Текст книги "Продавец мечты"

ГЛАВА 17

ОНА смотрела на меня, а я на нее. Мы красноречиво безмолвствовали. Мы крепко держались за руки, словно таким образом установили прочную связь между нашими энергетическими потоками, объединили наши души и сущности в целостную биосистему. И не было в этом мире больше ни черта́ – ни наседающих со всех сторон предметов и всякой пялящейся на нас быдлятины, ни давящих стен многозального кинотеатра «Октябрь», ни города, ни планеты, ни даже космоса. Существовали только мы, открытые друг другу настежь, нагие до органов и костей, будто просвеченные мощным потоком рентгеновских лучей.

Мизансцена такова: мы с Вики заняли превосходную позицию на диванчике во французском кафе при кинотеатре и ждали своих салатов и пирожных, а к ним напитков и текилы. Амеба-официантка в конце концов изобразила наш заказ, и мы вынуждены были с величайшим сожалением отлипнуть друг от друга и немного прийти в себя.

И все же я сознался ей тогда:

– Ты – единственное, что имеет для меня значение!

А она ответила своим привычным эсэмэс-слогом – впрочем, не очень-то искренне:

– Ты тоже!

Наверное, мы оба преувеличивали. Она-то уж точно; да и я, как всегда, жил легкомысленным сиюминутным чувством – наши жизни были полны многими другими людьми и событиями. Однако такие вот эпизоды абсолютного СЛИЯНИЯ и ОТКРОВЕНИЯ могли не на шутку сблизить нас, перелопатить вдоль и поперек сценарий нашего тревожного будущего...

Вики как всегда великолепна и желанна. До слез, до слюней, до дрожи в коленках. Все мои знакомые просто в восторге! Этот искрометный взгляд, наполняющий до краев надеждой, этот совершенно неповторимый грациозный поворот головы, который напрочь сносит крышу, и эти знакомые губы, с которых так сладко в минуты сближения слизывать мед наслаждения. Я пронизан искушением, я задыхаюсь от счастья! Все в ней приковывает внимание, завораживает, заставляет испытывать невозможную боль и нестерпимую жажду...

Когда я с ней, она так на меня воздействует, что я всегда не в адекватусе. Один стародавний корефан – Валерка-полиграфист с гангстерской рожей – говорит по этому поводу, что в ней слишком много «ретуши» и «расфуфыра», что я просто на нее «подсел», как на определенный кайф. Что таких вот смазливых мартышек по Москве – как китайцев на Дальнем Востоке, пруд пруди, причем любого «кегля», то есть на любой вкус. И вообще, никогда нельзя «заклиниваться» на одной – «яйца потеряешь» (перестанешь быть настоящим мужчиной). Он обожает наставлять, всегда лихо рубит сплеча, как Бред Питт в фильме «Троя», но я на него почему-то не обижаюсь. Наверное, потому что, если отбросить все сопливо-чувственное, розово-субъективное, взглянуть на вещи сухо и трезво, он, падла, конечно, прав...

А Вики со своим тонким чутьем понимает, что, когда мы вместе, я нахожусь полностью под ее диктатом, и эффективно пользуется этим. Я в натуре ее раб – жалкий, пресмыкающийся, безотказный... А мне до лампады! Я готов на любой произвол, любой каприз во имя того, чтобы наша заманчивая рапсодия никогда не смолкала...

Фильм оказался феерическим. В темноте и безлюдье зрительного зала я сумел растопить сердце своей высокомерной льдинки. Мы целовались, жонглируя языками, обрушивали друг на друга дерзкие ласки, и еще я нежно покусывал ее пальчики, руки, плечи, шейку, ушко... Я ничего не видел и не слышал – нашпигованный переживаниями, я окунулся с головой в теплые облака и плыл вместе с ними в сторону необъяснимых ярких вспышек. В голове полыхал напалм. Была б моя воля, я ее всю покусал бы, до крови, а еще лучше – съел бы по-львиному, до последней косточки. © В каждом из нас так или иначе таится каннибал. Видя, что загнать моего джинна в бутылку уже не получится, она неожиданно для меня взяла дело в свои руки, и вот я, отмучившись, уже бил картечью в спинку впередистоящего кресла. Вот это прикуп!

В машине рвал и метал хренов канцероген – диджей Джедай. Он был явно не в духе – изрыгал буйство звуков, харкал кровью в уши из многочисленных колонок моего «999». Сегодня его героиновый музыкальный кумар напоминал затяжной прыжок в бездну. А все потому, что вот уже два часа без передыху названивала и тупила любимая женушка: где я, когда вернусь? А я ей запрягал то про совещание у Миронова, то про конфидент с Хабаровым. «Передавай привет Вики!» – произнесла она в последнем разговоре ангельским голоском и свирепо разъединилась.

Вики попросила отвезти ее в ночной клуб «Фабри́к», Садовническая улица, дом 33, где она сегодня собиралась тусить до утра со своими кривоногими подружками. Я же, совершенно удрученный, торопился к себе на дачу, предвкушая кровавую грызню с Настей.

Вики уже забила на меня, вся в мыслях о предстоящей оргии, и я чувствовал это отчуждение, с тяжелым сердцем представляя дальнейшее развитие событий. Я не доверял ей ни на йоту, разные гнусные сцены крутились в моей голове. Ревность схватила меня за горло и душила что есть мочи. Мне уже не хватало воздуха, я задыхался, как живая рыбина на разделочном столе. Была б моя воля, я всю ночь проторчал бы в бээмвэшнике у дверей клуба, выслеживая ее. Ведь вместо подруг вполне могут оказаться ее друзья-арлекины. Она будет без конца танцевать и всю ночь пить коктейли; возможно, они что-нибудь этакое покурят. К ней станут клеиться, она и сама будет не прочь пофлиртовать с бледным юношей со взором горящим, а утром какой-нибудь буффонадный гардемарин на папином джипе вызовется подвезти ее до дома в надежде на счастливое продолжение. Правда, Вики будет в жопу пьяная, я-то уж знаю; ее отходняк вызовет тяжелый депрессняк, и тогда она распсихуется и выскажет неудачнику все, что о нем думает...

– ...Ты знаешь, это просто нечто! Я не сомневаюсь, моя Формула Абсолютного Внедрения перевернет все существующие представления о рекламном бизнесе! – увлеченно рассказывал я Вики некоторое время спустя, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Изобретение отца, естественно, я выдавал за собственное. – Представляешь, выходим на небольшую аудиторию с коротким рекламным обращением – и вдруг сразу же собираем невиданный урожай. Люди не переключают канал, не сомневаются, а сразу, не раздумывая, решаются на покупку. Таким образом, рекламный бюджет сокращается в разы, а продажи при этом только увеличиваются! А это миллионы, настоящие большие миллионы! Стопками, чемоданами, рублями, долларами!..

– А у меня кролик заболел! – вдруг отчебучила Вики.

Она имела в виду того несчастного крохотульку кролика, которого по ее просьбе я купил в зоомагазине, а вместе с ним и комнатный крольчатник.

– Мне очень жаль! – выдавил я сквозь зубы, поражаясь тому, что какой-то зачуханный кролик за 285 рублей, которому самое место в духовке, интересует ее больше, чем мой увлекательный спич о миллионах.

Я крепко вцепился обеими клешнями в руль и гнал по ночным улицам, опасно вворачиваясь в повороты старой Москвы.

– Я отвезла его в ветеринарку, ему сделали два укола. Пятьсот рублей отдала!

Дура!.. Но я не собирался выбрасывать белый флаг.

Рафаэль:

– Я давно хотел сказать... Я испытываю к тебе серьезные чувства... Мне кажется, я тебя люблю! Мы должны подумать о том, чтобы быть вместе. У меня есть план! Тебе интересно?

– Да, конечно, – как-то апатично ответила Вики, копаясь в своей бездонной сумке «Prada» (стоимость бренда оценивается в 3,5 миллиарда долларов, 87-е место в рейтинге «Best Global Brands»). – Но не сейчас. Я не готова к этому разговору...

Сука! Стерва! Она словно раздавила мне яйца своим каблучком сапога «Dolce & Gabbana» за 65’000 рублей. Куда подевалась моя девочка из старого кинофильма? Где, я вас спрашиваю, это просветленное лицо, романтичный взгляд, устремленный вдаль, к горизонту, где трутся дымчатыми боками море и небо?!..

Я подрулил к клубу. Парковка кишела вопиющими машинами мажоров и развалинами таксистов. У входа царило молодежное столпотворение.

– Как ты сюда войдешь? – почесал я репу.

– Меня проведут знакомые, – хихикнула Вики. – Ты мне не дашь денежек?

Я протянул ей две тысячи рублей, но она возмущенно наморщила лоб.

Вики:

– Ты знаешь, почем в ««Фабри́ке»» коктейли? А еще такси до дома...

Я изрядно добавил к прежним купюрам, доведя общую сумму подати до десяти тысяч рублей.

– Обалдеть! – обрадовалась она и всосалась в мои губы. – Рафаэлька, я буду скучать, спасибо тебе за все!

– Это тебе спасибо за все! – тоскливо промямлил я. – Сегодня было ошеломиссимо!

А она уже выскакивала из машины, уже спешила на своих десятисантиметровых каблучках к запруженному толпой входу.

Я гнал по Дмитровскому шоссе, какой-то весь контуженый, и меня колошматило от гнева, словно в приступе падучей. Почему я до сих пор так и не понял, что для Вики я – никто, просто какаду-спонсор, которого надо изредка баловать, как пару часов назад в кинотеатре, чтобы мало-мальски компенсировать причиняемые убытки? Она меня нещадно эксплуатирует, а ее закадычные подружки наверняка засыпают ее советами, как ловчее вытащить из меня побольше вещественного. Еще бы: за время нашего знакомства я потратил на Вики не меньше нескольких миллионов рублей. Узнай это Настя – за кишки меня подвесила бы!

Мой халявный психоаналитик Валерка-полиграфист как всегда недалек от истины. Вики – ну совсем не Марина, а просто обыкновенная комильфо на палочке, которую я сам же «отретушировал» и «расфуфырил». Она разрушительница моих, пусть и воздушных, замков, она так глубоко спряталась в себе, что я понятия не имею, кому только что делал едва ли не предложение!..

Теперь: кто такая Марина, раз я постоянно упоминаю ее имя? Марина – это Xw/20-25/5+++, мой вымышленный идеал, собирательный образ. Это целый гарем девушек, потому что в одном теле и в одной душе заключены лучшие качества Насти, Вики, Лаймы, Ксюши из операторской и многих других женщин. Я брежу ею, я почти представляю ее, я желаю взять ее за руку и пойти вместе с ней по воде, усыпанной отражениями звезд, навстречу заветным мечтам...

Женщины... Они такие все разные... Брюнетки и блондинки, симпатичненькие и страшненькие, переспелые и недоспелые, полненькие и худенькие, стервы и добряшки, дурочки и умняшки, горячие самочки с вечной течкой и холодные надменные статуи типа Вики. Но такие все милые, загадочные, пленительные, желанные в преломлении авантюрного романтизма. Отметив в любой из них пару достоинств – а у любой из них всегда найдется для тебя пара достоинств, заострив на них свое подслеповатое внимание извечного самца, ты, обалдуй, сам не заметишь, как втянешься в отношения. И только потом, когда крепко «подсядешь», маски будут сорваны, грим размазан по щекам, гламур одежд сброшен на пол. Потому что ни одна женщина, какими бы актерскими талантами ни обладала, не сможет лгать и извиваться бесконечно. Рано или поздно ты обнаружишь в ней столько недостатков, что на их фоне какие-то считанные достоинства, за которые вроде и полюбил, в микроскоп не разглядишь. Женщины имеют только одно средство делать нас счастливыми и тридцать тысяч средств составлять наше несчастье, – сгоряча ляпнул намаявшийся с бабами немецкий поэт Генрих Гейне (1797–1856).

Но я, Рафаэль Белозёров, ответственно заявляю в здравом уме и твердой памяти (не считая пяти рюмочек текилы), что не собираюсь мириться с жалкой действительностью. Я всерьез мечтаю когда-нибудь встретить реальную Марину, сотканную только из одних совершенств, а когда встречу – стану САМЫМ СЧАСТЛИВЫМ МУЖЧИНОЙ НА СВЕТЕ!

ГЛАВА 18

В третьем павильоне «Мосфильма», Мосфильмовская улица, дом 1, предприимчивый клипмейкер и режиссер нескольких малоизвестных фильмов («Пешаварский вальс» – совм. с Т. Бекмамбетовым, «Неотложка», «Кобра. Замороженный транзит»...) Геннадий Каюмов добросовестно снимал двухминутный ролик «ДиЕТПЛАСТ». Он отчаянно грезил «настоящим кино» с громадным бюджетом, мечтал о немеркнущей славе своего друга Тимура Бекмамбетова, с которым вместе заканчивал Ташкентский театрально-художественный институт имени А. Н. Островского, но вновь и вновь вынужден был клепать омерзительные, насквозь пронизанные ложью и лицемерием рекламные видеоролики. И не для каких-нибудь транжир типа «PepsiCo» или «Nike» за $500’000, с возможностью рисануться в Каннах на рекламном фестивале и, может быть, даже хапнуть одного из «Золотых львов», а всего лишь для скупого и вечно пьяного коммерса Белозёрова, всего лишь спот о каком-то никчемном пластыре для похудения.

Причем сценарий, по его мнению, был не только бездарен, но и целиком маразматичен, да и бюджетом полностью распоряжался Расторгуев, так что ему доставались лишь крохи, обещанные за съемку. И все же Геннадий из кожи вон лез, чтобы потом не было стыдно за свой копирайт и чтоб эти вконец зарвавшиеся мошенники продолжали приглашать именно его. А это был шестнадцатый по счету ролик, заказанный Каюмову вездесущим телемагазином «HBS».

Помимо унылого Каюмова, в павильоне наличествовали: с десяток человек вспомогательной команды, худосочные манекенщицы с конфигурацией «erotic art» из модельного агентства «Red Stars» и сам Рафаэль, одетый с иголочки, сосредоточенный, с бутылкой дорогого коньяка в руке, собственноручно изваявший для «ДиЕТПЛАСТа» сценарий с подробной раскадровкой. Здесь же находился сверхэнергичный бодрячок Расторгуев, он же Куролесов, администрирующий все происходящее и доставший всех своими советами, а также смешливый Славик Чайка (Буратино) со своим другом Зазой – оба архаровца слезно напросились. В отдалении на хрупких стульчиках вылупили акварельные глазенки три девушки из call-центра Рафаэля, свободные от дежурства, одной из которых была Ксения Борисовская – Ксюша. Ребята, посмотрите, какая она красивая! Это Рафаэль издал неожиданный указ, чтобы хотя бы часть телефонисток побывала на этих съемках. Мол, было бы прикольно, если б ознакомление с новым товаром начиналось прямо со съемочной площадки.

– Нет, я так не могу! Это загон какой-то! – вдруг вскипел Каюмов и отшвырнул сценарий. – У вас тут сплошные мультики! Зачем вы меня-то позвали?

– Ген, ты же знаешь, что без компьютерной графики сейчас никуда, – постарался убаюкать его Расторгуев сладким напевом. – Видал вон, в Голливуде только на этом всё и держится! А позвали мы тебя потому, что ты лучший!

– У вас не реклама получится, а кислотный холостой прогон! – не успокаивался режиссер, охочий до дуэльных конфликтов. – Один сумбур, никто не врубится! Давайте я сейчас все перепишу – конфетку получите!

В ущерб новым – конечно, странноватым и даже, можно сказать, извращенным – приемам Рафаэля, Геннадий, как обычно, жаждал красивых планов в глянце пластичного утреннего света, ярких человеческих эмоций, хотел «кина», которое отхарактеризует его как матерого и однозначно талантливого режиссера. Но умудренные опытом Рафаэль и Расторгуев знали, что такая хрестоматийная «живопись» вовсе не способствует продажам, потому что не разъясняет, не внушает, а главное, отвлекает от самого товара. Такой рекламный ролик телезритель с удовольствием проглотит, но совершенно не поймет, о чем в нем шла речь.

– А что у вас голос за кадром говорит? – продолжал фонтанировать раздражением Каюмов. – Это чего у вас, заклинания, что ли, какие-то? У вас тут секта, что ли? Кстати, это не запрещено законом о рекламе?

Рафаэль:

– Кто сейчас не использует запрещенных приемов? Видел последний ролик «Coca-Cola» или «Red Bull»? Свойства этих самых заурядных и, скорее всего, вредных напитков возведены авторами сюжетов в степень чуть ли не наркотика, я уж не говорю о скрытом зомбировании! Да и вообще, в рекламе надо быть всегда первым. Не повторять старое, набившее оскомину, а искать новые ходы, новые магические приемы. Только тогда ты выиграешь! ДЕЛАЕМ ВСЕ, КАК ЗДЕСЬ НАПИСАНО. ТОЧКА!

Каюмов хотел было высказать нечто весьма категоричное, но от него уже все отвернулись, как от никчемного придурка. Выждав минуту такого бойкота, режиссер, бормоча себе под нос всевозможные ругательства, самым безобидными из которых оказались слова «дилетанты» и «лошары», принялся нехотя собирать разбросанные листы сценария.

Рафаэль в свою очередь отхлебнул пахучего алкоголя из коньячного бокала, закусил нектарином, который ему тут же подала Марта, и покосился на телефонистку Ксюшу. Ему – может спьяну – показалось, что девушка смотрит только на него и ничто другое здесь ее не интересует.

Расторгуев:

– Кстати, Рафаэль Михайлович, а почем будем «ДиЕТПЛАСТ» продавать? На завтра уже монтажка заказана...

Рафаэль воздел глаза к потолку. Товар ему будут отгружать, согласно уговору с Хабаровым, по три бакса за упаковку, то есть примерно по 80–90 рублей, в зависимости от курса. Минимальный «накрут» для любого телемагазина – это процентов двести-триста. Тсс! Половина добавленной стоимости обычно уходит на оплату телевизионного эфира – так уж устроен этот бизнес, – а половина от оставшихся денег становится наличной прибылью. Таким образом, пластырь можно впаривать примерно за триста пятьдесят рублей. Но рекламный ролик будет с надрывом вопить о столь чудодейственных свойства товара, что низкая цена только дискредитирует его, отпугнет домохозяйку. Ну не может пластырь, обладающий этаким действенным потенциалом, так дешево стоить! Скорее всего, цену надо загонять минимум под пятьсот рублей, а лучше – под тысячу...

Тут Рафаэль вспомнил фартовый номер своей машины и ответил Грише безапелляционным тоном:

– Девятьсот девяносто девять рублей!

– Не дорого? Это же тысяча процентов сверху! – вылупился Расторгуев, однако же сразу сделал запись в своем блокноте. – Хорошо!

В этот момент у Рафаэля сработал коммуникатор – к нему стучался «входящий».

Рафаэль уклонился от Расторгуева.

– Рафаэль Михайлович? Здравия желаю! Это Геннадий...

– Приветус! – обрадовался Рафаэль. – Как служба продвигается?

– Нормально... Я по поводу вашего поручения относительно анонимных писем. Извините, что так долго...

Рафаэль давно забыл о тех двух письмах, в первом из которых ему признавались в любви, а во втором – угрожали.

– Ничего страшного. Я внимательно слушаю!

– Рафаэль Михайлович, дело в том, что оба письма были посланы из вашего же офиса.

Рафаэль:

– Не может быть!

– Это совершенно точно!

Рафаэль:

– Спасибо! Ты мне очень помог! Кстати, по поводу машины, которую ты хотел купить...

Спустя три дня в стельку трезвый Рафаэль, все время капризничающий режиссер Каюмов и стеснительно моргающий Славик-Буратино входили в кабинет г. Миронова.

Рафаэль сначала отрекомендовал Каюмова, вознеся его до выдающегося клипмейкера и одаренного режиссера (при этом Сергей Львович поморщился), а потом, указав на Славика, представил его как нового креативного директора Куролесова, заместо «на фиг уволенного» Расторгуева.

– Прошу, господа, располагайтесь, – предложил Сергей Львович, находящийся, по всем приметам, в прекрасном душевном состоянии. Повезло!

Каюмову не хватило стула, и он, снедаемый гордыней, обиженно застыл напротив Миронова, уставился на него требовательно-вопрошающим взглядом.

– Что? – сузил острые глазки Сергей Львович. – Ой, сесть некуда?

Он покраснел от злости, и Рафаэль даже пригнулся, будто сейчас над его головой пронесется раскаленная шрапнель.

Миронов резко встал – кресло так и отскочило к стене, – сходил в приемную и принес оттуда стул.

– Присаживайтесь, Геннадий! – предложил он режиссеру ехидно-наигранным тоном. – Теперь все в порядке? Мы можем продолжать или есть еще какие-нибудь проблемы?

Каюмов ничего не ответил, сел и надулся, как бойцовский петух...

Рафаэль заранее предполагал какой-нибудь каламбурчик в этом роде. Собственно, он специально приволок сюда упирающегося Каюмова, чтобы принести его в жертву хозяину кабинета. Без этого говорить о принятии ролика было совершенно бесполезно. Рафаэль давно знал Сергея Львовича: пока кого-нибудь не раздавит, чтоб все стены были забрызганы кровью, не сожрет с потрохами, – не успокоится.

Что касается Славика Чайки, то у Рафаэля не было выбора.

Ему надлежало представить нового «креативного», и без этого в кабинете Миронова также появляться не следовало...

– Я не могу, я ничего не знаю! – долго упирался Буратино. – Я двух слов связать не могу! Мы облажаемся!

– Все будет хорошо! – успокаивал «дезигнера» Рафаэль.

– Говорить тебе не придется. Миронов сам любит поговорить, а от тебя лишь требуется, когда надо, кивать, поддакивать и улыбаться.

– А откуда я знаю, когда что нужно? Нет, я отказываюсь! Я лучше выходные бесплатно отпашу!

Рафаэль:

– Послушай, если Миронов примет ролик «ДиЕТПЛАСТа», я заплачу тебе тысячу евро наличными. Представляешь, штукарь евро за один час работы?! Что касается твоей реакции на происходящее, то мы вот как поступим... Я буду подавать тебе определенные знаки – например, положу руку на колено или почешу нос, – а ты, в соответствии с каждым сигналом, будешь либо изображать ту или иную эмоцию – смеяться, плакать, – либо что-то говорить. Допустим: «Совершенно справедливо»...

И Рафаэль мгновенно набросал на листе бумаги списочек из десятка «сигналов». Почему нет? Это очень легко!..

В кабинете Миронова включили только что отмонтированный ролик «ДиЕТПЛАСТ». Картинка, анимация, титры, голос за кадром, музыкальное сопровождение – все как в лучших домах Лондо́на. Сергея Львовича, казалось, мало интересовало, что происходит на экране: он читал какой-то договор и лишь изредка косился на монитор.

– Да он даже не смотрит! – полушепотом возмутился Каюмов, апеллируя к Рафаэлю.

Миронов услышал.

– Господин Каюмов, знаете что? – выдал он тихо и вежливо, но с иезуитским оттенком.

– Могу я вас попросить подождать в коридоре?

Каюмов вскочил с поджатыми губами, бросился вон и крепко хлопнул за собой дверью.

– БЕЛАЗЁРАВ! Чтоб больше я его не видел! – предупредил Миронов в ярости.

– Будет сделано, Сергей Львович! – отрапортовал Рафаэль, втайне радуясь, что все закончилось бескровно – без ругани и пистолетиков. Ведь еще минут пять, и дело наверняка дошло бы до рукопашной. Он потрепал себя за мочку уха.

Славик уловил сигнал, изо всех сил поднатужился и с огромным напряжением, как на толчке при запоре, выдавил из себя невнятную фразу:

– Совершенно справедливо. . .

Сергей Львович одобрительно стрельнул глазками в его сторону.

Миронов:

– Что-то я ничего не понял. Какой-то необычный ролик. Это Каюмов нагородил, что ли?

Рафаэль:

– Каюмов здесь ни при чем. Он делал только то, что мы ему поручили. В этой работе мы применили новейшие рекламные технологии, использовали несколько новаторских приемов...

При этом Славик-Буратино, заметив посланный ему знак, кивнул.

Миронов:

– И что это за приемы? Меня мама в детстве уронила?

Славик широко улыбнулся.

Рафаэль:

– Согласен, на первый взгляд может показаться, что эту рекламу делали дебилы...

– Дебильную рекламу делают не дебилы, ее делают для дебилов! – перебил Миронов своей старой коронной шуткой.

Рафаэль поспешил расхохотаться, да и Славик-Буратино, подчиняясь сигналу, немедленно его поддержал.

– Так вот, – продолжил Рафаэль, уверенно закинув ногу на ногу, – дело в том, что вся конструкция этого информационного спота рассчитана на то, чтобы ввести телезрителя в гипнотический транс. Нам нужен контакт не с сознанием потенциального покупателя, а с его подсознанием, говоря простым языком. А чтобы проникнуть в подсознание человека, которое не способно анализировать, сомневаться, отталкивать, а любую информацию воспринимает на веру и подчиняется любым приказам, требуется отключить сознание. Для этого необходимо внедрить в аудиовизуальную ткань определенные отключающие команды. Вот вкратце каков механизм этого видеоролика. Посему не имеет значения, какое при просмотре этого материала остается поверхностное впечатление, пусть и негативное. Главное, что подсознание получит твердую установку и будет полюбас ее исполнять!

Славик Чайка все время глубокомысленно кивал.

– Любопытненько, – заинтересовался Миронов и пересел на бывший каюмовский стул, оседлав его задом наперед. – Давайте глянем еще раз. Кстати – чай, кофе, коньяк?..

На этот раз Сергей Львович не отрывал глаз от экрана, отсмотрел весь ролик от первого до последнего кадра.

– Да, что-то такое здесь есть, – сообщил он после. – Чувствуется нечто такое гипнотическое. Какое-то психоманипулирование. Белозёров, кто тебя надоумил, признавайся, хитрец? Твой новый креативный директор?

– Не без этого, – ухмыльнулся Рафаэль, наслаждаясь великолепным кофе с коньяком от секретарши Аллы, которой успел тайно подмигнуть.

Миронов обернулся к Славику, впился в него чутким, непоколебимым взглядом. При этом Буратино явно струсил, поспешил спрятать свои ноги в изношенных кроссовках под стул, захлопал ресницами и покраснел, как барышня.

Миронов:

– Славный парнишка, сразу видно. Белозёров, вот чего у тебя не отнять – умеешь, блин, подбирать кадры!

Рафаэль:

– Стараемся, Сергей Львович! Вашими молитвами!

Миронов:

– Ладно, ролик неплохой. Правда, есть куча недостатков.

Славик:

– Совершенно справедливо!..

Рафаэль знал про эту «кучу недостатков» – мало того, он сам же их и внедрил, специально для этого случая. Миронов никогда ни у кого не принимал видеоматериал с первого раза, поэтому требовалась определенная сноровка, чтобы противостоять этому неизбежному злу. В кабинете Рафаэля на столе уже наличествовала другая бетакам-кассета, то есть не требовалось ничего переснимать, переозвучивать и перемонтировать, надо было только выждать пару дней и представить хозяину кабинета видеоролик без «недостатков».

Миронов во всех подробностях и весьма эмоционально изложил свои претензии. Они в точности совпали с предположениями Рафаэля.

– Вы хотите, чтобы мы все это исправили? – натурально изумился Белозёров. – Но это неделя времени и огромные дополнительные расходы!

Славик кивнул.

– А меня это не плющит! Два дня даю, и не секунды больше. А расходы, Белозёров, за твой счет! В следующий раз будешь внимательнее. Еще Бичер Генри Уорд (1813–1887) сказал, что в этом мире богатыми нас делает не то, что мы получаем, а то, что мы отдаем!

Славик-Буратино взял на изготовку блокнот и законспектировал сказанное.

– Сделаем, Сергей Львович! – ответил Рафаэль, печально вздохнув.