Текст книги "Как стать поэтом"

Дилан Томас
Как стать поэтом

Один редактор в приливе самоуверенности пригласил меня поговорить на эту тему.

Вообразите все другие темы, какие он мог бы предложить: «Развитие сцены соблазнения у Уоттса-Дантона;[1]1
  Уолтер Теодор Уоттс-Дантон (1832–1914) – английский писатель и критик, автор популярного романа «Эйлвин», книги мемуаров, стихотворного сборника.


[Закрыть] «Чарльз Морган – мой любимый литературный герой», «М-р Т. С. Элиот и долларовый кризис», «Влияние Лорела и Гарди и Лорела[2]2
  Стэн Лорел (1890–1965) (наст, имя Артур Стэнли Джефферсон), Оливер Гарди (1892–1957) – актеры-комики американскою кино.


[Закрыть] на Гарди».[3]3
  Томас Гарди (1840–1928) – английский писатель.


[Закрыть] Как выразился Фаулер, тот, что сочинил «Английское словоупотребление»:[4]4
  Генри Уотсон Фаулер (1858–1933) – знаменитый английский лексикограф, автор «Словаря современного английского словоупотребления».


[Закрыть] «Те слова, что человек не мог употреблять, именно и составляли предмет рассмотрения и, соответственно, отсылок». Но, подобно вздорному сапожнику, я должен придерживаться своей первой темы.

Позвольте мне сразу пояснить, что в этих предположительно поучительных заметках я не касаюсь Поэзии как Искусства или Ремесла, как ритмически оформленного словесного выражения духовной потребности или стремления, но исключительно как средства к достижению социальной цели, каковой является достижение социального положения достаточно прочного, чтобы обеспечить поэту возможность отвергнуть и исключить всякую нарочитость в речи, одежде и поведении, столь необходимую на ранних стадиях; достаточно большого дохода, который удовлетворял бы его физические потребности, если только он уже не пал жертвой Порока Стихотворца, или «Исполинского нароста»,[5]5
  Ироническое название Лондона.


[Закрыть] и постоянной защиты от страха перед необходимостью снова писать. Я не намерен задаваться вопросом: «Хорошая ли вещь Поэзия?», а тем паче на него отвечать, меня интересует лишь то, «можно ли из Поэзии сделать Хороший Бизнес?»

Для начала я опишу некоторые из основных типов тех поэтов, что добились социального и финансового успеха, сопроводив это пояснениями, которые, возможно, необходимы, а возможно, и нет.

Во-первых, хотя и не отдаю ему пальму первенства, это поэт, который под ярлыком «лирический» прибыл с государственной службы. Что касается его наружности, ее существует два вида. Он либо тощ, если не сказать плюгав с виду, и лыс с самого своего чересчур заморочного рождения, с губами столь же полными, чувственными и притягательными, как куриная гузка, с глазами-щелками, покрасневшими от чтения в какой-то мансарде в провинции, когда он был юн и отвратителен, книг на французском языке, которого он не понимает, с голосом, похожим на царапанье мышиных когтей по фольге, с прозрачными ноздрями и серым дыханием; или же это щекастый человек с обильной растительностью, с изогнутой трубкой и носом, забитым табачной пылью; в его непросыхающих после крепкого пива глазах – весь Сассекс,[6]6
  Графство на юго-востоке Англии.


[Закрыть] от его костюмов из грубого твида несет псиной, хотя он не выносит собак, его голос похож на голос ученого эрделя, который освоил гласные на курсах заочного обучения, и он – закадычный друг Честертона, которого никогда в глаза не видел.

Давайте посмотрим, каким образом добился наш приятель своего нынешнего положения. как Поэт, который заставил Поэзию приносить Доход.

Занесенный на государственную службу в возрасте, когда многие из наших молодых поэтов бегут ныне в Дом радиовещания, теперешний эквивалент Моря, он сначала пропадает из виду в горах бюрократической канцелярщины, с которой он в будущем так едко, хотя и с кислой и кривой ухмылкой, разделается в одном абзаце своего «Вдоль и поперек моих полок». Через несколько лет он начинает выглядывать из-за бланков и досье, среди которых ведет свое размеренное, мышиное существование, подбирая измазанными чернилами пальцами сырную корочку тут, упавшую крошку там. У него необыкновенно чувствительные уши: он слышит, как открывается вакансия, на расстоянии нескольких отделов. И вскоре он узнает, что стихотворение в журнале государственной службы – это если не ступенька вверх по лестнице, так по крайней мере шаг в нужном направлении. И он пишет стихотворение. Разумеется – о Природе; в нем он признается в своем желании бежать от унылой рутины и предаться простой жизни работника на ферме; он желает, однако без шума, просыпаться вместе с птицами; он провозглашает, что орало больше подходит его слабым силенкам, нежели перо; чинный пантеист, он сливается в одно с родником и в рифму – с ветряком, с розовозадой молочницей, с краснощеким крысоловом, с сельскими пастухами, петухами, пепинами, люпинами. От его стихов веет деревней, полями, цветами, подмышками Триптолема,[7]7
  Триптолем – в греческой мифологии любимец Деметры, изобретатель плуга и создатель земледелия.


[Закрыть] гумном, кострами, сеном и больше всего – зерном. Стихотворение печатают. Одного лирического отрывка из его начала будет, пожалуй, вполне достаточно:

 
Городских улиц гул
Смолк! И смело
Паутины времен пух
Птицы крыло.
Воздух застыл, как смерть,
Серых камней разлив!
Льется на серого камня твердь
Нежный мотив!
Слышу – из клюва дрозда
Трели летят
В лондонском небе. – Куда? —
Сказать не хотят.
 

В скором времени после публикации стихотворения ему начинает кланяться в коридоре некий Хотчкисс из отдела внутренних бюджетных поступлений; сам поэт пишет по уик-эндам, на его счету – два тоненьких томика, полдюйма о нем самом в «Кто есть кто» по разделу поэзии или две строчки в тематическом календаре, честолюбивая жена с челкой и в платье с вырезом углом, провалившаяся в Слейде,[8]8
  «Школа Слейда» – художественное училище при Лондонском университете.


[Закрыть] маленький автомобиль, неизменно, как бы сам собой, сворачивающий к Сассексу – подобно тому как лошадь приходского священника однажды, не задумываясь, начинает трусить к пивной, – и неоконченная монография о влиянии Бландена[9]9
  Эдмунд Чарльз Бланден (1896–1974) – английский поэт, главная тема его стихов, проникнутых любовью к английскому сельскому пейзажу, – природа.


[Закрыть] на живую изгородь.

Во время ланча с господином Сауэрби из таможенного отдела, важной литературной фигурой с еженедельной колонкой в «Уилл оф Линкольн уикли», чье имя значится в списке редакторов «Шедевров "Двухнедельного клуба"» (для всех писателей – книги по сниженным ценам и полный комплект сочинений Мэри Уэбб[10]10
  Мэри Глэдис Уэбб (1881–1927) – английская романистка, пользовалась популярностью в 1920-е гг.


[Закрыть] за четверть цены на Рождество), Хотчкисс невзначай бросает:

– В вашем отделе, Сауэрби, есть довольно многообещающий парень, юный Крибб. Я тут прочел одну его вещицу, «Я хочу, чтобы кроншнеп».

И имя Крибба передается из уст в уста в узком зловонном кругу.

Затем его просят, дать подборку стихов в антологию Хотчкисса «Новые свирели», удостоившуюся похвал Сауэрби в «Уилл оф Линкольн»: «Редкий дар создавать врезающиеся в память фразы». Крибб рассылает экземпляры антологии, старательно выведя на каждом: «Величайшему из ныне здравствующих поэтов с глубоким почтением», – двадцати скучнейшим поэтам, которые все еще делают погоду. Некоторые письменно благодарят его за преподнесенные им дары. Сэр Томас Найт щедро, хотя и с недоумением пожертвовал несколько мгновений, чтобы нацарапать на листке бумаги с водяным знаком, позаимствованной во время уик-энда, когда он наносил визит, который никогда не повторится, одному близорукому – хотя мы не совсем в этом уверены – пэру, послание. «Уважаемый м-р Крэбб,[11]11
  Джордж Крэбб (1754–1832) – английский поэт.


[Закрыть] – пишет сэр Томас, – благодарю Вас за полученное мною небольшое подношение. Ваше стихотворение „Ноктюрн с лилиями" достойно Шэнкса.[12]12
  Эдвард Ричард Бакстон Шэнкс – английский писатель, поэт, романист и критик, наибольшая творческая активность которого приходится на 1920 – 1930-е гг. XX в.


[Закрыть] Продолжайте. Продолжайте. На вершине есть свободное место». Тот факт, что его стихотворение называлось «Слушая Делиуса[13]13
  Фредерик Делиус (1862–1934) – английский композитор.


[Закрыть] у крытого входа на кладбище», а вовсе не «Ноктюрн с лилиями», отнюдь не смущает Крибба, который тщательно подшивает письмо в папку, предварительно сдув с него перхоть, и вскоре он уже мучится над собиранием своих стихотворений, составляя, помилосердствуйте, книгу «Коноплянка и веретено» с посвящением «Клему Сауэрби, этому волшебнику-садоводу в саду Гесперид».

Книга выходит. Ее появление отмечают не без благосклонности, особенно в Миддлсексе. И Сауэрби, слишком скромный для того, чтобы рецензировать ее от себя после столь лестного посвящения, публикует рецензию под чужим именем. «Этот молодой поэт, – пишет он, – благо что это так, не настолько „модернист", чтобы не отдать дань уважения блистательному источнику своего вдохновения. Крибб далеко пойдет».

И Крибб идет к издателям. Подписывается договор – господа из «Ститч энд тайм» подряжаются издать его следующую книгу стихов при условии, что они получают права на издание его следующих девяти романов. Он также ухитряется добиться того, что его время от времени будут привлекать к чтению рукописей для «Ститч энд тайм», и возвращается домой, сжимая пакет, в котором содержится книга некоего котсуолдского[14]14
  Котсуолд – местность в графстве Глостершир.


[Закрыть] майора «Развитие Оксфордского движения[15]15
  Организовано в 1833 г. англокатоликами, выступало за возвращение к католицизму.




...

конец ознакомительного фрагмента