Текст книги "Обреченные небесами"

Она вспомнила о том единственном оставшемся варианте, в который она не могла поверить. Ну и чёрт с ним, если это так. В конце концов, можно закрыть глаза, будто ничего не произошло. Это будет смиренно, но и правильно. Скоро Шарон уедет, а с ней всё канет в прошлое навсегда.

Если бы Джилиан знала то, что знал Ник. Нет, не навсегда. Шарон навеки останется с НИМИ, между НИМИ. Ник никогда не сможет посмотреть открыто жене в глаза. В их сладких отношениях постоянно будет присутствовать горькая ложка лжи.

Ей стало жалко мужа.

– Милый, я знаю, что в чём-то виновата перед тобой. – Джилиан приблизилась к Нику и взяла его за руку. Она заглянула в его глаза. Они были мутными и пустыми от алкоголя.

– Ты ни в чём передо мной не виновата. – Фраза прозвучала устало. – Всё в порядке, любимая. – Отмахнулся Ник. Но чувство, что мир переворачивается, у Джил усилилось.

– Не лги мне! Я же вижу, что между тобой и ей что-то есть. – В отчаянии воскликнула Джил. В её влажных глазах читалась боль, смешанная со страхом перед ожидаемым ответом.

Люди за соседними столиками стали оборачиваться на них. Джилиан это заметила и прикусила язык. Ник же внимательно, насколько мог, посмотрел жене в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – заплетающимся языком спросил он. В данный момент он уже не испытывал страх, что Джил догадалась о них, ему было всё равно, лишь бы быстрее кончилась эта мучающая неопределённость.

– Мне кажется, что вы с Шарон знаете больше друг о друге, нежели показываете это. – Джил была взволнована. Сейчас она могла узнать тайну, терзающую её сердце. Тайну, которая может успокоить её или же наоборот – оказаться такой ужасной, что лучше её не слышать.

– Ты хочешь сказать, что у меня с ней что-то было? – безразлично спросил Ник. Его голос звучал ровно и спокойно. Такому голосу можно доверять.

Джилиан тяжело вздохнула. Этот вздох дался ей настолько тяжело, словно её грудь сдавили все рыдания, выписанные ей Господом на всю жизнь.

– Может быть. – Джилиан произнесла эти слова очень тихо. Она почувствовала прилив стыда за свои сомнения. Ник мог бы заметить, как краска разлилась по её лицу, если бы в зале не царил полумрак. Ожидая ответа, она сильно волновалась.

Ник почувствовал, что сейчас стоит на перекрёстке двух дорог. Если он пойдёт по одной, то останется мужественным человеком, но может потерять любимую, если выберет другую, то сохранит её, но потеряет собственное уважение. Какие мелочи! Ведь об этом никто не узнает.

– Ты говоришь полную чепуху, Джил.

Его голова разорвалась громом аплодисментов, будто в неё залезли все зрители со стадиона “Роуз Боул”.

( Итак, сэр, вы сделали свою трусливую ставку. Скоро придёт черёд забирать свой бонус!)

Ник солгал. Он улыбнулся и нежно прижал жену к себе. Но Джил заметила в его усмешке горечь, и ей показалось, что Ник не искренен.

– Хорошо, если это так. – Ответила она. – Но я вижу, как ты расстроен.

– Мне просто надоело её присутствие. Я не могу чувствовать себя свободно, пока она рядом. У меня есть такое чувство, что она за нами подглядывает в замочную скважину, когда мы занимаемся любовью. Ты понимаешь это?

Джилиан кивнула, хотя не совсем понимала, к чему же он клонит.

Ник продолжал:

– А ты, милая, её таскаешь всюду за собой. Ты даже притащила её сюда, в НАШ ресторан, где до этого мы никогда и ни с кем не были. Только вдвоём. Даже Майкла и Джейн до сегодняшнего дня мы никогда не приглашали сюда, несмотря на то, сто они наши самые близкие друзья. – Ник был расдассован. – Я готов отдать свою зарплату за полгода, только бы не видеть больше эту девку.

– Чем же она тебе не угодила? – не понимала Джилиан. – По-моему, она вполне приличная девушка.

В ответ Ник лишь махнул рукой, словно говоря, что Джилиан это объяснить невозможно, и она готова была с этим смириться.

– Извини, милый, что причинила тебе массу неудобств, но Шарон показалась мне очень милой девушкой, обделенной теплом и лаской. Я не могла её так просто отпустить из дома. Мне захотелось помочь ей устроить свою жизнь.

Ник прекрасно понимал жену. Он вспомнил, как впервые встретил Шарон. Он был счастлив, что возвращался домой к супруге, а она стояла на обочине, пытаясь остановить машину. Он притормозил рядом, желая хоть чем-нибудь ей помочь. Кто мог предвидеть будущее? Просто зло умеет хорошо маскироваться.

– У тебя большое, доброе, но слишком доверчивое сердце, жена. – Сказал Ник и взял бокал.

– Потерпи, ещё осталась только одна ночь. Завтра мы отвезём её в Лос-Анджелес, где с ней и расстанемся. А сейчас, Ник, хватит пить. – Джилиан вытащила из рук Ника бокал, и он послушно выпустил его.

Наконец появилась Шарон, и Ник поймал на себе её недовольный взгляд. " Ах, как они милуются, словно голубки. Но скоро этого не будет, – казалось, говорил он. – Я положу этому конец".

Она села за столик, напротив Ника и безапелляционно сообщила:

– Мне только что один предложил переспать с ним.

Несколько секунд над столом висела тишина. Джилиан молчала, осмысливая только что услышанное. Ник ухмыльнулся, вспоминая слова Джил о приличии Шарон.

– И что же ты ответила? – поинтересовался он.

Шарон фыркнула.

– Я назвала его козлом, рассмеялась и ушла.

– У тебя, несомненно, прекрасные манеры и тонкий юмор. – Продолжал ухмыляться Ник.

– Университетов не кончала. Я есть такая, какая есть. – Отрезала Шарон. – И не собираюсь скрывать этого в отличие от некоторых.

– 0, да! – воскликнул Ник. – Поэтому он – козёл, а ты – бедная жертва его грязных желаний. Ма-аленькая козочка! – он рассмеялся.

Шарон хотела было ответить что-то резкое, но Джилиан, поняв, что обстановка накаляется, опередила её и вступила в разговор.

– Шарон, ты не должна была так отвечать этому мужчине. – Сказала она, чувствуя некоторую ответственность за девушку, и не желая, чтобы та выглядела в неприятном свете даже перед Ником.

– А что же я должна была делать? – удивилась Шарон. – Я сказала то, что думала. Этот умник думал, что за стакан мартини я прыгну в его постель?

– Так нельзя говорить, Шарон. – Джилиан была вполне серьёзна. – Мужчина был не прав, но тебе надо было отшутиться или сказать, что ты сегодня занята. Ну, что-нибудь в этом роде.

– Буду я ещё объясняться с этой пьяной скотиной! – вознегодовала Шарон.

Ник ощутил некую солидарность с тем неизвестным. Их заочно объединило нетрезвое состояние.

– 0! – воскликнул он. – Наша козочка не любит трахаться с пьяными мужиками. Всегда ли ты такая правильная, козочка?

– Не называй меня так, – глаза Шарон сверкнули яростью. – Я тебе не козочка.

Ник громко расхохотался. Люди начали обращать на них внимание. Джилиан не находила себе места.

– Ник, – тихо просила она. – Успокойся.

Но градусы, играющие в его крови, не позволяли ему угомониться, – стоп-кран был сорван.

– Правильно, – сказал Ник. – Ты не козочка. Ты – обыкновенная драная уличная кошка, которая возомнила о себе, чёрт знает что!

– Ник, остынь. – Джилиан казалась испуганной. Эмоции, подобно извержению вулкана, выходили из-под контроля. Окружающие во все глаза пялились на них, и она чувствовала под этими взглядами себя полной идиоткой.

– Ты – обыкновенная уличная сучка, которая существует только для того, чтобы мучить людей. – Продолжал он. Его голос повышался. – Ты думаешь, что имеешь право всех обвинять и судить только потому, что ты такая несчастная? Нет, не можешь. Потому что мужику, которого ты обозвала козлом, наплевать на тебя и твоё говённое мнение, также как и всему остальному свету.

– Потому что им так проще жить. – Спокойно ответила Шарон. – Но не всем. Не правда ли, Ник?

Её голос прозвучал зловеще. На несколько мгновений воцарилась гнетущая тишина, во время которой Ник и Шарон смотрели друг на друга с нескрываемой злобой. Джилиан смогла воспользоваться этими мгновениями.

– Всё. Хватит! – выпалила она. – Какой стыд! Пойдемте отсюда скорее!

Она жестом подозвала официанта.

4

«Позор! – думала Джил о происшедшем скандале в ресторане. – Теперь нам там будет стыдно появиться».

Она с некоторым отчаянием смотрела, как свет фар вырывал у ночи мокрую от дождя дорогу, и лихорадочно думала. Её мысли скакали, как бешеные кони, и не могли остановить свой бег. Стыд и обида не давали ей успокоиться, и то и дело она утирала платочком уголки глаз. Рядом сидела Шарон и, уставившись вперёд, задумчиво курила. У неё был спокойный вид, будто этого неприятного разговора и не бывало. Ник развалился на заднем сидении и, похоже, дремал. Обида на мужа, который, как она считала, был виноват, переполняла сердце Джилиан и, не выдержав, она осторожно сказала, следя за ним в зеркало заднего вида:

– Ты не должен был так себя вести, Ник. Зачем ты устроил этот скандал? – она сокрушённо качала головой. – Я очень расстроена.

Ник молчал. Казалось, что он крепко спит.

– Ему наплевать на тебя. – Продолжая задумчиво курить, небрежно бросила Шарон.

– Что… – Джил осеклась.

– Ах, ты мразь! – процедил Ник, выпрямляясь. – Ты мне это говоришь?! Как долго ты будешь мучить меня? Что ты вообще делаешь в моей машине? Что ты собираешься делать в моём доме? Поссорить нас, да, сучка?! Убирайся вон из машины. Вон из моей и её жизни!

Шарон даже не обернулась, сохраняя полное безразличие к словам Ника, как будто это были не слова человека, а надоедливое стрекотание кузнечика. Она медленно выпускала дым из своих лёгких и внимательно следила, как он развевается по салону.

Джилиан, взрыв эмоций, произошедший с Ником, сильно испугал. Несмотря на негодование, она всё же боялась, что словесная перепалка может перерасти в рукоприкладство.

– Ник, перестань! Что тебе сделала Шарон плохого? – её голос сорвался от волнения, а над бровями сложилась негодующая складочка.

– Плохого?!

( Она залезла в сокровенные тайники моей души.)

Ника охватило желание всё рассказать родной жене, во всём покаяться, избавится от этого тяжкого груза, который лежит у него на душе, поведать, что у него было с Шарон, как она его трахнула, рассказать, что он натворил тогда, девять лет назад. Просто взять и сбросить маску, носимую им столько лет. Пусть Джил увидит его НАСТОЯЩЕЕ лицо. Но страх. Опять этот эгоистичный животный страх гирей повис на его языке.

Ник неуверенно встретил глаза Шарон, которые холодно улыбались ему, и, казалось, говорили: « Ну, давай же, Ник, расскажи нам о себе. Раскрой свою душонку, и тогда мы увидим. Мы ВСЁ увидим, Ник! Посмотрим, что скажет святая Джилиан, когда услышит твои грязненькие истории».

«Она поймёт меня потому, что любит».

«Не тебя, Ник. Твою прелестную маску». – Глаза Шарон хохотали, уверенные в своей правоте.

Страх. Нику стало холодно и противно от самого себя.

"Господи! – взмолился он. – Когда же это кончится"?!

Но Бог молчал, а другой голос внутри твердил:

( Никогда, Ник. НИ-КОГ-ДА! До тех пор, пока ты не расплатишься по счетам.)

Откуда-то издалека, отвлекая от горестных мыслей, он услышал голос Джил.

– Успокойся, Ник. Оставь нас, пожалуйста, в покое.

Но возбуждённый алкоголем разум не собирался сдаваться.

( Нас. Она сказала «нас». Тебя отвергают, Ник.)

– Нас?! – возмущенно воскликнул он. – Нет, Джил, я не оставлю ВАС в покое до тех пор, пока ты мне не объяснишь, зачем тебе нужна эта драная кошка.

– И кто же драл? – насмешливо спросила Шарон, но её голос утонул в бурном потоке слов Ника.

– Пока мы не выясним, КТО и КОГО должен оставить в покое. – Сокрушался он. – Ну, что же ты молчишь, Джил? Может вы лесбиянки, а? Тогда я лишний в такой компании и сейчас же выйду из машины.

– Не говори ерунды, Ник! Как ты можешь?! – возмущённо воскликнула Джил. На её глаза навернулись слёзы обиды и бессильного негодования. – Не делай мне больно. Ты не понимаешь, что говоришь. Ты сейчас пьян, как… – она запнулась, вытирая слёзы.

– Как свинья. – Досказала начатую мысль Шарон. Её негромкое заключение отчётливо прозвучало в наступившей тишине.

Ник качнул головой.

– Да, сегодня я пьян как свинья, но завтра я протрезвею и стану…

( Кем?)

Кто-то истерично хохотал внутри его.

( Кем, Ник? Смелее. Ником Фостером? А кто этот, Ник Фостер?)

" ПОХОЖ НА АНГЕЛОЧКА, КОТОРЫЙ ПОСТОЯННО ПАЧКАЕТ СВОИ БЕЛЫЕ

КРЫЛЫШКИ В ГРЯЗИ".

Шарон.

( А кто всегда находит грязь?)

– Свиньёй, – приглушенно пробормотал Ник.

Джил вздрогнула от слов мужа.

Шарон захохотала. Это была её радость победы.

– Браво, Ник. Как самокритично-то, а? Может, ты посвятишь Джил, как ты стал этим милым животным, или мне это сделать самой?

Взгляд Джилиан недоумённо метался с зеркальца, в котором был виден Ник, на Шарон, не находя себе места. Все её предыдущие подозрения вернулись и утвердились. Ей опять стало больно. И всё же она решила устроить дома серьёзный разговор с мужем.

– Завтра я ни за что не позволю тебе пить, – Джил обратилась к Нику, пока не зная, как это сделать. – Ты больше никогда не возьмёшь в рот ни капли спиртного.

В ней ещё тлела слабая надежда, что происходящее вокруг неё – просто пьяные фантазии Ника. Она чувствовала, что и сама захлёбывается в водовороте неясности.

Джилиан посмотрела в зеркальце заднего вида, и её глаза расширились от ужаса. Задняя дверь автомобиля распахнулась, и тело Ника медленно перевалилось в дождливую мглу.

– Ник! – Отчаяние закричало в ней. Джил ударила по тормозам. По мокрой от дождя дороге машину занесло на встречную полосу. Визг резины по асфальту заложил уши. Джилиан лихорадочно старалась укротить непослушный руль и отыскать в зеркале мужа, но заднее сидение было пустым.

– Ник… – Жалобный стон вырвался из груди и растворился в ночи. Резкая вспышка фар мчавшегося прямо на них грузовика ослепила её. Рядом завизжала Шарон.

– Ник… – прошептали скованные ужасом губы Джил.

Чёрное покрывало накрыло землю.

5

Темнота. Сырость. Боль разлилась в голове мерным колокольным звоном.

Ник обнаружил себя на обочине, не сразу понимая, где он и что здесь делает. Наконец, память начала медленно возвращаться. Лёгкая обеспокоенность, смешанная с обидой, пошевелилась внутри. “Неужели, Джил уехала и оставила меня здесь”? – пронеслось в его сознании. Он потрогал звеневшую от боли голову. Из раны сочилась кровь. “Чёрт, – подумал Ник. – Какого дьявола я сделал это? Хотел показать свою гордость и громко хлопнуть дверью? Поздравляю, хлопнуться головой мне уж точно удалось”.

И тут медленно, словно чёрная туча, наползающая на солнце, в памяти всплыла картина, последняя из тех, что он запомнил. Ужасная картина, леденящая в жилах кровь.

– Джил, – попытался выкрикнуть он, но голос его оказался слаб и потонул в шуме дождя. – Джил!

Он попытался подняться, но ноги пронзила острая боль. Со стоном Ник опустился на мокрый асфальт. Он потрогал их. Через разодранные штанины виднелись кровоточащие ссадины. Нет, ноги были целы, просто сильно ушиблены. Казалось, что они представляют собой один большой синяк, поскольку ему не удалось нащупать ни единого здорового места на них. Но тревога гнала его вперёд. В его ушах ещё стоял раздирающий душу скрежет металла.

Наконец, Нику удалось подняться, и он, пошатываясь, вышел на дорогу. Впереди, в метрах тридцати от себя он увидел тёмную груду чего-то. Оно было неподвижным…

(…словно могильный склеп. )

и оттуда веяло страхом. Чувство, что произошло нечто непоправимое, холодной волной нахлынуло на него. Он попробовал пробежать, но ушибленные ноги не позволили такой вольности.

– Джил…

Ужас медленно, капля за каплей, заполнял сердце Ника. Он смотрел на груду железа, чувствуя, как тревога острыми зубками впилась в него.

Дождь продолжал своё мерное течение, превращая неровности асфальта в лужицы. Ник не замечал, что шлёпает по ним, разбрызгивая по сторонам. Он доковылял до останков красного “вольво“ жены, чувствуя, как цепенеет. Капот машины был смят в гармошку. Сухой ком подкатил к горлу, спирая дыхание. Внутри покорёженного салона виднелось неподвижное тело любимой женщины.

– Джил. – Слёзы скатывались по его грязным щекам, оставляя светлые бороздки. Качаясь из стороны в сторону, он подошёл к двери и попытался её открыть, но она не поддалась. Разлетевшиеся на мелкие осколки стекла хрустели под ногами и бриллиантовой россыпью блестели на изумрудном платье жены. Он просунул руку в окно и дотронулся до её неподвижного тела. Оно уже не было тёплым. Что-то внутри него хрустнуло, словно сломалась сухая ветвь. Это была надежда. Надежда на то, что жена всё ещё жива.

– О, Джил… – слёзы душили Ника. Ему хотелось разрыдаться и вылить из себя всю боль, но что-то мешало ему, застряв в горле непроходимым комом.

( Это твоя вина, Ник. )

Его дрожащая ладонь взяла голову жены и медленно повернула её лицо. Ник с ужасом увидел вместо любимых черт ужасающую кровавую маску, глядящую на него потусторонними глазницами.

( Это твоя вина, Ник.)

Ему захотелось обнять Джил, прижать её к своей груди, к своему измученному сердцу и согреть её своим теплом. Ещё не верилось, что её больше нет. Эта мысль показалась затуманенному горем сознанию привлекательной, и Ник с ожесточением начал дёргать дверь. Та не хотела поддаваться.

– Джил! – Ник с остервенением задёргал ручку. – Джил! – в отчаянии он заколотил кулаком по двери. – Джил…

Он стоял под дождём и настойчиво дёргал за ручку двери, другая рука бессмысленно колотила по ней. Эмоции не подчинялись разуму, Ник не мог принять такого. Не хотел.

Где-то вдалеке послышалась сирена кареты скорой помощи. Но это было там. Здесь же были только он и Джил. У них оставались последние мгновения, чтобы побыть вместе на этом свете. Дождь стекал по бровям, волосам и щекам Ника. Он чувствовал его горько-солёный вкус.

– Джил…

Чьи-то руки мягко взяли его и отвели в сторону.

– Джил.

Обессиленный, Ник сел на мокрый асфальт, а дождь всё шёл и сливался с солью его слёз, не разбавляя их горечи.

– Джил…

Он видел сквозь пелену

( ведь это не может быть явь, это же страшный сон, да? Сейчас он проснется, и Джил будет рядом.)

как её тело вытащили из обломков автомобиля и положили в пластиковый мешок. Что-то внутри закричало, осознавая тот факт, что глядит он на неё в последний раз. Он видел, что от её ног практически ничего не осталось. Кровь запеклась на её лице чёрными мазками смерти, волосах грубой коркой, а глаза выражали безграничное удивление произошедшему. Сердце защемила боль, когда молния мешка сомкнулась над его любимой женщиной, словно разделительная черта между двумя мирами, между ним и Джил.

– Джил!

Он видел, как люди вытащили Шарон из покорёженного корпуса. Её ноги превратились в месиво, в кровавую кашу, и неестественно болтались из стороны в сторону на руках спасателя, словно продолжая свой путь девушки-странника. Её губы продолжали злорадно улыбаться, как бы говоря Нику: « Ты заслужил свою боль».

ЧАСТЬ 2

БОЛЬ И НАДЕЖДА.

Глава 1. Голос тьмы.

1

Он шёл, отбивая пыльными каблуками мили пути. Его длинный плащ, сильно смахивающий на балахон, развевался на ветру чёрными крыльями, готовыми поднять его над скучнейшей местностью Орегона. Торопился ли он? Нет, это не совсем так, иначе полы его одежды действительно воспарили бы вместе с ним. Теперь спешка была не нужна, равно как необходимость в ней отсутствовала и ранее. А вот осторожность пригодиться. Именно отсутствие оной привело к тому, что произошло, и он опять был поставлен перед стартовой линией. Он был поставлен. Ему не нравилось такая формулировка проблемы, поскольку всегда считал, что определять, кому занимать какое место – его привилегия, а не Бога, тем более, когда речь идёт о собственном положении. До этого он вполне с этим удачно справлялся.

Пожалуй, главным своим достижением он мог бы гордиться. Так умело увести из-под самого носа их Господа заблудшую душу Аниты Левис не смог бы, наверное, даже он сам, если бы этот Старый Сукин Сын не дремал. Что ж, это его проблемы. Он же получил в свои руки сильную козырную карту, с которой и начал свою маленькую игру. Жаль, что, слишком поверив в свой выигрыш, немного потерял бдительность, и ситуация на миг вышла из-под контроля. В результате ожидаемый бонус уплыл из его кармана. Но это пока. Он-то знал, как нужно продолжить игру, чтобы опять вернуть прежние шансы.

Тук-тук, тук-тук. Размеренный стук ботинок об асфальт помогал сосредоточиться и как следует обмозговать выросшую перед ним проблему. Разве мог он предположить, влезая в сознание Аниты и настойчиво крича, что на этом жизнь можно считать законченной, что намного легче, чем пережить, просто взять, перерезать себе вены, покончить с этим раз и навсегда, разве мог он предположить, чем закончиться так умело распланированная игра? Конечно, нет. Он сразу увидел, какая цепочка потянется к нему в руки вслед за этой глупенькой девушкой. Ему пришлось ждать девять лет, чтобы начать разыгрывать своего козыря. Долго? Но что значат эти годы в сравнении с Вечностью, отпущенной ему на эту борьбу со Старым Сукиным Сыном? Секунды в миллионах световых лет, капля в океанах всех планет в Галактике. Ничто.

Он расправил свои худые плечи, чувствуя силу, накопленную им за многие тысячелетия, и, зная собственную неуязвимость, пока существуют людишки, подобные Нику Форесту, Шарон и другим. Их много. Миллионы и миллионы. Они рождают себе подобных, воспитывают их и прямой дорогой направляют к нему, в ад. С таким наследством он может себя ощущать спокойно. Его могуществу нет предела. Он может затмить солнце в небе, заставить пасть звезду, он может напустить на человечество страшную эпидемию или сделать кого-то бессмертным, – всё это в его власти. Так кто же он? Имён у него много, но сейчас он предпочитал называть себя одним, каким его ещё никто не называл, – Голосом Тьмы. На его взгляд это имя очень точно подходило ему, поскольку в последнее время он предпочитал бороться с Богом из засады, снайперскими выстрелами поражая сознание людей, засаживая в их души ножи сомнений со ржавыми лезвиями, пускающими корни коррозии в самое сердце. Да, слово было его оружием, которым он умел в совершенстве пользоваться.

Итак, Анита Левис была получена, и её трепещущую душу он держал зажатой в кулаке. “Самоубийство – тяжелейший грех, – подумал он. – и отнимать у себя жизнь, дарованную Старым Сукиным Сыном, не во власти людей. Ха-ха-ха! Похоже, что ты наткнулся собственным лбом на выдуманные из этого лба принципы, не так ли, старина? Ты принёс ещё одну человеческую жизнь на Алтарь Своих Принципов, ты подарил мне ещё одну душу. Спасибо за широкий жест”. Господь предоставил Голосу прекрасную возможность не останавливаться на достигнутом, поскольку следующие приобретения того лежали на поверхности, и стоило только протянуть к ним руку, чтобы забрать их. Разве эти двое парней, сотворившие такое не богоугодное дельце, не являются первыми в очереди, ведущей на приём к Дьяволу? Но было бы неверным думать, что Господь отвернётся от них. Конечно, он же верит в чистоту их душ, точнее одного из них. На другом, похоже, он поставил крест, что теперь ясно ощущал Голос. И всё же стоило показать ему, как можно глубоко разочаровываться в собственном детище, и Голос Тьмы решился подождать.

Спустя девять лет в его руки время вложило ещё одну карту, которую он начал разыгрывать, – Шарон. Это было удачное приобретение, несмотря на то, что она была всего лишь трефовой тройкой в его колоде, поскольку редко встретишь столь бесхребетных людей, не верящих ни в Бога, ни в Него, Дьявола. Шарон оказалась слишком трусливой и слишком слабой, чтобы бороться с болью, поселившейся в душе, тем более, чтобы бороться с Ним, предпочитая катиться по накатанной дорожке. Что ж, эту дорожку он ей любезно предоставил, и она покорно выполняла заложенную программу, добравшись до Ника Фостера и поселив в нём смятение.

Стоп. Если всё так гладко, то почему выигрыш не удался? Сомнения потревоженными змеями заёрзали в его голове. “Потому что Шарон оказалась не твоей, а подложенной тебе Противником картой”. В это было трудно поверить, ибо если он не смог разглядеть истинное значение этой дешёвой девчонки, то людям это тем более не под силу. Нет сомнений, что Старый Пердун принёс в жертву более слабую душу, чтобы получить более сильную. Но, чтобы задуманное было сыграно, суть должна пройти через человеческое сознание. Здесь есть мудрость. А людишки слишком мелки и невежественны, чтобы понимать её.

Наконец, он при помощи Шарон приблизился к Нику. Теперь было достаточно протянуть руку и забрать его. Но, к сожалению, существовала одна преграда, – его вернейшая супруга, поддерживающая в нём самые чистые стремления. Пока они будут существовать в нём, Голосу его не заполучить. Да, завоевать душу Джилиан представлялось невозможным, поскольку Голос Тьмы чувствовал, что она является истинной дочерью своего Создателя. Может быть, живи она пару тысяч лет назад, люди возвели бы её в ранг святой. Святая Джилиан. Как звучит-то, а? Но теперь человечество стало более практичным, и лавры святых перестало раздавать. Что ж, это только приближает их собственный конец.

Не в привычках могущественных созданий обходить гору, если можно её превратить в долину. Голос тоже не стал искать новые пути, решив просто избавиться от Джил. К сожалению Шарон не удалось привести приговор в исполнение. Противник вмешался и нарушил тщательно разработанный план. В этот момент Голос выпустил нити игры из своих рук. А потом вдруг Старый Пердун положил две фигуры на шахматную доску их Игры. Ему было нетрудно догадаться, почему Противник пошёл на столь не равный, казалось бы, размен. Принести в жертву Джилиан, несомненно являвшуюся ферзём в его, Белой Шахматной Армии, в обмен на Шарон, которая была всего лишь пешкой Чёрных, был далеко идущий ход. Такие ходы Старый Сукин Сын иногда себе позволяет. Разве не принёс он в жертву, обрекая на мучительную смерть на распятии, сына Своего, Божьего? Конечно, что терять, если душа жертвы уже давно в его собственном кармане, а на другой чаше весов лежат души миллионов. Что ж, ту игру ему удалось выиграть, и он достиг многомиллионной веры в себя. Так же он поступил с Джилиан, разменяв её на Шарон, – пешку, зашедшую слишком глубоко в тыл.

Итак, все силы сгруппировались вокруг Ника Фостера. “Чем же он тебе так приглянулся?” – задал он беззвучный вопрос, подняв красные, пылающие огнём глаза к небу, в котором загадочно мигали далёкие звёзды. Ответа он не получил, но его знал. Противник ему ничего не отдал, пожертвовав Джил, но может приобрести, если выиграет борьбу за Ника. Похоже, он верит, что этот парень не такой уж и плохой и вполне может пригодиться ему в раю, поэтому и вступил в борьбу за его заблудшую душу. Что ж, получать не принадлежащее себе, разве не в этом вся прелесть этой игры? Поэтому-то он и шёл туда, на место решающего сражения, не спеша, чтобы обдумать свои будущие ходы, собирая силы с мира по нитке и накапливая их в своём чёрном сердце. Что у него осталось сейчас? Анита в образе кошки. Но она слишком мелкая фигура на этой шахматной доске. Чем она может ему помочь? Так, различные мелкие услуги, подобные плевку на тушу слона, а не ядовитого укуса змеи. Но кто остался у Противника? Никто. Один Ник, предоставленный самому себе, запутавшийся в сетях Большой Игры. Его нужно лишь только подтолкнуть, и он полетит в бездну. Именно за этим шёл Голос в Калифорнию.

Стук его грязных каблуков, отмеривающих ночь, разносился зловещим эхом в душном воздухе. Он огляделся, не умеряя своего хода, и прикинул пройденное в задумчивости расстояние. Оно могло показаться внушительным для человека, но для него оставалось лишь маленькой ленточкой, которой нельзя обвязать даже редкую прядь, спадающую с головы Старушки-Земли. В темноте блестели, собираясь вокруг него, красные угольки глаз. Волки. Он любил этих зверей, поскольку считал эти создания отверженными Богом, как и он, отверженными людьми, чего никогда не допустит по отношению к себе. Он издал звук, напоминающий волчий вой, и ему ответили сотни голосов. “Хорошо, – подумал он. – Вы останетесь моей Армией навсегда”.

И всё-таки, он испытывал некоторую неудовлетворённость от разворота событий. Последние кадры фильма были сняты не по его сценарию. Он резко остановился, словно что-то забыл. В душной ночи неожиданно поднялся ветер, развевая его чёрные волосы. Угрожающе вытянув ладонь с растопыренными длинными пальцами к небу, он медленно сжал их в кулак, концентрируя внутри него огромную энергию. Его взгляд затуманился, словно глядел в неведомую даль.

Где-то в Тихом океане проснулся вулкан и дал рождение мощнейшей волне под названием цунами. С неимоверной скоростью она устремилась на восточное побережье Японских островов, подминая под себя встречные суда. Через несколько часов волна достигла берега, вздыбившись над ним так, что затмила небо. Мгновение спустя, она уже сметала с поверхности постройки, машины, столбы, людей, словно ничего не значащие щепки, смешивая их в собственном водовороте и превращая в ничто.

Медленная ухмылка коснулась его губ. Склонив голову набок, словно получив подтверждение, он опустил руку и уверенным шагом продолжил путь. Стук его пыльных каблуков вновь заполнил пространство. Теперь он чувствовал себя лучше. Это была его месть неуступчивому Создателю.

2

Не сильный, но настойчивый ветер трепал мокрую от непрекращающегося дождя листву. Редкие молнии рассекали острыми зубьями серое, набухшее влагой, небо. Словно залп далёких орудий грохотал гром.

Анита сидела под дождём, спрятавшись от случайного взгляда прохожих за могильной плитой, на которой было написано имя Шарон. Хотя желающие посетить кладбище в такую погоду отсутствовали, она продолжала применять все способы конспирации. Она боялась людей, который могли причинить ей вред, как когда-то они сделали в другой её жизни. Дождь стекал по её гладкой шерсти, усам, набухая на них тяжёлыми каплями. Её маленькие ушки были прижаты к голове, делая вид умным и внимательным, словно она прислушивалась к шуму дождя. На самом деле это было не далеко от истины, только слушала она не шёпот погоды, а его.

После гибели Шарон Анита почувствовала себя одинокой и покинутой. Она оказалась в неопределённом положении, когда та, к которой её приставили, покинула бренную землю, а Хозяин пока не объявился. Он был занят, – она это знала, – но скоро должен дать о себе знать. Поэтому она, бродившая по тёмному дому Ника как привидение, где никому не было до неё дела, этой ночью выскользнула на улицу. Чуткое кошачье чувство тянуло на кладбище, где она должна была отчётливо услышать указания Хозяина. И вот она здесь.

Острые кошачьи ушки дрогнули и поднялись, в широко раскрытых глазах, глядящих в Никуда, а может туда, откуда нет выхода, застыло заворожённое выражение. Анита насторожилась. Это длилось несколько секунд. Затем кошка поднялась, встряхнулась, отчего мокрая шерсть стала похожа на иглы дикобраза, и шустрыми шагами направилась прочь из Царства Вечного Сна.