Текст книги "Князь из будущего"

глава 29

– Как там тебя звать? Еливферий? – обратился Самослав к мастеру, который принес ему на осмотр ручную баллисту. – Еливферий, ты меня внимательно слушал, когда я тебе объяснял, что сделать-то нужно?

– Это хейробаллиста, ваша светлость, – робко сказал мастер. – А из того, что вы говорили, я мало что понял. Я такого и не делал никогда. И я даже не слышал, чтобы кто-нибудь что-то подобное делал.

– А вот эти трубки зачем? – спросил Само, обозревая громоздкий агрегат, который очень отдаленно напоминал знакомый ему по фильмам арбалет. Но именно, что напоминал. Сходство было минимальным. Особенно удивляли два поставленных вертикально бронзовых цилиндра, высотой в две ладони, рядом с которыми крепились палки, которые, видимо, исполняли роль плеча лука.

– В этих цилиндрах смотанные пучки жил, ваша светлость, – немело пояснил мастер. – Жилы отсыреть могут, а тогда их натяжение сильно ослабевает. Эти цилиндры их от влаги защищают.

– Жилы? Натяжение? – изумлению князя не было предела. – Да эта дрянь тяжелая, как ведро воды. Как из нее стрелять-то?

– Тренога нужна специальная, ваша светлость, – пояснил мастер. – Иначе никак. Эти стрелометы обычно на башнях городов ставят.

– Да чтоб тебя! – расстроено сказал Само, и крикнул. – Людмила! Пусть мастера Удана ко мне позовут! Того, который луки делает! Три листа пергамента мне и до завтра не пускать никого! И еще! Настойки новой принесите! Той, которой от владыки Григория пахло! Я чую, тут разговор долгий будет!

Разговор и, впрямь, затянулся далеко за полночь, а утром, когда князь пробудился от первого луча солнца, которое ласково коснулось его лица, он не сразу понял, где находится. Не привык еще. Новые княжеские палаты, что расположились в городской цитадели, выглядели крайне непривычно. Из камня тут домов еще не строили, Самослав был первым. Да и крыша из глиняной черепицы тоже была в новинку, моментально породив в местных богачах желание иметь точно такую же. Крыши из камыша и соломы загорались от малейшей искры, а возросшее благосостояние бояр быстро искоренило наплевательское отношение к собственному жилью. Теперь это была не курная землянка с глиняным очагом, а справный терем, под завязку набитый всяческим добром. Потому и потерять в огне всё, что было нажито непосильным трудом, не хотелось никому. Самослав благоразумно забрал в личную собственность бросовую землю, где в овраге обнаружился выход отличной глины, которая и пошла в работу. Из нее же начали делать кирпич, из которого он самолично сложил в собственном доме первую в этом мире печь голландку, заслужив уважительные взгляды мастеров. Дедова наука не прошла даром. Правда, с печной фурнитурой кузнецам повозиться пришлось, но и эту проблему худо-бедно решили.

В неимоверном множестве забот, князь Самослав уже и забывать стал, какие земли ему принадлежат, какие доли у него в мануфактурах, сколько и куда вложено денег. До того он оброс всякой собственностью, что по примеру, взятому из каких-то немыслимо давно прочитанных книг организовал Приказ Большого Дворца, начальником которого поставил госпожу Любаву, объект всеобщей ненависти и зависти одновременно. Дело со скрипом двинулось и, не прошло и месяца, как он читал отчет о своем движимом, недвижимом и даже живом имуществе, и доходах от него, сведенный в аккуратные таблицы, с дебетом и кредитом. Самослав крутил головой от удивления. Он и не подозревал, что настолько богат. Одних рабов почти две тысячи душ. Они были посажены на землю и платили оброк зерном, что шло на пропитание войска. Земли, на которых они жили, принадлежали княжеской семье лично. Доли в кузнечных, ткацких, оружейных мануфактурах, Большой Торг, серебряные и соляные копи, железная руда, кабаки и постоялые дворы, торговые пошлины, подати от родовичей. И теперь вот кирпичный заводик, на котором командовал один из сотников, потерявший в бою руку. Огромные потоки зерна, меха, золота и соли двигались в каком-то бесконечном безумном танце, порождая этим движением все новые и новые капиталы. А, вдобавок ко всему, только княжеская казна в этих землях имела право выдавать займы. Ростовщичество князь объявил вне закона, вызвав этим решением зубовный скрежет собственных бояр и стремительно богатеющих торговцев. И даже несколько делегаций иудейских купцов, что приехали сюда из Бургундии с крайне заманчивыми предложениями, уехали восвояси несолоно хлебавши. Князь был непреклонен, ни к чему ему такие конкуренты. И вот теперь его светлость Самослав, к собственному изумлению, узнал, что именно эта статья дохода является основной в бюджете княжества, а вовсе не соль. Вот так сюрприз!

– Это ж теперь надо настоящий банк делать, – растерянно сказал он сам себе.

Основы бухгалтерского учета, которые он донес до своих помощников, были взяты в работу тут же. К его удивлению, и Любава, и Збыслав уловили смысл двойной записи моментально, и теперь щебетали между собой на каком-то непонятном для непосвященных наречии, изобиловавшем словами, вроде «проценты по кредиту», «отрицательное сальдо», «дебиторка» и даже «лизинг», когда речь шла о кораблях, проданных ярлу Эйнару. А ведь он их сам этому научил. Оба финансиста княжества стояли теперь перед ним, держа в руках свитки немалой длины.

– Государь, – сказала Любава, которая уже ничем не напоминала забитую сироту из глухой дулебской деревни. Уверенный взгляд сильной женщины приводил в бессильную ярость жупанов и старост, но сделать с ней они ничего не могли. Вес госпожи Любавы в княжестве был ничуть не меньше, чем вес ее мужа. Он в ней души не чаял, ведь имущество их семьи тоже находилось под ее неусыпным контролем, сделав боярина Деметрия одним из богатейших людей в этих землях. Да и в соседних землях тоже, пожалуй. Нищий когда-то вояка и представить не мог, что будет настолько богат, ведь деньги всегда уходили из его рук, словно вода. А потому Деметрий свою жену любил, ценил и даже немного побаивался. Его доля в добыче была очень весомой, и вся она, попадая в цепкие руки Любавы, превращалась в золото, серебро, мастерские и новых рабов, которые начинали платить оброк, умножая капиталы и без того неприлично богатой семьи. Единственная дочь Любавы и Деметрия была самой завидной невестой княжества, и очередь претендентов на руку двухлетней девчонки была длиной в римскую милю. Удивительно, но всеобщая ненависть к ее матери этому никак не мешала.

– Государь, – сказала Любава. – Я провела инвентаризацию вашего имущества, доходов и расходов, и выявила должников. Выяснилось, что вам изрядно недоплачивают.

– Мне? – изумился князь. – Недоплачивают МНЕ? И кто у нас такой отважный?

– Да все до единого! – спокойно ответила Любава, глядя ему прямо в глаза. – Все мануфактуры, где ваша светлость является пайщиком, в княжескую казну платят меньше, чем положено. Думается мне, что остальные деньги ваши компаньоны по карманам рассовывают.

– И что теперь делать будем? – с изумлением спросил Само. Он как-то замотался совсем, и проверять учет там, где никакого учета в помине не было, был просто не в состоянии.

– Я посчитала объем поступившего сырья, государь, – продолжила Любава. – и выяснила, что его на мануфактуры поступает куда больше, чем нужно. Я вызвала управляющих на беседу. Все всё поняли, особенно, когда я намекнула, что проверки будут постоянными, а следующими, с кем им беседовать придется, будет большой боярин Горан.

– И что, они заплатили? – с веселым недоумением спросил князь. У него в голове все это не укладывалось.

– Заплатили, – с каменным лицом сказала Любава. – Вот список собранных недоимок. А вот список того, что нам еще предстоит с них получить. Итог внизу. А ниже цифра в ромейских солидах, которая должна будет каждый год в вашу казну приходить. И это, если выработка останется на сегодняшнем уровне. Если начнут больше производить, то и прибыль ваша возрастет.

– Молнию Перуна мне в задницу! – изумленно произнес князь, когда прочитал свиток. – Да на такие деньжищи я смогу еще две тагмы содержать! Деметрий где?

– Он сейчас придет, государь, – не изменившись в лице, сказала Любава. – Я позволила себе его сюда позвать. У нас большая война на носу, а значит, другого применения этим деньгам и быть не может.

– Да что бы я без вас делал, – бормотал Само, прокручивая свиток, исписанный убористым почерком Любавы. – С ума сойти! Вот ведь народ! Нет, точно надо было в Мезозой проваливаться, может, там по-другому было бы. Ну, ничего не меняется! Боятся и воруют! Их вешаешь, а они все равно воруют! А ведь этих не повесишь. Я без них сам повешусь, пожалуй.

– Вызывали, государь? – в двери показалась чернявая голова командующего Деметрия. – Гонец от вас был.

– Заходи! – широко махнул рукой Само. – Мы тут внезапно разбогатели, Деметрий. Спасибо твоей жене. Надо еще две тагмы набирать. Платить будем серебряной монетой и солью. Мы можем себе это позволить, оказывается.

– Однако! – крякнул Деметрий, опустившись на стул. Он был одет в шелковую рубаху и нарядный плащ, сколотый золотой фибулой. – Это серьезно. Берем парней только из хорутан, или из новых земель тоже?

– Любых словен бери, – сказал после раздумья князь. – Неважно, из какого племени, иначе недовольство в новых жупанствах пойдет. За пятнадцать лет службы такой воин и вовсе забудет про свой род. Все равно он из родной веси в изгои уходит.

– Что по условиям сказать? Воины волнуются, князь. Им ясность нужна, – прямо спросил Деметрий. – С тех пор, как данам надел земли был обещан, в умах брожение идет. Многие недовольны. Говорят, несправедливо это.

– Ты прав, – ответил, подумав, Само. – Условия такие: еда, доспех и оружие – мои. Сломанное и потерянное покупают сами, на государственной мануфактуре. В год четыре солида жалования и доля в добыче. Срок службы – пятнадцать лет. При увольнении – три манса доброй пашни в землях новых племен. Мы их там прямо сотнями расселять будем. Если воин увечье получит и срок не выслужит, то пойдет на княжескую службу. Подыщем ему дело.

– Точно только две тагмы набирать будем? – почесал затылок Деметрий. – Может, сразу пять? От желающих отбоя не будет.

– Денег не хватит, – с сожалением сказал князь. – Ты забыл, что у нас еще конные турмы (1) в Моравии тренируются? Они тоже недешево обходятся. Бери самых лучших парней и гоняй их до седьмого пота.

– Все сделаю, – кивнул Деметрий. – Завтра же всем старостам эстафету пошлю, чтобы охочих ребят присылали. Думаю я, нужно тагмы до пяти сотен увеличить, государь. Так у нас две тысячи справной пехоты будет. Вытянем?

Самослав вопросительно посмотрел на Любаву и Збыха, которые начали совещаться между собой, перебрасываясь цифрами таможенных сборов, урожая полбы и уловом рыбы.

– С трудом, но вытянем, государь, – сказал вскоре Збыслав. – А вот через пару лет, когда чеканку монеты наладим, то вытянем легко. Думается нам, до пяти тысяч регулярного войска прокормим.

– Пять тысяч – это хорошо, – задумался Само. – Среди словенских племен у нас соперников не будет. Только каган, король Хлотарь и лангобарды. Те и двадцать, и тридцать тысяч войска выставят.

– Так то не войско, а ополчение из хуторян, – презрительно возразил Деметрий. – У нас таких вояк в каждой веси по десятку.

– Не скажи, – возразал Само. – Франки с добрым оружием на войну приходят. И бойцы они отчаянные. Смерти не боятся, отступление позором считают. Не стоит их недооценивать. А уж конница лангобардов нас и вовсе в порошок сотрет. Там катафрактов одних около двух тысяч. Вспомни, как их король Аутари двадцать герцогов франков расколотил. Ведь едва десятая часть из того войска обратно домой вернулась.

– Да, – уныло кивнул Деметрий. – Конница у лангобардов отменная. Они войско экзарха Равенны в позапрошлом году просто растоптали. Хорошо хоть, города толком брать не умеют, и между собой собачатся без остановки.

– В Сиротской сотне уже человек сорок в нужный возраст вошли, – напомнил князь. – Там парни обучены, да еще и грамотные, в придачу ко всему.

– Да, помню, – кивнул Деметрий. – Пару-тройку лет послужат, и готовые десятники будут. Устав знают, караул могут нести, оружием владеют. Их в первую очередь возьму. Пойду я, государь. Задача понятна, к следующей весне еще две тагмы развернем.

И он вышел, улыбнувшись жене, которая смотрела на него с немым обожанием. Удивительная пара, смуглый горбоносый грек с Сицилии и худощавая словенская девчонка с льняными волосами. Они были совершенно не похожи друг на друга, но жили душа в душу, почти не ссорясь.

– Давайте продолжим, – сказал Самослав. – Тебе, Збыслав, необходимо будет чеканку новой монеты наладить. Я думаю, для начала нам нужно сделать что-то вроде ромейской гексаграммы, которая 1/12 солида стоит. Только что-то поприличнее на вид, не такое уродство.

– Да, государь, – кивнул Збыслав. – Но шесть скрупулов (2) серебра – это для крупных покупок. Для купцов подойдет прекрасно, а вот для того, чтобы в кабаке рассчитаться – не годится, слишком крупная монета будет. Нужно чеканить деньги половинного веса, и даже четвертушки. И с разными рисунками, народ-то у нас неграмотный. А лучше и вовсе разных форм, и сразу с дырками.

– Думаешь, на себе носить будут? – задумчиво спросил князь, вспоминая традицию ношения монисто в истории своей бывшей Родины.

– Конечно, будут! – синхронно кивнули Збых и Любава. – И еще перед соседями похваляться начнут, на чьих дочерях и женах больше денег висит. Это же готовое приданное.

– А для крупных платежей что будем использовать? – спросил князь, уже имея в голове готовый ответ.

– Слитки будем использовать, – ответил Збыслав, – которые по цене ромейскому солиду будут равны. Я монету такого размера даже представить себе не могу. Она же с ладонь размером будет.

Задача была непростой. Восемьдесят два грамма серебра, которые соответствовали по стоимости константинопольской номисме, бесспорному эталону среди всех валют и, впрямь, были тяжеловаты для одной монеты. А вот, если разделить ее на три, то, как раз получается обычный Петровский рубль. У Николая Семеновича был когда-то такой, он двадцать восемь граммов весил.

– Да, это и, правда, слишком много. Надо монету в треть солида чеканить, – сказал Самослав. – Она будет франскому тремиссу равна. На ней изобразим щит и меч. Назовем эту монету – рубль.

– Э-э…, а почему рубль? – озадаченно спросил Збыслав.

– Потому что его все равно на куски рубить будут, – со знанием дела пояснила Любава. – Это ж можно целую овцу купить, и еще немного останется. Вот увидишь, станут обрубками расплачиваться, если мелкой монеты в достатке не будет. А вот корову очень удобно покупать – ровно девять рублей.

– И все штрафы будем собирать в новой монете, – с робким предвкушением сказал почтенный глава Денежного Приказа. – Не мехом, не солью и не быками! Мне эти шкурки проклятые снятся уже! И воинам платить ровно рубль в месяц. Не больше и не меньше! Велес, благослови нас! Радость-то, какая!

– Это не все, – махнул рукой Самослав. – Нужно разменную монету сделать. Сто мелких монет из меди будут равны одному рублю.

– А почему сто, государь? – на лицах финансистов было написано неописуемое удивление. – Так же не делает никто. Весь счет идет кратно трем и дюжинам. Странно это, хотя, считать куда легче будет.

– Десять копеек – гривенник, двадцать пять копеек – четвертак, который ромейской гексаграмме равен будет. Эти монеты из серебра отчеканим, – продолжил князь свою мысль. – Вот их с дырками и делайте, пусть население радуется. Новые деньги из меди будут называться копейками, – продолжил князь. – На них всадник с копьем будет изображен, который змея поражает.

– Святой Георгий? – поразилась Любава, которая уже давно крестилась и частенько захаживала в церковь вместе с мужем.

– Бог Яровит? – понимающе спросил Збыслав. – Воинам понравится! Только, государь, надо полкопейки делать и даже четверть. Четверть копейки будет миска каши стоить, или стакан выпивки в кабаке.

– Да, наверное, – протянул князь, оценив стоимость товаров в собственном княжестве. – Тогда монета в полкопейки будет называться грош, а четверть – полушкой. Только рисунок разный нужно сделать, иначе народ путаться начнет. И не тяни с этим, там мастер Никифор уже к работе готов.

– Тут у меня, государь, одна неплохая мысль возникла, – продолжил Збыслав. – А мы можем новые деньги на четверть легче сделать, чем само серебро будет стоить? Это ж какие деньги казна сэкономит!

– Конечно можно! – улыбнулся князь. – И даже нужно. Только на десятую часть, а не на четверть! И не вес снижать, а пробу металла. Иначе тут же начнут фальшивую монету бить, а потом на торг нести. И в жадности тоже нужно знать меру, Збыслав.

Соратникам князя еще предстоит выучить, что такое эмиссионный доход и фиатные деньги. А также узнать, как сказался Медный бунт в одном очень далеком царстве на здоровье некоторых высокопоставленных чиновников. Ведь желание казны заработать сразу и много иногда заканчивается выбрасыванием виновных прямо на копья озверевших воинов. Збыслав и Любава отличались редкостным здравомыслием, а потому была надежда, что подобных ошибок они не допустят.

1 Турма – кавалерийская часть из 30—50 всадников.

2 Скрупул -1288 римского фунта, 1,137 грамма. Гексаграмма– 6,82 гр. серебра

глава 30

Август 625 год от Р. Х. Новгородские земли.

Арат ехал по дороге, стрелой пронзившей лесную чащу, что раскинулась по левому берегу Дуная. Она шла от брода до брода, обрастая по бокам малыми и большими весями. Еще недавно не было здесь ничего, это Арат помнил совершенно отчетливо. Еще несколько лет назад не было. Он же тогда со своими бывшими господами на эти земли в набег ходил. Лес глухой здесь был, и более ничего. Удивило Арата и население, что не было здесь сплошь дулебским, как раньше. Были села хорутанские, были такие, где и дулебы и хорутане вместе жили, а кое-где и вовсе слышна была германская речь. Видно, князь повелел челядь, что пригнали сюда после разорения Кёльна, на землю посадить. Примечал Арат и богатые дома старост, а уж усадьба жупана Моимира и вовсе заставила его от удивления раскрыть рот. Терем большой, крытый деревянной черепицей, с печными трубами, гордо смотрящими в небо. Пол из деревянных досок, а не утоптанная земля, как привычно было Арату. Бедно они еще в своей Моравии живут, не обросли жирком, чтобы такие хоромы себе рубить. Да и жены Моимировы, разодетые в шелка и увешанные золотом, пробудили зависть в сердце всадника. Не было у него пока такого богатства. Ведь только-только на себя работать начинают, только что сильный аварский отряд прогнали, о чем жупан спешил доложить князю лично. Пять сотен – совсем немало, а они своими силами справились. Есть, чем гордиться. А еще он десяток лучших воинов с собой взял. Тех, кто в той битве отличился.

– Ды…! Мать…! Да чтоб меня! – воин из тех, кто с Аратом в столицу поехал, тыкал вперед рукой, словно малоумный. На его лице было написано неописуемое удивление. Его звали Неждан, и до этого он из мораванских земель не уходил.

Арат, который в задумчивости поднял голову, оторопел. Он и не заметил, как до самого Новгорода доехал. Только не узнавал он тут ничего. На стрелке, где река Инн и Дунай сливаются, стояла небольшая каменная крепость на четыре башни с высоченными стенами, а рядом с ней вели второй каменный пояс, пристраивая городскую стену к княжеской цитадели. И был тот второй пояс куда ниже, чем первый, но намного, намного длиннее. Недостроен он был, и люди на деревянных лесах суетились, словно муравьи, укладывая камень за камнем и поднимая наверх ведра с известью. Работы здесь было не на один год. Старый острог, который и видел Арат когда-то, остался на своем месте, но выглядел по сравнению с новым городом непередаваемо жалко. Словно курная избушка рядом с боярскими палатами.

– Да это же почти как Сирмий, – выдохнул Арат, который бывал когда-то в южных землях. – Если еды вдосталь, такой город и не возьмет никто!

Мужичок, который на плоту перевозил людей на тот берег, заикнулся было о плате, но увидев серебряную звезду на шее Арата, вмиг заткнулся и оттолкнул плот шестом. Через пять минут мораване сошли на мостки, что построены были у самого Новгорода. Всадники не смогли унять любопытства, и объехали большой город, что уже расположился внутри будущих стен и был размечен на ровные кварталы.

– Ров копают, боярин! – опять ткнул рукой воин, когда они объехали городские укрепления, что были еще в строительных лесах. – Не иначе, остров будет! Это ж сколько народу положить придется, чтобы такую крепость штурмом взять!

– Нисколько! – отрезал Арат. – Никто в своем уме на такие стены не полезет. Посмотри на высоту. Ни одна лестница не выдержит, сломается под весом тел. А если кто и полезет на стены, их из башен лучники расстреляют. Вон, смотри, бойниц сколько! Знающий человек строил. Я такие стены только у ромеев видел.

– А как же такой город взять-то? – широко раскрыл глаза Неждан.

– Осадой, – пожал плечами Арат. – Ждать, пока еда закончится. Хотя нет, смотри, стены княжьего замка вплотную к воде стоят, а рядом причал для ладей и ворота малые. Не закончится здесь еда, ее по реке привезут.

– А если перехватить ладьи! – азартно сверкнул глазами Неждан. – Тогда что делать будут?

– На башни глянь! – показал Арат. – Баллисты ромейские стоят. Я такие видел, они копьями и камнями бить могут. Утопят они вражеские лодки. Как пить дать, утопят!

– Так значит, такой город совсем никак не взять? – Неждан, казалось, был даже расстроен.

– Почему не взять? – пожал плечами Арат. – Предатель может ворота открыть. А на этот случай цитадель есть, где князь с войском укроется. Смотри, княжья крепость прямо на воду выходит. Как ты эти стены из воды штурмовать будешь? Никак! Только с суши, с западной стороны. Внешний город если и возьмут, то цитадель хоть сто лет обороняться может. Вода есть, еда есть… Толково тут все построено, Неждан. Князь и в наших землях обещал крепкий город поставить, да только я и не думал, что у него такой размах. Не мелочится наш государь.

А вокруг, словно вода в котле, кипела жизнь. По улицам города ехали телеги, которые везли мешки с зерном, шерстью, какими-то ящиками или вовсе были укрыты кожами и полотном. Жители обосновались в разных кварталах города, которые тут называли концами. Кузнечный конец, Ткацкий конец, Денежный, где строили монетный двор, Золотой, где работали ювелиры (их пока было всего два), Приказный, Боярский, Купеческий… Все мастерские были вынесены за стены, уж слишком тесно тут будет скоро, хотя еще были проплешины пустырей, где пока ничего не строилось. Место, где поселилась элита княжества, военная и торговая, в народе прозвали Белым городом. И чувствовалась в этом тоскливая зависть. Ведь немалая часть людей, что возводили тут себе каменные хоромы, родилась в землянках и грелась зимой, прижимаясь к голодным братьям и сестрам. А вот Кожевенная и Красильная слобода, к вящей радости горожан, остались на другом берегу Инна, и лишь особо удачный порыв ветра доносил их вонь до княжеских палат.

Арат въехал в ворота замка, куда его пропустила воротная стража. Здесь его знали, не так много воинов белого плаща удостоены. Государевы палаты были выстроены из камня и в два этажа, и воины из словенской глухомани негромко переговаривались и подталкивали друг друга локтями. Два житья, одно над другим! Видно, места у князя совсем мало, раз начал ввысь свою избу строить.

– К князю. Жупан из Моравии, – сказал Арат воинам у входа.

Странно, подумал он. Мальчишки на страже стоят, лет по шестнадцать, не больше. Но глаза у них цепкие, движения плавные, а воинские пояса, перехватывающие кольчужную безрукавку, как влитые сидят. Не иначе из Сиротской сотни отроки, что ни матери, ни отца не знают. Хитро! Знать, опасается ворогов князь, раз безродных сопляков поставил себя охранять. От них предательства ждать не приходится. Он им и за отца, и за мать.

– Подождать нужно, боярин, – коротко склонил голову стражник. – Пройди в покои, тебя позовут к государю. А воинов твоих разместят на отдых, им нельзя сюда.

Ишь, какие порядки завелись! – подумал Арат. Давненько я в Новгороде не бывал. Надо почаще из своей глуши выбираться. Его проводили в покои с высоченными потолками. В два человеческих роста, не меньше! Служанки, одетые в одинаковые сарафаны, с чепцами на головах, споро накрыли стол, не произнеся ни звука. Арат неторопливо поел, с любопытством глазея на каменные стены и потолочные балки, что держали на себе полы второго этажа. Оглядел он и добротную мебель из резного дерева. Роскоши здесь особой не было, но все вокруг казалось очень надежным и основательным. Странным показалось это Арату, не строили здесь домов из камня, холодно в них. Да и крыша из черепицы, невиданная в этих землях, удивила мораван несказанно. Не сгорит она, даже если факел на нее бросить.

– Боярин, тебя князь зовет, – служанка поманила его за собой.

Немолодая тетка с жестким лицом, в углах рта которой залегли глубокие горькие складки, пошла по коридору. Германская рабыня, догадался Арат. Речь словенская неродная для нее. Служанка шла, не оборачиваясь, и Арат следовал за ней, пока не попал в рабочие покои, где его и встретил князь Самослав.

– Арат! – широко улыбнулся он, и обнял жупана. – Наслышан уже о ваших делах! Садись, рассказывай!

Арат сел за стол князя, заваленный свитками. Разговор будет долгим, ведь тот бой готовили не один месяц, изматывая людей бесконечными тренировками.

– Обры, князь, в этот раз с севера пришли, – начал рассказ Арат. – Если бы не тесть, конец бы нам настал. Он весть подал, что они в земли словаков пошли за данью. Да только слишком много их для этого было. Тарханы с собой полусотню воинов берут, а то и три десятка. А тут пятьсот всадников! Их же кормить надо. А откуда в словенской веси еды на такую ораву? Мои люди сопроводили их, а потом того мальчишку встретили. Ну, ты его знаешь…

– Без имен! – поморщился князь, выставив ладонь вперед. – Если узнает кто о нем, парень смерть лютую примет.

– Ну…, – замялся Арат, – в общем, он нам сказал, куда обры пойдут, и откуда ударят. Ну, а дальше все было так, как готовили. Отряд Батбаяра мы почти так же заманили.

– Как новые седла и копья себя показали? – спросил Само.

– Отлично, государь! – кивнул Арат. – Если бы не они, да новые щиты, не сдюжили бы мы. Мы пока, говоря по-честному, против всадников из знатных родов словно дети. Их же сызмальства воинскому делу учат.

– Молодец! – хмыкнул князь. – Думал, хвалиться победой начнешь. А наш… э-э-э… друг не пострадал?

– Ушел, государь, – ухмыльнулся Арат. – Я сам проследил за этим. Воины злы на него, мочи нет. Он два десятка коней подстрелил. Трех хороших жеребцов и вовсе добить пришлось.

– А людей? – со смешинкой в глазах спросил Само.

– Из людей один ранен, – развел руками Арат. – Ногу придавил, когда конь на бок упал. Не успел соскочить, нога в стремени застряла.

– Хорошо, – кивнул князь. – Теперь слушай, Арат. Завтра горожан соберем, и всех бояр, кто в городе. Тем парням, что с тобой пришли, при всем честном народе гривны на шею повесим. Ну, и доспех от меня лично каждый в подарок получит.

– О-ох! – Арат чуть не задохнулся от восторга. – Да они за тебя в огонь и в воду! За такое-то! Им же теперь вся Моравия завидовать будет.

– Теперь о тебе речь пойдет, – продолжил князь, как ни в чем ни бывало. – У моей жены подарки для Млады и Эрденэ готовы. Платья нарядные, гребни, платки, зеркала, бусы, серьги и прочая бабская дребедень. Людмила целый сундук собрала. Твои жены должны блестеть, как новый ромейский золотой. Как они там, кстати, не ссорятся?

– Случается, – поморщился Арат. – Как между двух огней живу. Одна вроде как старше, а вторая ханская дочь. Каждая себя главной считает. Ну, и Эрденэ степнячка, кровь горячая. Сам понимаешь…

– Вот потому я других жен и не беру, – ухмыльнулся князь в усы. – Жить хочу спокойно. У нас с тобой неувязка одна есть, Арат.

– Какая? – несказанно удивился жупан.

– Народ твой от подати на десять лет освобожден, помнишь? – спросил князь. – Получается, ты у меня бесплатно работаешь, да еще и воюешь. Непорядок!

– Да…, – замялся Арат. – Что ж теперь. Потом свое возьму.

– Хочу племя голеншичей под свою руку привести, – сказал Самослав. – Я туда с одной тагмой пойду, и ты со мной. Обры в те земли больше не сунутся, им сейчас не до того будет. И пока твой народ подати не платит, то дань с них тебе пойдет, и людям твоим. А потом как все остальные жупаны будешь, десятая доля твоя.

– А если другие племена тоже примучим, княже? – загорелись глаза Арата.

– Лупиглян еще можете под себя забрать, – сказал князь, подумав. – Мелкое племя, слабое. Дальше ходить не нужно. Ополяне и висляне сильны, их пока трогать не стоит. Нам большая война не нужна, обожди пару лет.

– Вот хорошо-то, – зажмурился в предвкушении Арат. – Неужто я как другие жупаны заживу!

– Пригони оттуда сотню семей, – сказал ему Самослав. – Топоры, серпы, косы и сохи я тебе дам. Коней у тестя попросишь. Выбери свободную землю, а я тебе на нее грамоту выпишу. Те люди оброк тебе давать будут.

– Хорошо, государь, – обрадовался Арат.

Он, пока сюда ехал, насмотрелся на то, как богатые горожане одеты. Ему даже стыдно стало за стоптанные сапоги, потертый плащ и простую рубаху. Самослав, видя его радость, добавил:

– Ты и воины твои нарядную одежду получите. Негоже таким воинам в обносках ходить. И вот еще что. У меня теперь толстое сукно валяют, благо бараньей шерсти много, воины твои к зиме теплую одежду получат. Такой ни у кого не будет.

– Вот спасибо! – еще больше обрадовался Арат. – А то, стыдно сказать, воины на пастухов похожи.

– Город-то осмотрел? – улыбаясь, спросил его князь.

– Осмотрел, – кивнул Арат. – Не хуже Сирмия.

– А ты был там? – князь внезапно напрягся и впился глазами в жупана.

– Был, конечно, – удивленно посмотрел на него Арат. – Я же в поход не единожды ходил. И в ромейские земли, и в дулебские, и к чехам. А Сирмий еще великий Баян у ромеев отнял. Как только обры города по Дунаю взяли, так на юг словене просто рекой потекли. И хорваты, и сербы, и даже часть мораван туда ушла. А уж мелких племен и вовсе не счесть. Из них войничи самые свирепые из всех. Потому и прозвались так, уж очень воевать любят.

– Войничи – это не бойники, случайно? – удивленно спросил князь.

– Да, среди них поначалу много бойников было, – кивнул Арат. – Да только перебили их скоро. Они же все головой тронутые, подземным богам службу служат. Для них убийство – жертва священная. Войничи у них многие обычаи переняли. Колья в землю вкапывали, а потом на них десяток человек животами насаживали, одного на другого. А бывало, пленных ромеев тысячами избивали, даже выкуп не брали за них (1). Ну, чистое зверье, княже! Бывало, всадников мутило, когда они такое зверство видели. Ведь те племена целые области опустошали!