Текст книги "Порождение тьмы"

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Дорога между Миденхеймом и Альтдорфом считалась одной из главных в Империи; они отправились по ней в дилижансе. Конрад еще никогда не путешествовал в таком экипаже, и поначалу его даже укачивало; однако к концу первого дня он уже привык к мерному раскачиванию повозки.

Каждый вечер дилижанс останавливался у придорожной гостиницы, где Литценрайх и Устнар получали обильный и вкусный ужин, после чего отправлялись спать на мягких постелях. Промучившись на перине одну ночь, Конрад в дальнейшем предпочел спать на полу. Каждое утро, встав и позавтракав, они отправлялись в путь.

Колдун действительно оказался полезным спутником. Обычные пассажиры дилижанса платили хозяину гостиницы за ночлег, пищу и кров. Литценрайх не платил ни за еду, ни за комнаты, ни за проезд – силой своего волшебства он заставлял всех думать, что за все заплачено.

Таким же образом он раздобыл для своих спутников новую одежду, и Конрад, наконец, расстался с рваньем, которое не снимал с первого похода к скейвенам. Какое это было наслаждение – помыться и переодеться! Его раны постепенно заживали, правая рука уже почти выздоровела.

Теперь он понял, почему волшебник не нуждается в деньгах; зачем ему деньги, если все можно получать и так? Все, кроме варп-камня…

В пути, не имея иного занятия, Конрад много размышлял, в основном о том, зачем едет в Альтдорф. Хорошенько все обдумав, он пришел к выводу, что делать ему там, в общем-то, нечего. Даже если Гаксар и Серебряный Глаз сбежали в Альтдорф, как он их там найдет? А если он их даже поймает и допросит, разве скейвены откроют тайну черного щита?

И вообще, зачем ему этот щит? Кусок старого металла, и больше ничего. Эмблема – вот единственное, что его интересует, только она может раскрыть тайну его прошлого. Было и еще одно: Элисса. Но он помнил ее и так, без какого-то ржавого щита. Память об этой девушке не тускнела с годами, Элисса продолжала жить в его сознании.

Откуда попало к Кастрингам это оружие? Зачем оно было нужно Вильгельму Кастрингу? Он спрятал в старой кладовке лук, колчан и стрелы; щит находился у кого-то другого. Но если так, то должно быть и другое оружие и снаряжение с тем же знаком. Наверняка где-то есть и меч с ножнами, возможно, кинжал и пояс из странной бугристой кожи. А может быть, есть еще и шлем, и нагрудник или даже полный набор доспехов?

Стрелы, которые ему подарила Элисса, не могли принадлежать простому воину – слишком хорошо они были сделаны, тщательно подобраны, искусно украшены. Такое произведение искусства могло принадлежать только какому-нибудь богачу или правителю. Все было помечено золотыми знаками, значит, и лук, и стрелы, и колчан были очень дороги их владельцу, который никак не мог быть простым лучником. Скорее всего, это был какой-нибудь принц или военачальник. Возможно, конечно, что эти знаки носили и его слуги.

И все же Конрад почему-то был уверен, что лук, колчан и стрелы принадлежали одному человеку. Это чувство не могло сравниться с его двойным зрением, его нельзя было доказать, но когда он впервые увидел черный щит, то понял, что видит часть единого целого. Потом он старался себя в этом убедить, но постепенно это чувство начало ослабевать.

В одном он был уверен: он утратил свое двойное зрение. Наверное, в этом был виноват варп-камень. Когда его освобождали от бронзовых доспехов, то вместе с ними лишили и способности предвидеть будущее. Впрочем, его это не печалило. Отныне он будет жить как любой нормальный человек. Или как большинство людей…

Он позволил Вольфу швырнуть свой черный колчан в огонь, когда пылал дом, в котором жила Элисса – и в котором она умерла. Вспоминая те события, Конрад пришел к выводу, что Вольфу была знакома эта золотая эмблема, а он, Конрад, почему-то его больше о ней не спрашивал. Не спрашивал он и о бронзовом воине, которого Вольф называл своим братом-близнецом. Почему он промолчал? Почему все это казалось ему таким незначительным? Наверное, потому, что все эти вещи были связаны с его прошлым, о котором он решил забыть. А теперь они возникли вновь, оказавшись важной частью его настоящей жизни.

Интересно, кстати, как поживает сам Вольф? Наверное, бросил службу на границе и вернулся в Империю. А может быть, живет в Альтдорфе, поскольку это его родной город. Впрочем, нет, вряд ли. Неуемный характер Вольфа не позволял ему просидеть на одном месте больше нескольких дней. Может быть, Вольф и сейчас на границе?

Черный колчан со стрелами уже не вернуть – колчан Вольф швырнул в огонь, а стрелы Конрад давно истратил; последнюю стрелу он выпустил в Черепа. Конрад хорошо помнил, как тот вытащил ее из своей груди и отбросил в сторону, но перед этим внимательно посмотрел на золотой знак.

Конрад встретил Черепа возле пылающего дома Кастринга, а через пять лет попал в руки одного из его сыновей. Тот тоже ничего не мог сказать о золотом знаке, кроме того, что он как-то связан с эльфами. А может быть, Кастринг это и выдумал.

Но не важно, кто был первым владельцем черного щита – человек или эльф, важно другое: им не должен владеть скейвен. Нужно забрать у него щит. Но как это сделать? Снова сражаться со скейвенами Конраду не хотелось. Он прикончил достаточно серых тварей, теперь они квиты.

Что там говорил Литценрайх об Императоре? Неужели колдун и в самом деле хочет помешать скейвенам посадить на трон двойника? Конрад и сам был бы счастлив помочь Императору, но что тут можно сделать? Разве что предупредить охрану. По-видимому, Литценрайх решил самолично разрушить планы Гаксара, недаром они старые враги.

Конрад по-прежнему не был уверен, что жалкий человек, которого тащил за собой Гаксар, был действительно двойником Императора. Двойника Конрада серый прорицатель создал, взяв у него немного крови и кожи, но так ли просто проделать такую операцию с Императором?

Литценрайх твердит, что догадывается о замыслах Гаксара, но можно ли волшебнику верить?

Всю дорогу в Альтдорф Литценрайх рассказывал пассажирам дилижанса разные истории. Все они были сплошной выдумкой, но чем больше он лгал, тем больше они ему верили. Конрад в это время молчал, Устнар тоже.

Этот дилижанс Литценрайх остановил в нескольких милях от Миденхейма. Он просто встал посреди дороги, кучер остановил лошадей, и трое путников спокойно забрались внутрь, причем ни кучер, ни двое стражников и пятеро пассажиров никак на это не отреагировали. Ничего не сказали даже те два человека, которых Литценрайх попросил с их мест, после чего они были вынуждены сойти с дилижанса. Видимо, колдун просто внушил им, что так и должно быть, как внушал он хозяевам гостиниц, что заплатил за ночлег.

Наблюдая за действиями Литценрайха, Конрад задавал себе вопрос, не находится ли и он сам под влиянием колдовства. Иначе зачем он едет в Альтдорф? Что от него нужно волшебнику?

Тогда он решил, что, как только они доберутся до Альтдорфа, он удерет. Сейчас это не имело смысла, они и так уже почти приехали. И если побег не удастся, значит, Литценрайх и в самом деле его околдовал. Да, но если он околдован, то почему способен вполне здраво рассуждать?…

Ничего, скоро он все узнает. Последнюю ночь они провели в гостинице «Семь ступенек». Кучер и стражники заметно оживились, поскольку путешествие подходило к концу. Их можно было понять – хотя дилижанс и курсировал по дорогам Великого герцогства Миденланд, где было полно патрулей, даже в самом сердце Империи следовало опасаться нападения хищников Хаоса.

Столицей Империи Сигмара был город Рейкдорф, позднее переименованный в Альтдорф; однако за две с половиной тысячи лет правительство не раз переезжало из одного города в другой. Местонахождение столицы зависело от политической ситуации в стране и разделения власти между ее землями. В настоящее время столицей вновь стал Альтдорф. И когда дилижанс, выехав из леса Драквальд, сделал последний поворот, Конрад впервые увидел столицу Империи.

Окруженный мощными белыми стенами, из-за которых выглядывали красные черепичные крыши домов, город лежал в месте слияния рек Талабек и Рейк, на островах, образованных этими реками и их притоками. Рейк был судоходным на всем протяжении от Мариенбурга до Моря Когтей, и в его гавани всегда стояло множество морских и речных судов. Но даже их высокие мачты с распущенными парусами казались карликами по сравнению с двумя огромными, удивительными по красоте зданиями, которые возвышались над городом: Императорским дворцом и собором Сигмара.

Дилижанс въехал в город через северные ворота. Конрад во все глаза смотрел на его улицы и жителей. За исключением Миденхейма, самый большой город, который он видел до этого, был Прааг, но и тот не шел ни в какое сравнение с Альтдорфом, который показался ему местом невиданных чудес.

Экипаж остановился, и Конрад спрыгнул на мостовую. Взглянув на гладкие булыжники у себя под ногами, он вспомнил о скейвенах. Где-то далеко, в темных лабиринтах под городом, находятся их владения. Городская площадь была пуста. Впрочем, нет, не пуста: дилижанс тут же окружил отряд стражников с алебардами. На них были красные шапки, длинные светло-коричневые кафтаны, красные штаны и коричневые сапоги. Как только пассажиры начали выбираться из экипажа, стражники опустили алебарды, направив их на Конрада, Литценрайха и Устнара.

Конрад знал, что в пределах города ношение оружия запрещено всем, кроме военных, а потому его меч был завернут в тряпку. Конрад схватился за рукоять. Щита у него не было – он потерял его в сражении со скейвенами. Устнар поднял свой топор. Конрад бросил быстрый взгляд на Литценрайха, ожидая, что сейчас тот пустит в ход магию. Но волшебник, оглядев стражников, остановил взгляд на двух людях не в военной форме. В Альтдорфе были свои волшебники. Литценрайх молча пожал плечами. Глядя на него, Устнар опустил топор.

Стражники окружили дилижанс тесным кольцом. Конрад понял, что путь к отступлению отрезан, хотя его такие вещи никогда не пугали.

– Нам нужны эти двое, а не вы, – произнес чей-то голос.

Конрад обернулся. Перед ним стоял сержант. На нем были ярко начищенный шлем с синим плюмажем, алая форма и сверкающие доспехи. На его нагруднике была изображена двухвостая комета – один из знаков Сигмара, на поясе висел меч.

Конрад уже начал прикидывать, скольких стражников он уложит, прежде чем они его схватят, но передумал и молча опустил свой меч.

Доставить сообщение из Миденхейма в Альтдорф, опередив дилижанс, можно было разными способами. Власти города Белого Волка могли послать курьеров или использовать имперскую сеть сигнальных башен, с которых передавали сообщения о беглецах. Скорее всего, волшебника узнали в первой же гостинице, остальное было делом техники.

Не обнаружив его тела на месте битвы со скейвенами, власти Миденхейма, конечно же, поняли, что он сбежал, и сразу передали сообщение, согласно которому волшебника, а также любых дварфов, сопровождающих его, надлежало немедленно арестовать. Было известно, что именно дварфы помогали колдуну в работе с варп-камнем. Относительно Конрада никаких распоряжений не поступало, следовательно, его судьба никого не интересовала Литценрайха и Устнара заковали в цепи и увезли, а Конраду сержант приказал следовать за ним. В сопровождении двух стражников его вывели с Кенигплац и повели по запруженным народом улицам. Меч у него не отобрали, и, снова завернув его в тряпку, Конрад держал его под мышкой. Он не был ни пленником, ни свободным человеком, а потому старался шагать не в ногу со своим эскортом.

Разговаривать со стражниками ему не хотелось, тем более задавать им вопросы; вместо этого он предпочел любоваться огромными зданиями, видневшимися впереди. Они выглядели очень впечатляюще: каждое было построено в своем стиле, но все вместе они образовывали замечательный ансамбль.

Слева находился собор Сигмара; его огромные золоченые купола сверкали в утренних лучах зимнего солнца. Рядом с ним располагался Императорский дворец, украшенный небольшой остроконечной башенкой, выложенной из кусков гранита, привезенного из ущелья Черного Огня, места величайшей победы Сигмара. Все башни дворца были одинаковой высоты, чтобы ни одна не доминировала.

Альтдорф считался городом Сигмара, где его весьма почитали. Шпиль дворца был украшен изображением Гхал-мараза, боевого молота, принадлежавшего этому бессмертному герою, а на куполе собора красовались восемь остроконечных звезд, символ восьми разобщенных племен, объединившихся под властью Сигмара.

Дворец был окружен высоким крепостным валом с массивными воротами, через которые Конрада ввели во внутренний двор, довольно мрачный, поскольку лучи солнца сюда не проникали, а затем отвели в небольшое караульное помещение, где, сидя возле пылающего очага, отдыхали стражники. Они смеялись, перебрасывались шутками и не обратили никакого внимания на вошедших. Сопровождавшие Конрада стражники тут же сняли с себя доспехи и присоединились к товарищам.

– Сядь! – приказал Конраду сержант, усаживаясь за грубый деревянный стол. Затем снял с себя шлем, и Конрад увидел седовласого ветерана с суровым, покрытым шрамами лицом. – Дай-ка мне взглянуть на твой меч.

Сев напротив сержанта, Конрад снял тряпку со своего меча. Сержант внимательно посмотрел на голову волка, украшавшую гарду.

– Твои спутники, – сказал он, – нарушили закон Императора. А ты, похоже, нарушил закон Миденхейма. Ты украл этот меч.

Видимо, сержант узнал оружие, принадлежавшее полку Миденхейма, а говоря о спутниках, имеет в виду варп-камень. Но вполне может быть, что он даже не слыхал об варп-камне и не знает, в чем заключается вина Литценрайха.

– Этот меч, – сказал Конрад, – я купил у дварфа, которого вы арестовали. Вы говорите, что он и тот старик – опасные преступники? Они нарушили закон Императора? Знаете, мне они тоже показались подозрительными. Свой старый меч я потерял в бою – всадил его в голову зверочеловеку, а тот с ним так и убежал.

Сержант кивнул. По его лицу было видно, что ему стало смешно.

– Говорят, что хранить краденое – это на девять десятых преступление.

– Это меч из Миденхейма. Вы же сами сказали, что на него распространяется закон этого города. При чем тут Альтдорф?

– Мы уважаем своих союзников. Меч будет им возвращен. Вопрос в другом: стоит ли возвращать им тебя?

– Зачем? Я купил меч у дварфа, спросите его самого.

Конрад не сомневался, что спрашивать Устнара они не станут; ему и волшебнику предстояло отвечать на куда более сложные вопросы. Альтдорф имел репутацию города с великолепно отлаженной судебной системой. Во время допросов здесь пытали менее жестоко, чем в остальных городах Империи. И разумеется, перед казнью волшебника и дварфа состоится суд.

Конрад понимал, что его истории про меч сержант вряд ли поверил, ему было важно другое: показать, что он не имеет никакого отношения к Литценрайху и дварфу, а в дилижансе они оказались просто случайными попутчиками.

– Показания преступника в расчет не принимаются, – сказал сержант. – А если я отошлю меч назад, то придется проводить расследование и возиться с массой бумаг.

– Вот и не отсылайте.

– Нет, мы обязаны это сделать. Если бы в Миденхейме нашли наш меч, его, я думаю, непременно вернули бы нам. А если ты вернешься в Миденхейм вместе с этим мечом, то на все вопросы ответишь сам. По-моему, так будет лучше всего. Ты согласен?

Конрад промолчал. Если его отправят обратно в Миденхейм, даже под усиленной охраной, он сумеет сбежать. Но покидать Альтдорф он пока не собирался.

Сержант смотрел на него с каким-то странным выражением и улыбался. Кажется, весь этот разговор его смешил, а Конрад просто не понимал шуток.

– Но если, – продолжал сержант, – данный меч попал бы в руки, скажем, имперского гвардейца, тогда, разумеется, этот человек был бы вне подозрений. – Конрад все понял, но, тем не менее, продолжал молчать. – У нас хорошая работа, хорошие развлечения, хорошая… – сержант со стуком бросил на стол золотую крону, – плата.

– Имперская гвардия? – сказал Конрад и взглянул на великолепную форму сержанта: ярко начищенные медные доспехи, шлем с пышным плюмажем, жемчужные пуговицы, красивые галуны и знаки отличия. – Что-то не хочется мне быть игрушечным солдатиком – только и делай, что маршируй туда-сюда да стой на часах в будке и держи флаг вместо меча.

– Мы не игрушечные солдатики, Конрад! Мы элитная часть армии Императора, его личная охрана!

Конрад удивленно посмотрел на сержанта.

– Прошлой зимой я был в Прааге, – последовал незамедлительный ответ. – Помнишь? Меня зовут Таунгар.

Конрад кивнул. Он помнил Прааг.

Как можно забыть ту осаду? Но почему он должен помнить сержанта из Альтдорфа, хотя тот и знает его имя?

– Не знаю, зачем ты сюда пришел, – сказал Таунгар, – но тебе лучше записаться к нам в гвардию. Для воина лучшего места не придумаешь. Учти, я говорю для «воина», потому что мы здесь не маршируем и не красуемся на парадах. Я знаю, ты из тех, кто нам нужен.

– Иначе… что?

Таунгар только пожал плечами и взглянул на меч с головой волка.

– Мне дадут другой меч?

– Знаешь, мы тут выяснили, что воин лучше всего сражается, когда он вооружен. – Таунгар протянул руку и снял со стены пояс с ножнами, из которых торчала рукоять меча, и положил это на стол рядом с мечом из Миденхейма и золотой монетой.

Конрад вытащил меч из хорошо смазанных ножен. Его рукоять была сделана из белой кости, гарду украшала императорская корона. Конрад взглянул на украшение, затем на золотую монету – и взял ее со стола.

– Ты взял в руки императорскую монету, Конрад. Теперь ты обязан принести присягу. Встань.

Конрад встал и произнес клятву верности, поклявшись именем Сигмара, что будет честно и верно служить Императору и, если понадобится, отдаст за него жизнь.

– Добро пожаловать, – сказал Таунгар и протянул ему руку, которую Конрад крепко пожал.

Ему хотелось задать сержанту массу вопросов, но он промолчал. Скоро он все узнает сам.

Конраду подрезали волосы, чтобы они не торчали из-под шлема. Пришлось ему и побриться, чего он не делал со времен службы в Кислеве, поскольку носить бороду позволялось только офицерам. Затем ему выдали форму – одинаковую для всех, от новобранца до старшего офицера. Единственным знаком отличия был цвет пышного плюмажа на шлеме: чем выше чин, тем темнее цвет – от светло-голубого до ультрамаринового.

Конраду не придется часами выстаивать в дежурной будке, для этого у Таунгара имелись другие солдаты. Конрада зачислили в военные инструкторы. Впрочем, это не означало, что он был избавлен от обязанности следить за своей одеждой и начищать доспехи до такого состояния, чтобы в них можно было смотреться как в зеркало. Что он иногда и делал, вглядываясь в свое покрытое шрамами лицо и вспоминая тот день, когда впервые увидел себя в зеркале Элиссы.

Скоро он привык носить безупречно чистую одежду и слышать стук своих каблуков по гладким мраморным полам дворца. Став одним из многих, выполняя общую для всех задачу, живя по строгому распорядку, когда в одни и те же часы все ели, развлекались и спали, Конрад чувствовал, как в его душе воцаряются мир и покой. Не нужно было ни о чем думать, не нужно было принимать решения – все это делали за него.

Даже те часы, которые он проводил на занятиях с солдатами, превратились в рутину, хотя Конрад старался внести в них что-то новое. Это было единственное время, когда ему не нужно было носить форму, поскольку полевые занятия – это грязь и пот, и в парадной форме там было нечего делать.

Конрад не только учил других. Он владел многими видами боевого оружия, но в гвардейских арсеналах было и такое, каким он сам не умел пользоваться.

Несколько раз Конрад стоял в почетном карауле во время поднятия и спуска императорских знамен – утром и вечером. С высоты крепостного вала – а это было не менее двухсот футов – был хорошо виден весь город с его дорогами, портом, реками, каналом Вайсбрук, окрестными лесами, деревнями и далекими горами. Еще выше над валом, на одной из башен, находилась сторожевая вышка, с которой окрестности просматривались еще лучше, поэтому там всегда стоял часовой.

Внутри дворца все было таким же колоссальным, как и снаружи. Огромные залы, массивные двери, коридоры и лестницы, широкие, словно улицы, потолки высокие, как дома. Словно Императорский дворец был построен для великанов.

Вдоль стен первого зала, занимая все пространство от входа до лестницы, стояли статуи бывших Императоров, каждая в три человеческих роста. Далее располагались их личные покои. История правления каждого Императора отображалась в виде росписей – по одной на каждое событие, – которые покрывали верхнюю часть стен, образуя что-то вроде бордюра. Помимо росписей стены украшали богато вышитые гобелены, изображающие триумф Императора. Здесь правитель был представлен в виде великого воина, сражающегося с самыми свирепыми тварями. Впрочем, как вычитал Конрад в книгах Литценрайха, большая часть этих событий была скорее плодом воображения художников, нежели историческими фактами.

В залах дворца можно было увидеть целые скульптурные группы, рассказывающие о жизни и подвигах Императоров: вот один из них сражается с оравой мерзких зверолюдей, другой вступил в смертельный поединок со своим врагом. Повсюду были представлены трофеи, собранные и привезенные Императорами со всех концов Империи, как из мира людей, так и нелюди: золотые украшения и изделия из драгоценных камней, чучела фантастических животных, невиданное оружие – память о былых войнах и славных победах. Многие из этих предметов со временем так обветшали, что стали едва узнаваемы, но, тем не менее, занимали почетное место в силу своей древности.

В центре каждого зала, на простом каменном постаменте, куда струился дневной свет из круглых окон, расположенных под самым потолком, покоились останки очередного Императора. Это были гробы, сделанные из золота, гранита и мрамора. Были там и стеклянные саркофаги, в которых лежали позолоченные скелеты. Многие постаменты были пусты, поскольку в то время столица Империи находилась не в Альтдорфе, и Императоры были похоронены в другом месте. Первый постамент был также пуст, ибо никто не знал, где нашел место своего упокоения Сигмар. Согласно легенде, чувствуя приближение смерти, основатель Империи отправился в царство дварфов, чтобы вернуть им их оружие – Гхал-мараз. Больше Императора никто не видел.

Единственная память о правлении Сигмара занимала самое почетное место и лежала на черной бархатной подушке: рукоять из слоновой кости от кинжала, который был при Сигмаре в знаменитом сражении в ущелье Черного Огня. Клинок кинжала со временем превратился в прах.

Возле каждой колонны в каждом зале дворца стояли гвардейцы. Они не были личной охраной Императора, это был почетный караул, охраняющий останки умерших Императоров. Впрочем, дворец был так велик, что мог вместить целую армию. Иногда Конрад замечал одетого в ливрею слугу, который куда-то спешил.

Тишину и пустоту, царящие во дворце, можно было объяснить одной причиной: Император отсутствовал. Конрад выяснил это только через неделю. Император, его свита и большая часть его личной гвардии находились с официальным визитом в Талабхейме, куда отплыли на императорской яхте, чтобы проделать триста миль на восток по реке Талабек.

Узнав об этом, Конрад сразу подумал о Гаксаре: не отправился ли скейвен туда, а не в Альтдорф?

Прошло уже двенадцать дней с тех пор, как Конрад был принят на службу в гвардию. За это время он многое узнал и многому научился. Но двенадцать дней – очень короткий срок в глазах правосудия. Конрад знал, что Литценрайх и Устнар по-прежнему томятся в подземелье под казармами Альтдорфа.

Их арестовали за нарушение закона Императора, но охраняла их городская стража. Стража Альтдорфа и имперская гвардия были силами, вечно соперничающими друг с другом.

В городскую стражу солдат набирали в основном из числа горожан и жителей окрестных деревень, расположенных в провинции Рейкланд; в имперскую гвардию зачисляли людей из провинций и городов Империи.

Как только Конрад узнал, где содержат волшебника и дварфа, он стал думать о том, как их оттуда вызволить. Литценрайх спас его от бронзовых доспехов, а Устнар и другие дварфы помогли выбраться из плена скейвенов. Правда, трое дварфов уже погибли, но Конрад решил, что за свое спасение отблагодарит того, кто остался в живых.

Было уже темно, когда он, освободившись после дежурства, направился прямиком к главным воротам крепости. Часовые его пропустили, решив, что у него наверняка имеется разрешение. Повернув на север, Конрад перешел через широкий деревянный городской мост, украшенный изваяниями воинов, богов и мифических существ, и направился к месту расквартирования стражи. Начиналась зима, дни становились короче и холоднее, и Конрад про себя радовался, что накинул длинный плащ.

Войдя в темный и узкий коридор, Конрад снял медный шлем. Через несколько секунд на нем красовался ярко-синий плюмаж. Конрад превратился в офицера имперской гвардии.