Текст книги "Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок"

Нечего и говорить, что возражений со стороны Шаляпина не последовало, а наоборот – наблюдался всплеск, или, точнее сказать, взрыв энтузиазма и желание работать, работать и работать…

Глава 24

Пока эти воспоминания проходили перед мысленным взором Воронцова, городошники приступили к разминке. Павлов снова стал центром внимания, временно оторвав его от Шаляпина, в конце разминки совершенно неожиданно для всех встав на «мостик», а потом резко вернувшись в вертикальное положение. Затем все приступили к игре, временно позабыв о знаменитостях.

Но сюрпризы на этом не закончились, после упорного сопротивления команда, противостоящая павловской, всё же признала свое поражение. Площадка быстро очистилась от игроков и городошных аксессуаров, и на ней появилось несколько гармонистов и балалаечников под предводительством «зазывалы», который зычным голосом без труда перекрыл шум возбужденной толпы зрителей:

– Дамы и господа! С давних времен у нас на Руси народ любил на праздники кулачным боем тешиться, силушку свою молодецкую показывать! Вот и мы предлагаем вам последовать примеру предков наших! Только не обессудьте, господа хорошие, правила наши от московских немного отличаться будут! Биться не доколе противник не побежит, а доколе из драки сам не выйдет по желанию, посторонних предметов в кулаке не таить, за шею не душить, в причинное место не ударять, руки-ноги не ломать, лежачего не бить!..

Музыкальная свита глашатая под аккомпанемент своих инструментов затянула задорную песню. Шаляпин, стоя рядом с Павловым, уже перестав удивляться чему-либо, вслушивался в незнакомую мелодию и старался запомнить слова…

 
То не грозное небо хмурится,
То сверкают в степи клинки.
Это батюшки Ильи Муромца
Вышли биться ученики…
 

На площадке появилось полтора десятка «добрых молодцов», одетых в народном стиле – сапоги, шаровары, косоворотки, подпоясанные кушаками. Музыканты заиграли простенькую ритмичную мелодию частушек, под которую вышедшие начали приплясывать, раскинув руки наподобие крыльев и кружа, как аисты над лугом. Не прошло и минуты, как двое танцоров якобы случайно сталкиваются плечами, и затевается поединок, неопытному взгляду со стороны кажущийся простой дракой. Пример оказался заразительным, и в мгновение ока вся площадка превратилась в «поле битвы». Немногочисленные знатоки, следившие за понравившимися им парами бойцов, затерялись в толпе зевак, азартно радующихся бесплатному зрелищу.

– Простите, бога ради, любезный Фёдор Иванович, я скоро вернусь, – скороговоркой извинился Павлов и, нетерпеливо потеснив стоящих впереди зрителей, как пловец в реку, бросился в самую гущу бойцов. Раздающий направо и налево тяжеловесные плюхи, Шаляпину он казался седатым медведем, отбивающимся от своры охотничьих лаек. Сделав «круг почёта», академик кричит что-то слышное из-за шума толпы только бойцам вокруг него и возвращается.

– Ну, канальи!.. Ну, я вам устрою взбучку!.. Предупреждал же Петра Всеславовича, что собираюсь поучаствовать!.. – Павлов с какой-то радостной злостью пояснил собеседнику: – Устроили спектакль, понимаете ли! И мне только легкие шлёпки прилетают, и я никого как следует зацепить не могу!..

– Ну, Иван Петрович, простите великодушно, но вы уже далеко не мальчик, – Шаляпин, как мог, пытался успокоить академика. – В ваши-то годы… Да и с вашим положением…

– Эх, Фёдор Иванович, запомните, человеку столько лет, на сколько он себя чувствует… Ладно, не будем об этом. Вон, там недалеко семейство Филатовых обретается, пойдёмте к ним…

– …Смотри, Сань, как он его! – Матвей, чуть ли не приплясывая от азарта, дёргает друга за рукав. – Подсел под удар, правой – носопырку, левой – колено подбил. Прямо как мы на тренировках!

– Помнишь, Моть, Денис Анатольевич про две силы объяснял, – Сашка отвечает менторским тоном. – Вот и живой пример. Одна сила – от себя, другая – к себе. Правильно, дядь Сём?

– Правильно. Смотрите и запоминайте, пострелята…

– Да чё тут правильно-то! Чё мальцам головы морочишь, старый? – стоявший рядом ражий детина, одетый по последней моде городских окраин, влезает без спроса в разговор, распространяя вокруг густой пивной аромат. – Слышь, щеглы, тута главное – сила в руках. Во, как у меня…

Новый собеседник сжимает кулак размером с пивную кружку и показывает окружающим.

– Я вот у себя в деревне парней с одного удара на землю клал. А сильному – и уважение обчее, и девки любят тож… Да не зыркай на меня глазом, слышь? – «Герой» замечает пристальный взгляд Семёна и переключается на него. – А то – пошли на круг, повеселимся… А, да ты калечный… Дык я тож левой бить не буду…

Положение спасает появление Александра Михайловича в компании с каким-то дородным седобородым дядькой, по одежде похожим на приказчика.

– Что тут происходит? Вы кто, любезный? – вопрос из-за временного онемения детины повисает в воздухе, поэтому Филатов обращается к своему спутнику: – Степан Иванович, это – ваш?

– Прощеньица просим, Александр Иваныч, мой придурок, прости меня, Господи, грешного. Не извольте сумлеваться, щас всё поправим. Иди-ка сюда, голубь милай…

Отойдя на пару метров в сторону, старик меняет ласковый тон на злющее шипение:

– Ты што творишь, сучонок? Ты хоть знаешь, с кем лаяться принялся? Эта ж ево благородия главного инжанера стройки семейка!.. Да под ним работавши озолотиться можно, а ты, телок мокрохвостый, мне всё портишь! Я тебя, паскудника, для этого из твоих Малых Гавнищ в Первопрестольную вытащил?.. Ты, червяк навозный, хоть знаешь, што эта за мужик однорукий? Кресты и медальки евонные видал? Я тут к свояку на неделе заезжал, он тута в охране служит. Так ентый однорукий их иногда бою учит. И со своей культяпкой двоих-троих укладывает не запыхавшись. А ешо свояк говорил, што у него германцев на счету забольше сотни будет. И добрую половину он своими ручками да ножиком порешил… А ну-ка, гадёныш, дыхни-ка… Ты окромя пивка ешо и чекушку вылакал?.. Вопчем так, коль ево благородие тебя со стройки не погонит, неделю ток за харчи две нормы работать будешь. А таперь изыди с глаз моих. А коль чё сотворишь ешо, не посмотрю, што жёнкин сродственник, сдам в участок. А и то, коль местные прознают, навряд ли и до участка доберёшься, тута в охране почитай все фронтовики служат и за своего любого по забору размажут.

Окончательно этот инцидент был позабыт, когда к семейному кружку Филатовых и Прозоровых подошли Павлов и Шаляпин. Многие особы женского пола, стоявшие поблизости, явно почувствовали прилив ревности, ибо Фёдор Иванович вежливо раскланялся с обоими инженерами и почтительно приложился к ручкам их жён. Единственное, что немного успокаивало женскую часть общества, – это присутствие Павлова. Раз рядом их неугомонный академик, то это общение носит, скорее всего, деловой характер.

Иван Петрович по очереди представил Шаляпину оба семейства, не забыв и Семёна, назвав последнего своим личным тренером, напрямую обратился к женщинам:

– Милые дамы, мы с Федором Ивановичем обращаемся к вам с нижайшей просьбой. Ваш зять Денис Анатольевич, убывая в очередную командировку, предупредил меня, что у вас, Полина Артемьевна, хранятся тексты песен и романсов, которые он надиктовал. Заручившись его предварительным согласием, я вчера ознакомил Федора Ивановича с одной из них, а именно – с «Орлом шестого легиона». Скажу прямо, она вызвала у нашего уважаемого маэстро живейший отклик, и он…

На этом месте Шаляпин не выдержал и вмешался в разговор:

– Уважаемый Иван Петрович несколько преуменьшает то впечатление, которое произвела эта песня. Это сенсация, нет, это – бомба, которая взорвет весь наш музыкальный мир, который давно начал зарастать тиной и ряской, как стоячий пруд. Да и поэты нынешние – зажрались, право слово. Привыкли, канальи, за Пушкина прятаться…

На этом месте Шаляпин криво улыбнулся и саркастически процитировал:

 
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв…
 

– И при том, что ни слово, – все высокий штиль о судьбах России и о её неразумном народе… Как вы там давеча говорили, Иван Петрович:

 
Утром мажу бутерброд —
Сразу мысль: а как народ?
И икра не лезет в горло,
И компот не льется в рот!
 

Да и сам я, признаюсь – грешен, от своих корней стал отрываться… Иван Петрович, простите ради бога, перебил, прошу вас, продолжайте.

Павлов, который во время эмоциональной тирады Шаляпина одобрительно кивал головой, подвел итог:

– Милейшие Полина Артемьевна и Ольга Петровна, надеюсь, вы согласитесь с нами, что такие замечательные песни должны звучать со сцены, зажигать сердца людей, не давая им упасть духом, особенно сейчас, когда идёт война. А посему я приглашаю вас к себе, в наш центральный корпус… И также передайте, пожалуйста, приглашение Дарье Александровне. Кстати, как её здоровье? Как Мария Денисовна? Где они сейчас?..

– Спасибо, Иван Петрович. – Полина Артемьевна уже немного справилась с шоком от внезапного знакомства со знаменитостью и более чем неожиданного предложения академика. – И у Дашеньки, и у малышки всё хорошо, они сейчас с Ольгой на детской площадке.

– Вот и замечательно… У нас в корпусе есть весьма неплохой рояль, найдётся и гитара, и мы устроим небольшой концерт. Где солировать предстоит вам, дорогие дамы, а мы с Фёдором Ивановичем выступим в роли благодарных слушателей. Тем более что сегодня ваш дуэт был вне конкуренции. Фёдор Иванович попросил меня продемонстрировать возможности нашей летней эстрады для его грядущего выступления, и мы, спрятавшись за занавесом, с величайшим удовольствием слушали совершенно незнакомые нам доселе романсы. Если бы вы знали, каких мне стоило усилий удержать его от возгласов «браво, бис!».

Естественно, дамы были не просто согласны, они были поражены и несказанно обрадованы. Ведь САМ! Шаляпин будет слушать их выступление, именно ОНИ станут в некотором роде крёстными матерями переворота в музыкальном мире. Окончательно их сразили заключительные слова академика:

– А все остальные вопросы мы решим примерно через недельку, перед концертом Фёдора Ивановича в нашем институте, тем более что… – здесь Павлов сделал артистическую паузу и завершил: – Тем более что Денис Анатольевич, по моим сведениям, к этому времени должен приехать. И сможет спеть вместе с Дарьей Александровной, ибо кто сможет по-настоящему передать суть песни, как не её автор? Тем паче что среди песен, которые нужно исполнять дуэтом, есть и весьма необычная трактовка «Прощания славянки»…

На этом, самом интересном месте беседа была завершена. И инициативу, правда тщательно прикрытую всеми нюансами хорошего тона, проявили именно дамы, перед которыми в одно мгновение выросла гора проблем. Завтра предстоит такое мероприятие, а что им надеть, что делать с причёской, какую выбрать помаду и пудру – в общем, необходимо было решить столько вопросов, важность которых могут понять только женщины, а времени практически не осталось – вечер, ночь и утро до полудня. И ещё, как назло, мужчины с утра уезжали на стройку, так что семействам Филатовых и Прозоровых предстояла бессонная ночь…

* * *

Но несмотря на страшный дефицит времени, сразу после возвращения домой Александр Михайлович и Полина Ар-темьевна пригласили Дашу на серьёзный разговор, начала который, естественно, мама:

– Пожалуйста, послушай меня, доченька… Прежде всего, я должна извиниться перед тобой. Да-да, не возражай. – Полина Артемьевна остановила попытавшуюся что-то сказать Дашу. – Речь идёт о тебе и Денисе. Я снова начинаю бояться за тебя. Вначале я, как каждая мать, хотела видеть тебя замужем за обеспеченным, уважаемым в обществе человеком. И чтобы твоему супругу не пришлось, как Кербедзу, покупать на свадьбу серебряное кольцо вместо золотого. Мы ведь с твоим отцом тоже не сразу встали на ноги, и я боялась, что тебе придётся пройти этот же путь. Именно поэтому я и поощряла ухаживания Вольдемара, будучи уверенной в том, что ты сможешь им управлять. Но вдруг появляется Денис – умный, красивый, настоящий герой-фронтовик. И при этом – простой прапорщик. Что бы при этом тебя ожидало? Помнишь те гадкие куплеты? – Полина Артмеьевна с горькой усмешкой продекламировала:

 
Нет ни сахару, ни чаю,
Нет ни пива, ни вина,
Вот теперь я понимаю,
Что я прапора жена…
 

Слава богу, что вы с Денисом проявили твёрдость, а Вольдемар оказался полным ничтожеством… А дальше происходит практически невероятное, я считала, что такое случается только в рыцарских романах. Твой муж делает головокружительную карьеру. Он спасает дочь самого императора Всероссийского, получает из его рук орден. Великая княжна Ольга Николаевна становится крёстной нашей Машеньки, впереди поступление в Николаевскую Академию… Наконец, наш переезд в Академгородок, этот дом, интересная и высокооплачиваемая работа для отца, а теперь еще и встреча с самим Шаляпиным… Дашенька, я теперь боюсь совершенно иного – а вдруг кто-нибудь попытается увести у тебя Дениса, вскружив ему голову? И кстати, ты не опасаешься, что в нашем доме няней служит такая красавица?

– Мамочка, милая, можешь не переживать. – Даша весело улыбнулась. – Денис любит меня, и только меня. Я это чувствую. Вот академик Павлов вам сегодня сказал, что Денис приедет через неделю, а я уже несколько дней назад почувствовала, что скоро его увижу. Единственная особа женского пола, к которой я, может быть, буду его ревновать, – это Машуня. Что же касается Оли, мы с ней очень сдружились, она много рассказала о себе… Да, она пока не замужем, но у неё есть жених, он офицер и сейчас на фронте. И она любит его и ждёт. А ещё… А еще она – не просто няня. Оля состоит на службе у подполковника Воронцова, и сейчас её задача – защищать меня и Машеньку.

– Но что она может сделать, обыкновенная девушка и далеко не Геркулес! – От неожиданной новости Полина Артемьевна не сразу нашлась, что ответить.

– Она отлично стреляет и почти никогда не расстаётся с маленьким браунингом, таким же, какой подарил мне Денис…

Здесь в разговор вмешался Александр Михайлович:

– Да, Полюшка, поверь мне и дочери. Вот взгляни. – Он достал из ящика письменного стола сложенную бумажку.

– Мне эту мишень презентовал заведующий тиром. Посмотри, все выстрелы точно в «яблочко». И тренируется она в тире постоянно.

– И без оружия, папа, она многое умеет, – дополнила Даша. – Мне дядя Сёма говорил, что он её и других девушек учит приемам самообороны. А как она дротики метает? Каждый – в цель. Сегодня на детской площадке конкурс выиграла.

– Доченька, сколько раз я тебя просила не называть Семёна Ивановича так! Это неправильно и… неприлично.

– Мама, это для вас с папой он – Семён Иванович. А для меня, Сашки и Матюши – дядя Сёма. И для Оли – тоже.

– Господи, как была девчонкой, так и осталась, даром что уже сама – мать. Не говори потом, что мы тебя не предупреждали…

– Не скажу, мамочка, никогда не скажу! – Даша обняла Полину Артемьевну и нежно чмокнула её в щёку. – Пойдем лучше, я помогу тебе готовиться к завтрашнему концерту…

Глава 25

Половина сентября пролетела как-то незаметно, хоть и в рутинных заботах, в основном по подготовке к поступлению в Академию. Больше всего времени уходило на артиллерию и фортификацию, не хотелось ударить в грязь лицом перед конкурентами. Помимо этого умудрился сдать экстерном экзамены в Офицерской стрелковой школе. По совету всезнающего Келлера и принципу «запас карман не тянет».

Когда принёс рапорт генералу Филатову, он в ответ только поухмылялся в бороду и заявил, что после того, что я со своими архаровцами здесь напоказывал, экзамен будет, скорее всего, пустой формальностью. А заодно сообщил, что с неделю тому назад общался с генерал-майором Потаповым, до недавнего времени занимавшимся организацией и обучением черногорской армии, а теперь являвшимся начальником эвакуационного отделения Главного управления Генштаба, и в разговоре упомянул, какие уникумы у него сейчас квартируют. Тот очень заинтересовался данным вопросом и попросил мои координаты. Так что в ближайшее время, оказывается, надо ожидать приглашения в гости, которое не замедлило вскорости последовать. Через неделю, вечером, когда по недавно приобретённой привычке я собирался прогуляться по улицам, чтобы немного развеяться после штудирования учебников, в дверь деликатно постучали. За ней оказался незнакомый штабс-капитан. Худощавый, подтянутый, на груди – Владимир № 4 с мечами, на погонах артиллерийские эмблемы, во взгляде еле заметное предвкушение интриги…

– Здравствуйте, господин капитан. Разрешите войти?..

– Добрый вечер. С кем имею честь? – Пропускаю незваного гостя, на ходу решая, соответствует он пословице про некоего виртуального монголо-татарина или нет.

Гость проходит в комнату и только там представляется, не дав мне, впрочем, сделать то же самое:

– Штабс-капитан Киселев. Господин капитан, я уполномочен передать вам вот это… – В руке у него оказывается небольшой конверт, который он мне и вручает.

– Вы уверены, капитан, что обратились по адресу и послание предназначено именно мне? – пока последуем старой армейской традиции «забывать» про приставки перед званием.

– Уверен, Денис Анатольевич. Вы – капитан Гуров-Томский, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона.

М-да, несколько нахально, конечно, обращаться к старшему по имени-отчеству без его на то разрешения, но сделано, видимо, с целью произвести впечатление… Достаю из конверта небольшой листок бумаги, на котором размашистым почерком написано:

«Господин капитан!

Зная Вашу занятость, убедительно прошу уделить мне толику Вашего времени для личной беседы.

Генерал-майор Потапов».

М-да, кратко, вежливо… И убедительно. Мог бы, наверное, организовать и официальную бумагу с требованием явиться пред ясны очи, но решил не махать шашкой. Ну, что ж, мы давно хотели с ним познакомиться, а тут такое совпадение.

– Где и когда назначена аудиенция?

– Авто ждёт через два дома. – Штабс до невозможности лаконичен. Типа прямо сейчас отвезут, а если будешь хорошо себя вести, то и привезут обратно.

– А если бы я был занят?.. Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Олег Евгеньевич… Нам известно, что в это время вы обычно совершаете променад. Почему бы сегодня не соединить приятное с полезным?..

Да уж, судя по тому, как многозначительно прозвучало слово «нам!», ребята пониженной самооценкой не страдают. Рыцари, блин, плаща и кинжала.

– А если бы я вообще не захотел ехать? – можно немножко и дурака повалять, демонстративно достав люгер и проверяя наличие патронов в магазине.

– Вы же прекрасно понимаете, что от подобных предложений не принято отказываться. – Посланец многозначительной усмешкой даёт понять, что спектакль оценен и при необходимости может даже поаплодировать.

– Ну что ж, Олег Евгеньевич, я готов. Прошу… – Пропускаю вперед уверенно шагающего штабс-капитана…

Если в Питере образца девяностых я еще как-то ориентировался, то сейчас это пустая трата времени. Понятно только то, что давно уже едем по Каменному острову, имея в активе мерно тарахтящий «Бенц» с водилой-вольнопёром, молчащего штабса на соседнем сиденье и вопрос – зачем я всё-таки понадобился этому генералу? Поделиться впечатлениями о том, как были живописны разные укромные уголки Барановичского уезда этим летом, или что-то ещё?..

«Бенчик» наконец-то останавливается у скромного и неприметного особняка, наполовину скрытого старым заброшенным садом. Делаю несколько шагов по тропинке вслед за провожатым, поднимаюсь на крыльцо; входная дверь противно скрипит, наверное, специально не смазывают петли, чтобы работала сигнализацией… Небольшой тёмный коридор выводит в гостиную, где в неярком свете из-под абажура, сидя за столом, о чём-то негромко беседуют два человека, издали чем-то похожих друг на друга, только у одного – бородка клинышком, а у второго – аккуратные усы щёточкой и пенсне. И на плечах у обоих генеральские погоны. Штабс-капитан демонстративно кашляет, привлекая внимание. Кто именно приглашал в гости – неизвестно, поэтому абстрактно выдаю в пространство:

– Ваше превосходительство, капитан Гуров прибыл…

– Здравствуйте, господин капитан. Поскольку наша беседа имеет, я бы сказал, личный характер, давайте обойдемся без излишней официальности. – Один из генералов, встав из-за стола и подойдя ближе, хочет осчастливить меня «демократическим» рукопожатием. Ну, ладно, немного поиграем в ваши игры, а там будем посмотреть…

– Николай Михайлович. А это – генерал-майор Батюшин.

– Николай Степанович. Кстати, заочно мы с вами знакомы, Денис Анатольевич. Подполковник Бойко рассказывал мне о ваших рейдах.

– Валерий Алексеевич мне о вас тоже говорил.

– Э-э-э… Валерий Антонович… – Батюшин сначала недоумённо поправляет меня, затем понимающе улыбается.

– Присаживайтесь, Денис Анатольевич, нам хотелось бы задать вам несколько вопросов. – Потапов приглашающе протягивает руку к столу, на котором лежит кожаная папка и несколько карандашей. Ну да, было бы странно, если бы два генерала бросились угощать первого встречного чаем или поить коньяком. То, что они кадровые военные, видно сразу. Выправка, манера держаться… Не ряженые – точно.

– Итак, ваши солдаты, насколько нам известно, сыграли достаточно важную роль в Барановичской операции. Не могли бы вы подробней рассказать об их действиях?

– Простите, ваше превосходительство, разрешите встречный вопрос?.. Почему это вдруг заинтересовало эвакуационный отдел Главного управления Генштаба, начальником которого, насколько мне известно, вы являетесь?

Генерал на несколько секунд впадает в ступор от такой наглости, затем берёт себя в руки и изображает на лице дежурную вежливую улыбку:

– Однако вы достаточно осведомлены… Хорошо, давайте начистоту. Помимо эвакуационных вопросов я имею касательство к организации разведки и контрразведки в Российской Императорской армии. Поэтому нам и интересен опыт проведения последней операции. Каким образом ваши солдаты оказались в тылу у неприятеля?

– Отчасти – случайно. – Что-то не хочется мне слишком откровенничать с этими господами. – Были пойманы два контрабандиста, которые показали тропинку через болото, считавшееся непроходимым. Отправил разведку, нашли бреши в германской обороне. Заблаговременно туда прошла одна из моих рот и батальон сибирских стрелков. В нужное время ударили с тыла, вывели из строя артиллерию, сорвали подвоз боеприпасов…

– А ваши дальнейшие действия? – Батюшин отрывается от папки, в которой делал какие-то пометки. – Я имею в виду сами Барановичи.

– Генерал-лейтенант Келлер поставил задачу уничтожить штаб генерала Войрша, чтобы дезорганизовать оборону германцев. Скрытно выдвинулись к городу, провели разведку, одновременно блокировали железнодорожную станцию и казармы, захватили штурмом штаб.

– Насколько я знаю, нечто подобное вы уже проделывали весной под Нарочью, – Потапов снова перехватывает инициативу, – но тогда генерал Гутьер был пленён. А генерал Войрш и его подчинённые погибли.

– Обстоятельства в данном конкретном случае не позволяли возиться с пленными… И германские генералы, и их подчинённые были при оружии, о сдаче в плен не кричали, так что нарушений Конвенции здесь я не усматриваю.

– Не кричали или не успели этого сделать? – Батюшин улыбается, что-то снова чиркая в папочке, а Потапов, задав вопрос, пристально смотрит на меня.

– Извините, ваше превосходительство, а это имеет какое-то значение? – Пытаюсь состроить недоумевающую физиономию.

– М-да, наверное, никакого… Для вас… Господин капитан, мне Николай Степанович сказал, что в своём батальоне вы солдат обучаете как-то по-другому, нежели в других частях. Я до недавнего времени занимался комплектацией и обучением черногорской армии, и этот вопрос мне тоже интересен.

– А мне, в свою очередь, об этом поведал ваш бывший начальник… Я имею в виду подполковника Бойко, – продолжая портить бумагу карандашом, разъясняет Батюшин.

– Ваше превосходительство, старинная пословица гласит: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». В Стрелковой школе сейчас находится моя штурмовая рота. Я думаю, вы сможете договориться с генерал-майором Филатовым относительно визита в Ораниенбаум. Там на месте и посмотрите, что умеют мои солдаты.

– И, надеюсь, лично их командир. Слухи об этом тоже ходят очень интригующие… – Батюшин отрывается от своей папки и снова влезает в разговор.

– Умения в какой именно области вас интересуют, ваше превосходительство?

– Ну… Например, способность уничтожить или обезвредить врага, не прибегая к оружию. Что вы скажете, если я тоже приеду навестить вас в Ораниенбауме? И привезу с собой… э-э-э… своего знакомого, сведущего в этом деле?..

На любителей бесплатного цирка они не похожи, скорее, имеет место быть какая-то проверка, по итогам которой я, как какой-то библейский герой, буду взвешен, измерен и сочтён. То ли годным, то ли негодным для их превосходительств. Ню-ню, давайте поиграем… Хотя не факт, что таинственный сэнсей не уложит меня на горизонталь. Минуток на дцать…

– Я не против, но хочу сразу предупредить, что действия против вооруженного противника и банальный мордобой – несколько разные вещи.

– Именно это я и имел в виду, Денис Анатольевич…

– Николай Степанович, будьте так любезны, поезжайте без меня, с начальником школы я договорюсь. Вашему мнению я всецело доверяю, а у меня, сами знаете, дел невпроворот, – Потапов пытается уговорить и без того, судя по всему, согласного Батюшина, затем обращается ко мне: – А вам, господин капитан, я предлагаю поучаствовать в одном мероприятии, которое, думаю, поможет при поступлении… Нет, нет, помилуйте, никакой протекции! Начальник Академии в преддверии вступительных экзаменов решил освежить знания в головах преподавательского состава и немного взбодрить их штабной игрой. Вот я и хочу предложить вам в ней поучаствовать и внести свои коррективы в слишком оторванные от реальности взгляды наших «академиков». Генерал-майор Камнев сам в этом заинтересован, он-то и просил меня расшевелить своих преподавателей из опасения увидеть картину времён последней турецкой кампании и сидения на Шипке. Но у вас это получится не в пример лучше. Как, согласны?

Что-то, одной точкой чувствую, обхаживают меня, как несговорчивую невесту, не к добру, однако. И чего ему из-под меня надо?.. Ладно, всё равно уже со всех фронтов к нам курсанты учиться едут, никакой тайны нет, согласимся.

– Так точно, ваше превосходительство.

– Другого ответа, признаться, и не ожидал… Спасибо за приятную беседу, господин капитан, если нет вопросов, штабс-капитан Киселев отвезет вас обратно…

Всю дорогу обратно из головы не шла мысль, что произошедшее действительно было смотринами. Знать бы еще, чего добиваются эти женишки…

Глава 26

Прямой справа в челюсть, противник вкручивается внутрь под удар, пытаясь достать меня по печени, левая по касательной уводит бьющую руку в сторону за себя; превратить движение правой в захват воротника не удается, пытаюсь провести удушение локтем, меня накручивают на бросок через бедро, уже в полёте левой цепляюсь за рукав, выводя оппонента из равновесия, и каким-то чудом попадаю каблуком по голеностопу опорной ноги, соперник с непроизвольным хеканьем приземляется рядом со мной, ребром правой ладони – удар по горлу… Но только имитирую. Затем встаём и, довольно улыбаясь, пожимаем друг другу руки, а затем подходим к зрителям – генералу Батюшину и двум сопровождавшим его офицерам.

– Браво, Денис Анатольевич, весьма впечатлён! – Николай Степанович улыбается, затем обращается к моему экзаменатору: – Что скажете, Фёдор Фёдорович? Как вам?

– У молодого человека достаточно своеобразная манера ведения боя. В основе – один или несколько казачьих стилей. Донцы, не так ли, Денис Анатольевич?

– Да, в основном, – не спешу разочаровывать Фёдора Фёдоровича, неприметного дяденьку лет основательно так за сорок, с которым только что «воевал». Возраст возрастом, а чувствуется в нём очень опытный боец. Быстрый, сильный и матёрый хищник, который сейчас, впрочем, в хорошем настроении. Честно говоря, так и не понял, работал он в полную силу или просто меня проверял…

– Но вы еще интересно работаете локтями и коленями… Что-то из японской борьбы?

– И оттуда – тоже, – снова соглашаюсь с экспертом. – Кое-что немного сам додумывал.

– И вы хотите сказать, что у вас в батальоне все солдаты вот так могут? – Батюшин снова берёт инициативу в свои руки.

– Базовые навыки даются всем, а дальше – по специализации. Штурмовикам – бой на уничтожение, зачистка помещений, разведке – бесшумные действия, снятие часовых, и так далее, тут уже больше работает тактика, а не рукопашный бой…

– А вы не слишком усложняете, господин капитан? – подает голос знакомый уже штабс Киселев, приехавший с Батюшиным. – Зачем солдату забивать голову всякой ерундой? Научить одному, ну – двум десяткам приемов на все случаи жизни, и – хватит. А вы им еще всякие премудрости растолковываете.

– Не соглашусь с вами, Олег Евгеньевич. Унификация хороша до определенного момента. Тому же разведчику в отличие от штурмовика вовсе не нужно уметь одним ударом ломать шею противнику. А последнему вряд ли пригодятся навыки беззвучного взятия «языка», только не путайте со снятием часовых. А что касается упомянутых премудростей, я даю им то, что необходимо для войны. Например, когда у человека есть оружие, он поневоле сосредоточивает внимание только на нём и очень боится выпустить из рук. И действует только им. Я же учу своих бойцов, что если в окопной схватке германец вцепился в карабин, не надо мериться силами, пытаясь вырвать его. Достаточно освободить одну руку, нанести шоковый удар кулаком в висок или ребром ладони в кадык, а затем спокойненько забрать свое оружие… А вообще, считаю, что грамотный и думающий солдат действует гораздо эффективней, чем слепо выполняющий приказ. Еще Суворов говорил: «Каждый солдат должен знать свой манёвр».

– И как же вы их учите? Читаете вслух древнегреческих философов? – язвительно вопрошает штабс-капитан. Наверное, хочет на грубость нарваться. Ну, это – как-нибудь потом, а сейчас будем вежливы до тошноты.

– Во-первых, у меня в батальоне все солдаты грамотны, и если захотят почитать вышеупомянутых вами авторов, то сделают это самостоятельно. А во-вторых, думать и действовать в составе команды, например, очень помогает английская спортивная игра «футбол». Надеюсь, вы, господин штабс-капитан, слышали про такую? По воскресеньям проводятся товарищеские матчи между отделениями и взводами. Надеюсь, до первого снега сможем разыграть чемпионат батальона.

– Насколько я понимаю, Денис Анатольевич, у солдат достаточно напряженные занятия в течение недели, и вместо того, чтобы отдохнуть в выходной, они гоняют мяч? Добровольно? – Батюшин прекращает нашу пикировку.