Текст книги "Вирус Зоны. Сеятель"

Глава 35
Художник и Рита

Окрестности Дивногорска. Объект АПБР

Эх, сейчас мне очень не помешали бы способности пироманта! Просто так этот рассадник заразы оставлять нельзя – все тела необходимо сжечь. Раз сам не могу, придется огнеметом. Или еще проще – бензином и зажигалкой. Но до машин наружу слишком далеко идти, а мы с Ритой уже с ног валимся. Чтобы найти местный арсенал, опять приходится корректировать реальность. На случайное нахождение.

Идем осторожно, мало ли на кого напоремся – от местных хорошо спрятавшихся «лояльных» до оставшихся от группы Дмитрия Новых или заплутавших зачумленных. На последних, кстати, уже дважды натыкались. Я их морозил, конечно, но это полумеры. Огонь – наше все!

Но до арсенала пока не добрались. Где же он, дьявол его задери?! Опять стараюсь не думать, куда поворачивать на развилках. Просто иду, и все, куда глаза глядят и ноги переставляются… Хорошо бы, конечно, еще хранилище антиновы найти – того, что есть у меня, Рите хватит максимум на год. При хорошем раскладе. Но сначала огонь – остановить эпидемию важнее. Ведь если сюда кто-нибудь войдет или отсюда кто-нибудь выйдет…

Случайно натыкаемся на какую-то лабораторию. Дверь, естественно, закрыта на электронный замок. Но у меня зудит, мне прямо надо туда. Действую как обычно: морожу дверь, а потом разбиваю ногой. Лаборатория совсем небольшая. В ней маленький холодильник с реактивами. Открываю… Ну хоть что-то – шесть доз антиновы. Сгребаю их в сумку, надо идти дальше…

Внезапно гаснет свет, потом снова зажигается, но уже не обычный, а мерцающий, красный. Душную тишину взрезают пронзительные гудки тревожной сигнализации, и все двери с электронными замками закрываются и блокируются. Что за черт?!

– Тема, что происходит?! – Рита хватает меня за руку, а мне кажется, что я весь начинаю покрываться инеем.

– Ничего хорошего…

Глава 36
Профессор

Последние часы… Какие мерзкие слова. И какие точные. Профессор Завадовский обречен и давно это знает. Подточенный чумой организм не справился с двойной дозой катализатора, с работой на пределе Силы и псионической схваткой с чужаком. Чужак одолел – его мощь была невероятной. Но лучше бы он просто сжег мозг профессора, а не…

Минутное безумие, утрата контроля над своим человеческим «Я», провалившееся во мрак сознание – и вот уже Оля мертва. И это он убил ее, он сам, который столько сделал в свое время, чтобы вытащить умирающую дочь буквально с того света. Теперь чужака нет, он куда-то исчез, но свое черное дело сделал: Оля и Петр мертвы. Кровавое безумие чумы ненадолго оставляет профессора. Андрей Игоревич борется за свой разум, хотя уже и сам не знает зачем. Не лучше ли спятить совсем, превратиться в кровожадную безмозглую тварь-хищника, которая не сможет никого убить, так как некого тут уже убивать – на базе остались одни зачумленные, а они… О Боже! А ведь они сейчас выйдут наружу и разбредутся по окрестностям, неся в мир чудовищную болезнь.

Значит, ни спятить, ни умереть он сейчас не имеет права. Это все потом, а вначале… В его венах еще бурлит катализатор, и кровь «лояльного» псионика пока сопротивляется чуме. Уже ясно, что проигрывает, но время на еще один важный шаг у него, пожалуй, все-таки есть. И в коридоре пусто. Кто-то умер, кто-то ушел. Никакой жизни, только смерть. Сейчас это хорошо.

Андрей Игоревич открывает дверь и выходит. Трупы, трупы, трупы… Много трупов – зачумленные, Новые… Может, чужак тоже среди них? Нет, вряд ли. Это было бы сродни чуду – слишком уж он крут. Ушел куда-то… О его целях можно только догадываться, но что до них профессору Завадовскому? Ему вообще уже мало до чего в этой жизни есть дело. И кукушку в лесу можно не спрашивать, сколько жить осталось. Считаные часы, если не минуты. Но за это время надо успеть сделать главное – добраться до командного пункта.

Андрей Игоревич хорошо помнит дорогу, но тело предает – дрожат и заплетаются ноги, мутится в голове. То и дело он на несколько секунд замирает, мучительно вспоминая, куда и зачем тащится. Затем в голове проясняется, и профессор продолжает свой путь, ковыляя и спотыкаясь о трупы.

Вот очередной из них – зачумленный-верзила в форме охранника. Лицо у него знакомое, и секунд пять Андрей Игоревич пытается припомнить его имя, но быстро сдается и машет рукой. Это уже не важно. А вот пистолет в его кобуре поважнее будет. Наклоняться Завадовский не рискует – так можно упасть и больше не подняться. Поэтому просто опускается на колени и забирает оружие. С ним как-то поувереннее: мало ли кто по дороге подвернется. Он не может никому и ничему позволить себя остановить или даже задержать. Зачумленные на базе еще есть, и они сейчас, наверное, двигаются к выходу. Завадовский-то заражен, он для них не цель. Им нужна здоровая кровь, как у людей снаружи. Нельзя, чтобы они выбрались! Ни в коем случае…

Ох, вот и они. Пятеро. Какое-то время зачумленные тупо смотрят на Завадовского голодными воспаленными глазами – их почти уже отключившийся мозг пытается определить: свой или чужой. Чуют больную кровь, значит, вроде свой, но все равно какой-то не такой. Андрей Игоревич включает артистизм и начинает вести себя точно как они – шарашится вроде киношного зомби и убирает из глаз всякое подобие осмысленного выражения. На них это действует: зачумленные полностью утрачивают к нему интерес. Завадовский движется дальше. До командного пункта уже совсем недалеко – вот этот поворот, еще один коридор, и все. Ура, коридор пустой! Только бы сил хватило! Всяких. Глаза застит багровый туман. Кажется, еще немного – и рассудок сдастся под бешеным натиском болезни. Но вот ведь какой парадокс – «лояльные» чумой не болеют, однако уже заболевшего их кровь не излечивает, хотя справляется со всеми остальными смертоносными недугами человечества.

Завадовский отгоняет эту неуместную мысль, от нее становится совсем плохо: средство, которое он считал панацеей, в его случае оказалось бессильно. Ладно, чего уж теперь… Дверь-то вот она, в паре шагов уже. Уфф, добрался! Андрей Игоревич помнит, что здесь двойная идентификация – карточка и отпечаток пальца, – и прикладывает сначала одно, потом другое… Несколько томительных секунд ничего не происходит, и Завадовский успевает испугаться, что либо какой-то сбой в системе, либо руководство, когда на базу пришла чума, сразу поменяло кодировку замка на этой двери. Но раздается шипение, и она медленно едет в сторону.

Андрей Игоревич испускает облегченный вздох, шагает внутрь и замирает: командный пункт не пуст. Там «лояльный». И профессор его знает, кажется… Да, точно знает – Алексей, пневматик, личный телохранитель полковника Багрова, командующего красноярским отделением АПБР… Только теперь уже бывшего командующего – вон он лежит, у пульта, мертвый, с ярко выраженными симптомами чумы…

– Профессор, что вы здесь делаете?

Взгляд «лояльного» водянистый, без всякого выражения, оценивает Завадовского, как некий предмет, создающий помеху движению. И голос у него такой же, словно искусственно синтезированный, а не живой. Пальцы профессора осторожно нащупывают в кармане рукоять пистолета.

– У меня… здесь дело…

– Вы заражены, – резонно возражает «лояльный».

– Я… пока справляюсь…

– Это не имеет значения. У меня инструкция. Зачум…

Его речь обрывает выстрел. Затем второй. Завадовский понимает, зачем Алексей произносил все эти слова – чтобы обосновать для себя убийство одного из виднейших ученых АПБР. Хотя вряд ли кто-то стал бы проверять его рассказ – чума выкосила всю базу, какой с него спрос? Выжил? Молодец, переводись в другое отделение и получай вакцину по расписанию. Только отчет напиши. Конечно, пневматик не позволил бы Андрею Игоревичу осуществить задуманное, так что профессор его просто опередил.

Активировать систему самоуничтожения базы мог только очень ограниченный круг лиц. Профессор Завадовский к нему принадлежал. Он никогда не думал, что однажды ему придется этим воспользоваться, но такое время все же пришло.

Завадовский, ковыляя, подходит к специальному сейфу с ключами управления, дрожащими пальцами набирает комбинацию… К счастью, здесь шалящая память ему не мешает… Так, вот и он.

Андрей Игоревич берет нужный ключ и крепко сжимает в руке, боясь, что если тот выскользнет из мокрых от пота пальцев, поднять его с пола уже не получится. Придерживаясь за стенку, Завадовский кое-как добирается до пульта.

– Прости, Оля…

Жгучие слезы туманят взгляд вместе с заволакивающей его кровавой мглой, почти ничего не чувствующая рука кое-как вставляет ключ…

– Ну, помолясь…

…и поворачивает его.

Глава 37
Художник и Рита

– А поконкретнее? – Рита, кажется, на грани срыва.

Я понимаю это и потому стараюсь говорить предельно спокойным тоном:

– Очень похоже, что активирована система самоуничтожения базы. Аварийная блокировка всех дверей с электронными замками, а затем взрыв. Хорошая новость: нам больше не надо искать огнемет – здесь все превратится в пепел без наших дополнительных усилий. Плохая новость: нам тоже не выбраться.

– Но кто… ее активировал?

– Не знаю. Возможно, автоматика – сочетание каких-нибудь факторов, которые постоянно мониторят датчики… А может быть, кто-то из выживших «лояльных» АПБР.

– Он что, самоубийца?

Пожимаю плечами.

– Чрезвычайные обстоятельства иногда требуют… Задача не выпустить чуму за пределы этого объекта так-то весьма благородная.

– Ну да, по части благородного самопожертвования ты ведь просто эксперт, – с горечью произносит Рита, прислоняясь к стене. На лице ее смертельная усталость. – И сколько у нас времени? До взрыва я имею в виду.

– Я, конечно, не специалист, но… не думаю, что не больше десяти минут. Проморозить и выломать все двери на пути к выходу мы точно не успеем.

– Так это что же… все?

Рита, похоже, не верит, так как привыкла, что я нахожу выходы из самых пиковых ситуаций и в последний момент всех спасаю. Да, в Лесногорске удавалось. В Тулуне тоже. Даже здесь до сих пор получалось. Но все когда-то приходит к концу. Даже феноменальная везучесть сталкера Художника. Так что прости, милая, но в этот раз я уже, видимо, ничего не придумаю. Хотя, казалось бы, в Лесногорской Зоне было круче. Но даже там…

Стоп, а ведь тут есть что-то общее! Как я свалил оттуда? Да, толком не помню, но подозреваю, что примерно так же, как мой бывший сосед по телу исчез отсюда, когда стало припекать. Но в Лесногорске мне помогали, а Сосед… он просто неимоверно крут и, конечно же, никакой не человек и даже не Измененный. Он сам – ходячая аномалия или даже… я аж задохнулся от пришедшей в голову мысли… Источник! Да, звучит как форменное безумие, и я не представляю, как такое вообще возможно, но кем еще он может быть? А если моя догадка верна, то он в любой момент и где угодно может создать новую Зону и нового разносчика чумы! Вдохновляющая перспективка, нечего сказать! Но об этом я подумаю потом, когда (и если) нам с Ритой удастся отсюда выбраться.

Поэтому главный вопрос: смогу ли я сейчас повторить лесногорское чудо? Или то, что сотворил здесь Сосед? Конечно, там была Зона, а здесь… А здесь что, нет? Если я прав, и Сосед – Источник, то одно его присутствие должно разъедать реальность, словно кислота, пролитая на ткань. Он уже создал здесь, на этой почти уже мертвой базе АПБР, что-то вроде полу-Зоны, и это дает мне шанс.

Начинаю лихорадочно вспоминать тот урок-видение от Олега Катаева по созданию пространственных аномалий. Хорошо, что я не знаю, сколько времени осталось до взрыва, – это бы меня дополнительно нервировало и сбивало с мысли… Вижу взгляд Риты, из которого внезапно ушла обреченность. Она смотрит на меня и понимает: меня что-то осенило, и я пытаюсь в очередной раз выпрыгнуть из-под паровоза. И все, что сейчас нужно, – не мешать мне и молчать. Молодец, Рита, так держать!

Итак, энергия. Эмоциональная. Здесь, конечно, не историческое место, но база АПБР копит подобные эманации с не меньшей эффективностью. А она здесь давно, так что должно было накопиться – за десять лет тут всякое происходило и сейчас еще происходит. И все это, конечно, никуда не девается, остается здесь, потому что энергией этой кто попало воспользоваться не может. Только Источники, Посвященные и сувайворы. Так, кажется, говорил Катаев.

Превращаю себя мысленно в черную дыру, адский центр притяжения для эмоциональной энергии. Она повсюду вокруг меня, только возьми. И я беру, хапаю, тяну к себе, впитываю всем организмом, ибо времени у меня… не знаю, конечно, сколько, но точно немного. Тут главное не переусердствовать в поглощении: энергия – это только полдела… Не помню, сколько мне ее понадобилось тогда, но буду полагаться на свою космическую интуицию.

Вот теперь, кажется, все, хватит… осталось ею лишь с толком распорядиться. Корректируем реальность, быстро, на ходу, рассусоливать некогда. Она тут гибкая, эластичная, должна поддаться. После того как тут побывал Сосед, уж точно легко представить, что здесь большая аномалия зонного типа. А стало быть, есть вероятность того, что может возникнуть аномалия маленькая, пространственная. Неслабая такая вероятность… Прямо на этом перекрестке коридоров и прямо сейчас. Куда ведет? Да куда угодно уже, какая, к черту, разница?

Мерцание красного света и гудки тревожной сигнализации сбивают меня, поэтому закрываю глаза и затыкаю уши. Правда, последнее – больше в пользу бедных, потому что я все равно слышу, но когда оно не так громко, как-то легче. Хотя мысль о том, что, быть может, истекают последние секунды, все равно долбит мозг не хуже отбойного молотка. Минута, вторая, третья дают мне полное ничего, и отчаяние начинает стучаться мне в голову синхронно с гудками сигнализации…

Момент, когда я ощутил сквозняк и химический запах, даже не сразу угнездился в моем сознании – слишком хотел я все это почувствовать и мог выдать желаемое за действительное… Но черт возьми, несет же стылым и какой-то гадостью вот прямо оттуда.

– Это то, о чем я думаю?

Голос Риты прорывается сквозь круговерть безумных мыслей в моей голове и проклятые гудки, и только тогда я понимаю: не кажется. Хватаю Риту за руку, и мы с ней шагаем в это стыло-химическое ничто, прочь из ада, который вот-вот уже здесь откроет свой филиал.

Удар позади мы ощущаем, уже проваливаясь в аномалию, но мрак наваливается медведем, и я перестаю что-либо чувствовать вообще.

Глава 38
Тягач

Питерская Зона

Когда позади осталась кольцевая автодорога и железнодорожная линия, а прямо по курсу показались постройки Купчино, Тягач позволил себе иронически хмыкнуть: периметр и раньше-то был дырявым, а уж сейчас… Совсем расслабились силовики. А все расхолаживающее влияние телепередачек вроде «Фактора человечности», где девица, не нюхавшая зонного пороха, рассуждает о мирном сосуществовании с Измененными. Она бы еще с истребителями обниматься посоветовала и прыгунов брать в качестве домашних питомцев! Пятая колонна, блин! Нет, сам Тягач эту программу не смотрел и его парни тоже, но и в пересказе знакомых впечатление от нее складывалось довольно-таки паршивое. Да, пока что из-за периметра на «чистые» земли ничего не ползло, но надолго ли это спокойствие? Или чертов Обломок просто усыпляет бдительность? Тягач был уверен в последнем. И потом, это сейчас Зона одна-единственная, а ну как завтра они начнут десятками открываться повсеместно? Тогда даже сюжет «Обители зла» покажется детской игрой в песочнице.

Так что на правильное они дело идут, очень правильное! И пусть заказчик мутным каким-то показался, у Тягача никаких сомнений не возникло: нужно соглашаться. Да, конечно, бешеные бабки, предложенные за эту миссию, и полученный аванс, в разы превышавший все, что Тягач заработал за десять лет хождения по Зонам, были серьезным аргументом, но не главным, нет, не главным. Для него, во всяком случае.

«Нас четверо, пока еще мы вместе, но дело есть, и это дело чести…»[10]10
  Стихи Юрия Ряшенцева.


[Закрыть] – слова этой песни крутились в голове у Тягача с самого начала похода. Он гнал их от себя, но они были упрямы и неизменно возвращались. Вот вроде бы и в тему, да не совсем. И не ко времени сейчас песенки распевать, пусть даже и мысленно.

Они и впрямь шли вчетвером: Тягач, Шотландец, Слон и Лексус – команда, проверенная на самых «жареных» миссиях, порой лежащих так далеко за границей закона, что ее оттуда и в бинокль не разглядишь. Все экипированы по максимуму: на том же складе вместе с основным грузом человек заказчика выдал им двойной комплект бусин пси-блокираторов, по две дозы антиновы на каждого, транквилизаторные пистолеты с запасом становых дротиков… и еще кое-что. Фиг знает, где заказчик разжился всеми этими полезными штуковинами. Но главным, конечно, были бомбы. Тяжелые, зараза! По бомбе на рюкзак, и несли по очереди – сначала Тягач с Лексусом, потом Слон и Шотландец. К каждой бомбе прилагалась инструкция по активации станового заряда и настройке взрывателя с часовым механизмом. Со взрывателем-то все четверо и сами бы управились – соответствующий опыт уже имелся, а вот становая взрывчатка была для них в новинку.

За высотками на востоке начало алеть. Самая правильная тактика – пересекать периметр в темноте и входить в Зону на рассвете, чтобы пройти как можно большее расстояние днем, пока всякая ночная шваль вроде Пятен, вылезающих из Провалов, не особенно активна. Днем, конечно, тоже очень даже можно было нарваться, на то она и Зона, но все же ночь есть ночь. Ее желательно проводить в каком-нибудь хорошем укрытии, пришипившись и не особенно шевелясь. Но до темноты еще долго, и поиском укрытия они займутся позднее. Жаль, что за день не управиться – слишком далеко топать, а машины использовать нельзя, иначе вся местная нечисть слетится на шум.

Теперь удвоенная бдительность, несмотря на то, что день. Потому что Зона. А эта, Питерская, она к тому же какая-то особенная, частенько подкидывает сюрпризы. В отличие от Муромо-Владимирской или Печорской тут совсем мало истребителей и прыгунов, зато постоянно появляется всякая неведомая хрень. Вот ей-богу, Тягач предпочел бы иметь дело с ордами мутантов. С ними по крайней мере ясно, что делать.

Вся четверка, конечно, воробьи стреляные – больше сотни успешных походов в Зоны у каждого. А для сталкера успех – это живым вернуться. Вот они и возвращались назло всей этой хрени. Тягач взял с собой не просто тех, кому доверял, а тех, у кого были наилучшие шансы дойти. Потому что как ни крути, а такой задачи до сих пор не стояло ни перед одним из вольных сталкеров. Умный сталкер к Обломку не то что не полезет, он будет его десятыми огородами обходить. Нет доблести в том, чтобы в самое пекло сунуться да сгинуть там. Доблесть в умении выжить, и разумная осторожность тут ценится куда больше бесшабашной храбрости.

Тягач знал многих подобных смельчаков: «Да я крутой, да я в горячих точках, да я этих мутантов…» Мало кто из них пережил больше трех вылазок. А кто пережил – остепенился и поменял подход. Шотландец вот, кстати, как раз из таких. Бывший крутой. Впрочем, крутизна его и сейчас при нем, только пользуется он ею осмотрительно.

Подул пронизывающий ветер, и Тягач поежился. Но не только из-за ветра. Здесь, на Витебском проспекте, между железнодорожной линией и промзоной, он чувствовал себя неуютно. Быстрей бы добраться до станции и там нырнуть во дворы. Слон слегка толкнул Тягача в бок и мотнул головой влево, где над крышей какого-то производственного здания кружилась небольшая стая ворон. Совершенно бесшумно кружилась, даже не каркала. На ворон излучение Источника не действовало, и они не мутировали, но эта стая наводила на неприятные мысли об Измененных-животноводах: собрать и взять под контроль большую стаю в несколько десятков особей было им вполне по силам, а при атаке стольких птиц сразу, да на открытом пространстве четырем сталкерам пришлось бы туго. Тут их, правда, пока не настолько много кружилось, чтобы представлять серьезную опасность, но долго ли подтянуть еще? Воронье в мертвом Питере явно не дефицит. Кроме того, по слухам, некоторые животноводы могли иногда даже смотреть глазами подчиненных тварей. Если так, любая из этих птичек могла быть крылатым шпионом.

Сталкеры невольно ускорили шаг, изредка с тревогой поглядывая на птиц, которые, однако, пока никак на людей не реагировали. Тягач, впрочем, не позволял птицам себя отвлечь от главного: он чутко анализировал окружающую реальность на предмет всякого необычного. Реальность в Зонах – штука податливая, и тем податливее, чем ближе к Обломку. Вокруг чертова метеорита постоянно возникают самые разные аномалии – от просто странных до смертельно опасных, вроде Провалов. Пока-то до него еще довольно далеко, но все равно лучше ушами не хлопать. Это там, на «чистых» территориях, она паранойя, а тут – самое полезное для выживания качество.

Вот впереди наконец показалась сама станция и несколько букв «М», обозначающих входы в метро. Эти «М» были хороши только в качестве ориентиров: в подземку соваться – дураков нет. Гадости всякой там может быть не меньше, чем на поверхности, а вот с пространством для маневра – напряг.

Тягач завертел головой. Сталкеры выходили на широкое пространство, и сразу появлялись варианты, выбор из которых должен был сделать именно Тягач на правах старшего группы. Та еще ответственность.

Слева закончились промышленные постройки, и открылся здоровенный пустырь, за которым торчали высотные дома. Тягач ощутил острое желание скорее до них добраться и нырнуть во дворы, чтобы уйти с открытого пространства, которое чем дальше, тем больше нагоняло тревогу. В том числе из-за проклятых ворон, которые продолжали нарезать круги над промзоной. Тягач уже совсем было хотел махнуть рукой в левом направлении, сигнализируя всем следовать за ним через пустырь, но внезапно замер на самом его краю, словив неприятное сосущее ощущение в районе желудка. Сталкер перевел дыхание и поднял сжатую в кулак правую руку в жесте «всем замереть!», затем осторожно сделал шаг назад, снял с плеч рюкзак и достал из его кармана компактный ан-детектор – один из подарочков заказчика, – включил и судорожно сглотнул. Индикация показывала здоровенную аномалию неизвестного типа. Прямо перед ними, буквально в паре шагов. Детектор ярился угрожающей краснотой, намекая на высочайший уровень отклонений от нормальных условий. Тягач присел на колено, подобрал средних размеров камень и, размахнувшись как следует, бросил его подальше вперед на сухой, растрескавшийся асфальт пустыря. Казавшаяся незыблемой твердая поверхность вдруг расступилась подобно болотной жиже и с чмоканьем поглотила камень, словно его и не было, после чего вновь замерла в обманчивой неподвижности и монолитности обычного асфальта.

– Волки-зубки! – потрясенно прошептал Тягач, а Слон за его плечом с присвистом выпустил воздух через нос.

Спецэффект впечатлил всю четверку, несмотря на то, что повидать им доводилось всякое. Тягач молча взвалил на спину рюкзак и так же молча двинулся дальше на север по Витебскому проспекту, уже не убирая ан-детектор и постоянно сверяясь по нему, нет ли на пути какой-нибудь невидимой гадости. Остальные цепочкой последовали за ним. Лексус шел замыкающим, косясь на кружащих птиц. Показалось или нет, что одна из них отделилась от стаи и расходящейся спиралью двигается в том же направлении, в котором удаляются сталкеры?

* * *

А за Дунайским проспектом свернули налево. Набрякшее хмуро-сизой тяжестью питерское небо нависло совсем низко над крышами домов, словно пытаясь получше разглядеть дерзкую четверку, осмелившуюся сунуться так глубоко на территорию, как бы исключенную из мира людей могучей и непонятной внешней силой. Неприятным было это небо. Угрожающим. Хоть это и Зона, но питерские дожди никто не отменял, да только кто знает, какими они будут сейчас, эти дожди, – такими ли безобидными, как раньше?

У всей четверки в рюкзаках имелись дождевики, и сталкеры поспешили в них облачиться, но все равно было очень желательно побыстрее найти укрытие. Здесь, в Зоне, все чужое. Облака и дождевая вода не исключение… Надолго ли хватит действия антиновы, если сверху будет постоянно поливать… это?

Уже начало накрапывать, когда вся четверка резвой рысью забежала в здание техникума автосервиса. Там можно было ненадолго перевести дух, благо и ан-детектор пока не подавал тревожных сигналов. Тягач аккуратно снял казавшийся уже неподъемным рюкзак со становой бомбой, поставил его на пол и вытер испарину со лба рукавом, оставив широкую грязную полосу. Мысли в голове были под стать небу снаружи.

Шотландец с тоской выглянул в окно, одно из немногих, сохранивших целое стекло.

– А если эта хрень на весь день зарядит?

Тягач мрачно зыркнул на товарища. Вопрос был не праздный, он и у старшего в голове крутился. Надо знать Питер: «хрень» могла и не на один день зарядить, а время поджимало. В качестве же возможной альтернативы крутился единственный вариант, о котором думать не хотелось, вот просто до скрежета зубовного. Подземка. И ведь до нее отсюда было меньше километра на запад. Авось дождевики продержатся, если что, а вот там…

– Так что делать будем, Тягач? – поинтересовался и Лексус.

Вот же волки-зубки! Ну, куда деваться – назвался груздем, то бишь старшим, – изволь принимать решения. Только в данном конкретном случае все толкало его к решению, которое ему ну очень не нравилось.

– Для начала осмотримся в здании, проверим, нет ли тут нежелательных соседей. Подождем с часик, и если дождь закончится…

– А если нет? – ввернул вредный Лексус. Чуял, похоже, что старший пытается технично отъехать от прямого ответа, и не собирался ему этого позволять.

– Если нет… Не хотелось бы, конечно, но… есть вариант закутаться в плащи и аллюр три креста на запад по Звездной, тут недалеко, минут десять быстрым шагом, и сможем нырнуть в подземку.

– Синяя ветка? – сразу просек Шотландец, неплохо знавший Питер.

– Она самая. – Тягач немного помолчал. – По ней можно пройти аж до Садовой. А там вылезем и окажемся почти что в нужном районе…

Сталкеры молчали – похоже, еще не сказанное «но» в тоне старшего ощущалось четко. И он не обманул их ожиданий:

– Но под землю я бы полез только в самом крайнем случае.

– Почему? – поинтересовался Шотландец.

– Сам-то не догадываешься? Попадись нам под землей что-то вроде той асфальтовой топи прямо посреди туннеля – как обходить будем? Ну ладно, возле станций еще технические коридоры имеются, а если посреди перегона? И если что, зажать нас там легче легкого – никуда ты там особо не рыпнешься, в туннелях-то. Карту питерской подземки я изучал, так что знаю, о чем говорю. И с диггерами кое-какими в свое время на связь выходил для вылазки одной. Их схемы у меня тоже имеются… В общем, тухло все под землей, вот что я вам скажу.

– Не знаю, – задумчиво протянул Слон. – В подземке питерской я пару раз бывал, уже когда тут Зона появилась, само собой… Так вот, аномалий я под землей не встречал. Мутанты – да, в ассортименте. Но вот эта хрень неведомая… такого нет.

– А может, тебе везло просто? – возразил Тягач.

– Может, и везло. А только думаю я, что излучение чертова Обломка под землю хуже пробивает. Потому и нет там аномалий – наверху они все. И дождь этот долбаный тоже наверху.

– И птицы, – вставил Лексус.

«Та-ак, похоже, все на одного, – мысленно крякнул Тягач. – Шотландец молчит, но и он, видимо, на их стороне. Ладно, последняя попытка. И если что…»

– Вы Лиса помните?

Все обменялись взглядами. Помнили, конечно, авторитетный сталкер… был.

– Так вот, он в Питере родился и вырос. Диггерствовал здесь с пятнадцати. Он в этих подземельях лучше, чем в собственном дворе, ориентировался. А погиб как, знаете?

Лексус и Слон помотали головами, а Шотландец подал голос:

– В подземке. Синяя ветка, между «Невским проспектом» и «Горьковской». Они с Бурым шли вроде. Бурый тогда не видел ничего толком. Лишь крик Лиса слышал… А потом оттуда как пробка от шампанского вылетел. И с тех пор в подземку не суется. Да и вообще крыша у него с тех пор… того… протекает.

– Вот-вот, – подхватил Тягач. – Протекает. А насчет «не видел толком», так это, волки-зубки, еще и по-другому понять можно: все он видел, только говорить не хочет. Потому что боится. До усрачки боится.

– Это твоя версия, Тягач. – Видно было, что Лексуса охватили сомнения. – Может, оно и так, а может, и этак. Домыслить-то всякое можно. С Лисом много разного произойти могло – мог просто в шахту метро сорваться, вот и крикнул. А крышняк у сталкеров порой съезжает, тебе ли не знать. РПД потому что превышать не надо.

– Вообще-то Бурый – сталкер осторожный, – возразил Шотландец. – Даже параноик маленько. И рекомендуемую предельную длительность пребывания в Зоне никогда не нарушает.

– А что пси-давление со временем накапливается, слышали? – не сдавался Лексус. – Вот и у него копилось. Эта вылазка могла стать последней каплей, которая обрушила его психику.

– Или нет, – вдруг флегматично обронил Слон, из-за чего Лексус бросил на него удивленный и раздосадованный взгляд. «Ты чего вдруг заднюю включаешь?!» – как бы говорил он.

– Короче, я предлагаю следующее, – уловив момент неуверенности, заговорил Тягач. – Осматриваемся тут, полчаса отдыхаем. Если дождь не заканчивается – рвем к метро.

Предложение было принято единогласно.

* * *

Поиск в здании опасного соседства не выявил. Если не считать признаком такового одну неприятную находку: в гараже был обнаружен мумифицированный труп прыгуна. С одной стороны, труп и труп. Вроде как что такого? Ведь прыгунов этих они навидались всяких – как живых, так и дохлых. И лишь одна мысль зудела, не давая покоя, – что это его так высушило? Или кто?

Так или иначе, отдохнули даже меньше, чем собирались. Только и успели, что слегка перекусить. Почти закончившийся дождь, отмечающийся уже лишь редкими кругами на лужах, позвал в путь. Двигаться все равно решили по Звездной, в сторону станции метро, чтобы в случае чего сразу туда и нырнуть. Теперь рюкзаки тащили Слон и Шотландец.

Пройти успели совсем немного, когда вдруг замигал экран ан-детектора. Тягач замер. Он ничего не понимал: прибор не давал конкретного вектора угрозы. Если судить по нему, опасность была везде… и нигде… Словно распыленной в воздухе. Складывалось ощущение, что они находятся как бы внутри аномалии. Только почему не ощущается никаких других странностей, кроме показаний детектора? Или…

Охваченный внезапным подозрением Тягач задрал голову вверх… и обомлел. Тяжелые тучи утратили свой мрачно-серый цвет, и в них появились цветные пятна. Очень необычные для облаков, ядовито-розовые. Даже рассвет и закат никогда не придают им такого оттенка. И вдруг эти розовые фрагменты стали отделяться от основного облачного массива и спускаться ниже и ниже… Вот они уже на уровне крыш ближайших домов и продолжают снижаться, постепенно набирая скорость. Случайно брошенный взгляд на ан-детектор напугал Тягача едва ли не больше, чем эти образования: экран мигал истеричной краснотой.