Текст книги "Хроники Дракона в Нижних Подсолнухах"

Спасение рядового пферценштоллера

Филипп понятия не имел, откуда начинать поиски незадачливого охотника на драконов. Поэтому положился на удачу. Набрав высоту и покрутив головой по сторонам, он заметил небольшую аккуратненькую деревеньку. Приземлившись на задворках, он прогулялся по местным достопримечательностям в виде оврага и растущих в нем огромных лопухов, в которых можно было потеряться целому стаду коров, не то что отдельно взятому дракону. Раздвигая густые лопухи, Филипп нос к носу столкнулся с местным жителем. Одет опрятно, лицо умное, взгляд надменный и испуганный одновременно.

– А что, папаша, говорят, драконы у вас тут водятся? Просто в немереном количестве! Говорят, взад-вперед так и снуют, – закончив тираду, от которой человек впал во вполне понятный ступор, дракон вперил в него испытующий взгляд. Селянин хоть и соображал медленно, но действовал решительно – он пытался задвинуть ногой что-то, что пытался до этого спрятать. Филипп про себя хмыкнул и одарил незнакомца очередной улыбкой.

– А-а! Э-э! – смог в конце концов произнести человек. – Guten tag.[38]38
  Здравствуйте (нем.).


[Закрыть]

– Да, да! И вам не хворать, но меня очень интересует дракон!

– Драконов нет.

– Уже неплохо! А не пролетал ли часом какой-нибудь другой зверь? Поменьше дракона. Примерно настолько, – Филипп развел руки на всю ширину.

– Драконов нет, – снова выдавил местный житель, все еще пытаясь выйти из ступора.

– Да это-то я уже понял! Но этот гад украл у меня что-то очень ценное, и я хочу объявить награду нашедшему или хотя бы указавшему, куда улетел дракон.

– Драко… А какая награда?

– Один серебряный.

– Драконов нет.

– А по мне, так ты уже торгуешься, мой не совсем юный любитель секретов.

– Всяк зарабатывает как может! – выдал находчивый селянин и коротко свистнул. Сквозь треск ломающихся ветвей раздалось чье-то сопение, и на прогалинку вышел самый здоровый из виденных драконом людей. – У этого чужака наши деньги, Феликс. Ату его!

Филипп радостно осклабился и размял кулаки. Здоровяк издал рев разъяренного буйвола и ринулся в атаку. Опасаясь быть растоптанным, дракон убрался в сторону, но в последний момент выставил ногу, об которую Феликс и споткнулся. С шумом и грохотом, которых хватило бы на целую роту ландскнехтов, он протаранил заросли лопухов, на время скрывшись из виду. Филипп улыбнулся краешком рта и шагнул вперед, собираясь внимательно побеседовать с представителем местного электората. Но не прошел он и двух шагов, как здоровяк вновь дал о себе знать топотом, трубным ревом и сопением. Как только из лопухов показалось оскаленное лицо, сопроводившее явление этого ходячего диплодока[39]39
  Диплодок – род ящеротазовых динозавров из группы зауропод. Первый окаменелый скелет был найден в 1877 году в Скалистых горах (Колорадо) палеонтологом Сэмюэлем Уилистоном. Позже были обнаружены и другие останки, все они датируются возрастом 150–147 миллионов лет. Диплодок в среднем достигал длины 27 метров, по мнению ученых, размеры самых крупных особей могли достигать 35 метров. Из них большая часть приходилась на шею и хвост. Вес диплодока по одним оценкам составлял 10–20 тонн, а по другим – 20–80 тонн.


[Закрыть], дракон от души запечатлел отпечаток своего кулака на сим божественном творении. Гора по имени Феликс хрюкнула от неожиданности, и тут же из его глаз хлынули самые настоящие крокодиловы слезы. Под шумок, видимо, самый умный в деревне попытался сбежать, но в два прыжка был пойман и подвергнут допросу.

Оказалось, что дракон пролетел над деревней пару часов назад. С головы верещавшего рыцаря сорвался шлем с плюмажем, который находчивый крестьянин и пытался спрятать с целью последующей продажи. Забрав обмундирование и точно выяснив направление полета, Филипп, не мешкая, обернулся драконом и, хихикая от вида впавшего в окончательный ступор находчивого негодяя, полетел в сторону видневшейся горы.

Где-то там жил еще один дракон, с которым он никогда не виделся. В мире было очень мало ему подобных, почти всех его семья знала и в той или иной степени поддерживала с ними отношения. Но о драконе с этой горы Филипп услыхал впервые. Что, конечно же, добавляло значимости предстоящей встрече. Спасение рядового Пферценштоллера представало несколько в другом колере, чем задумывалось изначально.

Издали гора виделась не такой уж и высокой, но при подлете оказалась что твоя Джомолунгма. И не перелететь, и не объехать.

«Придется прочесывать! – с унынием подумал дракон. – Что ж за невезение такое?!»

Тут дал о себе знать совсем уж небывалый участник событий – внутренний голос. Он уже некоторое время нашептывал, но именно сейчас решил проявить себя должным образом, чтобы привлечь внимание. Напомнил, что Анника родила, и, если он не будет находиться неподалеку, дети вырастут без отца. Филиппу сразу взгрустнулось. Он сильней заработал крыльями в надежде быстрей добраться до рыцаря и тут услышал далекий протяжный крик. Крик то стихал, то превращался в заунывную мессу, то становился домашним и уютным. Последнее раздражало больше всего!

Поиски могли затянуться надолго, если бы не драконье зрение. Спустя несколько минут он заметил пещеру, которая могла быть только входом в жилище дракона. Очень по канону! Усмехнувшись про себя, Филипп спустился и, обернувшись человеком, вошел внутрь. Готовился он сразу ко всему на свете, и увиденное оправдало его опасения. На огромной куче золота возлегал дракон, вернее сказать, драконица. Уж слишком плавными были все эти изгибы! Филипп задумался и на всякий случай пошарил взглядом по сторонам в поисках чего-нибудь эдакого, в смысле – тяжелого. Ничего не обнаружилось. Он пожал плечами и шагнул в круг света от горящих факелов. Там-то он и обнаружил герра Родерика фон Пферценштоллера, привязанного веревкой за ногу. Он пытался сбежать, и тогда драконица лениво дергала за свой край веревки, и рыцарь с громким звоном и лязгом падал навзничь. Периодически история повторялась.

– Доброго вечеру, тетенька, – учтиво поздоровался Филипп, припоминая все словарные обороты в данной местности и мамины уроки этикета. Вышло неказисто, зато от души. Драконица от неожиданности подскочила на всех четырех лапах и звучно стукнулась головой о потолок. Как она не размозжила себе голову, осталось загадкой. Шипя, как спущенные меха в кузне, она опустилась обратно на сокровища, держась когтистой лапой за здоровущую шишку на голове.

– Тебя я съем на завтрак, – пригрозила она. – Как есть, с сапогами и саблей. Черт, сабли нет! Все одно – съем!

Отшвырнув рыцаря с пути, драконица двинулась в поход против Филиппа. Подхватив с полу какой-то дрын, он замер в ожидании, а она кинулась в лобовую атаку, оглашая окрестные лес и горы устрашающим боевым кличем. Что-то типа «Хи-юп-юп-юп хи-ах!». Дракон изобразил готовность встретить противницу в честном бою, но в последний момент проскользнул у нее меж лап. Взобравшись на гору золота, он по-хозяйски стал в ней рыться, выискивая наиболее ценные экземпляры, при этом полностью игнорируя хозяйку. Герр Родерик некоторое время вообще игнорировал все на свете, крепко приложившись головой о золотой кувшин.

А вот хозяйка пещеры, слегка обалдев от такой наглости, снова бросилась в атаку. Решив схитрить, она ударила хвостом, но Филипп был знаком с этой техникой ведения боя. Она называлась «типа, я самый умный дракон на свете и у меня есть хвост». Рыцари всегда на это попадались, поэтому прием прижился.

Присев, пропуская свистнувший хвост над головой, дракон деланно зевнул и бросил в голову драконицы золотой чушкой. Та основательно задумалась, потирая ушибленное место. Думала она, правда, недолго. Исторгнув столб пламени, бросилась вперед, желая видимо задавить массой. Филипп ждал именно этого момента и, обернувшись наконец-таки собой, задал ей хорошую трепку. Дезориентированная столь быстрыми переменами в жизни, собственном жилище и количестве тумаков, хозяйка пещеры нерешительно капитулировала. Почему нерешительно? Оттого что не знала, как это делается. Пришлось Филиппу проводить весь процесс самому, заставив пленницу обернуться человеком.

– Итак, повторим! Я говорю: «Сдаешься ли ты…», кстати, зовут-то тебя как?!

– Махтилдис[40]40
  Махтилдис – могущественная в сражении.


[Закрыть] меня зовут. Сдаюсь, сдаюсь!

– Ну вот и ладненько, – счастливо потирая лапы, пропел дракон. – А раз ты – моя пленница и признала это без принуждения…

– Это как это – без принуждения?! – повысила голос драконица. – А чушкой золотой мне кто по затылку съездил?! А кулаком в ухо кто угодил? А?..

– Достаточно! – мягко оборвал ее Филипп, обернувшись человеком. – Так вот, вернемся к главному вопросу – что с тобой делать? Вопрос, с одной стороны, риторический. С другой – решать его нужно, как ни крути.

Лицо дракона озарила счастливая улыбка.

– Придумал! Ты повезешь письмо моим maman и papa. Вот они обрадуются! В общем, слушай сюда…

Пока Филипп объяснял, в какую сторону нужно лететь, наступил вечер. Как бы ему не хотелось оказаться рядом с Анникой, он понимал, что до ночи вернуться не успеет. Мысль спать в полях не очень вдохновляла. Ночные полеты были под запретом уже очень много лет. И хотя иногда ему казалось, что этим правилам следует только он один во всем свете, Филипп не собирался ничего менять.

В чувство пришел отважный рыцарь. Несколько рассеянно осмотрев достопримечательности и уточнив, где в пещере расположены удобства, герр Родерик впал в меланхолию. Достопримечательности все до единой сверкали, удобства были на улице, а он сидел на пороге пещеры и впадал в нее все глубже и глубже. На законный вопрос: «Что произошло?» – лишь вяло махнул рукой. Но от Филиппа так просто было не отмахнуться. И рыцарь поведал ему свою историю:

– С детства мне говорили: ты должен истреблять зло! Дома, в церкви, в походах! Так я и делал! Deus vult![41]41
  Deus vult – так хочет Бог. (Лат.)


[Закрыть] И все такое. Но время прошло, и вот он я, и вот оно зло. Но оно как-то не истребляется! А периодически дает сдачи и говорит с тобой насмешливо. Я хотел слыть победителем драконов, чтобы принцесса Эрмелинда обратила на меня не только свой благосклонный взор, но и сердце вручила. А теперь хоть в новый поход собирайся. Куда-нибудь в Африку. А ведь я люблю ее, – добавил он зачем-то.

– А мне показалось, что взор и так на вас обращен, герр рыцарь, – простодушно поддакнул Филипп, ткнув локтем драконицу.

– О, да-да! – бодро подключилась та к беседе. – Безусловно, обращен. Несомненно, вы заслуживаете пары взглядов. Да что там пары, целой подводы, герр… как там тебя?!

– Родерик! – прошипел дракон, ткнув ее еще раз локтем. – Сложно, что ли, мне подыграть?!

– Герр Родерик, я и похитила тебя только из лютой зависти к тем взглядам, что бросала на вас принцесса…

– Эрмелинда, – снова шепнул Филипп.

– Во-во. И она тоже, – беззастенчиво продолжала врать Махтилдис.

Дракон показал ей кулак и стал задумчиво взвешивать на ладони золотые слитки. Намек был понят и принят во внимание.

– У меня тут где-то шнапс был, – рассеянно протянула драконица. – Укра… Выиграла в честном бою.

Новость была встречена на ура! Тем более свежеиспеченный отец от волнения не знал, куда себя деть. А так вскорости все были при деле – разожгли костер, зажарили барана (опять-таки добытого Махтилдис в «честном» бою с великанами), выпили шнапс, запели песню:

 
Как ныне мы соберемся в поход,
Против колбасок тушеных и пива.
Против барана и брынзы, народ,
Мы выступаем ретиво…[42]42
  Слова автора.


[Закрыть]
 

К концу застолья герр Родерик, забыв о меланхолии, подпевал драконам, отбивая такт железной перчаткой. Все печали были забыты, утром их всех ждала новая жизнь! Так или иначе.

Крестины

Ах, это утро раннее в замке! Когда ты открываешь глаза с первыми лучами солнца, потому что кто-то завел петушка. И кукарекает он тогда, когда ему вздумается. Протяжный скрип тележного колеса, людская речь и рев животных водопадом звуков вонзаются в ваши уши:

 
Опять скрипит несмазанной петлей,
На кухню дверь, в подвал и на гумно.
 

 
Я петуха хочу сварить уже давно,
Он утомил будить меня с зарей.[43]43
  Слова автора.


[Закрыть]
 

Но самое сильнодействующее для пробуждения средство – это дымок с хозяйской кухни, несущий запахи пряных приправ, свежего хлеба и парного молока. Правда, периодически их перебивает запах навоза, но со временем перестаешь его замечать. Дракону казалось, что собственный желудок его предал, столь живо реагировал этот презренный орган на местную кухню.

Уже скоро месяц, как Филипп с Анникой и новорожденными были гостями принцессы Эрмелинды. Неожиданно принцесса показала себя очень гостеприимной хозяйкой, чем немало удивила супругов. Король с королевой находились в турне, благодаря чему, как про себя догадывались Филипп и Анника, они и оказались в гостях. Иначе вокруг уже полыхали бы костры.

Дело, о котором заикнулась принцесса у таверны, оказалось сложным, но дракон слово дал, и, значит, исполнять просьбу придется.

Завелась где-то в окрестностях замка ведьма. И ладно бы жила себе тихо, на шабаш там летала и пакостила помаленьку – к такому народ привычен. Но от этой прям житья не стало. А еще с ней какие-то гномы безбородые орудуют. Те просто звери лютые. Дела свои темные творят, а сами выспрашивают про дракона какого-то. Настойчиво так спрашивают. Пришлось Филиппу пообещать в ближайшее время выделить время и покончить со зловредной старухой.

Прошел уже почти месяц с рождения лихой троицы, как называл их Филипп, или драконят, как называла их Анника. Дети росли как на дрожжах. Родители были счастливы, особенно, казалось, был счастлив Филипп, приглаживая вихор на головке Фелики. Дочка смотрела на него ясными зелеными с золотом глазами, пробуя на зуб то папин палец, то ухо. Но, как это часто бывает на чужбине, к семейству подкралась ностальгия. Анника первой стала скучать по хате, коту и домовому, канюча с самого утра и до позднего вечера. В конце концов Филипп, которому жизнь в замке была как раз по душе, не выдержал и согласился.

Эрмелинда, проводившая большую часть времени в государственных делах, а меньшую – с герром Родериком, согласилась также. И, выплакав приличествующее случаю количество слез и дав друг другу обещания заезжать в гости, они расстались уже добрыми друзьями. Герр Пферценштоллер, хоть прежде и смотрел на дракона букой, в конце концов освоился и даже пожал ему на прощание руку, что было хорошим знаком. Выйдя на ромашковый луг, на который загодя доставили упряжь, Филипп принял драконий облик, и Анника со смехом и прибаутками взгромоздилась на его спину.

– Очень символично! – буркнул дракон с улыбкой, напугавшей всю живность в радиусе блеска зубов, и взмыл в воздух. Если Анника, уже привыкшая к подобным транспортировкам, наслаждалась пейзажами, то детвора пришла в неописуемый восторг, пища, визжа и пытаясь пробиться в центр управления полетом. Вид крылатого ящера, по совместительству являющегося их папой, сразил маленькие сердечки.

При виде Нижних Подсолнухов Анника прослезилась, словно не была дома несколько лет, Фелики икнула, а Никлаус с Ульрихом стукнулись лбами. Встречала их, кажется, вся деревня, включая собак, кошек и крупный рогатый скот. Приземляясь, Филипп старался поднять как можно меньше пыли, Анника – не выронить детей, а дети – всеми силами усложнить им эту задачу. После превращения дракона обратно в человека из толпы гомонящих односельчан вышел староста.

– С возвращением, друзья мои! – возвестил он. – Уж мы вас заждались! Так заждались!

Селяне поддержали предводителя нестройным ревом, однако Филипп первым заподозрил неладное. Уж больно напоминала эта ситуация одну известную песню про очень непонятливую маркизу, ее находчивого дворецкого, сгоревший дом и мертвую лошадь. Дракон обвел собравшихся пытливым взглядом. Народ отводил глаза и, вообще, вел себя явно подозрительно.

– Что случилось?!

Теперь уже и Анника забеспокоилась, выискивая признаки грядущей беды. Староста попятился и уже из-за спин сельчан как на исповеди выдохнул:

– Не уберегли домик мы ваш! Подпалили его вчера какие-то низкорослые мерзавцы. И шустрые такие! Мы их гоняли-гоняли, гоняли-гоняли. Все нипочем. Что твои миноги. Хвать, а они уже через рукав у тебя вылазят!

Вопль Анники слышали, казалось, и за рекой! Люди разбегались, ожидая самого худшего, когда в дело вступит расстроенный дракон. Но Филипп на удивление хорошо держал себя в руках. Зато дети подхватили крик матери задорным писком.

Самые медленные жители Подсолнухов отметили, что дракон ласково прижимал к себе расстроенную Аннику, что-то шепча ей на ухо. Так, обнявшись, они еще некоторое время стояли посреди обезлюдевшей площади, а затем неспешно пошли к пепелищу.

От дома осталась одна стена, крыльцо и кое-какая утварь. На ступеньках, обнявшись и шмыгая носами, сидели кот и домовой. Завидев хозяев, они наперегонки бросились навстречу, радостно подвывая. Количество слез достигло размеров Вселенского потопа. По свидетельствам очевидцев, плакали даже пролетающие в небе птицы.

– Ну чего стоять-то, – обронил Филипп после того, как с трудом поставил кота на землю. – Давайте думу думать, как дом отстраивать будем.

– Чего тут думать, – хмыкнул Корбл. – Я, конечно, на все руки мастер, но дом строить не в моей компетенции. Тут деньги нужны. Мастеров нанять, бревен у лесорубов заказать. Много денег.

– Деньги – это ерунда, – глаза дракона засветились оптимизмом. – Деньги будут. Давайте мастеров искать.

– Чого їх шукати, пан Філіп? Ось вони![44]44
  Чего их искать, господин Филипп! Вот они! (Укр.)


[Закрыть] – За спинами компании стояли старые знакомцы – Василий и Богдан с друзьями. – Ми як раз на роботу їхали, та вирішили провідати вас. Мабуть, Боженька нас направив до вас на підмогу.[45]45
  Мы как раз на работу ехали да решили вас проведать. Видать, Боженька нас направил к вам на подмогу. (Укр.)


[Закрыть]

Радостным крикам, обниманиям и всхлипываниям не было конца. Пока Анника решала вопрос с ночлегом, а московиты и украинцы распрягали телеги, Филипп смотался в пещеру и набрал горшок золотых. Богдан, увидев горшок, уважительно крякнул и почесал затылок:

– Вже не замок ти зібрався зводити, дорогий друже?![46]46
  Уж не замок ли ты собрался возводить, дорогой друг?! (Укр.)


[Закрыть]

– А можно?!

– А почему бы и нет, – включился в беседу Василий. – Но для деток всяк лучше изба просторная, чем замок стылый. Да и строить мы его будем долго. А терем в два яруса мы тебе возведем, глаз не оторвешь.

– Вірно кажеш, друже мій,[47]47
  Верно говоришь, друг мой. (Укр.)


[Закрыть] – хлопнул по спине Василия Богдан, и они оба воззрились на дракона. Тот перевел взгляд на Аннику, на руках которой уже дремали драконята. Она молча кивнула. Корбл одобрительно заворчал и ткнул в мохнатое плечо кота. Тот не съел мелкого сквернослова, а заурчал, поразив окружающих. Видимо, совместно пережитое несчастье сблизило их.

На следующее утро работа закипела. Аннику с детьми приютила у себя Одилия. Они вместе готовили обеды и относили их работникам. Но очень быстро сказалась нехватка ошкуренных бревен. Пока работники готовили место для сруба (рыли неглубокую яму, которую засыпали глиной и заполняли речными валунами, что спозаранку натаскал Филипп), дракон несколько раз летал в Ведьмин лес и приносил деревья. Но так как зараз он приносил лишь одно, да и уставал быстро, дело шло медленно. Филипп злился, Анника его успокаивала, дети шуршали стружкой.

На следующее утро, пока шкурили бревна, дракон успел сделать еще несколько ходок в лес и теперь отдыхал, попивая квас. Как вдруг далеко в небе появились несколько маленьких темных точек, которые, быстро приближаясь, сильно увеличивались в размерах. Через несколько минут стало ясно, что это не птицы. А спустя еще минуту Филипп радостно вскрикнул, признав в ведущем драконе своего отца. Он пересчитал летящих рептилий и нахмурился. Выходило на одного больше. Он пересчитал еще раз, протер глаза – нет, их все-таки было шесть.

Когда звено драконов зашло на посадку, в деревне случился переполох. Такого начала дня никто представить себе не мог. Люди ударились в панику, прячась кто куда. Филипп не мог скрыть радости от лицезрения всей семьи, а присмотревшись, он решил и последнюю загадку. Пятым драконом была Махтилдис, которую он отправлял с письмом. Но он и помыслить не мог, что семья мало того что отзовется, но еще и прибудет всем составом.

Тем временем драконы обернулись людьми. Отец, как всегда, был великолепен и гордо нес себя, посматривая свысока на выглядывавших из лопухов и зарослей крапивы местных обитателей. Под руку с ним шла мама Филиппа, над которой годы, казалось, были не властны. А среди сестер Филипп не сразу определил дикарку Махтилдис. Общение с его родственницами не прошло бесследно для драконицы. Закрывал процессию дядя Фелиберт.

– Здравствуй, папа!

– Здравствуй, сын, – Гейдерих фон Клаузвиц чуть склонил голову. – Мы получили твое послание, пускай и очень оригинальным способом, – кивок в сторону Махтилдис. – И снова я вижу, что ты занят каким-то неподобающим занятием. Впрочем, я понимаю, что тебя уже не исправить, и ясно вижу причину, точнее, ее отсутствие. Где Анника? И дети, Филипп, – голос отца дрогнул. – С ними все в порядке?!

– Все хорошо, папа! Дети с моей женой временно живут у соседки, пока я со своими друзьями достраиваю дом.

К Филиппу бросились сестры, пища, тиская его, растопив тем самым тонкий лед неловкости, возникший в начале беседы. Московиты с украинцами восприняли появление еще пятерых драконов с абсолютным спокойствием людей, каждый день встречающих как минимум с десяток летающих и плюющихся огнем ящеров. Растолкав дочек, Филиппа обняла Свенджа:

– Я хочу немедленно видеть внуков, сынок! Иначе начну плеваться огнем.

– Филипп, – с улыбкой произнес отец, – покажи нам внуков. Я всю дорогу выслушивал гневные прокламации твоей матери и хочу увидеть их опровержение.

– Я позову Аннику, – в тон отцу ответил Филипп, хорошо зная, что мама в приступе нетерпения может спалить всю округу. Хотя с возрастом она и стала значительно сдержанней.

Но в этот момент на дорожке, ведущей к дому, появилась запыхавшаяся Анника с троицей на руках. При виде невестки с детьми отец заулыбался и направился навстречу, широко разведя руки, но его опять опередили женщины, с восторженными криками обступившие Аннику, которая от такого количества внимания попросту растерялась. Герр Гейдерих наконец-таки заключил невестку в объятия.

Маленьких драконят тискали, щупали, щекотали, обнимали и расцеловывали. Новоиспеченная бабушка искала все признаки драконьей истинности, разве что не заглядывая детям в уши. Малышня, довольная таким вниманием, пищала и требовала продолжения.

Старший фон Клаузвиц, войдя в курс дела, тут же предложил Филиппу помощь в перетаскивании на этот берег древесных стволов.

– Если вместе возьмемся, – прикидывал Филипп, – за полдня все сделаем.

– Пускай Анника кровянку готовит, а мы пока поработаем. Эй, Свенджа, отпустите потомство, дело есть, – заговорщицки подмигнул ей отец. – Тряхнем стариной, бабушка!

Филипп понял, что сейчас произойдет убийство, и тихонько отошел в сторону, пока драконы не стартовали.

– Хороший у тебе батько, Фiлiп, – сказал Богдан, закуривая трубку.

– Неплохой, – улыбнувшись, ответил дракон. – Нормальный. В самый раз.

Бревен натаскали, как и предсказывал Филипп, за полдня, и, пока мастера занимались ошкуриванием, драконье семейство собралось в гостях у Одилии. Там вскорости дошли и до ядреного шнапса. После лечения Филиппа его оставалось еще предостаточно.

А утром Филипп с Анникой вновь принимали гостей. На этот раз прибыл пастор, в кильватере которого следовал семинарист с видом заживо погребенного мученика. Раскланявшись со старшим поколением Клаузвицев, он напрямую обратился к Аннике.

– Через пять дней праздник Святой Троицы. Мы бы заодно и деток ваших окрестили, если многоуважаемая Свенджа не против, – пастор сегодня был сама вежливость. На это почтенная драконида лишь пожала плечами.

– Тут я детям не указ. У них своя голова на плечах.

– І то річ, пан Філіп. А то що ж вашим діткам не хрещеними бігати. Нехай і за римським звичаєм, Боженька своїх визнає.[48]48
  И то дело, господин Филипп. А то, что ж деткам вашим некрещеными бегать. Пусть и по римскому обычаю, Боженька своих признает. (Укр.)


[Закрыть]

На том и порешили. Пастор отправился восвояси легкой подпрыгивающей походкой абсолютно счастливого человека, мечта которого только что осуществилась. За ним плелся семинарист с видом человека, у которого перед глазами рухнул мир.

– Ну що, хлопці? П’ять днів термін не малий, якщо не позіхати. За роботу![49]49
  Ну что, парни. Пять дней – срок не малый, если не зевать. За работу! (Укр.)


[Закрыть] – подытожил Богдан.

Работа кипела, все трудились не покладая рук. Включая кота и домового, при виде которого сестрицы-драконицы пришли в сущий восторг, особенно после того как Корбл в присущей ему манере отверг все их притязания на потискать и пощипать. Загодя в Нижних Подсолнухах было объявлено всеобщее празднование. И в назначенный день народ собрался у кирхи. Пастор вышел, сияя торжественностью и значимостью момента, и обратился к Аннике и Филиппу:

– Какие имена вы выбрали для своих детей?

– Ульрих, Николас и Фелики.

– Что вы просите у Церкви Божьей для них?

– Крещения.

– Готовы ли вы воспитывать их в вере Христовой, соблюдать заповеди?

– Готовы, – ответила Анника.

– Дорогие крестные, готовы ли вы помогать родителям этих детей в христианском воспитании?

Вперед выступила одна из сестер-близняшек, Рохесия, и от московитов вышел Василий.

– Готовы, – пробасил московит.

Пастор с торжественностью в голосе объявил, что община Нижних Подсолнухов принимает детей Филиппа и Анники, и осенил их крестным знамением. После чего почти все население Подсолнухов разразилось радостными приветствиями, а пастор начал читать отрывки из Ветхого Завета и закончил короткой проповедью. Народ уже истомился и ждал окончания службы, но впереди была самая главная часть – Литургия таинства. Все семейство фон Клаузвицев собралось возле купели, и после нескольких вопросов пастор по очереди окунул драконят в святую воду, передавая в руки крестных. Василий споро доставал белые рубашонки, а Рохесия облачала в них малышей. Дети весело смеялись, пытались нырнуть в купель, а Фелики, которая крутила головой больше остальных, забавно чихнула, разбрызгав воду.

Пастор отдал родителям драконят три зажженные свечи со словами:

– Примите свет Христов! – и двинулся к алтарю, а за ним потянулись все подсолнушцы. Фон Клаузвицы стояли в сторонке, с умилением наблюдая за обрядом. Мама-дракониха, а теперь уже просто бабушка Свенджа пыталась пустить слезу, но годы закалки взяли свое. Тем более что силы стоило поберечь для застолья, которое должно было по эпичности сравниться с битвой при Гастингсе[50]50
  Битва при Гастингсе (14 октября 1066 года) – сражение между англосаксонской армией короля Гарольда Годвинсона и войсками нормандского герцога Вильгельма. Битва длилась более десяти часов, что было достаточно редким явлением для Средневековья. Армия короля Гарольда была полностью разгромлена: на поле боя остались лежать несколько тысяч отборных английских воинов, был убит сам король, а также два его брата. Сражение при Гастингсе стало решающим моментом в нормандском завоевании Англии, поскольку среди англосаксонской аристократии не осталось вождя, способного организовать сопротивление нормандцам. Вильгельм стал новым английским королем, а Англия превратилась в феодальную монархию с сильной централизованной властью.


[Закрыть]. Селяне расстарались – столы ломились от яств и шнапса с квасом, музыкантов клялись пригласить аж из самого Бремена. Подсолнухи ждали вечера, чтобы, по словам старосты, «уж дать, так дать».

Наконец солнце устало скатилось по пригорку, музыканты, как перед боем, проверили струны и воду, осмотрели окрестности на случай внезапного отступления (читай, бегства). Мужчины поглаживали усы и бороды, с интересом рассматривая столы, а женщины выставляли последние тарелки и в спешке прихорашивались, ловя на себе заинтересованные взгляды мужей, и не только.

Вот музыканты грянули что-то из Вагнера, и народ, как по команде, потянулся к столам. Центральное место было отведено чешуйчатому семейству, и, едва они все расположились, селяне взялись за уничтожение припасов.

 
Мелькает среди туч стремительной стрелой,
Мой верный суженый, мой дракон младой.
Он обещал к моим ногам швырнуть полмира,
И в золото меня облечь, одеть в шелка Измира.
 
 
Он говорил, что всех прекрасней я на свете,
И красоты такой ему уже не встретить.
Прошел уж год, как улетел в закат мой милый,
Я в башне умираю от тоски постылой.[51]51
  Слова автора.


[Закрыть]
 

Сестрицы все-таки прослезились, утирая рукавами бегущие потоки. У Свенджи прыгали губы, но старую гвардию одной песней не пробить! Здесь потребуется стенобитное орудие. Или нужно брать числом. О чем, видимо, музыканты догадались, будучи людьми творческими, и тут же затянули новую балладу:

 
В пещере темной одинокий дракон,
На грудах золота лежит печально он.
Грозою был он для друзей и для врагов,
Но для таких, как он, удел суров.
 
 
Не слышно смеха, разговоров, только плач,
Вой ветра, шум воды, как символ неудач.
Всех недругов своих он победил,
Но только одиночество теперь навеки с ним.
 
 
Оно его мучитель, страж, взыскующий судья,
Что горе полной чашей пить его заставил.
Сети безумия искусно так расставил,
В них разум корчится день ото дня.[52]52
  Слова автора.


[Закрыть]
 

Музыканты правильно рассчитали силу магии слова, и спустя несколько минут вся женская половина празднества рыдала в три ручья. Чтобы хоть как-то исправить положение, они затянули новую песню.

Не заканчивались веселые песнопения и пляски в Нижних Подсолнухах до самого утра. Проигравших в битве с едой и шнапсом провожали по домам, разнося вместе с ними смех и радость. И только возле нового дома, сладко пахнущего древесной стружкой и украшенного непривычными для этой местности узорами, было тихо и спокойно. В оконце – свет лучины. Анника, уложив тройняшек спать, с нежностью поправляла одеяло в колыбельке, а Филипп с любовью обнимал ее за плечи. Корбл с котом лениво играл в какую-то карточную игру (домовой знал их огромное количество), и кот, кажется, мухлевал.

Неизвестно, что будет завтра с героями или послезавтра. Какие приключения могут их поджидать, но можно смело сказать, что в этот миг на целой земле нет никого счастливее этой семьи.