Текст книги "Звереныш (Вестник смерти)"

Глава 15

В стеклянном пузырьке, насквозь пронизанном пламенем, танцевал гномик. Ноги его были опутаны нитями волокна молочного цвета. Миллионы веревочек, как у марионетки, тянулись куда-то в неизвестность. Существо по размеру было не больше человеческой ладони, но его охватывала энергия поразительной мощности. Существо дергалось, вальсировало и выделывало всякие па само с собой, молотило во все стороны крошечными ручками, прыгало и резвилось и так и этак, пока прозрачные стены его тюрьмы не заставляли его разворачиваться и кружиться в другом направлении. Оно скакало, кудахтало, хихикало и невнятно тараторило, смеялось над чем-то своим, разговаривало на несуразном и глупом языке.

Стеклянный пузырек медленно закачался, как будто гномик затеял мятеж.

Но вот он затанцевал еще яростнее, словно уловил какую-то несуществующую музыку. Он смеялся, хохотал и взрывался от радости, толкая крошечными ножками стенки тюрьмы. Он кружился, поднимаясь на носочки, подобно балерине, все быстрее и быстрее, изящно вскидывая коленки, зажатый в своем тесном сосуде. Его личико пылало, и пот стекал с его плоти, выступая крошечным бисером на лбу, оставляя мокрые дорожки на кукольном личике. Он все кружился и кружился во все ускоряющемся темпе танца, пока не превратился в сплошной вихрь.

Затем его плоть начала медленно расти. Черты лица стали расплывчатыми и постепенно сошлись в одной точке. У существа больше не было ни носа, ни рта. Его глаза вспыхнули и заструились по лицу...

Он не замедлил своего движения. Из его груди вырывался смех, который не умолкал несмотря на то, что без рта вроде бы не покричишь. Он дергался, подпрыгивая, раскачивался, его мягкое кружение становилось все более беспорядочным по мере того, как ступни и ноги плавились, лодыжки сминались.

Теплые оранжевые языки пламени стеклянной сферы сменились вспышками яркого зеленого огня.

Расплавилась и одна его рука, вскоре ее и вовсе не стало, только большой палец зацепился за нижнее ребро. Через секунду точно так же исчезла вторая рука.

Изумрудный огонь поглотил все: гномик превратился в сплошную массу, напоминающую густой пудинг, полуживой гель, который только булькал и брызгал на стены маленькой сферы, пока, наконец, не замолчал...

Изолятор рассматривал стеклянный шар, жонглируя его содержимым, используя силу своих пальцев. Он начал было формировать желеобразную массу в какую-то фигуру, но внезапно почувствовал, как внутри сосуда произошло ослабление энергии, в результате чего разрушилась основа существа. Изолятор отбросил стеклянную сферу и понаблюдал за тем, как эта безделушка слилась с содержимым его временной массы. Он переварил все это, ожидая...

Ожидание – это именно то, для чего наоли создали его. Ожидание и разрушение. Но последнего было так мало, а первого так много, с того самого времени, как наоли победили в этой войне, что Изолятор ныне просто горел жаждой действия (и пытался удовлетворить свои страсти, создавая игрушки, подобные гномику). Возможно, размышлял Изолятор, неразумно было создавать живое оружие. Но разве знали его создатели, в какую скуку может впасть мыслящее оружие. Ведь когда его создавали, думали только о работе, которую он должен делать. Но в этой работе больше не было необходимости.

Изолятор перестал думать об этом. Наоли устроили Изолятор так, чтобы он не думал о себе как о чем-то реально существующем больше двух секунд подряд. Таким образом, наоли могли быть уверены в том, что у него никогда не появятся собственные мысли, не включенные в его программу.

Так что Изолятор, побулькивавший внутри огромного чана, привел себя в боевую готовность и в очередной раз начал проверять мониторы, дававшие ему картину окружавшей его пустыни. Его пластиковые псевдоподы вытянулись до толщины не более двух молекул и, проникнув сквозь стенки емкости, в которой плавал Изолятор, потекли в теплые пески пустыни. Через какое-то мгновение он сформировал обширную сеть под поверхностью земли, раскинувшуюся на тысячу футов во всех направлениях. Такой первичный сбор данных не имел особого смысла до тех пор, пока его механические помощники не приступят к обработке информации. Но для того, чтобы хоть как-то побороть скуку, надо было что-то делать.

Он пульсировал под песком, выпустив наружу из подземного хранилища пятьдесят процентов своего тела. Изолятору хотелось проникнуть и Дальше, чтобы исследовать прилегающую территорию. Но его физическая масса не могла распространиться дальше чем на тысячу футов от емкости. По-настоящему он не мог передвигаться. Он был просто вещью, а не индивидуумом, как бы он ни старался перекинуть мостик в полную осознанность своих действий.

Вещь, ничего больше.

Но очень умелая вещь.

Резкая боль, которая сигнализировала о тревоге, прокатилась от датчиков и пронзила его тело. Он моментально вырвался из песка и вернулся в цистерну. И первым делом сформировал глазное яблоко с тысячью гранями, чтобы трехмерным зрением просматривать группу экранов на наблюдательном пункте второго уровня. Впервые за долгие месяцы он почувствовал волнение. Большая часть его массы едва не умчалась сквозь все преграды в экранное помещение, он еле-еле сдержал себя, будучи уже на волосок от беды (по меньшей мере половина массы Изолятора должна была оставаться в питающей его емкости). А на экране появился парящий над поверхностью песков вездеход, поднимавший за собой клубы пыли. С вездехода еще не подали предупредительный сигнал – а ведь любой наоли уже давно сделал бы это. Следовательно, это мог быть только человек...

Изолятор включил монитор на следующем пункте, к которому приближался вездеход, и выпустил пчелу-шпиона из вынесенного в пустыню хранилища. По мере того как пчела летела, пересекая пустыню, Изолятор управлял ее движением и наблюдал сквозь проекцию образов на экране все, что видело механическое насекомое. Через несколько мгновений перед ним в вихре песка появился вездеход. Изолятор направил пчелу прямо на него, к ветровому стеклу. Малютка миновала столб песка, метнулась к капоту машины и зависла в дюйме от окна. На экране появился наоли у руля, он внимательно вглядывался вперед, в блестящее полотно тепла, поднимавшееся с поверхности песка.

Изолятор почувствовал какое-то отчаяние при виде ящероподобного. Он уже собирался разрушить пчелу и переключить свое внимание на создание гномов или других игрушек, когда надумал направить ее взор к пассажирскому сиденью. А там он, конечно, увидел мальчика, Лео.

Времени для гномов больше не было.

Внутри своей емкости Изолятор праздновал столь знаменательное событие. Он вздымался вверх огромными радостными волнами, прилипая к крышке цистерны, через которую при желании мог легко вылиться наружу. Затем он нырял в самого себя, пока наконец не прекратил отмечать импровизированный праздник и не занялся своей работой.

Ему предстояло совершить убийство.

– Посмотри-ка на это, Хьюланн, – сказал Лео, потянувшись вперед и натягивая автоматические ремни безопасности.

Хьюланн перевел взгляд. Не было необходимости так пристально следить за дорогой. Он просто использовал это как оправдание, чтобы избежать разговора. Он дал возможность своему сознанию проанализировать огромное количество информации, которое получил за такой малый промежуток времени. Хорошо было бы дать глазам отдохнуть.

– Посмотреть на что?

– За окном. Оса.

Хьюланн покосился вбок, но сразу разглядеть ничего не смог и попросил мальчика показать.

Лео потянулся еще дальше и ткнул пальцем в стекло по направлению к зависшей осе.

– Как это у нее получается? – спросил мальчик.

Хьюланн посмотрел туда, куда показывал Лео, и тоже увидел осу. И почувствовал, как кожа головы начала болезненно сжиматься от страха, который, казалось, взял его в тиски и уже мешал даже дышать.

– Как это у нее получается? – повторил Лео. – Она сопровождает нас, оставаясь неподвижной.

– Машина, – объяснил Хьюланн.

– Машина?

– Оружие наоли, – ответил Хьюланн, крепко сжимая руль и возвращая свой взгляд к зависшей перед ними электронной крошке. – Или, точнее, разведчик этой системы оружия. То, что управляет им, называется региональным Изолятором.

Лео нахмурился. Его глаза превратились в узкие щелки.

– Я слышал об этом. Но никто по-настоящему не знает, что это такое и как оно действует. Никто никогда не приближался к нему, чтобы обнаружить его местонахождение.

– Я знаю. Изолятор беспощаден и смертоносен. Он очень дорогостоящий и исключает возможность массового производства из-за большого количества времени, которое уходит на его создание. Во время войны их использовали крайне редко – иначе война закончилась бы еще раньше.

– А что это такое?

– Изолятор представляет собой огромную массу крупных клеток с овальными ядрами, оболочки самих клеток тоже довольно значительные. Общая масса должна быть такой же большой или даже больше, чем один из ваших домов.

Лео оценивающе присвистнул.

– Несмотря на биллионы составляющих частей, каждая клетка идентична предыдущей. Такое отсутствие клеточного разнообразия и клеточной специализации возможно потому, что каждая клетка этого существа приспособлена к самостоятельной деятельности и содержит в себе все жизненно необходимые процессы.

– Это похоже на одну большую амебу, сделанную из миллионов более мелких, – заметил Лео.

– Что-то вроде этого. Но она наделена возможностями, которые соответствуют эффективности Изолятора как оружия.

– Какими возможностями?

– Изолятор был создан на основе тех же технологий, которые используют для развития Охотников, и генной инженерии, хотя предметом на этот раз был не зародыш наоли. Это была маленькая желеобразная рыбка с моей родной планеты, животное, которое продемонстрировало зачатки интеллекта и способность учиться. Инженеры, занимавшиеся генными мутациями, исходили именно из этого, и ходили слухи, что проект потребует более трехсот лет. Работа началась в конце одной из последних войн, в которую были втянуты наоли, но не была закончена, пока не разразилась новая война уже между нашими народами.

Изолятор насыщен силой Протея. Он может принимать любую форму, какую только пожелает. Он может распадаться на части и создавать органическое оружие. Если Изолятор того захочет, оно будет способно репродуцировать себе подобное до бесконечности. Таким образом, он является генным инженером, который для порождения детей использует собственную массу. И вдобавок ко всему, он разумен и не имеет ничего общего с машиной. Не такой, как я и ты, конечно, но достаточно умен, чтобы переиграть нас.

– Хорошего мало, – заметил Лео.

– Пожалуй.

– Но ты же не сдаешься, правда?

– Нет.

Лео ухватил Хьюланна за массивные бицепсы, крепко сжал их и улыбнулся чешуйчатому наоли. Хьюланн улыбнулся в ответ, хотя для веселья видел мало причин. Пчела-разведчик перестала висеть в воздухе и, с треском врезавшись в лобовое окно, разлетелась на дюжину мелких кусочков, оставив трещину на стеклопластике.

– Она разбилась! – воскликнул Лео.

– Изолятор настроил ее на самоуничтожение, – поправил его Хьюланн.

– Но почему?

– Не обольщайся надеждами, – вздохнул наоли, оттягивая губы и обнажая блестящую поверхность зубов; его ноздри расширились, а широко открытые глаза выглядели настороженными. – Если Изолятор разрушил пчелу, это может означать только то, что он уже построил для нас какое-то оружие и ему больше не нужен маленький механический монитор.

– О-о... – только и смог произнести Лео, вжавшись как можно глубже в свое кресло и наблюдая за небом, в котором уже начинал сгущаться вечер, окутывая все серым туманом, подобно отполированному стальному сосуду которым кто-то накрыл мир. Лео разглядывал плоские залежи песка во всех направлениях, всматриваясь сквозь волнообразные пальцы раскаленного воздуха, который хотел ввести его в заблуждение.

– Я ничего не вижу, – сказал он наконец.

– И не увидишь, – отозвался Хьюланн. – Смерть приблизится слишком быстро.

– Что же нам делать?

– Ждать.

– Должен же быть выход.

– Можно попробовать сманеврировать, – задумался Хьюланн. – Мы можем заставить вездеход выложиться на полную катушку. Изолятор закрывает площадь в сто или двести квадратных миль, в зависимости от модели. Если мы полетим достаточно быстро и долго, то, глядишь, и сбежим с его территории... Хотя я никогда не слышал, чтобы кому-то это удавалось.

– Пессимист, – фыркнул Лео.

– Это точно, – согласился наоли.

Затем было черное небо.

Песок.

И что-то еще впереди, чего они не могли ни разобрать, ни представить, пока оно не оказалось прямо перед ними...

Внутри цистерны независимые друг от друга клетки Изолятора действовали, подчиняясь указаниям своего группового сознания. Хьюланн был прав, когда рассказывал мальчику о способности отдельной клетки воспроизводить себе подобных. Но интеллект зверя представлял собой единое целое. И все клетки были запрограммированы инженерами наоли на то, чтобы уважать потребность в групповом действии и ставить это превыше естественной необходимости и способности каждой частицы отделяться и жить в изоляции от других.

Материнская масса довольно бормотала, словно радостный толстый ребенок, растекаясь по дну цистерны и размышляя над имеющимся в ее распоряжении каталогом средств уничтожения. Она задействовала все свое приданное, хотя и ограниченное воображение, чтобы видоизменить некоторые пункты в каталоге для создания чего-то еще более мощного, чем это предусматривалось в начале ее деятельности. Желеобразная масса сейчас была янтарной с изумрудными прожилками, такими же яркими, как свежескошенная трава, а также с серыми пятнами соединений клеток для выполнения различных специализированных функций в этот критический момент, когда использовался каждый ресурс общего организма.

Если бы кто-нибудь сейчас оказался в этой емкости, он испытал бы ни с чем не сравнимое чувство отвращения от запаха, запаха смерти и разложения, несмотря на то что происходил процесс рождения, а не смерти. Все новые образования появлялись из плоти Изолятора и льнули к теплым металлическим стенам, как в древнем фильме ужасов. Процесс рождения генерировался теплом, которое в свою очередь появлялось в сложном изощренном процессе творения, который материнская масса задействовала для развития своего вооружения.

Глубоко в механических сооружениях комплекса, вокруг цистерны Изолятора, пищевые и распределительные устройства увеличили подачу жидкого протеина, который поступал через дно емкости. Материнская масса жадно поглощала его, тщательно распределяя так, чтобы каждая клетка получила все, что ей было необходимо, и пропустила к кормушке следующую клетку, столь чрезвычайно быстрый осмос не имел себе равных даже среди земных растений. Обслуживающие машины, чтобы удовлетворить резко возросшую потребность в пище со стороны Изолятора, открыли рецепторы поглощающих установок на поверхности и собирали песок, камни, сорняки и кактусы для преобразования их в жидкий протеин, одновременно получая воду из подземных источников при помощи других систем, которые выкачивали ее на поверхность.

Мягкая поверхность амебообразной массы вспенивалась подобно пудингу, взбиваемому изнутри миксером. Затем масса с треском раскололась и выбросила из своего чрева вверх желеобразную пуку, которая лениво подрагивала в темноте и испарениях, исходивших из основного тела Изолятора. Шар сжатой в кулак ладони на конце руки оторвался и воспарил ввысь, как будто был легче воздуха. По мере того как шар, медленно вращаясь, поднимался, он начал вытягиваться из сферической формы в обтекаемую, наподобие ножа, хотя по размерам намного больше. С обеих сторон показались тонкие мембраны, которые раскинулись в стороны, помогая "ножу" передвигаться в парообразной дымке. Крылья по своей природе больше напоминали перепончатые конечности летучей мыши, чем покрытые перьями крылья птицы. Существо взмахнуло влажными крыльями, что вызвало сильный треск внутри огромной емкости.

Процесс рождения свершился.

Медленно-медленно существо приобретало черты, которыми его наделило материнское тело. Лицо было худым и злобным. Особенно на нем выделялись два глубоко посаженных глаза с бело-голубой катарактой, способные воспринимать предметы в любом излучении. Посредством них материнская масса, заключенная в своей емкости, сможет видеть все, что увидит и ее "дитя". Длинный крючкообразный клюв был острым как лезвие бритвы. Маленькие конечности пресмыкающегося заканчивались острыми, впечатляющей длины когтями.

материнская масса снова радостно забормотала.

Подобие дьявольской летучей мыши вспорхнуло к краю цистерны. Его прозрачные ледяные глаза сверкали, несмотря на полное отсутствие света в этом подземелье. Существо прикрепилось к теплой металлической стенке при помощи присосок, выросших из круглого выпуклого брюха. Спокойно и умело оно расплавило форму и снова сгустилось в янтарную с серо-зеленым оттенком желеобразную массу. Спустя несколько мгновений оно просочилось сквозь стенки цистерны. Распавшись на молекулы, оно устремилось, минуя металл, к песчаной поверхности чужого мира. Оно поднялось через рыхлую почву и вырвалось наверх, растекаясь во все стороны, бесформенное и подрагивающее. И когда все молекулы существа покинули станцию и материнскую массу, оно вновь приобрело форму летучей мыши, как кусок наделенного памятью пластилина, который возвращается к своим первоначальным очертаниям после того, как его безжалостно скомкали.

Оно расправило крылья и попробовало взмахнуть ими.

В свете дня существо напоминало и стервятника, и летучую мышь одновременно, хотя размерами превосходило их обоих.

Оно оттянуло назад голову и что-то визгливо прокричало. Странный звук эхом прокатился по равнине, отчего кролики стремительно метнулись в норы.

Покрытые катарактой глаза посмотрели на солнце, на голубое небо. Не колеблясь ни минуты, оно поднялось со скучной поверхности со скоростью пули, вылетевшей при выстреле из дула пистолета, и отправилось на поиски своей славы с невероятной жаждой разрушения. Это было его единственной целью. И оно стремилось к этой цели и обязательно должно было найти ее, чтобы оправдать свое существование.

Хьюланн заметил спускавшегося хищника всего лишь за долю секунды до того, как чудовище пронеслось над вездеходом с такой скоростью, что поток воздуха, порожденный его полетом, вырвал руль из рук наоли, и потерявшая управление машина сбилась с неровного, но надежного курса и покатилась по пустыне. Только и запомнилось, что какое-то движение, потом внезапно наступившая темнота и вихрь перед самым их носом. Вездеход описал круг, роторы жалобно захныкали от попавшего на них песка, что грозило остановкой.

Лео вцепился в ручку двери, на которую его отбросило, затем захрипел, так как ремень в последний момент обхватил его и рванул назад к сиденью. На миг у него потемнело в глазах, и он ощутил себя человеком в невесомости, который не в состоянии осознать направление: отличить верх от низа, левое от правого.

Хьюланн ухватился за руль, но новый сильный поток воздуха, вызванный молниеносным пикированием чудовища, снова вырвал руль из рук наоли и закрутил его в обратном направлении, содрав кожу с рук водителя, когда тот попытался хоть как-то ухватиться за него.

В ветровое стекло полетел песок.

Машину затрясло, наклоняя то назад, то вперед; она быстро скатывалась к песчаным дюнам вокруг дороги. Если лопасти заденут хотя бы одну из них, авария неминуема.

– Какое огромное, – удалось прошептать Лео. Хьюланн снова завладел рулем и держал его крепко всеми двенадцатью пальцами, как профессиональный гонщик, чтобы ничто уже не смогло ослабить эту мертвую хватку.

– Оно меньше, чем я ожидал.

Не успели они прийти в себя, как фрагмент Изолятора снова налетел и промелькнул всего в нескольких футах над крышей вездехода. Хищник был раза в три больше их машины. И хотя Хьюланн в этот раз подготовился к атаке, ничего у него не вышло. Поток ветра был таким мощным, что машина просто не подчинилась управлению руля.

Вездеход метнулся в сторону и раздавил при этом здоровенный кактус. Растение разлетелось на несколько мясистых кусочков. Водянистый сок фонтаном брызнул на машину, по ветровому стеклу потекли липкие струйки. И тут же поднятый в воздух песок прилип к мокрой поверхности стекла, лишая его прозрачности.

Хьюланн в ярости попытался привести в действие промывочный аппарат и "дворники", но машину сотрясало так сильно, что наоли отбросило от рычага. Если он не очистит окно, то не сможет управлять вездеходом, когда ветер стихнет, а это – конец.

Но очень скоро эта проблема перестала казаться жизненно важной, так как летучая мышь уже стремительно летела назад, швыряя свое тело из стороны в сторону. Машину затрясло еще сильнее, и она снова понеслась по поверхности песка, подчиняясь невидимой силе.

Послышался глухой удар, когда они столкнулись с чем-то более твердым, чем кактус. Корпус вездехода загудел как колокол, а заднее окно со стороны Лео разлетелось на бесчисленное множество осколков стеклопластика. Машина подскочила и вместе с пассажирами снова понеслась куда-то вперед, продолжая свою кошмарную гонку.

Хьюланн ожидал, что чудовище в любой момент столкнется с ними. Разбиться оно' не могло, так как являло собой часть материнской массы Изолятора и поэтому было бессмертным. Оно запросто могло протаранить вездеход, разрушить его и превратить обоих беглецов в кровавое желе, которым так удачно заполнилась бы уже приготовленная емкость. Так почему же оно до сих пор не сделало этого? Хьюланн не мог понять. Сцепив зубы, он ждал нападения.

Рев ветра затих, и машина постепенно приобретала устойчивость. Пока позволяло время, Хьюланн потянулся вперед, включил стеклоочистительную систему и понаблюдал, как смывается толстый слой песка и клейкого сока кактуса. Когда сквозь окно уже можно было следить за дорогой, они обнаружили, что направляются прямиком к нагромождению обветренных скал пятисот футов в высоту и не меньше мили в длину.

– Хьюланн! – закричал Лео.

Но совет ему был не нужен. Наоли навалился на руль всем своим телом и развернул машину за какой-то момент до столкновения.

Когда они совершали этот резкий маневр, машина боком задела скалу, и они неслись вдоль линии камней более тысячи футов, а от катастрофы их спасло только то, что Хьюланну удалось справиться с управлением и вывести вездеход назад на равнину. Металл скулил и визжал, как живой. Из камней при столкновении выбило сноп искр, которые проплясали мимо стеклопластика окна всего в нескольких дюймах от лица мальчика.

Скалы промелькнули так стремительно, что потеряли всякие очертания и запечатлелись в глазах как сплошное серо-бурое пятно мельтешащего цвета. Пол кабины усыпали каменные осколки. Внешнюю ручку на той стороне снесло, так как болты заклепки не выдержали напряжения.

Ремни удержали их от того, чтобы врезаться в переднее стекло, но они ничего не могли противопоставить скачкам их машины вверх-вниз, она вела себя не хуже необъезженной лошади. Лео сильно ударился о потолок, но когда он потирал ушибленное место, то заметил, что Хьюланна побило еще сильнее, так как при его огромном росте требовался лишь незначительный толчок, чтобы достаточно близко познакомиться с крышей.

Когда они чуть-чуть отлетели от скалы, хотя и продолжали двигаться вдоль нее, к ним вернулось подобие здравого смысла и чувства безопасности.

– Где оно? – спросил Лео.

Хьюланн посмотрел на небо и заметил летучую мышь слева от них; та медленно парила над иссушенной землей пустыни. Он показал ее Лео и переключил свое внимание на дорогу.

– Почему она не нападает? – поинтересовался Лео, вытянув голову, чтобы лучше видеть, как чудовище парит на двух огромных крыльях. Оно наблюдало за ними – по крайней мере его молочно-белые глаза были устремлены в их направлении, но что чудовище намеревалось сделать, было неясно.

– Не знаю, – пробормотал Хьюланн. – Но если бы и знал, не думаю, что мне стало бы от этого лучше.

– У нас есть какое-нибудь оружие?

– Ничего. Лео поежился.

– Думаю, что никакое оружие здесь уже не поможет.

Они продолжали лететь вперед.

Справа промелькнула скала.

Летучая мышь сопровождала их слева, придерживаясь того же курса, постепенно приближаясь, сокращая расстояние между ними. Но делала она это без всякой цели.

Хьюланн уже начал надеяться, что медлительность хищника означает, что они приблизились к границе, за пределы которой влияние Изолятора не распространяется, и им скоро удастся вырваться на волю, где он их уже не достигнет.

Надежде не суждено было сбыться. Над пустыней пронесся резкий визгливый воинственный вопль, который вернулся, отозвавшись эхом в горах. И какой-то миг спустя после этого истошного визга существо развернулось и полетело прямо на них, чтобы нанести последний, смертоносный удар...

– Вот оно, – выдохнул Лео.

Хьюланн обругал вездеход, жалея, что никак не может выжать из него больше мощности, не может заставить его двигаться быстрее. В то же время он прекрасно понимал, что и пытаться бесполезно, так как творение Изолятора способно накапливать столько энергии и развивать такую скорость, какую не в состоянии выдавить из себя ни один механизм. Существо превосходило любую машину, так же как и любого наоли, в искусстве разрушения.

– Хьюланн! – закричал Лео, ухватив наоли за плечо и указывая ему на приближавшуюся чудовищную мышь. – Смотри! Что происходит?

Хьюланн оторвал глаза от дороги впереди и взглянул на оружие Изолятора. Птица начала менять очертания. Крылья сморщились, а туловище расплющилось, теряя обтекаемую форму. Морда стала плоской, черты ее стремительно разрушались – кроме глаз, которые, казалось, спрятались за кристаллической оболочкой. Когтистые лапы тоже исчезли. Через мгновение существо трансформировало себя в сплошную пульсирующую пластиплоть.

Существо явно собиралось покрыть последние сто футов, используя свою кинетическую энергию, затем врезаться в вездеход и отбросить их к скалам.

Хьюланн нажал на педаль акселератора.

Но машина и так шла на пределе.

Огромный шар Изолятора впечатался в вездеход с мягким глухим шлепком и перевернул их на бок, прижав крышей к скале и забивая собой лопасти винтов. Потом Изолятор осмотрел машину со всех сторон. Бесцветная масса с прожилками янтаря и изумруда. Серые вкрапления больше не были видны, – возможно, их выбелило раскаленное солнце, предпочитая более яркие оттенки.

Хотя вездеход лежал на боку, ремни прочно удерживали их в сиденьях и Хьюланн не упал на Лео. Иначе он просто раздавил бы мальчишку. Наоли крепко держался, хотя все его тело пронизывали нервные судороги, когда это чудовище за стеклом искало способ проникнуть внутрь.

– Как ты? – позвал мальчика Хьюланн. В салоне царил полумрак, так как Изолятор заслонял своей массой солнечный свет. Только слабое оранжевое свечение проникало сквозь его плоть в кабину.

– Я здесь, – откликнулся Лео. – Что нам делать, Хьюланн? Наоли молчал.

– Нам будет больно?

– Нет.

Лео внимательно наблюдал, как желеобразная субстанция скользит по стеклу, пузырясь и довольно бормоча что-то, на расстоянии всего лишь вытянутой руки от них.

– Что будем делать? – спросил он Хьюланна.

– Я ничего не знаю.

– Но можем же мы хоть что-то сделать. Хьюланн с трудом поборол искушение ускользнуть в заманчивый уголок мертвого сна. Его тело изнемогало под огромным грузом пережитых событий, которые сильно подточили его силы, и жаждало освободиться от накопившегося непосильного груза. Как хорошо было бы заснуть... И умереть...

Если бы не мальчик. Он зашел слишком далеко, прошел через многое и лишился всего, чего достиг в своей жизни. Может, он просто недоработка своих же инженеров? Может, он совершал что-то недостойное, ввязавшись во все это?

– Смотри, – спокойно проговорил Лео. Его голос снизился до едва уловимого шепота. И Хьюланн не мог не заметить, что мальчику было страшно.

На стыке двери с корпусом машины со стороны Хьюланна было слышно, как Изолятор настойчиво пытается проникнуть внутрь, пропихивая тонкую струйку липкой массы в их убежище. В янтарном полусвете это было даже красиво...

"Голубая стрела" мчалась по рельсам, которые Находились не в лучшем состоянии, так как их почти насквозь проела ржавчина. Приближалась гроза. Но Дэвид не слышал раскатов грома из-за грохота колес.

Он с интересом наблюдал за дорогой, которая вызывала у него легкое чувство страха. Возможно, он сейчас умрет, но с этим ему легко было смириться, так как он давно уже жил на время, которое получил взаймы.

В небе сверкнула молния и коснулась земли в нескольких милях от Дэвида. Игра теней над пустыней и рельсами была восхитительна. Дэвид улыбнулся и откинулся еще глубже в кресле.

Двери "Альпийского приюта" были распахнуты, и только снег находил себе дорогу в гостиницу. Он проникал в огромный вестибюль, сыпался на кресла, которые стояли друг напротив друга, переглядываясь через журнальный столик. Длинные белые пальцы пороши вцепились в ковер и запустили свои когти в плюшевые диваны. Котельная, которая находилась в задней части заведения, за кухней, была седая как Мафусаил. Огромные сосульки свисали с водопроводных кранов, а весь пол устилало белое покрывало.

Все было спокойно.

Где-то в глубине подвала уютно устроилась пара котов, тщательно вылизывавших друг друга. Казалось, они в тысячный раз задумывались над тем, почему здесь больше нет гостей...

Охотник Доканил стоял у скоростной трассы, ведущей за пределы пустыни. Он уже переоделся в более подходящую для местной погоды одежду – шинель никуда не годилась. На нем был легкий пористый костюм из материи, которая по виду напоминала кожу, а на ощупь – шерсть. На плечах красовались те же эмблемы когтистой лапы в окружении орнамента из острых когтей. И на нем по-прежнему были перчатки и ботинки, так как конечности его были очень чувствительными.

– Что-нибудь видно? – спросил Баналог из-за спины.

Охотник не ответил.

– Может, они уже погибли, – предположил Баналог.

– Сейчас слетаем и поглядим, – отозвался Охотник.

Баналог покосился на бескрайнюю пустыню, которая виднелась сквозь горный проем. Надеяться на то, что они погибли, было бы слишком эгоистично. Но если бы они были живы, то наверняка попытались бы вступить с ним в контакт. После чего за ними последовал бы Охотник Доканил или кто-нибудь другой.

Небо разверзлось и выпустило из своих недр сплошное полотно дождя на измученную жаждой землю. Доканил развернулся и поспешил к вертолету, в теплую сухую кабину. Дождь был слишком холодным для чувствительного Охотника.

Высоко над Землей в стратосфере носились облака пыли и обломков, взметнувшихся на такую высоту в результате ядерных взрывов, которые произвели люди в последние дни войны. Обломки летали каждый по отдельности или собирались в небольшие группы. Длинные потоки пыли, бумаги, деревянных обломков и прочего мусора – все это вращалось на орбите в течение нескольких недель или даже месяцев, пока вновь не оседало на обожженную планету.