Текст книги "Вирус Зоны. Сеятель"

– Бежим! – выдохнул старший, и они рванули.

Тягач не знал, гонятся ли за ними эти розовые образования, но почему-то в этом совершенно не сомневался. Он также понятия не имел, что это такое, однако не испытывал ни малейшего желания узнать. Подъезды домов были с обратной стороны, и нырять во дворы – значило позволить розовому нечто к себе приблизиться. Да и наверняка все подъезды с железными дверями. Выход один – бежать до метро, благо оно было уже совсем рядом…

Беда случилась, когда показались заветные буквы «М» над двумя спусками в подземку. Сзади послышался короткий вскрик Слона и не менее короткая матерная реакция Шотландца. Картинки происходящего короткими вспышками замерцали в глазах обернувшегося Тягача: упавший Слон, пытающийся помочь ему подняться Шотландец, пикирующие, как ястребы на добычу, розовые «облака»… Два бойца его отряда на грани гибели… Вряд ли Тягач мог бы назвать их друзьями, хотя вместе они прошли через многое. Но сталкеры своих не бросают… особенно своих, несущих бомбы, без которых весь поход теряет смысл. Тягач ринулся назад, словно бешеный гепард. Вместе с Шотландцем они схватили Слона за руки и буквально выдернули его из-под почти отвесно упавшего газообразного сгустка непонятной субстанции, который аморфным бурлящим блином расплылся по асфальту.

Рвануть всем втроем с низкого старта к метро… и ужаснуться, увидев окутанного розовым «облаком» Лексуса, в считаные секунды принимающего вид трехтысячелетней мумии фараона. Зажать нервы в кулак, проглотить крик, по дуге обежать насыщающееся полупрозрачное нечто и включить максимально возможную скорость по направлению ко входу в подземку. Нестись так, что сердце норовит выпрыгнуть через глотку, легкие горят, а голени сводит судорожной болью, и неистово молиться про себя, чтобы по пути не оказалось аномалии топкого асфальта, потому что на ан-детектор смотреть некогда, да и все равно он на розовые «облака» реагирует. Прошибить с разгону двери станции метро и ссыпаться вниз по ступенькам, молясь уже и о том, чтобы розовая дрянь не могла проникнуть следом… Застрять на середине мертвого эскалатора под хриплое «не мхогуу бхоольше» Слона и острую боль в своем левом боку. И только тогда позволить себе оглянуться, чтобы с невыразимым облегчением увидеть сумрачную пустоту вестибюля станции… Затем развернуться и со страхом глянуть вниз, в царство непроглядного мрака, в котором тонут ступени эскалатора. Тяжко вздохнуть, включить фонарь и сделать первый шаг навстречу неизвестности…

Глава 39
Сувайвор и Посвященный

Окрестности Красноярска

Прихожу в себя медленно и мучительно. Отвратительное самочувствие… С другой стороны, хорошо, что хоть какое-то есть. Шансы на то, что мой дикий план сработает, были в лучшем случае один к десяти… а то и к пятидесяти. А то гореть бы нам с Ритой в общем чумном могильнике базы АПБР… Рита! Где она?! На этой мысли с трудом разлепляющиеся веки распахиваются сами. Панически дергающуюся правую кисть накрывает женская ладонь. Нежно сжимает. Рита! Ее прикосновение я и вслепую узнаю, а перед глазами…

Мне кажется, что я брежу. Или все же умер и на том свете попал в весьма своеобразную Валгаллу с соснами и пасмурным небом над головой, с хвойным ковром и узловатыми корнями под лопатками… и в компании человека, приходившего ко мне в видениях с мастер-классами сувайворских умений.

На меня смотрит Катаев. С интересом смотрит, с облегчением и некоторым даже нетерпением.

– Ну наконец-то! – произносит он. – Здоро́во, Художник! Ты все-таки большой везунчик!

– Здоровей видали, – вяло отзываюсь я. – Где мы?

– Лесной массив к югу от Красноярска, – поясняет Катаев. – В экую глушь тебя закинуло! Нелегко же было тебя тут отыскать, бессознательного. Впрочем, спасибо, что живой.

– Пожалуйста, – продолжаю флегматично острить я. – Не поверишь, сам весьма рад этому обстоятельству.

– Хорошо, – удовлетворенно говорит Катаев. – Язвишь – значит жить будешь.

– Ты как? – это уже Рита.

Кошу на нее глазами. Выглядит она довольно неплохо. Впрочем, немудрено – она же не открывала в обычной реальности пространственную аномалию. Пытаюсь улыбнуться, но подозреваю, что получается какой-то кривой оскал.

– Бывало хуже, но реже. – Никак не могу сойти с ернического тона. – Сколько времени я был в отключке?

– Чуть больше двенадцати часов.

– Солидно. – Я поворачиваю голову к Катаеву, морщась от боли в шее. – Что я пропустил? И каким ветром тебя сюда занесло?

– Северо-западным, – усмехается он. – Я и моя команда охотимся за безумным Сеятелем. Пока безуспешно.

– А вот с этого места поподробнее!

– Многое вы оба и сами знаете, – хмурится Катаев. – Но кое-какая вводная вам понадобится. Для начала немного обо мне. Я сувайвор. Один из двух оставшихся. А целый год считал себя последним, потому что думал, ты погиб в Лесногорской аномалии. Но оно вон как обернулось – временно́й сдвиг после ее коллапса… Впрочем, о ней позже. Все-таки обо мне. Я стал Посвященным питерского Источника. Не по своей воле. Меня им сделал Сид-Паук, предварительно одолев в ментальном поединке.

– Это еще что за тип?

– Лидер НМП… был. Измененный класса «Паук» четвертой ступени… Ну, чтобы было понятно, круче только яйца. Он почти достиг уровня Источника, то есть Сеятеля, мог легко менять материальные оболочки, мог долгое время обходиться вообще без них, вбирал в себя всю информацию из эгрегора Сеятелей.

– А для тех, кто в танке, можно пояснить? – просит Рита.

– Это что-то вроде единого информационного поля для всех Источников по всему миру. Полностью активен только один, питерский, многие спят или дремлют. Но информация законсервированных Источников из Краснотайгинска, Верхнеобска, Печоры и Мурома тоже поступила туда. В общем, Сид был в шаге от того, чтобы стать координатором всего и вся, рулить процессом пробуждения Источников, а также процессом глобального изменения планеты, на которой для обычных людей, отживших, как говорят Измененные, не осталось бы места…

– И что же ему помешало? – спрашиваю я. – Поскольку о Сиде ты говоришь в прошедшем времени, я подумал…

– Правильно подумал. Помешали ему мы с Михаилом Стрельцовым.

– Это еще один сувайвор?

– Да… Но, к сожалению, тоже «был». Я нашел способ перепрограммировать Источник, поменять заложенную в него программу Сеятелей по глобальной трансформации Земли. С уничтожения людей на сосуществование и постепенный, мягкий переход к новому миру. Не буду объяснять, как это и что, – слишком долго, а у нас не так много времени. В общем, чтобы это осуществить, мне нужна была особая кровь, этакий коктейль, которым располагал только Михаил: сувайвор, плюс Новые, плюс «лояльные». В нем было намешано все. Уникальный биологический материал…

– Эк ты его – «биологический материал»!

На лице Катаева появляется грустная улыбка.

– Когда-то мы с Михаилом были друзьями неразлейвода… Нас разделили события в Краснотайгинске, смерть Марины, которую он любил и которая погибла… потому что я не смог ее спасти… А потом я стал Посвященным. Как ты понимаешь, это несколько сужает спектр человеческих эмоций, которые я могу испытывать. В общем, мне нужна была кровь Михаила. Много, почти вся. И ставка была высокая – ни много ни мало шанс человечества на выживание, если все получится. И Стрельцов пошел на это, пожертвовал собой… Зато у нас получилось. Питерский Источник с новой программой уничтожил Сида, когда тот явился в Питер наводить порядок, поняв, что я вышел из-под его контроля. В общем, я и питерский Источник сейчас контролируем весь процесс, и вновь пробуждающиеся Источники будут получать нашу, новую программу… Но случился один сбой.

– С Источником из Лесногорска?

– Именно. И виновато в этом отчасти АПБР, затеявшее с ним нехорошие эксперименты, а отчасти еще один сувайвор, профессор Воскобойников, тоже лелеявший планы по перепрограммированию Источника, но в отличие от меня не преуспевший.

– Я знаю. Он мне рассказывал.

– О, так вы встречались?

– Да, в Лесногорской Зоне. Перед самым ее коллапсом. Когда взорвались два из трех становых зарядов, Источник ослаб, и Воскобойников вырвался из-под его контроля. Собственно, он мне и помог «схлопнуть» Зону… Мне чудом удалось вырваться оттуда, и со мной в одном теле был кто-то еще. Я думал, это и есть Воскобойников, а оно вон как оказалось…

– Да уж… – Катаев чуть пожевал губы, прежде чем продолжить. – Все эти опыты с лесногорским Источником не прошли для него даром. Сбилась программа Сеятелей, и активировался аварийный протокол. Так называемый протокол «Чума» – тотальное уничтожение. Если оперировать человеческими понятиями, можно сказать, что Источник сошел с ума. И вот теперь он вырвался из коллапсировавшего пространственного кармана…

– У меня до сих пор в голове не укладывается, – перебиваю я, – как это возможно? Ведь Источник же – камень!

– В первую очередь Источник – это сущность, посланец Вселенского Разума. А камень – это всего лишь форма, материальная оболочка. Даже Сид научился без нее обходиться, что уж говорить о самих Сеятелях! Год назад в Муромо-Владимирской Зоне возникла разумная странствующая аномалия, способная создавать Зоны на новом месте. Ее назвали Кочевницей. Это была отделившаяся часть сущности Источника. Но он и целиком может покидать свою материальную оболочку, полностью переходя в энергетическую форму. Так сделал и свихнувшийся Сеятель, чтобы спастись. Вот только свихнувшийся-то он свихнувшийся, но не идиот. Его сумасшествие выражается в целях и мотивациях, чудовищно искаженных даже по сравнению с изначальной задачей Сеятелей, не говоря уже о моей новой программе. А в остальном у него огромные ментальные, интеллектуальные и энергетические ресурсы, и он способен задумывать и воплощать сложнейшие планы. Вот, например, здесь он уничтожил базу АПБР, я правильно понимаю?

– Это не совсем он, – возражаю я. – Из Зоны также вырвался «лояльный»-интеллектуал Дмитрий. Он вытащил с собой зараженную лесногорской чумой женщину и притащил ее сюда, чтобы отомстить ученым АПБР, ставившим над ним опыты… Что?!

Взгляд Катаева становится слегка снисходительным, и это меня бесит.

– Ничего, прости. Но неужели ты думаешь, что этот сверхумный «лояльный» сам по себе решил все это осуществить? Месть – да, мотивация хорошая, только это получается все равно что взорвать ядерную бомбу, чтобы разделаться с соседом, который увел у тебя жену. Насколько я понимаю, интеллектуальный уровень Дмитрия мог позволить ему разработать план мести, не предполагающий использования оружия массового поражения глобального масштаба… Кстати, рад, что хотя бы эту угрозу удалось устранить. Правда, Сеятель жив и на свободе, а потому все это временно… Так вот, на твоего Дмитрия в Лесногорской Зоне оказал воздействие Источник. Он, конечно же, вычислил его главную обиду и до поры придавленную жажду мести, подогрел и разжег их до уровня готового к извержению вулкана… После чего, как бы невзначай, дал ему в руки средство отомстить – переносчицу чумы. А дальше уже твой интеллектуал все сделал сам, полагая, что действует по собственному почину. Вот только Сеятель, наверное, рассчитывал, что в процессе все же будет запущена глобальная эпидемия, но, видимо, у Дмитрия хватило ума и ответственности этого не сделать, не вывести свои разборки с АПБР на глобальный уровень. Тут он, конечно, молодец… Меня дрожь пробирает, если честно, когда я думаю, как поздно мы спохватились и на какой тонкой ниточке все болталось – воля и здравый смысл одного-единственного очень умного и очень злого «лояльного».

М-да, умеет Катаев доходчиво объяснять. Вот теперь в моей голове все фрагменты пазла со щелчками становятся на свои места, формируя четкую и ясную картину происходящего. Но меня волнует еще кое-что.

– И чего же хочет этот Сеятель сейчас?

– Вот! Это самый главный вопрос! Его сейчас можно сравнить с религиозным фанатиком, который считает абсолютно верной лишь свою доктрину, а в данном случае – программу, а все прочие для него – еретики. К счастью для нас, энергетическая форма все же накладывает на Сеятеля некоторые ограничения. Например, он не сможет просто так создать новый вирус чумы. Для этого ему нужно нечто стационарное. Другой Источник, который он разбудит сам и передаст ему свою извращенную программу. Затем то же самое сделает с другим и так далее – запустит цепную реакцию, превратив все Источники на Земле в обезумевших убийц.

– Ох, ежики! – потрясенно вырывается у меня, а Рита только тихо ахает.

– И я догадываюсь, какой из них может стать его первоочередной целью. Под Екатеринбургом в районе Белоярской АЭС есть Источник, у которого много общего с лесногорским. Он находится под контролем АПБР и почти изолирован от эгрегора. Полагаю, что при помощи станового саркофага в одном из энергоблоков. Его сигналы прорываются лишь изредка. Мимо такого безумный Сеятель пройти не сможет. Пока у нас еще есть некоторое преимущество: Источник в исходной материальной оболочке против кочующего Сеятеля в энергетической форме. Но если безумцу удастся прорваться к частично пробужденному Источнику и пробудить его по-своему, инициатива перейдет уже к нему. В общем, нельзя этого допустить.

– Тогда почему вы до сих пор со мной возитесь, а не пытаетесь перехватить этого психа?

– Потому что, боюсь, без тебя нам не обойтись. Мы уже пробовали его захватить в аэропорту. Ничего хорошего из этого не получилось. В общем, слушай мой план…

Глава 40
Тягач

Питерская Зона

Темнота расступалась неохотно, разрезаемая светом трех фонарей, и Тягачу казалось, что он слышит ее едва слышное недовольное шипение. Впрочем, шипение, может, и было, но не темноты, а кого-то в ней. Но даже если так, этот кто-то не показывался. Сталкеры шли и шли, переключившись в полуавтоматический режим, благо Тягач постоянно держал перед собой ан-детектор, контролируя возможное появление аномалий. Пока везло – прибор молчал.

И подземка молчала. Тишина, темнота, только слышно, как где-то капает вода. Мертвая подземка мертвого города. Всяческие агрессивные жизненные формы тоже не попадались. Пока. И хорошо вроде, но у Тягача почему-то нарастало напряжение: слишком тихо, слишком спокойно. В Зоне это обычно плохой признак. Будь подземка столь безопасна, все бы через нее шастали, дураков нет… Значит, или дураки все же есть, и это все сталкеры сразу, или в этой мертвой тишине и темноте кроется подвох. Вот Шатун, бедолага, который в декабре прошлого года сгинул в Питерской Зоне, тоже не любил в подземку лазать. Просто так? Ага, конечно!

Пси-блокираторы помаленьку начинали греться, но пока работали. Стало быть, есть тут давление Зоны, есть, и слой земли от него не спасает. И эта шипящая тишина напрягала все больше. Парадокс, а точнее, оксюморон: тишина – и вдруг шипящая. А между тем так оно и есть. Этот мрак вокруг пожирал все другие звуки, кроме их шагов и капель воды, а это шипение на грани слышимости сверлило мозг. Оно, конечно, было куда слабее, чем белый шум, возникающий при близости Пятен, порождений Провалов, да и ан-детектор молчал, но все равно возникали неприятные мысли. Собственно, других здесь и не было: откуда приятным-то взяться?

Ширк-ширк шаги по камню, кап-кап вода в темноте, и от этой монотонности уже хотелось лезть на стену. Казалось, всему этому не будет конца.

Свет фонарей стал заметно тусклее. С одной стороны, вроде понятно: батарейки же не вечные. С другой – как-то уж очень быстро. Ну, сколько они идут? Час, не больше. Прошли две станции, а значит, находятся между «Парком Победы» и «Электросилой». А батарейки перед походом вставили новые, их должно было хватить на весь путь и даже с запасом. Этот мрак в подземелье Зоны словно поглощал не только свет, но и заряд батареек. Впрочем, для фонарей-то в рюкзаках запасные имеются, а вот ан-детектор…

Тягач бросил на прибор тревожный взгляд. Пока он вроде работает, но надолго ли его хватит? Показания на экране говорили о невысоком уровне аномальности, то есть не страннее, чем в принципе по Зоне. И это вампирское поглощение электрической энергии – факт в общем-то известный: разряжается тут все куда быстрее, чем на «чистых» землях. Такая же аксиома, как то, что в Зоне отсутствует связь. Но здесь, под землей, поглощение энергии работало быстрее, чем наверху. Или это только казалось, потому что темно и страшно? А теперь еще мысль остаться без ан-детектора пугала, и очень сильно. Хотя сколько лет без этой штуки в Зону ходили – и ничего, выжили, руководствуясь только своим чутьем и инстинктами. Но стоило разок взять прибор – и все, сразу стало казаться, что без него наступит конец света. А под землей и в буквальном смысле: в темноте даже чутье пасует, словно придавленное мраком, ведь некоторые внешние признаки аномалий, заметные на поверхности при дневном свете, тут скрываются под завесой тьмы.

Чем тусклее светили фонари, тем громче казался шипящий шепот тьмы. Словно тьма живая, мыслящая, и всеми силами пытается уничтожить своего антагониста – свет. И когда ей это удастся, она пожрет и тех, кто его несет, растворит в себе.

Последний («крайний», – мысленно поправил себя Тягач) привал сделали на «Парке Победы». Там старший забрал у Слона становую бомбу. Шотландец же свою пока тащил, словно он двужильный. Впрочем, Шотландец может, он такой… Нету у них теперь четвертого, и меняться попарно не получается…

«Уже втроем, уже у нас потери, но жизнь – дуэль, чего же мы хотели?»[11]11
  Стихи Юрия Ряшенцева.


[Закрыть] – в который уж раз крутились в голове Тягача строки из старой песни, а он опять гнал их от себя, гнал упорно, потому что в песне этой в итоге оставался один, и не дай бог с ними повторится то же самое: опытный сталкер не хотел бы оказаться ни в числе потерь, ни тем единственным, кто останется…

– Слон, достань-ка из рюкзака батарейки, надо бы поменять – скоро совсем сдохнут, – остановившись, проговорил Тягач и перевел дыхание. – Менять будем по очереди, чтобы совсем без света не остаться. Мы с Шотландцем свои расходуем под ноль.

Слон кивнул и взялся за дело. Остальные прислонили рюкзаки к стене туннеля и отдыхали. Взгляд Тягача тревожно мазнул по экрану ан-детектора. По-прежнему нормальные показания, только индикация стала менее яркой. Или опять кажется? От мысли, что будет, если сдохнет детектор, стало холодно. По позвоночнику будто пробежали ледяные пальцы тьмы, чей шепот стал еще громче, словно в предвкушении скорого триумфа. Тягач сжал зубы. Нет уж, выкуси! На следующей станции надо выбираться наверх: там по крайней мере не так страшно будет отсутствие света. А розовые «облака»… так не везде же они тут! А если дождь… ну, дождь. Никто ведь досконально не выяснял, каковы вредоносные свойства воды в Зоне. Может, не так уж они и сильны…

Но вот свет фонаря Слона стал ярче, и от этого у Тягача, казалось, прибавилось сил.

– Пошли, – скомандовал он. – На «Электросиле» вылезаем наверх.

Тон был таким, словно о возражениях не может быть и речи. Впрочем, спутники спорить не стали, словно у всех в голове крутились схожие мысли насчет фонарей и детектора. Единственным «но» было то, что под землей с ними еще ничего плохого не случилось, а вот наверху… Как бы то ни было, мнения свои сталкеры пока оставили при себе, возможно, чтобы озвучить их на станции, до которой, по идее, они должны были уже скоро дойти.

Еще через пятнадцать минут Тягач оступился и задел ногой токоведущий рельс. Он похолодел, ожидая боли и смерти от мощного разряда. Но ничего не произошло, словно эта подземная тьма выпила электричество из рельса тоже. Впрочем, наверное, и правда выпила – в конце концов, Зона здесь уже около девяти месяцев.

А еще через пятнадцать минут приказал долго жить ан-детектор. Просто погас экран, и когда Тягач бросил на него взгляд, то не увидел ничего.

– Волки-зубки! – шепотом воскликнул он.

– Сдох Бобик? – лаконично поинтересовался Шотландец.

– Угу.

– Ясно.

Слон только крякнул от досады. Пришлось остановиться, потому что фонарь Шотландца перестал светить совсем. Заменили батарейки и двинулись дальше, невольно ускоряя шаг, игнорируя усталость: у всех возникло чувство уязвимости, несмотря на то, что до сих пор в подземке аномалий им не встретилось. Вот только не приспособлен человек к жизни во тьме. Она для него изначально враждебна и нагоняет страху даже на самых стойких. В голове невольно возникают пугающие образы и мысли о том, что тьма только и ждала этого момента, чтобы наконец выложить на стол все свои жуткие козыри, выпустить из своего чрева все кошмары, что там до поры скрывались, ибо теперь можно: отжившие не увидят, не поймут, не среагируют.

Еще пятнадцать минут. В голове Тягача начала свербеть неприятная мысль, что пора бы уже и показаться станции «Электросила». Темп они держали хороший и, по идее, должны были уже дойти… И где? Но старший молчал, хотя понимал, что остальным от его молчания ни жарко ни холодно. Считать-то оба умеют и наверняка сейчас думают о том же. Правда, может, они все же ошиблись, переоценили свою скорость, и тогда станция покажется буквально вот-вот? Надежда умирает последней. Но еще десять минут ни к чему не привели. Станции не было, словно ее украли, вырезали из реальности гигантскими ножницами и склеили между собой два участка туннеля…

Еще десять минут… Еще пять… Нету станции, хоть тресни! И пройти ее, не заметив, они не могли. Темно, конечно, но сталкеры все же водили фонарями из стороны в сторону, так что должны были заметить, если бы стену туннеля сменило свободное пространство станции и цивильная кромка перрона. Да и акустика там совсем другая, чем в туннеле.

– Что, такой перегон длинный? – не выдержал Слон.

– Не такой уж… – мрачно-задумчиво уронил Шотландец. – По всем расчетам, должны были уже дойти… Что-то не так.

– Но не могли же мы заблудиться! – удивился Слон. – Тут ведь просто негде!

– Не могли, – согласился Шотландец. – И все же нас словно леший водит. Вернее, подземный…

– Зона шутки шутит, – наконец разлепил губы Тягач. – С пространством.

– Аномалия? – Шотландцу пришла в голову та же мысль. – Искажает реальность и водит нас по кругу?

– Она что, специально ждала, когда у нас ан-детектор сдохнет, чтобы появиться? – Слон с сомнением покачал головой. – Как-то не верится. Даже для Зоны это слишком…

Тягач пожал плечами:

– После стольких лет вылазок я десять раз подумаю, прежде чем сказать, что для Зоны что-то слишком.

Шотландец хмыкнул.

– Ладно, это все лирика. Делать-то что будем?

– Давайте пройдем еще немного! – предложил Слон. – Ну, хоть десять минут. Может, мы ошиблись, не рассчитали?

– А потом? – спросил Шотландец. Судя по его мрачной физиономии, он ни на грош не верил в какую-то пользу от этих десяти минут.

Тягач понимал, что вопрос к нему, но ответа у него не было. Если это и впрямь пространственная аномалия циклического типа, им конец: из нее нет выхода. По такой можно бродить до морковкина заговенья. Сначала погаснут фонари, потом сдохнут пси-блокираторы, а дальше гадай, что произойдет раньше: кромешный мрак и ментальное давление Зоны снесут им крышу или все умрут от жажды.

– Там решим, – буркнул Тягач и первым двинулся дальше по туннелю.

Тайм-аут был ему жизненно необходим хотя бы для того, чтобы слегка привести в порядок панически мечущиеся мысли. Тьма шептала в уши, заглядывала бездонно-черными глазами прямо в душу, пробегала по спине морозной волной, короче, всячески мешала сосредоточиться. Облако страха и безнадеги окутывало всех троих и следовало за ними неотступно. На глазах тускнел свет фонаря Шотландца. Сам Тягач давно уже подготовил для своего запасные батарейки – ему тоже явно недолго светить осталось. А тьма вокруг, казалось, двигалась, волновалась, полнилась алчным предвкушением грядущей трапезы. Именно она сама, а не что-то в ней. Это-то и пугало больше всего: любой самый жуткий монстр-мутант не так страшен, как безликое, неперсонифицированное нечто. Тьму невозможно изрешетить пулями, зарезать, взорвать, сжечь. У нее нет оружия, зубов, когтей, щупалец, и ты не знаешь, что она способна с тобой сделать. Но тебя терзает страх, и спасаешься ты единственным доступным средством – светом. А когда кончается свет, у тебя не остается ничего.

Минуты шли, и ничего не менялось – все тот же безнадежно-бесконечный туннель без каких-либо признаков станции. Только страх и отчаяние нарастали вместе с осознанием очевидности факта: станция и не появится. Они в ловушке. Конечно, аномалии нестабильны и порой коллапсируют, только надежды на это немного: кто знает, сколько просуществует эта – час, день, месяц, год? И кто знает, что случится с теми, кто внутри нее, когда она исчезнет. К тому же Тягач был уверен, что долго сидеть внутри аномалия им не позволит: живая тьма просто переварит всех троих. Сталкер пока не представлял как, но почти не сомневался в этом.

Кроме того, даже в том маловероятном случае, что они выберутся отсюда живыми через какое-то время, надо учесть, что их миссия актуальна всего лишь в течение одного-двух дней – заказчик ведь предупреждал не медлить… Так, стоп! Миссия! Стан! Переварит тьма? А вот хрен ей по всей морде – подавится! У них же тут чертова уйма стана – вещества, которое все порождения Зоны очень не любят. А значит, это надо как-то использовать, только желательно не взрывая в туннеле становую бомбу. Думай, Тягач, думай! Что ты знаешь о стане? Это вещество…

– Ну, все, стоп! – Шотландец замер. – Хватит ноги бить! Думаю, все поняли, что никуда мы уже таким образом не придем.

– Циклическая пространственная аномалия? – с тоской спросил Слон.

– Похоже, да.

– Твою мать! – Слон сел на бывший токоведущий рельс прямо там, где стоял. – Честно скажу – вот таким образом сдохнуть я никак не рассчитывал! Ну что, обсудим, как скоротать оставшийся нам маленький кусочек нашей жизни?

Он подобрал первый попавшийся под руку камешек и от души зашвырнул его вперед, в глубь шепчущей тьмы туннеля. В тяжелой тишине подземелий стук камня показался настоящим грохотом.

– Да поаккуратней ты! – проворчал Шотландец, садясь рядом с ним на рельс. – Незачем лишний раз будоражить эту темноту… Ау, Тягач! Ты еще с нами?

– Что? – встрепенулся тот. – Знаете, парни, а ведь у меня есть идея.

* * *

Обсуждение получилось бурным, но коротким. В процессе Тягачу раз пять сказали, что он рехнулся, и дважды назвали чокнутым самоубийцей. И тем не менее план – что называется, в первом чтении, – в итоге они приняли. После совершенно убойного аргумента Тягача «а что мы теряем?» крыть было нечем. Циклическая пространственная аномалия среди самых жутких сталкерских страшилок занимала одно из первых мест. Встречалась она, к счастью, редко и почему-то только в замкнутых пространствах. Зато это была штука практически стопроцентной фатальности. Даже от Провалов с их мерзкими Пятнами и то спастись проще. Так что здесь сталкеры действительно попали так, что либо верная гибель, либо безумный план Тягача.

Риск и впрямь был, причем немалый. В конце концов, не так много Тягач и его спутники знали про стан. Единственное, чем им доводилось пользоваться, – дротики с жидким станом против Измененных. Здесь же – твердая становая взрывчатка, вполне, впрочем, поддающаяся сталкерским ножам. От одной из бомб были отрезаны три небольших куска. Дальше в ход пошла газовая горелка. Тягач вроде слышал, что твердый стан от нагревания не взрывается (взрывчатка активируется по иному принципу), зато разжижается (но это не точно). Под жидкий стан была выделена одна из фляг, остатки воды из которой разлили по остальным. В общем, план выглядел рабочим, но с нюансами. А кому сейчас легко? В худшем случае все трое взорвутся – быстрая смерть, выглядевшая куда предпочтительнее медленного умирания во мраке и отчаянии да с накатывающим безумием в придачу.

Когда пламя коснулось стана, все трое затаили дыхание. Пан или пропал. И когда оказалось, что пан, сталкеры едва сдержались, чтобы не разразиться ликующими криками. Во-первых, рано еще, а во-вторых, боязно тут как-то было кричать. Они и разговоры-то все вели почти шепотом, сами не зная почему. Инстинктивно. Словно местная тьма и тишина могли разозлиться на них за громкие звуки и принять репрессивные меры. А что ха-ха, может, и могли – здесь, в Зоне, да еще внутри аномалии ни в чем нельзя быть уверенным. Разжижение шло медленно, но стабильно. Примерно за час все три куска стана без эксцессов превратились в полную флягу неопределенно выглядящей и не очень приятно пахнущей жидкости.

Следующий этап занял еще примерно полчаса. Все трое, помогая друг другу, тщательно натерлись жидким станом: кожу, волосы, ногти, одежду. Стана хватило еле-еле. Уже стало казаться, что придется резать еще один кусок от бомбы. Кожу не просто щипало – ее основательно жгло, и потом, видимо, придется бороться с очень сильным раздражением, но кто думал о таких мелочах?

Так, натерлись. А вот дальше предстояло еще одно «пан или пропал» – просто идти дальше и надеяться, что сработает, иными словами, уповая на чудо. Ибо весь план основывался на весьма спорном и не подкрепленном никакими фактами предположении, что раз стан создан для консервации самих Обломков, то жидкая его форма может помочь натертым ею телам преодолеть аномалию, порожденную Обломком. Вроде бы некая логика в таком выводе имелась, однако известно немало случаев, когда сталкеры погибали просто потому, что оценивали Зону, используя человеческую логику, в которую та ну никак не желала укладываться.

Но, как говорится, боишься – не делай, а сделал – не бойся. Они шли гуськом. Тягач не знал, как у остальных, но у него сердце колотилось просто безумно, в ушах нарастал шум, что-то давило на виски. Мрак, казалось, еще более сгущался, хотя куда уж больше – и так абсолютно непроглядный. Просто теперь эта тьма ощущалась почти физически. Она словно набирала массу, будто желая навалиться на трех дерзких сталкеров, осмелившихся ей воспротивиться, и раздавить их. В лепешку, в слякоть, размазать то, что от них останется, по дну и стенам туннеля, по рельсам… Тьма ярилась и не желала выпускать добычу, которую уже считала своей. Теперь уже у всех троих в фонарях стояли новые батарейки, но и они постепенно начинали сдавать. Тягачу жгла мочку уха сильно нагревшаяся бусина пси-блокиратора. Он поспешно достал вторую и прицепил рядом с первой: остаться здесь, во владениях тьмы, без пси-защиты ему совершенно не улыбалось.

Они шагали и шагали как заведенные, но ничего не менялось – по-прежнему тянулся бесконечный туннель. И когда душа стала застывать от деморализующей мысли «Не сработало!», словно лопнула какая-то невидимая струна. Это отозвалось в Тягаче резкой головной болью и еще ощущением какой-то перемены. Пока непонятной, с трудом уловимой, но перемены. Вроде тот же туннель, тот же рельс, но что-то изменилось. Интересно, ему это мерещится, потому что очень хочется, чтобы так было, или оно взаправду?