Текст книги "Долгое падение"

Глава 5
Понедельник, 2 декабря 1957 года

Уильям Уотт слишком пьян, чтобы вести машину. Обычно он делает не больше восьми-девяти глотков, прежде чем сесть за руль, но нынче вечером выпил гораздо больше. Поэтому он едет очень медленно, соблюдая осторожность. Есть еще одна причина для медленной езды: он еще не совсем разобрался, что делать. Есть кое-какие варианты, но он одурманен выпивкой и не может продумать их до конца. Одно неверное движение может привести к катастрофе.

У Уотта есть деньги. Хлебопекарный бизнес прибылен, и он пользуется этим на всю катушку. У него повсюду припрятаны наличные: дома и в каждой из пяти его булочных. Прямо сейчас в его носке есть скатанная пятифунтовая банкнота. В квартире его любовницы у него тоже спрятаны деньги. Он может заплатить Мануэлю, но Мануэль – профессиональный преступник. Если Уотт даст ему деньги, он должен быть осторожен. Не нужно, чтобы Мануэль знал, где он хранит наличные.

И непонятно, как поступить с револьвером. Нельзя просто взять его у Мануэля и отвезти в полицию. Полицейские уже подозревают Уотта, поэтому, если он явится с револьвером, они могут использовать это против него. Ему нужно заставить Мануэля рассказать, где револьвер, нужен свидетель, который слышал бы его рассказ, а потом нужно заставить полицейских пойти и самим забрать оттуда оружие. Если только револьвер сейчас у Мануэля не с собой – в таком случае Уотт не должен к нему прикасаться.

Все это слишком сложно для человека, который настолько пьян, а он еще пытается вести машину. Несколько мгновений Уотт обдумывает, не взять ли деньги у своей любовницы, Феми. Он держит двести фунтов на шкафу в ее квартире, но, если он туда отправится, Мануэль позже может вернуться и напасть на нее. Уотт медленно ведет машину и представляет, как Феми подвергается сексуальной атаке Мануэля. Он знает историю Мануэля, знает о девушках, которых тот принуждал к сексу. Уильям Уотт не может по-настоящему представить себе изнасилование. Он воображает это как по сути взаимно обговоренное свидание, на котором, возможно, джентльмен проявил нечто большее, чем ласковую настойчивость. Он не воображает женщину средних лет, только что сошедшую с автобуса, которую ударили в лицо кирпичом. Он воображает Феми, шокированную и удивленную, когда Мануэль нависает над ней, проявляя более чем ласковую настойчивость. Уотт задается вопросом – считает ли он это эротичным… Но нет, он считает это очень тревожным. Потрясение Феми заставляет Уотта осознать, как сильно она ему небезразлична. Он хочет защитить ее от таких сюрпризов. Он воображает щеки дорогой, юной Феми, залитые слезами изумления, и лицо ее превращается в мертвое, покрытое синяками лицо Вивьен, забрызганное кровью. Уотт чувствует это, как удар по прямой кишке. Внезапно ему хочется облегчиться.

Неожиданно трубит рожок, и в зеркале заднего вида вспыхивают огни.

– Что за чертовщина!

Мануэль смеется над ним:

– Вы остановили свою гребаную машину!

Уотт остановился посреди моста Альберта. Он не заметил этого, потому что с самого начала ехал очень медленно. Мотор заглох.

– Вы слишком пьяны, чтобы править. – Мануэль машет водителю, чтобы тот ехал мимо.

Уотт гордится своим умением ездить пьяным.

– Да будет вам известно, я превосходный водитель.

– И сейчас?

Уотт снимает ногу с педали тормоза и позволяет машине скатиться к дальней стороне моста.

– Я в любой день недели лучше Стирлинга Мосса[32]32
  Стирлинг Мосс (р. 1929) – британский автогонщик, обладатель многих наград, но в то же время так ни разу и не победивший в Формуле-1.


[Закрыть].

На другой стороне моста он снова заводит двигатель.

Высокий суд скользит мимо слева – длинное, низкое, почерневшее здание с опоясанным колоннами портиком.

Мануэль поворачивает голову, провожая его взглядом.

– Вы когда-нибудь там бывали?

Уотт знает, что этот вопрос – подсказка. Мануэль хочет, чтобы Уотт задал встречный вопрос, и тогда он, Мануэль, сможет выложить свои истории. Уотт назло решает так не поступать, потому что защищает свое водительское искусство.

– Какого дьявола я стал бы там делать?

Это непринужденная реплика, но оба они некоторое время молчат, потому что раздраженные слова неловко повисают в салоне машины.

Они больше не ладят друг с другом, и оба начинают размышлять, что им друг от друга надо.

Уотт сворачивает налево и углубляется в тоннель под железнодорожными путями Сент-Инок[33]33
  Сент-Инок – вокзал в Глазго.


[Закрыть]. Поезд медленно стучит над их головами. В железнодорожных тоннелях темно, острый запах мочи просачивается в окна. Угольный смог здесь тяжелый и влажный, он кружится на высоте щиколотки. Этот сырой мир населен бродягами и шлюхами из Глазго-грин[34]34
  Глазго-грин – старейший парк Глазго.


[Закрыть] и потрепанными уличными задирами. Горящие жаровни освещают мужчин с расплющенными в драках носами, привалившихся к осыпающейся черной стене.

Автомобиль выезжает с другой стороны тоннеля, и они направляются в город, уклоняясь от грохочущих трамваев и покачивающихся пьяных.

Уотт трезвеет. Он чувствует, как просыпается его здравый рассудок. Только что он чувствовал себя ужасно пьяным из-за сбивающего с толку, такого внезапного ухода из ресторана Джексона, из-за того что он попал из тепла на холод, променяв объятья добрых отношений на холодную улицу и раздраженную беседу. Все это выбило его из седла, ввергло в меланхолию, но теперь к нему возвращается самообладание.

Уотт принимает решение: он отвезет Мануэля к своему брату Джону в Бриджтон. Джон будет трезв. Джон засвидетельствует, что Мануэль рассказал Уильяму, где револьвер.

Он взглядывает на часы. Без десяти десять. Слишком рано. Джон все еще будет разбираться со своими счетными книгами. Уотту нужно выиграть время.

Они проезжают оживленный перекресток, и Уотт осознает, почему ему так грустно: он скучает по власти, которую ощущал в ресторане Джексона. Его разум перебирает способы вернуться туда, и – ах! – он понимает, где они сейчас.

Центр Торговли через улицу отсюда, прямо впереди – Шерифский суд[35]35
  Шерифский суд в Шотландии относится к системе низших судов; шерифы рассматривают дела или единолично, или с участием 15 присяжных.


[Закрыть], Торговая гильдия, Городские палаты, Торговая палата[36]36
  Торговая палата была построена в 1791–1794 гг. архитектором Робертом Адамом как место встречи ремесленников Глазго. Торговый Дом ремесленников, образованный в 1960-х годах, и сейчас проводит там встречи.


[Закрыть]. Это эпицентр процветания и респектабельности жителей Глазго. Добрые, теплые чувства захлестывают Уотта. Он медленно едет дальше, проезжает мимо Торговой палаты, идеально симметричного здания, построенного Робертом Адамом. Она полна богатых людей и богатых вещей. Фризы, обшитые дубовыми панелями комнаты с запечатленными на них списками должностных лиц начиная с 1605 года. Власть, процветание и респектабельность.

Уотту хочется посидеть снаружи и погреть лицо в сиянии всего этого.

Но Питер Мануэль – простой человек, и нельзя, чтобы Уотта видели с ним вместе; видели таким пьяным и в постыдном виде. И все-таки даже пребывание рядом с Торговой палатой вновь зажигает огонь этого восхитительного любимого ощущения. Уотт подъезжает к краю тротуара и паркуется.

– Зачем вы остановились?

Уотт снисходительно улыбается. Он открывает рот, закрывает его и думает: «Я хочу быть рядом с могущественными людьми высшего класса. Это волнует и утешает меня. Я хочу быть рядом с ними, а не рядом с тобой. Ты делаешь меня меньше. Ты – дешевка».

Он не может этого сказать и кивает на другую сторону улицы.

– Пропустим по одной в «Степс баре»?

Это паб клерков, полный офисных работников, добропорядочных граждан.

Мануэль улыбается его неярким огням. Он амбициозен, Уотт про это забыл. Для него будет наслаждением войти туда, чтобы пропустить стаканчик, а на обратном пути Уотт может снова взглянуть на Торговую палату, на окна и красивые двери, на исторические цветные стекла. С 1605 года у гильдий мясников, и кузнецов, и солодовников, и огородников, и всех остальных профессий есть свои сообщества здесь или неподалеку. Некоторые семьи пекарей насчитывают пятнадцать поколений, почти с основания Палаты. Идут века, сообщества укрепляются, делаются деньги – до тех пор, пока гильдия бакалейщиков, обеспокоенная дешевыми яблоками из Эра[37]37
  Эр – Эршир, графство в Шотландии.


[Закрыть], не порождает армии рабов, не финансирует флоты и не строит империю. Торговая палата и Торговая гильдия работают вместе. Они – власть, деньги и респектабельность. Промышленная революция подтачивает их официальную власть, но к тому времени они накапливают столько денег, что это едва ли пробивает в них брешь.

Уотт видит в себе перспективного человека. Он – бизнесмен, не купец, его путь пройдет через Торговую гильдию, но все-таки, запирая дверь машины, он задерживает взгляд на теплых окнах сестринской ассоциации, Торговой палаты. Он думает, что вскоре займет место в ряду энергичных людей, которые заставляют мир следовать их воле. Это у них есть смелость делать то, что другие сочли бы мерзким. Они приобретают власть, порабощая более слабых мужчин, спекулируя, делая то, что должны, встречаясь с Питером Мануэлем. Вот своевременное напоминание о том, ради чего он все это делает.

Огни согревают сзади его толстую шею, когда он переходит через дорогу, удаляясь от Торговой палаты.

В «Степс бар» ведут несколько ступенек. Здесь две двери. Красный ковер уходит под дверь с табличкой, гласящей, что здесь комната отдыха, белые плитки – под другую дверь, за которой общий бар.

Уотт и Мануэль входят в общий бар с дешевыми стульями.

В комнате висит маслянистый смог сигаретного дыма. Четыре-пять человек сидят за столами по одному. У всех усталый вид. Они старомодно одеты – двубортные пиджаки с широкими плечами, консервативная мода деловых людей десятилетней давности. Пепельницы стеклянные, не жестяные. Это явный признак того, что клиентам доверяют: они не будут лупить друг друга, а если тебе нужен вечерок такого сорта, просто двигай дальше, паренек.

Уотт и Мануэль подходят к бару. Уотт заказывает портер с элем. На жилистом, повидавшем виды бармене черный фартук и железные подвязки на рукавах.

Уотт подмигивает:

– Сделайте двойной скотч.

Бармен салютует, поднеся два пальца к виску:

– Как прикажете, сэр.

Уотт смотрит на Мануэля, ожидая, что тот будет доволен, но Мануэль возводит глаза к потолку.

– Уотт, не думайте, что вам удастся меня напоить. Я могу вливать в себя это пойло целую ночь.

Уотт рад, что Мануэль принял его потребность в выпивке за хитрую игру. Он очень смущается своего пьянства.

Приносят заказ.

Уотт выпивает половину пива, а потом выливает в него стаканчик виски. Глупо так поступать, по-детски; это способ сделать выпивку более веселой. Он поднимает двойной бокал, чтобы осушить его, и видит, что Мануэль такого не одобряет.

Это оскорбляет Уотта. Он греет себе душу мыслью о торговцах и купцах, делящихся друг с другом деньгами, властью и статусом, а теперь его презирает человек, только что вышедший из тюрьмы.

Уотт пьет. Сквозь белую пену на пивном бокале он видит, что выражение лица Мануэля становится еще презрительней. Чувствуя себя неловко, Уотт продолжает пить, потому что ему не хочется ставить бокал и беседовать о своем пьянстве. Но вот с пивом покончено, бокал придется поставить. Он ставит его на стойку бара. Мануэль ничего не говорит о его пьянстве. Он смотрит на Уотта не добродушно и не злобно и произносит всего одно слово:

– Деньги.

Уотт смотрит на выпивку Мануэля и дергает пальцем: давай, пей. Тот медлит, осматривая бар, ясно давая понять, что пьет не потому, что так ему велел Уотт. Он может взять бокал, а может и не брать.

Он все-таки решает выпить, берет свое пиво и перед тем, как поднести его к губам, взглядывает на пустой двойной бокал Уотта и говорит:

– Возьмите ведро, а?

Мануэль видит слабость Уотта к выпивке. Теперь Уотту тревожно; он начинает потеть. Его мозг велит ему что-нибудь выпалить.

– Знаете, возле чего мы припарковались? Там, на улице. Это Торговая палата.

Мануэль все еще пьет, но Уотт уже прикончил свою порцию и печально смотрит на бокал. Ему отчаянно хочется заказать еще, но Мануэль его осудит. Жаль, что он пьет не в одиночку. Уотт говорит быстро и невнятно:

– Торговые гильдии Глазго. Торговые союзы Средних веков. Древние. Красивые. Много денег…

Мануэль слушает. Его бокал с пивом полон на две трети, он не выпускает его, и Уотт видит, что он смотрит на свои ногти. Они обломанные и грязные. Тяжелый физический труд. Мануэль сгибает пальцы так, что его ногти прилегают к бокалу.

Совершенно внезапно Уотт понимает: Мануэль не осуждает его за пьянство. Он огрызается потому, что этот бар и люди в костюмах его страшат. Его страшит Торговая палата – вернее, то, что он ничего о ней не знает. Потому что Питер Мануэль, конечно, рабочий и католик, а их не ждет радушный прием. Он даже никогда не слышал о таких вещах. Торговая палата, гильдия торговцев, они не распространяются о себе.

– Вы когда-нибудь слышали о гильдии торговцев?

Мануэль пожимает плечами и пьет, чтобы прикрыть лицо. Уотт наклоняется, чтобы говорить негромко:

– Они владеют Глазго. У них есть места в Корпорации. Все вкупе они владеют всей землей, на которой построен Глазго. Власть.

Мануэль решает не впечатляться никакими словами Уотта.

– Им принадлежат Джордж-сквер[38]38
  Джордж-сквер – площадь в Глазго.


[Закрыть], Хатчесонтаун, Трейдстон[39]39
  Хатчесонтаун и Трейдстон – районы Глазго.


[Закрыть], все банки на реке Келвин. Каждый год они собирают два миллиона фунтов стерлингов арендной платы.

– Столько?

– Два миллиона. Каждый год.

Вот теперь он завладел вниманием Мануэля. Уотт видит, как тот широко раскрывает глаза, потом щурится. Два. Миллиона. Стерлингов. Он видит, как Мануэль улыбается, воображая мешки с наличными. Мешки с деньгами, которые он может украсть и унести. Но все деньги проходят через гроссбухи в чеках и банковских счетах, выплачиваются через юристов и тому подобное. Такие деньги нельзя украсть. Только с помощью сложного мошенничества, а оно не по части Мануэля. И все-таки он настолько отвлекся на мысли об этом, что Уотт чувствует: теперь можно заказать выпивку. Он поднимает глаза, но, к его разочарованию, бармен тихо говорит по телефону, прикрывая рот рукой.

Мануэль поворачивается к Уотту так, как будто у него окостенела шея.

– Кто, вы сказали, получает эти деньги?

Уотт улыбается. Он видит, что слабость Мануэля – деньги, кражи денег, завладение деньгами, выпытывание, где они.

Бармен вешает трубку. Уотт перехватывает его взгляд и кивком дает знать о следующем заходе.

Мануэль смотрит на Уотта, глаза его от алчности широко распахнуты. Он думает, что, может быть, Уотт видел эти мешки с наличными. Тот невольно хихикает.

– Их держат на другой стороне улицы? – небрежно спрашивает Мануэль. – Откуда вы это знаете?

– Их счета публикуются в конце каждого налогового года.

– Значит, вы – член гильдии?

Бармен приносит спасительную выпивку как раз вовремя, потому что Уотт – не член Торговой гильдии, и для него это слегка болезненная тема.

– Пока нет. Но я им стану. Однажды.

Он берет свой скотч и пьет.

Затем смотрит на Мануэля, чьи ногти обломаны, на человека, который даже не знал о существовании Торговой гильдии и Торговой палаты, пока Уотт не рассказал о них минуту тому назад. Внезапно Уотт понимает, насколько он лучше Мануэля. Это его поддерживает.

– Однажды я стану президентом Торговой гильдии, помяните мои слова. Знаете, что это означает?

Мануэль качает головой, все еще улыбаясь при мысли о деньгах.

– Президент гильдии – это второй гражданин Глазго. После мэра. И им буду я. Третий гражданин – глава Торговой палаты.

– Как же получилось, что сейчас вы не член гильдии? Это слишком дорого?

Уотт безрадостно смеется:

– «Слишком дорого»? Нет. Ну, дорого, конечно, но я легко могу…

Он поднимает большие толстые руки, но вспоминает, что не должен подчеркивать, что у него есть деньги, и обрывает себя:

– Хм. Нет. Технически… Чтобы быть членом, твою кандидатуру должны предложить другие члены – и так далее, и тому подобное.

– Ха! Они вас не примут.

Уотт и Мануэль стоят близко друг от друга.

– Нет. Они примут. Примут. – Уотт стучит себя пальцем по носу. – Есть пути и способы.

Они задумчиво пьют.

– Я писатель.

Уотт чуть было не оглядывается по сторонам, чтобы посмотреть – кто это сказал. Мануэль смотрит в свое пиво. У него обеспокоенный вид.

– Я пишу рассказы. Меня еще не публиковали, но…

Уотт сражен наповал.

– В самом деле?

Мануэль слегка застенчиво кивает:

– Угу.

Уотт усиленно моргает.

– Вы написали много рассказов?

Мануэль пожимает плечами.

– Девять.

– Девять!

Мануэль доволен такой реакцией.

– Да. Девять законченных рассказов. Отослал их. Скоро начну роман.

Мануэль все время лжет, но насчет этого говорит правду. Он никому раньше об этом не рассказывал, не считая своей сестры.

– Господи боже! Писатель? Просто изумительно!

Уотт впечатлен. Он не может вообразить, чтобы сидел и занимался таким делом или хотел бы им заняться.

– Я понятия не имел!

– Ну, я ведь еще ничего не опубликовал.

– Полагаю, в этой игре упорство – добродетель, не так ли?

Уотт вообще ничего не знает о писательских делах.

– Я совершенно уверен, что вас опубликуют. Совершенно уверен.

Мануэль пьет, испытывая к Уотту добрые чувства. Их обоих исключили оттуда, откуда не должны были исключать. Это их связывает. Стоя так близко друг от друга в полупустом общественном баре, они невольно чувствуют, что они вместе, что они близки. Уотт оделяет обоих сигаретами.

Сквозняк с улицы окатывает разом и Уотта, и Мануэля. Бармен вздрагивает и скользит за полку для бочек. Они поворачиваются и смотрят на дверь.

В комнату крадучись входит Шифти Томсон.

Серые слаксы Шифти с широкими штанинами опасно свисают с его костистых бедер. Его куртка – в кричащую голубую клетку, ботинки – коричнево-бежевые. Шифти всегда выглядит так, будто ходит в краденой одежде. Ему ничего не идет и не сидит на нем как следует.

Он глядит назад, на окна, выходящие на улицу, но движется прямиком к Уотту и Мануэлю. Ему не нужно на них глядеть. Он точно знает, где они стоят. Шифти работает на Дэнди Маккея, и Уотт внезапно осознает, что бармен позвонил в клуб «Гордон», чтобы сказать, что они здесь.

Уотт смотрит на бармена, который прячется за полкой и наблюдает. Странно. Уотт редко здесь пьет. Или бармену повезло, или их ищет для Дэнди весь город. Бармен не похож на человека, которому когда-либо везет.

Теперь Шифти Томсон стоит к ним почти вплотную. Он отводит глаза и трет нос.

– Дэнди грит, вы выпваете в клбе.

Шифти никогда не смотрит вам в глаза, когда говорит. У него скверное произношение, как будто сломаны все зубы или что-то не в порядке с челюстью, но это не так. Он выбирает слова, сливающиеся вместе, безвкусный раздражающий ритм, поэтому его следующее слово никогда не может предугадать тот, кто навостряет уши неподалеку. Обычно людям приходится просить его повторить только что сказанное, но Уотт и Мануэль оба его расслышали. Только они не знают, к кому он обращается.

– Можно один вопрос, Шифти: к кому из нас двоих ты адресуешься?

Шифти втягивает щеку внутрь.

– Манлю.

Он смотрит в потолок.

– Дэнди в «Грдоне». Вы длжны туда дти. Пронто[40]40
  Быстро, немедленно (гэльск.).


[Закрыть].

Шифти внезапно подается прочь, отделяясь от тесно стоящей троицы, как кусок шкурки, счищенный с поставленного торчком банана. Три длинных шага – и он у двери. А потом он исчезает.

Мануэль неистово сосет сигарету, опрокидывает в рот свой виски, проглатывает и только тогда выпускает через ноздри длинную струйку дыма. И Уотт видит, что когда он выдыхает, его глаза бегают по сторонам, ища лазейку, ища выход.

– Вы идете?

Мануэль качает головой, но они оба знают, что ему придется пойти. Так велел Дэнди Маккей. Клуб «Гордон» всего в нескольких кварталах отсюда.

Уотт смотрит на бармена, и тот вздрагивает.

– Вы позвонили в «Гордон»?

Бармен пожимает плечами и шепчет:

– Нам сказали, что делать.

– Кто вам сказал?

– Слухами земля полнится. Всем сказали.

Уотт не может до конца в это поверить.

– Всем?

Бармен беспомощно пожимает плечами.

Уотту известно могущество Дэнди Маккея. Он знает, что у скользкого бармена не было выбора, но все равно испуган и выплескивает свой испуг.

– Тут воняет, – объявляет он, обращаясь ко всей комнате. – Пошли отсюда.

Он швыряет деньги на стойку. Шиллинги скатываются с нее, со звоном падая на металлический люк подвала, что заставляет стукача-бармена подпрыгнуть.

Они выходят, с силой захлопнув за собой дверь.

На улице их снова окатывает холод, они останавливаются, и Мануэль поднимает воротник пиджака. Он здорово влип. Уотт смотрит на него сверху вниз. Он знает, что Мануэль не невинен, но знает также, как плохо здорово влипнуть.

Уотт глядит через дорогу и видит, что дверь Торговой палаты открыта. Швейцар с позолоченными галунами останавливает такси для процветающей семейной пары. Муж помогает жене в норковом палантине сесть в такси, потом садится сам, дав швейцару чаевые. Тот наблюдает за отъезжающим такси, поправляя белые перчатки. Огни внутри Палаты теплые, чистые, протестантские. Они горят пятнадцать поколений.

Уотт гордится тем, что знает всевозможные классы общества в Глазго. Он легко вращается среди них. Все принимают его за своего – все, кроме гильдии торговцев. Те знают, что он не один из них. Особенно теперь, после дела Бернсайда и публичной огласки. Но Уотт убежден, что сможет с этим справиться. Сможет, потому что уверен: дорогу в Гильдию прокладывает не респектабельность и не умение не попадать в газеты. Дорогу туда прокладывают деньги. Ты можешь быть омыт кровью агнца, но настоящий очиститель душ – деньги, а он скоро получит много денег. Если б ему только удалось уладить это дело!

– Что от меня потребуется, чтобы получить револьвер?

– У меня есть один парень. Расправьтесь с ним, и я отдам вам револьвер.

– Но полицейские не захотят искать никого, кроме меня.

– В обмен на револьвер захотят, – говорит Мануэль. – Ублюдка зовут Чарльз Таллис. У него послужной список длиной в вашу руку.

Мануэль прищуривается, уголки его рта опускаются вниз. Уотт никогда не слышал о человеке по имени Таллис, но понимает, что Мануэль ненавидит его, хочет, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое. Он не желает садиться за это в тюрьму, Уотт понимает и это, но напрасно старается найти связь между револьвером, деньгами и расправой с человеком по имени Таллис с послужным списком длиной в его руку. Уильям Уотт хорошо умеет составлять долгосрочные планы. Даже там, где не увидеть ясных связей, он обычно представляет, какими они могут быть. Теперь он этого не представляет и фыркает, качая головой. Такое невероятно даже для того, кто хочет в такое поверить.

Мануэль ухмыляется, глядя на тротуар.

– Таллис сказал мне, что дельце было ошибкой. Он нацелился на Валентов, живущих по соседству.

Уотт немедленно трезвеет. На мгновение он забывает, как дышать. Такая история может сработать. Она может быть правдоподобнее правды, да и в самом деле – какая разница, кто это сделал, Мануэль или кто-то другой? Уотт ищет не справедливости, а конца этой истории. Всего одна беседа отделяет его от того, чтобы чертовы беды закончились. Но Дэнди Маккей нацелился на Мануэля, серьезно нацелился на него – сосуд с потенциальным исцеляющим средством. Уотту нужно разобраться с этой историей, прежде чем Дэнди доберется до Мануэля.

– Поедем повидаться с моим братом Джоном.