Текст книги "Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок"

– И тут же умрёт. Если с великим князем будут мои бойцы. Я ведь предлагал отправить в распоряжение его высочества Митяева с «первым составом».

– Вот он и решил принять ваше предложение. – Федор Артурович достаёт из папочки, лежащей на столе, лист бумаги и передаёт мне. – Ознакомьтесь, господин капитан.

– Не-а, ваше превосходительство, в предписании должно быть указано, что они следуют в распоряжение лично великого князя, а не коменданта Ставки, или командира Собственного Его Императорского Величества конвоя. И подчиняться они должны тоже только ему лично, и больше никому.

– Хорошо, убедили. Кстати, Михаил Александрович приготовил вам подарок, если так можно выразиться. Вы ведь вскоре с ротой штурмовиков должны убыть в Ораниенбаум? Там в Стрелковой школе вас будут дожидаться десять пулеметов Льюиса.

– Ух ты! Вот это здорово! Передайте великому князю мою искреннюю благодарность, Федор Артурович!

– Вот сами и поблагодарите, господин капитан. Потому что поедете вместе со мной и своими архаровцами в Ставку, охрану великого князя организовывать. И продумайте заранее варианты.

– Варианты мы на месте посмотрим, а так, навскидку – рядом с ним постоянно должны находиться два-три человека. Конвойцы берут себе внешний периметр, мы – внутренний. Плюс резервная группа наготове. Вооружение: основное – «беты» с двойным, а то и с тройным БК, дополнительное – люгеры и «оборотни»… Вот туда бы еще пару «льюисов»… – Фраза под конец получается очень уж мечтательная, и Келлер помимо воли улыбается, но потом возвращает беседу в серьёзное русло. – Потом отвезете семью в институт, Дарье Александровне вроде скоро… понадобится медицинская помощь? А сами посмотрите Николаевские казармы.

Там сейчас запасная батарея 1-й Гренадерской артбригады, 1-й Донской казачий полк и госпиталь. Последний стараниями принца Ольденбургского уже начал переезжать, артиллеристы тоже скоро передислоцируются. Донцов через месяц-другой заменит моя Сводная кавбригада. А Уральская казачья дивизия чуть позже будет квартировать в Гатчине, в Кирасирских казармах. Они хоть и не новые, но еще пригодны для размещения. Таким вот образом мы перекрываем верными и надежными войсками обе столицы на случай всяких форс-мажоров… – Келлер демонстративно достаёт часы и обращается ко мне с прозрачным намеком: – Не желаете угостить генерала обедом от щедрот своих, а, Денис Анатольевич?

– Конечно, как вы, Федор Артурович, могли сомневаться? – изображаю оскорблённого в лучших чувствах гостеприимного хозяина. – Идём прямо сейчас?

– Да, но по пути заглянем в санчасть… И не надо так ехидно смотреть на моё превосходительство. Вы с супругой уже повидались, а я с Зиночкой – еще нет… А если серьёзно, не ожидал от Гучкова таких действий. Надо что-то с ним делать.

– Я уже знаю что именно, Федор Артурович…

Келлер бросает на меня внимательный взгляд, затем, помедлив, примирительно советует:

– Воля ваша, Денис Анатольевич. Но хотя бы с Воронцовым пообщайтесь на эту тему…

Глава 9

Разговор с Петром Всеславовичем состоялся неделю спустя, когда я приехал в Москву поработать квартирмейстером, а заодно с соблюдением всех правил конспирации привёз своё семейство в Павловский институт. Устроив всех с максимальным комфортом и сдав замаявшуюся в дороге Дашеньку с рук на руки доктору Голубеву, вместе с Александром Михайловичем и Петром Всеславовичем отправился смотреть стройплощадку танко-тракторного гиганта «Allis Chalmers Motor Trac in Russia», которая расположилась рядом с деревенькой Капотня в часе езды неспешным из-за дороги ходом.

Пока тесть с прорабом-приказчиком носились среди будущих стен будущих сборочных цехов, то ли распугивая, то ли воодушевляя местных мужиков, трудившихся на строительстве, мы с Воронцовым, сделав «круг почёта», вернулись к автомобилю – покурить на свежем воздухе и поговорить о насущном.

– Что касается вашей истории, Денис Анатольевич… – несмотря на открытую местность и отсутствие лишних ушей, Петр Всеславович говорит негромко. – Оставшуюся в живых террористку доставили к нам, само собой, оказали медицинскую помощь. Помолчала денька два, но потом, после «музыкальной шкатулки», язычок развязался. Член партии эсеров, участвовала в акциях боевой группы. Была арестована, на суде её защищал господин Муравьев. Да-да, тот самый, который сейчас проводит расследование некоего инцидента в Гомеле. И который работает у князя Сергея Дмитриевича Урусова. По её словам, в обмен на мягкий приговор она обязалась оказывать вышеупомянутым господам некоторые услуги, скажем так, уголовно наказуемого характера. И еще добавила, что она не единственная в списке. Их группа из таких вот «должников» и собралась. Что отчасти объясняет их топорную работу… Чиновник по особым поручениям тоже понял, что его жизнь целиком зависит от искренности. Поэтому заливается соловьем.

Воронцов с удовольствием затягивается папиросой, делая небольшую паузу, затем продолжает:

– В-общем, сейчас мы ищем подходы к господину Урусову. И, надеюсь, в ближайшее время будем иметь счастье побеседовать тет-а-тет. Хотя главный заказчик и так известен.

– Ну, с ним, Петр Всеславович, вы вряд ли успеете пообщаться.

Воронцов задумчиво смотрит на меня, затем улыбается:

– Да, кажется, договоримся… Я так понимаю, вы задумали маленькую личную месть?..

– Тот, кто угрожает моей семье, умрёт, как только мне станет известно об этом!

– Денис Анатольевич, не горячитесь так! – Петр Всеславович всё с той же улыбкой смотрит на меня. – Просто… Не хотелось бы, чтобы вы в порыве праведного гнева наделали глупостей. Позвольте объяснить вам кое-какие нюансы… Простите кажущийся примитивным вопрос. Кто, по вашему мнению, угрожает императорской власти? Помимо германцев, естественно.

– Ну, эти только воюют с нами. Не думаю, что в случае победы кайзер Вильгельм будет требовать царской крови и ликвидации монархии… Из внутренних врагов – революционеры-террористы всех мастей и охреневающие от осознания собственной значимости банкиры и промышленники, являющиеся в своём большинстве депутатами Государственной Думы. И, конечно, наши заклятые друзья-союзники.

– Хорошо… Их что-то или кто-то может объединять? – Воронцов продолжает «экзамен».

– Вы имеете в виду некие надполитические и наднациональные силы, действующие во благо человечества под лозунгом «свобода, равенство, братство»? – Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует.

– Да, Денис Анатольевич, вы правы. – Петр Всеславович становится серьёзным. – Я имею в виду масонов. Если позволите, займу ваше внимание небольшой скучной лекцией.

– Почему же скучной? Врага нужно знать в лицо. Я же должен знать, в кого целиться.

– Не всё так просто, как вы думаете… Среди тех, кто поддерживает идею масонства, есть и вполне приличные люди, считающие, что их деятельность идёт во благо народа.

– А-а, ну да, ну да! Как говорится – ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

– Наверное, вы правы… Но перейдём к сути дела. Департамент полиции пытается следить за деятельностью масонских лож, но… Позвольте процитирую по памяти: «Масоны – тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя под прикрытием всевозможных обществ – просветительских, оккультных, благотворительных. Что делает их практически неуязвимыми для полиции, так как юридически невозможно доказать их преступный умысел». Это – из аналитической справки Департамента полиции от 2 января 1914 года. Кстати, не последней. В феврале этого года полицейский чиновник Ратаев, отвечающий за эту работу, подал докладную директору Департамента генералу Климовичу, но тот так и не дал ей ход.

На сегодняшний день нам известно о существовании сорока масонских лож в стране. Только в Петрограде их семь или восемь. Основные поставщики кандидатов в вольные каменщики – Судебная палата, где-то около пятидесяти человек, профессура Петроградского технологического института, в частности двоюродный брат генерала Рузского, и другие учебные заведения столицы.

В общей сложности, по косвенным данным, требующим дальнейшей проверки, активных масонов сейчас около четырёх сотен. Но, повторюсь, это – так сказать, нижнее и среднее звенья. Причём по партийной принадлежности там собрались все, начиная от кадетов и заканчивая эсерами и большевиками из РСДРП.

– Петр Всеславович, насколько я понимаю, обычными способами этой шушере хвост не прижать. – Кажется, я начинаю понимать, куда клонит собеседник. – Только вот еще ни одна презумпция невиновности или депутатская неприкосновенность не смогли остановить пулю в полёте. Только хотелось бы иметь досконально проверенную информацию. Чтобы потом мальчики кровавые в глазах не мельтешили.

– Само собой, Денис Анатольевич, но это нелегко и требует времени. Хотя мы успешно над этим работаем… Буквально неделю назад в Петрограде на квартире у господина Степанова, члена ЦК кадетской партии, депутата Государственной Думы, а также директора правления Южно-Русского горнопромышленного общества и прочая, собралась интересная компания, прозаседавшая два дня. Это – адвокаты Гальперн и Керенский, профессор Рузский и другие господа, являющиеся масонами, как мы предполагаем, достаточно высокого градуса. Более того, из Москвы к ним на встречу приехали князь Урусов и бывший председатель Второй Государственной Думы, один из основателей партии конституционных демократов господин Головин. Наши аналитики считают, что там проходил всероссийский съезд масонов с целью выработки программы дальнейших действий.

– Простите, Петр Всеславович, но откуда такая подробная информация? – У меня не получается скрыть своего удивления.

– «Дети Священной дружины», как вы нас поэтично назвали, тоже не сидят без дела, – улыбается в ответ Воронцов. – А учитывая, что Отдельный корпус жандармов создавался именно для борьбы с такими вот тайными обществами, установить наблюдение за интересующими нас людьми не составляет особого труда. Тем более что у каждого порядочного человека есть кухарка, лакей, дворник, который знает практически всё о жильцах своего дома, и все они не прочь немного заработать… Помилуй бог, никакой вербовки! К прислуге того же Степанова подкатывали конкуренты-горнопромышленники, например. Ну, не буду утомлять излишними деталями…

Если быть кратким, моё мнение – нужно начинать чистку не снизу, от простых «учеников», затем выходить на мастеров и венераблей, а сверху… Тем более, судов с присяжными и адвокатами, как я понимаю, не предвидится. Я предлагаю разворошить этот муравейник. И начать со столь неполюбившегося вам господина Гучкова, одного из основателей и руководителей Военной ложи. Плюс к этому – планируемая акция в отношении князя Урусова, он тоже не самая маленькая фигура. Но её мы проведём сами в Москве. И не столь жёстко. Нам нужна информация, и его светлость её предоставит.

– Полиграф, а потом тайная комнатка с «музыкой»? – интересуюсь из чистого любопытства.

– Не только. Иван Петрович нашёл интересную штуку. Называется… скополамин, кажется. Проверяли, вроде бы работает. Человек говорит правду и только правду.

– Господи, на ком же вы это зелье испытывали? – притворно ужасаюсь услышанному. – Неужели на ни в чем не повинных людях?

– Да, только эти люди шпионами наёмными оказались. Своими, российскими. Очень многим хочется узнать, что же тут, в институте, у нас происходит.

– А нельзя ли и нам немного такого зелья? Для допросов в полевых условиях.

– Вряд ли, Денис Анатольевич, нужно опытным путём подбирать оптимальную дозу, потом еще какой-то укол делать. Если хотите, доктор Голубев подробно всё объяснит. А пока давайте вернёмся к господину Гучкову. Я полагаю, что внезапная кончина одного из руководителей Военной ложи, через которую, скорее всего, и планируются активные действия против государя, вызовет достаточный переполох. Ну, а перлюстрацию и слежку за остальными фигурантами мы обеспечим… Давайте вернёмся к разговору позже, вон Александр Михайлович уже идёт обратно.

– Да, господа, это впечатляет! – Тесть от увиденного находится в хорошем расположении духа. – Начало грандиозное! И, что интересно, мужики работают на совесть, не из-под палки. В наше время это довольно большая редкость.

– Ничего удивительного, Александр Михайлович. – Воронцов снова ослепительно улыбается. – Они же и потом здесь будут работать. Так академик Павлов им обещал. И зарплату им назвал. В дополнение к этому в деревне его же стараниями откроются фельдшерский пункт и начальная школа для детишек.

– А не слишком ли это рискованно и накладно? – тесть сразу настораживается. – В убыток себе работать не будем?

– Александр Михайлович, это еще один из многочисленных экспериментов Ивана Петровича. А деньги найдутся. Знаете, сколько платят светские львы и львицы за разные там оздоровления и омоложения?..

Дальнейший разговор с Воронцовым продолжить удалось только поздно вечером. И если по способу проведения акции разногласий не возникло, то некоторые особенности, предложенные мной, вызвали у него определенные сомнения из-за кажущейся сложности. Но потом, по зрелом размышлении, Петр Всеславович согласился, что резон в этом есть, и обещал подключить к мероприятию все возможности питерских коллег и «дружинников»…

Глава 10

Этот город невозможно не любить. Вот закончится эта грандиозная заваруха, обзываемая Германской войной, плюну на всё, возьму Дашеньку с ребятёнком, соберу всех своих ребят – Анатоля, Валерия Антоновича, Сергея Дмитрича Оладьина, Михалыча, Егорку… Всех-всех… И – сюда! Походить по Невскому, полюбоваться на Исаакиевский собор, поплавать по каналам… Но это все потом… после войны… А пока довольствуемся только стихотворной ностальгией…

 
…И кажется, что я на берегах Невы
Уже почти вот скоро три столетья.
Я помню всех – и мёртвых, и живых,
Тех, кто сейчас на том и этом свете…
Помню я, когда лебеди плыли
По канавке, по Лебяжьей,
Помню ветры метельные, злые
Над Сенатскою однажды…
 

* * *

 
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…
 

Вот уже несколько дней я с Котярой, успешно изображающим денщика, проживаю в меблированной квартире одного из доходных домов на Васильевском острове. По-другому – никак. Хоть и командирован в Ораниенбаумскую офицерскую школу, но бывать в Питере приходится часто, благо Димитр Стефанов давно уже справляется со своими «янычарами» и без меня, а вот господину капитану надо с репетиторами заниматься, чтобы на подготовительные курсы Николаевской академии Генштаба поступить. Начальная алгебра там, геометрия с прямолинейной и не очень тригонометрией всякие, иностранные языки опять же. Это для отмазки, экзамены в Павловском училище еще свежи в памяти, да и те же синусы с косинусами со школы помню…

А так как офицер без денщика, тем более в столице, – абсолютный нонсенс, то и Фёдор со мной. Почему он? А потому что внешность уж больно подходящая для предстоящего дела. Только вот пришлось ему на время снова стать ефрейтором вместо зауряд-прапорщика и выучить наизусть свою новую биографию, где он был ранен и контужен в бою, потому и стал нестроевым. А также хромать на правую ногу и немного горбиться…

Вчера отправил этого детинушку на Варшавский вокзал за «посылкой». Коей являлись два прапорщика – бывший студент-вольнопёр Вадим Федоров и Дмитрий Иванович Остапец. Оба приехали под прикрытием командировочного предписания – направлены по секретной служебной надобности в Императорский горный институт, в окрестностях которого и встали на постой, а затем приехали в гости. Примерно в это же время на квартиру для проведения инструктажа по дальнейшим действиям прибыл господин в штатском, прикрепленный к нам ротмистром Бессоновым, который представился Аполлинарием Андреевичем. Фамилией господин сей не назвался, но и от чая отказываться не стал. На вид был похож на штатского до мозга костей шпака, но тем не менее чувствовался в нем хороший такой стержень. Да оно и понятно – в Отдельном корпусе случайные люди другими делами занимаются, бумажки всякие перекладывают с места на место.

Поблагодарив за приглашение, гость от смежников оставил свой «буржуйский» котелок в прихожей и, усевшись за стол, принял от Котяры стакан свежезаваренного чая. Познакомились, из вежливости поговорили о погоде… В ходе разговора подтвердил, что всё будет примерно так, как и планировалось. Ведут клиента надёжные филёры, они же прикрывают отход группы, на нас – только ликвидация. Стрелком работать буду я. Потому что – первый раз и должен показать пример. Знаю, что ни у кого даже в мыслях не проскочит, что типа других посылает, а сам… Но всё равно, исполнять буду своими руками. Тем более что это – личное.

– Итак, господа офицеры… Кот, не улыбайся, ты в полушаге от этого… Повторяем еще раз наши действия. – Организую словесное проигрывание операции.

– Я общаюсь с настоящим дворником, добываю у него ключ от чердака и передаю его Дмитрию Ивановичу, – первым высказывается Аполлинарий Андреевич.

– Переодеваюсь в форму дворника, получаю ключ, открываю чердак, слежу, чтобы никто в это время им не заинтересовался, – подхватывает Остапец. – После стрельбы прикрываю уход командира, передаю винтовку Аполлинарию Андреевичу, в случае погони увожу с помощью свистка по ложному следу.

– Я перевоплощаюсь в студента-марафетчика-социалиста-революционера, нахожусь поблизости. При появлении авто выхожу «на сцену». Если что, работаю из люгера по цели и исчезаю, – Вадим Фёдоров спокойно объясняет свои действия, как будто речь идёт о приготовлении какого-то овощного салата…

Когда думал, кого привлечь на акцию, больше всего за него опасался. Конечно же, многое прошли бок о бок, но всё же – бывший студент, тем более, я помню, с каким воодушевлением он общался с тем агитатором в Ново-Георгиевске… Хрен его знает, чужая душа – потёмки, вдруг я о чём-то до сих пор не в курсе… Но проникся парень, проникся. Особенно понравилось мое объяснение про сарай. Как я там брякнул?.. «Знаешь, Вадим, слова Столыпина? О том, что им нужны великие потрясения, а мне нужна великая Россия! Так вот, все революционеры искренне считают, что, разрушив государственность российскую, смогут построить страну еще лучше. А я вот думаю, что из разломанного сарая побольше да получше не построишь, можно только поменьше и похуже!..»

Фёдоров в том разговоре, хитро улыбаясь, признался, что до сих пор со своими друзьями дискутирует время от времени, но уже не как университетские вольнодумцы с мутью в голове и абстрактным желанием сделать всех счастливыми. Повоевав на фронте и за ним и прочувствовав многое лично на себе, они и своё светлое будущее теперь рассматривают как боевую операцию. И что стоит только командиру отдать приказ, батальон очень трудно будет остановить…

– …Я – городовой, кручусь вокруг да около, типа порядок блюду, – теперь настаёт очередь Котяры. – Когда цель выходит, играю на пару со студентом, свистком даю сигнал к стрельбе. Если что, помогаю Вадиму вторым пистолетом, потом уходим… Вроде всё.

– Ну, а я заканчиваю все действия. – Круг замыкается на Аполлинарии Андреевиче. – Забираю винтовку и даю отмашку коллегам на дальнейшую работу. Кстати, почти все из них проходили обучение в вашем батальоне, некоторые просили передать привет. Под утро ими будет обнаружена и взята штурмом подпольная квартира вновь якобы воссоздавшейся боевой группы эсеров, где и найдут орудие убийства «истинного патриота, радетеля за благо Отечества и большой души человека». Правда, без телескопического прицела и в немного испорченном виде. Во время действа на пол упадет керосиновая лампа и устроит маленький пожар. Приклад винтовки немного обгорит, так что отыскать какие-либо дактилоскопические следы будет невозможно…

* * *

На столицу Российской империи, еще пару лет назад носившей гордое имя «Санкт-Петербург», опускаются сумерки. Несмотря на военное положение в стране, в городе к услугам уважаемой публики открыты многочисленные кафе, рестораны и целый ряд иных увеселительных заведений. В семейных домах, и бедных, и богатых, обычные люди заканчивают ужин и готовятся к ночному отдыху, а на улицы выползают тени персонажей, для которых ночной Петроград сулит весёлые похождения, развлечения, кутежи и разврат. Именно к их услугам рестораны и кабаре, игорные дома и бордели. Все эти многочисленные заведения на легальном положении работают открыто и приносят большие доходы их владельцам. А сколько таких притонов, которые существуют негласно? Так что в течение ночи, до трёх-четырёх часов, на прилегающих к Невскому улицах царит некоторое оживление, когда гуляки и картежники расходятся по домам. Вернее сказать, разъезжаются, так как большинство пользуются услугами извозчиков. Подгулявшая публика далеко не всегда ведёт себя тихо и скромно, как это подобает в ночное время, часто шумит и скандалит. Поэтому городовым и дежурным дворникам никогда нет от них покоя. Одним словом, ни чести у людей, ни совести… Война ведь идет. А у этих сволочей праздник…

Сегодня в обед Аполлинарий Андреевич дал отмашку на проведение операции. Поэтому я тоже, как и положено фронтовику, дорвавшемуся до благ цивилизации, «засветился» в одном ресторанчике. Провел время в компании с бутылкой шустовского коньяка и легким ужином, время от времени ловя заинтересованные взгляды женщин и завистливые мужчин, украдкой глазеющих на Георгия на груди и Анну с Владимиром на шее. Правда, коньяк, за исключением пары рюмок для запаха, перекочевал в две карманные фляжки. Выбранный столик в полузакрытой нише-эркере этому очень поспособствовал… На самом Невском сверкают вывески, подпитанные электричеством, льется обилие света от синематографов. Их здесь очень много – до двухсот; по данным любезного Аполлинария Андреевича – на одном Невском только двадцать пять. На вывески электричества не жалеют, лишь бы побольше привлечь зрителей – дело-то доходное. Туда я зайду попозже, а сейчас до начала сеанса еще погуляю… Хожу и смотрю на витрины ювелирных магазинов. Тут тоже всё горит, блестит и сверкает. Очень впечатляет витрина магазина «Бриллианты ТЭТ’а» – переливается аж всеми цветами радуги при ярком освещении. Перед стеклом постоянно стоит толпа народа, любуясь этим великолепным зрелищем. Многие «экспозиции» бьют на оригинальность. Тут и декоративные пейзажи, и экзотика, и подвижные фигуры-автоматы. Вообще в городе очень много рекламы. Чего тут только нет! «Пейте коньяк Шустова», «Употребляйте пилюли Ара», «Перуин для ращения волос» и даже «Я был лысым»… Что касается военных, то они – на каждом шагу. Столичные офицеры дополняют блеск и без того нарядной толпы на Невском проспекте. Они фланируют по тротуару, заполняют богатые магазины и лучшие кафе и рестораны, а по вечерам – театры. Свободного времени у этих людей много, денег – тоже, да и положение заставляет жить на широкую ногу. Ну, ясен пень – это ж не в окопах вшей кормить… Попадаются и генералы; немногочисленные нижние чины и юнкера, встретив их превосходительств, шага за четыре становятся во фрунт, отдавая честь и глазами провожая эту «шишку на ровном месте». К счастью, встречаются данные особи не так уж часто. Люди эти, большей частью тучные, ходить пешком не любят, да к тому же многие из них имеют собственные выезды. Первое, что бросается в глаза в этом городе, – роскошь и богатство одних и бедность с нищетой других. Если разница между центром и улицами, к нему прилегающими, была не так уж велика, то отличия между ними же и окраинами разительны. И чем дальше отходишь к выселкам, тем это все больше и больше бросается в глаза. Ну да ладно… Погулял, теперь можно и к великому искусству синематографа приобщиться. А вот и один из его храмов, «Гигант» называется. Моя задача сейчас как можно больше в публичных местах покрутиться на случай хоть какого-то алиби. Вот и иду смотреть «Пиковую даму» господина Протазанова. А перед началом фильма, само собой, надо заглянуть в буфет. Сажусь за стойку и заказываю очередную рюмку. Народу пока немного, только какая-то мадам кормит двоих своих отпрысков пирожными и нагловатого вида земгусар пытается обхаживать свою даму сердца. Скорее всего, очередную… Ага, а вот и новый маленький персонажик, молоденькая девушка, почему-то одна, без сопровождения. Подходит к буфетчику и почти шёпотом что-то у него спрашивает. А халдей ей через губу отвечает… Чаю с крендельком… Ага, иди на рояльке своей бренчи… И так чуть на полуденный сеанс не опоздала… Значит, девочка здесь тапёршей работает… Как все удачно складывается, сейчас будем играть в гусарско-окопное «быдло». Которое еще не пьяно, но уже близко к этой кондиции, и поэтому спорить с ним опасно для самочувствия…

– Э-э-й, лю-юбезный, еще рюмку мне и чаю вон с теми эклерами для барышни!..

– Звиняйте, вашбродь, не могу я ей ничего…

– А-а в морду?

– Вашбродь, управляющий не велел…

– Еще ра-аз спрашиваю – а в морду? Метнулся мухой… Позвольте угостить вас, мадемуазель!

Бедняжка смущается аж до густой красоты, очень нерешительно пытается отказаться, впрочем, героя войны это абсолютно не останавливает. Черт, целый день барабанить по клавишам, не имея маковой росинки во рту!..

– Лю-юбезный, где мой коньяк? Где чай с пирожными?.. Я сейчас твою нахальную ухмылку по буфету размажу! Устрою тебе еще один Луцкий прорыв!.. Бон аппетит, мадемуазель, надеюсь, вскорости услышу ваше божественное музицирование…

Время к десяти вечера, домой пора… Сегодня суббота, клиент пойдет в любимый ресторан с очередной «этуалью». Любит он женщин, любит… И своим привычкам не изменяет. Бретёр, авантюрист, бабник… А значит – от двенадцати до полпервого ночи будет выходить с подснятой дамочкой, усадит в авто и повезет в «нумера»… Мочить этого кадра надо, однозначно мочить. Иначе он со страной такого натворить успеет своей деятельностью… Так, еще раз – сделать один выстрел, передать винтовку Аполлинарию, а затем в сопровождении «городового» Котяры, встреченного через два квартала, на извозчике на квартиру… Остапец и Вадим – тоже на адрес, пока мосты не развели. На этом наше участие закончится… Дальше уже ротмистр Бессонов сотоварищи революционеров мочить будет «по горячим следам». Ничего не подозревающих и занимающихся хоровым пением на мотив чего-нибудь типа «Вихри враждебные веют над нами»…

Глава 11

Что наша жизнь? Игра!

Кругом и повсюду, каждую минуту и секунду люди играют свои роли. Играют талантливо и бездарно. Роли в массовке и роли главные. Кто-то добровольно, кто-то по принуждению, а кто-то – и вовсе не представляя того, что он давно уже на сцене…

Один из самых дорогих и престижных ресторанов Петрограда сверкает электрическими фонарями. Внутри оригинально поставленное освещение выхватывает из полумрака яркие островки, отгораживая занавесью полутьмы сидящих за разными столами друг от друга. Уже достаточно поздно, посетителей много, пошел самый разгар веселья. Приятная музыка скрипок и виолончели медленно плывет по залу. Почти у самой стеклянной стены накрыт столик на двоих. За ним мужчина и женщина. На ней шляпка с вуалью, синее вечернее платье, открывающее руки и часть спины, ожерелье из поддельного жемчуга и такие же сережки. Прическа совсем недавно уложена в салоне. Стройная фигурка, точеная шея, милое личико с почти незаметными следами макияжа, подчеркивающего чувственность губ и скрывающего мелкие морщинки в уголках глаз, рука, вполне ухоженная и холеная, держит тонкими пальцами бокал, в котором белое вино преломляет лучи света. Улыбка на губах, загадочно блестящие глаза…

Женщина играет роль светской львицы. И не важно, что она частенько фальшивит, ведь не так часто ей приходится делать это. Сегодня она – Венера, Афродита и Клеопатра. Хотя бы для себя самой… Хотя бы ненадолго… Изредка всплывает в голове мысль – а не разыграть ли перед своим кавалером (потом, когда он предложит заехать в номера) еще и роль недотроги, ну или хотя бы попробовать? Но тут же практичный голос в голове обрывает: «Не глупи, где ты еще найдешь такого обеспеченного господина. Ну да, приживалкой, ну и что? Не в приют же идти с сиротками работать?» Так что сегодня она – женщина-вамп и мадам Баттерфляй. Такова на сегодня её роль…

Ее кавалер, импозантный полнеющий мужчина с аккуратной бородой, в пенсне с золотой оправой, в дорогом костюме и с массивной печаткой на толстеньком коротком пальце, сыплет остротами, возбужденно поблескивая масляными глазками, одной рукой слегка проворачивает на столешнице рюмку с шустовским, второй – пальцами поглаживает протянутую к нему руку женщины. Алкоголь и гормоны легко ввели его в роль неотразимого Казановы. Сегодня всё для него: и эта музыка, и изысканная сервировка, и великолепие блюд! Сегодня он – герой-любовник, молодой жеребец, сбросивший десятки лет. В свои пятьдесят четыре года он уже очень влиятельный человек в России. Да, Александр Иванович Гучков – это величина, глыба! Бывший председатель Государственной Думы, действующий член Государственного Совета Российской империи, лидер партии «Союз 17 октября» и прочая, прочая… О-о-о! Он еще покажет всем этим люмпенам и маргиналам, кто хозяин в России! Этот мягкотелый человечишко, называемый императором Всероссийским, еще узнает!.. Свержение этого ничтожества уже давно является для него почти самоцелью. И теперь финал очень близок! И в этом он готов объединиться с любыми силами…

Ну и что с того, что дома его ждет давно надоевшая жена, любимая дочка и одиннадцатилетний сын да иногда беспокоит треклятый артрит и одышка? Сегодня господин Гучков гуляет! Он – сама неотразимость и щедрость, ему доступны все роли. И пусть завтра, взглянув утром на помятое лицо своей сегодняшней избранницы, он с удивлением подумает: «И что я в ней нашел?», и пожалеет о потраченном времени и деньгах, но сегодня еще не спущен пар, алкоголь играет в крови, и всё складывается просто превосходно.

К столику подходит официант. Внешне – чистый половой в старинном русском трактире. И играет свою роль безупречно. Большо-ой артист. Ну, а даже если и в блюдо этому борову плюнул – так ведь не одну роль можно играть сразу. А может, он – революционер! Вот!.. Роли, роли, роли…

* * *

За стеклом ресторана небо, и без того невидимое из-за искусственного освещения, совсем растворилось в космической черноте. Невдалеке от входа в ресторан, вероятно, втайне завидуя представительному виду швейцара у дверей, доблестно несет дежурство городовой. Он и сам еще не разобрался, что ему ближе, но его роль никто не отменял, а вот играть тут всё четко надо, как по нотам, – суфлера не будет. Видной фигурой на улицах Петрограда является «блюститель порядка». Городовые, они ведь набираются из солдат, прошедших установленный срок службы, сверхсрочников как армейских частей, так и гвардии. Вот почему выправка должна быть военной, бравой, подтянутой. Одет городовой в черную шинель, окантованную красным, широкие брюки заправлены в надраенные до зеркального блеска сапоги. На голове – фуражка, тоже с красным кантом, над лакированным козырьком блестит ленточка из белой жести с обозначением части, на руках – белые перчатки.