Текст книги "Крутой секс"

31

В это время Потерянный… виноват, Кирилл Петрович пребывал в мрачном настроении. После того, как Катя разбила об стену свой мобильный телефон, он только усмехнулся и велел своим клевретам отыскать среди разлетевшихся обломков сим-карту. Те облазили весь пол, но без результата:

– Херомантия какая-то, Петрович, нету нигде карты паскудной! Все обшарили, ей-бо, легавый буду!

Потерянный громко сказал циничные слова полового значения, а тот, кто доложил, схлопотал в мордало, но карта от этого все равно не нашлась.

Все это произошло ночью, а теперь снова был день, и снова надо было догонять мозгами загадки вчерашней истории с фуфлогоном Костиком и пропавшим чемоданчиком. Но история не догонялась, и Потерянный все сильнее мрачнел. Тут весело заиграла «Мурка». Звонили из квартиры, откуда Катя видела в окне рекламу «BMW – символ счастья».

– Петрович! Нашлась карта гребаная!

– Что ж вы, козлы, вчера вперед глазами не смотрели?

– Да она у Пини к ботинку прилипла. А сегодня он обуваться стал – с подошвы что-то на пол – бдунц!

Так скоро, как только мог, Потерянный прибыл в квартиру с видом на «BMW – символ счастья».

– Ну что, господа разбойники, обделались? Чем будем оправдываться?

– Цвет у нее… – загалдели разбойники, – Хрен различишь на полу… Зато Пиня уже сгонял к знакомым ботаникам, те ее ломанули, в мобилу Чуфырю вставили – работает.

– Ну, вот это молодцы, – похвалил Потерянный. – Тащите сюда биксу.

Приказание было выполнено незамедлительно.

После того, как Катя проявила свой строптивый нрав, ей по всей бандитской науке связали полотенцем руки и заклеили скотчем рот.

– Ну, что, господа присяжные, – сказал Потерянный, обращаясь к собравшимся, – начнем допрос свидетелей! Я хочу услышать голос этой пташки.

Грубые пальцы освободили Катины губы от противной липкой ленты, и она сейчас же сказала:

– Вы пещерные люди! Позор нации! В вас нет ни капли благородства!

Потерянный сморщился.

– Когда я слышу такие умные слова, у меня начинает болеть печень.

– Благородство! – тут же сказала Катя. – Благородство! Как теперь чувствует себя печень? Честность! Справедливость!..

У Потерянного нервно дернулась щека, и Кате тут же снова заклеили рот. Подойдя к ней вплотную и гипнотизируя ее желтыми глазами удава, Кирилл Петрович предложил:

– Давай так: сначала я все скажу, а потом ты польешься?

Катя заморгала, подумала и кивнула.

– Итак, Красная Шапочка, открой Серому Волку маленькую тайну, – сказал Потерянный. – Как ты попала в помойку мадам Цыкихи? Ты в этом бардаке – это ж полный каламбур! Или я не рублю фишку?

С Катиных губ опять сняли липучку, и она призналась:

– Я туда попала совершенно случайно, о чем я твоим мордоворотам и пыталась сообщить!

– Хм, – сказал Потерянный. – Кстати, можешь называть меня Кирилл Петрович… Значит, случайно? Люблю такие-всякие неожиданные истории. Ну-ка загни все в подробностях.

– Вы хотите навредить Севе? – с беспокойством спросила Катя.

– Это что за сазан – Сева? – поинтересовался Потерянный.

– Это мой муж.

– Которому ты звонила? – догадался Кирилл Петрович.

– Да. Если вы хотите ему что-нибудь плохое сделать, то вам не поздоровится!

– Это уже реальная круть, я восхищен и смят! – отозвался Потерянный. – Ну, ладно, не разводя темноту, скажу: Сева твой нас не прет.

– То есть, – сказала Катя, окрыленная надеждой, – Сева вам не нужен, и я, значит, тоже?

– Сазан не нужен, – подтвердил Потерянный. – А ты трави пока про мадам, да смотри дурочку не накатывай.

Катя рассказала, как Сева отправился в аптеку, и что из этого в конце концов вышло. Потерянный стал вслух прикидывать:

– Значит, когда мы приканали, сазан… м-м… Сева твой должен был там быть… Козлы из ОМОНа замели лолитуток… Фуфл огона Костика затырили в комнату, ключ проглотили… Ломанулись туда опять – окно раззявлено, Костик – чу-чу!..

Клевреты Потерянного смотрели на вожака с тупым ожиданием. Ну, прямо аллея баранов в Карнакском храме, скажу я вам. Наконец один не выдержал:

– Ну че, Петрович?

– Я по жизни знаю: если хвост есть, то он к чему-то приделан. – сказал тот. – Держи хвост – и все появится, я чую. А когда я чую, я себе верю… Давай сюда мобилу! Где тут последний набранный номерок?

Он нажал кнопку и приложил трубку к уху.

– Алло! Это ты, сазан?.. Сам ты ошибся, продуй уши! – и поднес трубку поближе к Кате.

– Сева! – пискнула Катя.

– Катя! – крикнул в трубке Сева.

32

Мы расстались с Севой и профессором у дверей солидного учреждения, к которому их привез Зашибец. Толкнув тяжелые створки, наши герои вошли в строгий казенный вестибюль. Сразу при входе за конторкой важно бодрствовали, оправдывая харчи, два охранника. Один сидел, другой стоял.

– Ваши пропуска! – сказал тот, что стоял.

– Мы к Гуманицкому, – сообщил Сева бодро, даже несколько нагло.

– Ага! – почему-то обрадовался охранник и потребовал: – Прошу документы.

Чикильдеев и Потапов протянули изделия, полученные от Зашибца. Охранник раскрыл сначала один паспорт, потом другой и принялся внимательно рассматривать. Второй охранник поднялся и тоже с интересом присоединился к этому занятию.

– Крепко сделано! – сказал наконец первый охранник и вернул Севе и профессору фальшивые удостоверения фальшивых личностей. – Проходите. Прямо до лестницы, второй этаж направо.

– Чему они так восхитились? – шепотом спросил профессор, когда они с Севой поднимались по лестнице.

– Наверное, знают, что наши документы поддельные.

– Не понимаю все-таки, почему это вызвало их уважение?

– Потому что хорошую работу всегда высоко ценят, – разъяснил Сева.

У блестящей лаком высокой двери, отабличенной нужным именем, Чикильдеев и Потапов немного постояли, набираясь храбрости. Потом Сева велел:

– Входим!

Он громко постучал и безо всякого подобострастия распахнул створку.

– Здравствуйте!

За дверью оказалась приемная, а в ней секретарша, охраняющая дверь в кабинет и отозвавшаяся традиционным секретарским приветствием:

– Слушаю вас.

– К Николаю Николаевичу.

– Как вас доложить?

– Передайте: Питухаев и Свищов, – велел Сева.

– А еще что-нибудь, кроме этого? – осведомилась секретарша.

– Кроме этого – уже лишнее, – разъяснил Сева.

Секретарша не стала возражать. Как только она скрылась за дверью кабинета замминистра, у Чикильдеева забулькал мобильный телефон.

– Алло! – сказал Сева. – Какой еще сазан? Вы ошиблись! – и тут же крикнул: – Катя!

– Не может быть! – вытаращил глаза профессор.

В это время дверь кабинета снова пришла в движение, и Потапов дернул Севу за рукав.

– Катя!.. – по инерции продолжал было взывать Сева, но все же спохватился и в конце концов сказал голосом, почти не трепещущим: – Значит, дела у вас катят? У нас как? У нас тоже катят. Я перезвоню.

Он выключил телефон и облизнул совершенно пересохшие губы.

– Присаживайтесь, – сказала секретарша. – Николай Николаевич примет вас через две минуты.

Чикильдеев и Потапов опустились на удобный кожаный диван, но Сева почти сразу заерзал и прошелестел в ухо профессору:

– Я вас ненадолго покину.

– Вы с ума сошли! – зашипел тот в ответ. – Нас через две минуты примут!

– Вы что, не понимаете русский язык? Вам же сказали: через две минуты. Значит, через полчаса! – возразил Сева и громко поинтересовался: – Скажите, где у вас тут… ну, вы понимаете.

– Направо по коридору в конце, – вежливо ответила секретарша.

– Спасибо, – сказал Сева, вальяжно вышел из приемной и тут же со страшной скоростью помчался по коридору. Забежав в туалет, он трясущимися пальцами послал в эфир Катин номер. На другом конце кто-то коварный ответил не сразу, а когда связь включилась, это был, как и прежде, незнакомый и не очень приятный мужской голос.

– Это ты, сазан?

– Я требую к телефону Катю! – категорически сказал Сева.

В ответ раздался бодрый злодейский смех.

– Ты че, сазан? Крыша не так развернута?

– Я не сазан! – сказал Сева.

– А я не дед Мороз, по’л? Если хочешь получить свою Глашу…

– Катю, – поправил Сева.

– Глаша, Катя – одна беда, – согласился голос в трубке. – Меняю твою беду на чемодан.

– К… какой-такой чемодан? – спросил Сева, уже вдогонку догадываясь, о чем говорит Катин похититель.

– Ути-пути, «какой-такой»! – умилился телефон. – Может тебе еще и приметы чемодана дать?

– Он у Костика, – признался Сева трагическим голосом. – Так получилось.

– Ага, у фуфл огона! Ну так обрихтуй его и меняй телку на чемодан.

– Послушайте! – сказал Сева, но голос в трубке оборвал:

– Кончай бузу тереть. И дрыгайся резвее, пока я не наложил вето на табу!

После этих слов связь отключилась. Напрасно Сева снова набирал Катин номер: ни она, ни волчий бандитский голос не откликались.

Тогда Сева отыскал в мобильнике номер Костика.

– Костик, ты жив? Как прекрасно! Это Сева, который с профессором Потаповым…

Голос Костика тут же прервал его, и звучал он почему-то полупридушенно:

– Старик, я сейчас в сложном положении, и мне не до профессоров.

В поведении Костика ощущалась некоторая необычность, но Севе было не до нюансов.

– Костик, это очень важно! Тот чемоданчик еще у тебя?

– Пошли вы все с этим чемоданчиком! – все тем же непонятным голосом сказал Костик, явно собираясь отключиться.

– Постой, Костик! Мне сейчас звонил один бандит. Кажется, он тебя знает. Он меняет Катю на чемоданчик!.. – торопливо стал объяснять Сева.

– Пошел ты со своей ерундой! – прошипел Костик. – Мне бы сейчас твои заботы!.. А вообще-то… С чего ты взял, что он меня знает?

– Он о тебе сказал: «ага, этот фуфл огон».

– Да пошел он! – сказал Костик.

– Костик, ты должен… ты просто обязан помочь мне вернуть Катю!

Трубка помолчала, потом Костик буркнул – не исключено, просто чтобы Сева отвязался:

– Ну, ладно, давай мне его телефон.

– Спасибо! – обрадовался Сева. – Я тебе сейчас брошу номер. Позвони ему и договорись насчет Кати! Отдай ему дурацкий чемодан… Не понимаю, зачем ему какое-то барахло двух каких-то девиц!..

Послав Костику Катин телефон, окрыленный надеждой Сева побежал обратно в приемную.

Профессор Потапов с каменным лицом неподвижно сидел на диване, но когда Сева приземлился рядом, шепотом сообщил:

– Я уже весь вспотел! Что вы так долго?

– Оказывается, вчера мы держали Катю в руках! В самом прямом смысле! – шепнул в ответ Сева. – Но кажется, все устроится.

– Что вы имеете в виду? – не понял профессор.

– Тот серебристый чемоданчик… – начал было Сева, но тут на столе у секретарши курлыкнул телефон, она сняла трубку, выслушала и сказала Чикильдееву и Потапову:

– Николай Николаевич ждет вас. Проходите.

Сева и профессор вошли в просторный кабинет с традиционным набором казенной мебели. Из-за большого сияющего лаком стола на вошедших приветливо смотрел очень милый, красиво постриженный человек. Сразу было ясно, что квартира у него такая, какой должна быть квартира; дача – какой должна быть дача; любовница – какой должна быть любовница – и так далее.

– Здравствуйте, – сказал замминистра. – Прошу, садитесь.

Он показал на места напротив себя за еще одним лаковым перпендикуляром. Сам он в этот момент говорил по телефону:

– …Напишите следующее: «Оценить вашу работу не представляется возможным, ввиду ее отсутствия. Вместе с тем, все говорит о высоком интеллектуальном потенциале и широких возможностях…».

Сева и профессор сели. Замминистра положил трубку и телегенично улыбнулся. Издалека было видно, что он вдобавок ко всему еще и народолюбив.

– Извините, государственные дела. Слушаю вас.

Зубы у него были очень красивые. Наверняка искусственные, в нашей стране таких красивых натуральных зубов не бывает.

– Слушаю вас, – повторил улыбчивый Гуманицкий.

Помня наставления Зашибца, Сева достал фотографию и молча передал ее хозяину кабинета. Тот некоторое время разглядывал фото, потом, как и предвидел Роман Степанович, спросил:

– А номер вы записали?

– Чего его записывать! – сказал Сева развязным тоном. – Он наверняка фальшивый.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался Гуманицкий.

Сева стал вспоминать, что он должен сказать дальше, но тут на столе у замминистра зазвонил телефон. Николай Николаевич снял трубку, послушал и сказал:

– Упираются? Так объясните им: авторитетная комиссия выяснила, что дом в аварийном состоянии, ремонт нужен. Подумаешь, палаты темнозеленого века! Какие могут у нас быть причины авторитетной комиссии не верить? Скажите им: мы хорошего спонсора найдем, а вы пока в другое место переедете. И вообще, пора это дело притушить. А то мировая общественность недовольна, что у нас криминал рвется во власть. Якобы, конечно.

Гуманицкий опустил трубку на аппарат и светло посмотрел на Севу.

– Так на чем мы остановились?

– М-м… – замялся Сева, но вроде бы вспомнил, какие слова он должен говорить дальше:

– Может, вам еще чем-нибудь помочь? Мы много чего умеем.

– Спасибо, – сказал хозяин кабинета. – Вполне допускаю, что вы искусны в рисовании лошадей…

– Страусов, – поправил профессор.

– Почему – страусов? – поднял брови замминистра.

– Не обращайте внимания, – вмешался Сева. – Просто мой друг с детства тащится от страусов.

– Понятно, – сказал несколько озадаченный замминистра. – Впрочем, если бы вы могли помочь мне найти один такой… (он показал руками) чемоданчик… Вы что-то хотели сказать? – спросил он у профессора.

– Я?.. – переспросил Потапов каким-то блеющим голосом. – Да нет… Вроде ничего…

– И что… это за чемоданчик? – спросил Сева, чувствуя, как пересохло в горле во второй раз за последние полчаса.

Лицо у Гуманицкого стало еще более приветливым, чем было до сих пор. Он повертел в руках карандаш.

– Ничего особенного. Он поможет кое-что выяснить. Но дело опасное. Как любые поиски истины.

Профессор тут же оживился и заметил:

– Сократ сказал, что истина стоит жизни.

– Какая прекрасная мысль! – поддержал замминистра. – Но вы точно уверены, что это не Аристотель сказал?

Севе почудилась в голосе их собеседника насмешка над Потаповской эрудицией, но профессор тут же горячо и чистосердечно откликнулся:

– Нет-нет, Аристотель рассуждал о вещах более приземленных! Например, о природе власти. Помните, у него о чередовании трех систем – аристократии, демократии и монархии… Кстати, не исключено, что какая-то из этих форм может выродиться и будет заменена другой.

– Какой же? – спросил замминистра.

– Не исключено, что вполне причудливой! – воскликнул профессор, не обращая внимания на неодобрительный Севин взгляд. – А еще вспомним, как Аристотель, научив мудрости Александра Македонского, будущего завоевателя мира, скромно вернулся в Афины на зарплату рядового учителя.

– М-да, надо перечитать кое-что… – задумчиво сказал замминистра.

Снова зазвонил телефон. На этот раз Гуманицкий говорил совсем недолго:

– Ну да, я думаю – нет. Да нет, я думаю – да.

«Теперь он должен вернуть фото», – подумал Сева. Но замминистра фото не вернул. Наступила небольшая пауза, во время которой профессор и Сева смотрели

то на хозяина кабинета,

то на фото у него на столе,

то друг на друга.

В конце концов замминистра заинтересовался странным поведением гостей и, следуя их примеру, тоже стал вертеть головой, глядя

то на Севу

то на профессора Потапова

то на фото, лежащее перед ним.

– Вы наверное хотите, чтобы я вернул вам фотографию? – наконец сказал он с лучезарной улыбкой.

Поскольку на такой вариант Зашибец им ролей не озвучил, Сева и профессор просто кивнули, а профессор при этом благодарно замычал.

– Очень рад, что ко мне прислали именно вас, – еще более любезно сказал замминистра, передавая фотографию Севе, который тут же убрал ее во внутренний карман пиджака. – И надеюсь, что вы не подведете тех, кто вас прислал.

– Ни за что не подведем! – заверил Сева и приложил ладонь к пиджаку в том месте, где теперь находилось фото с драгоценными отпечатками.

– Удивительно, где только удается находить такие замечательные кадры! – воскликнул Гуманицкий.

Чикильдеев и Потапов скромно потупились.

– Желаю удачи! – напутствовал их хозяин кабинета, поднимаясь и провожая до двери.

– Какой приятный и воспитанный человек! – заметил профессор, когда они с Севой шагали по длинному коридору. – Кстати, вы фотографию хорошо спрятали? Случайно не выронили?

– Нет, я ее порвал и выбросил! – нервно отозвался Сева.

– Впрочем, чиновник такого ранга не имеет права быть иным, – продолжал профессор. – Не то, что диспетчеры у нас в РЭУ!

– Вас послушать – он еще и подарки нам должен был поднести! – еще более раздраженно сказал Сева.

Почти тут же они уперлись в молодого человека очень благожелательной наружности, одетого аккуратней, чем манекен. В каждой руке молодой человек бережно и воздушно держал по коробочке, упрятанной в яркую подарочную бумагу.

– Прошу прощения. Николай Николаевич велел передать вам скромные сувениры.

– Вот видите! – торжествующе воскликнул профессор.

Он и Сева потянулись к коробочкам, но в этот момент совершилось что-то непонятное: на запястьях у обоих неведомо откуда оказались наручники, а сзади одни сильные руки схватили их, лишив возможности полюбоваться подарками вежливого чиновника, а другие сильные руки быстро и ловко залепили им рты липкой лентой, а на головы надели что-то вроде черных мешков. Сева и профессор очутились в полной темноте и почувствовали, что стремительно перемещаются куда-то. Сначала под подошвами был все тот же гладкий казенный паркет, потом, подхваченные под локти, они ногами неуклюже пересчитали пару лестничных пролетов. Послышалось хлопанье дверей, недолгий шум улицы, после чего Чикильдееву и Потапову пригнули головы и впихнули в авто. Авто тут же резко рвануло с места.

Надо считать повороты и остановки на светофорах, подумал Сева, но уже через три минуты сбился со счета и полностью отдался другой мысли – полной отчаяния: кто же теперь будет спасать Катю? Но долго расстраиваться не пришлось: авто резко свернуло и замерло.

– Выходим! – приказали сопровождающие.

Севу и профессора протащили по нескольким ступенькам и поволокли дальше – явно по какому-то длинному коридору. Минуту спустя окружающий воздух заполнили запахи, напоминающие то ли аптеку, то ли больницу. В этом месте путешествие окончилось. С Чикильдеевской и Потаповской голов сняли мешки, с губ сорвали клейкую гадость. Когда глаза снова привыкли к свету, Сева и профессор поняли, что находятся в просторной комнате, а перед собой увидели человека с лицом школьного учителя, тщательно скрывающего порочные наклонности. Человек был в белом докторском халате. Приблизив волнистый нос к Севе и профессору, он сказал:

– А вот и пациенты. Добро пожаловать!

32а

Если бы не нелепая ситуация, когда Севе Чикильдееву пришлось разговаривать по телефону с Костиком, страшно беспокоясь о Кате, да еще при этом находясь черт знает где, а точнее – в так сказать ритуальной комнате министерства (пусть даже кафельно-лучезарной и лишенной традиционных запахов), то он наверняка бы отметил, что голос собеседника вопреки обыкновению звучал как-то уж очень озабоченно. И действительно, озаботиться Костику было от чего.

Выбравшись к утру из кишащего бомжами дома, Костик понял, что ночная погоня за крутым сексом сильно его утомила. Дождавшись, пока откроется метро, он отважился отправиться в сторону места официальной прописки. Конечно, неплохо было бы проведать брошенные где попало «Жигули», но это было уже выше Костиковых сил. Подойдя к своей «хрущевке», он на всякий случай позвонил по телефону в собственную квартиру, но ему отозвался автоответчик. Значит, Маша поверила его страшному прогнозу и слиняла, сделал заключение Костик. Или… Впрочем, это «или» не привело его в волнение. Мысли о жене давно уже не вызывали трепет ни одной струны в его душе.

Войдя в подъезд, Костик осторожно поднялся по лестнице на свой этаж и внимательно изучил обстановку. Все было тихо-спокойно-пристойно. Но можно ли в наше время чему-нибудь верить? Припекаемый изнутри страхом, Костик подтанцевал к собственной двери, приложил к ней ухо и надолго замер. Поскольку тишина сказочного леса продолжалась, он осмелел и достал ключ. Дверь оказалась запертой только на защелку. Значит, Маша все же дома, решил Костик. Впервые в жизни ему не надо было врать, он мог позволить себе роскошь рассказать жене если не всю, то половину правды, которая с ним приключилась, и был этим очень горд.

– Маша, не бойся, это всего лишь я! – крикнул он в глубину квартиры.

В ответ раздался неясный звук, напоминающий почему-то всплеск. Озадаченный Костик сделал несколько мелких шагов вперед и увидел странную баррикаду, заполнившую пространство между стеной и дверью в ванную. Но едва в голове у него успели возникнуть примитивные мысли типа: кто же это сделал? и зачем? – как дверь изнутри затрясли, пытаясь открыть, а потом раздался мощный удар, и другой, и третий, от которых косяк захрустел, а все вокруг запрыгало.

В голове у Костика сложилась более сложная мысль: «Нет, это не Маша!».

И в самом деле это была не Маша. Упершееся в дверь ванной сооружение с хрустом развалилось, и на сцене появился не очень обрадовавший Костика персонаж в виде голого и мокрого мужчины крепкого телосложения. Увидев более привлекательное тело, чем его собственное, Костик наполнился гневом.

«Вот стерва! Я – за дверь, а к ней – этот козел!»

Он бросился в спальню, предвкушая наслаждение справедливым возмездием.

«Схватить за волосы и таскать по полу! Пусть визжит и кается! Вот тебе крутой секс, наслаждайся!»

Однако жены в спальне не оказалось, а голый мужик вместо того, чтобы тихо-благородно подхватить одежду, документы и ботинки и испариться, к удивлению Костика побежал за ним следом. Когда неласковые руки пребольно пригвоздили его к собственной мебели, Костик понял, что происходит нечто совсем удивительно неправильное.

Очень сильные пальцы сдавили Костиков подбородок и повернули его голову лицом к свету. Костик увидел перед собой пронзительные глаза, и глаза эти не дымились состраданием. Незнакомый голос сказал с веселой угрозой:

– Спасибо, что разбудил, а то я тут придремал в ванне, – а потом, рассмотрев Костика повнимательней, добавил: – Ба! Кто к нам залетел! Деда Мороза чаще видим! Похож, однако.

– Н… на что я похож? – выдавил Костик.

– На свою фотку, фофел.

– А м… может это случайное совпадение? – на всякий случай предположил Костик. – Знаете, какие бывают удивительные совпадения?

– Какие же? – заинтересовался голый.

– Мой приятель Леша Заворотов как-то сидел в Джакарте в китайском ресторане. Официант попался очень разговорчивый, в отличие от Леши, и все выспрашивал, из какой Леша страны, а Леша упорно молчал. Официант ему то по-английски, то по-немецки, то по-испански, а Леша упорно отвечает по-английски. В конце трапезы официант подходит и спрашивает по-русски: «Чай нести?». Леша говорит: «Ты зачем придуривался, гад, если все равно знал, что я русский?». Тот говорит: «Я не знал, что вы русский». «Ты же по-русски сказал». Тот: «Я по-русски ни слова не знаю». Ты же сказал: «Чай нести?» «Да, я это сказал, но это же по-английски.» Тут Леша внезапно понял, что официант действительно сказал не что иное, как: «Chinese tea», то есть: «Китайский чай».

– М-да, – сказал строгий незнакомец. – И много ты еще историй знаешь?

– П… порядочно, – сознался Костик.

– А теперь что расскажешь?

Костик увидел перед собой неприятный металлический предмет и узнал ножницы своей жены, дуры-рукодельницы.

– Можно, я ничего не скажу? – жалобно попросил он. – Как же это я попался? Всегда ведь был осторожен! Даже в школе, когда списывал чужие сочинения, всегда давал их другу-отличнику – вычеркнуть все умные мысли, чтобы учитель не догадался!

Голый мужик хмыкнул.

– Принято, – и участливо спросил: – В штаны не наделал?

Костик отрицательно помотал головой.

– Тогда загни что-нибудь о чемоданчике, – сказал голый.

– О чемоданчике? – пробормотал Костик, ежась под внимательным, даже можно сказать участливым, взглядом. – О каком чемоданчике?.. А! О том чемоданчике!

– О том самом, – подтвердил голый. – Так где же мы его найдем?

– Ей-богу, не знаю! – в отчаянии почти крикнул Костик и соврал: – Я его не касался! Даже не видел!

– Не расстраивай меня слишком, не говори, что даже не слышал.

Костик проглотил набившийся в горло войлок и признался:

– С… слышал.

В этот момент в дверь позвонили.

– Мы кого-то ждем в гости? – любезно спросил голый у Костика.

– М… может это Маша, моя жена, – предположил Костик.

– Сомневаюсь, – сказал голый.

В дверь снова позвонили.

– Какой-нибудь гребаный халат в доме есть? – спросил голый.

Впрочем, что это мы всё: голый да голый! Ведь мы прекрасно знаем, как на самом деле зовут незнакомца, оказавшегося в Костиковой ванной: Гена Штопор, он же Геннадий Патрикеев.

Через минуту Патрикеев с трудом натягивал не слишком просторный для него Костиков халат, и закончив эту операцию, подтащил хозяина халата и квартиры к еще не сломанной двери в туалет.

– Прикрой хохотальник и дыши тихо!

Как только Костик влетел в прохладный сумрак и рухнул на унитаз, вокруг наступила тьма. Он услышал, как дверь туалета блокируют по технологии, заимствованной у его жены. В это время в кармане завибрировал телефон, Костик стремительно выудил его и сдавленно прошептал:

– Алло!

Это был звонок от Севы, о котором мы уже знаем, поэтому гораздо интересней посмотреть, что творилось снаружи.

Штопор-Патрикеев заглянул в дверной глазок. Звонивший все еще топтался у квартиры. Не надо было читать много книг по психоаналитике, чтобы с первого взгляда разгадать его полную безобидность. Конечно, Штопор мог бы притвориться, что квартира оставлена на попечение домового, но ему была нужна информация, а информацией являлось все, что связано с козлом, сидящим в туалете. Поэтому Гена долго не раздумывал: распахнул дверь и стремительно втащил ушлепка внутрь. Зоологу эта сцена напомнила бы о том, как в далекой Африке крокодил выскакивает из воды, чтобы схватить зазевавшуюся антилопу-гну.

– Ну, послушаем, фофел, что ты здесь забыл. Только не говори, что ты социальный работник, а то отправишься покупать костыли, причем для себя самого.

– Я не социальный работник, – сказал антилопа-гну.

Как вы уже наверняка догадались, это был Иннокентий Самокатов.

Повертев головой, он спросил:

– А где Маша? Я звонил, но никто не ответил. Она дома?

– Увы! – сообщил Гена Штопор, как следует встряхнул Самокатова и поинтересовался: – Еще что-нибудь прыгнуло на язык?

– Здесь еще живет Костик, – сообщил Иннокентий.

– Кто этот Костик?

– Между нами говоря, порядочная сволочь.

– Не самая плохая репутация в наше время, – констатировал Патрикеев.

– А вы кто? – в свою очередь спросил Иннокентий. – Уж вы-то наверняка социальный работник, раз так боитесь конкуренции.

– Верно. Изучаю социальные портреты козлов и сволочей. Умоляю мне помочь. Так что мы имеем добавить?

– Вы насчет Костика?

– Разве я непонятно сказал? Кстати, может ли такое быть, чтобы эта сволочь рассказала тебе об одном чемоданчике?

– Не могло быть, потому что я с ним принципиально не разговариваю.

– Не накатывай дурочку! Какого полового члена ты тогда сюда приволокся?

– Мне передали, что звонила Маша, его жена.

Штопор усмехнулся.

– Взошла заря над лесом и осветила верхушки дубов. Как я догадываюсь, этот козел Костик бьет свою Матрену, а она приглашает тебя утирать слезы?

– Примерно так, – согласился Самокатов. – Только он ее не бьет, а обижает. И вообще жизнь испортил.

– Понял. У вас тут любовная драма. Это не мой формат.

– А какой ваш формат? – чистосердечно поинтересовался Иннокентий.

– Ты что, понты отбивать надумал? Здесь я спрашиваю. Ты вообще-то чем занимаешься?

– Я? – Самокатов задумался. – Рекламные щиты ношу…

– И все? – спросил Штопор, еще раз как следует встряхнув некрупное тело.

– В свободное время изучаю последовательность случайных дискретных величин, – на всякий случай сообщил Иннокентий.

– Ты мне все мозги вынес! – сказал Штопор, раздражаясь от услышанной белиберды.

На секунду он задумался: что делать с придурковатым ботаником? Один человек – одна проблема, два человека – две проблемы.

– Если ты такой умный-переумный, тебе в кайф в тишине посидеть!

Штопор ногой отшвырнул стулья, запирающие туалет, и, держа одной рукой Иннокентия, другую сунул в темноту и выудил оттуда Костика.

– А! Вот ты где! – сказал Самокатов не без сарказма. – Тебе тут самое место. Как ты сюда угодил?

Костик не стал размениваться на взаимные колкости и по привычке ответил довольно длинно:

– Когда я работал в одной конторе, то у нашей секретарши Зины Бычковой на все вопросы были два ответа: «Для секса» и «Так исторически сложилось». Ее спрашивают: «Почему документ такой мятый?», а она: «Для секса». Ей говорят: «Почему вчера ты не послала факс?», а она: «Так исторически сложилось».

Патрикеев милостиво дослушал рассказ, а в конце велел:

– Ну, хватит туалетную бумагу жевать. Ты, ботаник, мне не нужен, – сказал он, заталкивая Самокатова туда, откуда вытащил Костика, – а ты, фуфлогон…

– Тогда уж фуфломет. А еще лучше – фуфломейстер, – храбро поправил Костик, чувствуя, как от страха ноги прилипают к полу.

Штопор посмотрел на него взглядом человека, не умеющего ценить филологические изыски.

– А ты, фуфломет, колись: где драндулет? Белый. Называется «Жигули». Номер подсказать?

– Н… не надо, – пролепетал Костик. – Конечно, я помню, где мой железный конь. Но не очень точно. Потому что попал в одну ситуацию… даже можно сказать: приключение.

Гена покрепче ухватил его за отворот куртки и нежно попросил:

– Ну, тогда рассказывай.

Костик, запинаясь стал рассказывать:

– Мы с Молчаливым Джо… то есть, с Ваней Гужуевым вчера решили заняться сексом…

– Сексом? – спросил Патрикеев нехорошим голосом. – Может еще и крутым?

– Каким получится, – на всякий случай уклончиво ответил Костик. – Словили двух телок в кабаке… этом…

– Знаю, в каком, – сказал Штопор. – Пой дальше.

– Сели с ними в тачку…

– В какую? В ту самую? Белую?

– В ту самую, – признался Костик.

Обидная для его самолюбия история с черным джипом, нашпигованным крутыми ребятами, несколько изменилась и прозвучала так:

– …Подрезал какую-то шпану на иномарке, стали с ними выяснять отношения. Слово – за слово… У меня язык-то хорошо смазан – я им такой балаган развел, что все закончилось рестораном за одним столом с их главарем. Ваш покорный слуга сидел от главаря по правую руку, как великий визирь… – на Костика нахлынули воспоминания, и он задним числом решил не отказать себе в удовольствии отомстить за пережитый страх и унижения. – Ну, там, конечно, был цирк в сумасшедшем доме. Выкандыривались все, как могли. Особенно старался главный – настоящее такое местечковое крутое яйцо по имени Кирилл Петрович…

Лицо у Патрикеева дернулось, будто он прикоснулся к электричеству. Крепкие руки, держащие Костика, тоже дернулись, отчего Костик клацнул зубами.