очевидно, что летописец пропустил и заметно отредактировал сюжет с монгольским нападением и битвой у Переяславля – даже глава интервентов Неврюй не назван по имени. С редакторской работой связана нравоучительная фраза о том, что Андрей решил «бегати, нежели цесаремъ служити» – явный полемический отсыл к политике «замирения Орды», которую проводил Александр Ярославич[448]448
  Fennell 1973. P. 52–53.


[Закрыть].

Совершенно иную, связанную и цельную картину событий – «Повесть о Неврюевой рати» – рисуют Софийская первая, Воскресенская и некоторые другие поздние летописи:

«Того же лета прииде Неврюй, и Котья, и Олабуха храбрый на землю Суздалскую, со многыми вои, на великого князя Андрея Ярославича. Бысть же въ канунъ Боришу дни, безбожьнии Татарове подъ Володимеремь бродишася Клязму, и поидоша ко граду к Переяславлю таящееся; наутрии же, на Боришь день [24 июля 1252 г.], срете ихъ князь великий Андрей со своими полкы, и сразишася обои плъци, и бысть сеча велика,

гневом же Божиим, за умножение грехов наших, погаными христиане побежени быша.

А князь великий Андрей едва убежа и приеха въ Великый Новъгород, Новгородци же его не прияша, он же еха к Пскову и тамо бысть немного, ожидал бо бе своея княгини; прииде к нему его княгини, и он оттоле и со княгинею идее в Немецкий град Колывань. И оставив ту княгиню, а сам ступи за море во Свейскую землю, местер же Свейский срете его и прия его с честью, он же посла по княгиню в Колывань; и бысть ту неколико время и со княгинею во Свейской земли. Пребыв же пакы ту, и потом прииде во свою отчину;

а тогда безбожнии Татарове плениша град Переяславль, княгиню Ярославлю яша, и дети изоимоша, и убиша ту воеводу Жидислава, и княгиню убиша, а дети Ярославли в полон поведоша, и людей много полониша, и много зла сотворив отъидоша»[449]449
  Воскр., 159–160; С1Л, 327–328.


[Закрыть].

Последовательность изложения в Суздальской летописи позволяла исследователям реконструировать события таким образом: монгольские войска были приведены жалобами Александра Невского. Сначала князь поехал в Орду, потом оттуда пришла монгольская рать и выгнала князя Андрея, а затем вернулся Александр и сел на великокняжеском столе.

Стремление уличить национального героя в марании рук, с одной стороны, и желание во что бы то ни стало обелить его, с другой – привело ученых к многолетней полемике. Огня подлил В. Н. Татищев, который в «Истории Российской» полновесно развил обвинения в адрес Александра Ярославича: «И жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поимал, и выходы и тамги хану платит не сполна. Хан же разгневася на Андрея и повеле Неврюи салтану итти на Андрея и привести его перед себя. И того ж лета прииде из Орды Невруй салтан, и князь Катиак {далее изложение напоминает уже цитированную «Повесть о Неврюевой рати»}»[450]450
  Татищев 1996. С. 40.


[Закрыть].

Наиболее емко главенствующую у исследователей версию о «размолвке братьев в 1252 г.» изложил В. Л. Егоров: «Деятельный и очень жесткий по характеру князь (чему в летописях есть выразительные примеры) не мог и не стал мириться с тем, что младший брат оказался у руля внутренней и внешней политики Северо-Восточной Руси. Скорее всего, конкретной причиной столкновения между братьями стало выяснение соподчиненности в иерархии власти. Обладавший титулом великого князя Киевского Александр, несомненно, предъявлял права на верховную власть во всех русских землях, с чем Андрей не мог согласиться по крайней мере по двум причинам. Великое княжение Владимирское стало фактически автономным еще до монгольского нашествия, и, во-вторых, его утверждение было санкционировано высшей имперской властью в Каракоруме»[451]451
  Егоров 1996. С. 50.


[Закрыть].

В подобном ключе представляли события многие другие как отечественные, так и зарубежные исследователи. Даже Г. В. Вернадский в апологетической статье «Два подвига Св. Александра Невского» (1925) фактически согласился с причастностью Александра к приходу Неврюевой рати. Историк писал: «Не встречая покорности в братьях, Александр не останавливался перед тем, чтобы смирять их с помощью татар»[452]452
  Вернадский 1992. С. 160.


[Закрыть].

Мы далеки от крайности, в которую впадают некоторые ученые, отвергающие наличие у Татищева каких-либо дополнительных, кроме сохранившихся до наших дней, источников. Однако в данном случае, сообщая о жалобе Александра на Андрея, ученый скорее попытался дописать летопись – логически прояснить ее содержание. Вся фраза испещрена неологизмами и внелетописными оборотами. Так же оценивал текст Татищева Н. М. Карамзин. Однако это никак не умоляет контекста летописного изложения, который пытался трактовать Татищев.

Многие историки старались разъяснить действия Александра Ярославича в благожелательном тоне. Так, В. А. Кучкин считал, что Андрей выступил против монголов уже после отъезда Александра в Орду. В итоге он сам спровоцировал карательную операцию, а Александр Ярославич безуспешно пытался ее предотвратить[453]453
  Кучкин 1996. С. 20–21.


[Закрыть]. И. Н. Данилевский считает, что дело было связано со сменой монгольского великого хана, отчего потребовалась ротация русских князей, инициатором которой Александр никак выступить не мог[454]454
  Данилевский 2001. С. 208–209.


[Закрыть]. А. А. Горский представлял дело как спланированную акцию монголов против группы нелояльных князей. Андрей в браке с дочерью Даниила Романовича подпал под его влияние и стал проводить «независимую от Батыя политику», за что его и покарали[455]455
  Горский 1996. С. 71.


[Закрыть].

Александр Невский у Вороньего камня перед Ледовым побоищем. Миниатюра Лицевого летописного свода, XVI в.

В связи с этим стоит сделать несколько замечаний.

1. Чаще всего априори признается, что в той форме дуумвирата, который утвердился на северо-востоке Руси после 1249 г. (Андрей держит Владимир, а Александр – «Киев и всю Русскую землю»), заложены зерна войны 1252 г. Однако при этом выносятся за скобки конкретная причина конфликта и разъяснение необходимости вмешательства именно монголов. По мнению В. Л. Егорова, Александр не хотел прибегать к «обычной практике междоусобной войны», а рассчитывал решить вопрос «чисто административными» методами[456]456
  Егоров 1996. С. 50.


[Закрыть]. Решить вопрос о смене великого князя?! Но стоило ли сначала ехать в Орду? Сюжет 1247–1248 гг., когда меняли князя Святослава, не дает однозначного ответа: князя выгнали без ордынцев. Кстати, обошлось без кровопролития, и все участники сохранили добрые отношения. Отчего ж теперь схема изменилась? Да и Александр предстает таким властным гордецом, жаждущим всемерной власти. Почему же он ждал три года? Надо полагать, совсем не в происках Александра дело – летопись отмечает, что к Батыю он отправился князем Новгородским. Соответственно, его обращение в великого князя, судя по всему, произошло в Орде, с которой и вступил в конфликт Андрей.

2. Высказывалось мнение, что Андрей чуть ли не сформировал антимонгольский альянс среди суздальских князей. Отправной точкой называют его брак с дочерью Даниила Романовича, активно вовлеченного позднее в войну с монголами. Однако для Даниила поводом к войне послужило нападение Куремсы в конце 1252 г., а развязал он ее лишь в 1254 г. Нападение же Неврюя относится к лету 1252 г. – на Борисов день (24 июля). И бежит Андрей вовсе не к Даниилу, а в Прибалтику, в Швецию. Все это слабо напоминает запланированные действия. Да и не Даниил выступал инициатором конфликта с Востоком, а опять же сам Андрей. Насколько случайным его союзником был Ярослав Ярославич – судить сложно.

3. Нигде в летописи нет намека на то, что к противостоянию Андрея с монголами причастен Александр. В Житии Александра Невского, которое писалось современником, хотя и агиографом, специально отмечено, что «разгневася царь Батый на брата меншаго Андрея и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую», а «по пленении же Неврюневе князь великый Александръ церкви въздвигну, грады исполни, люди распуженыа събра в домы своя»[457]457
  ЖАН 1995. С. 199.


[Закрыть]. Уж слишком лицемерно выглядела бы забота Александра о суздальцах, если бы он сам был инициатором Неврюева похода. В летописи сказано, что встречали его возвращение из Орды с радостью и всем миром. Сложно представить здесь подвох.

Справедливости ради следует признать, что конфликт между Андреем и Александром все же был – по крайней мере в глазах Андрея. Из-под Переяславля князь бежал не куда-нибудь, а в земли старшего брата (в Новгород, в Псков), причем пытался в них вокняжиться, а потом отправился к его давнему недругу шведскому ярлу Биргеру, лишь недавно отвоевавшему земли тавастов (еми) в Финляндии. Андрей мог винить брата в пассивности в период его столкновения с Неврюем – ведь в это время Александр в самом деле находился у монголов.

В целом следует признать, что наиболее достоверной предстает версия событий в изложении А. А. Горского. Нет никакой необходимости «обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев» – князь Александр Ярославич был и оставался «расчетливым, но не беспринципным политиком»[458]458
  Горский 1996. С. 72.


[Закрыть].

Скорее всего, в 1252 г. в Орду были приглашены оба брата. Возможно, их поездка была связана с утверждением нового великого хана Менгу (Мунке), которому надо было изъявить покорность. Однако Андрей не поехал. Подобное «хулиганство» нередко сходило с рук князьям в 1240-е гг., но теперь было другое время: Батый не стал терпеть и слушать оправданий Александра. Андрей был жестоко наказан и лишен власти. Александру ничего не оставалось, как сменить брата – ведь он был Киевским князем и верховным правителем в Русской земле[459]459
  См. подробнее: Хрусталев 2009. Т. 2. С. 35–40.


[Закрыть].

* * *

После Неврюевой рати Владимирское княжество окончательно и на многие годы вошло в орбиту ордынской политики. За поддержку при возведении на стол необходимо было отвечать изысканной покорностью и дополнительными выплатами. Теперь складывалась уже иная структура взаимоотношений. Выбор, с которым так мучился Даниил Галицкий, опасавшийся монголов и ненавидевший их, был для северо-востока сделан.

Сила обстоятельств заставила князя Александра Невского повернуть в сторону уплотнения зависимости от монголов. Не он виновен в таком стечении обстоятельств. Можно было двинуться по галицко-волынскому пути, ввергнув свои владения в бесконечные войны с бойнями и карательными операциям, которые в результате настолько измотали население, что переход под литовское покровительство казался им спасением. Новгородско-переяславский князь избрал другой, менее славный, но менее кровопролитный, путь: компромисс, соглашение и регулярное задабривание, призванное предотвратить или, по крайней мере, регулировать новые вторжения, направить монгольское подданство на благо своего государства. Именно линия на утверждение мирного сосуществования с Ордой соответствовала тогда политическим интересам Владимирского княжества. События позднейшей истории Московского государства развивались именно в контексте такой установки, заданной и освященной святым князем Александром Ярославичем, покровителем скорбных испытаний русского народа.