Текст книги "Доктор Кто. Пиратская планета"

Часть вторая

 
Не туда вода бежит,
Что нам это говорит?
Отраженье на меня глядит…
Это голос подземелья.
 

«Girls Aloud».

Глава девятая. Чайная чашка в пять тысяч миль

Мистер Фибули сейчас охотно оказался бы где угодно, только не на капитанском Мостике. Он подергал было дверь любимого шкафа, но она оказалась заперта. По всей видимости, довольно рутинная миссия по зачистке цели Плакальщиков зашла куда-то не туда, и теперь Капитан громогласно требовал доклада. Несмотря на то, что мистера Фибули даже рядом с операцией не было, какое-то недоброе чувство уверенно проскользнуло ему в желудок и принялось пинать завтрак.

Войдя на мостик, он первым делом увидел медсестру, тревожно порхающую вокруг Капитана. На мгновение консервная банка с пиратом приняла довольно абсурдный вид – еще бы, с монитором кровяного давления вокруг плеча и градусником во рту. С видом глубокой профессиональной озабоченности сестра возилась с медицинским пультом, висевшим у нее через плечо. Машина постоянно проверяла показатели капитанской жизнедеятельности; женщина в свою очередь то и дело поправляла настройки – стрелочку тут, циферблатик там.

Мистер Фибули охотно познакомился бы с устройством поближе. Не для того, конечно, чтобы выключить, боже упаси, а просто чтобы понять, как функционирует Капитан. Впрочем, в данный момент в мониторе он не нуждался. Оставшиеся органические части начальственной физиономии были ярко-пурпурного цвета, а Полифазный Аватрон маршировал туда-обратно по плечам, как военачальник по крепостной стене. Иногда птица останавливалась и кидала свирепый взгляд на кого-нибудь из собравшейся кругом команды, выглядевшей откровенно несчастно. А ведь расправы еще даже не начались.

Капитан встал и оттолкнул медсестру, которая едва успела выхватить градусник у него изо рта. Та молча отступила назад, расправила униформу и пригладила мышиного цвета прическу, после чего совершенно спокойно принялась убирать свой диагностический комплект. На мгновение глаза ее живо вспыхнули, вобрав единым взглядом Капитана, команду и даже мистера Фибули. Он заморгал, но она одарила его своей обычной, сильно разбавленной улыбкой и, как всегда, растворилась в фоне.

Капитан отправился к окну, оценил внешний вид обоих солнц и сложил за спиной все, что осталось у него от рук.

– Джентльмены, – начал он после очень долгого молчания; голос его был тих и опасен, – стихийный телепат, как оказалось, уничтожен не был. Между тем я приказал сделать с ним именно это. Вместо того чтобы исполнить приказ, его, фактически, передали в руки Плакальщикам. Я ясно выразился, что подобного ни в коем случае не должно произойти.

Он повернулся и опалил команду взглядом.

– Провал – это нечто такое, с чем мне очень тяжело смириться. Не так ли, мистер Фибули?

Когда кто-то выразительно кашлянул, мистер Фибули догадался, что вопрос не был риторическим.

– Да, сэр, истинная правда, сэр.

Если бы он еще так не трясся… На одном из стекол в очках красовалось огромное жирное пятно от пальца, и мистер Фибули из последних сил боролся с импульсом протереть линзу.

– Во имя всех огненных лун ада, это затруднение причиняет мне большие страдания. И затруднений у нас с вами сегодня выдалось на редкость много.

Он умолк и озарил собрание очень неприятной улыбкой.

О нет… Мистер Фибули вдруг осознал, что уже протирает очки, без малейшей задней или какой-либо еще мысли.

– И двух часов не прошло с тех пор, как вы мне тут чуть не взорвали все двигатели в горе, а вместе с ними и всю планету в процессе осуществления крайне простой операции, которая к настоящему времени должна быть уже вашей второй натурой.

Мистер Фибули посадил очки обратно на нос и воззрился через них на Капитана. Нет, он просто обязан был возразить и возразить сурово.

– Да, сэр, но причина носила внешний характер. Вы же сами это сказали…

Он умолк и наморщил лоб… Кажется, он опять тараторит. Когда пытаешься гордо бросить кому-либо вызов, это не самая лучшая тактика.

– Нечто необычайное случилось с самой тканью пространства-времени.

Но Капитан подобных отговорок терпеть не собирался.

– И какова же была причина этого «нечто», а, мистер Фибули? Докладывайте!

– Я работаю над этим.

И над тысячью других дел заодно.

– То есть вы не смогли ее найти, так, мистер Фибули? – Капитан улыбнулся, довольно и коротко. – Провал, провал, провал! Мы уже только что обсудили мое отношение к провалам и пришли к выводу, что принять их мне очень-очень трудно – было такое, а? Мистер Фибули, когда кто-нибудь не выполняет моих заданий, этот кто-нибудь умирает.

Мистер Фибули задумался, зачем, ну зачем ему понадобилось проводить последние секунды своей жизни за протиранием стекол. Ведь их можно было потратить, например, на бегство! Да и так ли уж ему нужно ясно видеть надвигающийся рок – немного размытости как раз бы не помешало. Люди вокруг не то чтобы все как один сделали шаг назад, но некое волнение по толпе все-таки пробежало, и между мистером Фибули и остальными образовалось некоторое расстояние. Один из Приводных Техников даже послал ему гадкую улыбочку. Как-то это все несправедливо, горестно подумал мистер Фибули, не без труда удерживая вертикальное положение.

Полифазный Аватрон переступил с левой лапки на правую и обратно, после чего внезапно застрекотал и взмыл в воздух; глазенки его засверкали чистой алой злобой. Ну, вот, наконец, и Тварь. Мистер Фибули крепко зажмурился, надеясь, что на этом-то все и кончится.

Он услышал залп, потом собственный крик. Любопытно, как отстраненно себя при этом чувствуешь. Душа явственным образом оставила его тело и теперь отплывала куда-то вдаль, в иной мир, блаженный уже хотя бы тем, что там не будет криков, приказов и бумажной работы. Глубокий покой омыл ее. Мистер Фибули не чувствовал никакой боли – смерть даже показалась ему довольно приятной. Он бы даже еще разок умереть не отказался.

Мистер Фибули открыл глаза, ожидая увидеть небеса, а увидал одно сплошное разочарование. Тело улыбчивого Приводного Техника валялось у его ног; на приблизительных останках лица с мерзким видом топтался робот-попугай. Тварь даже напевала что-то себе под нос. Мистеру Фибули никогда не доводилось слышать Двадцать третий псалом, но если бы таки довелось, он бы, без сомнения, оценил разухабистое переложение «Господь пастырь мой».

Мистер Фибули продолжил в ужасе таращиться на тело. Некоторые его части, что, правда еще дергаются? И уж не подмигивает ли ему этот чертов попугай?

Медленно, неуверенно он перевел взгляд на далекую фигуру Капитана. Капитан коротко кивнул ему.

– Так вот, – продолжал он, будто возвращаясь к недорассказанному анекдоту, – я надеюсь, что вы очень скоро отыщете причину наших затруднений с двигателем, мистер Фибули. И надеюсь, что больше вы меня не подведете.

– Нет, сэр, – мистеру Фибули настоятельно понадобилось сглотнуть. – И в голову бы не пришло. Спасибо, сэр.

– Нет, это вам спасибо, – промурлыкал Капитан.

Попугай вспорхнул обратно к нему на плечо, и Капитан ласково пробежал пальцами по его перышкам.

– А кто-о-о у нас такой хорошенький Полифазный Аватрон? – заворковал он, шагая прочь от трупа и остолбеневшей команды к своему креслу, бухаясь в него и разворачиваясь к панорамному окну, чтобы насладиться видом.

– Хор-р-рошенький Полифазный Аватрон! Хор-р-рошенький Полифазный Аватрон! – хихикая, повторила птица и повернула голову, чтобы еще разок вредно посмотреть на команду.

В комнату потихоньку бочком просочилась сестра и направилась прямиком к Капитану. Такая крошка, просто мелочь, слегка затуманенно подумал мистер Фибули. Совершенно непонятно, чего она так с ним возится… но она и правда хлопотала вокруг Капитана, словно он был ее любимым дядюшкой. Взяв подопечного за запястье, она сверила пульс с черными часиками у себя на груди. Тихий неуверенный шепоток было отлично слышно по всему Мостику.

– Капитан, если вы позволите мне дать один совет… мне кажется, ваша команда будет работать не в пример лучше в более спокойной, расслабленной атмосфере.

Она даже скорчила рожицу.

– И вам действительно нужно следить за своим кровяным давлением.

Доктор проснулся и в отличие от обыкновения не испытал желания сразу же, одним прыжком выскочить из постели. Спал он редко, а когда все-таки спал, делал это исключительно ради удовольствия поспать – и съесть неизменно следовавший за этим завтрак. Сон помогал ему как-то справиться с жизнью, полной контузий, нокаутов и прочих околокоматозных опытов. Он всегда приходил в чувство, когда предвкушал яичницу.

Однако на сей раз, проснувшись, он обнаружил, что чувствует себя крайне неважно – словно тонет в гадком серебряном полу этого чертова домика. Вселенная выглядела фатально несмешной шуткой и явно натерпелась уже столько страданий, что только вконец чокнутый летописец решился бы их сосчитать. Все кругом казалось жестоко бессмысленным.

К-9 выдвинул изо лба щуп и теперь тыкал в него с настойчивостью, которая сама по себе ощущалась как изощренная пытка. Электронный вой щупа тоже радости не добавлял.

– Хозяин? – спросила собака.

– Что со мной случилось? – простонал Доктор.

Он попробовал обвести взглядом комнату, но не вынес зрелища. Трое суетливых аборигенов нависали над ним. На полу спала парочка солдат. Зато никаких признаков Праликса – бедняги Праликса, который единственный во всем мире мог бы понять, как он себя сейчас чувствует – вокруг решительно не наблюдалось.

– И что это меня ударило? – утомленно поинтересовался Доктор.

– Это Плакальщики, – ответил Кимус (тот самый надменный паренек). – Они что-то такое сделали… не знаю что…

Как и жизнь в целом, все его слова были совершенно бессмысленны.

– Я не тебя спрашиваю, – отмахнулся Доктор. – К-9, что меня ударило?

– Согласно моим данным, это был гештальт-генерированный психокинетический удар с длиной волны 338,79 микропара и интерференционной диаграммой направленности на 317,06, 259,13 и 15,41 микропара, достигший пикового уровня в 5347,2 по психошкале Ванталлы.

– Да, вот именно так оно и ощущалось, – уныло подтвердил Доктор.

Он сделал неимоверное усилие, чтобы сесть, но в итоге все-таки решил просто посмотреть на потолок. Это было так же мучительно, как и все остальное в мире. Девушка… Мула попыталась было ему помочь, но выглядела она точно так же ушибленной общей картиной бытия. Бедняжка, подумал Доктор… просто иди сюда и ляг рядом на пол – вместе мы подождем, пока потолок просто не возьмет и не упадет на нас плашмя…

– А что такое психошкала Ванталлы? – бессмысленно вопросил бессмысленный мальчишка.

– Шкала измерения психокинетической энергии. – Доктор вяло махнул на него рукой, надеясь, что он сейчас вспорхнет и улетит.

– Психо-чего?

О, боги. Неужели нельзя было приземлиться на планету со средним уровнем интеллекта на отметке «в целом удовлетворительно»? Я что, так много прошу?

– Это способность двигать физические предметы одной только силой разума, – пробормотал Доктор. – О ней известно не так уж много, но 5347,2 по шкале Ванталлы – это сила, способная передвинуть одну чайную чашку на расстояние в 5347,2 мили. Ну, или 5347,2 чайных чашки на расстояние в одну милю. Ну, или целый галлифрейский церемониальный обеденный сервиз на 25,462875 мили…

К-9 недовольно зажужжал. Последнюю цифру он мог оспорить. В галлифрейском чайном сервизе, начать с того, было 210 чашек, к тому же Доктор забыл положить ложки. Хозяин зажал ему пасть рукой и изо всех сил сосредоточился на потолке. Он и правда на удивление скверно себя чувствовал и нуждался в правильном триггере, чтобы снова запустить систему на привычные обороты. Однако на сей раз даже хорошо намазанные маслом солдаты и отваренные ровно три минуты яйца по какой-то необъяснимой причине не сработали.

– Праликс исчез! – неожиданно завопил старик. – Плакальщики забрали его! О, мой бедный внук!

А вот это сработало просто отлично! Доктор одним прыжком вскочил на ноги и хлопнул Балатона по плечу.

– Не волнуйся, старичок. Мы его найдем.

– Если он жив, – весьма некстати встрял Кимус, исторгнув у Балатона новый шквал стонов.

– Разумеется, он жив, – сверкнул улыбкой Доктор (хотя и слегка устало). – Есть идеи на тему, где зависают эти ребята?

Наверное, с оптимизмом он все-таки немного пересолил… а, ладно. Всеобщее внимание теперь было прочно приковано к нему, а Доктору только того и надо.

– Ну… нет, – признался Кимус. – Они как призраки. Просто приходят в город, а потом уходят. Все слишком напуганы, чтобы за ними следить.

– Все? Какие-такие все?

– Трусливое население этого города, – недобро оскалился Кимус.

– Хочешь сказать, ты-то не слишком испуган?

– Я – нет! Точно нет! – Кимус поспешно принял вызывающую позу.

– Понятно, – кивнул Доктор. – То есть ты так ни разу и не решился?

Кимус живо перестал глядеть миру прямо в глаза.

– Я решился! Я пойду за ними… вот прямо сегодня! Возьму и пойду.

Мула вскочила на ноги с выражением абсолютного обожания на лице.

– Я тоже пойду! – закричала она, очень мило подрезав на взлете Кимуса, который как раз собирался сказать, что, кажется, все таки не может, потому что обещал присматривать за Мулой. Зато Балатону уже хватило.

– Нет, Мула! Нет! Мы что, недостаточно потеряли сегодня? Праликс пропал, погиб, ничто уже не вернет его назад от Плакальщиков, да будут прокляты их мертвые души!

Он бессильно осел на кушетку и в первый раз жизни пожалел, что все подушки на ней бронзовые.

– Ты не понимаешь, Мула… Праликс мертв! Не удивлюсь, если его съели!

– Ничего он не мертв! – вмешался Доктор. – Они слишком хотели его заполучить, чтобы вот так взять и убить. Он им нужен. Я почувствовал это в психо-залпе – очень острая такая потребность… целеустремленность, желание отыскать смысл этой невыносимо тщетной жизни…

Последнего предложения Мула явно не услышала.

– Если Праликс жив, мы его найдем! Кимус и я!

Кимус посмотрел на нее не менее дико, чем дедушка Балатон.

– Нет! – снова завыл старик. – Не ходи за ним, Мула. Ты только сама погибнешь!

– Я должна пойти, дедушка!

Картина мира представлялась теперь Муле вполне определенной. Праликс, поняла она, был вовсе не вредный, эгоистичный лодырь… – ну, вернее, не только вредный, эгоистичный лодырь. В кои-то веки и ее тоже слушали, она тоже строила планы – и эту возможность она упускать не собиралась. К тому же было бы не слишком мудро дать Кимусу с головой ухнуть в одну из его великих идей. Нет, он был ей слишком небезразличен, и отпускать его на подвиги одного она не желала.

Балатон, разумеется, погрузился в эпический траур.

– Останься, Мула!!! Неужели недостаточно мне потерять сына, а потом еще и внука? Всего и осталось у меня, горемычного, что внучка! Неужто и этого суждено мне лишиться?

Разумеется, это лишь укрепило решимость Мулы.

– Только послушайте старика! – расхохотался Кимус, жестом приглашая воображаемую толпу последовать своему примеру. – Он боится, что некому будет холить его и лелеять, когда он совсем одряхлеет.

– Ох, Кимус! – вздохнула Мула. Умеет он все-таки быть язвой.

– Уважение, Кимус! Имей хоть какое-то уважение, – взмолился Балатон. – Ты понятия не имеешь, как это было. В давние времена…

Доктор молча поклялся себе никогда не отправляться ни с одним из них на долгую прогулку по сельской местности. И это еще до того, как Кимус разразился своей следующей речью.

– Уважение? Это к чему же? К целой жизни, проведенной исключительно на путях меньшего сопротивления? Да я к полпинте воды имею больше уважения, чем к тебе! Она хотя бы пресмыкаться не будет! Иди к черту со своим уважением и со своей старостью тоже!

Бог ты мой, подумал Доктор. Если вздумаете пригласить Кимуса на ужин, имейте в виду, вместо бутылки он принесет с собой пачку пропагандистских брошюрок и крайне утомительный список того, чего он ест и не ест.

– Хозяин, – напомнил о себе К-9.

Пес же вроде чего-то там хотел…

Доктор решил, пока не поздно, взять управление на себя. В данный момент комнатой, а там, возможно, и целым миром.

– Так, слушайте сюда, – начал он.

Он специально учился правильно говорить это первое «Так…».

– Вы собираетесь целый день стоять тут и орать друг на друга, или все-таки займемся поисками Праликса?

– Простите, – смутился Кимус. – Доктор, я с вами.

– А я нет, – Балатон решительно встал. – Я не желаю принимать никакого участия в этом безумии. И слышать ничего не хочу.

Он окинул собрание взглядом, в котором умудрился намешать в равной пропорции муку и презрение.

– Плакальщики! Солдаты! Безумие!

И он медленно, печально зашаркал к себе в комнату, скорбно отмахнувшись от Мулы. Бедняжка так и стояла посреди зала, не зная, на кого смотреть – на дедушку, на Кимуса или на этого странного незнакомца.

Доктор всегда старался избегать домашних драм – в них все всегда так ужасно сложно. Нет уж, ему подавай какого-нибудь истошно орущего придурка с очередным дьявольским планом по завоеванию мира…

Он проводил старика взглядом. Безапелляционно грохнула свинцовая дверь. Есть люди, которым все равно уже ничем не поможешь. Он еще раз попробовал стряхнуть ужасное настроение, наброшенное на него Плакальщиками: крайняя степень отчаяния и еще вдобавок сожаление. Надо же, как странно… Не так уж часто нападавшие на него люди еще и извинялись.

– Хозяин, – снова встрял К-9.

– Не сейчас, К-9, не сейчас, – машинально ответил Доктор.

Отличная собака, не дает сидеть на месте.

– Так, погоди-ка… ты можешь отследить Плакальщиков по их психоследу?

– Ответ утвердительный, хозяин. Психокинетическая энергия на этом уровне оставляет значительное возмущение в эфире, – сказала собака и попыталась в третий раз. – Но, хозяин…

– Отлично, отлично, – прогремел Доктор, в голове у которого только что расцвел изумительный план; он снова чувствовал себя собой. – Итак, кто идет? Кимус, Мула, Романа…

Он нахмурился.

– К-9, а где Романа? Я, кажется, оставил ее с тобой.

– Хозяин, ее арестовали, – сообщил пес-робот.

– Что?!

– Она послала меня проинформировать вас об этом.

– Так почему же ты этого не сделал?

Пес электронно кашлянул.

– Вообще-то это моя четвертая попытка.

– О.

Доктор сунул в рот конец шарфа и немного пожевал.

Мула осторожно положила руку ему на плечо. Бедняга. Если его подругу забрали солдаты, считай, он ее больше не увидит. Ужасная у них все-таки страна. Если он и правда не отсюда, ему ко многому придется привыкать. Шансы спасти Праликса вдруг как-то сразу уменьшились. О, сколько горя ждет этого чужака…

– Кто эта Романа? – осторожно спросила она.

– Просто моя ассистентка, – вздохнул Доктор.

Точно так же вздыхал Праликс, когда ему говорили прибраться в комнате.

– Она новенькая. Нет, ты только представь – дать себя арестовать… Обычно это мое дело. Ладно, я думаю, нам лучше пойти и забрать ее на поруки.

– На какие поруки?

– Ну, это когда тебя выпускают из-под стражи? – попробовал Доктор.

– Никто никогда не возвращается из Цитадели, – сказала Мула как можно мягче.

Ну вот. Теперь он знает правду. Она подождала, пока разразится буря.

– Великолепно! – Доктор захлопал в ладоши. – Значит, мы сможем совместить две спасательные операции. Романа очень важна!

Мула кивнула.

– К тому же на ней… при ней имеется кое-какое важное оборудование, – добавил Доктор.

Мула, прищурившись, посмотрела на него. Странные у этого парня все-таки отношения с его подругой.

– Это ваша Цитадель… – начал Доктор, уже собирая из подручных деталек новый план, – говоришь, оттуда никто никогда не возвращается?

– Никто, – вставил Кимус. – Кроме гвардии.

– Изумительно! – просиял Доктор. – Тогда пошли, добудем себе несколько гвардейцев!

А тем временем Романа пребывала на высоте нескольких сотен футов и к тому же без сознания. Случилось это приблизительно так: арестовавшие ее солдаты протащили свою жертву через весь город, и им это ужасно понравилось. Доктор в свое время предупреждал ее, что «регулярные взбучки в нашей [ха-ха!] профессии – дело обычное», но Романа списала это на личные свойства Доктора: было в нем что-то такое… пробуждавшее в инопланетянах безотчетное желание как следует ему двинуть. Ничего подобного, думала она, с ней произойти не может.

Пока ее пинками гнали через город, ей в голову как-то сами собой лезли словосочетания типа «неоправданно грубое обращение» и «необоснованная драчливость»; параллельно она пыталась представить себе, как на этой планете обращаются с посылками в почтовых отделениях.

Наконец они вышли на площадь, где на куче изумрудного гравия восседало довольно причудливого вида воздушное судно. Один из сопровождающих пихнул ее прямо к нему.

– А ну, прекрати мне это, – сурово сказала Романа.

Солдат немедленно прекратил.

– Я совершенно способна забраться внутрь сама, спасибо, – тем же тоном продолжала она. – И на чаевые можешь не рассчитывать.

Она легко вспорхнула на подножку и, усевшись на передней скамье, любезно похлопала по подушке рядом с собой. Один из солдат присоединился, кидая на нее свирепые взгляды.

– Ну, вот и славно, – приятно сказала Романа. – Кто поведет, вы или я? Надо думать, вы знаете, куда мы направляемся?

Гвардеец посмотрел на нее, потом на своего стоящего на земле товарища, который пожал плечами с явным видом «сам с ней разбирайся».

Машина поднялась в воздух и заскользила к горе.

– Ах, – счастливо вздохнула Романа. – Антимагнатронная тяга. У меня когда-то была воздушная машинка вроде этой – получила в подарок на семидесятый день рождения. Ты в курсе, что если перенастроить магнитный вектор и подключить осциллятор полярности, получишь скорость вдвое больше при вдвое меньшем потреблении энергии?

Солдат заморгал.

Арестантка улыбнулась ему еще пленительнее.

– Непременно попробуй как-нибудь, – сказала она. – Если включить мозги, там на самом деле все довольно просто.

Солдат включил внешнюю связь.

– Гвардеец номер три, – его голос сорвался. – Три Вэ Икс вызывает Мостик. Прием… пожалуйста!

В голосе его звучала мольба.

– Пожалуйста, прием!

– Конечно, – продолжала как ни в чем не бывало задержанная, – если это категорически не по вам, я буду только счастлива сесть за руль сама – не желаете?

До гвардейца не сразу дошло, что его руки намертво вцепились в рулевое колесо. Он нахмурился и обыденно двинул Роману в плечо.

Та даже не поморщилась и только сузила глаза.

– Вы очевидным образом страдаете от избытка несублимированной агрессии, вам это известно? Скажите-ка, у вас тут картошка есть? На Галлифрее – это откуда я родом; я, знаете ли, что-то вроде Повелителя времени – как раз приняли новый закон о том, что всякий, кто по работе носит оружие, обязан сорок минут в день пинать мешок с картошкой, чтобы сбросить излишки агрессии – и, представляете, это поразительно хорошо работает! Конечно, некоторые пытаются жульничать, стреляя по мешку, но…

За этими словами последовал глухой удар, вздох, и дальше воздушная машина полетела в тишине.