Текст книги "Испытание правдой"

Глава девятая

До меня дошло не сразу.

– Что ты сейчас сказал? – тихо спросила я.

Он посмотрел мне в глаза:

– Сегодня вечером ты должна отвезти меня в Канаду.

Меня задел его приказной тон. Не «Могла бы ты?..». А именно «Ты должна», как будто у меня нет выбора.

Я внимательно вгляделась в него, и его глаза тотчас выдали страх.

– Я ничего не должна, Тоби, – произнесла я так же решительно, как и он.

– Должна. Иначе федералы появятся здесь в любую минуту…

Федералы. Федеральное бюро расследований. Меня охватила дикая паника, но я старалась держать себя в руках.

– А с чего вдруг сюда явятся федералы? – резонно спросила я.

– Потому что они ищут меня.

– Но почему они тебя ищут?

– Потому…

Он замолчал.

– Потому что, мистер Джек Дэниелс? Так, кажется, звучат твоя кличка или как это у вас называется?

– Мы никогда не называем друг друга по именам, когда говорим по телефону, на случай прослушки.

– И кто же прослушивает твои разговоры?

– Те, кому интересен я и то, чем я занимаюсь.

– Да, но ты всего лишь подстрекатель толпы, осаждаешь здания университетской администрации, строчишь обличительные статейки для малотиражных левацких газет.

– Верно, но я также связан с определенной группировкой…

– Какой еще группировкой?

Он налил себе еще бокал вина и опять выпил залпом.

– «Метеорологи»[39]39
  «Метеорологи», «Уэзермены» – подпольная организация, сформированная в 1969 году членами экстремистской фракции организации «Студенты за демократическое общество». Название организации взято из песни Б. Дилана: «Не нужен метеоролог, чтобы определить, в какую сторону дует ветер».


[Закрыть].

О, черт, черт, черт! «Метеорологи» – самое жесткое, радикальное крыло студенческого протестного движения, сборище мутных «революционеров», которые признают лишь динамит в качестве средства достижения своих так называемых политических целей.

– Так ты «метеоролог»? – спросила я.

– Не совсем. Как я уже сказал, я аффилирован с ними…

– Аффилирован? Что это значит – ты у них что, на субподряде?

– Когда я возглавлял ячейку «Студенты за демократическое общество» в Колумбийском университете, мне приходилось контактировать с целым рядом радикальных группировок – от «Пантер» до «Метеорологов». И поскольку большинство «метеорологов» – выходцы из СДО[40]40
  Организация «Студенты за демократическое общество».


[Закрыть], мы были особенно близки с ними. Настолько близки, что, когда я переехал в Чикаго, некоторые члены местной группировки вошли в контакт со мной. Я никогда не приветствовал их экстремизм и насильственные методы, хотя действительно полагаю, что для революционных изменений…

– Почему за тобой охотятся федералы?

Пауза. Он снова потянулся к бутылке.

– Совсем не обязательно пить, чтобы ответить на мой вопрос, – сказала я.

Он отдернул руку и вместо бутылки схватил мою пачку сигарет. Закурив, сделал две глубокие затяжки и сказал:

– Ты читала о взрывах в Чикаго пару недель назад?

– Это когда взорвали правительственное учреждение или что-то в этом роде?

– Региональный офис Министерства обороны, если точнее.

– Это ты взорвал?

– Черт возьми, нет. Говорю же, я противник насилия.

– Ты просто поддерживаешь людей, которые этим занимаются.

– Политические перемены требуют участия теоретиков, активистов и анархистов. И да, здание взорвали «метеорологи». Проблема в том, что… они поставили часовой механизм, который должен был привести бомбу в действие среди ночи, когда в здании никого нет. Но они не знали, что Министерство обороны решило обратиться к услугам частной охранной фирмы для ночного дежурства в здании. Вышло так, что в ту ночь дежурили двое охранников. Оба они погибли.

– Послушай, это всего лишь пара рабочих лошадок. Судя по твоим высказываниям, это малая цена, которую можно заплатить за политические перемены.

– Я так не думаю.

– Вздор, но это к делу не относится. Разве у этих охранников не было жен и детей?

Он жадно затянулся сигаретой.

– Думаю, да, – сказал он.

– Ты думаешь?

– Оба женаты, пятеро детей на двоих.

– Должно быть, ты очень гордишься своими друзьями-«метеорологами».

– Они не были моими друзьями, – раздраженно произнес он.

– Значит, товарищи?

– Это имеет значение?

– Так если ты не закладывал бомбу, – продолжила я, игнорируя его вопрос, – тогда почему ты в бегах?

– Потому что после неудачного взрыва двое исполнителей пару дней отсиживались у меня.

– Другими словами, ты приютил двух убийц.

– Я просто дал им возможность пересидеть у меня дома, вот и все.

– Но разве это не уголовное преступление – скрывать убийц?

– Они не убийцы.

– По мне, если они убили двух человек, значит, они убийцы… и только не говори мне, что, поскольку речь идет о политическом акте, это не убийство.

– Думай что хочешь, – сказал, он. – Факт остается фактом: как только страсти улеглись, эти ребята улизнули из города… куда – неизвестно… и тогда люди из организации предложили мне тоже на время исчезнуть, на случай, если федералы все-таки смекнут, что именно я укрывал исполнителей. Что, собственно, и произошло.

– Как они догадались?

– По телефону я не смог узнать подробности, но, похоже, у федералов был свой осведомитель в организации, потому что прошлой ночью в моей квартире провели обыск. И, как сказал парень, который звонил, они нашли записку с номером рейса «Истерн Эйрлайнз». А отсюда они уже смогли…

– Постой-ка, – перебила я его. – Ты же говорил, что добирался сюда автостопом.

Он затушил сигарету и тут же потянулся за следующей. Снова закурив, он сказал:

– Я тебя обманул. Я вылетел из О’Хара в Ла Гардиа[41]41
  О’Хара – международный аэропорт в Чикаго, Ла Гардиа – аэропорт Нью-Йорка.


[Закрыть], а там пересел на рейс до Портленда.

– Почему Портленд?

– Тебе будет неприятно это слышать.

– Давай вываливай.

– Потому что, когда просочились слухи, что к нам внедрили провокатора… и мне посоветовали исчезнуть… я в панике позвонил твоему отцу.

– Ты что сделал?

– Послушай, твой отец всегда был моим верным другом, и я часто обращался к нему за советом.

Я не верила ушам своим.

– И он подкинул тебе идею использовать мой дом в Мэне как временное убежище?

Теперь он старательно избегал моего гневного взгляда.

– Не совсем. Но он сказал, что, если мне случится оказаться в Мэне…

– Какой бред! – крикнула я. – Тебе приказали исчезнуть, ты обратился за советом к Джону Уинтропу Лэтаму, и он сказал…

Я запнулась, вдруг отчетливо вспомнив свой разговор с отцом в тот вечер – когда я упомянула о том, что мне позвонил Тоби и сообщил, что путешествует по стране, «сбежав» от своей докторской диссертации в Чикагском университете. И что же ответил отец?

Это вполне в духе Тоби – вот так свалиться как снег на голову. Может, он и самый яркий парнишка, который встретился мне за последние тридцать лет, но для забега на длинную дистанцию совершенно не пригоден. Это один из самых блестящих ораторов – живой, остроумный, невероятно начитанный, да к тому же сам отлично пишет. Ты бы видела статьи, которые он публиковал в «Рэмпатс» и «Нейшн». Великолепный слог и непревзойденное аналитическое мышление.

И потом:

Ты не могла бы приютить его на пару дней?

Выходит, отец с самого начала знал, что совершил Тоби, как знал и о том, что он в бегах. Отец подставил меня.

– …и он сказал: «Моя дочь осела в Мэне. В маленьком тихом городке, всего в паре часов от канадской границы. И как раз сейчас ее муж в отъезде…»

– Нет, он не так сказал.

– Позволь задать тебе вопрос, – перебила я его. – Если твоя фотография маячит во всех газетах…

– Парень, который звонил, сказал, что федералы еще не предали это дело широкой огласке. Пока они только обыскали мою квартиру, хотят встретиться со мной, но в розыск меня не объявили. Они знают, кто заложил бомбу, и полагают, что я просто «помогал и содействовал».

– И все-таки, почему же ты сразу не побежал за границу?

– Эта мысль приходила мне в голову, и я даже обсуждал ее со своими товарищами. Но изначально было подозрение, что, если федералы уже открыли охоту на меня, они будут контролировать границу. В любом случае, даже если бы они не проявили ко мне интереса, у любого, на кого в ФБР имеется пухлое досье, возникает проблема с пересечением границы. Как только ты оказываешься в Канаде, обратно в Штаты ты можешь вернуться, лишь получив специальное разрешение от американских властей.

– Значит, ты решил – с благословения моего отца – воспользоваться этой убогой квартиркой как убежищем, в надежде на то, что тебе не придется исполнять «Регтайм Кленового листа»?[42]42
  Знаменитая композиция Скотта Джоплина (1868–1917), американского композитора и пианиста.


[Закрыть]

– Да, что-то вроде этого.

– И пока ты наслаждаешься гостеприимством дочери Великого профессора-радикала, почему бы заодно не трахнуть ее?

– Мне казалось, это было обоюдное решение.

– Да, но если бы ты не стал клеиться ко мне, я бы никогда не осмелилась сделать первый шаг. И теперь не оказалась бы в таком дерьме.

Я сжала кулаки и попыталась собраться с мыслями. После некоторых раздумий я сказала:

– Если тебе необходимо бежать в Канаду, можешь собирать свои вещи и отправляться в путь немедленно. Теперь, когда я знаю то, что знаю, я не подвезу тебя даже до окраины Пелхэма, не говоря уже о канадской границе.

– У тебя нет выбора.

– О, только давай без мелодрамы. Даже если федералы отследили твои передвижения до самого Мэна, они не догадаются…

– У кого я скрываюсь? Господи, какая же ты наивная. Да как только они пронюхают, что я в Мэне, им не составит ни малейшего труда вычислить все мои здешние контакты. И будь уверена, зная мои связи с твоим отцом, они попросту откроют его досье и обнаружат, что его дочь проживает в Мэне…

– Откуда, черт возьми?

– Ханна, для федералов твой отец – главный смутьян, классовый предатель восточного истеблишмента. И если Гувер ненавидит кого-то сильнее, чем восточный истеблишмент, так только радикалов из их рядов. Поверь мне, у федералов такое внушительное досье на Джона Уинтропа Лэтама, что им известно не только имя каждой из его любовниц, но также и время, место и поза, в которой он их трахал…

– Заткнись, – рявкнула я.

– И чтобы уж подстраховаться наверняка, они проверят подноготную и твою, и твоего мужа. Так что, поверь мне, эти ребята в курсе, что ты живешь в Пелхэме, а раз уж я в Мэне, то нетрудно догадаться…

– Хорошо, хорошо, – перебила я его, и в моем голосе отчетливо прозвучал страх. Пусть даже он полностью убедил меня, но я вовсе не собиралась помогать ему в побеге за границу. – Послушай. – Я старалась говорить спокойно и рассудительно. – Если федералы действительно явятся сюда, а тебя уже не будет, меня ждут неприятности из-за того, что я укрывала тебя, верно? С другой стороны, если я помогу тебе бежать, меня обвинят в криминале.

Он потянулся к бутылке, налил себе еще вина, залпом выпил и уставился на меня с презрением.

– Я знал, что ты попытаешься соскочить. Но тебе это не удастся, и вот почему. Если ты не отвезешь меня в Канаду и федералы схватят меня по дороге, я скажу, что ты укрывала меня все это время, пока я был в розыске, вверну и про то, что мы были любовниками, чтобы тебе уж точно не отвертеться. И даже если мне самому удастся пробраться в Канаду, как только я окажусь там, «метеорологи» сделают заявление для прессы, упомянув о том, что я сбежал из страны благодаря «братской помощи и отваге некоторых товарищей из Мэна». Обещаю тебе, что, как только федералы прочтут это, они снова возьмутся за досье твоего отца, и Пелхэм наводнят десятки агентов с моими фотографиями. И уж когда они раскопают, что я был здесь, да под чужим именем, и ты знала, кто я такой…

– Ты негодяй, – сказала я.

– Можешь называть меня как угодно. Это война. А на войне все средства хороши. И мне плевать, что ты думаешь обо мне и моих методах борьбы. Одно я знаю точно: как только стемнеет, ты повезешь меня в Канаду. А если откажешься… если заставишь меня пробираться в одиночку… – он протянул руку и схватил связку ключей от автомобиля, которую я опрометчиво оставила на кухонном столе, – я возьму твою машину и поеду сам через границу. Если меня по твоей наводке арестуют копы, я заговорю…

– Хорошо, черт с тобой, я отвезу тебя.

Он одарил меня мерзкой полуулыбкой.

– Вот и славно, – сказал он. – И обещаю тебе, если ты сделаешь все в точности так, как я скажу, вернешься в Пелхэм к завтрашнему утру, и никто даже не заметит, что тебя не было всю ночь.

Потом он спросил, нет ли у меня дорожной карты Мэна. Я ответила, что она в машине. Он попросил принести. Я вышла из дома и направилась к «вольво». Подойдя к машине, я прислонилась к пассажирской дверце, чувствуя, что у меня подкашиваются ноги.

Не думай, не думай. Просто делай то, что он просит. Покончи с этим. Возвращайся домой и моли Бога, чтобы помог тебе притвориться наивной дурочкой, когда нагрянут федералы.

Я открыла дверцу автомобиля и достала карту. Потом поднялась в квартиру.

Тоби сидел на корточках у манежа и корчил рожицы Джеффри.

– Он слегка расстроился, когда ты вышла за дверь. Так что я развлекаю его.

Я оттолкнула Тоби и взяла сына на руки:

– Я не хочу, чтобы ты даже смотрел на него.

Тоби хохотнул.

– Это как тебе будет угодно, – сказал он. – Но ты ведь знаешь, что он едет с нами в Канаду.

– Неужели ты думал, что я оставлю его одного?

– Нет, но я подумал, что, возможно, ты попытаешься пристроить его к этой тетке – просто чтобы не вовлекать мальца во все это.

– И вызвать еще большие подозрения?

– Полностью с тобой согласен. Я рад, что мы с тобой на одной волне. Могу я посмотреть карту?

Я передала ему.

– Почему бы тебе не подогреть соус, пока я планирую наш маршрут? И может, спагетти сваришь?

– Я не голодна.

– Тебе всю ночь быть за рулем, и остановиться нигде нельзя, чтобы перекусить, так что лучше сейчас поесть.

Я прошла на кухню и поставила сковороду на огонь. Потом налила воды в большую кастрюлю, в которой всегда варила спагетти, и тоже поставила на плиту. В ожидании, пока закипит вода, я достала Джеффри из манежа, усадила его на высокий стульчик и покормила яблочным пюре из баночки. Тоби снова потянулся за сигаретой из моей пачки и сделал мне знак, чтобы я подошла к столу.

– Отсюда почти прямая дорога, – сказал он. – Мы доедем до Льюистона, там выйдем на федеральную автостраду до Уотервиля, свернем на шоссе 201, а оттуда прямиком на север, до Джекмена и границы. При нормальной скорости дорога займет часов пять в один конец, не больше. Если мы выедем через час – это около половины восьмого, – с учетом того времени, что тебе придется провести в Канаде, чтобы выехать обратно через другой пропускной пункт, домой ты вернешься завтра, часам к семи утра. А поскольку это суббота, сможешь спать хоть целый день.

Я промолчала. Только кивнула.

– Пожалуй, займусь обедом, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Ты, может, пока соберешь вещи в дорогу? А потом позвонишь своему мужу.

Я юркнула в ванную, быстро разделась и приняла короткий и очень горячий душ – мне хотелось отмыться от этого Тоби Джадсона. Раза два я была близка к тому, чтобы разрыдаться, но тут же одергивала себя, запрещая поддаваться приступам жалости к себе. Надо пройти через это… и забыть как страшный сон. Я вышла из душа, вытерлась и, завернувшись в полотенце, прошла в спальню. Надела джинсы, футболку и свитер. Потом сорвала грязные простыни, достала из шкафа чистый комплект белья и застелила постель. Отыскав маленькую дорожную сумку, набила ее подгузниками, булавками, сменой детской одежды, положила баночку детской присыпки.

– Прошу к столу, – крикнул Тоби из соседней комнаты.

Я вышла из спальни с охапкой грязного постельного белья и сказала:

– Вернусь через минуту.

– Послушай, что за необходимость затевать сейчас стирку?

Я повернулась к нему спиной:

– Хочу уничтожить все следы твоего присутствия в этом доме.

Я спустилась в прачечную. Загрузила белье, засыпала порошок, включила стиральную машину. Дома я послушно приняла тарелку с пастой из рук Тоби, отвернулась от него и стала есть стоя. Тоби снова хохотнул своим мерзким смешком.

– Если тебе так больше нравится… – сказал он.

Я грохнула тарелкой по столешнице и отчеканила:

– Давайте сразу договоримся, мистер. Я буду следовать вашим указаниям. Я сделаю все, чтобы вы убрались в Канаду, – и прочь из моей жизни. Отныне я знать вас не желаю. И больше никаких разговоров – разве что уточнить маршрут. Это понятно?

– Как скажешь, – ответил он.

Я доела спагетти и поставила на плиту кофейник. В ожидании, пока сварится кофе, приготовила в дорогу пару бутылочек с молочной смесью, кинула в сумку две банки детского питания. Когда кофе был готов, перелила его в термос, потом достала из шкафчика пару пачек сигарет и тоже швырнула в сумку. Я знала, что сегодня ночью мне предстоит много курить.

– Один нюанс, но чрезвычайно важный, – сказал Тоби. – У тебя есть паспорт?

Что-что, а паспорт у меня был – я оформила его три года назад, когда на первом курсе университета собиралась в Париж. Я кивнула.

– Хорошо, и заодно найди свидетельство о рождении сына. На въезде в Канаду этого не требуется – обычно пропускают без проблем, – но на всякий случай, вдруг попадется какой-нибудь упертый офицер…

– Отлично, – сквозь зубы произнесла я. В спальне я выдвинула ящик комода, где хранила важные документы, достала паспорт и свидетельство о рождении. Потом вернулась в гостиную и сняла телефонную трубку.

– Звонишь мужу? – спросил Тоби.

Я кивнула.

– Скажи ему, что…

– Предоставь это мне, – огрызнулась я и набрала номер.

Три, четыре, пять, шесть гудков – ответа не было. Дэн, должно быть, еще не вернулся. И значит, перезвонит позже. Так что нам придется ждать его звонка, потому что, если он позвонит около десяти вечера, а я не отвечу, он забеспокоится и обратится к медсестре Басс, чтобы та проведала меня. Тут-то она и обнаружит пустую квартиру, да еще и отсутствие машины. А что будет потом…

Но предположим, мы уедем только после звонка Дэна – тогда я смогу вернуться лишь часам к десяти. И утром все заметят, что машины нет на месте (жители Пелхэма всегда замечают такие вещи). И тогда…

Семь гудков, восемь, девять…

– Никого? – спросил Тоби.

Я кивнула.

– Ладно, отбой, подождем до…

И в этот момент трубку сняли. Это был Дэн, запыхавшийся и усталый.

– Ты живой? – спросила я.

– Только что из госпиталя. Почему ты звонишь?

– Почему я звоню? Просто хотела узнать, как твой отец.

– Извини, извини, – спохватился он. – Ведь обычно я сам звоню.

– Ну, так что отец?

– Все еще держится. По-прежнему в коме, но сердце крепкое, как никогда. И я решил, что завтра уезжаю отсюда.

О, только этого мне не хватало.

– Слава богу, – произнесла я с наигранным энтузиазмом. Ты поедешь на автобусе?

– Нет, на самолете.

Час от часу не легче.

– Но это, наверное, очень дорого?

Мой старый школьный приятель, Марв Инглиш, хозяин местного турагентства, и ему удалось достать мне билет до Портленда через Сиракьюс и Бостон всего за пятьдесят баксов.

– Это… здорово. Во сколько твой рейс?

– Рано утром. Из Сиракьюса вылетаю в семь пятнадцать, но пересадка в Бостоне займет два часа…

Что ж, и на том спасибо.

– В Портленде я приземлюсь в половине одиннадцатого… и все равно это гораздо легче, чем тащиться четырнадцать часов на автобусе. Ты сможешь меня встретить?

– Э… конечно.

– А как наш гость?

– Ты знаешь, оказывается, ему тоже завтра надо уезжать.

– Значит, я все правильно рассчитал.

– Да.

– Ты в порядке?

– Что ты имеешь в виду?

– Просто у тебя напряженный голос.

– Не выспалась из-за малыша, – сказала я. – Вот и сейчас никак не угомонится.

– Ничего, это пройдет. Я жду не дождусь, когда выберусь отсюда, – сказал он.

– Здорово, что ты возвращаешься, – солгала я.

Повесив трубку, я повернулась к Тоби и сказала:

– Надо выезжать немедленно.

– Я догадался.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Уже стемнело. Без четверти семь. Все магазины на главной улице закрыты. Город опустел.

– Путь свободен? – спросил он.

– Да.

– Тогда вперед.

Тоби первым спустился к машине, прихватив свой рюкзак и мою дорожную сумку. Я сменила Джеффу подгузник, переодела его в новый комбинезон и вовремя вспомнила, что нужно взять с собой пустышки и пару резиновых игрушек, чтобы он не скучал в дороге. Потом, оставив свет в гостиной (на случай, если кто-то из прохожих бросит взгляд на наши окна), я взяла сына на руки и вышла из дому. Пока мы спускались по лестнице, он расплакался – явно недовольный тем, что его вынесли на осенний холод, да еще в темноту. Я села за руль и протянула руку за ключами от машины.

– Теперь без шуток, – сказал Тоби. – Если вздумаешь отвезти меня в полицию, обещаю, что…

– Заткнись, черт возьми, и дай мне ключи.

Он от души расхохотался и положил мне на ладонь связку ключей. Я включила зажигание и тронулась с места. Джефф продолжал надрываться.

– Он собирается реветь всю дорогу до самой границы? – спросил Тоби.

– Если так, считай, что нам не повезло.

Я вырулила на центральную улицу. Она казалась пустынной. Пока…

– О, черт, – выдохнула я.

– Не останавливайся.

– Это Билли, – сказала я, узнав его по прыгающей походке и поникшей голове.

Заслышав звук приближающейся машины, Билли встрепенулся.

– Махни ему рукой, – сказал Тоби.

– Не указывай, что мне делать, – проворчала я. Но, поравнявшись с Билли, все-таки кивнула ему. Он робко улыбнулся и, конечно, заметил, что нас в машине трое.

– Если он что-нибудь вякнет, просто скажи, что отвозила меня на автовокзал «Грейхаунд» в Льюистоне.

– Я уже это продумала.

– Браво. Сворачивай здесь.

– Я знаю дорогу в Льюистон.

Мы замолчали – надолго, на целых пять часов. Перед тем как тронуться в путь, я бросила на приборную панель пачку сигарет, и мы медленно опустошали ее, двигаясь на север. Узкая объездная дорога на Льюистон была пустынна. Когда мы выехали на федеральную автостраду, я старалась соблюдать скоростной режим, хотя и было желание двигаться миль на пять в час быстрее. Я постоянно поглядывала на часы. К тому времени как мы добрались до Уотервиля и поворота на шоссе 201, Джефф заснул. Включив радио, я настроилась на волну Хосе, ночного диджея, который всегда казался слегка обдолбанным и питал слабость к «Пинк Флойд», «Айрон Баттерфлай» и другим наркоманским группам. Сидевший рядом со мной Тоби был глубоко погружен в свои мысли – смолил одну сигарету за другой, уставившись в окно; похоже, он всерьез воспринял мой запрет на разговоры. Вид у него был задумчивый, усталый и слегка встревоженный. А я? Сотни разных мыслей вихрем кружили в моей голове. Я думала об отце, о муже, о том дерьме, что сидело сейчас рядом, о том, что отец предал меня, что я предала Дэна, что этот страшный человечек использовал всех нас в своих целях и что я виновата во всем, что с нами произошло. Мне так хотелось поговорить сейчас с Марджи и все рассказать ей, но я боялась, что телефон могут прослушивать, что федералы будут поджидать меня дома к моменту моего возвращения (или, хуже того, уже стоят на границе, готовые схватить нас). Я мучилась вопросами, устоит ли мой брак после таких испытаний и не захочет ли Дэн отобрать у меня сына, тем более, если меня обвинят в уголовном преступлении; думала я и о том, что никогда больше не смогу общаться с отцом после всего этого, и что еще никогда в жизни не была так напугана, и…

– Давай остановимся на минутку, – сказал Тоби, кивая на автозаправку на пересечении федеральной автострады и шоссе 201. – Нам пора заправиться, а мне надо отлить.

Мы съехали с трассы к бензоколонке. Как только я заглушила двигатель, Тоби вынул ключи из замка зажигания и сунул их в карман.

– Так надежнее, – сказал он.

Мне хотелось обрушить на него поток ругательств, но не было сил от усталости и напряжения. Поэтому я просто сказала: «Прекрасно» – и вышла из машины проверить Джеффа. Малыш крепко спал. Я посмотрела на часы. Девять часов восемнадцать минут. Три часа до границы, все идет хорошо. Пока мы укладываемся в график.

Заправщик – пожилой, со спичкой в уголке рта – подошел к нам, залил полный бак бензина, плеснул на лобовое стекло воды и протер его губкой. Тоби вернулся с тремя пачками сигарет.

– Подумал, что могут понадобиться.

– Да, это точно. Ключи. Теперь моя очередь отливать.

– Ты всерьез думаешь, что я могу уехать с твоим сыном на заднем сиденье?

Нет, я так не думала, но мне хотелось продемонстрировать степень моего недоверия к нему. Так что я протянула руку и щелкнула пальцами. Очередная ухмылка на его лице – и он вернул мне ключи.

Я прошла в вонючий туалет и, стараясь не дышать, наспех облегчилась. Потом слегка ополоснула лицо, избегая смотреть в треснутое зеркало над умывальником. Меньше всего мне сейчас хотелось разглядывать себя, если вообще видеть.

Когда я вернулась к машине, Тоби расплачивался с заправщиком. Я запрыгнула на водительское сиденье, и мужчина сказал, обращаясь к Тоби:

– Сажаешь девушку за руль? Смело.

– Мне надо поспать, – успокоил его Тоби.

Он устроился на пассажирском сиденье и хлопнул дверью.

– Тоже мне, женофоб дерьмовый, – услышала я.

– Такой же, как и ты.

Это были последние слова, которыми мы обменялись за следующие сто тридцать миль пути. Дорога на север была длинной, лесистой, тихой и медленной. Деревья стояли плотной стеной, заграждая лунный свет, и мне приходилось до боли щуриться, чтобы различить в свете фар крутые подъемы, которых становилось все больше на подъезде к Канаде. Мы проскочили пару неприметных городков, и это были единственные населенные пункты на всем бесконечном и безлюдном пространстве. Это напомнило мне (как будто я нуждалась в напоминании), каким унылым и одиноким может быть штат Мэн. Меня тревожила мысль о том, что, если мы, не дай бог, сломаемся, помощи ждать неоткуда до самого утра. А к тому времени…

Я потянулась за очередной сигаретой, и мой взгляд упал на часы. Десять двадцать три. Неужели прошел целый час?

– Хочешь кофе? – спросил Тоби.

– Да, – ответила я.

Он полез за термосом, отвинтил крышку и налил мне кофе. Я кое-как пристроила чашку в руке, медленно потягивая кофе маленькими глотками. Допив, молча вернула чашку Тоби. Потом снова закурила, глубоко затягиваясь.

Радиостанция, которую я слушала, постепенно уходила из эфира. Я покрутила ручку настройки, и ночной диджей затараторил по-французски. Квебек был совсем близко. Утопив педаль газа, я пролетела мимо дорожного указателя с надписью «Граница – 15 миль».

Спустя четверть часа мы въехали в город. Джекмен. Часы на приборной доске показывали двенадцать десять. Тоби попросил притормозить у обочины. Я остановилась напротив здания местного суда.

– Дальше я сам поведу машину, – сказал он. – Так будет выглядеть солиднее. А ты пересядешь на заднее сиденье и притворишься, что спишь рядом с ребенком. Если канадские пограничники захотят задать тебе вопросы, сделаешь вид, будто тебя разбудили. Но я думаю, что они и так нас пропустят, к тому же если ты будешь спать, они не смогут разглядеть твоего лица… ты ведь этого хотела, верно?

– Да, именно этого я и хотела.

– И оставь мне свой паспорт и свидетельство о рождении, на случай, если захотят их посмотреть.

Я достала документы и положила их на приборную доску. Потом открыла дверцу, вышла из машины и пересела назад. Джефф завозился и недовольно запыхтел. Тут я заметила, что он выплюнул пустышку. Я пошарила рукой по полу, отыскала пустышку, облизала ее и сунула обратно в беззубые десны малыша, затем вытянулась на заднем сиденье, привалившись головой к детскому креслу.

– Готова? – спросил Тоби.

– Да, – буркнула я и закрыла глаза.

До границы было минут пять езды. Я почувствовала, как мы притормаживаем. Тоби выключил радио. С минуту мы стояли, потом машина слегка дернулась вперед и снова остановилась. Я слышала, как опустилось стекло и чей-то голос с квебекским акцентом произнес:

– Добро пожаловать в Канаду. Могу я взглянуть на ваши документы?

Шорох бумаг, пауза, и снова голос:

– Что привело вас в Канаду, мистер Уолкер?

Мистер Уолкер?

– В гости на уик-энд, к друзьям в Квебек-Сити.

Луч фонарика ударил мне в лицо. Я заморгала, как будто спросонья. Приподнявшись, я удивленно взглянула на пограничника.

– Désolé… извините, – пробормотал он.

– Спи, дорогая, – сказал Тоби.

Я снова легла, накрыв лицо ладонью.

– Поздновато для путешествия, – сказал пограничник.

– В шесть вечера закончил работу, к тому же с малышом мы можем ездить на дальние расстояния только по ночам, когда он крепко спит.

– Мне ли не знать, – сказал пограничник. – Мои две девчонки начинали реветь, если больше получаса находились в машине. Что-нибудь есть задекларировать?

– Ничего.

– Сигареты, алкоголь, продукты?

– Нет.

– И вы возвращаетесь в Штаты… когда?

– В воскресенье вечером.

– Хороших выходных в Квебеке, – пожелал он.

– Спасибо, – сказал Тоби, трогаясь с места. Уже через минуту мы снова набирали скорость. – Пока не вставай… на всякий случай, – предупредил он.

– Не буду.

– Что ж, все прошло гладко. Я, правда, и не ожидал особых трудностей. Семейные пары всегда пропускают без проблем.

Значит, еще и поэтому он хотел, чтобы я перевезла его через границу. Мужчина с женой и ребенком вряд ли вызовет подозрения у пограничников, которые решат, что семья просто едет в гости на выходные.

– Порядок, – сказал он, когда мы удалились на несколько миль от границы. – Теперь можешь сесть.

– Разве ты не выйдешь здесь? – спросила я, когда мы проехали дорожный щит, благодаривший нас за посещение города Армстронга.

– Нет.

– Тогда где?

– Еще миль сорок к северу. Там большой город Сейнт-Джордж.

– Сорок миль? Это же съест еще полтора часа моего времени!

– Ничем не могу помочь. Именно там у меня назначено рандеву.

– Рандеву? – возмутилась я.

– Ты же не думаешь, будто я отправился в Канаду, чтобы отсидеться там, как последний придурок? Когда идет война, у нас везде свои люди.

– Выходит, ты знал, что едешь в Сейнт-Джордж, как только тебе позвонили?

– Какое это сейчас имеет значение? Еще сорок миль, и я исчезну из твоей жизни. И да, это может означать, что ты не вернешься в Пелхэм раньше девяти, но подумаешь, какие мелочи. Пусть муженек потомится в аэропорту…

Джефф проснулся и заплакал. Я тотчас отстегнула ремень безопасности и вытащила его из детского кресла, усадив к себе на колени.

– Все хорошо, все хорошо, – сказала я, прижимая его к себе и доставая из сумки бутылочку со смесью.

Но он отпихнул бутылку и увеличил громкость своего крика на несколько децибел.

– Тебе придется остановиться, – сказала я. – Его нужно переодеть.

– Мое рандеву назначено на двенадцать тридцать, я и так опаздываю, так что извини.

– Останови машину, – потребовала я.

– Нет, – сказал он и прибавил газу.

Мне как-то удалось переодеть Джеффа на заднем сиденье, хотя мы дважды попадали в дорожные ямы, и малыш едва не выскочил у меня из рук. Грязный подгузник я оставила на полу, с трудом поборов искушение водрузить его на голову Тоби Джадсону. Но сейчас было не время для театральных жестов. Чем скорее мы доберемся до Сейнт-Джорджа, тем лучше, решила я.

В час десять впереди показались огни довольно большого города. Через несколько минут мы были на окраине. У дороги стояла маленькая мельница. Подъезжая к ней, Тоби посигналил фарами. Темноту прорезала ответная вспышка. Тоби свернул к мельнице, погасив сигнальные огни. Нас вдруг ослепил свет фар приближающейся машины. Тоби остановился и заглушил мотор.