Текст книги "Ая и ведьма"

Диана Уинн Джонс
Ая и ведьма

Diana Wynne Jones

EARWIG AND THE WITCH

Text copyright © Diana Wynne Jones, 2011

Illustrations copyright © Miho Satake, 2012

All rights reserved

Перевод с английского Анастасии Бродоцкой

Оформление обложки Татьяны Павловой

© А. М. Бродоцкая, перевод, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа ”Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство АЗБУКА®

* * *

1

В сиротском приюте Святого Морвальда был день, когда люди, решившие взять приёмного ребёнка, приходят посмотреть на детей, чтобы приглядеть себе кого-нибудь подходящего.

– Вот скукотища! – сказала Уховёртка своему другу Костадо.

Их вместе со старшими детьми собрали и построили в столовой. Уховёртка считала, что всё это пустая трата времени. Самой Уховёртке в приюте Святого Морвальда жилось просто прекрасно. Ей нравились и витавший повсюду свеженький запах мастики для полов, и комнаты, залитые ярким солнцем. И здешние обитатели ей тоже нравились. Дело в том, что все – от заведующей миссис Бриггс и до самых новеньких малявок – беспрекословно слушались Уховёртку. Если Уховёртке хотелось на обед картофельную запеканку с мясом, она заставляла повара приготовить ей картофельную запеканку. Если Уховёртке хотелось новый красный свитер, миссис Бриггс тут же мчалась покупать ей свитер. Если Уховёртке хотелось поиграть в прятки в темноте, все дети играли с ней, хотя некоторые боялись темноты. Сама Уховёртка ничего не боялась. Она была с характером.

Из соседней комнаты, игровой, доносились голоса: туда собрали всю малышню – тех, кто ещё ползал или только-только научился ходить, – и тоже выстроили. Уховёртка слышала возгласы: «Ой, какая лапусечка!» и «Только посмотри, что за чудные глазки у этого крошки!».

– Фу, гадость! – пробурчала Уховёртка. – Да как они смеют!

Малышня Уховёртке нравилась – почти все, кто ещё ползал, и все, кто уже ходил, – но она не считала, что ими нужно любоваться. Это же люди, а не куклы.

– Тебе-то что? – спросил её друг Костадо. – Тебя никто никогда не выбирает.

Костадо нравился Уховёртке больше всех в приюте Святого Морвальда. Он всегда беспрекословно слушался её. У него был только один недостаток – он вечно чего-то боялся.

– Тебя тоже никто никогда не выбирает, – успокоила она его. – Не волнуйся.

– Всё равно подходят и прямо-таки нависают над тобой, – пожаловался Костадо. – А иногда даже почти выбирают! – После чего расхрабрился и добавил: – Уховёртка, а тебе никогда не хотелось, чтобы тебя выбрали и ты уехала жить куда-нибудь в другое место?

– Нет, – отрезала Уховёртка.

Однако тут было над чем подумать. Может, это и весело – поехать жить в обычный дом, как все другие дети. Но тут она вспомнила, сколько в приюте Святого Морвальда народу, который беспрекословно слушается её, и поняла, что в обычном доме с ней будут жить всего человека два-три, самое большее шесть. Маловато и неинтересно.

– Нет, – повторила Уховёртка. – Если меня и выберут, это будут очень странные люди.

В этот самый миг в столовую из игровой влетела миссис Бриггс, вся красная и запыхавшаяся.

– Здесь у нас те, кто постарше, – сказала она. – Если хотите, пойдёмте со мной, я представлю вам наших воспитанников и немного расскажу о каждом ребёнке.

Уховёртка еле успела шёпотом предостеречь Костадо: «Не забудь скосить глаза, как я тебя учила!» – и тут в столовую следом за миссис Бриггс вошла очень странная пара. Уховёртка видела, что они изо всех сил стараются выглядеть нормально, но сразу поняла, что нормальными их не назовёшь. Даже близко. У женщины один глаз был карий, другой голубой, а лицо помятое и рыхлое. Несимпатичное лицо. Женщина хотела сделать его посимпатичнее и для этого завила волосы и подкрасила их голубым, а губы густо намазала фиолетовой помадой. Это совсем не сочеталось ни с коричневым твидовым костюмом, ни с ярко-зелёным свитером. И всё вместе совсем не сочеталось с большой красной шляпой и небесно-голубыми сапожками на высоких каблуках.

Что же касается мужчины, то, когда Уховёртка посмотрела на него в первый раз, она решила, что прошла бы мимо такого по улице и не обернулась. А когда посмотрела во второй раз, и вовсе едва его разглядела. Он был будто узкий чёрный мазок в воздухе. После этого с каждым следующим разом, когда Уховёртка смотрела на него, он становился всё выше и выше, а его лицо – всё мрачнее, и он всё сильнее хмурился. А ещё у него, кажется, были длинные уши. К тому времени, как мужчина и женщина остановились перед Костадо, Уховёртка уже не сомневалась, что ростом этот мужчина метра три и что из его головы и в самом деле растут две какие-то штуковины. Может быть, конечно, и уши, но Уховёртка решила, что, скорее, рога.

– Этот мальчик – Джон Костер, – говорила тем временем миссис Бриггс. Уховёртка была рада, что она не Костадо. – Его родители погибли при пожаре, – пояснила миссис Бриггс. – Ужасное несчастье!

Когда миссис Бриггс так говорила, Костадо обычно дулся. Он не любил, когда кто-то намекал, что у него несчастная жизнь. Но сейчас Уховёртка видела, что он до того испугался странной пары, что даже не рассердился. И совершенно забыл скосить глаза.

Не успела Уховёртка пихнуть Костадо, чтобы напомнить, что надо косить, как странная пара утратила к нему всякий интерес. Перешла к Уховёртке и остановилась прямо перед ней. Костадо весь побелел от облегчения.

Миссис Бриггс вздохнула.

– А это Ая Ховарт, – без всякой надежды проговорила она.

Миссис Бриггс никак не могла взять в толк, почему, собственно, никто не хочет забрать Уховёртку к себе. Уховёртка была тощая. Передние зубы и локти у неё торчали, и она упорно завязывала волосы в два хвостика, которые тоже торчали, как и локти и зубы. Но миссис Бриггс попадались гораздо более некрасивые дети, которые были прямо-таки нарасхват. Ей было невдомёк, что Уховёртка отлично навострилась делать так, чтобы выглядеть как можно противнее. Для этого она хладнокровно и методично выстраивала нужные гримасы, словно тянула за ниточки изнутри, и поступала так всегда, поскольку её в приюте Святого Морвальда абсолютно всё устраивало. Вот и сейчас она сделала всё, чтобы выглядеть попротивнее. Она решила, что в жизни не видела такой кошмарной парочки. А они мрачно уставились на неё.

– Ая попала к нам совсем крошкой, – бодро продолжала миссис Бриггс, заметив, как они смотрят на Уховёртку.

Она не добавила – поскольку всегда считала, что это перебор, – что Уховёртку подбросили на крыльцо приюта Святого Морвальда рано утром, а к её одеяльцу была приколота записка. Записка гласила:

Миссис Бриггс и её заместительница долго ломали над этим голову. Потом заместительница сказала:

– Если её мать – одна из тринадцати, значит это ведьма, которая навлекла на себя гнев всех остальных из своего шабаша.

– Чепуха! – отрезала миссис Бриггс.

– Но ведь это значит, что девочка тоже может оказаться ведьмой, – стояла на своём заместительница.

Миссис Бриггс повторила:

– Чепуха! – И добавила: – Ведьм не бывает.

Миссис Бриггс никогда не рассказывала Уховёртке ни про записку, ни про то, что Уховёртка – её настоящее имя. Она считала, что это дурная шутка. Девочек Уховёртками не называют. Поэтому миссис Бриггс недрогнувшей рукой вывела в свидетельстве о рождении Уховёртки «Ая У. Ховарт», а об остальном помалкивала.

Тем временем Уховёртка постаралась сделаться противнее некуда. Костадо бочком отодвинулся от неё подальше, и даже миссис Бриггс подумала: «Жаль, что природное обаяние Уховёртки не проявляется как раз тогда, когда это особенно нужно». И странная пара смотрела на Уховёртку так, словно считала, что Уховёртка просто донельзя противная.

Женщина взглянула на трёхметрового мужчину из-под полей красной шляпы.

– Ну что? – спросила она. – Как считает Мандрагор?

– Вероятно, – ответил он густым сердитым голосом. – Пожалуй.

Женщина повернулась к миссис Бриггс.

– Берём эту, – заявила она, словно Уховёртка была дыня или окорок на рынке.

Миссис Бриггс от изумления даже пошатнулась. Уховёртка не дала ей опомниться:

– Нет, я не согласна. Я хочу остаться здесь.

– Не говори глупостей, солнышко, – возразила миссис Бриггс. – Ты же знаешь: все мы здесь хотим, чтобы ты жила в настоящей семье, как другие дети.

– Я не хочу, – упёрлась Уховёртка. – Я хочу остаться с Костадо.

– Послушай, солнышко, – сказала миссис Бриггс. – Эти добрые люди живут неподалёку, на Известковом проспекте. Не сомневаюсь, они будут пускать тебя повидаться с друзьями, когда захочешь, а потом начнётся учебный год, и ты будешь видеться с Костадо каждый день.

После этого Уховёртке ничего не оставалось, кроме как пойти и помочь студентке-практикантке упаковать свои вещи в сумку, пока миссис Бриггс со странной парой подписывали в кабинете заведующей нужные документы.

Потом ей пришлось попрощаться с Костадо и поспешить следом за красношляпой тёткой и трёхметровым дядькой. Штуковины у него на голове и правда оказались рогами, теперь Уховёртка точно это видела. Она только диву давалась, что больше никто не заметил. Но в основном она злилась и недоумевала: ведь её впервые в жизни кто-то заставил сделать что-то, чего она не хотела. Уховёртка не могла понять, как так вышло.

«Ладно, буду считать, что жизнь поставила передо мной трудную, но интересную задачу», – сказала она себе, когда они свернули на Известковый проспект.

2

Уховёртка ни капельки не удивилась, когда обнаружила, что номер дома по Известковому проспекту, куда её привели, был тринадцать. В самый раз для такой парочки, хотя с виду это был совершенно обычный одноэтажный дом с верандой. Трёхметровый дядька открыл калитку и прошёл через аккуратный садик. Точно посреди каждой лужайки красовалось по ромбовидной клумбе с розами. Окна в домике, как заметила Уховёртка, были славные, низенькие. Проще простого вылезти, если трудная жизненная задача окажется ей не по зубам и она решит сбежать.

Дядька первым вошёл в дом и удалился по коридору, бросив на прощание:

– Я добыл тебе то, что ты хотела. Больше не хочу, чтобы меня беспокоили.

Уховёртка не разглядела, куда это он идёт, потому что тётка открыла ближайшую дверь по правую руку и швырнула туда Уховёрткину сумку.

– Спать будешь здесь, – сообщила она.

Перед Уховёрткой мелькнула маленькая неуютная спальня, после чего тётка захлопнула дверь и сняла большую красную шляпу. Бережно повесила её на крючок и начала:

– Будем говорить начистоту. Меня зовут Белла Яга, я ведьма. Я взяла тебя сюда, потому что мне нужна вторая пара рук. Если ты будешь хорошей девочкой, старательной и послушной, я не сделаю тебе ничего плохого. Если…

Уховёртке стало ясно, что жизненная задача будет и правда очень трудной, гораздо труднее, чем всё, с чем она сталкивалась в приюте Святого Морвальда. Ну, не страшно. Уховёртка любила трудные, но интересные задачи. Кроме того, в глубине души Уховёртка давно мечтала, что когда-нибудь найдётся кто-то, кто научит её колдовать.

– Хорошо-хорошо, – перебила она Беллу Ягу.

Когда хочешь заставить кого-то исполнять твои желания, очень важно с самого начала взять правильный тон. Уховёртка всё про это знала.

– Хорошо, – повторила она. – Я сразу поняла, что вы не похожи на приёмную маму. Значит, договорились. Вы согласны учить меня колдовству, а я согласна жить у вас и быть вашей помощницей.

Уховёртка поняла, что Белла Яга думала, будто ей придётся её долго запугивать.

– Что ж, значит, всё улажено, – сердито сказала Белла Яга. Похоже, она была разочарована. – Тогда пойдём, пора браться за работу.

И она провела Уховёртку за дверь по левую руку.

Уховёртка огляделась и с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть слишком громко. Она в жизни не видела такой грязи. Поскольку она привыкла к просторным светлым комнатам и чистеньким натёртым полам в приюте Святого Морвальда, для неё это было настоящим потрясением.

Всё было в грязи. На полу лежал толстый слой склизкой мерзости, состоящий из вековой пыли, зелёной плесени и всякого колдовского мусора, в основном маленьких белых косточек и мелких чёрных гниющих ошмётков. Этот слой грязи в одном углу образовывал горку, а на ней стоял ржавый закопчённый ведьминский котёл, под которым горел зелёный огонь. Гарью воняло ужасно. Ещё больше всякого разного вонючего – пыльные бутылки, какие-то старые коричневые пакеты, причём из некоторых что-то высыпалось, – лежало и стояло на длинном заляпанном столе и как попало громоздилось на полках. На полу возвышались целые башни из мисок и банок, и все они были покрыты копотью и бурой слизью.

Уховёртка зажала нос, чтобы не чувствовать запаха: неужели для колдовства и в самом деле нужно столько гнили? Она подумала, что, когда выучится как следует, станет ведьмой нового поколения. Чистенькой и опрятной. А пока она оглядела комнату и с изумлением обнаружила, что та размером с весь домик, а то и больше.

Белла Яга увидела, какое у Уховёртки сделалось лицо, и хихикнула.

– Нечего тут рассматривать, голубушка, – сказала она. – Ты здесь не для того, чтобы глазеть. Не нравится – прибери, только потом. А сейчас, будь любезна, подойди к столу и разотри в ступке крысиные кости.

Когда Уховёртка подошла к столу, по пути запутавшись ногами в двух дохлых змеях, Белла Яга сообщила:

– В этом доме есть одно самое важное правило. Ты должна выучить его с самого начала. Тебе ни в коем случае, ни под каким предлогом нельзя беспокоить Мандрагора.

– Дядьку с рогами, что ли? – уточнила Уховёртка.

– Нет у него никаких рогов! – рассердилась Белла Яга. – По крайней мере, почти никогда нет. Они вырастают, когда его беспокоят.

– А что ещё бывает, когда его беспокоят? – поинтересовалась Уховёртка.

Ей показалось, что при мысли об этом Белла Яга вздрогнула.

– Всякие ужасы, – ответила ведьма. – Если повезёт, не узнаешь. А теперь за работу.

Вскоре Уховёртка уже вовсю орудовала тяжёлым пестиком в маленькой каменной ступке. Поначалу белые косточки в ступке так и хрустели – хрусть, хрусть. Через час они превратились в белый порошок и шуршали – шурх, шурх, – но Белла Яга хотела, чтобы порошок был мельче самой мелкой муки, и заставляла Уховёртку толочь дальше. К этому времени руки у Уховёртки болели, она изнывала от скуки. Белла Яга не объяснила, зачем надо было толочь кости. И вообще не отвечала на Уховёрткины вопросы.

Уховёртке стало очевидно, что Белла Яга не собирается учить её колдовать. Она просто хочет свалить на Уховёртку всю тяжёлую работу. Уховёртка поняла, что с этим надо что-то делать, а для этого следует сперва узнать побольше о самой Белле Яге и её домике, изучить её характер и привычки. Поэтому Уховёртка продолжала орудовать пестиком, а сама смотрела в оба и держала ушки на макушке.

Кроме них, в мастерской не было ни одной живой души, за исключением чёрного кота, который всё это время с жалким видом сидел, забившись за котёл, где потеплее. Белла Яга то и дело принималась водить пальцем по странице засаленной книжицы, лежавшей возле неё на столе, и бормотала:

– Теперь нужен фамильяр. – После чего она бросалась к котлу и кричала: – Давай, Томас! За работу!

Томас всегда норовил удрать. Один раз Белла Яга сумела быстро поймать и скрутить его после недолгой потасовки, но во все остальные разы он успевал ускользнуть и начинал носиться вдоль стен комнаты, а Белла Яга бегала за ним и орала:

– Делай что велено, Томас, а не то нашлю на тебя глистов!

Изловив Томаса, Белла Яга тащила его за шкирку обратно к столу и водружала рядом с засаленной книжицей. Томас от злости весь сжимался в комок и ощетинивался, но сидел смирно, пока Белла Яга доделывала очередную порцию колдовства. А потом молнией удирал обратно за котёл.

Уховёртке было ясно, что в засаленной книжице записаны все колдовские рецепты Беллы Яги. С того места, где стояла Уховёртка, книжица напоминала ей тетрадку с рецептами, которая была у повара в приюте Святого Морвальда, только гораздо грязнее. Когда Белла Яга в третий раз поскакала за Томасом вокруг комнаты, Уховёртка продолжила одной рукой долбить порошок в ступке, а другой подтянула книжицу поближе. Продолжая с прежней скоростью молотить пестиком, она полистала страницы.

Сейчас Белла Яга работала над «Чарами, чтобы получить первый приз на собачьей выставке». На следующей странице был рецепт «Чтобы у соседки засохли георгины», а за ним следовало «Приворотное зелье для соседского парня». В этот момент Белла Яга настигла Томаса и поволокла беднягу к столу. Уховёртка торопливо отодвинула книжицу на место и продолжила усердно растирать порошок, сжимая пестик обеими руками.

К ужину Уховёртка успела просмотреть примерно четверть колдовских рецептов из книжицы, но ни один из них, похоже, ей не годился. Она довольно долго раздумывала над тем, «Как заставить скейт выделывать всякие фокусы», но хотя название у рецепта было завлекательное, в нём самом не содержалось ничего, что помешало бы Белле Яге устроить Уховёртке какую-нибудь жуткую гадость за попытку его применить. А Уховёртка искала именно такие чары, о чём она и размышляла, шагая следом за Беллой Ягой по коридору в кухню. В первую очередь нужно защититься от Беллы Яги, а уже потом можно будет заставить её делать всё, что захочешь.

К удивлению Уховёртки, кухня оказалась самой обычной кухней, довольно тёплой и уютной, с накрытым на три персоны столом, где стояло блюдо с дымящимся ужином. Под столом на тарелке лежала большая рыбина, которую Томас тут же бросился пожирать. Уховёртка посмотрела на Мандрагора. Тот восседал на стуле во главе стола и читал толстую книгу в кожаном переплёте. Он был похож на обычного человека в плохом настроении. Однако он не был похож на человека, только что приготовившего ужин.

– Ну, что принесли нам демоны сегодня? – спросила Белла Яга бодрым, угодливым голосом, которым, похоже, всегда разговаривала с Мандрагором.

– Пирог и жареная картошка из привокзального буфета в Сток-он-Тренте, – пробурчал Мандрагор, не поднимая головы.

– Терпеть не могу пироги из привокзальных буфетов, – сказала Белла Яга.

Мандрагор поднял голову. Глаза у него были как два чёрных провала. Глубоко-глубоко в каждом провале тлело по алой пламенной искре.

– Моя любимая еда, – отчеканил он.

Искры в его глазах замерцали и начали расти.

Тут Уховёртка начала понимать, почему Мандрагора нельзя беспокоить. Хорошо, что он, видимо, не заметил её присутствия.

3

Весь следующий день или около того Уховёртка вдумчиво разведывала всё, что можно, о доме номер тринадцать по Известковому проспекту. Это оказалось очень странное место. Начать с того, что из дома, по всей видимости, нельзя было выйти через парадную дверь. Снаружи она была, а изнутри просто-напросто отсутствовала. Вместо неё была голая стена, и больше ничего. Из окна маленькой неуютной спальни Уховёртка видела аккуратный садик перед домом, но, когда она попыталась открыть окно, выяснилось, что и это невозможно. Это было просто стекло, вделанное в стену.

Уховёртка решила считать это очередной трудной жизненной задачей и стала думать, как выбраться наружу другим способом. Попасть в сад за домом ей было проще простого. Туда вела дверь из кухни, и там всё заполонили буйные сорняки. Белла Яга постоянно посылала Уховёртку туда то за крапивой, то за ягодами переступня, то за белладонной. Каждый раз Уховёртка продиралась сквозь переплетения колючих стеблей и жгучих побегов, которые были ей выше головы, к очередному участку высоченной ежевики, растущей вдоль забора, но ничего не добилась, только возвращалась вся исцарапанная и покусанная крапивой.

– Так ты отсюда не выберешься! – заявила Белла Яга и злорадно расхохоталась.

– Почему? – спросила Уховёртка.

– Потому что Мандрагор поставил сторожить дом своих демонов, почему же ещё, – ответила Белла Яга.

Уховёртка кивнула. Очередная трудная задача. Она начала понимать, что теперь ей придётся сделать так, чтобы и Мандрагор её слушался, а этого практически невозможно добиться, не побеспокоив его.

Она продолжила разведку. Изнутри дом оказался гораздо больше, чем снаружи, и разведывать там можно было до бесконечности. Дверь, соседняя с комнатой Уховёртки, вела в ванную. Ванная была самая обычная, как и кухня. Вскоре Уховёртка обнаружила, что она единственная, кто берёт на себя труд там мыться и чистить зубы. Окончательно убедившись в этом, она оккупировала ванную и прикнопила к дверце шкафчика фотографии Костадо и миссис Бриггс.

Рядом с ванной была ещё одна дверь, которая вела в большую комнату, битком набитую книгами в кожаных переплётах, вроде той, какую читал за ужином Мандрагор. Дверь в торце коридора, рядом с кухней, выходила в тёмное помещение с бетонным полом, где пахло… ну, так, как будто там кто-то умер. Уховёртка втянула побольше воздуха, зажала нос и на цыпочках прошла к двери в дальней стене. Комната за ней была похожа на церковь, но посреди неё между колоннами стояла машина, маленький «ситроен». Больше никаких дверей там не было, и попасть оттуда было некуда. Уховёртка решила, что это, наверное, гараж. И, сердитая, вернулась обратно.

Кроме всех этих комнат и мастерской Беллы Яги, Уховёртка нашла только кухню. Войдя туда в первое утро, она снова удивилась, до чего же эта кухня обыкновенная. На подоконнике грелся на солнышке Томас, аккуратно подобрав передние лапы, – точь-в-точь нормальный кот. Белла Яга жарила на плите яичницу с беконом.

– Смотри внимательно, что я делаю, – велела Белла Яга Уховёртке. – С этого дня ты будешь готовить завтрак.

– Хорошо, – кивнула Уховёртка. – А вы где спите? Я не нашла дверь в вашу комнату.

– Не суй нос куда не следует, – огрызнулась Белла Яга.

– А если суну, что вы мне сделаете? – спросила Уховёртка.

Ей стало ясно, что такого вопроса Белла Яга не ожидала. Она опешила и пригрозила Уховёртке тем же, что и Томасу:

– Я нашлю на тебя глистов.

После чего, похоже, решила, что нужно припугнуть Уховёртку посильнее, и добавила:

– Большущих-пребольшущих сине-фиолетовых извивающихся глистов. Так что, мелочь пузатая, лучше поберегись!

Беречься Уховёртка не стала. С утра до вечера она тихо и прилежно трудилась в мастерской. Белла Яга поручала ей шинковать крапиву, растирать в пюре ядовитые ягоды и нарезать змеиные шкурки на тоненькие-тоненькие полоски. После обеда Уховёртке всегда приходилось что-то пересчитывать – то крупинки соли, то тритоньи глаза.

Уховёртка снова рассердилась. За первые два дня она сумела заглянуть в книгу рецептов всего четыре раза, и хотя бы отдалённо полезным оказался разве что рецепт «Как улучшить зрение в темноте». Уховёртка прикидывала, для чего бы его применить, а сама пристально следила за всем, что делала Белла Яга с разными разностями, которые Уховёртка шинковала и растирала по её приказу. На первый взгляд это было интересно – и несложно. Что-то Белла Яга отваривала в котле, а потом взбивала старым дребезжащим электрическим миксером, и получались всякие мази и кремы. Что-то полагалось тщательно заворачивать в листья белладонны, а получившиеся пакетики Белла Яга обматывала полосками змеиной кожи и завязывала какими-то особенными узелками. Уховёртка была бы не прочь испытать себя и в этом.

«У колдовства только один недостаток: жутко воняет», – сказала себе Уховёртка, очутившись вечером у себя в комнате. Она вздохнула. Конечно, знать, что когда-нибудь научишься творить самые настоящие колдовские чары, – это прекрасно, но остаться в приюте Святого Морвальда было бы в сто раз лучше. Уховёртка просто ужасно соскучилась по Костадо. И не привыкла спать одна в комнате. В приюте Святого Морвальда были большие общие спальни, где кровати стояли рядами. Но больше всего Уховёртке не хватало возможности пойти к повару и попросить приготовить на ужин всё, что захочется.

– Получается, я вела себя раньше примерно как Мандрагор, – вздохнула Уховёртка. – Только у него, везунчика, есть демоны, и они таскают ему всё, чего его душа пожелает!

Словом, Уховёртка всё-таки впала бы в полнейшее уныние, если бы не кот Томас. Он как-то исхитрился открыть дверь к ней в комнату, хотя Уховёртка точно помнила, что накрепко закрыла её, запрыгнул к ней на кровать, уселся ей на ноги и замурлыкал. Уховёртка его погладила. Шёрстка у него была мягкая, бархатная и очень чистая, хотя он весь день торчал за котлом. Его мурлыканье отзывалось в пальцах ног Уховёртки приятной щекоткой, и это так поднимало настроение, что Уховёртка долго болтала с Томасом. И несколько раз оговорилась и назвала его Костадо. Это до того воодушевило её, что она достала альбом и фломастеры и нарисовала довольно-таки злую карикатуру на Беллу Ягу. Уховёртка ничего не забыла – ни разных глаз Беллы Яги, ни голубых волос, ни фиолетовой помады, – а рыхлое лицо постаралась изобразить поуродливее. От этого ей заметно полегчало. Утром она прикнопила рисунок на дверцу шкафчика в ванной, и ей полегчало ещё больше.

На следующий вечер Томас снова пришёл и уселся на Уховёртку. Уховёртка его погладила.

Потом она начала рисовать портрет Мандрагора – как можно огромнее, страшнее и мрачнее. Нарисовала красные точки в глазах и добавила рога, только они получились похожими на ослиные уши. Уховёртка и рада была бы нарисовать вдобавок двух-трёх демонов, но не знала, как они выглядят, поэтому вернулась к работе над лицом Мандрагора, чтобы вышло ещё страшнее. Но её всё время отвлекал от рисования какой-то непонятный отсвет на стене комнаты. Складывалось впечатление, будто на стене то ли проступил румянец, то ли глубоко внутри её горит огонь.

– Это ещё что такое? – сердито спросила Уховёртка вслух, после того как в третий раз неправильно нарисовала губы Мандрагора.

– Это Мандрагор, – сказал Томас. – За стеной его логово.

Уховёртка уронила фломастер и вытаращилась на кота. Он ответил спокойным взглядом круглых светло-зелёных глаз.

– Ты… э-э… ты умеешь разговаривать! – поразилась Уховёртка.

– Само собой, – ответил Томас. – Правда, я разговариваю не очень часто. Сдаётся мне, тебе лучше не заканчивать этот рисунок. Он начинает беспокоить Мандрагора.

Уховёртка мигом затолкала альбом и фломастеры под матрас.

– Ты что-нибудь знаешь о колдовских рецептах? – спросила она.

– Довольно много. Больше, чем ты, – сказал Томас. – Я видел, как ты подсматривала в её книгу. Тот, который тебе нужен, в самом конце. Хочешь, покажу?

– Ой, да, пожалуйста! – обрадовалась Уховёртка.