Текст книги "Князь из будущего"

– И это всё твои земли? – удивленно спросил Стефан, когда они подъехали к окрестностям Солеграда. – Там, за горами, Италия, потерянная провинция Империи. Если ты вернешь ее Августу, он будет вечно благодарен тебе.

– Нашел дурака, – хмыкнул Само. – И зачем бы мне это делать? Сейчас у меня в соседях куча германских герцогов, которые вечно грызутся между собой. А ты предлагаешь вместо них императора Ираклия? Брат, я что, похож на умственно отсталого?

– Вообще не похож, – рассмеялся Стефан. – Ты похож на господина протоасикрита. Такой же продуманный интриган. Только у тебя, в отличие от него, яйца на месте.

– Кстати, у меня был отличный шанс их лишиться, – хмыкнул Само. – Приск хотел сделать меня евнухом и продать в Карфаген. Он тебе не рассказывал об этом?

– Я думаю, – пожевал губами Стефан, – что он изо всех сил старается забыть об этом случае.

Они выехали из леса, и евнух поднял голову вверх, неприлично раскрыв рот. Он был в полнейшем изумлении.

– Это еще что? Это то, что я думаю?

– Да, – усмехнулся Самослав. – Это Солеград. Сильнейшая крепость на Западе.

– Поразительно, – сказал Стефан, когда пришел в себя. – Да эта гора сама по себе неприступна, а ты еще и такие укрепления построил.

– Тут моя казна, – развел руками Само. – Тут добывают соль. Именно здесь одно из сердец моего княжества.

– Одно из? – поднял бровь Стефан.

– Новгород и Большой Торг тоже одно из сердец. Но у меня есть еще много всего ценного, – уклончиво пояснил Само. – Ты, брат, будешь знать ровно столько, сколько должен знать твой император, и ни на ноготь мизинца больше. Ты же служишь ему, а не мне.

– Разумно, – хмыкнул Стефан. – Ты прав, и тут есть еще кое-что. Если выяснится, что я утаил хоть что-то… Даже если это будет просто подозрение, или случайная оговорка, то меня возьмут на пытку, и уже там я расскажу все, что знаю, все, что не знаю, и даже то, о чем сам не подозревал. Наш мир жесток, а в канцелярию Августа дураки и доверчивые олухи не попадают никогда, даже за деньги. Поэтому не нужно говорить при мне лишнего, брат. Мне это не принесет пользы, но может погубить.

– Рад, что мы друг друга понимаем, – кивнул Само. – Мы погостим тут несколько дней, а потом поедем назад. Сюда пришел человек с той стороны. Мой боярин Горан, я тебя с ним знакомил, посылал его в Медиолан (3). Тебе тоже будет не вредно его послушать. По слухам, король лангобардов Аделоальд окончательно спятил, и в тех землях может произойти очень много всего интересного.

– Как спятил? – удивился Стефан. – Он же молодой совсем. И лангобарды лет десять назад разбили войско экзарха Равенны. Мы им до сих пор э-э-э… дарим дорогостоящие подарки.

– Дань, – подсказал Само. – Вы платите им дань.

– Пусть будет так, – поморщился Стефан. – А ты хотя бы от нее можешь нас избавить? Это тоже будет очень серьезной услугой императору.

– Могу, конечно, но не буду. – удивленно посмотрел на него Самослав.– Ты не понимаешь главного, брат. Это сейчас наименьшая из ваших проблем. Мы не будем гоняться за мелочами. Мы сделаем с тобой кое-что очень и очень серьезное.

– Насколько серьезное? – внимательно посмотрел на него Стефан.

– Такое, что небу станет жарко! Слушай! – ответил ему Само, и по дороге к воротам Солеграда изложил ему свой план. А когда закончил рассказывать, заявил:

– Именно это вы с Григорием и должны будете изложить императору. Слово в слово.

– Ты сошел с ума! – облизнул пересохшие от волнения губы Стефан. – Если это получится, то ты станешь самым могущественным человеком на Западе. А я… А я даже не представляю, кем я стану. Титул «сиятельный» получу, как минимум. А то и патрикием стану.

– Батистовые портянки носить будем! – подмигнул ему брат, но Стефан его не слышал. Он пытался осмыслить безумную, совершенно сумасшедшую идею брата. Хотя, он же стал из рабов архонтом словен. Может быть, не все, что он говорит, безумно?

– А как король Хлотарь относится к тому, что ты богатеешь у него прямо под носом? – полюбопытствовал Стефан.

– Очень плохо относится, – честно признался Само. – Так плохо относится, что даже кушать не может. Хочет меня в порошок стереть, но ему пока не до меня. У него разграбили и сожгли Кёльн.

– Как? – ахнул Стефан. – Город Колония Агриппина сожжен? Кем? Когда?

– Сожжен. Только что. Словенами-бодричами, – терпеливо пояснил Само.

– Но откуда ты это знаешь? – изумился Стефан. – Мы в пути уже три недели!

– Птичка на хвосте принесла, – прояснил ситуацию брат. Но объяснение Стефан не оценил, и начал истово креститься.

– Колдовство! Помилуй, господи! Колдовство злое! Да как это вышло?

– Счастливая случайность, – развел руками брат и, посмотрев на изумленное лицо брата, у которого отвисла челюсть, добавил. – Мы вот сидим и ждем, когда же его величество Хлотарь второй заявится в гости с пятьюдесятью тысячами войска? А теперь ему немного не до нас. Кстати, В Солеграде нас ждет его светлость Гразульф, герцог Фриульский, и мой сосед с юга.

– Ты дружишь с лангобардами? – выпучил глаза Стефан. – Но они же дикари!

– Я дружу с лангобардами, – улыбнулся Самослав. – Я торгую с лангобардами. И когда моя жена родит следующую дочь, я выдам ее лангобарда. У Гразульфа несколько сыновей. И да, он мой главный торговый партнер за Альпами. Соль в города Северной Италии идет только через него, и он богатеет с каждым днем. И он не дурак выпить. Этим мы с ним прямо сейчас и займемся. Попутно я хотел купить у него кое-какие бросовые острова недалеко от берега – Мурано, Риальто… Там их больше ста штук. Думаю, он их вообще бесплатно отдаст, у него все равно кораблей нет.

– Но ведь эти земли принадлежат императору! – выпучил глаза Стефан.

– Ну, не знаю, – почесал затылок Самослав. – Зачем императору эти болота? А я там хочу город построить. Уже и название придумал – Венеция. Красиво звучит, правда?

1 Этот способ переправы на Руси назывался «самолет».

2 Массилия – Марсель.

3 Медиолан – Милан

глава 20

В это же время. Кёльн. Королевство Австразия.

– Сможешь его отсюда достать? – спросил Зван Добряту, который оценивающе смотрел на стражника, расхаживающего в предрассветной дымке по стене Кёльна.

– Достану, боярин, – сказал после раздумья Добрята. – Шлема у него нет. Прямо в башку приложу. Тут всего-то три десятка шагов.

– Тогда подождем, пока ворота откроют, – ответил Зван. – Нужно город осмотреть, дома богатые приметить, патрули есть ли, узнать.

– Рассвет, боярин, – ткнул в занимающийся горизонт Добрята.

– Все! На немецкую речь переходим, – сказал Зван. – Делай, как учили. – И он двинул телегу в сторону заскрипевших ворот.

– Куда? – рыкнул на них франк с рыжеватыми волосами, собранными в хвост на макушке. С его плеч свисал зеленый воинский плащ с красной полосой, а ноги были перемотаны кожаными лентами, завязанными под коленями. Из оружия стражник имел только копье и нож на поясе, длиной почти в локоть. – Куда прешь, деревенщина?

– К кузнецу Эдмунду, за товаром, – заныл Звонимир на южном наречии.

– Денарий гони за телегу, – воровато оглянувшись, сказал франк. Получив потертую монету с профилем какого-то забытого римского императора, сказал: – Проезжай! И чтобы духу твоего до заката не было! Поймают ночью, зубы по земле собирать будешь!

Телега скрылась в воротах, а довольный франк, который сунул денарий в кошель, сплюнул и сказал товарищу:

– Ненавижу алеманов! Всех бы под нож пустил, прости меня святой Мартин! Ты, Хуго, что думаешь?

– А я вот саксов не люблю, – лениво ответил тот.– Саксы – вот зверье дикое, прямо как венды. Саксы хуже алеманов, клянусь сиськами Фрейи.

– Да, саксы тоже дерьмо порядочное, – согласился с ним первый стражник. – Но алеманы хуже. Я с ними в поход ходил. Трусы и брехуны, все как один.

На этом их содержательная беседа закончилась, потому что к воротам подошла новая телега, которая потребовала самого пристального внимания. А вдруг и тут удастся денарий сшибить? Хотя, судя по начавшейся ругани и божбе, тут денарий стражникам не светил.

***

Три недели спустя.

Венды еще не воевали так никогда. Молчаливое войско шло быстрым шагом, покрывая по тридцать миль в день. Не каждая лошадь пройдет столько. По пути не тронули ни одну саксонскую деревню. Таков был уговор среди вождей, закрепленный священной клятвой. Владыка Прибыслав, который рождал одну мудрую мысль за другой, заставил соседей раскрыть рот от удивления. Не казал он раньше великого ума. А тут, что ни слово, то чистое золото. А потому горячие головы, которые хотели начать грабеж сразу же, с соседей-германцев, быстро остыли. И впрямь, Кёльн был целью куда более богатой, чем разоренные в прошлом году земли саксов. Да и назад идти с добычей через земли озверевших немцев – скверная идея.

Саксы провожали испуганным взглядом длинные колонны словен, одетых в одни лишь холщовые штаны. К всеобщему изумлению, их никто не тронул. Просто войско, шедшее налегке, проносилось быстрым шагом и исчезало на горизонте. Лишь столбы пыли напоминали о том, что мимо прошла неминуемая смерть, от которой не было спасения. Нечего было противопоставить разгромленным саксам этакой силище. А еще наметанный взгляд воинов цеплял глазом добрые копья, не похожие на обычные поделки бодричей, круглые щиты, висевшие за спиной на ремне и даже шлемы, в которые обрядилась знать.

Земли саксов бодричи прошли за две седмицы, опередив любые вести о себе. Кёльн стоял в дне пути от границы, и дорога к нему шла через Константинов мост, истинное сокровище, которое короли франков совершенно непостижимым образом умудрились сохранить. Даже механизм, позволявший поднимать пролеты этого чуда римской инженерной мысли и пропускать корабли, все еще работал. Мост, построенный старыми мастерами, простоит тут еще триста лет.

Крепость, столетиями охранявшая римский мир, раскинулась на левом берегу Рейна. Корявые каменные стены были сложены из обломков старинных зданий. Как и почти все римские города, это было бледное подобие прежнего величия, втиснувшееся в малую часть старой застройки. Бодричи, которые прошлой ночью вчистую вырезали все деревни Правобережья, что были на их пути, подошли тихо. Ни один дом не сгорел, ни один беглец не вырвался, чтобы предупредить горожан. Самых резвых перебили из луков в миле от моста. Над великой рекой лежала ночь, освещая все вокруг холодным светом луны. Пронзительная тишина нарушалась лишь уханьем филина да плеском рыбин, балующих на водной глади могучего Рейна.

– Эй, куда? – встрепенулся стражник, охранявший правобережную часть моста, пока его товарищ бессовестно спал. – Ты кто? Нельзя сюда!

– Дяденька! – услышал он хнычущий детский голос. – Там венды напали! Мамку и отца убили! Пропусти, ради всего святого!

– Венды? – изумился стражник.– Где?

– Да вот же они! – сказал мальчишка, но стражник этого не услышал, с изумлением ощупывая странную рукоять ножа, впившегося ему в горло. Вскочивший на шум товарищ убитого тоже получил свое.

Из темноты вышла рослая плечистая фигура, которая сняла с убитого плащ и набросила на себя. Она прошла по мосту, и там вскоре раздались короткие всхлипы. Мальчишка негромко свистнул, и из кустов потянулись тени, превратившиеся в змеи, состоящие из полуголых мускулистых мужиков с копьями и луками. Многие несли заранее сколоченные лестницы. Оглушительный стук босых ног по деревянным клетям моста казался таковым только Добряте, у которого сердце в груди колотилось, словно пойманный воробушек. Он натянул тетиву на лук и бросился вперед, к стене, пока бодричи залегли в траве в двух сотнях шагов от стен. Тут уже начинались дома пригорода, и соваться сюда было небезопасно. Вдруг кто-то по нужде выйдет.

– Готов? – шепнул Зван. Солнце первыми лучами пронзило тьму, осветив все вокруг. И стражника на стене, на его беду, оно осветило тоже.

– Готов, – ответил Добрята, который вновь стал собран и холоден, словно лед. Тяжелая березовая стрела, оклеенная новым гусиным пером, граненым наконечником пробила тонкую височную кость франка, и тот осел на стене. Зван встал и помахал тем, кто лежал и ждал его сигнала, и в предрассветной тишине тысячи словен бросились к городу, с глухим стуком приставляя лестницы к стене. Первыми полезли воины с длинными ножами и щитами. Тут же за ними – копьеносцы и лучники. Жидкая стража была вырезана в считанные минуты, и ворота открылись, впуская ревущую от ярости человеческую волну в просыпающийся от ужаса, почти беззащитный, город.

– Все, владыка Прибыслав, мы уходим, – сказал Зван вождю бодричей, когда на сожженный и разграбленный дочиста город вновь стала опускаться ночь. С ним рядом стоял десяток молчаливых воинов. – Мы свое дело сделали.

– Как уходите? – расстроился тот. – А добыча как же? У вас ведь доля немалая!

– Нашу долю Вышате потом отдашь, – ответил Зван. – Тебе еще с ним за оружие расплатиться нужно. А сейчас нам уходить пора. Приказ князя. И прими добрый совет, владыка. Город и округу разорите, и возвращайтесь домой. Берите ровно столько, сколько сможете унести. Не ждите, пока король Дагоберт с войском придет. Мой князь говорит: Жадность порождает бедность.

– Ха-ха-ха! – Прибыслав рассмеялся до слез. – Порождает бедность! Ой, я не могу! На пиру сегодня скажу! Другие владыки пусть тоже посмеются!

– Прощай, Прибыслав! – ответил Зван. – И помни, вам нужно вовремя унести ноги. Франки вас в тонкий блин раскатают, и новое оружие не поможет. Они бойцы изрядные.

– Да знаю я, – помрачнел Прибыслав. – Сделаю, как ты сказал. Лучше через пару лет еще раз сюда прийти.

– Сюда не надо! – прозрачно намекнул Звонимир. – Тут вас теперь ждать будут. К тюрингам идите, они как раз жирок нагуляли. Князь за их коней хорошую цену даст. И не забудь, нас тут не было, иначе вся слава нашему князю достанется.

– Да уж не забуду, не сомневайся, – пробурчал себе под нос владыка Прибыслав, когда воины князя исчезли из виду.– А чего это я два года ждать буду? Вот на обратном пути и сходим туда. Кони у тюрингов и, впрямь, отменные. Не на себе же такую добычу тащить, еще грыжа вылезет.

А команда Звана пересела на лошадей, что ждали их за мостом, и поскакала на юг, домой. Они выполнили свою работу, и теперь на долгие годы у германцев появилась новая головная боль – славяне, которые в ТОЙ реальности терзали своими набегами окрестные земли еще два столетия, пока Пипин Короткий не заключил с бодричами союз против саксов. Саксы, не будучи дураками, заключили союз с лютичами. Пипин умрет, умрет его сын Карл Великий, а западные славяне так и будут резать друг друга, пока не попадут, ослабленные, под стальную немецкую пяту. Но здесь этого уже не случится, ведь ключевые точки привычной нам истории скоро начнут рушиться одна за другой.

***

Полгода спустя. Март 625 года н. э. Империя. Провинция Четвертая Армения.

Хакон Кровавая Секира ждал в своей палатке, когда их призовет сам конунг Миклагарда (1). Они добирались сюда несколько месяцев, увидев по пути столько всего, что парни, рожденные в глухих датских хуторах, уже устали удивляться. И они славно погуляли в столице мира, когда продали лодки, на которых туда пришли. Все портовые кабаки озолотились, а шлюхи едва могли сдвинуть ноги. Даны изрядно оголодали за месяцы пути. Хакон вспоминал…

Он плыл на первом корабле, зорко вглядываясь в умирающую зелень лесов. Они затеяли нечто немыслимое. Две тысячи миль предстоит проплыть им до столицы мира, в которой живет больше людей, чем во всех датских землях, вместе взятых. Хакон оценивал свои шансы на успех весьма сдержанно. Но чем он рисковал? Жизнью? Смешно! Воин умирал в тот момент, когда покидал отчий дом. Чего стоит возможность погибнуть, когда они первыми из народа данов могут попасть на службу к самому императору Ираклию. Они научились биться в строю, как тагмы словен. Ярл Деметрий сказал, что великий конунг Миклагарда засыплет их золотом, когда они покажут ему свое новое умение. Ведь пехота ромеев – просто овечье дерьмо против данов. Полудикие горцы, служившие императору, были отважны до безумия, но они плохо понимали команды, а строй держали еще хуже. Их спасало лишь то, что пехота персов была точно такой же.

Три десятка долбленых лодок с наращенными бортами плыли по Дунаю вниз, увлекаемые течением и легким движением весел. Плыть придется через аварские земли, а потому досок не пожалели, за ними же придется от стрел прятаться. Кочевники не пропустят богатый караван просто так, ведь какая-либо торговля на Дунае прекратилась лет шестьдесят назад. Это произошло аккурат в тот момент, когда авары заняли паннонские степи, лангобарды ушли в Италию, а огромные массы словен хлынули на свободные земли из своих лесов. А когда великие каганы сокрушили имперские крепости, стоявшие на берегах Дуная, то тогда и вовсе на реке остались лишь лодки рыбаков, сделанные из прутьев и кожи.

Пастухи провожали караван из лодок задумчивым взглядом, а потом поворачивали коней и мчали в свое кочевье. Оттуда весть неслась к главе рода, который пас скот неподалеку от своего хринга, куда меньшего по размеру, чем ставка великого кагана. Цепь круглых крепостей из валов и частокола была разбросана по всей Паннонии. Там работали кузнецы и оружейники, там роды степняков хранили награбленное добро, там они зимовали.

Даны, которые сопровождали Григория и чудного нескладного ромея с бабским голосом, были привычны к веслам. Плыть по течению великой реки – одно удовольствие, только авары, которые пускали в их сторону бессильные стрелы, иногда нарушали скуку этого пути. Попробуй попади, когда Дунай разливал свои воды на три-четыре сотни шагов. Несколько раз на них пытались напасть при ночевке, но даны останавливались там, где подходы были болотистыми или завалены деревьями, и нападения отбивали легко. Шли весело, грабя по дороге деревни и отнимая баранов у пастухов. Мяса то хочется! Не все же есть зерно из своих припасов. То зерно берегли до последнего, ведь полтысячи мужей съедали его целую прорву.

Низовья Дуная были заселены словенами, которые называли себя просто – «Семь племен». Семь их было когда-то давно, еще при Баяне первом, а теперь сюда стекались все, кто хотел вольной жизни. Ведь власть великого кагана тут была чисто номинальной. Семь племен были достаточно сильны, чтобы считаться вассалами Величайшего, а не его рабами. Тут-то и увидели даны многие сотни кораблей, приготовленных для похода на Миклагард, и били веслами изо всех сил, чтобы проскочить опасные воды. Они делали по сто миль в день, и словене не успевали организовать погоню. А, может, не хотели… Да и кому нужно лезть на такую ораву здоровых и вооруженных до зубов воинов.

Так они плыли больше месяца, когда, прорвавшись, наконец, через многочисленные рукава дельты, окруженные непроходимыми болотами, они вырвались на широкий простор. Долбленые лодки не для морской волны, а потому даны осторожно шли вдоль берега, выходя на сушу, когда бог Эгир насылал по пути шторм. Они плыли еще две недели, наблюдая, как небольшие деревушки сменялись городками, а пустоши – виллами, утопающими в садах. С каждым днем они видели все больше людей, пока не приплыли в Миклагард, сердце мира.

Хакон и Григорий жадно вглядывались в горизонт где, окруженный двойным рядом стен, раскинулся величайший на земле город. Зеленые холмы, застроенные гигантскими дворцами и храмами, так поразили данов, что они бросили весла и смотрели на эту картину, открыв рот. Императорский дворец, который, по сути, был городом в городе, занимал южную оконечность огромного полуострова, что длинным языком вдавался в море, замыкая собой Боспор Фракийский. Окна дворца Буколеон, который был пристроен к крепостной стене, выходили прямо на воды этого пролива. Именно здесь царственная чета любила отдыхать в жаркие летние месяцы, когда легкий бриз спасал от лютой жары. Святая София, что стояла в самом конце дворцового комплекса, нависала над городом и казалась язычникам обиталищем богов. Гигантская чаша ипподрома, который соединялся с Большим дворцом крытой галереей, тоже выглянула над краем крепостной стены. Именно тут билось сердце города, и у Стефана даже что-то сжалось в груди. Он и не представлял, что так любил Константинополь, который стал его настоящей родиной.

Они бестрепетно вошли в Порт Юлиана, что был недалеко от Большого Дворца. Суета и паника, поднявшаяся тут, вызвали у данов презрительную усмешку. Они и не понимали, что эти люди, постоянно жившие в тени аварских мечей, не ждали ничего хорошего от десятков долбленых лодок, на которых плавали только словене, данники ненавистного кагана. Стефан спокойно вышел на пристань, сказав данам ждать на кораблях. А Хакон, поглядывая взглядом воина, уже представлял, как легко они могли бы сейчас ворваться в город, который не ждал нападения с моря.

Суета закончилась тем, что в гавань стянулись городские тагмы, и выстроились мечники-исавры из охраны дворца. И только тогда чиновник порта подошел к Стефану, который спокойно ожидал его у кораблей, с наслаждением вдыхая запахи родного города.

– Я асикрит Стефан, из канцелярии патрикия Александра, – начал он первым, когда перепуганный чиновник только открыл рот. – Я прибыл из земель склавинов, а с собой привел наемников-германцев. Они хотят служить нашему императору.

– Слава Деве Марии! – выдохнул бледный, как полотно чиновник, стирая со лба крупные горошины пота. – Я уже послал гонца к эпарху (1) Константинополя и куропалату Феодору. Думал, это опять набег склавинов, только на этот раз с моря.

– Это Хакон Кровавая Секира, стратиг наемного войска, – пояснил Стефан, когда могучая фигура в белом плаще встала с ним рядом. – Нам надо разместить этих парней, накормить и дать корабли, которые отвезут их в Трапезунд.

– Я такие вопросы не решаю, – облизнул пересохшие губы чиновник.– Ты же понимаешь, это довольно долгая история. Канцелярию Дворца пройти нужно, визы собрать. Ты же сам служишь, не мне тебе объяснять.

– Так чего теряешь время? – внимательно посмотрел на него Стефан. – У меня за спиной полтысячи голодных, вооруженных до зубов варваров, которые два месяца плыли через дикие земли под аварскими стрелами. Они хотят мяса, вина и шлюх. Я бы на твоем месте уже бежал к эпарху. Или ты ждешь, когда чаша их терпения переполнится?

– Я думаю, сиятельный будет здесь с минуты на минуту, – ответил чиновник, нервно оглядываясь назад, – и вы получите все, что нужно. Наемники германцы, подумать только. А я уже и с жизнью попрощался!

1 Миклагард – скандинавское название Константинополя.

2 Эпарх – главный гражданский чиновник Константинополя. По сути, мэр города и начальник полиции в одном лице.