Текст книги "Хроники Дракона в Нижних Подсолнухах"
Автор книги: Денис Пылев
Жанр: Сказки, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Медовый месяц. Ярмарка
Ярмарка в Бобингене обещала превзойти все ожидания. С учетом того, что Анника впервые покинула свой родной край, посещение данного мероприятия стояло на первом месте. Правда, большую часть пути пришлось проделать на своих двоих. Добрые жители Бобингена вряд ли бы поняли, если б к ним припожаловал дракон. И объяснением, что ему захотелось жареных яблочек в меду, отделаться не удалось бы. Поэтому дракон, обернувшись человеком, весь путь проделал, ноя и ворча под нос.
Наконец утром третьего дня перед ними выросли стены города. Первой в глаза бросилась очередь желающих попасть на ярмарку. И была она далеко не маленькая. Филипп занервничал, когда понял, что придется ждать. Он хотел было проскользнуть без очереди, но впередистоящие стали хвататься за вилы. Дракон закипел, и Анника вовремя повисла на его руке. Дракон сдался, а стоящие в очереди успокоились, поняв, что выступать тот не собирался.
Наконец подошла их очередь. Уставший с похмелья стражник обвел их мутным взглядом:
– Куда? Зачем? Что везете? Четыре медных монеты, – произнес он заученные слова.
– В город. На ярмарку. Ничего. Возьмите, – быстро разобрался в ситуации дракон. И после сих магических слов они наконец вошли в Бобинген. Улицы, мощенные камнем, голуби откормленные и люди… тоже весьма откормленные.
– Это их от ярмарки так пучит? – шепотом поинтересовалась Анника.
– Полагаю, от пива и сосисок, – хмыкнул Филипп. – Кстати, а не перекусить ли нам?! Уж очень хочется промочить горло после дорожной пыли.
– Комнату тоже было бы неплохо снять, – в тон ему ответила Анника, будучи женщиной обстоятельной.
И то и другое они нашли в «Трех пескарях». Перекусив, Филипп повел Аннику на обзорную экскурсию. В городе он когда-то был проездом и теперь пытался реанимировать ускользающие воспоминания.
– Взгляни налево, любовь моя, там расположен костел. Рядом – колбасный цех. А вот здесь – скорняк и рядом с ним – булочная…
– Ты ж только что поел, – упрекнула его Анника, ткнув кулачком в живот. – Если хочешь, вернемся в комнату, закажем тех кнедликов.
Дракон стушевался. Явно стесняясь, он тихо произнес:
– Просто я последний раз был здесь еще студентом. И мне все время хотелось есть. Поэтому лучше, чем в философии, я в то время разбирался в еде и питье. А еще мы любили сбегать с занятий и…
В это время парочка вышла на площадь Цветущих Яблонь, на которой расположился цирк-шапито. Цирковые готовились к грядущей ярмарке: слышались людские крики, рычание зверей и лай собак. Зеваки роились поблизости, в надежде увидеть нечто необычное. Филипп, не заметив коровью лепешку, тут же с размаху вступил в нее. Настроение стало портиться, как стремительно растущая туча. Вся притягательность цирка исчезла бесследно. Тихо просеменив к ближайшей повозке и воровато озираясь, дракон вытер ботфорт о полотняный полог. Анника лишь всплеснула руками.
– Как мальчишка, господи, – возвела она глаза к небу. Тем временем довольный собой Филипп мерно вышагивал обратно и, не заметив еще одного «подарка», смачно вступил в притихшую «горку». Столб дыма и проклятий ударил в небеса, а Филипп, сжав кулаки, пошел разыскивать хозяина цирка. Внезапно дорогу ему преградили стражники, вежливо поинтересовавшись, что здесь произошло. Дракон ответил сдержанно, стиснув зубы. Затем повторил – в лицах, красках, эмоционально и очень выразительно. Стража, не проникшись всем трагизмом драконьей ситуации, потребовала прекратить преследование артистов, которым завтра предстоит выступать. Дракон отступил, согласившись. Но пальцы в карманах держал скрещенными.
Дальнейшая экскурсия проходила под комментарии Филиппа о достоинстве тех или иных харчевен и таверн. В конце концов Анника попросила переключиться на что-либо, не связанное с едой. Дракон не растерялся и указал на мост, что пролегал через мелководную речушку.
– Это – мост Вздохов, – начал было он, но Анника, не слушая, уже тянула его вперед. – С ним связана одна старая легенда, но я не помню какая.
– Фу, всю романтику убил, – огорчилась Анника. Свесившись через перила, она пыталась рассмотреть свое отражение. Затем плюнула и с интересом наблюдала за расходящимися по воде кругами. – А, может, пойдем поедим?
Филипп удивился, но виду не подал. За последние дни он многое узнал о женщинах. И где-то в глубине души понимал, что предстоит узнать еще больше. В частности, он понял, что желания женщин зависят от множества факторов, никак, казалось бы, не связанных между собой. Вот взять хотя бы их вкусы! Чего стоит сладкая булочка и жменя соленых огурцов? А брынза с медом? Это же уму непостижимо! И они таки это едят! Ну разве не чудны`е создания?!
Галантно подав руку, дракон повел свою избранницу обратно кратким путем, то есть через подворотни. И в одном глухом и всеми богами забытом месте дорогу им преградила троица весьма решительно настроенных людей. Судя по звукам, доносившимся из-за спины, дорогу назад тоже перекрыли. В руках все держали ножи, дубинки, а у одного был даже меч. Анника испугалась, дракон оживился.
– Вы нас грабите?
– Еще нет, – ответил один, смахивающий на философа. Однако! Обычных грабителей было много, а образованных – мало! – Но в ближайшее время собираемся этим заняться. Ибо грядет время Зверя, и грешников пожрет огонь преисподней. Поэтому мы торопимся успеть прибыть к нему очистившимися. Вот прямо сейчас с вами закончим и двинемся.
– На встречу со Спасителем? – решил уточнить дракон, невинно хлопая ресницами. Но замечание сыграло эффект разорвавшейся бомбы. Бандиты психанули и поперли напролом. Замелькали ножи и палки. Отодвинув Аннику к стене ближайшего дома, Филипп ринулся в бой. Спустя несколько минут на ногах остался один «философ», который благоразумно в драке не участвовал, предпочтя наблюдать из первого ряда. Дракон одним глазом смотрел на «выжившего», вторым – на царапину, из которой сочилась кровь.
– Вот ведь незадача, любовь моя, – он жалостливо глянул на супругу. – Мне кажется, я истекаю кровью.
– Ой, вот только не надо, – уперла руки в боки Анника. – Это же сущий пустяк. Я видела неподалеку цирюльню. Там тебе помогут.
При слове «помогут» дракон побледнел. Воспоминания о методах лечения были еще слишком свежи. Видя колебания супруга, Анника поняла их по-своему. Бодро подхватив с земли дубину незадачливого грабителя, она с тонким криком приложила «философа» по затылку. И как только безвольное тело опустилось на землю, как озимые, Анника быстро потащила Филиппа вдоль по улице в сторону лавки цирюльника.
– Побрить? Подстричь? Пиявочек кровососных поставить? – Цирюльник, не старый еще мужчина в аккуратной одежде зажиточного бюргера, бросился навстречу долгожданным клиентам. Но при слове «пиявочки» Филипп стал пятиться назад. И если б не железная хватка Анники, позорно сбежал бы.
– А что, – задумчиво протянула она, – можно и подстричь. Но мы, мастер, хотим рану перевязать.
– Что, неужто Вилли-говорун с дружками опять промышляет?!
– Не знаю, как про Вилли, но говорун он знатный, – буркнул Филипп, протягивая «раненую» руку.
Цирюльник если и удивился, то виду не показал, мало ли какая блажь клиенту в голову придет. Так что спустя пару минут палец был перевязан и стал похож на личинку майского жука. Особенно когда Филипп им шевелил. Отдав несколько медных монет и отказавшись от пиявок, дракон с супругой устремились в сторону постоялого двора. Анника, с трудом перенеся последние мгновения в лавке, стрелой вылетела на улицу.
– Что за ужасный запах?!
– Сушеные пиявки, – флегматично пожал плечами супруг.
Анника позеленела и зажала рукой рот.
– Ни слова, – предупредила она, видя, что Филипп собирается развить эту тему. Дойдя до харчевни «Три пескаря», они заказали ужин. Разговоры местных и приезжих велись исключительно вокруг ярмарки и цирка. При слове «цирк» дракон едва не вспылил. Но тут же взял себя в руки, и вечер прошел в теплой дружеской обстановке.
Утром под окнами началось сущее светопреставление. Толпы осчастливленных бобингенцев бросились к ярмарочным рядам. Многие свернули к цирку, возле которого выгуливали огромного бурого медведя. Пусть поеденного молью и дорогой, но настоящего. Филипп скривился, но промолчал. Гулянья начались!
Люди текли неровными потоками от одной лавки к другой. Торговались, ругались, спорили:
– Лучшие яблоки в округе, попробуешь – откусишь себе ухи…
– Ты себе смотри не откуси, вагант-недоучка[24]24
Вага`нты (от лат. vagantes – странствующие) – «бедные люди» в Средние века (XI–XIV века) в Западной Европе, способные к сочинительству и к исполнению песен или, реже, прозаических произведений.
[Закрыть], – осадили находчивого торгаша жители.
– По двадцать…
– Дорого…
– Дешево…
– Сама такая…
– Покупай-налетай…
– Папочка, ну купи мне хоть что-нибудь….
– Только сегодня…
Гомон стоял страшный, и у дракона очень быстро разболелась голова, но Анника находилась в состоянии эйфории, перебегая от одной лавки к другой и счастливо попискивая. Внезапно из толпы прямо на Филиппа выскочил разрисованный клоун, что-то пронзительно крича. Разволновавшийся дракон сделал первое, что пришло в голову. А пришло одно – правым кулаком в левое ухо. Клоун рухнул, а по лицу дракона растеклась счастливая улыбка:
– Наконец-то! Дела, кажется, налаживаются. Анника, какой чудесный день!
Предновогодние хлопоты
За приключениями, завернувшимися в такой клубок событий, и воссоединением с семьей Филипп не заметил, как пришел декабрь. На селян напала та самая эйфория ожидания чудес и обновления жизни и осмысления пройденного жизненного пути, какая обычно бывает накануне наступления нового года. Точно, как и у дракона.
Близился Новый Год. Этот праздник любили все без исключения – люди, коты, драконы. Гномы, и те праздновали! Благо в лесу никто не мог слышать их нестройного пения и видеть их неуклюжие танцы. Праздник испокон веков считался домашним, и встречать его требовалось только в кругу семьи.
Однако Филипп не радовался. У него была проблема, о которой он мог говорить лишь с котом и пастором. Последний целые дни носился, изрыгая благословения на прихожан. На носу был день Святого Николауса[25]25
В ночь с 5 на 6 декабря в Германии с 1555 года отмечают первый рождественский праздник – День святого Николауса, покровителя детей. В старых церковных записях можно прочесть: «Перед днем святого Николауса матери держат наготове подарки и розги для своих детей».
[Закрыть], Рождество и сам Новый год. Так что забот у бедняги хватало. А кот слушал, мурчал, но совет дельный давать остерегался. Боялся быть неправильно понятым.
Проблема же была тривиальнейшей – традиции да резкие перемены в настроении Анники. Драконьи традиции, как он теперь понимал, были немного однообразны. ЖГИ! ЖРИ! Женись! А у людей – черт ногу сломит. Памятуя о свадьбе, Филипп ожидал чего-то тяжеловесного.
Но сильнее расстраивали его, конечно, странные перемены в характере супруги. Если кот относился к ним философски, то дракон придавался меланхолии и самокопанию. С утра, видите ли, ей захотелось сливок взбитых и кнедликов соленых! Да где ж это видано, чтоб сладкое соленым заедали! Да и вообще, медлительна стала, неповоротлива. Спросить бы у кого, да мать с сестрами улетели на юг, а с деревенскими дамами он так и не сошелся из-за Анникиного же характера. Вот так и мучился он днями, а вечерами, прижимаясь к теплому боку сладко сопящей жены, все думал, думал, думал…
Однажды утром Анника возвестила, что неплохо бы к новогоднему столу изловить карпа или другую какую рыбину. Потому как без рыбы и Новый год – не Новый год. Возведя очи горе и вздохнув так, что и камни бы зарыдали, Филипп поплелся готовить снасти для зимней рыбалки.
Решил Филипп подстраховаться и проконсультироваться с пастором по некоторым вопросам семейной жизни, а заодно вытащить последнего на рыбалку. Неизвестно как, но клуб рыболовов прознал о затее и прибыл с утра в полном составе. Все пятнадцать человек споро принялись долбить во льду лунки, соревнуясь в скорости, ширине и качестве сколотого края.
Дракон снова не смог поговорить с пастором. Плюнув на лед сгустком пламени, Филипп проделал идеальное отверстие и даже немного вскипятил воду. Рыбы подобного самоуправства не оценили и всплыли кверху брюхом. Зато русалкам такой поворот пришелся явно по душе, эвон как залебезили в глубине, то хвост покажут, то спину, а то и кой-чего еще.
Сельчане восхитились, пастор умилился, но всплыл водяной и, обругав всех отборными словами, скрылся в глубине. Рыбу ловить сразу расхотелось. Однако задача по большей части была выполнена, рыба, пусть и сваренная, наличествовала, а значит, добытчики сегодня могли рассчитывать на двойную порцию пенного напитка. Филипп же загрустил, вспомнив, что супруга хотела жареной рыбки и на вареную даже не взглянет.
Он направился в сторону дома, когда солнце едва перевалило за полдень. Тяжелая шуба, подаренная на свадьбу кузнецом, приятно давила на плечи, но делала его совершенно неповоротливым. Поэтому, когда что-то лохматое метнулось ему под ноги, он не удержался и рухнул навзничь:
– Ах, помни` тебя Ермунганд[26]26
Ермунганд, также именуемый Мидгардсорм, – морской змей из скандинавской мифологии, согласно «Младшей Эдде», Один забрал у Локи троих детей – Фенрира, Хель и Ермунганда, которого бросил в окружающий Мидгард океан. Змей вырос таким огромным, что опоясал всю Землю и вцепился в свой собственный хвост. За это Ермунганд получил прозвище «Змея Мидгарда», или «Мирового Змея». В Рагнареке (финальной битве богов) Мидгардсорм и Тор, будучи вечными противниками, убивают друг друга.
[Закрыть]! – возопил он. Вскочив и схватив существо за шкирку, дракон поднял его перед собой. Неизвестное науке и самой природе создание извивалось, пытаясь лягаться, и скалило острые зубки. Но когда поняло, что Филиппа этим не впечатлить, стихло. Больше всего оно напоминало маленького человечка, некогда опрятно одетого, но сейчас его одежка была дырявая и нечищеная. Да и весь облик носил следы упадка и декаданса. Волосы, которые видимо все-таки от природы вились, сейчас напоминали овечью шерсть – свалявшуюся и висевшую колтыхами.
– Ну чего тебе, герой?! – неприятным скрипучим голосом спросило оно. – Поймал меня, молодец! Медальку бы я тебе выписал, да бумаги не захватил. Рассмотрел – отпускай. Мне еще в другую деревню топать.
– Зачем?! – ошеломленный такой дерзостью, дракон не сразу подобрал нужные слова.
– Зачем?! Да ты глаза-то раскрой, деревня! Иль домового не признал?
– Такого сварливого да волосатого и с оборотнем лесным спутать не грех! Чего в другую деревню-то потопал, скороход, – Филипп окончательно пришел в себя и заинтересовался происходящим. Какое-никакое, а развлечение – домовых он раньше не встречал! Но, пожив в Подсолнухах, слышал о них разные были, небылицы и откровенную чушь. Как на его взгляд.
Мелкая нечисть, почуяв, что расправа откладывается, перевела дух и зачастила.
– Хозяйка моя недавно-то померла, уж на что умелица была, а возьми и прибери ее Господь к себе, – поведал домовой и, повертев головой, посмотрел на Филиппа, – ты б отпустил меня, мил человек. Ну на кой я тебе сдался?!
Дракон на миг задумался. Ворчун казался ему удачной находкой. Почуяв слабину, волосатый шустрила рванул было в надежде вырваться, но не тут-то было. Филипп только сжал пальцы и, тяжко вздохнув, домовой обвис в руке.
– Делать что умеешь? – наконец произнес дракон.
– Что?! – прикинулся глухим домовой.
– Зовут тебя как?
– Допустим, Корбл, – ворчливо произнес домовой.
– А делать что можешь? – повторил Филипп в нетерпении.
Домовой посмотрел на него, как на умственно отсталого:
– По дому – все! А что?
– Со мной пойдешь.
– А ты, дядя, не из этих? – как-то сразу подобрался бородач.
– Из каких это?! – полыхнул пламенем дракон, принимая свою истинную форму.
– Ну-у, – домовой уже понял, что сморозил глупость, и теперь судорожно придумывал, как бы выбраться из этой ситуации живым. Думать быстро мешала лапа ящера, придавившая лохматого болтуна к стылой земле, да снег, который набился в рот и нос. – Я… эта… подумаю. Свяжись с моим агентом через пару дней.
Дракон поелозил мелким нахалом некоторое время по снегу и, получив убедительное согласие вперемешку с ворчаньем, отправился домой. Представление хозяйке прошло бурно и весело. Анника радовалась как девчонка, даже про карпа не вспомнила. После того как прошли первые эмоции, хозяйка отпустила Корбла ознакомиться с домом и привести себя в порядок. У Анники как у рачительной хозяйки нашелся и холст, и пуговички, так что она сразу же села рукодельничать.
Такого помощника по хозяйству у дракона никогда не было. В бытность его в родовом замке все непонятное просто-напросто сжигалось или съедалось.
На радостях никто не заметил зажегшиеся огоньки зеленых глаз в темном углу. Кот, проснувшись, увидал нового члена общины и воспылал к нему нездоровым интересом. Где бочком, где по-пластунски, кот преодолел открытое пространство, периодически сливаясь с интерьером. Вожделенная цель забралась на чердак, не ощущая нависшей угрозы. И в тот миг, когда готовилась разыграться последняя глава драмы незадачливого новосела, раздалось предупредительно-ласковое:
– Кис-кис!
Что-то в знакомом голосе намекнуло коту, что он в опасности. Поэтому, сдав назад внушительным задом, он посмотрел честными чистыми глазами на любимую хозяйку:
– Мяу?!
– Вот и я говорю, что домового трогать нельзя, – в голосе Анники проскользнули стальные нотки. – А то я пошью из чей-то шкуры перчатки!
Кот все понял. Осознал и принял к сведению. Но последний взгляд, брошенный им в сторону «недообеда», был красноречивей тысячи слов. Анника же, посчитав инцидент исчерпанным, ушла к дракону.
Филипп сидел за столом, старательно помешивая чай.
– А ведь скоро Новый год, – невпопад вдруг заметил он. – Как быстро время летит!
– Скажешь тоже, – пихнула его в бок Анника. И, вздохнув, отметила: – Эх, рыбки бы сейчас. Жареной, – она мечтательно прикрыла глаза. – Ты ведь наловил рыбы, дорогой?!
– Эмм-м, дорогая… Зато я домового принес!
– Угу. Только рыбки хочется страсть как! – Анника приоткрыла один глаз и, сложив молитвенно руки, стала канючить: – Рыбки, рыбки, рыбки!
Филипп лишь вздохнул и полез из-за стола. Декабрьский вечер опускался стремительно, поэтому за ним следили уже не сельчане, а первые звезды. Мороз успел затянуть коркой льда рыбачьи полыньи, и дракон, шумно сопя, начал стаскивать шубу, чтобы не испортить вещь при превращении. Но едва он выпростал из рукавов руки, как на глаза ему попался мужчина, целеустремленно шагавший по льду реки ему навстречу. Из одежды на нем был только древний хитон и сандалии. Длинные волосы оттеняли худое лицо аскета.
– Вечер добрый! – поздоровался дракон, изрядно удивленный выбором одежды незнакомца.
– И тебе, добрый че… дракон, – удивил его еще раз незнакомец. – Ты не топиться собрался?!
Филипп засмеялся:
– Нет! Супруге рыбки приспичило на ночь глядя. Вот сейчас и наловим.
Распахнув крылья после метаморфозы, он взмыл в небо и повторил фокус с плевком. Бабахнуло здорово. Все псы в деревне приветствовали эдакое диво дружным воем. Незнакомец захохотал и захлопал в ладоши. Но всю идиллию вновь испортил водяной, вылезший из полыньи с руганью и кулаками. Кстати, немаленькими. Но, увидев смиренно стоящего незнакомца, вдруг ойкнул и проворно нырнул обратно. Пока Филипп приземлялся, незнакомец споро натаскал рыбы из воды и ждал его с легкой улыбкой.
– Одет ты не по погоде, путник, – как бы между прочим отметил Филипп из вежливости.
– А мне и не холодно. Уже, – улыбка медленно сползла, сменяясь грустью. Дракон собрал рыбу и уже хотел пройти мимо, но остановился и взглянул в глаза путника:
– Тогда, может, у очага обогреешься? – спросил он. – И жена моя гостей любит.
Незнакомец лишь кивнул и увязался за драконом, утопая в снегу. До дома дошли без приключений, и Филипп, ободренный сим добрым знаком, бухнул дверью:
– Анника, гости у нас!
Анника, любопытная, как и все женщины, тут же показалась из спальной комнаты с гребнем в руках.
– А рыбка?
– Есть, есть, – усмехнулся дракон, скинувший всю рыбу в корыто у дверей. – Проходи, путник.
Едва путник вошел в дом, как свечи вспыхнули ярче. Анника засмеялась:
– Ты, часом, не фокусника привел, Филипп?
Дракон пожал плечами. Хозяйка засуетилась, накрывая на стол, но, когда увидела вошедшего, ойкнула.
– Не холодно ему, – буркнул дракон и, опережая расспросы, добавил: – У реки его встретил в таком вот виде.
– Так, может, его ограбили, – всплеснула руками Анника. – Проходите к очагу, господин.
– Спасибо, Анника, – так же улыбаясь, ответил незнакомец. – Я вас не стесню. Да и ем я не много. А утром пойду дальше.
– А вас как звать? – полюбопытствовал дракон. – Просто общаться гораздо сподручней, если знаешь имя собеседника.
– Так вы его знаете, просто забыли и вспомните, когда я уйду, – снова улыбнулся путник.
Тем временем на столе появился хлеб, сыр и колечко кровянки. Анника хотела разогреть кашу, специально для гостя, но тот отказался, не желая утруждать хозяйку. Со вздохом Филипп проводил глазами колбасу. Анника молча показала ему кулак. Не было только вина, чтобы угостить гостя. Но видя их заминку, гость сам попросил их наполнить водой самый большой кувшин. И когда просьба была исполнена, дунул на воду, смешно вытянув губы трубочкой.
– Пробуйте! – провозгласил он, оборачиваясь. – Я не уверен в сорте винограда, но должен быть неплохим.
Филипп, как мужчина, попробовал первым.
– Вино! На вкус как рейнское. Анника, попробуй!
– Воздержусь, – она покачала головой. – Пойду пока приготовлю гостю постель. А вы еще посидите.
Дракон задумчиво смотрел на странного гостя, пытая свою память и так и эдак, пытаясь проникнуть в смысл слов, сказанных путником. Учуяв запах кровянки, на свет вышел кот, который до этого караулил домового. Увидев гостя, животина тут же полезла ластиться, урча при этом что-то свое, кошачье. Вспоминая свою первую встречу, Филипп был изрядно удивлен поведением рыжего предателя.
– Любят меня животные, – улыбнулся незнакомец, протягивая руку и поглаживая лобастую башку лохматого бронтозавра. – И я их люблю. Я всех люблю.
Филипп задумался, рассматривая гостя, и только сейчас заметил, что на ладонях сидящего перед ним человека видны следы старых плохо заживших ран. А когда свет свечей высветил лицо собеседника, то и на лбу у границы волос стал виден ряд мелких шрамов, словно на голове его были одеты гвозди остриями внутрь. «Человеку, видимо, досталось в жизни, но он говорит о любви к людям! Мне никогда его не понять», – подумал дракон. Но вслух, конечно же, сказал совсем другое:
– Как вам кровянка?! Никто не делает ее лучше Анники!
– Абсолютно с вами согласен, – ответил гость, с аппетитом уплетая кровянку. – Совершенно исключительное блюдо.
Засиделись допоздна. Гость с огромным интересом выслушал несколько историй из жизни Нижних Подсолнухов, смеясь до слез, когда Филипп рассказывал о свадьбе. Закончившая стелить постель Анника вышла к мужчинам и тоже слушала, вставляя едкие комментарии. Затем гость рассказал несколько легенд из истории Малой Азии, но они были скорее нравоучительными, чем смешными, хотя и интересными. В конце концов хозяева стали зевать и тереть глаза. Вино было допито, и все разошлись по комнатам. Причем кот увязался за неожиданным постояльцем.
Утром гостя в доме не оказалось. На столе стоял кувшин вина и старательно выведенная на немецком записка: «Nennen Sie das Kind Ullrich»[27]27
Назовите ребенка Ульрихом. (Нем.)
[Закрыть].
– О чем это он?! – недоумевал дракон.
– Ах, милый, – присела на лавочку Анника. – Мне кажется, ты скоро станешь отцом!
– Бе… Бе… – заблеял сбитый с толку Филипп, нашаривая за спиной лавку.
– …ременна! – припечатала Анника, сверля супруга инквизиторским взглядом. Дракон еще некоторое время похватал ртом воздух, затем театрально расстегнул ворот. Анника закатила глаза и отправилась на кухню за стаканом чистой воды. Выпив воду, дракон пришел в себя настолько, что попытался взглядом прощупать живот Анники в поисках подвоха.
Не вышло!
– А-а, ты… мне… я… – Филипп никак не мог собраться с мыслями. – А это мальчик или девочка? – выдал он наконец первую осмысленную фразу.
– Думаю, мальчик, – пожала плечами Анника. – Недаром наш гость оставил записку с именем. Вряд ли такие, как он, ошибаются.
– Такие, как он?!
– Да. А ты так и не понял, супруг мой, кого привел?!
– Нет, – чистосердечно признался дракон. – Человек он вроде не злой.
– Еще бы, – не удержавшись, фыркнула Анника. – Ты бы сходил за елкой в лес, дорогой. А то Новый год уже совсем скоро, а мы даже игрушки не достали. Да и домовому работа найдется.
– Вот уж спасибо! – буркнуло откуда-то из-под стола. – А то болтовню вашу слушать – опухнуть можно. У-сю-сю, му-сю-сю! Тьфу!!! Давайте ель уже вашу, что ли!
– Вот видишь, дорогой, – умильным тоном продолжила Анника. – Без зеленой красавицы никак.
В этот миг к беседе присоединился кот, тревожно поглядывавший в сторону Анники. Уже почуяв запах домового, он не собирался от него так легко отказываться, но и злить хозяйку было как-то не с лапы. Корбл тоже это понимал, поэтому готовился не затягивать войну, а решить проблему лихим кавалерийским наскоком. Обведя всю троицу жалостливым взглядом и не найдя ни в ком сочувствия, дракон поплелся на улицу.
Погода стояла прямо-таки зимняя: белый пушистый хрустящий снежок лежал под ногами, легкий морозец с усмешкой хватал за щеки. Веселые вопли детворы разносились над всей деревней. От такой благодати у дракона аж зубы свело, он плюнул в снег и широкими шагами направился в сторону леса.
Летать в такую погоду не хотелось. Уже стряхивая с нижних ветвей снег широкими плечами, Филипп понял, что забыл дома топор. От разгневанного вопля с деревьев вспорхнули галки. И почему-то – одна ворона, несущая в клюве кусок чего-то желтого. По земле ее провожала лиса, что-то яростно доказывая. Ворона старалась быть серьезной, но получалось плохо.
– Где-то я про это слышал! – напряг память дракон. Но откровения все не было, и он, заскучав, стал глазеть по сторонам в поиске чего-нибудь веселого. Наконец он вспомнил про елку и, буравя сугробы, стал ввинчиваться в лесную чащу.
– Елочка, елочка, выходи!
Неожиданно пришел ответ от ближайшей елочки. Причем звук этого ответа все нарастал. Кто-то дурным голосом распевался на весь лес:
Филипп на всякий случай пустил дым из ноздрей. Это, видимо, подействовало, потому как певец смолк и на глаза больше не попался. Дракон прождал несколько минут и, махнув рукой, продолжил поиск елки. Наконец ему попалось дерево, которое захотелось тут же срубить. Высокое, с пушистыми ветками, укутанными снежным одеялом, оно пробудило в нем детские воспоминания ожидания чуда и вселенских изменений. Стряхнув снежок с нижних ветвей, Филипп обернулся драконом и вырвал дерево из земли одним могучим рывком.
Прилетев в деревню и осторожно поставив находку во дворе, Филипп решил сходить к пастору. Поговорить. Пастор, крутившийся в церкви, едва не выпустил из рук кадило:
– Креститься?!
– Кто? Что? Не-ет, пастор, – буркнул, смутившись, дракон. – Я… эта… поговорить хотел.
– На исповедь? – не терял надежды пастор.
– Да нет же! – Филипп неожиданно замялся. – Мы тут…
– Поругались?!
– Да тьфу на вас! Ребеночка мы ждем. Вдруг.
– Еще одного язычника в мир сей, погрязший в ереси и колдовстве, приведешь, значит, – пастор нахмурил брови и потер подбородок. – Дело это нужное и богоугодное, – вынес он неожиданный вердикт. – Но змееныша своего сразу крестите, иначе…
Что «иначе», пастор не договорил, так как на улице раздался шум, издавать который мог только отряд рыцарей. Причем катающихся с горки. Пастор устремился навстречу неизвестному, а дракон, скользнув взглядом по стенам церкви, замер. На него со стены внимательно и даже, кажется, немного лукаво смотрел портрет вчерашнего гостя. Филипп протер глаза. Да, так и есть! Но развить успех в своих умозаключениях дракон не успел, так как на улице грянул гром. Дракон выскочил наружу и едва не уперся носом в спину пастора. Тот, словно статуя, стоял, глядя на разворачивающееся действо.
По улице неслись сани, запряженные тройкой лошадей. В них, свесив ноги, сидела целая орава менестрелей, разодетых в цветастые одежды.
– Этих-то кто сюда звал?! – простонал пастор. Тем временем сани, совершив «полицейский разворот», остановились, и менестрели, видя повышенное внимание со стороны всех жителей, собравшихся перед церковью, грянули изо всех сил:
Дракону мелодия понравилась, однако, видя суровое лицо пастора, он тоже нахмурил брови. Менестрели были не от мира сего, поэтому, издав еще порцию шума и дребезжания, умчались в сторону соседней деревни. Пастор ответил им пением псалмов, и Филипп решил, что зайдет позже, и направился к дому.
Елка стояла на месте, покрывая землю щупальцами корней. Вздохнув, Филипп взялся за пилу. Увлекшись, он не сразу заметил, что Анника вышла на крыльцо, кутаясь в шубку.
– Какая красавица, Филипп! Заноси ее поскорей, а то Корбл уже извелся без дела.
Доведя дерево до нужной кондиции, то есть размеров, дракон внес его в дом под довольное ворчанье домового и недоуменное мявканье кота. Пока мохнатый диплодок обнюхивал лесную гостью, домовой благоразумно крутился возле Анники, помогая ей с приготовлением. Но едва кот закончил, Корбл устремился к корзине с украшениями.
Филипп, наскоро перекусив, вышел во двор спалить корни и сучья, оставшиеся после «стрижки» лесной красавицы. Когда костер, весело треща и пуская в небо огненные искры, разгорелся, из дома вышла Анника. Прижавшись к супругу, она тихонько замурлыкала слова слышанной когда-то в детстве песни:
Однако идиллией им долго наслаждаться не дали. В доме раздались звуки погони и бьющейся посуды. Взревев дикой медведицей, Анника устремилась внутрь. Филипп, забросив в огонь последние ветви, за ней. Развернувшаяся на их глазах погоня набирала обороты. Корбл, проявляя чудеса сноровки, уходил от злобно шипящего, воинственно мяукающего кота по столу, стенам, и только потолок оставался еще непокоренным находчивым домовым. Но, как позже рассудил Филипп, мотивация у него была ого-го!
Домовой показывал чудеса гимнастики, эквилибристики и, очевидно, паркура, но такого слова еще не было, так что он просто брал высоты и расстояния на одних «морально-волевых», оставляя кота на шаг позади. В конце концов Корбл стал сдавать и допускать ошибки в вычислениях траекторий. Пока Анника широко раскрытыми глазами изучала останки тарелки, домовой, окончательно выбившись из сил, рванул на спасительную высоту – елку. Но в этом и состоял его главный за весь вечер просчет. Мохнатый динозавр тоже решил стать покорителем высот и всей тушей с разбегу протаранил многострадальную ель. Дерево, разумеется, к таким перегрузкам не было готово и… рухнуло. Сидящий на самой верхушке Корбл, не успевший еще надеть обновки и просто привести себя в порядок, в пропахшей дымом и кислым молоком одежде, совершив немыслимый кульбит, рухнул в стопку посуды, любовно вымытой Анникой с вечера. Звон бьющейся посуды перекрыл воинственный и победный клич кота, не замечающего ничего вокруг.
Первый раз в своей кошачьей жизни он испугался, когда визг Анники заставил дрожать стекла и стаканы. Неизвестно, как в ее руке оказался топор, которым Филипп рубил корни, но он воткнулся в стену аккурат между котом и домовым.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
