Текст книги "Карнивора"

– Что с твоими руками? – пробормотала она испуганно.

– А что с твоими? – усмехнулся он, и Марика вздрогнула. Это была не его усмешка, не улыбка Дора.

Она взглянула на свои ладони. Капли крови, проступившие на них, смазались и почернели. Да и вся кожа казалась темнее – будто на нее лег новый слой тени.

– Что это? – спросила Марика. – Что с нами случилось?

Почему-то ей казалось, что Дор знает ответ.

Он вздохнул и забрался на свою кровать, подобрав ноги. Марика украдкой вздохнула. Это уже больше было похоже на того Дора, к которому она привыкла.

– Это плата за магию. Она выступает на руках.

– Почему тогда на уроках с Мастером Леви такого никогда не происходит?

– Он принимает на себя нашу плату. Поэтому у Мастеров такие темные руки – куда темнее, чем у обычных магов.

Марика задумалась.

– Значит, на каждом занятии Мастеру Леви больно? – спросила она.

Дор снова усмехнулся – тем же неприятным образом.

– Не на каждом занятии ученики пытаются сделать больно другому.

Марика посмотрела в карие глаза – впервые с момента их знакомства они не были теплыми.

«Так вот на что он сердится», – догадалась она, а вслух тихо возразила:

– Я должен был защищаться.

Дор покачал головой.

– Защищал нас я. А ты нападал.

Она ничего не ответила.

– Это плохая магия, Маар, – уже мягче сказал Дор. – Я уверен, что дома твоя бабушка учила тебя совсем не этому.

Марика молчала.

Волк, лежавший под каменной стеной, раздраженно фыркнул. Он снова почувствовал этот запах: яблок и цветущих деревьев, запах, который щекотал нос и заставлял шерсть встать дыбом на загривке. Волк отряхнулся, вздохнул, положил голову на лапы – и приготовился ждать.

Он знал, что рано или поздно дождется.

III. Грот

Они больше ни разу не говорили о том, что произошло. Утром Дор стал таким же, как раньше – жонглировал яблоками по дороге на завтрак, отпускал странные шутки, широко улыбался, когда Марика над ними не смеялась. В столовой Друзи и компания при виде них ушли на другой конец зала, да и остальные кидали настороженные взгляды. Но Марику это нисколько не смущало, а Дора… Кто знал, что вообще могло смутить Дора?

Марика знала – теперь. И пообещала себе, что никогда больше не доведет до такого. А если Друзи больше к ним не приставал, то где бы еще она нашла повод?

Следом за классом Мастера Леви их перевели на следующую ступень и по всем остальным предметам. Друзи с друзьями окончательно остался в прошлом, попадаясь на глаза лишь в столовой. Чтобы как-то соблюсти равновесие, провидение подкинуло вместо него другую неприятность в виде Мастера Тита. Вторая ступень включала в себя теорию магии, и Марика невзлюбила ее с самого первого занятия. Мастер Тит был таким же презрительным, как и в первую их встречу, однако теперь Марика уже не могла в отместку выбить стекла в его классе. К тому же уроки по теории были совсем не такими увлекательными, как классы Мастера Леви.

А еще на них был Кит.

Впервые ощутив его присутствие в кабинете, Марика оцепенела от страха. Давно прошли те времена, когда ей хотелось, чтобы Кит ее заметил. Теперь странная способность чувствовать его присутствие лишь помогала Марике избегать встречи. Она садилась в столовой как можно дальше, отворачивалась, когда Кит проходил мимо в коридоре. Его голос по-прежнему преследовал ее – но Марика научилась не слушать то, что он говорил. Это больше ее не касалось. Кита не существовало.

Несуществующий Кит сидел в классе Мастера Тита, и не замечать его было весьма и весьма сложно. Марика быстро пробралась в самый дальний угол, вызвав неудовольствие Дора, который всегда любил сидеть поближе к центру событий, умудряясь при этом никогда в них не ввязываться.

Ну почти никогда.

«Почему Кит здесь?» – напряженно думала Марика, устраиваясь на последней парте, откуда ничего не было ни слышно, ни видно. Дор сел рядом, полным обреченности взглядом обвел класс, вздохнул и достал из кармана яблоко.

– Приветствую всех, кто впервые пришел на мои занятия, – Мастер Тит развел руки тем грациозным жестом, который Марика уже однажды видела, и шум в классе мгновенно стих. – Теория магии – сложный предмет, истоки которого уходят корнями в века, в те времена, когда маги только открывали свой дар…

Раздалось негромкое фырканье – однако в наступившей тишине оно было слишком хорошо слышно. Мастер Тит замолчал и медленно свел руки, сцепив пальцы в замок.

– Тилзи! – тихо сказал он – однако Марике показалось, что ее ударили.

Она видела, как Кит поднялся – о, как хорошо она знала эту позу! Одно плечо чуть вздернуто вверх, подбородок наверняка горделиво задран – дома он непременно еще и упер бы руку в бок. Даже спина Кита казалось наглой.

– Считаете смешным то, что я говорю? – вкрадчиво спросил Мастер Тит.

– Нет, Мастер, – Кит тряхнул головой – Марика помнила, что он всегда убирал челку со лба, когда начинал упрямиться. – Вы так часто это повторяете это приветствие, что уже не смешно.

Мастер Тит нахмурился, а Марике почему-то захотелось спрятаться под стол.

– Вон, Тилзи, – наконец коротко бросил он.

Когда дверь за Китом закрылась, Мастер Тит продолжил:

– Теория магии – сложный предмет. Здесь нельзя дать волю своим чувствам, спустить пар, – на этих словах Мастер Тит посмотрел в упор на Марику. – Поэтому от вас потребуется особенная усидчивость – и абсолютное послушание, – взгляд перешел на Дора, который как раз собирался откусить от яблока. – И тогда, возможно, вы сумеете понять малую толику того, что я буду вам объяснять.

– Как думаешь, – задумчиво спросил Дор, после урока, доставая яблоко из кармана, – этот Тилзи хоть раз досидел до конца занятия?

– Сомневаюсь, – пробормотала Марика.

* * *

Волшебство закончилось – теперь забыть о существовании Кита стало совершенно невозможно. Он встречался Марике везде: в столовой, в коридорах, и, конечно, на уроках теории, которые и так давались ей с большим трудом. Впрочем, не ей одной. Дор казался единственным, кто умудрялся сохранять в классе Мастера Тита спокойствие и жизнерадостность – но когда Дор их терял? Только однажды, после стычки с Друзи.

Марике пришло письмо от мамы. Она прочитала его с огромным наслаждением, и только одна строка заставила ее нахмуриться.

«Как дела у Кристофера?»

«У Кита все хорошо, если не считать проблем с теорией магии», – с мстительным удовольствием приписала Марика в конце своего ответного письма. На следующем уроке она с не меньшим удовольствием наблюдала, как Кита снова выгоняют из класса – как будто это могло ей хоть как-то помочь правильно ответить на вопрос Мастера Тита о трех фундаментальных законах магического равновесия, который он сразу после этого задал ей. Первые два – о состоянии покоя магического поля и о силе приложенного мысленного импульса – Марика помнила. Но вот третий…

– Руки, – шепнул Дор.

Марика оторвала взгляд от парты, на которой тщетно пыталась найти ответ, и выпалила:

– Сила магического действия равна силе магического противодействия!

Мастер Тит улыбнулся – совсем как тогда, во время их первой встречи.

– Очень хорошо, Маар. А кто скажет мне, что это значит в переводе на простой язык? Да, Дориан?

Марика с удивлением обернулась – она никогда раньше не видела, чтобы Дор поднимал руку и вызывался ответить на вопрос.

– Это значит, Мастер, что за любое заклинание, которое произносит маг, ему придется заплатить.

– Отлично, – кивнул Мастер Тит. – Как вы заметили, до сих пор ваши ладони не темнели, хотя у взрослых магов они…

– Дор, – прошептала Марика, которую осенила внезапная мысль. – А как ты платишь за яблоки?

Он улыбнулся – как обычно, всем лицом, всем собой, открыто и тепло.

– Это дар. За дары никогда не платят. Их принимают.

* * *

Кит успел полностью отвоевать себе право на существование. Сильнее всего – и это было удивительно – он заявлял о своем присутствии именно тогда, когда Мастер Тит выгонял его из класса. Разница между тем, когда Кит был и когда его не было, всякий раз поражала Марику настолько, что ей стоило большого труда сосредоточиться на занятии.

Спустя несколько недель, к счастью, Кита все же перевели на следующую ступень – говорили, что он потребовал созвать независимую комиссию Мастеров, и сдавал экзамен по курсу им. Марика вздохнула с облегчением. Уроки теории стали просто зубодробительной заумью с неприятным Мастером, и не более того.

Однако теперь Марика всегда помнила, что где-то рядом в школе есть Кит. Она снова слышала его разговоры с друзьями в столовой или во время перерывов, узнавая из них, что теперь его волнует, интересует, радует и огорчает.

Когда-то она знала это лучше всех. Когда-то он говорил об этом только ей.

– Эй, Тилзи!

Марика сидела спиной к столу, где завтракал Кит со своей компанией, и потому не знала, кто его окликнул. Впрочем, это не имело особого значения.

– Уже решил, что выберешь?

– Медицину, – бросил Кит – Марика легко могла представить небрежное выражение лица, с которым он это сказал.

Кто-то фыркнул.

– А что так?

– Моя семья этого хотела. – Сейчас Кит, вероятно, пожал плечами.

– И тебе не скучно будет этим заниматься? – с сомнением спросил кто-то другой.

– Нет, – в голосе Кита звучала улыбка. – Я ведь еще пойду на менталистику.

* * *

Кафедр было шесть – менталистика, магический материализм, креационистика, боевая магия, алхимия, протекционистика и медицина. Последние две считались наименее престижными, хотя и они гарантировали магу хороший доход. Менталистика была самой сложной – здесь маг взаимодействовал не с предметами и даже не с энергиями, а с самой сутью магии. Марика понимала, почему Кит ее выбрал. Конечно, он хотел быть лучшим из лучших. Единственное, что в его выборе смущало Марику – менталистику тоже вел Мастер Тит. Но, возможно, Кит хотел еще и добиться расположения единственного Мастера в школе, который его не любил?

С тех пор Марика стала реже видеть его. Иногда ловила золотое пятно краем глаза, порой слышала резкий голос – и на этом все.

Пришло второе письмо от мамы, снова с вопросом: «Как там Кристофер?» Марика не знала, писал ли он с тех пор, как она уехала из дома, но, возможно, Дора просто хотела подробностей? «Кит выбрал медицину», – приписала Марика в конце письма. В конце концов, какие еще подробности она могла сообщить? Ей было ничего неизвестно о жизни Кита.

Пока однажды не стало известно слишком много.

* * *

Грот показал Дор – на второй день их пребывания в школе. Исчез после географии, напугав Марику до смерти – тогда она еще не знала, что это в порядке вещей, – а перед обедом появился за плечом, хрустнул яблоком и сказал в полголоса:

– Я нашел классное место. Пойдем?

В конце перерыва они побежали в самый дальний угол сада – настолько дальний, что аккуратно посаженные фруктовые деревья здесь снова сменялись настоящим лесом, и высокая каменная ограда едва угадывалась в густых зарослях. В этом месте стена школы подходила к скалам, вырывавшимся из холма острым пиком на самой его вершине, а в тени акации пряталась пещера, внутри которой бил родник. Здесь было прохладно и очень тихо, только ветер шелестел в кронах деревьев, и журчала вода, растекаясь по каменному полу пещеры чернильным потоком, чтобы потом впитаться в густую траву.

Дор стоял у входа в грот со спокойным достоинством хозяина, впустившего гостей в свой дом, а Марика молчала, не в силах поверить своему счастью. В тот день она уже думала о необходимости явиться в общую купальню в банный день – когда Дор исчез, Марика тут же вспомнила о всех ужасах, подстерегающих ее в Кастинии. Но теперь он подарил ей если не решение одной из проблем, то, во всяком случае, возможность ее решить.

* * *

Потом Марика часто думала – почему мама никогда не говорила с ней об этом? Почему не предупредила, не продумала, не обсудила с дочерью, как ей выкрутиться в подобной ситуации? Мама не могла обо всем этом не подумать. Может быть, Дора считала, что Марика должна разобраться сама?

А может, надеялась, что не разберется – и тогда вернется домой.

* * *

Вечером накануне банного дня Марика нашла в купальне мальчика-прислужника – того самого, которого она заперла в подсобке в свой первый день в Кастинии. Он подметал пол в купальне – пыль клубилась в лучах солнца, пробивающихся сквозь каменный витраж окна – и потому не услышал, как Марика вошла.

– Привет, – сказала она. Мальчик обернулся. Пыль взвилась вокруг него золотистым хороводом.

– Чего тебе? – буркнул он, мрачно глянув исподлобья.

«Попробуй представить себя на его месте. Хотя бы на мгновение». Так говорила бабушка, верно?

«Он терпеть не может нас, учеников, – подумала Марика. – Пока мы занимаемся магией, едим, спим, он только и делает, что убирает за нами. Получает за это пару грошей, которые… Интересно, что он с ними делает?»

– Тебе нужна помощь? – спросила Марика, оглядев купальню.

– Это что, шутка? – нахмурился мальчик.

– Помощь. Я могу помочь. Моя мама – деревенская ведьма, – добавила Марика, понизив голос, как будто сообщала большой секрет. – Я знаю кучу полезных заклинаний.

– Неужто? – в голосе мальчика все еще звучало недоверие, но он глянул на Марику с интересом.

– Смотри, – улыбнулась она и прошептала заговор. Дома в Оре ей бы потребовалось самой держать метлу в руках – но здесь воздух дышал магией. Древко дернулось.

– Отпусти ее, – велела Марика. – Дай ей показать себя.

Мальчик медленно разжал пальцы – а метла мягко подпрыгнула, крутанулась вокруг себя и начала мести пол аккуратными широкими движениями.

– Ух ты, – только и сказал мальчик.

– Хочешь, чтобы я помог тебе? – снова спросила Марика, улыбаясь.

– О, да, – рассмеялся мальчик в ответ.

Когда стемнело, и они покончили с уборкой, Марика как бы невзначай предложила:

– Помочь завтра тут?

– Это делают дежурные, – с сомнением возразил мальчик.

– И они умеют делать так, как я? – Марика подняла руку, и от мокрого пола пошел теплый пар.

– Нет, – усмехнулся мальчик. – Ладно, я не против. Скажу, что ты вызвался. Только тебе-то это зачем? – он снова глянул с подозрением.

Марика притворно вздохнула, для вида обернулась на дверь, а затем медленно подняла рукав балахона, одновременно пробормотав другой заговор. Мальчик присвистнул, глядя на ее предплечье, покрытое огромными красными волдырями.

– Что это?

– Горная волчанка, – не моргнув, сказала Марика первое, что пришло в голову. – Редкая северная кожная болезнь.

– Ого, – испуганно пробормотал мальчик. – И у тебя так…

– Все тело, – снова вздохнула Марика. – Ты не бойся, это не заразно, – добавила она быстро, когда он отступил на шаг назад. – Но мне нельзя мочить эту гадость.

– Как же ты тогда моешься? – придирчиво осмотрел ее мальчик.

– Магией, – новый вздох. – Это не очень приятно, но что поделать.

– И ты не хочешь сказать Мастерам?

Марика поморщилась, на этот раз вполне искренне.

– И выставить себя на посмешище?

– Они могут тебя вылечить.

– Эта болезнь не лечится, – авторитетно покачала головой Марика. – Так ты поможешь мне? Я завтра весь день буду работать здесь – а ты, если кто спросит, скажешь, что я помоюсь после?

– Конечно, – пожал плечами мальчик. – Дежурные всегда моются последними.

– Спасибо, – улыбнулась Марика, а затем спросила: – Как тебя зовут?

– Олли.

– А я – Маар. До завтра, Олли!

И она выбежала из купальни, очень довольная собой.

Весь следующий день Марика провела в подсобке. Она грела воду, сушила тряпки, складывала чистую одежду в стопки, укладывала грязное в корзину – и все при помощи магии, не касаясь руками воды. Еще утром она сказала Дору – очень громко, так, чтобы услышали все:

– Я сегодня дежурю в купальне!

Дор только кивнул – рот у него был занят яблоком. В купальне Марика несколько раз кричала Олли, нужно ли ему еще воды – так, чтобы все знали, что она в подсобке. Чтобы точно и наверняка запомнили – Маар был в купальне, он дежурил. Чтобы никто ее не потерял.

В какой-то момент она услышала резкий голос и смех – в купальню пришел Кит со своей компанией. Марика замерла с протянутой над котлом рукой, вода резко вскипела, выбросив столб горячего пара прямо в ладонь.

Ожог после этого держался еще неделю, несмотря на мази, которые дала с собой Дора.

Когда помылись последние ученики, Марика вновь помогла Олли все убрать, взяла стопку чистой одежды – и вышла из купальни в прохладу наступившего вечера. Теперь ей предстояло помыться самой. Делать это при помощи магии Марика, конечно, не умела – очистить кожу, не повредив ее, было не самым простым колдовством.

Но у Марики было другое чудесное решение – грот, который показал ей Дор. Дор, который сам по себе был совершенно волшебным.

* * *

С тех пор пещера в заброшенном углу сада стала ее тайным местом, убежищем, где можно было спрятаться ото всех – и даже от Дора. Каким-то шестым чувством он, видимо, понял, что здесь ее находить не стоит, и потому Марика пользовалась возможностью быть собой. Она сбрасывала тяжелый балахон и грубое белье и с наслаждением подставляла тело под холодную струю ключа, смывая с себя все невзгоды, обиды и печали минувших дней. Темнота окружала, защищала ее от посторонних глаз, но совсем не пугала Марику.

Она была Волком. Она не боялась темноты.

Возвращаясь в дормиторий ночью, Марика чувствовала себя другим человеком, обновленным, свежим. Из-за дежурства она неизменно пропускала ужин – но в изголовье кровати ее всегда ждало яблоко.

Дор никогда не спрашивал Марику, почему она стала дежурить в купальне, никогда не вызывался помочь, никогда не пытался узнать, почему она возвращалась так поздно. Только оставлял яблоки.

* * *

Обычные люди могли заходить в Кастинию, несмотря на то, что она была Кругом, средоточием магии – Олли был тому наглядным примером. Дор, который опять знал то, чего им еще не рассказывали, объяснил, что это получалось благодаря особенной магии школы.

– Здесь она живительная, – добавил Дор с улыбкой, подкинув яблоко в руке. – Поэтому тут так хорошо все растет. И поэтому обычным людям здесь можно находиться.

Потом Марика видела и других – гостей, которые иногда приезжали к Магистру школы, родителей, навещавших своих детей. Иногда ей тоже хотелось, чтобы мама приехала к ней – привезла с собой немного домашнего, женского мира, по которому Марика так соскучилась.

Да, Марика встречала в школе обычных людей. Но никогда не встречала здесь юных девушек. До той самой ночи.

* * *

Они появились неожиданно – слишком неожиданно, чтобы Марика успела хоть что-то предпринять. Темнота, защищавшая ее, вдруг расступилась, вскрытая тихим смехом и неясным шепотом, и из-за деревьев вышли двое, подсвеченные мягким светом. Марика, которая в этот момент мылась, успела лишь отступить в самую глубь пещеры. Одежда осталась лежать у входа в грот, но забрать ее уже не было никакой возможности. Марика затаила дыхание и прислушалась. Сначала не было никаких звуков, кроме журчания воды – если бы не свечение, отражавшееся от мокрого пола пещеры, Марика решила бы, что люди ушли. Затем ей послышался сдавленный стон. Она напряглась и вжалась в холодный влажный камень. Стон повторился, чуть громче, затем еще раз, и еще, и еще, а затем раздался приглушенный крик – и что-то в нем было такое, от чего Марике тут же захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Это был вопль пойманного животного – и одновременно победный возглас охотника. Несколько мгновений снова было тихо, и тут сквозь журчание родника Марика услышала женский шепот: «О, Кристофер!..»

Пальцы вцепились в стены грота мертвой хваткой.

– Все маги… такие?.. – продолжила женщина с придыханием.

– Какие? – голос, ответивший ей, звучал сбивчиво, будто отвечавший ей только что бежал – но Марика все равно узнала его.

Она слишком долго приучила себя не замечать этот голос, чтобы не узнать его где угодно.

– Такие!.. – звонко рассмеялась женщина, Кит шикнул на нее, и тут же наступила новая пауза, заполненная звуком бегущей воды.

– Тебе нужно уходить, – сказал Кит чуть позже все тем же хриплым голосом, но уже чуть ровнее.

– Уже? – спросила женщина, снова с придыханием.

Марика напряженно ждала ответа – но ничего не услышала. А затем снова раздался стон.

Ей казалось, она вросла в камень. Стала частью скалы, холодной и неподвижной. Поначалу Марику трясло, и мучительно хотелось выскочить из пещеры и убежать прочь – но в то же время она не могла пошевелиться, прикованная к стене пещеры смущением и отвращением, которые вызывали у нее звуки снаружи. Темнота побледнела, сменилась предрассветными сумерками, мышцы Марики свело судорогой, и осталась только одна мысль, за которую она отчаянно цеплялась: «Сейчас они наконец уйдут, и тогда я смогу одеться. И согреюсь». Марика представляла себе плотное плетение рубашки, колючую ткань балахона, которые укроют ее окоченевшее тело, обнимут, защитят, как раньше защищала темнота.

Они ушли, когда в ветвях деревьев запели первые птицы, предвещая скорый рассвет. Марика вывалилась из грота и дрожащими руками стала натягивать на себя одежду. Но долгожданного облегчения не наступило. Она не могла согреться.

* * *

Над школой прозвонил колокол, возвещая начало нового дня. Дор в последний раз бросил долгий взгляд на вторую постель, пустовавшую всю ночь, шагнул к двери – но та распахнулась сама. Он едва успел подставить руки.

– Где ты был? – спросил Дор, слегка тряхнув своего соседа по комнате, и за обычным спокойствием в его голосе прорезалось что-то еще. – Что случилось?

– Я очень замерзла, – раздался в ответ еле слышный шепот.