Текст книги "Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв."

Глава 6. Бивень из слоновой кости

Летом 802 года странный гость прибыл в Аахен, на родину императора Карла Великого (768–814). Два года назад Карл был коронован в Риме как император и поэтому обладал властью над народами, жившими по всей Европе, от Пиренеев на юге до Дании на севере и от берегов Атлантического океана на западе до берегов Дуная на востоке. Гости часто прибывали издалека. Но этот гость проделал особенно долгий путь.

Он начал свое путешествие, скорее всего, в Камеруне или Конго, затем отправился на северо-восток, в Багдад, затем пересек почти всю Северную Африку, прежде чем сесть на корабль, идущий в Европу. Этот корабль отправился откуда-то из Туниса или даже из древнего порта Карфаген. Прибыв на юг Италии, гость двинулся на север через Альпы и, наконец, оказался на территории нынешней Западной Германии, во дворце Карла Великого в Аахене. Император Карл послал за этим гостем давно, около четырех лет назад, и халиф Гарун аль-Рашид был согласен содействовать его прибытию. Гость по имени Абуль-Аббас был медлительным и доставлял немало хлопот сопровождающим. К тому же он весил более трех тонн. Этот необычный гость был великолепным африканским слоном!

Нам очень мало известно о том, что стало с Абуль-Аббасом по прибытии в Германию. Он всплывет только в записи, датированной 810 годом, – в этой записи говорится, что слон внезапно скончался, когда франки готовились к военному походу на земли современной Дании. Мы можем только гадать, каким был его путь в Германию, какие трудности и издевательства он пережил, и как непросто было погонщикам – ведь им пришлось заставить слона пройти более трех тысяч миль. Но мы, конечно, можем себе представить, какое впечатление на посетителей двора Карла Великого производили сверкающие белизной слоновые бивни. Когда африканский великан являлся, он напоминал о востоке, а еще о связи между равными – между христианским «римским» императором и исламским «персидским» халифом.

Каролинги пришли к власти в 750 году, после того как отец Карла Великого Пипин Короткий (750–768) отобрал трон у Меровингов – династии, которая правила франками почти триста лет. В «Анналах королевства франков» говорится, что Пипин направил делегацию к римскому епископу, чтобы задать вопрос: «Кто должен править королевством: тот, кто носит титул по праву рождения, или тот, кто обладает реальной властью?» Папа Захария (741–752) оглядел посланцев и ответил, что, конечно, верно последнее, и Пипин должен стать королем. Делегация с успехом вернулась во Франкское государство, и Пипина «мирно» избрали королем, а бывшего короля Хильдерика отправили в монастырь. Дальше наш источник внезапно замолкает.

«Анналы королевства франков» – не тот труд, который сразу можно признать «историческим». Хроники, как правило, представляют собой более или менее четкий перечень событий, изложенных по годам. Некоторые записи длиннее, некоторые короче, но вся суть в их полноте. Летописец показывает, что годы сменяли друг друга, и некоторые из них были отмечены важными событиями. В летописи Каролингов подробно описывается каждый год с 741-го по 829-й, начиная со смерти деда Карла Великого и заканчивая правлением сына Карла (Людовика Благочестивого, 814–840), который перевез свой двор в Вормс, назначил графа Бернарда Септиманского своим камергером, осень посвящал охоте, а зимовал во дворце в Аахене.

Впрочем, все не совсем так. В «Анналах» пропущено два года – 751 и 752 – сразу после прихода Пипина к власти. После этой паузы повествование внезапно возобновляется (как будто ничего не произошло) в 753 году. Этот пропуск и очевиден, и умело скрыт у всех на виду. Что он может означать? В этот период случилось нечто важное, передача власти произошла насильственным путем, в результате государственного переворота. Именно таким путем франки заняли доминирующее положение в Европе и стали одним из главных игроков на мировой арене.

Франки были плодовитыми летописцами, часто уделявшими особое внимание недавней истории. Однако все исторические записи отличались субъективностью (конечно, это не то же самое, что «ложь») и, особенно в Средние века, использовались обычно для передачи того, что автор считал истиной более глубокого порядка. Оригинальная версия «Анналов королевства франков» – это каталог триумфов, перечень успехов. Этот документ раскрывает «истину» о том, что Каролинги заслуживают того, чтобы править. Давайте внимательно проследим, что происходило непосредственно до и после обозначенной нами лакуны. В 749 году франки отправили посланцев к папе римскому и заручились его поддержкой. В 750 году узурпатор Пипин был «избран королем», а действующий король отправлен в монастырь. В 753 году, король Пипин напал на саксов на северо-восточной границе и победил их. Затем он узнал о смерти своего мятежного брата и пообещал военную поддержку папству, борющемуся против лангобардов.

Запись в «Анналах» решает проблему «переходного периода». Согласно тексту, Пипин теперь является неоспоримым королем, предыдущий король выбывает из игры, и даже мятежный брат Пипина умирает. Новый король защищает границы франков от саксов. Новый король поддерживает Церковь, защищает папство. Принцип «услуга за услугу» полезен не всегда, но в случае Пипина и его преемников он срабатывает. Выйдя из беспорядочной гражданской войны, франки развернулись лицом к внешнему врагу – саксам. Конечно, не франки первыми придумали писать историю такой, как им хочется, или венчать религию с насилием, но то и другое они делали с большим успехом.

Продвигаясь из центра своего государства к территории современных Нидерландов, франки вели постоянные войны, в том числе против многобожников-саксов на северо-востоке, христиан-бретонцев на западе, христиан-аквитан, христиан-гасконцев, мусульман-омейядов на юго-западе и язычников аваров на юго-востоке. Франки в конце VIII века также воевали с лангобардами и византийцами на юге – двумя влиятельными группами, которые угрожали папству. Отчасти это, наверное, и объясняло стремление папы помочь Пипину прийти к власти.

Постоянная борьба требовала походов каждую весну и лето, это была политическая стратегия. Король в раннем Средневековье мог оставаться королем, только если это ему позволяла аристократия. В конце концов, и сам Пипин пришел к власти, будучи высокопоставленным аристократом. Все последующие франкские правители помнили об этом, и на каждого приходилось минимум по одному серьезному восстанию аристократии. Угрозы, как потенциальные, так и реальные, были повсюду. Удерживать знать в узде помогали новые земли, которые можно было грабить, и почести, раздаваемые в качестве наград за победы. Например, в анналах есть запись о том, как франки окончательно завоевали аваров в 796 году. Источник сообщает: добыча была отправлена Карлу Великому, который, в свою очередь, послал «большую часть [сокровищ] в Рим. Остальное он раздал своим вельможам, как духовным, так и мирским».

Это весьма показательный пример во многих отношениях. Король франков делился добычей как с теми, кто сражался за него (светские вельможи), так и с теми, кто молился за него (духовенство). Логика была такой: франки завоевывали чужие народы, что означало (для них), что Бог на их стороне, и раз Бог был на их стороне, они могли завоевывать другие народы. Карлу Великому и франкам нужны были солдаты, чтобы сражаться, и церковники, чтобы молиться. Религия и насилие были двумя сторонами одной медали. И, кажется, это действительно работало. В конце концов, власть Карла Великого распространилась на всю Европу. Он одерживал победу за победой. Если отлистать «Анналы королевства франков» немного назад, мы увидим, что война против авар, например, началась в 791 году «по причине невероятного и невыносимого насилия, которое авары совершали против святой церкви и христианского народа». Победу над ними «Анналы» приписывают «Христу, [который] вел Свой народ и позволил двум войскам франков невредимыми взять аварские крепости». Другими словами, кампания велась против аваров не просто потому, что они угрожали политической власти франков (пусть даже в Баварии), а потому, что они представляли угрозу для христиан в целом.

Кроме того, в «Анналах» говорится, что поход франков увенчался успехом, поскольку Бог защитил «Свой народ». Карл Великий вознаградил всех своих вельмож, церковников и мирян, потому что те находились под его королевской опекой – этот факт, как утверждалось в «Анналах», признал даже сам Бог. Карл Великий и франки не изобрели идею христианского правления. Как мы видели в предыдущих главах, положение правителя в христианской иерархии было относительно неопределенным. а значит, короли должны были искать способы укреплять свою власть. Христиане довольно быстро превратились из аутсайдеров в сообщество, которое в IV веке достигло высочайших вершин власти. У нас может возникнуть соблазн взглянуть на византийцев в подтверждение непререкаемой власти императоров, но со времен Константина римские императоры сражались с епископами всех мастей, включая константинопольских патриархов и епископов Рима, выясняя, кто «на самом деле» главный. Карл Великий и франки претендовали на мантию Константина, утверждая, что правитель находится во главе иерархической лестницы, выше церкви (которую следует понимать здесь как сообщество всех последователей).

Христианство как идея в раннем Средневековье развивалось, постоянно адаптировалось к меняющимся историческим контекстам и географическим особенностям. Карл Великий серьезно относился к своим обязанностям религиозного лидера и был глубоко обеспокоен как духовным, так и материальным благополучием своих последователей. Например, на протяжении всего своего правления он поддерживал реформу, которая освобождала монахов от вмешательства местных епископов и светской знати и подчиняла монастыри непосредственно франкскому королю. Безусловно, король получал какую-то практическую пользу от этих отношений, а именно – у него появлялись посредники в отдаленных уголках всего континента. Но что еще важнее, королю также доставались молитвы. Монахи использовали свои особые отношения с Богом, чтобы молиться о безопасности и процветании короля и всех франков, – таким образом они боролись с дьяволом, который старался сеять в мире раздор и смуту. Монастыри, «острова сакральности», выступали в роли бастионов блистательного небесного Иерусалима на земле.

Карл Великий заботился не только о монахах; он заботился и о своих епископах, даже о епископе Рима. Папство в VIII и IX веках не было тем институтом, каким оно стало к концу Средних веков. Как мы видели на примере Григория Великого, епископы Рима были и политическими, и религиозными руководителями, а их претензии простирались на всю Европу и Средиземноморье. Но иногда это были именно претензии, не более того. После смерти Григория епископы Рима развернулись лицом к Константинополю, ни на миг не забывая о лангобардах на севере. Но перемены наступили в начале VIII века, в то время, когда византийцы стали адептами иконоборчества, отказавшись от использования изображений в христианской религиозной практике. Западные христиане решительно осудили эту практику. Два Рима отдалились друг от друга. Лангобарды, почувствовав вакуум власти, вмешались и захватили римские земли в центральной Италии. Папы нуждались в новых союзниках и поэтому обратились к франкам. В конце концов, Пипин пришел к власти, заключив с папством конкретное соглашение «услуга за услугу»; папство обеспечивало легитимность его новой династии, а франки давали отпор лангобардам и византийцам, которые угрожали власти епископа в центральной Италии.

Сотрудничество оказалось взаимовыгодным. В начале 770-х годов по приказу папы римского Карл Великий вторгся в Италию и завоевал Павию, сверг короля лангобардов и присвоил себе титул «король франков и лангобардов». Во время этого похода Карл Великий посетил Рим, где его как освободителя встречала торжественная процессия. Но более суровое испытание ждало впереди. В 799 году папу Льва III (795–816) схватили его же собратья-римляне и бросили в тюрьму. Он сбежал и направился на север, в Падерборн, ища помощи у Карла Великого.

Карл тотчас же послал армию в Рим, чтобы вернуть Льва на папский престол, а в следующем году сам последовал через Альпы. Папа римский был оправдан по предъявленным ему обвинениям, а виновные в нападении найдены, преданы суду и сосланы. В конце 800 года к Карлу Великому явилась дипломатическая миссия, отправленная на запад иерусалимским патриархом. Посланцы явились с подарками, в числе которых были (согласно «Анналам королевства франков») «памятные частицы Гроба Господня и Голгофы, а также города и горы [которые не указаны] вместе с реликвией истинного креста». Вскоре после этого во время мессы, состоявшейся на Рождество 800 года, папа Лев III короновал Карла Великого как императора. Нового императора немедленно приветствовала собравшаяся толпа.

Мы должны рассматривать два этих события в тандеме. Во-первых, важна география. Рим и Иерусалим – два центра, неразрывно связанные с историей христианства: Иерусалим как город Иисуса, Рим как город Святого Петра и фундамент ecclesia – церкви последующих столетий. Дары епископа Иерусалима символически наделяли Карла Великого властью над местами смерти и воскресения Иисуса, а также над воротами города, и все это сопровождалось реликвией самого Креста. Патриарх вполне прямолинейно, хотя и символически, передал ему власть над прославленным городом. По сути, папа сделал то же самое во время коронации.

Продемонстрировав заботу о благе народа Рима, папа вместе с жителями города провозгласил Карла Великого императором. Это событие нельзя считать началом «Священной Римской империи». Это будет гораздо позже, в конце XII века. Коронация Карла Великого связала его с чередой римских императоров, восходящей от Юстиниана и Феодосия к Константину и даже к самому Августу. Но так как коронация проходила с участием епископа и была связана как с Римом, так и с Иерусалимом, появилась еще более древняя линия преемственности: это было не просто провозглашение светского правителя, но и помазание святого царя, подобного Давиду и Соломону, библейским царям Израиля.

Историкам не приходится гадать, расшифровывая туманные записи. Франки были довольно прямолинейными. В кодексе законов 789 года Карл Великий называет себя новым Иосией, царем Иудеи, который очистил избранный народ от языческих обычаев. В Сен-Жерминьи-де-Пре, церкви к юго-востоку от Орлеана, над алтарем появилась мозаика с изображением двух ангелов, охраняющих Ковчег Завета. Это изображение превращало франкскую церковь IX века в отображение – или продолжение – Иерусалимского Храма. Оно также напоминало о том, что ковчег, который израильтяне носили в бой в христианском Ветхом Завете, – символ Божьей защиты, теперь охраняет новый избранный народ во Франции.

Возвышение Карла Великого до статуса римского императора современники не считали чем-то «новым». Франки были преемниками израильтян и наследниками римлян. И в 800 году оправдывали государственный переворот, используя для этого матрицу религии, культуры и политики.

Пожалуй, нет лучшей иллюстрации для этой идеологии, чем дворцовая капелла в Аахене, в самом сердце империи Карла Великого. Начатая в 790-х годах, законченная и освященная в 805 году, эта восьмиугольная часовня была облицована мозаикой и мрамором и увенчана куполом. Поначалу она напоминала базилику Сан-Витале в Равенне, ту самую, где с мозаик Юстиниан и Феодора смотрят на молящихся сверху вниз. Форма дворцовой часовни отсылает к Юстиниану – она олицетворяет римскую императорскую власть. Действительно, франкам IX века Сан-Витале запомнилась как древнее здание в римском стиле. Они нашли способ символически связать себя с веками римской императорской славы.

Но архитекторы из Аахена добавили кое-что еще. Окружность внутреннего восьмиугольника составляет 144 каролингских фута, что соответствует длине стен Небесного Иерусалима, описанных в Откровении, 21. Для искушенных в иконографии знатоков символики раннего Средневековья Небесный Иерусалим был образом Иерусалима земного. Обращение к Небесному Иерусалиму вызывало в воображении не только книгу Откровения, но и город в римской Палестине, восстановленный Константином, город, напоминающий о Храме, который когда-то был свидетелем правления Давида и Соломона.

Это важно. Здесь, в этом храме, были одновременно Рим и Иерусалим, как в момент коронации императора Карла Великого. Императоры и короли, вызывающие в памяти древних – Юстиниана, Константина и Соломона. Здесь сошлись небо и земля, храм стал местом встречи, описанным в Библии. Это была приходская часовня, а не просто частная молельня, а значит, идея власти проецировалась на множество людей, которые бывали здесь. Сверкающий разноцветным мрамором интерьер храма в Аахене, отражение горящих свечей от золотых мозаик, теплое сияние, которое, должно быть, видел и ощущал сам Карл Великий, когда входил в часовню помолиться, – все это навевало мысли о прошлом, настоящем и будущем. Франки, украсив церковь, рассказали о том, что некогда Божья милость была дарована израильтянам в земном Иерусалиме, а после она перешла к Риму и, наконец, к Аахену и франкам – и пребудет с ними до самого Конца.

Вот в какой мир пришел слон.

Карл Великий послал за огромным животным еще до того, как стал императором, но, вероятно, после того как решил им стать, и задолго до строительства дворцового комплекса в Аахене. Абуль-Аббас попал в мир, который полностью сформировали франки. Позже, в 820-х годах, один автор писал, что «все в королевстве франков видели слона во время правления императора Карла». Перед людьми являлся не просто слон, у них сразу возникало множество ассоциаций. Франки видели правителя, укротившего огромного зверя, правителя, подобного новому библейскому Давиду, новому императору Константину. Франки видели исламских Аббасидов, живущих в золотом Багдаде, блистательной державе на Востоке, и чувствовали, что их признают равными, раз приносят такие дары. Не только король Мерсии Оффа знал, что для демонстрации власти нужно присвоить символы халифа. Гигантское экзотическое животное стало живым, дышащим воплощением франкского самосознания. Когда слон издавал трубный звук под восьмиугольным куполом великолепной часовни, казалось, Бог действительно благоволил своему новому избранному народу.

Но Божья милость всегда зависит от обстоятельств.

Единственный выживший сын Карла Великого, Людовик Благочестивый, унаследовал трон после смерти отца в 814 году. В эпоху правления Людовика потерь и поражений стало больше, и в этом обвинили короля. Он по-прежнему считался олицетворением взаимоотношений народа с Богом. Людовика ненадолго свергали в 830 и 833 годах (причем оба раза это делали его собственные сыновья). Поэтому, пожалуй, неудивительно, что после смерти Людовика в 840 году в государстве разразилась гражданская война. Старший сын, Лотарь I (840–855), претендовал на императорский титул и стремился сохранить империю единой. Его братья, Карл Лысый (840–877) и Людовик Немецкий (840–876), хотели иметь собственные независимые королевства.

В конечном счете в 841 году это вылилось в жестокую битву при Фонтенуа, деревне к юго-западу от Осера в современной Франции. Правители пытались избежать конфликта, посылая друг к другу переговорщиков, но на рассвете 25 июня все-таки разразилась битва. Как мы видели на протяжении всей этой главы, франки не чурались насилия, и даже будучи христианами, убивали других христиан. Но на сей раз все было еще хуже: франки сражались против франков. Все предводители противоборствующих армий были внуками Карла Великого. Армии в буквальном смысле состояли из братьев.

Один из участников битвы, сторонник старшего брата Лотара Ангильберт, сразу после этого написал стихотворение: «Простые люди называют это место… Фонтенуа, / Где [случилась] резня и кровавое падение франков: / Отпряли поля, отпряли леса, отпряли болота». Мы видим, что в этом тексте сама земля отвечает на происходящую резню, и автор надеется, что эта битва сотрется из человеческой памяти. Затем, в конце, Ангильберт обретает голос пророка и словами Иеремии оплакивает то, что видел, – переносит битву в сакральную плоскость, ставит ее в один ряд с другими грехами богоизбранного народа. Это не было похоже на предыдущие победы франков, где было очевидно, что хорошо, а что плохо. В гражданской войне куда больше неопределенности. Судьба душ павших – под вопросом. Остается лишь одно, заключил Ангильберт, – молиться.

После Фонтенуа империя Карла Великого разделилась. Император Лотарь I управлял территорией, простиравшейся с севера на юг через весь континент, от Южной Дании до Центральной Италии. Людовик Немецкий контролировал восточную часть, а Карл Лысый взял себе западную. Братья продолжали бороться друг с другом до смерти Лотаря в 855 году, а после Карл и Людовик поделили его земли между собой.

Записи об этом периоде гражданской войны, которыми мы располагаем, имеют совершенно иной тон, чем те, что были всего за поколение до того. Надежды на светлое будущее теперь почти не осталось. Где-то между 841 и 843 годами аристократка по имени Дуода написала «Руководство» для своего сына Уильяма, что служил при дворе Карла Лысого. Как мы помним, «Анналы королевства франков» завершились в 829 году заметкой о том, что Людовик Благочестивый назначил новым камерарием Бернарда Септиманского. Бернард переждал битву при Фонтенуа, а после ее окончания отправил своего сына Уильяма (в качестве заложника) к Карлу Лысому в знак своей поддержки.

Книга Дуоды «смотрит» и в будущее, и в прошлое. Этот трактат представляет собой руководство, инструкцию, как выжить и добиться успеха при дворе, а еще размышления о природе власти, о франках как народе и их отношениях с Богом. Пишет Дуода и о своей пылкой любви к сыну. Она дает духовные и политические наставления на разные случаи, с которыми, возможно, придется столкнуться при дворе. Дуоде нужна уверенность в том, что ее сын будет вести себя должным образом и перед королем, и перед Богом – ведь первый в некотором роде является продолжением, представителем второго.

Но это не только совет, но и жалоба. Дуода совершенно четко дает понять, что даже на границах империи царит политический беспорядок, который отнял у нее семью. Ближе к концу своего труда она с отчаянием пишет о своем здоровье и, кажется, признает, что никогда больше не увидит Уильяма. Она завершает свое наставление такими словами: «Прощай, благородный мальчик, и всегда будь силен во Христе…». Руководство для Уильяма заканчивается цитатой из Евангелия: «Свершилось [Иоанна 19: 30]». Дуода заканчивает свое послание словами умирающего Иисуса, которые Он произносит, посмотрев на свою мать и ученика. В некотором смысле это подобающий финал – в самом конце Иисус смотрит на тех, кто любил Его больше жизни. Дуода вспоминает этот образ, когда заканчивает свое сочинение.

Нитхард (потомок Карла Великого) в то же время, что и Дуода, в начале 840-х годов, с грустью оглядывается назад на то, что потеряли франки. Он пишет: «Во времена доброй памяти Карла Великого… у людей всюду были мир и согласие, так как народ тогда ступал по одному и тому же прямому и потому общему для всех пути Господнему». Теперь, в новое время, вокруг царят насилие и обман, себялюбие и грабеж. Каролинги совершили государственный переворот и создали династию, которая отвергла религию как идейный фундамент своей победы. И теперь этот союз съел сам себя. Сама земля отвернулась от франков. Последние слова хроники Нитхарда рассказывают о лунном затмении и о сильной весенней метели: «Я говорю об этом потому, что, с одной стороны, тут и там распространились грабежи и разного рода бедствия, а с другой стороны, непогода отняла надежду на все хорошее…»[3]3
  Цит. по: https://www.vostlit.info/Texts/rus/Nithard_3/text4.phtml?id=12850 (пер. А.И. Сидорова). Текст приводится по изданию: Историки эпохи Каролингов. М.: РОССПЭН, 1999.


[Закрыть]

Дуода завершила свой труд в 843 году и, возможно, вскоре после этого скончалась. Ее муж Бернард был казнен по приказу Карла Лысого за измену. Ее сына Уильяма тоже схватили и убили в 850 году, когда он совершил попытку отомстить королю Карлу за смерть отца. Возможно, в момент гибели в руках у Уильяма была наставительная книга Дуоды – как минимум один историк сообщает об этом. Нитхард тоже умер около 845 года не своей смертью. Но, правда, не от рук своих – в тот год случилось нашествие захватчиков с севера. Они воспользовались внутренними беспорядками и ворвались в страну, усугубив «грабежи и несправедливости всякого рода». Северяне шли по стране, сжигая монастыри и грабя деревни. Эпоха Каролингов подходила к концу, начиналась эпоха викингов.