Текст книги "Три покойных кормильца"

Николай, насколько смог, втянул живот и незаметно оттопырил не менее внушительный тыл. Мичман недоверчиво поглядел на него и обошел шеренгу сзади:

– Теперь у нас по корме не весть что торчит, Суворов!! Убери задницу!

Николай переместил деферент вперед, но мичман не унимался – он снова оказался перед шеренгой и с явным удовольствием указал пальцем на вываливающийся из строя живот Николая:

– Это что опять?.. Ты у нас на берегу всех девок передавишь, Суворов, морякам вон ничего не останется!

По шеренге пробежал смешок. Николай покраснел. А буквально через мгновение он вышел из стойки «смирно», покинул строй и спокойно пошел прочь.

– Суворов!! Ты куда?!! Суворов! Я лишаю тебя увольнения!.. Суворов!! Три наряда вне очереди! – Мичман кипел, лицо его стало багровым. Моряки, тоже не ожидающие от сослуживца подобной дерзости, с удивлением смотрели то на мичмана, то на удаляющегося Николая.

– Суворов!

Николай обернулся и внятно сказал:

– Полному человеку похудеть – раз плюнуть, товарищ мичман. А вот идиот никогда не поумнеет.

Лицо мичмана стало из бардового зеленым, он открыл рот и вдруг заорал:

– Огонь!

– Огонь! – скомандовал смотритель крепостных пушек. При ударе колокола часы на Петропавловском соборе показали полдень. Возле пушки произошло движение – человек в гражданском рванул на себя короткий шнур, весь мир будто хлопнул в ладоши, и Николай…

Николай, по-воробьиному сидевший на окончании пушечного ствола, вдруг с огромной скоростью, подобно барону Мюнхгаузену, устремился через Неву. Противоположный берег летел на него, как асфальт навстречу во время падения с крыши. Скорость была такова, что даже крылышки отделились от спины Николая и ненадолго отстали. Ослепительное осеннее солнце на мгновение отразилось под ним в серых водах реки. Николай влетел в сквер Мраморного дворца и рухнул на круп чугунного коня – позади тяжелого императора, и опять лицом к хвосту. Его спину тут же догнали крылышки.

Николай обвел глазами внезапно изменившийся пейзаж и растерянно произнес:

– Опоньки!

– Милиция!! Мили… – Василий обнаружил себя валяющимся на ярком снегу, поднялся, оглянулся. – Футы-нуты!

Упав в снег, он не оставил в нем ни малейшего следа.

– Ты чего орешь, Вася! – услышал он откуда-то сверху шепот Стаса. – Ты мне зверя спугнёшь!

Василий поднял глаза. Стас висел буквально в двух метрах над ним и указывал в сторону снежного человека.

– Блин! Какого еще зверя… Ах этого. «Ети» называется… Нет, Стасик, хватит с меня дикарей. Ты посмотри, он не дохлый случайно? Крылышек у него нет?

Ети дождался, пока человек с двустволкой скроется за горкой, и огромными шагами двинулся вверх по склону, оставляя в сугробах глубокий след. Стас и, чуть сзади, Василий тронулись за ним.

– Стасик! Ну, куда ты?! Ну, посмотрел и ладно!

– Да подожди ты! Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Еще минут пять они двигались вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки… Стас с Василием видели, как возле Ети, откуда ни возьмись, образовались три беленьких комочка, и почти сразу – еще одна большая бледно-серая тень.

– Семья! – тихонько воскликнул Стас. – Я знал! Семья!.. Васька, это семья снежных людей! Смотри! Вон три детеныша и самка! У них там, наверное, лаз в берлогу, или в логово… Я знал!

Между тем, снежные люди вели себя просто умилительно! Самец тепло приласкался к подруге, они вместе присели к детенышам и стали вяло, как-то по-взрослому играть с ними, поглаживая, опрокидывая в снег и снова извлекая их из сугроба и отряхивая.

– Везде жизнь. Везде жизнь… – Стас смахнул слезу счастья. – Я знал.

– …Ну, что? – Василий, сначала с интересом понаблюдавший за редким явлением, теперь подостыл. – Ну, что, исследовал?.. Пора бы к Коляну. Он там уже, небось, соскучился.

– Я знал… Господи, как долго их ищут и еще не нашли. А мы нашли… Да. Пора назад. Теперь можно.

Если бы всё было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

– Да подожди ты! – шептал Стас Василию, карабкающемуся чуть сзади. – Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Они двигались полого вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки.

– Обосрался! – шепнул Василий. Стас цыкнул на него.

И в этот минут оба услышали короткий, до боли знакомый звук.

– Вот это да! – на лице Василия родилась идиотская улыбка. – У него тоже… ширинка на молнии!

…Снежный человек снимал с себя шкуру!

В течение полуминуты из белого волосатого кокона на солнечный свет вылез обыкновенный мужик в зеленом лыжном костюме и в красной вязаной шапочке. Мужчина аккуратно сложил шкуру, раскопал под елочкой рюкзак, всё упаковал, встал на лыжи, также извлеченные из под елок, и, напевая простенький мотив, заскользил вниз, в долину.

– Тьфу ты! – Стас выругался. – Вот гад! Морочит голову людям, а ведь они верят! Жизнь на это кладут!

Василий от души хохотал, ткнув палец в сторону Стаса:

– «Я знал! Я знал!» Ну, полная туфта! Следов-то – море! Повсюду! А за всё время не то, что берлоги – нигде ни одной какашки не нашли! Туфта! «Я знал!»

Стас был угрюм.

Николай стоял внизу, перед конной статуей Александра Третьего, и, пытаясь как можно круче повернуть голову назад, отряхивал себе то место, которым он недавно сидел на жерле крепостной пушки. Отряхивал, впрочем, без видимой надобности и без какого-нибудь результата, скорее, по привычке.

Рядом с Николаем внезапно появились Стас и Василий. Стас был заметно расстроен, а у Василия заканчивался недавний приступ смеха.

– Привет, Колек! Ты чё, на крашенную скамейку сел?.. А чё это тебя к монархам потянуло?

– Да так… Гуляю. А вы? Что там у нас с одиночеством во Вселенной-то, Вась?

Улыбку сдуло с лица сантехника:

– С одиночеством?.. Ничего особенного. Ты вон лучше Стасика расспроси… про альтернативную ветвь развития человечества… Везде подлецы, Колян, везде подлецы, верно, Стас?

Стас только вяло отмахнулся.

Втроём они голубями слетели на плоскую крышу одного из высотных домов на берегу залива и, как в сказке, ударившись о гудрон, обернулись добрыми, но крылатыми молодцами. Инженер, бизнесмен и сантехник ждали приближения ночи, чтобы сделать попытку обретения денег при посредничестве Валерии.

– А до ночи-то еще далеко, – заметил Василий. – Времечко-то теряем! Я бы еще разок казино навестил. А вдруг получится теперь? Если сначала огорчиться, а потом напрячься посильнее?

– В прошлый раз ты сначала напрягся, а потом огорчился. Тактику меняешь? – Стас смотрел на Васю с неизменной опаской и легким раздражением.

– Вы о чем это? – поинтересовался Николай, но приятели отвели глаза. – А плюньте на казино, что там интересного… Я вот вспомнил, что сто лет в театре не был. Всё работа, работа, работа… А время-то подходящее, может, махнем на какую-нибудь премьерку?

– А я вообще ни в каком театре никогда не был! Особенно в опере! – почти агрессивно отреагировал Василий.

– А я был, но тоже давно… – промямлил Стас. – Вообще, хорошо бы. А то… а то сольемся молекулами с Информацией… до следующей жизни… а там, в следующей жизни, может, уже и театров не будет.

– Ага! – язвил Вася, – А может, в следующей жизни ты ослом будешь, а ослов в театры не пускают! Ха!

– Коля… – голос Стаса стал просящим. – Давай вдвоём в театр! А его здесь оставим. Я с ним не могу больше! Только… у меня денег на билет нету.

Василий тут же расхохотался и взялся передразнивать Стаса. Упав на колени рядом с инженером, он заломил руки:

– Коля! Дай нам со Стасиком денег, у меня тоже нету. Ни на билеты, ни на сигареты, ни на котлеты… Нет уж! – продолжил он, подымаясь с колен, – вместе, так вместе! В театр, так в театр! И в самый лучший! Привидения без билетов пускают, Стасик! Элементарно пускают! Пускают по предъявлению страшной рожи!

И Василий воздел растопыренные пальцы и скорчил такую рожу, от вида которой рассмеялся даже обиженный Стас.

А в театре разыгрался Николай. Втроём они в ожидании начала спектакля сидели на гардеробной стойке, и редкие посетители прямо сквозь их ангельские тела подавали старушке плащи в обмен на номерки.

Николай вдруг соскочил со стойки и встал в очередь за миловидной женщиной. Стас с Васей поддержали его игру улыбками.

Николай, когда женщина ушла с номерком, важно снял несуществующий плащ и, не глядя, протянул гардеробщице. Та, естественно, не прореагировала.

– Что такое! Почему вы не принимаете одежду, а? Что за отношение к потребителям культуры?! Ну-ка, сейчас же возьмите плащ и дайте мне номерок, программку, бинокль и жалобную книгу!.. А впрочем, ладно, я куплю себе новый. – И Николай широким жестом закинул воображаемый плащ вглубь гардероба. Затем, сопровождаемый приятелями, Николай походкой нового русского – выдвинув подбородок и с «распальцовкой» на обеих руках, вальяжно проследовал в театральный буфет. При этом крылышки на его спине двигались в такт оттопыренным пальцам.

В буфете Николай сделал вид, что растолкал пузом двух мужчин, между которыми и так было достаточно широкое пространство. Василий просто укатывался со смеху над неожиданными действиями толстого Николая. Стас сдержанно улыбался.

Сообщив мужчинам, что их «здесь не стояло», Николай обратился к буфетчице:

– А мне, девушка, мне и моим друзьям – по 150 коньячка… Нет, ну что вы, какие звездочки! Наполеон! И 10 бутербродиков с икоркой. И еще десять с буженинкой. Шоколадку для вас, девушка… И еще… Девушка, я к вам обращаюсь… Девушка! Вы меня не слышите? – И, обернувшись к Стасу, он весело закончил:

– Пьянство отменяется, братья! Потому что буфетчица у них глухая! Придется наслаждаться исключительно искусством.

Василий, между тем, с досужим любопытством нырнул головой сквозь стекло витрины-холодильника и оглядел всевозможные бутерброды, кремовые корзиночки, ромбабы и эклеры. Вынырнув из витрины, он подытожил:

– Да. Запаха пищи я уже не чувствую. Обидно… Интересно, а алкоголь? – Сантехник сунул нос в бокал с коньяком, еще не унесенный со стойки расплачивающимся клиентом, и вдохнул пары алкоголя всеми силами своих призрачных легких. Николай и Стас стали свидетелями этого беспрецедентного явления.

Крылышки Василия вдруг затрепетали с неимоверной быстротой! Неожиданно он воспарил над стойкой, расправив руки, как крылья, и снова воткнул нос в бокал. Опять поднялся, но теперь повыше. На лице Василия родилось блаженство:

– Ребята! А ведь торкнуло!.. Господи! Красота-то какая! Много ли нужно привидению!.. Забрало, мужики!.. – И он вдруг заорал на весь буфет: – Когда б имел я златые горррры и реки, полные вина!!

Василий плавал под потолком буфета и орал песню. Николай и Стас изумленно и безмолвно глядели на него снизу вверх. Никто, кроме них, этого концерта не наблюдал.

Темный зрительский зал поблескивал очками и окулярами биноклей.

Стас и Николай сидели на полу в проходе, прямо перед сценой. Василий расположился в первом ряду – на коленях у огромного пожилого мужчины:

– Идите сюда-то! Здесь тёпленько. – Сантехник еще не протрезвел. Голова покачивалась, правый глаз иногда независимо от левого уползал к носу, а действие на сцене всё никак не привязывало к себе его разбитого алкоголем внимания.

Давали «Каменного гостя». Полноватый Дон Гуан клялся в любви довольно ветхой уже Доне Анне.

ДОН ГУАН:

Когда б я вас обманывать хотел,

Признался ль я, сказал ли я то имя,

Которого не можете вы слышать?

Где ж видно тут обдуманность, коварство?

ДОНА АННА:

Кто знает вас? – Но как могли прийти

Сюда вы; здесь узнать могли бы вас,

И ваша смерть была бы неизбежна.

ДОН ГУАН:

Что значит смерть? За сладкий миг свиданья

Безропотно отдам я жизнь…

– Во поливает засранец! – Василий, до этого бесцеремонно разглядывающий окружающих его зрителей, вдруг уловил логику трагедии и почти во весь голос заговорил:

– Колян! Стасик! Ну, он ведь явно парит старушку!

Стас опять был на слезе. Обернувшись к Василию, он возмущенно зашептал:

– Ты где находишься! Заткнись!

– Ой, ой, ой! Театрал!.. Ну, скукота ведь, ясное дело!

Николай, без особого участия и даже довольно скептически наблюдающий сценическое действие, наклонился к Стасу:

– А вообще… Дона Анна могла быть и помоложе… А Дон Гуан? Ты видишь?.. Что он себе постоянно мошонку-то поправляет, как Майкл Джексон!

Стас, напротив, спектаклем был увлечен, и слова Николая его несколько обескуражили:

– Ну, это… это такое режиссерское видение. В общем, драматургия.

ДОН ГУАН:

В залог прощенья мирный поцелуй…

ДОНА АННА:

Поди, пора.

ДОН ГУАН:

Один, холодный, мирный…

ДОНА АННА:

Какой ты неотвязчивый! На, вот он.

Что там за стук?.. О, скройся, Дон Гуан.

ДОН ГУАН:

Прощай же, до свиданья, друг мой милый.

(Убегает и вбегает опять.)

А-а!..

ДОНА АННА:

Что с тобой? А-а!..

(Входит статуя командора. Дона Анна падает.)

СТАТУЯ:

Я на зов явился.

ДОН ГУАН:

О боже! Дона Анна!

Василий, распахнув глаза, глядел, как условно-каменная статуя командора жала руку трепетному Дон Гуану:

– Колян! Во как нужно покойников-то огорчать! Взял и сплющил кобелю лапу!

Спектакль завершался. Зрители благодарно встали и теперь рукоплескали вышедшим на поклон актерам. Николай тут же возник на сцене и с деланным смущением тоже выходил на глубокие поклоны рядом с группой артистов. При этом каждый раз, когда в его сторону зрители несли цветы, он радостно шел навстречу, чтобы принять их, и каждый раз играл глубокое непонимание, когда цветы отдавали не ему, естественно, а соседу. Понятно, что этот кураж Николай адресовал исключительно Василию и Стасу, и те, стоя перед сценой, благодарно ржали. А Василий хлопал в ладоши, кричал «Браво, Колёк!» и, отставляя ножку назад, кидал ему воображаемые букеты.

И опять солнце покидало город, клонясь к линии, отделяющей розовое небо от розовой дали залива. Ангелы расположились на телебашне. Здесь было особенно тихо, только ровный ветер тонко поскуливал, обнимая прутья парапета и всевозможные тросы. Отсюда город виделся особенно красивым и, главное, – явно принадлежащим родной планете.

– Ну, что… Пора. В конторе уже никого нет. Пока прилетим, пока огорчимся, пока двери откроем. – Николай поднялся.

– Нет, Николай. – Стас тоже поднялся с металлического пола балюстрады. – Надо открывать, когда супруга твоя уже придет. А иначе откроем, а какой-нибудь лихой человек зайдет, растащит всё…

Николай почесал затылок, явно соглашаясь с доводами Стаса.

Василий сидел непривычно тихо и, свесив ноги вниз, разглядывал город:

– Давайте еще посидим. Чё тут лететь-то, вон она, твоя контора… Да тут, куда ни глянь, всё под рукой. Я помню, вон оттуда до Автово полтора часа добирался, а тут, гляжу, по прямой совсем пустяк. А лёту, так вообще – минуты не будет. – Василий оглянулся на стоящих над ним Николая и Стаса. – …Ладно. Полетели.

Три голубя снялись с парапета телебашни и полетели на юг, не страшась ястреба, парящего над лесопарком, который клином врезался в черту города. Ястреб их не видел, не слышал и не чувствовал.

На подходе к внешней двери своей конторы Николай устроил целую экскурсию. Со знанием дела и не без гордости он объяснял устройство замков собственной разработки.

– Мы вообще отказались от охраны, потому что открыть мои замки невозможно. Не-воз-мож-но! Если не знать… Вот этот, например. А чтоб изнутри открыть, достаточно нажать на панельку. – Втроём они сунули головы сквозь сталь и оглядели замок изнутри… – А вот этот кодовый. – Они стояли уже у двери в кабинет на втором этаже. – Тоже не открываемый. Код знаем только я и Данила. И каждое утро открываем либо я, либо он… Классный замок!! Вообще, я уже 12 лет запорами занимаюсь. – Николай первым прошел сквозь дверь. Оставшиеся по эту сторону Стас и Василий переглянулись.

– А я всегда думал, что запорами занимается клизма… – шепнул сантехник.

Вдвоем они проследовали за Николаем. Тот остановился перед портретом Суворова:

– А сейф, который за этим портретом, вообще уникальный! У-ни-каль-ный! Он еще не поступил заказчикам. Единственный экземпляр! – Николай со значением выставил вверх указательный палец. – За него уже предлагают 5 тысяч баксов! 100-процентная гарантия!

– И что? – осведомился Василий.

– Посмотри, Вася, там должны быть деньги.

Василий сунул голову прямо в суворовские ордена и через пять секунд вновь появился перед приятелями. На лице светилось удовлетворение.

– Есть! Много. Стасик, Колян не обманул – там куча денег.

– Ну, и хорошо. Кого начнем огорчать? – Стас перевел взгляд с Николая на Василия.

– Тебя, Стасик, нечем огорчать, про Коляна я ничего не знаю… Ну, давайте с меня начнем, если получится. – Василий вздохнул.

Николай помолчал и извиняющимся тоном попросил Василия:

– Слушай, подежурь снаружи минутку, мне надо со Стасом посоветоваться.

– Да, пожалуйста.

Когда Василий исчез в стене, Николай чуть не вплотную приблизился к лицу Стаса.

– Стас, я не могу. Не то, чтобы не могу… Не знаю. Жестоко очень. Если я ему сейчас скажу, что Мишка – не его сын, а этого Пашки, подлеца, директора рестрана…

– Ах!.. Да ты что! – Стас даже бросил ко рту ладонь. – Это правда?

Николай кивнул.

– Ай-я-я-я-я-яй! – запричитал инженер. – Можно ли ему такое… Напоследок-то…

– А как мы тогда сейф откроем? Где стресс возьмём? Нам еще две двери открывать!.. Может… – Николай осторожно поглядел Стасу в глаза, – может, у тебя есть для меня какое-нибудь… огорчение?

Стас отрицательно покачал головой и загадочно произнес:

– Скорее нет, чем есть.

Часы на стене кабинета звякнули – стрелки показали одиннадцать. И в этот момент в стене рядом с часами возникла голова Василия. Лицо его было тревожно:

– Мужики, к нам кто-то приехал!

– Лерка?

– Нет, не Лерка.

К цеху от машины непонятной марки двигался высокий парень в джинсовой панаме и с большой черной кожаной сумкой на плече. Вот он подошел к тяжелой металлической двери конторы, сунул руку в сумку и на мгновение прилип к двери. В следующий миг он отпрыгнул в кирпичную нишу здания, а дверь в районе замка рванул мощный взрыв. Дверь со скрипом проехалась на уцелевшей петле и тут же с грохотом рухнула на землю. Парень, закрыв лицо платком, проскочил внутрь.

Не прошло и минуты, как внутри здания, на втором этаже, прогремел второй взрыв. Духи изумленно наблюдали, как сквозь клубы дыма сразу после обрушения двери в кабинет мимо них к портрету Суворова уверенно прошел человек в джинсовой панаме. Портрет тут же полетел на пол, обнажив аккуратный сейф, вмонтированный в стену. Парень шлепнул по нему рукой и мгновенно скрылся в соседней комнате. Ангелы едва успели заметить прилепленный к дверце сейфа бледно-бежевый ком, как прогремел третий взрыв. Еще не рассеялся дым, а гость уже стоял у распахнутого сейфа. Два движения потребовались ему, чтобы сгрести в кожаную сумку две приличные кипы денежных пачек и тут же раствориться в пространстве. Через 10 секунд на улице завелась машина, а еще через пять наступила просторная тишина.

Три бледных лица с большими глазами осторожно заглянули в черноту пустого сейфа.

– Сколько там было? – спросил Стас.

– Полтора миллиона долларов… – прошипел Николай.

– «У-ни-каль-ный», – передразнил Николая Вася. – По-моему, нас сильно огорчили, и мы сейчас многое можем!

«А-а-а-а-а!!» – одновременно завопили три души. Их тела ракетами взмыли вверх, в темное небо, оставив в потолке и крыше конторы три рваных дыры. Духи на огромной высоте летели над городскими огнями с этим ровным гневным криком, но никто, кроме, может быть, редких звезд, их не слышал. Над крестами Исаакиевского собора крылатые тени разлетелись в трех разных направлениях. Стас полетел на восток, Василий – на юг, Николай – на запад…

Глава III
Есть контакт!

Поздним утром три приведения с кислыми физиономиями сидели на просторной террасе дома старой постройки. На пятом этаже. Здесь были диван, накрытый полиэтиленом, деревянный стол, несколько пластиковых стульев и две кадушки с непонятными растениями. Широкая дверь из квартиры на террасу была распахнута, сквозь тюль ангелам был виден телевизор. Перед телевизором, утопая в старинном кресле, сидел подросток, жующий апельсин. Заканчивался выпуск местных теленовостей.

– «И еще об удивительных явлениях, которые наблюдали минувшей ночью некоторые горожане… – вещала девушка-диктор с симпатичной косинкой в глазах. – По сообщению дежурного 17-го отделения милиции в центральном районе, в начале ночи ему поступили звонки от людей, видевших, как стрелки часов на здании ратуши вдруг стали с большой скоростью вращаться в обратную сторону. Объяснить этот факт не смог даже смотритель часового механизма, к которому мы обратились за комментарием».

– Это ты напрасно, Стас… – сказал Николай. – Таким способом время вспять не повернешь.

Стас ничего не ответил.

– «На глазах, по меньшей мере, 50-и человек, – продолжала диктор, – троллейбус 10-го маршрута, идущий в парк по Невскому проспекту, неожиданно поднялся в воздух более чем на метр, развернулся, снова опустился на проезжую часть и поехал в ту сторону, откуда приехал. Водитель Сергей Нишуков не пострадал, но утром обратился за психологической помощью. Мы связались с представителем Московского института земного магнетизма Академии наук, но и там нам не сумели найти объяснения этому явлению».

– Это я сдуру… – признался Василий. – Силы было некуда девать. Эх, жаль, был бы какой-нибудь план, сколько полезного мог бы наворотить! А то троллейбусы швырять…

– А потому что ты, Василий, пьяница! – вдруг сказал Стас. – А если бы в троллейбусе были пассажиры? А если бы дети?

– «Из 12-и банков в отделения вневедомственной охраны и милицию ночью поступали так называемые «тревожные» сигналы… – лицо диктора содержало явное недоумение. – Во всех случаях нападения на банки, действительно, состоялись, все сейфы были непонятным образом вскрыты, однако, ни один из руководителей банков не заявил о пропаже денежных средств или ценностей. Каким образом злоумышленники попали внутрь банков и покинули их, тоже остается неясным».

– Ну, уж открыл, так чё не взять-то, Колек! Зачем 12 банков? Один бы вскрыл да переправил бы девчонкам денежки, а?.. Тьфу!

Николай не отвечал.

– Зачем мы друг на друга огорчения-то собирали, а? – довольно нудно продолжал Василий. – Не верю я, Колян… – Василий поднялся в воздух, влетел в комнату подростка через распахнутое на террасу окно, а назад вернулся через дверь.

– Я сказал, воровать не буду… – сердито говорил Николай. – Свои деньги верну, а красть не буду… Я ждал, Лерка в контору не приходила, всё время дома была, короче, не получилось мне ей присниться… Зато я знаю, куда увезли наши деньги, и куда их скоро привезут. Я ночью всё отследил.

– Так летим?

– Погоди… надо подумать.

…Подросток поднялся из кресла, выключил телевизор, прошел на террасу и прямо мимо носа Стаса выкинул апельсиновые корки на проезжую часть. Потом вернулся в комнату, выставил на подоконник большие колонки, и через минуту полквартала накрыли раскаты кислотной музыки.

Николай вздрогнул и недовольно сморщился, но через минуту он как-то изменился лицом, соскочил с перил террасы и затанцевал. Стас с Василием недолго заставили себя ждать. Три крылатых мужчины дергались в такт странной ритмичной музыки незнакомого им поколения, и ночные стрессы потихоньку растворялись в их незатейливом танце.

В богатом ресторане на Невском проспекте, где хозяйничал знакомый нам Паша, велась утренняя уборка. Посетителей не было. В просторном холле стояли три духа и равнодушно разглядывали интерьер. Мужчина с гудящим полотером каждый раз разворачивал свой инструмент именно туда, где стояли приведения. Те отходили в сторону, но полотер снова и снова упрямо находил их прозрачную сущность и натирал мраморный пол прямо у них в ногах.

– Тебе чего, места мало?!! – взорвался, наконец, Василий. – Здесь ты уже тёр, придурок, езжай вон к бару!

– Это удивительное совпадение, Вася, – прервал его гнев Николай, – но именно это заведение принадлежит тому самому Пашке-подлецу, которого ты знаешь, и именно у него теперь наши денежки.

– Да ты что?.. Вот ведь сволочь!

– Как это ты узнал? – поинтересовался Стас.

В ответ Николай молча ткнул пальцем в потолок и стал медленно подниматься, приглашая приятелей с собой.

Помахивая крылышками, они выросли из пола на втором этаже ресторана, прямо из ковролина в кабинете директора ресторана. Крупнотелый Паша сидел за огромным антикварным столом, под чучелом рогатой головы оленя, и курил сигару. Напротив него в кожаном кресле, далеко вперед протянув ноги, полулежал тот самый парень в джинсовой панаме, который накануне так лихо расправился с конторой сейфового цеха. Пальцы его рук были сцеплены на животе.

– Не верит он! – лениво возмущался парень. – Я засекал, Паша. Не веришь! Одна минута 26 секунд… Я ж профессионал.

– «Профессиона-ал!»… – передразнил Паша. – Трепаться ты профессионал. Сделал, и ладно.

– …А что с Данилкой делать будем?

– А что с ним делать… Пусть сидит. У него на нас ничего нет. Пусть сидит, раз дурак. Мне он не нужен.

– А если он тебя кладанёт?

– Кладанёт? Не на того нарвался! Пусть доказывает… Витёк, ты за кого меня держишь? Ты думаешь, мне впервой с ментами объясняться?.. Короче, это моё дело. Если пикнет, я его везде достану. Так что давай… вали…

Паша на секунду наклонился куда-то под стол и затем швырнул на колени парню две плотных пачки зеленых денег. Тот оценил их достоинство, рассовал по карманам жилетки, поднялся, крутанул на пальце связку ключей и, не прощаясь, покинул кабинет.

– Жлоб… – процедил ему в спину Паша.

Крылатые мужчины видели, как Паша с трудом достал из-под стола и поставил на стол ту самую кожаную сумку, которая поглотила вчера деньги производителей сейфов. Директор прямо в кресле отъехал к стене и слегка коснулся оленьей головы. Щёлкнула и ушла в сторону одна из дубовых панелей, закрывающих стены кабинета. За ней обнаружилась матово-серая металлическая дверца сейфа. Открыв его, Паша аккуратно переместил на полки содержимое сумки и методично вернул всё в исходное положение.

– Вот гад! – Василий обошел стол и встал за спиной Паши. – Это ж мафиози, Колян!.. Стас, огорчи меня быстренько, я ему за шиворот насикаю!..

– Хватит, Вася… – Николай прошел к дубовой панели, сквозь неё сунул голову в сейф и, вернувшись, объявил: – Ну, конечно! Сейф наш! Значит, Данила с ними давненько связан!

– Пути господни неисповедимы… – сказал зачем-то Стас.

– Ночью сюда вернемся, – размышлял Николай, – только я пока всё-таки не знаю, как мы деньги девчонкам передадим. Ей богу, не знаю.

– Придумаем что-нибудь, – подбодрил его сантехник, – мы же умные, и опыт какой-никакой уже есть.

Они беседовали прямо над головой Паши, который сначала ковырял в носу, потом специальной палочкой почистил правое ухо и, наконец, чуть приподнявшись в кресле, шумно и коротко материализовал в кабинетный воздух хлопоты кишечника.

– Перезиму-уешь… – пропел ему Василий и хохотнул. – Вонючка!

– Я бы на всякий случай еще какие-нибудь способы поискал, – предложил Стас, отойдя подальше от Паши, – одно не выйдет, другое получится. Не стоит надеяться только на огорчения, да и не хочется мне никого огорчать… У Наташки сегодня зарплата. С гулькин прыщ. Как она детей прокормит…

Наталья преподавала в младших классах.

– Сидите тихо и списывайте задание с доски! – сказала она детям и вышла из класса. Оглядела пустынные коридоры, надела очки, достала из кармана кофты мобильный телефон и по бумажке набрала номер.

– Здравствуйте… – зашептала вдова, – я бы хотела у вас подработать, я правильно попала? Это… Да. Секс по телефону. Всё правильно. Хорошо, а как это… что нужно говорить?.. – По мере поступления информации глаза Натальи округлялись. – Постойте! Но у меня нет такого белья, и никогда не было, оно ж, наверное, дорогое очень?.. Соврать?! …А! Ну, конечно, они ж меня не видят… Спасибо. А оплата… Хорошо, хорошо… Спасибо. Только умоляю, исключительно в ночное время, исключительно в ночное!.. Договор? Да, я зайду. До свидания.

Наталья страдальчески сморщилась. Однако, зайдя в класс, она вернула лицу привычно строгое выражение, отягощенное мудростью познания и легкой усталостью:

– Так! Записали? Семенов – на место! Кирютина, сотри с доски!

– Ну, какие, какие еще способы, Стасик!?

Духи катались в пустом такси, водитель которого и представить себе не мог наличие в салоне таких пассажиров.

– Ну, какие… – Стас вяло реагировал на нападки сантехника. – Не знаю, какие. Воровать нельзя, заработать не можем, если только помочь как-нибудь заработать нашим женщинам.

– Или детям, – добавил Николай.

– «Или детям!» – возмутился Василий. – Чем мой Миха может заработать? Ну, чем?! Или твои, Стасик! Про Колькиных клопов и не говорю!

– А если их знаменитыми сделать… – предположил Стас. – Ну, там… спортсмены, артисты, кто у нас еще зарабатывает столько, сколько уже и не нужно?

Духи замолчали. Такси остановилось в пробке, и водитель слегка удивился, глядя на кота, оседлавшего спинку кресла в соседнем автомобиле. Потому что кот вдруг выгнул спину, прижал уши и зашипел на него.

– Дурачок, – только и сказал водитель.

Василий поразмышлял и вдруг вспомнил:

– О! А у меня Люська поёт хорошо.

– Ну? – Николай ждал продолжения. – И что? Я тоже хорошо пою. Но меня раскрутить вы уже не успеете.

Василий в свою очередь уставился на Николая. Прямо на лице сантехника нарождалась новая мысль.

– Так… Раскрутить. Можно раскрутить. Кого и как?

– Да никак! – повысил голос Стас. – Посредник всё равно нужен.

– Нет, это тупик, – резюмировал Николай. – Это тупик.

В этот момент такси остановилось перед «голосующей» девушкой. Плюхнувшись прямо на колени Николаю, девушка спросила:

– Мне до Горьковской, сколько будет?

– 150.

Девушка обиженно поджала губу и чуть слышно согласилась:

– Хорошо.

– Да ничего хорошего, милая! – вставил Василий. – Обдирает тебя душегуб! До Горьковской тут от силы полтинник будет, я по Питеру два года таксовал, пока прав не лишили… А мы, девонька, вообще бесплатно едем.

– У нас льготы… – угрюмо вставил Стас.

– Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? – Николай изображал ловеласа. – А телефончик у вас есть? Давайте я запишу.

Девушка попыталась определить, где находится:

– А вы знаете, тогда, наверное, лучше высадите меня просто поближе к зоопарку.