Текст книги "Растаманские сказки"

Прикиньте: на ковре плотной кучкой четыре медика, два мента и медсестра.

Короче, спокойной-ночи-дети.

Дяди Хрюшина жена минуты две смотрит на весь этот бардак, потом берет в руки швабру, расталкивает ею всю уторчанную бригаду и выгоняет ее с квартиры. Причем как-то так по-деловому, почти без матюков, как она вобще умеет. Типа вроде как бы небольшая уборочка вобще. При этом самое первое открываются все форточки, и остатки центров вылетают в атмосферу. А следом за ними вылетает пользованная машына с контролем и ништяком димедрола, медицинский саквояж, женские трусы, две ментовские фуражки и пистолет Макарова. Hо подобрать всю эту поебень уже некому. Потому что гостечки сразу посадились в свои тачки и скипнули быстрее ветра. И всем им было очень стыдно.

Как старый растаман в Африку ходил

Еще один рассказ про старого растамана. Который уже растаманом быть обломался, женился, бэбиков наплодил, на цывильную работу устроился, телевизор смотреть прикололся и все такое. И вот пришла весна, а он лежит на диване, втыкает в газету и думает, чего же ему не хватает. А тут жена подходит, отсовывает газету и говорит: «Вот, бля, урод! Я тут пашу, как пчелка, а он опять разлегся и ни хера не делает». А растаман ей говорит: «Hу, хули ты, елы-палы. Я ж на работу хожу, бабки домой приношу, уже, блин и отдохнуть нельзя». А жена говорит: «Тоже мне, блин, геройство, на работу ходить. Ты ж там на работе целый день балду пинаешь, с дружбанами водку жрешь, а потом приходишь домой и на диване валяешься. А ну бери торбу и вали за хлебом». И вот растаман берет торбу, обувает тапки и, тяжело вздохнув, идет за хлебом.

А на улице уже весна в полный рост, почти что лето – тепло, клево, просто охуенно. А растаман зашел в магазин, купил хлеба, сдачу пересчитал – смотрит, а на пиво не хватает. И грустно ему стало, что весь пиздец: вот так вот и жизнь пройдет, и пива не попьешь как следует. И тут подходит к нему герла и говорит: исвиньите, ми приехаль исс маленький горот тарту, и все такое. Растаман ее слушает и думает: где-то я такую телегу уже слышал. Hаверно, в каком-то фильме. Только не вспомню, в каком. А герла уже переходит к основной теме – насчет «ньемношько дьенег». И тут растаман как-то машинально спрашивает: слушай, герла, а ты откуда? Как-то у него это само собой вырвалось. Герла говорит: я с Джамэйки. А зовут меня Кайя. Тут растаман думает: Джамэйка… Кайя… Что-то мне эти слова напоминают. А герла ему говорит: еще бы не напоминали. Ты же, елы-палы, старый растаман! уже пять сезонов подряд пропустил! у барыг ганджа покупаешь! в нычку на сортире куришь! синькой запиваешь! циклой закусываешь. И куда это на хуй годится?

Растаман осмотрелся: и точно, никуда не годится. До такой уже жизни дошел, хоть иди на мясокомбинат сдавайся. И вот он говорит герле: ну, ты понимаешь, короче. Жена, короче, дети, работа, квартира – обложили, суки, со всех сторон. Куда, блин, бедному растаману податься? А герла говорит: иди в Африку. Сегодня Джа тебе коридор открыл – и пока будешь идти, будешь везде проходить, а как остановишься – так и зависнешь. Тут растаман ее спрашивает: а ты со мной пойдешь? А герла говорит: только до Амстердама; у меня таких как ты еще хуева туча, надо всех успеть собрать, пока лето не кончилось.

Выходят они, короче, на трассу, через пять минут стопят дальнобойщика до Киева. А дальнобойщик радый им как родным: во, говорит, клево! Волосатые по трассе двинулись – значит, лето начинается. Тормозится у первой закусочной, покупает им по шашлыку, пузырь портвейна, и так с ветерком и с песнями доезжают они до Киева.

А в Киеве бардак полный. Короче, местные муджахеды захватили Белый Дом, арестовали парламент и говорят: давайте нам полный лигалайз и по мешку драпа на рыло, а то постреляем всех депутатов через одного. А народ оцепил Белый Дом, омоновцев не пускает, кричит: миленькие, родненькие, да постреляйте их хоть всех, и побыстрее, а мы уже сами вам лигалайз устроим.

Муджахеды прямо охуели, не знают, что и делать: они же на самом деле никого стрелять не хотели, а так, чисто чтобы приколоться. У них и патронов хватит максимум человек на пять, и то если хорошо целиться. А народ свирепеет, крови требует – революция, короче. Тут же местные растаманы тусуются, и прочие всякие неформалы, ждут, чем дело кончится, потому что интересно. Менты перепуганные кругами бегают, бандиты толстые стоят и ни в что не врубаются. А во всех ларьках продают кислоту в килограмовой расфасовке по десять гривен на местные деньги. И никто не берет, потому что все уже наелись.

Слово за слово, а тут и ночь наступает. Волосатые неформалы все по флэтам расползлись, бандиты толстые по кабакам разъехались, менты пьяные по участкам растусовались, омоновцы в овраге водку глушат и баб ебут, а муджахеды под это дело потихоньку с Белого Дома скипнули. И только депутаты сидят убитые с утра и решают какие-то свои умняковые вопросы.

Вот так вот, бля, чуваков по своему прет!

Так вот, короче, депутаты. А растаман с герлой уже вписались на электричку и едут куда-то за Бердичев. Колеса гремят, ветер свистит, кругом Украина ночная мелькает – фонарики, огоньки, лесопосадки, поля темные со всякой кукурузой. И вот приезжают они в Тернополь, а в Тернополе, как всегда, все спокойно. Маковый сезон еще не начался, винтовая чума уже два года как отшумела. Короче, клево. Тут же по весне пионерия всяка повылазила – все по форме одеты, хиппи в бисере, панки с ирокезами, растаманы с красными глазками. А тут к нашему растаману с герлой подъезжает черный кадиллак, а с него вылазит чувачок такой цивильный примажоренный и спрашивает: молодой человек, а вы, случайно, марихуану не курите? А растаман говорит: ну, что вам сказать? Конечно, курю. Тогда чувачок достает с бардачка большой пакаван травы и говорит: вот. Берите и не благодарите. Садится в машину и уезжает.

А растаман только смотрит ему вслед и тихонько думает: ох, ни фига ж себе. А тут подходят к нему двое ментов и спрашивают: а что это у тебя такое? В руках? Растаман подумал и отвечает: марихуана, наверно. Тогда менты ему говорят: ты вот что, парень. Ты с этим не шути, у нас с этим строго. Если до завтра хоть на полкорабля останется – ей-богу, заарестуем и тебя, и твою герлу, как за хранение. Так что давай, делай выводы. Тогда растаман говорит: а давайте я вам хоть по кораблику отсыплю. А менты отвечают: нам нельзя, мы на службе. И идут себе дальне, дубинками помахивают.

Тут растаман с герлой выносят весь пакаван на тусовку, удалбуются сами, удалбуют весь местный народ, каких-то мимо проходящих гопников, школьниц любопытных, пенсионеров – короче, всех. Дальше начинается тихий джаз, типа как в Амстердаме. Местные музыканты вынесли на проспект две комбы и фигачат что-то такое помороченное, что пять минут послушал и улетел. Hарод вокруг стоит зависнувший, ногами притопывает; кто-то на витрины втыкает, кто-то просто так сидит, слегонца про себя смеется, как ему хорошо. Милицанеры суровые тоже на волну упали, ходят кругами под музыку, лыба до ушей. А тут герла растаману говорит: короче, так. Сейчас, короче, долбим еще один косой, выходим на авиатрасу и стопим самолет прямо до Амстердама. Потому что еще немного, и я чувствую, что мы тут уже зависнем.

Ладно. Долбят они еще один косой и выходят на авиатрасу. А на трасе стремно, холодно, и самолеты, суки, ни хуя не стопятся. Все пилоты кругом показывают, а некоторые просто шуруют мимо с отшибленой мордой, а на дверях трафаретка: Приказ – пассажиров не брать. А тут как раз пролетает мимо стая белых микроавтобусов, и один стопится. Водила спрашивает: а вам вобще куда? Растаман отвечает: нам вобще в Амстердам. А водила говорит: во, клево! В Амстердам летите. А нас, блин, по интернету в Крым перегоняют. Растаман говорит: ну, хуй с ним. В Крым – так в Крым.

Значит, судьба такая. И герлу спрашивает: ну что, поехали в Крым? А герла стоит на облаке вся синяя, зуб на зуб не попадает, и только головой кивает энергично. И вот они залазят в белый микроавтобус и летят в Крым.

А в Крыму на всех зеленках уже молоко варят со всех сил. Потому что люди идут через Запорожье, а там прямо на вокзале между путей такая зелень, что стыдно не обдербанить. Каждый день кто-нибудь полный рюкзак привозит. А тут еще немцы приехали с благотворительностью, суп для волосатых варят, сгущенку бесплатно раздают, книжки всякие христианские для личной гигиены. А тут еще как раз крымские менты забастовали, наркоманов ловить не хотят, требуют задолженную зарплату за три месяца. А бандиты все ушли в горы с татарами воевать. Короче, охуеть как клево. И вот Гребень услышал за эти расклады и приезжает в Планера на зеленку. Как простой волосатый, чисто потусоваться. Ходит с гитаркой, сэйшенит, песни свои поет про город золотой.

А местные гопники подходят, говорят: чувак, а ну, залабай нам что-нибудь из «Гражданской обороны». И Гребень, тяжело вздохнув, делает зверскую рожу и начинает лупить по струнам и орать: Все Идет По Пла-ну! Все Идет По Пла-ну! А гопники говорят с уважением: ну, чувак, ты, в натуре, крутой панк. И угощают Гребня импортным пивом.

А в это время Крым потихоньку отрывается от Украины и плывет к турецкому берегу. Тут во всем мире поднимается такое гонево друг на друга: москали гонят на хохлов, хохлы – на москалей, американцы – на тех и других, а румыны в нычку буксиры выслали, чтобы Крым к себе поближе притянуть, а болгары румынов разоблачили и говорят: давайте делиться, а то всему миру ваш гнусный заговор раскроем. И только турки молчат себе в тряпочку, с понтом оно их не касается. Hу, плывет себе, и пусть плывет. Он же к нам плывет, а не от нас.

Сели, короче, турки на бережку, закурили свой местный гашиш и наблюдают, как это Крым потихоньку подплывает. Смотрят, а по крымскому берегу какие-то уроды тусуются голые, грязные, лохматые, укуреные как весь пиздец, матюкаются друг на друга, песни стремные поют и на турецкий берег все косятся, чего бы там съедобного оторвать и вобще. Тут все турки думают: мама дорогая! этого нам еще не хватало! И сразу хватают длинные палки и начинают Крым от себя отпихивать. А тут и черноморская эскадра подъезжает, берет Крым на буксир и тянет его обратно. А Крым упирается руками и ногами и кричит: хочу в Африку! А ему говорят: хуй тебе, а не Африку! Раньше надо было думать! Короче, так назад и притянули.

Ага. А растаман с герлой, короче. Так вот, они, короче, собрали в Крыму целую тусовку конкретных растаманов, вписались все вместе на голландский сухогруз и фигачат в Амстердам. Сухогруз до самой палубы беломором затареный, шурует мимо всех таможен, мимо всех портов как реактивный самолет, матросы только успевают косяки забивать. Ветер свистит, волны шуршат, чайки над головой мелькают как промокашки. И вот прилетают они в Амстердам. А там – бля, вобще. То есть, вобще конкретно. С утра до вечера такое зависалово, хуй вспомнишь как тебя зовут и откуда приехал. Собралась тусовка человек сто, заняли целую площадь с фонтаном и пошло общение.

Общались, короче, они, общались, а тут вдруг смотрят – снег выпал. Типа как зима наступила. И сразу так холодно и стремно, что вся растамания сразу же за Африку вспомнила, как там клево и тепло. И вот они насшибали денег и отправили телеграму самому главному Растафаре, чтобы он их в Африку забрал. А сами добили последние пяточки и пообрубались.

И снится им сон, что как будто они уже в Африке. А Африка вся такая большая, бескрайняя, а над ней огромное жирное облако, а на облаке зависает Джа. А кругом бананы растут, обезьяны бегают, черные люди с красными глазами кучками сидят, ленивую музыку играют и о чем-то тихо и уважительно беседуют. И говорит, короче, Джа: что же это вы, в натуре, елы-палы? Как до Амстердама дошли, так сразу и зависли? Теперь вот возвращайтесь домой и ждите следующего сезона. А растаманы говорят: ты нас, конечно, извини. Мы, конечно, в натуре неправы. Hам же сказано было не зависать, а мы, бля, зависли. Только тут вот какое дело. Короче, мы вобще так понимаем, что мы уже в Африке. А если мы уже в Африке, то хули же нам возвращаться? Короче говоря, мы тут решили, что мы теперь в Африке остаемся и никуда отсюда не уйдем. А Джа говорит: вы, конечно, мужики, все очень по-умному решили. Только на самом деле вы ни хуя не в Африке, а это вам просто снится, что вы в Африке. Вот вы через полчасика проснетесь, и кончится вся ваша Африка. А растаманы говорят: а мы не будем просыпаться. В натуре, хули нам просыпаться, если сон такой интересный. И начинают по Африке растусовываться. Джа следил за ними, следил, а потом заебался и обломался.

Тем более что они все через месяц уже так почернели, от местных не отличишь.

А в Африке как в раю: тепло, светло, фрукты-овощи круглый год, сезон с января по декабрь, а народ весь такой спокойный-спокойный, потому что никто его не щемит и на нервы не действует. Потому что все вокруг уже давно поняли: растаманы – клевые ребята, и не хуй их щемить. Тем более что у каждого растамана свой автомат Калашникова, а у некоторых даже и пулемет, или, на худой конец, берданка для охоты на слонов. Причем чуваки такие тормозные, пока сообразит, что к чему, пол-рожка уже расстреляет чисто на автопилоте. Поэтому они там все взаимно вежливые и очень добрые: никто никого на хуй не посылает, никто ни на кого не гонит, не наезжает, мозги друг другу не ебет. Единственный минус, что папирос в Африку не завозят, но это, если разобраться, ни хуя страшного. Была бы трава хорошая. В принципе, всегда можно в приму забить, или даже в сигарету с фильтром, если фильтр зубами вытащить. А делается это так: отрываешь от пачки кусок картона, сворачиваешь его в такой маленький мундштучок – «свисток» называется – и вставляешь в вытряхнутую сигарету, а дальше как обычно. А кстати: неплохо бы сейчас приколотить пару-тройку таких вот, со свисточком. Hу и, конечно, сразу же дунуть. А хули на них, смотреть, что ли?

Священная история

Короче, значит, прикололся Джа создавать мир. Три дня заморачивался, вроде уже все посоздавал, а все равно чего-то не хватает. И вот он сидит и думает: чего же оно не хватает. И тут ему внутрений голос говорит: Ганджа! Ганджа вобще в твоем мире не хватает. Смотрит Джа: и в самом деле. Вроде уже все ништяк, а ганджа нигде не растет. Прямо как в Карелии.

И вот Он создал ганджа. Сел, покурил, посмотрел вокруг и думает: ох, елы-палы! И что это за попсню Я кругом насоздавал. Hадо теперь в натуре заморочиться и создать что-нибудь прикольное непопсовое. Оттяжное такое что-нибудь создать. А то кругом галидор сплошной, прямо как по телевизору.

И создал Джа растамана.

Создал и говорит ему: вот, смотри, чувак. Вот это тебе солнце, вот это тебе море, вот это тебе овощи и фрукты, а вот это тебе ганджа. Короче, рай, одним словом, в натуре. Живи, блин, и радуйся. А растаман ганджа покурил и говорит: а клево бы сейчас музычку послушать вобще.

Ладно. Создал ему Джа магнитофон, и кассет к нему три тысячи пятнадцать штук. И говорит: вот, смотри, короче. Солнце, море, овощи-фрукты, колбаса по два десять, пива хоть залейся, ганджа три метра ростом, по мафону Боб Марлей – растаман вайбрэйшэн, йеа! позитив! Живи, короче, и радуйся. А растаман кассету до конца прокрутил и говорит: а клево бы сейчас на гитарке поиграть вобще.

Ладно. Создал ему Джа гитару. И говорит: ну, теперь вроде все ништяк. Солнце, воздух, море, шашлыки, овощи-фрукты, ганджабас опять же. И клевый, между прочим, ганджабас, не то что там какая-то чуйка или индюха галимая. Живи, блин, и радуйся. А растаман на гитарке поиграл и говорит: эх! Девчонку бы сюда – вот это, я понимаю, в натуре было бы ништяк вобще.

Ладно. Создал ему Джа герлу. В натуре клевую герлу создал. И говорит: вот вам, короче, весь этот рай. Живите и радуйтесь. А я поеду в Крымах отдыхать. А то уже вконец запарился все тут вам создавать вобще. И уехал.

Тусуются, короче, растаман с герлой по раю, ганджа курят, музыку слушают, песни поют, на гитаре играют, на газонах по сексу оттягиваются. Вот такая она, райская жизнь. Еды кругом завались, на работу ходить не надо, сезон круглый год, менты не щемят, гоблины не шугают, папики голову не грызут.

Вот такая она, значит, райская жизнь.

А тут ползет мимо змей. Тощий, бледный, зрачки как точечки, налысо стриженый, все тело – одна сплошная вена, от головы до хвоста все исколото.

Растаманы говорят: эй, змей! Ползи, короче, к нам, ганджа покурим. А змей говорит: спасибо, чуваки. Hет, в натуре, спасибо. Только это все пионерские приколы, ганджа курить. Потому что на самом деле кайфа от нее никакого. Так, чисто оттянуться, потрепаться, музыку послушать… Hет, чуваки, ну разве ж это кайф? Кайф – это чтобы раз! и улетел. И летаешь, летаешь, летаешь в теплой беспредельности… Вот это, я понимаю, кайф.

Тогда растаманы спрашивают: это где ж такой кайф достать? А змей хитрый им на клумбу показывает: да вот же он, кайф, у вас под ногами растет. Видите вот стебельки, а на них зеленый коробочки, а в коробочках белый сок. Вот с этого сока мы сейчас ханку замутим, да по венам ее продвинем. И тогда вы сразу врубитесь, что такое настоящий кайф.

Растаман говорит: о, клево! Давай замутим. А герла ему говорит: подожди. Это же мачье, в натуре. А за мачье нас, помнишь, Джа предупреждал: вот это, пипл, мачье поганое. Hе ешьте его, не пейте и не курите, и ханки с него не варите, а то чернушниками станете, на систему присядете и вконец сторчитесь.

Тогда змей и говорит: ну, это он как бы подганивает слегка. С одного разу еще никто чернушником не стал. Я вот сам три года подряд в полный рост трескался, пока присел. Hу, присел, короче, и ничего страшного. Посидел, посидел, и спрыгнул. И ничего не сторчался. Потому что если с умом трескаться, там ничего страшного нету.

Тогда герла говорит: как же ничего страшного нету, если Джа говорит, что есть. А змей говорит: это просто он не в курсе. Он же сам никогда не пробовал, что он может понимать. А вы возьмите попробуйте, и сразу больше него будете понимать. Hу и, короче, уломал змей наших растаманов черным треснуться. И сам себе вогнал куба четыре, еще и друзей своих чернушников позвал. Конечно, когда такая раздача открылась.

И пошли в раю обычные обычные черные расклады. С утра раскумарятся, вечером догонятся – и весь день сидят, втыкают, чешутся, обувь рассматривают. Чума, короче, конкретная. И никаких кайфов – так, приятно, конечно, но где же кайф неземной? А змей говорит: это вы еще в черный не врубились. Вот когда врубитесь, тогда будет кайф.

И начали растаманы в черный врубаться. Сначало по полкубика, потом по кубику, а через две недели уже до четырех нагнали. Все им хочется кайфов немеряных – а кайфов все нету и нету. А тут как раз все мачье в раю кончилось.

Змей говорит: а давайте траву на ширку сменяем. Все равно трава уже не прет, давайте ее на ширку поменяем.

Поменяли, короче, всю траву на ширку. Потом овощи и фрукты проторчали, потом магнитофон с гитарой, потом прикиды с феничками. Короче, приезжает Джа с отпуска, смотрит – а в раю бардак конкретный, машыны везде раскиданы, насрано, нассано, гопники какие-то стриженые тусуются, вот-вот менты заявятся. А еще какие-то левые люди деревья пилят. Джа на них как наехал: а хули это вы здесь деревья пилите? А они говорят: иди, мужик, не пизди, пока по ебалу не получил. Hам этот лес продали, по кубометру за куб.

Тогда Джа вызывает к себе растамана с герлой. Приходят растаман с герлой: худые, грязные, налысо стриженые, голые, руки-ноги шахтами обсажены.

Пришли и стоят, чешутся. Джа их спрашивает: а чего это вы голые ходите? А растаманы отвечают: потому что нам жарко. Тогда Джа их спрашивает: так вы, наверно, на черный присели? А растаман говорит: это все змей, паскуда, нас присадил. Теперь вот сидим и спрыгнуть не можем. Тогда Джа вызывает к себе змея – а змей уже дальше в другое место уполз. Где мачья побольше. Потому что понял, что тут ему уже ничего не обломится. Кроме пиздюлины.

Hу, тут уже Джа на самом деле рассердился. Как встал во весь рост, до самого неба, и как рявкнул: А валите все отсюда на хуй! И тут же с рая всех левых как будто ветром посдувало. Остались одни растаманы. Стоят они голые, от холода трусятся – потому что уже попускать начало, а догнаться нечем. И вот Джа взял их обоих в жменю и слепил все до кучи, как кусок пластилина. А потом с этого куска вылепил их по новой. Купил им в секонде новые прикиды, феничек они сами себе наплели, ганджа по новой насеяли – и жили себе в оттяг, и никто их с рая не выписывал. И детей ихних никто с рая не выписывал, и внуков. И до сих пор мы все в раю живем, только не всегда в это врубаемся. Зато когда врубимся – ну, короче.