Текст книги "Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок"

Медленно поднимаюсь из-за стола, так же медленно расстегиваю кобуру и двумя пальцами за рукоять достаю свой люгер и отдаю Майеру.

– Герр оберст-лёйтнант, вас не смущает то, что я прибыл сюда как парламентер? – пытаюсь вразумить неразумного, но тщетно.

– Когда того требуют интересы рейха, я могу пойти на некоторое отступление от общепринятых правил. – На лице подполковника торжествующая улыбка, во взгляде ни капли сомнения. – Прошу на выход. Майер, вы поведете автомобиль…

– Надеюсь, герр оберст-лёйтнант, вы разрешите мне выкурить папиросу? – Останавливаюсь возле крыльца, лезу в карман за портсигаром, не замечая напрягшегося сзади конвоира Майера. Прикуриваю подрагивающими руками только со второй попытки, затем беру прислоненный к крыльцу импровизированный «белый флаг», ломаю ветку и бросаю всё на землю, объясняя свои действия присутствующим: – Вряд ли мне это теперь понадобится.

– Гауптман, со своими егерями и драгунами прочешите окрестности на предмет обнаружения и уничтожения русских, – фон Тельхейм отдаёт распоряжения растерянному Штайнбергу. – Надеюсь, вы понимаете, что от результатов зависит ваша карьера и судьба?..

* * *

Майер заводит авто, Николаи садится рядом с ним на переднее сиденье, сзади устраиваемся мы с фон Тельхеймом. Два десятка кавалеристов вскакивают в седла, готовясь сопровождать нас, остальные присоединяются к уже построившимся егерям. Машина трогается с места, и мы едем в неизвестность. Или почти неизвестность.

Гордый оказанной честью, обер-лёйтнант не торопясь ведёт машину, объезжая рытвины… Конвой рысит сзади, а я слушаю звуки осеннего леса, перекрываемые шумом двигателя, и отрешённо смотрю на проплывающие мимо кусты и деревья. Скоро поворот, где надо будет притормозить почти до пешеходной скорости… Ага, вот и он… Качнувшись на ухабе, наклоняюсь вперед и зажмуриваюсь, поэтому не вижу, как на дорогу летит несколько петард, слышу только знакомый чвирк «Атака!». Бабах не настолько громкий, чтобы оглохнуть, но магниевые вспышки ощущаются даже сквозь веки. Такие же хлопки слышны сзади. Пора!.. Открываю глаза, рука уже тянет из-за голенища «оборотень», распрямляюсь, делая руками движение наподобие плавания баттерфляем. Левая ребром ладони ломает горловые хрящи фон Тельхейму, успевая раньше подносимых к лицу рук, клинок в правой уже по рукоять сидит в шее Майера, машина глохнет и останавливается.

– Полковник, не двигаться! – пытаясь перекричать грохот выстрелов, командую еще ничего не соображающему Николаи, выпрыгиваю поверх закрытой дверцы и ныряю в кусты. Травяной бугор справа поднимается, оказываясь Гриней, и протягивает мне «бету». Передёргиваю затвор и выскакиваю обратно на дорогу, но стрелять уже не в кого. Гансы-кавалеристы, не успев сделать ни одного прицельного выстрела, почти все неподвижно лежат на дороге. Ну да, ну да, два мадсена, десяток пистолетов-пулемётов, с двух сторон, с расстояния в пятнадцать метров… Исход вполне предсказуем…

– Командир, ты как? – Михалыч, улыбаясь, протягивает мне лохматку.

– Нормально, всё как по нотам. Спасибо, хлопцы! – Натягиваю камуфляж, достаю из саквояжа фон Тельхейма свой люгер и обращаюсь к оберсту, прозревшему настолько, чтобы видеть двоих «призраков», целящихся в него, и поэтому сидящему очень неподвижно. – Жаль, что наш разговор так закончился, господин полковник. Но сами видите, это не моя вина.

– Капитан… Господин капитан… Возможно ли продолжение разговора?.. В будущем? – Николаи уже пришёл в себя и, к чести для него, может мыслить адекватно.

– Конечно. Сигнал тот же, но теперь встреча будет уже на нашей стороне… Если не боитесь. Мы найдём способ связаться и сообщить о месте. До свидания, господин полковник… Михалыч, уходим, скоро тут будут гости…

Исчезаем в кустах, на бегу строимся в походный ордер и несёмся подальше от рокового для некоторых места. Мы, конечно, круче всех гор в мире, но и противника нельзя недооценивать…

* * *

– Теперь я, кажется, на самом деле понимаю, почему вы ничего не могли сделать с его отрядом в прошлом году. – Николаи поднимает взгляд на вошедшего с докладом фон Штайнберга. – Прочёсывание, разумеется, не дало никаких результатов?

– Две или три сломанные ветки и след маленького костра, накрытый срезанным дёрном в двух километрах отсюда. Больше ничего. – Гауптман несколько секунд раздумывает и добавляет: – На этот раз нам повезло, что они не устроили никаких смертельных сюрпризов, хотя и могли.

– Сегодня не тот случай… Готовьте роту к маршу, оставьте Нольда, чтобы дождался санитаров и вывез тела фон Тельхейма и Майера. Идите, Генрих, мне нужно подумать… И вот еще что, пока будем возвращаться в Берлин, вспомните всё, что знаете о гауптмане Гуроффе. Меня интересует абсолютно всё. Что делал, что говорил, особенно – как говорил, ваши впечатления о нём, любые, самые незначительные, нюансы…

Глава 31

Вчера за полдня отмахали довольно приличное расстояние от хутора, когда совсем стемнело, устроили ночёвку, утром, после экспресс-завтрака (брикетик залить кипятком, употребить по готовности, сверху залить горячим чаем), снова быстро, но почти бесшумно ломимся дальше. Мало ли какой шум поднимет герр Николаи, когда придёт в себя, вдруг сочтёт себя обиженным или оскорблённым. А вообще – интересный экземпляр, вчера, пока бежали, долго пытался рассуждать на ходу, но так и не пришёл к выводу, был ли это спектакль, неудачно для немцев закончившийся, или фон Тельхейм действительно сговорился за спиной шефа с кем-то, влияющим на принятие решений и принадлежащим к умеренным «ястребам». Двух неумеренных уже похоронили больше года назад, остались те, кто считает, что надо нас вымотать как следует, а потом свысока, через губу, диктовать условия мира.

Когда готовили операцию, обратный маршрут прокладывал мимо заимки деда Мартьяна, к которому нужно было обязательно попасть. Вторым, неофициальным заданием рейда была эвакуация с острова оставленных там больше года назад прапора и медсестрички из Ново-Георгиевска. Когда уходили, дал слово за ними вернуться, теперь пришло время сдержать обещание. Но сомнения всё же были, и нешуточные. Никакой военной пользы от этих двоих не предвиделось, и в голове постоянно вертелся вопрос, могу ли рисковать группой и успешным выполнением задания ради «подобной мелочи», как было бы сказано великомудрым начальством. Хотя Келлер, зная меня, не стал бы такое говорить.

Когда поделился тяжкой думой с Михалычем, тот с некоторым ехидным недоумением спросил, насколько тяжелее будет тащить по лесам их, нежели не желающих идти своими ногами германских «языков». Затем наставительно довёл до моего сведения, что правильный казак, к коим в некотором роде могу по причине кровного родства себя причислять, завсегда обещанное справляет. И что, коль невмоготу одному сдюжить, на то друзья-товарищи есть, и они всенепременно подмогут.

Внутреннее чутьё подсказывало, что в ночлеге целитель нам не откажет. Поэтому, когда шли на встречу, оставили на оговоренной полянке у болота условный знак – три сухие ветки, воткнутые в землю шалашиком возле трухлявого пня. Если не найдём их на месте, значит, весточка принята и нас ждут. Потому как вероятность наткнуться на случайного сборщика хвороста в такой глуши практически равна абсолютному нулю…

Идущие впереди дозорные падают на колено, старший сигналит рукой «Стоп». Рассыпаемся, занимая круговую оборону. Вглядываюсь, вслушиваюсь и даже внюхиваюсь в окружающий лес – ничего подозрительного, жду полминуты, затем встаю и тихонько пробираюсь к головняку.

– Командир, там в кустах что-то мелькнуло. Непонятное такое… – старший дозора докладывает шёпотом. – Раз – и нет. Ты ж говорил, што…

– Добро, говорил, всё правильно. Смотрите по сторонам, не стрелять, врага тут нет…

Оборачиваюсь на чвирк «Внимание» и замираю. Метрах в тридцати позади нас на тропинке спокойненько так сидит себе рысь. Абсолютно не боится направленных стволов, никуда не убегает, кажется, даже улыбается, если это слово применимо к зверям. И мордочка знакома, видел уже я его. Только тогда, год назад, он был еще котёнком-большуном, а сейчас на ворохе опавшей листвы сидит взрослый кошак.

– Не стрелять! – Иду навстречу старому знакомцу, за пару шагов опускаюсь на колено, мысленно повторяя привычное «Мы с тобой одной крови, ты и я» и негромко произнося «Вур-р». Рыська тоже подаётся вперёд, обнюхивает протянутую ладонь, затем, показывая, что узнал, бодает её, как самый обычный кот, требуя, чтобы его погладили. Провожу несколько раз по загривку, завершая ритуал встречи, и встаю. Рыжий отбегает на десяток метров и оборачивается, как бы приглашая следовать за ним. Стараясь не замечать изумлённых лиц и гадая, пойдут ли теперь по солдатскому телеграфу байки о том, что командир еще и диких хищников усмиряет одной правой, командую «Вперед», и группа старается догнать провожатого, с нетерпением дожидающегося после очередного рывка таких неуклюжих и медлительных двуногих.

После десяти минут погони за рыжей мохнатой молнией мы попадаем на небольшую поляну, где нас дожидается еще один знакомый – Синельников, прапор, которого раненым мы оставили у Мартьяныча вместе с медсестричкой. Узнаю его сразу, даром что отрастил бороду, стрижен под горшок и одет в какую-то косоворотку и меховую безрукавку-душегрейку, а от формы остались только шаровары с сапогами. Рыська тут же садится у поваленного дерева, на котором тот обосновался, и гордо смотрит на него, как бы говоря: «Вот видишь, кого я нашел».

– Доброго дня вам, Денис Анатольевич! – в голосе прапорщика явственно слышится удивление.

– Здравствуйте, Матвей Матвеевич. – Обмениваюсь рукопожатием с бывшим попутчиком. – Наверное, день действительно будет добрым. Пока шли, всё вспоминал маршрут по болоту, боялся ошибиться. Там же заплутать – нечего делать, даже булькнуть не успеешь. Особенно если гости незваные.

– Да нет, и Целитель, и мы с Анечкой всегда вам рады… А я-то думаю, что это дед Мартьян меня два дня подряд по грибы посылает. – Матвей, хитро улыбаясь, кивает на большую корзину, полную лисичек, рыжиков и, кажется, моховиков…

Путь по болоту занял совсем немного времени, Матвей уверенно шел впереди, видно, уже зная тропу как свои пять пальцев. Рыська увязался было с нами, но намочив пару раз лапы, недовольно фыркнул и умчался одному ему ведомым маршрутом. Выходим на твердую землю и останавливаемся на пару минут.

– Так, братцы, стволы – на предохранитель, привести себя в порядок. Негоже перед хозяином в таком виде появляться…

– А хозяин дорогим гостям всегда рад! Аль перед красной девицей хотите покрасоваться? Вот, Аннушка, глянь-ка, сколько кавалеров прибыло… – добродушно усмехается как всегда появившийся из ниоткуда ведун, обращаясь к стоящей рядом спутнице.

– Охолоните, хлопцы, – останавливаю дернувшихся от неожиданности за оружием казаков. – Здравствуйте, дед Мартьян. Здравствуйте, Анна.

– Здравы будьте, воины. Пойдёмте, отдохнете с дороги. – Хозяин Леса ведёт нас по тропинке к своему жилищу. Из всей группы только я и Андрейка-Зингер идем спокойно, один раз тут уже были, остальные немного настороженно крутят головами по сторонам. Изба, как и в прошлый раз, появляется неожиданно и ничуть не изменилась с тех пор, так же, впрочем, как и её владелец. Те же валуны под бревнами, та же затейливо вьющаяся резьба на наличниках, только новая солома на крыше желтыми пятнами бросается в глаза. Возле сарая-сенника, в котором, скорее всего, мы и будем обитать, стоит уже накрытый стол. Но сначала по строгому распоряжению Мартьяныча мы посменно отправляемся в баню. Чуток из вежливости попарившись и как следует отмывшись, усаживаемся за трапезу. Угощения на столе немного, ячневая каша, копчёное сало, миска жареного мяса, солёные грибы, мочёная брусника, свежеиспеченный хлеб. Оно и понятно, живут тут втроем, а нас почти два десятка нарисовалось.

– Дед Мартьян, Матвей, Анна, мы, вообще-то, со своими припасами, нам только кипяток нужен. И, вот, попробуйте, вам понравится. Это можно употреблять даже как десерт к чаю.

Михалыч по моему кивку достает наши брикетики, и я сначала даю знахарю их осмотреть, затем, используя принесённую горячую воду, демонстрирую, как «лёгким движением руки» они превращаются в уже привычную до отвращения смесь орехов, кураги, изюма и чернослива.

– Любопытно, любопытно… – Ведун с интересом рассматривает содержимое миски, затем принюхивается. – И очень интересно… Это кто ж такой умный к тебе, Воин, в интенданты записался, такими вот лакомствами снабжает, а?.. Только вот то, что он намешал тут, далековато растёт, можно было бы и нашими травками обойтись. Помогла та баклажка, что в прошлый раз дал?

– Помогла, дед Мартьян, еще как. – До сих пор помню, как год назад по лесу мчались, табун озабоченных лосей нервно курит в сторонке.

– Вот! – Старик улыбается и поднимает вверх палец. – А всё вот здесь, под ногами, только знай, что, где и когда собирать… Познакомишь со своим алхимиком? Будет о чем поговорить.

– А как же я вас?.. – от неожиданности даже не знаю, что и ответить.

– Позже поговорим, – Мартьяныч произносит это негромко и многозначительно, затем громко обращается к мед-сестричке: – Аннушка, будь добра, принеси с Матвеем еще кипятку гостям нашим, коль так просят. И заварочку тож…

После еды мы с дозволения хозяина оккупировали сенник, и мне удалось даже спокойно покемарить пару часиков. Во-первых, почти полностью доверял деду Мартьяну, а во-вторых, даже предупрежденная о том, что беспокоиться не о чем, моя гвардия расположилась на отдых так, чтобы в любой момент пара стволов смотрела в сторону возможных входов в сарай. Знахарь, зайдя позвать на разговор, увидев эту идиллию, лишь усмехнулся, типа если дурные, то это надолго.

– Так вот, Воин, я хочу, чтоб ты нас с собой забрал. И меня, и Матвея, и Анну. Обузой мы тебе не будем, в дороге не стесним. За год много воды утекло, увидишь. Может, и помочь чем-то сможем.

– Мартьяныч, за этим и пришли. Скинули мы тогда на вас Матвея с Анной, но не смогли бы выбраться иначе… Но сами же прекрасно понимаете, что до линии фронта больше ста верст. И повсюду немцы…

– Ты меня не стращай-то расстоянием да трудностями. И я сдюжу, и молодежь справится, будь уверен. Видал, как они расцвели?..

Ну да, заметил. Слишком в глаза бросилось, год назад оставляли здесь до смерти перепуганную девчонку с вывихнутой лодыжкой, маленького такого беспомощного котёнка, а сегодня нас встретила… И если знахарь у меня ассоциировался с лесовиком-лешим, то Анна – вылитая лесная нимфа, полная спокойствия и, наверное, даже какого-то горделивого достоинства. И Матвей за год, кажется, как-то даже выпрямился, вырос, и никакого намёка на хромоту.

– Ежели не согласен, мы сами потихоньку пойдём. – Дед Мартьян неправильно истолковывает моё молчание. – Ту зиму вытянули, а теперешнюю, боюсь, не сдюжим. Не хватит запасов-то.

– Да нет, согласен, только… Только попрошу об одном… Пока будем выбираться, решения принимаю я и никто другой… – Как-то даже неловко объяснять старику особенности единоначалия.

– Так никто и не спорит, командуй себе на здоровье. – Ведун понимающе улыбается в ответ. – Мы хоть люди и не военные, а всё ж понимаем про дисциплину-то…

Известие о том, что мы возвращаемся не одни, народ воспринял абсолютно невозмутимо, у меня даже создалось впечатление, что если им будет поставлена задача притащить короля Георга на «файв о клок ти», к примеру, то казаки только уточнят, на чем переплывать Ла-Манш и с какой скоростью тащить, чтобы его британское величество не загнулось по дороге. Если, конечно, именно в этом и не заключается поставленная задача.

До линии фронта добрались без приключений и проволочек. И, дождавшись подходящего момента, аккуратно перескочили через нейтралку. Никаких хлопот «пассажиры» нам не доставили, та же Анна, вновь переодевшаяся, как и в прошлый раз, в форму, двигалась почти беззвучно. Сказались, видно, уроки Мартьяныча и общение с дикой природой.

Остапец, как и было оговорено, на каждую ночь выставлял в окопе дежурных, ждавших условного сигнала о нашем прибытии, а чтоб не было скучно, они развлекались бросанием в заснувшие тушки часовых различных мелких предметов типа камушков или пустых алюминиевых кружек. Поэтому на наш чирик почти тут же раздался отзыв, и вскоре обрадованный Дмитрий Иванович поил нас горячим чаем и устраивал на ночлег…

Глава 32

До Первопрестольной добрались без приключений, подорожная – на этот раз за подписью принца Ольденбургского – оказала своё магическое воздействие, а посему места на всех в ближайшем эшелоне нашлись незамедлительно. На вокзале нашу компанию уже ждали. Котяра, довольно улыбаясь от встречи со старыми друзьями, загрузил группу в грузовик и повёз в батальон сдавать уже ненужный «реквизит», а мы, сопровождаемые слегка заинтригованным Воронцовым, которого я оповестил телеграммой о том, что возвращаюсь с гостями, рассаживаемся в две машины и едем к Павлову. Был, конечно, вариант разместить Мартьяныча, Анну и Матвея на своей вечно пустующей служебной квартире, но потом всё же остановился на варианте с институтом. Людям требуется отдохнуть с дороги, привести себя в порядок и хотя бы немного привыкнуть к новой обстановке после лесной жизни. Тем более что и гардероб надо было привести в соответствие с современными московскими модами. Перед отъездом, естественно, они переоделись в стиле «чем бог послал», но захудалая лавка с гордой вывеской «Магазин готоваго платья» в крошечном уездном городке – не чета «Мюру и Мерилизу», а также широко известным ателье и парикмахерским.

По дороге молодежь во все глаза рассматривает цивилизованную жизнь, от которой, как я понимаю, они уже успели отвыкнуть, Мартьяныч, прикрыв глаза, то ли дремлет, то ли думает о чём-то, а мы с Петром Всеславовичем болтаем о всяких пустяках, понимая, что серьёзный разговор впереди и будет он довольно интересным. Предупрежденные капэпэшники пропускают нас без остановки, водители привычно крутятся на въездном лабиринте, вызывая понимающую усмешку знахаря и недоумение Матвея, еще пара минут – и мы останавливаемся возле одного из гостевых коттеджей.

– Это куда ты нас завез-то, Воин? – интересуется дед Мартьян, с нарочитым кряхтением вылезая из машины. – И что за крепость сказочная такая?

– Ну, мы же были у вас в гостях, теперь вы к нам пожалуйте, – пытаюсь обратить невысказанные опасения в шутку. – А это и есть Институт академика Павлова, о котором говорил в дороге, здесь вам будет комфортней, чем в Москве. Отдохнёте, освоитесь, доктора вас посмотрят, да и сами же просили познакомить с алхимиком, который с травками работает.

– Баня уже протоплена, если барышня желает, к её услугам ванная комната, горничная объяснит, что и как работает, – Воронцов перехватывает инициативу. – Обед скоро будет доставлен, портные и парикмахеры тоже к вашим услугам.

– Нам что, в доме сидеть взаперти, аль погулять можно будет? – старик саркастически переключается на нового собеседника.

– Пожалуйста, в пределах жилой зоны можете передвигаться совершенно спокойно. Если вдруг заблудитесь, попросите кого-нибудь из работников проводить вас к двадцать седьмому дому. – Петр Всеславович совершенно невозмутимо игнорирует наезд. – Если захотите связаться с капитаном Гуровым или со мной, вызовите по телефону, в доме я покажу, как им пользоваться. Академик Павлов сможет встретиться с вами сегодня вечером, если будете готовы. Давайте пройдем внутрь, а Дениса Анатольевича отпустим на доклад генералу Келлеру…

Быстренько прощаюсь и бегу домой. Во-первых, надо тоже привести себя в порядок, а во-вторых – очень хочется увидеть своих девчонок. Но сюрприза не получается, Даша уже ждёт меня возле дома.

– Здравствуй, моя хорошая! – Обнимаю и вежливо чмокаю жену в щёчку, для остального обстановка неподходящая, ну да еще будет время. – Я вернулся.

– Гулёна! Столько времени неизвестно где шастал, и за все мои волнения только один поцелуй? – Моя милая исподтишка кидает взгляд по сторонам и, не найдя ничего подозрительного, целует уже по-настоящему. – Здравствуй, родной! Пойдём в дом, нечего тут торчать у всех на виду…

Через полчаса вымытый, выбритый и переодетый, сижу за столом и с удовольствием наблюдаю за тем, как Дашенька, готовя свой фирменный кофе, самозабвенно колдует у того самого «сундучка» со специями, подаренного еще до свадьбы.

– Пока ты там плескался, звонил Иван Петрович… Сказал, что генерал Келлер уже приехал, и чтобы ты был у него в два часа пополудни, раньше он не сможет освободиться… Ай, кажется, перемудрила с корицей!.. Мне показалось, что он специально даёт нам время… Ну, вот и всё, прошу вас, милостивый государь!..

– Благодарю покорно, сударыня, вы делаете меня счастливейшим из смертных! – Расплываюсь в блаженной улыбке сразу от всего. И от счастливого вида моей ненаглядной, и от обалденного запаха ее кофе, и от пронзительного чувства, что я – дома…

– Дашенька, не было там никакой опасности. Встретились с одним человечком, поговорили за жизнь, сказали ему, как мы её представляем, он высказал свои доводы, и мы разбежались в разные стороны…

– Ага, так я и поверила! И сколько германцев после этого пришлось хоронить? – Иногда мне кажется, что детектор лжи, разработанный Павловым, работает на пару порядков хуже, чем тот, что у моей любимой в голове. – И не смей отнекиваться, врунишка!

– И когда это я тебе врал?.. Ну… Я точно не считал, но где-то – пару десятков… Не волнуйся, лапушка, мне абсолютно ничего не угрожало!.. – поспешно добавляю, видя начинающие округляться глаза. – Просто плохие мальчики решили помешать нашему разговору, вот и пришлось… Но я тут ни при чем!.. Я только двоих… И то – нечаянно…

Красноречивый взгляд Даши так и говорит, что, мол, горбатого могила исправит, но потом, выделив ключевое слово во фразе, она испуганно решает промолчать. Положение спасают раздающиеся в коридоре шаги, и в гостиную входит няня, держащая на руках Машулю, которая изумленно рассматривает окружающий мир.

– Здравствуйте, Денис Анатольевич… Дарья Александровна, малышка проснулась, пора кормить.

– Добрый день, Оля… – еле успеваю поздороваться.

– Оленька, ну мы же договорились – без официальности!.. Сейчас папа с дочкой поздоровается, и пойдем.

– Здравствуй, Марьюшка! – Беру на руки маленького и очень родного человечка, тихонько касаюсь губами лобика. Дочка так же удивленно смотрит на меня, затем выдаёт что-то среднее между писком и мяуканьем, очевидно, означающее «Привет» на её языке. После чего следует звук погромче и подлиннее, скорее всего означающий «Я кушать хочу, а вы тут втроём собрались и ничего для этого не делаете!».

– Всё, всё, родная моя, идём! – Дашенька останавливается в дверях с многозначительной улыбкой. – Собирайся, дорогой, к своему начальству. И не задерживайся там, у меня на вечер вполне определённые планы!..

* * *

Доклад был по-военному краток и не занял много времени. Гораздо больше его ушло на осмысление и попытки выстроить какие-нибудь версии, которые, впрочем, не слишком отличались от моих.

– Я вижу тут два варианта. – Иван Петрович задумчиво барабанит пальцами по столу. – Как вы правильно сказали, Денис Анатольевич, немцы решили поосторожничать и не идти сразу на контакт. И тут либо Николаи решил разыграть спектакль, либо фон Тельхейм за его спиной вел свою игру… Но в любом случае цель операции считаю достигнутой, до германцев доведён устраивающий нас вариант.

– К чему тогда этот спектакль с пленом? – Воронцов отрывается от своей папочки с бумагами. – Если бы Дениса Анатольевича взяли в плен, то ни о какой «странной войне» и речи быть не могло бы.

– Мне кажется, что господина капитана хотели «выпотрошить» в более спокойной обстановке, вызнать все мелочи, детали и нюансы, в том числе и о его деятельности, а потом отправить обратно, чтобы передать свои условия. И чтобы он в плену на своей шкуре проникся идеей пангерманизма. Кто был автором идеи, Николаи или кто-то другой, дела не меняет. Германцы не воспринимают пока Россию серьёзно, мы для них – кандидат в колонии, сырьевой придаток, а не равноправный партнёр. – Это уже Келлер озвучивает свои мысли. – Только вот финал спектакля вышел не такой, как режиссер планировал. Такого фортеля от нашего сорвиголовы они вряд ли ожидали, теперь у них есть о чём подумать… Но тут есть еще одно «но». Пойдёт ли герр оберст к кайзеру? Даже убеждённый в нашей силе?

– А почему нет, Фёдор Артурович? – Павлов вопросительно смотрит на собеседника.

– Иван Петрович, мы о своих масонах знаем далеко не всё, что хотелось бы, а уж про заграничных – и подавно. У меня нет уверенности, что тот же Николаи не связан с ними. И поэтому я думаю, что информация к Вильгельму не попадёт.

– К кому же тогда?

– К тому, кто заинтересован в дальнейшем продолжении войны. И кто на этом очень хорошо ручки свои греет. Я имею в виду наших заклятых друзей из-за океана.

– Мне кажется, что это маловероятно, Федор Артурович. Я имею в виду не устремления Штатов, а связь полковника Николаи с янки.

– С янки – нет, а с какими-нибудь высокопоставленными аристократами старинных германских родов, связанных узами масонства с американцами – да, еще и под козырек возьмёт… И вспомните, кто делал революции тогда, у нас… – Келлер немного понижает голос. – Февральскую – бриты с французами, а Октябрьскую – немцы с амерами. И кто в конечном итоге победил… Вы, Иван Петрович, когда-нибудь слышали о программе Вудро Вильсона?

– Только название – «Четырнадцать пунктов». И дату – тысяча девятьсот восемнадцатый. До сути не добирался.

– Я в своё время интересовался данным вопросом. Это своего рода предупредительный выстрел в воздух, сигнал, что Америка отходит от доктрины Монро и претендует на мировое господство. Внешне всё звучит благопристойно… Ну, если так, навскидку… Один из пунктов – требование свободы морей. Звучит красиво, на самом деле САСШ бросают вызов морскому владычеству Британии… Или снятие экономических барьеров и установление свободы торговых отношений между всеми государствами. Самое то для штатовских монополистов.

Америка сейчас – единственный выигрывающий в войне. И в её интересах как можно больше ослабить все страны Европы. А в отношении нашей империи – некто полковник Хаус, никогда, впрочем, не носивший погоны, был создателем этой программы и советником Вильсона. И он видел Россию разделённой на четыре части… Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мне кажется, что за его спиной стоит то еще сборище масонов, пресловутый Чикагский клуб.

– Маленькое уточнение, Фёдор Артурович. Эта информация почерпнута вами из желтой прессы времен Великих Откровений и Разоблачений? Я имею в виду наши отмороженные девяностые…

– Да, Иван Петрович, именно оттуда. – Келлер воинственно топорщит усы, готовясь спорить. – Но тем не менее еще в римском праве записан принцип «Is fecit cui prodest» – «Сделал тот, кому это выгодно». И моим словам он абсолютно не противоречит, хоть вы и не хотите в это поверить.

– Можно верить или не верить, гадать по звёздам или на кофейной гуще, но сейчас мы должны обсудить конкретные действия. Что и каким образом мы можем сейчас сделать? – Павлов возвращается к теме разговора.

– Если позволите… Во-первых, давайте исходить из того, что немцы всё-таки пропустят наших революционеров через свою территорию, – начинаю излагать свои слегка запутанные мысли. – И в страну они могут попасть через якобы нейтральную Швецию. Поэтому необходимо усилить контроль за въезжающими, причем негласный. Понимаю, что это огромный кусок работы, что людей мало, но перекрыть Питер надо. В архивах же есть фотографии, размножить их, раздать топтунам, пусть высматривают. Или на Департамент полиции надежд мало, Пётр Всеславович?

– У нас есть там единомышленники, но без команды сверху ничего не получится.

– Значит, нужна команда от регента, подкреплённая хорошим кнутом и вкусным пряником… Дальше, активизировать работу контрразведки. Сейчас – не до многоходовых комбинаций, хотя бы вычистить немецкую агентуру с самых важных направлений…

– Не только немецкую, союзников – тоже к ногтю. Сейчас отвлекаться не будем, мы-то все уже в курсе, а вам, господин капитан, подполковник Воронцов потом оч-ченно интересную историю поведает… – Федор Артурович заговорщицки улыбается. – Но продолжайте.

– Продолжаю. Необходимо плотно взяться за подполье. Любого толка, от ярых большевиков до контуженных на всю голову анархистов.

– Уже взялись. В Питере практически полностью выявлена военная организация большевиков, через пару недель ждем уполномоченного Заграничного бюро ЦК, тогда всех и накроем. В других местах тоже на месте не сидят. Контрразведка Эссена на Балтийском частым гребнем по экипажам прошлась. Тем более что великий князь Михаил всё-таки разрешил Отдельному корпусу работать в армии и на флоте. Указ, правда, с грифом «Секретно», но уже вовсю действует. Подробности, если захотите, тоже у Петра Всеславовича, – Фёдор Артурович снова вставляет свой комментарий, а затем интригует сногосшибательной новостью: – А вот помощь от вас в вопросе общения с революционерами, господин капитан, потребуется, причем немедленная. В духе ваших рейдов, но теперь уже не по вражеской территории…

– Да не томите вы господина капитана, ваше превосходительство! – Павлов укоризненно смотрит на Келлера, затем обращается ко мне: – Вам, Денис Анатольевич, предстоит ехать в Красноярск и привезти сюда двух человек – Иосифа Виссарионовича Джугашвили и Якова Михайловича Свердлова…

Не, ну ни фигасе!.. Охренеть!.. Я еду за Сталиным!.. Минута, в течение которой присутствующие с улыбкой наблюдают за игрой чувств на моей физиономии, проходит, и я понимаю, что выбора-то, собственно, и нет. Поэтому задаю только один вопрос:

– Когда?

– Через три-четыре дня. – Воронцов в отличие от генерала с академиком смотрит серьезно и, кажется, немного сочувствующе. – Официальное прикрытие – комиссия по проверке мобилизации. С собой можете взять не более десяти человек.

– Хватит и шести, дежурство в три смены плюс я в резерве. Оружие, как понимаю, обычное, разрешенное уставом? Или всё-таки можно взять ПП на всякий случай?

– Ну-у, Денис Анатольевич, не на войну же едете. – Фёдор Артурович на секунду задумывается. – Хотя всякое может быть, берите. В варианте скрытого ношения. А насчет вражеской территории – я, наверное, погорячился. Чем дальше от столиц, тем больше процветают местничество и этакий фрондирующий местный сепаратизм, довольно ловко раздуваемый господами союзниками. Но хотелось бы обойтись без массовых захоронений несогласных с вашими единственно правильными решениями. Поиграйте немного в тыловую крыску…