Текст книги "Слуга короны"

Палар согнулся до земли и удалился.

Король вытянулся на кровати и, довольный собой, улыбнулся. Он был доволен не только собой. Все шло даже лучше, чем он рассчитывал, и в этом только отчасти была его заслуга. Так, довольно улыбаясь, он и уснул.

Глава 14
ЗАПАДНЯ

Кроме них, в обеденной зале никого не было. Улыбаясь, Палар протянул свернутые трубкой бумаги.

– Что это? – спросил герцог, не отрываясь от тарелки.

– Доказательства слов его величества, – заученно отрапортовал Палар.

– А-а, – протянул герцог, – и что в них?

– А вы прочитайте. – Поверенный положил сверток на стол и подтолкнул его к герцогу.

– Я-то прочитаю, – лениво произнес герцог, – но не мог бы ты мне хотя бы намекнуть.

– Нет, – ответил Палар, – хотя намекнуть я бы мог, но вот только тогда вам неинтересно будет их читать, а я не хочу испортить вам впечатление.

– Тоже верно, – отозвался герцог и добавил вполголоса: – хватит с меня и одного испорченного настроения. – Он взглянул на королевского поверенного и пожалел, что не отдал приказ не впускать его. – Прости, – улыбнувшись, сказал он, – я совсем забыл о нормах приличия. Присоединишься к моей скромной трапезе?

– Нет, – покачал головой Палар, – я бы лучше выспался. Дорога до Восбура неблизкая, и, честно говоря, я устал. Сильно устал. Так что, с вашего позволения, я бы удалился и, пока вы читаете, поспал.

– Тебя проводят. Марно! – Герцог хлопнул в ладоши. – Проводи нашего гостя в гостевую комнату. Приставь к нему человека и накажи исполнять все его пожелания. Ясно?

– Конечно, ваша светлость, – ответил старик, едва стоящий на ногах. – Сейчас распорядимся.

До дверей он шел целую вечность.

– Скажите, герцог, – шепотом спросил Палар, – он очень стар?

– Да нет, – ответил герцог, взглянув вслед слуге, – старше тебя всего года на три.

– И я тоже так… я такой же медлительный?

– Ну что ты, Палар. – Герцог едва не рассмеялся. – Ты, по сравнению с Марно, просто юноша.

Обрадованный такой оценкой герцога, поверенный короля заспешил за старым слугой. Лерой проводил их взглядом, потер виски и нехотя взглянул на пакет.

В голове не было ни одной стоящей мысли, а на столе перед ним лежали, завернутые в кожу, бумаги из личного королевского архива. Он не хотел даже смотреть в их сторону, но, как ни старался, не смог удержаться от этого.

Сверток довольно объемист, крепко запакован и скреплен королевской печатью. Герцог размял шею и, не в силах более сопротивляться самому себе, смахнул со стола тарелку. Звон разбитого фарфора привел в движение челядь. В залу заглянул сын Марно:

– Все в порядке, ваша светлость? – спросил он, обеспокоенно глядя на стекающую по стене кашу.

– Все в порядке, Тоби, – успокоил его герцог. – Все хорошо. Иди, отдыхай!

– Вы уверены? – Тоби сморщил лоб.

– Проваливай, сказал! – Герцог швырнул в него ложкой.

– Как пожелаете, – легко уклонившись, пожал плечами Тоби и удалился.

Герцог долго смотрел на пакет, словно надеялся, что тот возгорится сам по себе. Возгорится и сгорит дотла, чтобы и пепла от него не осталось.

Он не хотел читать бумаги, лежащие в нем, он не хотел его открывать и не желал его трогать, видеть, чувствовать запах кожи и масла. Он жалел о том, что решился отозваться на просьбу полусумасшедшего монарха и навестил его. Он должен был придумать себе дела, должен был сказаться больным или просто послать короля к черту. Он сокрушался, что у него не хватило ума приказать слугам спустить Палара с лестницы. Нет, он ничего этого не сделал и чувствовал, что все больше и больше тонет в бреде короля.

Однако король говорил слишком уверенно, да и Палар не выглядит сумасшедшим.

Лерой встал, неторопливо обошел стол. Пакет никуда не исчез, не изменился и не сдвинулся. Герцог наклонился над ним, протянул руку и коснулся искусно выделанной кожи. Не каждое письмо запаковывают в такую надежную и дорогую кожу, и не каждое письмо носит на себе королевский вензель. Герцог потер лоб, взъерошил волосы и сорвал сургуч.

Утром он не стал будить гостя. Он тихо собрался сам и приказал собрать еще шестерых человек. Едва взошло солнце, они выехали из Восбура и направились в сторону Триита. Герцог не оглядывался, он старался не смотреть на то, что покидает и чего, быть может, никогда больше не увидит. Но если бы он оглянулся, если бы его взгляд скользнул по окнам башни, то он увидел бы старое сморщенное лицо поверенного короля.

Палар смотрел вслед семерке всадников до тех пор, пока за ними не улеглась пыль. Когда же дорога снова стала пуста, он повернулся к своему ложу и улыбнулся стенам. Так, улыбаясь, он лег на кровать и, продолжая улыбаться, уснул.

– Что угодно вашей милости? – Седой старик согнулся до земли.

Герцог смерил его взглядом. Он не любил старых людей, считая их живым напоминанием, что все смертны. А этот высушенный, словно мертвец, держал его коня под уздцы и буравил герцога блеклыми глазами, словно спрашивая, за каким хреном сюда приперся надоедливый аристократ.

– Кто у вас староста? – стараясь не смотреть на старика, спросил Лерой.

– Так я и буду старостой, – ответил старик. – Вот уж лет тридцать как староста я. – Губы старика скрыты бородой, но герцог почувствовал, как они расплылись в улыбке.

– Хорошо, – медленно произнес герцог. – Размести моих людей на ночлег. И покажи, где могу остановиться я.

Старик кивнул и подозвал мальчишку. Они пошептались и мальчонка, непрестанно кланяясь, повел людей герцога устраиваться.

– А вы остановитесь у меня, – словно так было давно спланировано, произнес старик. – Не буду хвастаться, но у меня лучшее вино в деревне. – Он засмеялся.

– Отлично. Тем более что мне надо с тобой поговорить, – небрежно бросил герцог и тронул коня, едва не повалив старосту.

Поселение состояло из тридцати с небольшим дворов. Постройки покосились, кое-где от стен отвалилась краска, а с крыш сорвало черепицу. Люди, не стесняясь, заткнули дыры соломой. А кого им было стесняться? С дороги поселение не видно за холмами. Когда-то, давно, когда тракт проходил аккурат за частоколом, тут останавливались проезжие торговцы, но теперь это осталась лишь в памяти стариков, подобных этому.

Герцог невольно обернулся, старик стоял посреди дороги, опершись на посох, и о чем-то шептался с мужчиной лет тридцати. Увидев нетерпеливый взгляд герцога, староста сказал мужику пару слов и поспешил нагнать аристократа.

– Вы еще что-то хотели? – спросил старик, когда герцог отодвинул от себя тарелку. – Еда у нас, конечно, простая, не для таких вельмож, как вы, но…

– Брось! – Лерой довольно улыбался. – Прибедняешься, старик. Еда что надо. Ты ведь служил? – спросил герцог и кивнул на прикрепленный к стене меч. – В армии-то небось и не такое едал.

– Да, – засмеялся старик, – приходилось. Давно я об этом не вспоминал. Бывала и кора с деревьев, и тина болотная, и черви разные. Всякое бывало. – Он хрипло засмеялся, и смех постепенно перешел в кашель. – Этот меч, – прокашлявшись, старик кивнул на стену, – мне подарил сам маршал Эрлес и отпустил из армии с миром. Жизнь я ему спас.

– Герой ты у нас, оказывается, – уважительно заметил герцог.

– Да где там, – весело засмеялся старик. – Не сглупи маршал, не пришлось бы его спасать. Я один тогда вернулся и маршала на себе приволок. – Он вздохнул. – Так вы что-то хотели?

– Да. – Лерой подался вперед. – Там, на дороге, напротив поселения, где сейчас часовня стоит, когда-то напали на одну влиятельную даму. Ничего не помнишь об этом? Да садись ты. Ты же дома, а я гость. Не пристало хозяину на ногах стоять. Садись и не думай, что я по роду выше тебя, я же не спасал маршалов. – Лерой дождался, пока староста сядет. – Так ты помнишь что-нибудь об этом?

– Как не помнить, помню. – Старик почесал седой затылок, внимательно посмотрел на руку и сдул застрявшие меж пальцев седые волосы. – Лет пятнадцать уж как это было. Ее тогда убили еще. Ее и всю охрану. Потом тут понаехали разные. Все ходили, выспрашивали, выпытывали, искали чего-то.

– Ты знаешь, кто была та дама?

– Нет, и не хочу. Вы, дворяне, меж собой разбирайтесь, а нам, простому люду, лучше в стороне стоять.

– Ладно. Бог с ним. Не знаешь, и не надо. – Герцог лукавил, он ожидал признания и раскаяния от старика. Ведь деревенский староста должен знать, что творится в окрестностях. – Скажи-ка ты мне лучше вот что. – Герцог судорожно соображал, какой вопрос задать, и, не найдя ничего лучшего, выпалил: – Она беременна была, ты о ребенке ничего не знаешь?

– Знаю, – улыбнулся старик, – я знал, что когда-нибудь придут.

Он замолчал и хитро уставился на напрягшегося герцога. Лерой подался вперед, сжал кулаки под столом и старался не выдать волнения. Это было тяжело. Старик сидел напротив и улыбался.

«Он что, издевается? – подумал герцог. – Да говори же ты. Не тяни!»

– Ребенка того нашла вдова Геца, – произнес старик, отвернувшись от Лероя и высматривая что-то в углу. – У самой-то ее выкидыш был. С горя, когда Гец погиб, она умом-то и тронулась малость. А когда ребенка-то нашла, тогда говорит: мой, никому, говорит, его не отдам. Ну мы-то сначала поругались, все уговорить хотели, чтобы она властям его сдала, а потом смотрим, не едет за ним никто и вроде не нужен он никому. Про ту бабу все расспрашивали, а про ребенка ни слова. Ну и мы о нем ничего не говорили. Мы ж не знали, что она знатного роду. Так что, – он вздохнул, – что с того, что вдова его взрастила? Не пропадать же сироте. Теперь вот вы приехали.

– Хорошо. – Герцог волновался, он хотел завалить старика вопросами, но вместо этого сказал: – К вам никто не в претензии, можешь успокоиться. – Он вытер вспотевшие ладони и продолжил: – Где мне ее найти?

– Кого? – не понял старик.

– Да вдову этого самого Геца, – едва сдержался герцог.

– Так на кладбище, – улыбнулся староста, – Померла она, уж года три как померла. А домик ее, вон, свободный стоит. Так никто и не занял с тех пор. Да и кому занимать, одни старики у нас остались. Молодежь-то вон все сбежать отсюда норовит, в армию записываются или…

– А что с парнишкой? – перебил старика герцог.

– С каким парнишкой? – Староста выпучил глаза.

– С ребенком. – Герцог сжал кулаки, желваки гневно заходили, но голос не дрогнул.

– А-а, – протянул староста. – Так то девочка была. Аделью кликали.

– Девочка? – Герцог опустился на стул и закрыл глаза. – Адель, говоришь, – чуть не рассмеялся он. – И где она сейчас?

– Так забрали ее. Приехала тетка ее, по отцу, и забрала.

– По отцу?

– Ну да. Сестра Геца. Она-то думала, что это его дочь.

– Ясно. – Герцог погрузился в раздумья. – Ты иди, старик. Иди, я тут посижу.

– Ага. – Старик встал и ушел, а Лерой задумался. Он думал о том, что ребенок оказался не вымыслом короля, не просто буквами на бумаге, не мифом. Он, вернее она, была реальна. Из плоти и крови. И где-то на земле она существовала. Маленькая графиня. А споры за Таеру постепенно перерастали в гражданскую войну. Пока без применения армий, но к этому спорщики становились ближе с каждым днем.

Утром он приказал седлать коней и снова вызвал к себе старосту.

– У тебя есть догадки, куда могла увезти ее тетя? – спросил герцог.

– Нет, – ответил, опершись на клюку, старик, – нету. Я и не знал, что у Геца сестра имеется. Так что откуда догадки?

– Ясно, – разочарованно сказал герцог. – Тогда скажи хотя бы, давно это было?

– С год уже, – пожав плечами, ответил старик, – или два, – он наморщил лоб, – нет, три. Ну да, точно, у нас тогда циркачи на постой встали, все ее с собой звали, позапрошлой весной.

– Плохо, – вырвалось у герцога. Позапрошлой весной граф был еще жив и даже здоров. – В какую сторону они поехали?

– На юг, – ответил старик и добавил: – Дорог на земле много. Отсюда на юг, а там кто знает.

Герцог выругался про себя. Старикашка еще и издевается.

Уже на коне он снова повернулся к старосте:

– Они не говорили, куда собирались?

– Может, и говорили, – ответил староста, – да только я не подслушивал.

За поселением герцог разделил людей. Двоих отправил в Лесфад с донесением для короля, одного в Восбур, за деньгами. С остальными направился в Станрогт. Ему хотелось заглянуть в королевский архив, проверить много вещей, но больше всего он хотел найти доказательства того, о чем ему твердили на каждом углу. Найти их или опровергнуть все разговоры.

Когда пыль, поднятая людьми герцога, осела, к старосте подошел человек, повадками и одеждой выделявшийся из общей массы местных. Он был выше любого из них, его спина была неестественно прямая, а взгляд излишне суров.

– Что-то уж больно быстро он слинял отсюда, – сказал он, не глядя на старосту.

– Так ты же сам просил не задерживать его, – усмехнулся староста. – Вам, тайным агентам, негоже встречаться с агентами явными.

– Это правильно, – согласился человек. – Ты все ему рассказал?

– Все так, как услышал от тебя.

– Здорово! – выдохнул агент и вложил в руку старосты весело звякнувший округлый мешочек.

– Только я вот в толк не возьму: зачем вам все это?

– А ты и не бери в толк. – Здоровяк усмехнулся и вложил в другую руку старосты второй мешочек.

– Да я и не беру, – засмеялся староста, убирая мешочки. – На ужин-то останешься?

– Можно и поужинать, – пожал плечами здоровяк и, развернувшись, пошел в поселение.

– Вот и славно! – Староста похлопал себя по карманам. – Вот и славно! – повторил он и, насвистывая, затрусил следом за агентом.

В Станрогт герцог приехал глубокой ночью и, выбрав гостиницу поприличней, остановился на ночлег. Поиски он решил отложить до утра, понимая, что ночью его никто не пустит в архив.

Не пустили его и утром. Но не потому, что служители не желали того, и не потому, что он не внушал им доверия. Ему не только не удалось добраться до архива. Ему вообще не удалось выйти из гостиницы. Утром, когда герцог проснулся, город был занят войсками лорда Паарских земель.

Они не чинили бесчинств. Не грабили, не убивали, но запретили жителям показываться на улице. Они объявили себя хозяевами города и всей Таеры. И на правах хозяев проводили обыски и аресты всех, кто казался им подозрительным. Но и это они делали в весьма мягкой форме. После допроса и разъяснения позиций лорда большинство из арестованных возвращались домой.

Горожане не сопротивлялись. Они не гудели, не устраивали засад, не убивали солдат лорда. Они приняли его как своего властелина. Они успокоились. Они были рады что у них наконец-то появился хозяин.

Герцог не находил себе места. Он не хотел ждать, когда эти черные черти уберутся из города. А они не спешили.

Лорд назначил нового мэра, временно отменил налога и устроил праздник.

– Здоровья Лорду! – крикнул солдат-паарец, высоко поднимая кружку.

– Здоровья Лорду! – повторила толпа.

– Здоровья Лорду! – сквозь зубы прорычал герцог и отхлебнул вина. Он был пьян и в своем положении почитал это состояние лучшим из всех возможных.

По городу уже можно ходить, но только с позволения мэра и в светлое время дня. Все государственные службы и учреждения закрыты. Закрыт и архив. Город покинуть нельзя. Нельзя и въехать в него.

– Что-то ты не очень рад, – заметил усевшийся рядом длинный, похожий на ивовую ветвь человек.

– Нет, почему же, – заплетающимся языком возразил герцог, – я рад. Очень рад! Смотри, как веселюсь.

– Навеселился ты на славу, – усмехнулся незнакомец и добавил, скосив на герцога глаза: – Ты ведь не местный?

– Нет, – подтвердил Лерой, – я с запада. Далеко отсюда.

– И что тебя сюда привело? – продолжал спрашивать незнакомец.

Лерой сморщился, заподозрив неладное, но не ответить не мог.

– Дела, как и всех. Дела торговые, – добавил он.

– Ясно, – сказал собеседник и утратил к персоне герцога интерес.

– А почему ты спрашивал? – не потому, что ему было интересно, а просто чтобы поговорить с кем-нибудь, спросил герцог.

– Да так, – отозвался незнакомец. – Ты похож на одного человека, которого я когда-то знавал, но он не торгаш.

– Умм, – протянул Лерой и продолжил пьянку. Голова болела, и герцог спрашивал сам себя, за каким чертом надо было так напиваться. Он ничего не соображал и не понимал, где проснулся. Единственное, что он понял, так это то, что он не в гостинице. Пошарив рукой у лежака, он не обнаружил оружия и вскочил.

– Лежите, герцог, лежите! – услышал Лерой смутно знакомый голос, и человек вышел из тени.

– Какого черта? – проворчал Лерой, но послушно лег. – Что вам надо?

– То же, что и вам, – ответил человек, и Лерой признал в нем вчерашнего незнакомца. – Мне до черта надоели паарцы, хоть они всего пару дней здесь. Я хочу, чтобы они убрались.

– Вот как? – Герцог напрягся, он не доверял людям, которые открыто выступали против изменений и слишком быстро и легко сообщали об этом. – Откуда вы знаете меня?

– Вы меня не помните, – улыбнулся человек и присел на край лежака. – Я привозил вам, в Восбур, вино. Правда, всего один раз, но я вас запомнил.

– Чего вы хотите? – спросил герцог.

– Того же, чего и вы, – ответил человек.

– Тоже все внутри горит с перепоя? – Герцог попытался улыбнуться, вышло не очень.

– Простите, я как-то не подумал. – Человек встал и, налив в кружку воды, протянул ее герцогу.

Лерой пил жадно, большими глотками, стараясь залить горящие внутренности. Допив, он с жалостью взглянул на дно и вернул посуду.

– Еще хотите? – спросил незнакомец. – Может вина?

– Нет! – Лероя чуть не вывернуло. – Лучше воды. – Как вас зовут? – спросил он, выпив и вторую кружку.

– Даен Тенеро. Я винодел и ваш поставщик, если вы помните.

Герцог вспомнил его. Они говорили долго, обсуждая дела королевства и их личные. Они беседовали, не касаясь темы, что волновала их обоих.

– Из города можно выбраться? – Лерой решил перейти к основным вопросам.

– Можно, – ответил винодел. – Правда, ход больше подходит для крыс, нежели для людей. Но выбраться можно. Как вы думаете, король что-то предпримет?

– Без сомнения, – ответил Лерой, закидывая в рот виноград, – конечно, предпримет. Вы бы стерпели, если бы на ваш виноградник пришли соседи и сказали, что он теперь их?

– Нет, – засмеялся винодел. – Не стерпел бы.

– Вот и он не стерпит, – закончил Лерой. – Надо весточку бы отправить.

– Вы хотите уйти?

– Хотел, но думаю, от меня тут больше пользы будет. К тому же у меня тут дела и надо их решить, раз уж оказался в западне. У вас есть надежные люди?

– Конечно.

– Тогда сделаем так.

И Лерой во всех красках описал спонтанно созревший план.

Вечером он окончательно перебрался к виноделу. Своих людей он найти не смог. Три дня спустя часть паарцев снялась и направилась к Длалину.

Стоя на крыше винодельни, герцог видел, как они стройными рядами выходили через западные ворота. Видел, как развеваются штандарты, видел улыбки на лицах солдат, видел гордость, с какой их вели командиры.

Но видел он и то, как смотрели на них встречные прохожие, какими взглядами они провожали паарцев и какие слова шептали им вслед. Он видел это и радовался, Станрогт еще не потерян, еще ничего не потеряно, и Лорд еще свое получит. Только не земли это будут, ох не земли.

Спустившись в подвал, герцог придвинул лампу и сел за письмо королю.

Глава 15
ВОЙНА

Какая сволочь придумала сообщать самые мерзкие новости утром? Еще и мозги не проснулись, а тебя уже хватанули по голове кувалдой. Какая сволочь вообще придумала утро?

Нас выгнали под дождь и построили на плацу. Дождик-то весенний, теплый совсем, да что-то как-то нерадостно. Строй неровно покачивался в такт шагов идущего вдоль него капитана. Тот шел медленно, недовольно вращая глазами и теребя рукой седые усы. Вторая рука его была спрятана за спиной и время от времени дергалась, желая огреть по непроснувшейся морде одного из нас.

Сам он подтянут, гладко выбрит, не считая великолепных усов. Одет как с иголочки, чистый, без единого пятнышка мундир, блестящие даже под дождем сапоги. И где только он умудряется брать такую кожу, ну не начищает же он их каждое утро.

Нам всем до него далеко. Что мы – солдатня, у кого пуговицы не хватает, у кого грязь на сапогах засохла, а кто и весь грязный. Он же военный до мозга костей, в таких влюбляются богатые дамочки. А нам остаются шлюхи из дешевых кабаков.

– Лейтенанты! Привести в порядок людей! – Капитан недовольно покачал головой. – Да окатите их водой, что ли. Сонное царство. – Он сплюнул. – Вояки, мать вашу!

Народ вокруг забегал, засуетился. Лейтенанты рычали на сержантов, те пинали капралов, а уж они-то народ нежадный, щедро раздавали затрещины зазевавшимся. Капитан ворчал, поторапливая и без того исходящих паром младших офицеров.

Молот подошел ко мне.

– Проснулся? – спросил он, улыбаясь, что твоя жаба на солнышке.

– Какого хрена? – зашептал я. – Ты что, предупредить не мог, я бы тогда из увольнительной раньше вернулся. Даже бросил бы дело на полдороге ради этого. – Я задумался. – Хотя нет, не бросил бы, у нее такие формы.

– Смотри, – засмеялся он, – узнает Аделька о твоих похождениях, как отпираться будешь?

– Откуда это она узнает? Ты, что ль, скажешь?

– Ну я не я, но добрые люди всегда найдутся. Трепа, например.

Я медленно обернулся и нашел его. У-у гад, стоит, улыбается, и все ему нипочем: и дождик, и побудка в такую рань. Странно, что пасть свою закрытой держит.

– Да не боись ты, – продолжал Молот. – Если он хоть слово вякнет, я ему сам голову оторву. Ты же мой брат. Вот если бы она была моей сестрой, тогда… – Он мечтательно закатил глаза.

Таков он, мой брат. Пользуется тем, что у него кулаки больше, чем многие, шибко умные головы, вот и издевается над всеми. Никто в здравом уме не посмеет сказать ему и слово поперек. Никто, кроме меня. Я же его брат. Вот он мне и угрожает, а после того, как мне погоны повесили, и вовсе мечтает шею свернуть.

Я открыл рот, чтоб достойно ответить на его недостойное поведение, и тут же его закрыл.

– Что за разговоры, Молот? С братом не натрепался? – Капитан усердно мял руки. Выбирает, кому достанется первая плюха.

– Нет, господин капитан. – Молот вытянулся в струнку. – У нас, как всегда, все в порядке. Все готовы. Ко всему. А с братом говорю – так не виделись давно.

– Да, – капитан обвел нас глазами, – непохоже, – добавил он, оглядывая весь строй. – Вид у вас, словно вы все вместе всю ночь куролесили. Но все же у тебя лучше, чем у остальных, – подобрел капитан. – Это еще что такое? – Его взгляд метнулся нам за спину и уперся во что-то жуткое. Глаза выкатились, озлобились, усы взлетели, а нижняя губа мелко задрожала.

Я боялся повернуться, боялся смотреть. Если та штука за спиной навела такой ужас на капитана, то что же будет со мной? Я взглянул на брата. Молот, вжав голову в плечи, обернулся.

– Сука! – зло выдохнул он, и его губы расплылись в улыбке.

Я повернулся. Это зрелище стоило того, чтобы встать пораньше да слегка помокнуть под дождем. Такого я еще не видел и больше никогда не увижу. Тем более в исполнении Гробовщика.

Здоровенный детина, он был абсолютно пьян и шел к нам сквозь толпу, как сквозь масло. Карманник и Блоха, как могли, держали его, но ничто в этом мире не способно сдержать ожившую скалу. Его шатало, он пихался и оглашал плац ревом. Он по очереди выкрикивал имена всех лейтенантов, он грозил разорвать всех на мелкие кусочки. Но не это привлекло внимание капитана. Пьяный солдат, эка невидаль, собрали-то нас второпях, из постелей да с баб поснимали. Я сам пострадал. Ну подумаешь, лейтенантам угрожает, так не ему же. Нет, Гробовщик не этим заставил капитана открыть рот и выкатить глаза.

На Гробовщике не было мундира, и его могучий торс скрывала ночная рубашка. Женская. Кружевная, с вырезом спереди, из которого торчали длинные, черные, густые волосы.

– Что у тебя в роте творится? – прохрипел капитан и тут же закипел.

Я слышал, как начала подпрыгивать крышка котелка, прикрывавшая его мозг.

– То красятся черт-те во что, то наряжаются в бабское. В чем дело, Молот? Отвечай, что у тебя творится?

– Ничего, господин капитан! – что было духу выкрикнул Молот. – Это мы так шутим, – тише произнес он и совсем тихо добавил: – Поднимаем дух солдат, сами же учили.

– Я тебя еще не этому поучу! – Капитан покраснел и начал сыпать искрами.

Я пожалел об отсутствии на плацу дров. Костерчик бы развели, согрелись, а то этот дождь…

– Убрать немедленно! – сквозь плотно сжатые зубы проронил капитан. – Я с тобой потом разберусь. – С этими словами капитан удалился. Я еще долго слышал его тяжелое дыхание.

– Метис! – крикнул Молот. – Убери, к чертям, это чудо и проследи, чтоб проспался. С тобой, что ли, был? – обернулся ко мне Молот.

Я не ответил, а Молот, сдерживая улыбку, хлопнул меня по плечу:

– Ну теперь жди неприятностей. Капитан слов на ветер не бросает. Со мной он разберется – это да, но сначала я разберусь с Гробовщиком. – Он вздохнул. – Ничего, братишка, сейчас нас обрадуют дурными новостями, и ты сможешь вернуться к тому, что не закончил. Она симпатичная?

Что он от меня ждет, подробного описания всех ее прелестей? Нет, не получит, если уж так приспичило посмотреть, то милости просим в скобяную лавку. Только не надо спрашивать лавочника, он неинтересен. Интересна его жена.

– Смирно! – Могучий вопль капитана прервал мои сладкие мысли.

Зачем так орать в эдакую рань, вон некоторые умудряются стоя спать. Мне бы их талант.

Тысяча человек вытянулись в едином порыве, заставив капитана замолчать. Он умолк. Доволен. Вон рожа сердитая, а глаза веселятся, и этого не скроют сдвинутые мохнатые брови.

Генерал выглядел хуже, тут и удивляться нечего. Он начальство. Он может позволить себе не заправить рубаху в штаны, и никто над ним смеяться не будет. Не посмеют, даже оденься он в бабское. Бедный Гробовщик, так опростоволоситься на глазах у всех. Надеюсь, ночь он провел – веселясь, потому что теперь ему будет не до смеха.

Генерал пригладил два волоска, торчащие на лысине, и начал:

– Господа солдаты! – О, господа, теперь берегись. – Сегодня ночью мне был прислан пакет. Двенадцать дней назад лорд Паарских земель нарушил условия Берройского договора и перешел Фархад. Его войска заняли Станрогт и осадили Длалин. Нам предписывают двигаться к Длалину, снять с него осаду, а затем наступать на Станрогт. – Красиво поет. Вот она, обещанная романтика дальних стран и боев. – Я обращаюсь к вам….

– Все, – прогудел над ухом Молот, – дальше неинтересно.

– Как так неинтересно? – удивился я. – Ты глянь, как дяденька распинается.

– Обычный треп, Медный, можешь мне поверить. Ему приказали, и он прочитает речугу, а затем начнет не спеша собираться. А не спеша, потому что жизнь ему дорога, и, глядишь, окажется такой идиот, что раньше него туда прибудет и разобьет всех. А этот, – он кивнул в сторону генерала, – этот потом будет руками разводить, мол, не успел, что ж теперь. Трус поганый! – Молот сплюнул. – Как только такие в генералы выбиваются? Не иначе всю родню на уши поставил. Но деятельность-то надо показать. Угадай, кого туда отправят?

– Нас?

– Точно. Мы все разведаем, доложим и задницы на хрен отморозим. А они потом подойдут. Ну а коли в бой вступить придется, генерала нашего на позициях не увидишь. – Молот умолк, узрев покачивающийся кулак капитана.

– Мне жаль вас отправлять, – продолжал генерал, – но приказ есть приказ. Вы переходите под командование маршала Архарега.

– Ну это уже неплохо, – выдохнул Молот. – Драка будет, точно.

Капитан качал головой, грозил кулаком и пытался шипеть на Молота, но мой брат не унимался, шепча рассказы о боевых подвигах маршала.

Над плацем раздалось мерное похрапывание, постепенно переросшее в настоящий храп тысячи глоток. Наконец нас распустили, и произошло это благодаря стараниям нашего капитана, другие офицеры внимали проповеди о чести защищать свой народ от своего народа. Не люблю я выжимать одежду, но не в мокром же мундире ходить. Так что первое, что я сделал, это скинул мундир и растерся полотенцем. Моему примеру последовали другие, и только Молот недовольно ворчал и собирал вещички. Вот она, командирская доля: пока мы тут греться будем, он, мокрый, выслушает наставления капитана и его приказы. Потом вернется к нам и тут уже мы начнем горланить о несправедливости солдатской жизни. Молот припомнит всем и каждому его и большие, и малые грехи.

Все в этом мире подчинено одному закону. Начальство всегда унижает нижестоящих. Молоту достанется от капитана, нам, солдатам, – от него, ну а от нас – лошадям. Должны же мы хоть на ком-то отыграться.

Молот оправдал мои надежды только отчасти. Пинками, подтверждая правильность своих приказаний, он вышиб нас под дождь, не дав возможности даже слегка помучить лошадей.

– Куда мы попремся ночью? – подал голос Карманник. – Молот, давай хоть до утра посидим. Это тут еще светло, – продолжал он канючить, – а выедем за ворота – и все, первая кочка – и нет лошади. – Он перевел дух.

– У меня приказ, – отрезал Молот.

– Какой? Угробить всех нас вместе с лошадьми? – Карманник не унимался. – Там же нет дорога, ямы и рытвины сплошные.

– Ты чего разошелся? – Молот сделал два шага вперед. – По зубам давно не получал? – Он поднял кулак и заржал.

Над плечом Карманника торчит конская голова и шевелит губами, словно шепчет ему что-то.

– Ты что, из-за лошади? – сквозь смех спросил Молот.

– Ну да. – Карманник погладил кобылу по морде, она довольно всхрапнула. – Непривыкшая она к бездорожью. Сразу же ноги переломает.

– Возьми другую, отбери у кого-нибудь. Не мне тебя учить. – Каждый мальчишка, работающий на конюшне, знал, как именно заполучил Карманник эту кобылку.

– Не могу, она заскучает, – грустно ответил воришка.

– Вот она, настоящая любовь солдата и лошади. Ты с ней еще не спишь? – прогудел подошедший Гробовщик.

Улыбка сползла с лица Молота. Он медленно повернулся на пятках, сощурил глаза. В свете фонаря его лицо было лицом кровожадного божка из легенд. Он смотрел на Гробовщика снизу вверх. Тело его напряглось, он вот-вот вцепится громиле в глотку.

– Проспался, сука! – прорычал он. – Ты что учудил, гнида конская?

Кобыла Карманника презрительно фыркнула.

– А что? – Гробовщик медленно отступал. – Я только спросил.

– Спросил, твою мать. Метис!

Метис бросил ему сумку.

Молот извлек из нее сорочку и ткнул Гробовщику в морду.

– Что это?

– Тряп-пка. – Гляди, как зазаикался, и такого здорового можно напугать.

– Тряпка! – Молот развернул ее. – В этой тряпке ты, задница, явился седня на плац. Ты, паскуда, всех подвел. Из-за тебя капитан меня имел и в хвост и в гриву!

– И как оно? – спросил кто-то.

Молот медленно обернулся и осклабился. Людей сдуло.

– Я жду! – Он смотрел на Гробовщика, и пальцы его могучих кулаков мяли ночнушку.

– Ничего не помню. – Громила, обхватив голову руками, рухнул на землю, его качало из стороны в сторону, он стонал и, кажется, сейчас сблюет. – Не помню я, Молот, – жалобно прогудел Гробовщик. – Уснул вроде в форме в притоне, а проснулся тут и голый. Формы нет. Я вот нашел что-то, не знаю еще, толком не видел.