Текст книги "Сборник фантастических рассказов"

«Механизировали реальность; – пораженно констатировал Грегор. – Материализовали мое духовное с тем, чтобы уничтожить его на физическом плане!»

Он попробовал шевельнуться, но это не удалось. Что и понятно – теперь он был газовой трубой, которая тянулась вдоль потрепанного серого дома… А трубы, как известно, не шевелятся.

Грег начал концентрироваться, проклиная себя за беспечность – ситуация была почти безнадежной. Ловушка, в которую он попал, требовала огромного ресурса, и на мгновение он представил себе как много в «ИШ» сейчас поставлено на карту! О причинах, по которым они пошли на это, он даже боялся гадать.

Оставалось единственная возможность: подключиться к мировому сознанию и сделать тем самым свое уничтожение адекватным уничтожению всего мира… но такое пока не удавалось никому…

– Дом обесточили? – командовала тем временем верткая девица; вокруг нее суетилось несколько человек в синих спецовках с надписями «Ленгаз» – Магистраль перекрыли?

– Обижаете, Марь Иваннна, – откликнулся старший. По-видимому, она была бригадиром.

Рабочие подкатили тележку с баллонами. Девушка достала из-за спины газовый резак.

«Вырежут. Заменят на новую трубу, и делай со мной что хочешь… – мозг адепта лихорадочно искал выход. – Переплавят? Форма для меня не имеет значения, все равно я останусь предметом, то есть, слава буддизму, сохраню сознание». – Один из работников начал счищать с Грегора краску.

– Чтоб не воняло. – Пояснил он, и Марь Иванна одобрительно кивнула.

«Порежут в куски и на свалку, поржавею в пыль… – догадался адепт. – А у пыли-то уже нет души, она скорее к стихиям относится». – От страха он покрылся испариной.

– Труба вроде газовая, а влажная почему-то; – удивился мужик со щеткой. – Видать на нее из водопровода подтекает. Правильно меняем! – закончил он удовлетворенно.

Марь Иванна тем временем уже разожгла горелку и теперь настраивала ее. В переливающихся бликах огня лицо казалось призрачным и нереальным.

«Господи! – Взмолился адепт, исчерпав все свои возможности к концентрации; от испуга он совершенно не мог медитировать, а другого способа переменить реальность, кроме как изменить свое представление о ней, в нынешнем, обездвиженном состоянии, у Грега не было…

«Господи, спаси и сохрани, избавь меня от этой напасти, нечисти, воздай пытателям моим по заслугам их… – Он, не переставая, читал молитвы, переиначивая на свой манер и уже полностью утратив контроль над происходящим.

Марь Иванна, для уверенности тряхнув в воздухе резаком – огонь держался крепко – поднесла ее к газовой трубе. Запахло паленым железом.

***

Климентий Григорьевич Хацкевич, ведущий архитектор, душа-человек, работал сегодня дома. Это значило, что у заказчика его появлялась вероятность хоть и не в срок, но получить-таки проект своего загородного дома.

На работе же дело до чертежей у Климентия не доходило – нужно было покурить, переговорить с сослуживцами, выпить чая да снова покурить… А с тех пор, как в конторе образовался компьютер мудреной марки, времени не стало совсем, иногда даже на чай. Очередь в Интернет занимали с утра.

Теперь же Климентий Григорьевич чинно сидел за столом, в несколько слоев заваленном бумагами и соображал, как подступиться. Как обычно, перед работой он развил кипучую деятельность: нужно было найти ручку, карандаши и линейку. Но, прежде всего – разыскать очки.

– Так, так, так… – бумаг было много и очки не находились. Наконец что-то блеснуло под столом, и Климентий бросился туда, словно коварный предмет мог снова его обмануть, убежав под диван.

– Я вооружен! – Вскричал он нараспев, водружая прибор на нос и гордо оглядываясь по сторонам. – Вооружен и очень опасен! – Для кого может оказаться опасным этот маленький человечек с обширной лысиной и бородкой клинышком, осталось не проясненным. Его перебила его же собственная новая идея.

– А не испить ли нам чая? – Полуутвердительно спросил себя архитектор и, отодвинув бумаги в сторону, прошел в кухню. Здесь он, не торопясь, наполнил водой эмалированный чайник с петушками на боку, поставил его на конфорку и открыл вентиль.

Ничего не последовало. Газ не шел. Он чертыхнулся и, хотел было закурить, но передумал. Предстояло иметь дело с газом, а с ним шутки плохи.

Климентий Григорьевич примерно подозревал, что случилось. Такое бывало уже не раз: что-то починив, аварийная служба забывала открыть ими же перекрытые трубы. Однажды весь дом два дня просидел без газа, пока он – Климентий Григорьевич! – не отыскал на своей лестничной площадке тайно спрятанный краник. Он и питал, как оказалось, весь дом столь необходимой для жизни субстанцией.

Напевая под нос, и обдумывая, какой бы номер дать новому договору, Климентий в тапочках на босу ногу вышел на лестницу и, привычно сунув руку в углубление у стены, повернул заветный краник.

Чудовищной силы взрыв потряс дом. По сторонам полетели стекла вперемешку с кусками горящей фанеры. Дом устоял чудом, но ни дверей, ни окон в нем больше не было. Словно завороженный, смотрел Климентий Григорьевич на огненный гриб, вырастающий из земли до самого пятого этажа.

В пустые глазницы окон вместе с копотью и кусками отбитой штукатурки влетел какой-то предмет и, мокро шмякнувшись о лестничный пролет, покатился прямо к Климентию. Он приближался, словно в немом кино, перескакивая через ступени, и вот, наконец, остановился у самых ног.

Пустыми глазницами на архитектора смотрела сквозь разбитые дужки очков дымящаяся голова; уже сползая по стенке от нахлынувшего ужаса, он заметил под подбородком аккуратно завязанные бантиком шнурочки, держащие теперь уже непонятно что…

***

Адепта спасло только то, что основной удар он принял на себя, еще находясь в виде металлической трубы. Марь Иванна, к счастью, почти полностью успела отпилить его от дома, так что взрыв просто отбросил его в сторону.

Грег, однако, пострадал очень сильно. Момент исчезновения зловредной Марь Ивановны застал его в середине полета и дальше он летел уже в своем прежнем теле. Его физическая оболочка на Земле погибла, это стало ясно сразу – от живота больше не тянулась светящаяся желтая пуповина. Оставался последний шанс.

– Клиническая смерть!!! – Завопил адепт, вскакивая на ноги и бросаясь к воротам, которые были уже невдалеке – до окончательного небытия его физическое тело отделяло еще минут пять. Он надеялся успеть.

***

Грег несся по туннелю, сотканному из света и тепла; падение усиливалось с каждой секундой. В конце, медленно, но, неминуемо приближаясь, таилась густая холодная темнота. Мимо мелькали города и страны, лица давно умерших родственников; вокруг рушились башни небоскребов, падали самолеты, тонули корабли. Словно в замедленном фильме шли в атаку солдаты, сталкивались автомобили; подкарауливали жертву наемные убийцы. Больницы и кладбища чередовались со сценами крушений поездов, дымили трубы крематориев…

И в тот момент, когда он уже приблизился к темноте почти вплотную, адепт почувствовал страшный удар. Что-то словно вонзилось в его солнечное сплетение; в глазах потемнело. Разгон замедлился, но скорость была слишком велика, и он несся вперед и вперед в разверзшуюся перед ним черную бездну…

– Не успел, умер, – пронзила леденящая мысль; – теперь только в чужое… – он не додумал, тьма окончательно сомкнулась над головой…

***

– Смотри ж ты, молодой какой, а сердце уже… – причитала старушка, стоявшая в толпе зевак. – Ему бы жить да жить… – Санитары молча грузили тело умершего мужчины в машину.

– А что случилось-то, Никитишна? – другая, только что подоспевшая старушка успела заметить лишь ноги в сандалиях, торчащие из-под простыни.

– Упал! Сидел, сидел и вдруг – хлоп! – с готовность пояснила Никитична; – Думали без сознания, а глянули – не дышит… Сердце, видать, – добавила она значительно.

Ребятишки с ранцами боязливо жались подальше; тепло и ласково светило полуденное солнце, по лужам скакали воробьи…

Один из школьников вдруг вздрогнул и пошатнулся, словно теряя сознание, но через мгновение снова встал твердо и, как-то по другому, по-новому оглянулся вокруг. Лицо его по-прежнему выражало испуг, только глаза стали не по детски серьезными. Санитар захлопнул дверь, и машина уехала гремя и распугивая воробьев.

Адепт седьмого пути еще раз оглянулся, поправил ранец на спине и, перепрыгивая через лужи, отправился домой. Нужно было делать уроки.

Глава 2. Охотники на Адептов

Семиклассник Вадик Печечкин был мальчиком нервным, болезненным, но вполне поддающимся воспитанию. Оттого поведением он плохим не отличался, а учился средне. На тройки. Особенно мучила алгебра – совсем беда. Все эти корни и вычитания были ему с первого дня и не понятны. Так и до сих пор: тьма какая-то, получалось разве что наугад.

Придя сегодня после школы домой, он еще некоторое время посидел, вспоминая увиденное в саду. Да и было что…

Он никогда прежде не видел мертвецов, но не это было его основным переживанием. Уже когда этого мужика, что на скамейке помер, увозили, произошла с Вадиком странная метаморфоза. Помутилось у него в голове, и увидел он перед собой совсем другую картину: машина, в которую мужика забрали, и не машина вовсе, а какой-то невиданный звездолет. А санитары – не люди совсем, а разные существа и на людей-то мало похожие.

Нет, были у них конечно и ноги и головы; только все они какие-то странные – один, словно небоскреб огромный, с перепонками между пальцев и глазами узкими, как у кошки; другой лысый, маленький, лицо сморщенное, весь словно мумия высох.

И погрузила эта компания тело мужика в прозрачный саркофаг, на кокон похожий, а как закрыли, так наполнился он туманом, и сам в воздухе поднявшись, в диковинную машину заплыл.

Дальше воспоминания кончались, однако ощущение сна не прекращалось. Казалось до сих пор Вадику, что он спит. И все что вокруг него происходит – ему снится.

Вадик тряхнул головой и взялся за алгебру: сон – не сон, а уроки-то делать надо…

***

Урок физики начинался с объяснения нового материала; учитывая, что Вадик и в старом-то толком не разобрался, сообщения о «спинах» электронов, гравитационной константе и «правиле буравчика» к царившему в его голове хаосу не добавили ничего. Объяснения закончилось примером – учитель многозначительно написал на доске условия задачи: частица вращается вокруг ядра по часовой стрелке с заданной скоростью. Вопрос, на который нужно было ответить через сорок минут вычислений был до неприличия прост: какой величины и в какую сторону направлено электромагнитное поле, формируемое при таких условиях.

Народ зашелестел учебниками. Ваня Печечкин поднял руку. Все притихли. Что собирался сообщить троечник Печечкин классу, не приходило в голову никому даже приблизительно. Единственная догадка мелькнула в голове отличницы Олечки Риммер: "У Вадика заболел живот, и он попросится выйти". Окинув Печечкина снисходительным взглядом, она опустила глаза в тетрадь – задача была из сложных.

– Печечкин? – Учительница, похоже, разделяла Олины подозрения. – Что случилось?

Тот встал и, сам не понимая зачем ─ ведь можно было написать ответ в тетради ─ однако нет. Объяснение, все-таки тут же нашлось – он совершенно не понимал формул и не смог бы записать в тетради решения ─ а значит, было бы решено, что он просто списал.

Ваня Печечкин встал и надтреснутым от волнения голосом сообщил то, что стало ему ясным и очевидным, как только учитель закончил диктовать условие:

– Электромагнитное поле величиной три целых семьсот восемьдесят четыре тысячных направлено перпендикулярно траектории электрона от нас, если принять, что вращение происходит по часовой стрелке!

После этого случая Печечкин решил, что правильнее не высовываться; он тогда еле выкрутился, объяснив, что видел задачу в Интернете и хотел пошутить. Шутка удалась, но осадок у всех остался неприятный – превращение троечника Печечкина в вундеркинда не удалось.

У него вообще странным образом прорезалась интуиции в отношении всего технического: он, например, с одного взгляда на любую машину, знал, как она работает. Какой из клапанов впрыскивает бензин в двигатель; когда его поджигает свеча и как быстро крутится колен вал. Он словно видел механизмы в разрезе и тут же понимал принцип их действия.

Однако афишировать свои знания после случая с задачей по физике он опасался. И только раз, когда они ехали с родителями на дачу, и их старенький автомобиль остановился на лесной дороге, а Печечкин старший, смешно морща лоб и беззащитно мигая за толстыми линзами очков крутил и крутил замолчавший вдруг мотор, Вадик тихим голосом сообщил: "Пап, хватит стартер мучить. Еще пару раз, и аккумулятор сядет, тогда совсем беда… У тебя провод с катушки зажигания слетел".

Печечкин старший, бормоча, что "и правда может сесть" и что "действительно надо бы проверить", залез под капот, и через минуту они ехали дальше. Аккумулятор заряжался, а Печечкин старший о замечании Вадика почти сразу забыл, и только мама взглянула на него удивленно и обеспокоено. Взрослые интонации в голосе сына были ей не знакомы и чем-то пугали. Однако больше такого не повторялось, и, слава Богу.

Из троечников Вадик быстро перешел сперва в хорошисты, а потом и в отличники. С того происшествия в парке он сильно переменился – у него появился свой взгляд на мир. Детские забавы его мало интересовали; практически все свое время он тратил на обучение и самосовершенствование. Вел себя так, словно каждая минута представляла для него невероятную ценность и никак не могла быть упущена. Вадик записался в спортивную секцию и скоро достиг там успехов – у него оказались способности.

Все это радовало родителей, но не вызывало удивления. Они были простыми людьми и не принимали в его делах большого участия.

Потому однажды, когда Вадик вдруг сообщил, что должен уехать, они удивились, но он как-то подозрительно быстро их убедил и дело пошло…

Почему все так срочно и неожиданно, и зачем ему нужно непременно в Тибет; как он собирается жить и передвигаться в нищей, полуцивиллизованной стране, он объяснить не смог бы даже себе: дело представлялось ему очевидным. Он просто должен был туда попасть.

Все выглядело так, словно от него требовалось доставить свое тело по назначению и кто-то другой будет дальше заботиться о том, что с телом делать и как ему существовать.

В действительности так оно и было: шесть тысяч семьсот сорок восемь лет назад в Тибете родился адепт седьмого пути Грегор. И не было на Земле места, которое бы он знал лучше, чем сеть подземных гротов и пещер, расположенных в гималайских горах под названием Шамбала…

Привело же Грегора к такому решению событие серьезное и не терпящее никакого отлагательства. Он совершил ошибку, которую нужно было немедленно исправлять.

***

Президент банка «Викинг – Стар» Алексей Дмитриевич Большаков был человеком практичным и осмотрительным. Потому проценты за обналичку он никогда не завышал, а с клиентами был ровен и приветлив.

Единственной его особенностью, не совсем привычно укладывающейся в имидж банкира, было его хобби – он писал книги.

Какого рода литература выходила из-под его пера, никто не знал. Общественное признание его не интересовало, а денег у Алексея Дмитриевича было хоть отбавляй. Посему, как он говорил: "многими годами оттачивая мастерство, делает он это только ради удовольствия и пользы практической от своего писательства никакой не ждет. А потому и опусы свои отдавать на суд читателей торопиться не желает и даже, может быть, никогда их не покажет».

Дело это, впрочем, по-любому оказывалось трудоемким, и все вечера проводил он за своим столом в кабинете, оставшись в банке один и засиживаясь до утра. Семьи у Александра Дмитриевича не было, родственников тоже, так что занятия эти никого не беспокоили, а сослуживцы давно привыкли.

Вот и сегодня, распрощавшись с последним из коллег, он решился писать.

Дмитрий Алексеевич прошел в кабинет, сел за стол и включил лампу. Достал из ящика листы, а из чехла любимый «Паркер». Все было готово.

Он с удовлетворением оглянулся и сделал вдруг над столом непонятный пас.

Площадка пола, на которой стоял его стул, стала плавно уходить вниз. Хозяином кабинета это было воспринято как должное; он даже положил ногу на ногу и начал насвистывать. Вскоре он скрылся в образовавшемся проеме.

Пол вернулся на место, но уже без стула. С сухим щелчком все встало на места. Кабинет опустел. Президент банка «Викинг-Стар» бесследно исчез.

***

Капсула командного пункта наполнилась Хозяином. Он прибыл, как всегда спустившись откуда-то сверху. Резной деревянный стул, на котором он сидел, входил в некоторый диссонанс с другими деталями интерьера, имеющими сугубо утилитарный дизайн. Но это не заботило его совершенно: сидеть на стуле было удобно, а прозрачные стены капсулы позволяли обозревать все окрест.

Хозяин огляделся по сторонам: капсула висела в центре исполинской пещеры. Она была так велика, что не видно было ни стен, ни потолка – все терялось вдалеке.

Внизу ровными бесконечными рядами в разных позах сидели люди. Огромные великаны и карлики – все были очень разные, но было у них и общее: почти все имели длинные волосы; большинство из них сидели в позе лотоса. Глаза были закрыты.

Человек протянул руку к столу и чуть дотронулся до его поверхности; перед ним словно сотканное из воздуха возникло голографическое изображение – таблицы сменяли одна другую; череда цифр шла бегущей строкой внизу.

– К работе готов, Хозяин. – Ровным голосом произнесло устройство. Таблицы остановились.

Выражение тревоги, появившееся на лице Хозяина сразу, как только вспыхнул экран, сменилось теперь откровенным испугом.

– Опасность первой категории. – Констатировал он с ледяным выражением лица. – Немедленный доклад.

– Попытка проникновения на нашу территорию. Адепт седьмого пути Грегор. Попытка его уничтожения с нашей стороны. Операция не удалась. Со стороны противника применено изменение реальности.

– Вы нашли его?

– Нет, Хозяин. Мы не смогли его найти. Он исчез прежде, чем мы компенсировали изменение.

– То есть он вернулся в материальный мир и исчез? – Известие, кажется, потрясло Хозяина. – Это же катастрофа… – он даже перешел на шепот. – Как это вышло?

– Случилось на третьем уровне Того Света. Он проник в наш мир случайно, не осознавая, куда попал. Он просто хотел его преодолеть с неизвестными целями. Мы воспрепятствовали проникновению. И тут случилось непредвиденное. – В голосе машины, начисто лишенном интонаций, послышались легкие вибрации, означающие, видимо, оттенок сожаления. – Он разделился на три части. Одна осталась в нашем мире и материализовалась в ком-то из Охотников. Вторая часть, лишенная сознания отправилась странствовать по мирам. Мы выловили ее чуть позже. – Робот сделал значительную паузу. – Ничего интересного, пустая болванка, не представляющая интереса.

– Что же касается третьей части – она вернулась в мир людей. Все наши силы сейчас брошены на ее поиски. Делается все возможное.

– В каком смысле делается? Что возможное? – Хозяин с трудом сдерживал ярость. – Какого черта вы не взяли его сразу? Вы же могли проследить по его пуповине весь путь и уничтожить его в физическом теле?

– Мы совершили ошибку. Мы приняли решение убрать его в астрале. Мы не знали, что он так силен. – Хозяин молчал. Он уже понял, что плохие новости не кончились.

– Мы кинули на эту операцию лучшие ресурсы. Восемь наших адептов механизировали его на втором уровне Того Света и уже начали уничтожение. Но ему удалось невероятное. Он отождествил свое существование с существованием мира.

– Что!? Но это же… Это означает бессмертие…

– Это обозначает невозможность уничтожить объект на время отождествления. Иначе будет уничтожен мир, в котором существуем и мы, – уточнил компьютер. – К счастью, ему это удалось лишь на мгновение.

Человек, сидящий у пульта, криво улыбнулся. Он мог наперед рассказать о случившемся. Мир, почувствовав угрозу, изменил реальность таким образом, чтобы нейтрализовать опасность.

– Кто-нибудь уцелел? – Хозяин, кажется, не надеялся на положительный ответ.

– Нет. Астральные тела всех восьми адептов уничтожены.

Хозяин встал и начал мерить шагами капсулу.

– Что с человеком? – машина поняла его с полуслова.

– В результате коллапса произошел разрыв пуповины; его физическое тело умерло. Но он вернулся на Землю. Это пока единственное, что мы знаем. Ведется расследование. Его прежнее тело убрано и идентифицировано. Все контакты отработаны. Но это ничего не дает – он слишком опытен, чтобы пользоваться старыми связями.

"Так что же выходит? – разговаривая сам с собой, человек продолжая мерить капсулу шагами. – Он теперь существует одновременно в двух мирах; одно из его воплощений проникло в наш мир; другое – среди людей. И оно способно становиться бессмертным… – Он с силой потер переносицу.

– Так. – Хозяин перестал выхаживать и остановился напротив экрана. – Освободившиеся физические тела погибших адептов заполнить свободными астральными. Затем всех восьмерых ко мне. Мы должны его найти во что бы то ни стало. От этого зависит судьба Вселенной…

***

Хозяин знал, что говорил. Война Охотников и Адептов продолжалась так давно, как существовал материальный мир. И несколько раз его существование уже было под угрозой. Сейчас, кажется, этот момент снова настал…

Войну породил спор. Носил он характер скорее философский, однако имел выход в практическое русло. Охотники так же были людьми бесконечных жизней, то есть помнящими свои прежние воплощения и способными управлять последующими рождениями.

Но в отличие от АдептовОхотники считали, что материя первична; что она породила дух как нечто в ней существующее.

Адепты же полагали, что первичен дух, в сознании которого возникло материальное как субъект разума.

И те и другие приводили одинаковые аргументы, с одинаковой закономерностью заводившие в тупик: ведь существование чисто материального так же как и чистого духа, было невозможным.

Адепты призывали копить духовные ценности; яркими представителями, достигшими прогресса в этом направлении, являлись для них пророки и святые.

Охотники призывали аккумулировать материю; в их понимании ценностями являлись материальные достижения.

Ни те, ни другие не принадлежали ни к духовному, ни к материальному миру. Часто Адепты превосходили Охотников в делах мирских, и наоборот: Охотники прекрасно ориентировались на любых уровнях Того Света.

Охотники выслеживали и уничтожали Адептов, мешая им привносить дух в материальный мир.

Те же умело скрывались, но некоторые, появляясь открыто, давали Охотникам серьезный бой. Результатами таких сражений, как правило, являлось возникновение мировых религий.

Смыслом же борьбы было завоевание мира. Каждая из сторон хотела подчинить человечество своим ценностям, установить свои правила и жить только по ним…

Силы были почти равны. Однажды, во времена лемурийской цивилизации, Охотники довели свое могущество до того, что, казалось, духовному на Земле места больше нет.

Однако Адепты предприняли ответный удар. На Землю упал метеорит. Ось планеты сместилась, случился Всемирный потоп, и все живущее погибло. Остались лишь несколько тысяч Адептов, скрывающихся в пещерах под землей. И все началось с начала…

Сейчас, казалось, баланс был достигнут. Прогресс материального был сравним с духовным, и ничего не предвещало катастрофы.

И вот теперь расстановка сил нарушилась. Духовный адепт Грегор сумел, пусть и на мгновение, отождествить себя с материальным миром, то есть стать по сути бессмертным. Такого не удавалось еще никому. Даже ему, Хозяину…

Человек встал из кресла и нервно потирая руки прошелся по рубке. На часах было семь утра. Пора возвращаться. Он снова сел на стул, нажал на кнопку. Бесшумно опустился колпак, и скоро в рубке стало пусто.

У президента банка "Викинг – Стар" начинался новый рабочий день.

***

Оказавшись в теле мальчика, Грег сперва не понял, что произошло. И только через некоторое время преимущества нового положения предстали перед ним в своей непреложной очевидности.

«Так даже и лучше, – решил он. – Труднее будет меня разыскать. Кому в голову может придти, что я в детском теле…»

Большую часть времени Грег проводил в мутной области подсознательного. Завладеть целиком новым телом он опасался. «Взрослое» поведение и реакции ребенка могли насторожить окружающих, а то и вовсе – обернуться крахом: о психбольницах и шоковой терапии он знал не понаслышке.

Тем более он избегал воздействовать на реальность – такое было бы сразу замечено Охотниками.

Однажды, однако, ему это сделать пришлось. И всему виной была какая-то маленькая девчонка…

***

Было у Вадика еще одно происшествие, от которого до сих пор жуть брала…

Случилось это на переменке. Между математикой и русским. Соседство и само по себе нервное – ни то, ни другое Вадик не любил. А тут еще Леха по кличке Ботаник привязался.

– Чей-то у тебя, Печка, штаны такие битые? – Их что, мамаша вместо стиралки на наждаке трет?

Двое его прихлебателей – Вовка Дударь и Минька тут же. Переглянулись.

– Ну глянь, Ботаник, – включился в разговор Вовка. – И на кедах дыра. Ты, может, их в помойке нашел? – Они довольно заржали.

Вадик расстроился. Он и сам страдал, что у него родители не богатые. Да что там, – "не богатые…" – ели концы с концами сводят. Отец на фабрику токарем устроился – кому теперь инженеры нужны? А мать по ночам еще шить успевает. Только выгоды почти никакой. С вечно орущим братом Сенькой какая тут выгода… за день так умаешься, что ночью глаза не смотрят и руки дрожат – много не нашьешь. Недавно взялась было мать соседке халат пошить, так рукава разной длины вышли… Как мамку угораздило? – шьет-то хорошо… Пришлось деньги за дорогущий материал заказчице возвратить, пол отцовской зарплаты считай. Тот халат Вадик до сих пор вспоминать спокойно не может.

А эти трое – Ботаник и компания – мало того все бугаи – одеты с иголочки. У Миньки мать завхозом в их школе; у других – продавщицы-ларечницы, денег куры не клюют.

– Ты че, Печка отупел? – подступился Ботаник. Его тощее крысиное лицо сморщилось от удовольствия. – Бутерброды давай! – Внезапно с угрозой закончил он.

Вадик понурился. У него был с собой завтрак. Два бутерброда: хлеб с колбасой, а сверху петрушка – такого в буфете днем с огнем не сыщешь. – Мать ему для экономии готовила, чтобы на обед в школе не сдавать. Да и вкусно получалось. О чем троица знала, и, если перерывы совпадали, непременно бутерброды экспроприировала «в пользу голодающих Поволжья". Что значит слово "экспроприировать" и причем здесь какие-то бедные голодающие, Вадик не знал, но бутерброды послушно отдавал: в школе сильнее Миньки не находилось; да и Дударь – бывший штангист.

В этот момент из класса вышла Инночка – светловолосая улыбчивая одноклассница с неизменным розовым бантиком в смешно торчащем вверх пучком волос. Она, беззаботно напевая, направилась было в сторону буфета. Ботаник, уже надкусивший бутерброд, чуть не поперхнулся:

– Оппа! – выдавил он из себя деланно изумленно. – Кто к нам идет! А вы кем будете?

Инночка, только теперь заметив троицу, беспомощно закрутила головой. Напрасно, вестибюль был пуст – все на обеде… А Вадька со своим бутербродом не в счет.

Кинулась, было, обратно в класс – там Минька, вперед – Дударь стоит подбоченясь, жвачку жует, усмехается.

– Ну что? Кто тут у нас денежки принес? – Неторопливо подошел к девочке Ботаник. – Он протянул руки и неожиданно резким движением рванул за розовый бантик. Тот остался у него вместе с копной светлых волос. Инночка зажмурилась от боли, но сдержалась – видать не впервой. Трясущейся рукой достала из кармана измятую бумажку. Ботаник, не глядя, взял. Та, не поднимая глаз, попробовала, двинуться дальше, но Ботаник неожиданно рявкнул: – «Стоять!»

Не понимая, что же от нее хотят еще, Инночка остановилась. Волосы рассыпались по плечам, в глазах застыл ужас. Ботаник же смотрел на нее каким-то новым, нехорошим взглядом. Инна попятилась.

– Подойди-ка сюда, – щуря глаза и медленно придвигаясь, продолжал тот. – Какая ты у нас, глянь, красавица… – Стоять! – Снова заорал Ботаник, едва Инночка двинулась. – Подойди-ка ко мне, моя хорошая… какое у тебя платьице коротенькое. – Он, кажется, совершенно перестал себя контролировать.

– Хммм, – послышалось от дверей, – Дударю перестало нравиться происходящее; он уже чувствовал, что зашло не туда, но перечить главарю опасался; у Ботаника была припасена на случай неожиданностей бритва.

– Дай-ка я тебя… поцелую… – Ботаник приблизился к Инночке и взасос поцеловал. – Девочка была вне себя от ужаса; такого она не ожидала, и теперь, оттирая отвратительную слюну, стояла не шелохнувшись. Происходящее смешалось у нее в голове и вызывало отвращение.

– А что это у тебя, трусики, тоже розовенькие? – голос Ботаника стал елейно приторным. – Теперь заерзал даже Минька – добро бы после уроков в подвал затащить, а тут прямо в школе… – Что же, платьице-то закинь, милашка, давай посмотрим…

У Вадика в этот момент комок подступил к горлу. В глазах потемнело.

– Не сметь! – неожиданно для себя прохрипел он.

Ботаник обернулся на него и ударил. Удар пришелся в скулу, и Вадик от неожиданности присел. Все подернулось дымкой.

Ботаник тем временем снова приблизился к Инночке, схватил за платье и рванул. Словно цветной калейдоскоп раскрылся перед глазами Вадика: крутились звезды, плавали ангелы в солнечном рассвете; розовые деревья цвели, пели райские птицы в саду Эдема…

***

– Глянь-ка, Ивушка, тех привезли! Что вчера в лесу взяли, насильников. Ну, щас потешимся! – Невысокий, но коренастый и, похоже, сильный физически человек сидел во главе стола. Одет он был в красный парчовый халат, отороченный по краям горностаем. На голове его была остроконечная, красная же шапка с золотой звездой.

Глаза его, чуть на выкате, были пронзительно страшны, и хоть был он сейчас в крайней степени довольства, по всему чувствовалось: чуть-чуть заискрит – не сносить никому головы.

Рядом с ним расположилась необыкновенной красоты девушка. Одетая в белую парчу, с черными словно смоль волосами, она была несколько напугана.

Да и было отчего. За столом сидело человек двадцать. Стол был расположен в саду. Только очень, очень странном саду… Он представлял из себя поле, на котором в строгом геометрическом порядке – в ряд или треугольниками; иногда кругами – были расположены столбы. На каждый из них было нанизано человеческое тело. Некоторые еще шевелились, другие, полуразложившиеся, отчаянно смердели. Странный лес из полуживых стонущих тел простирался до самого горизонта.

Для людей здесь находившихся картина, впрочем, была привычной – никто не выражал никакого удивления происходящему, скорее наоборот, обстоятельства веселили.