Текст книги "Город под куполом"

Данко на ощупь определил, что накопитель недавно был в работе – тепло от поступающего питания ещё чувствовалось.

Конечно, тут ещё предстояло поработать. После физических повреждений интеркома связь с накопителями блокируется, а данные шифруются. Но технически восстановление данных не так уж и невозможно. Разве что кто-либо шарахнет по блоку мощной электромагнитной волной.

Данко запихнул накопитель в свой мешок и пару раз обошёл помещение, выискивая сначала в гостиной, а потом и в спальне какие-либо следы, способные приоткрыть завесу над пропажей Романовой. Он нашёл пластиковую записную книжку, но в ней все записи были тщательно стёрты, и восстановить их без помощи химии было невозможно, но Данко захватил и её на всякий случай. Потом он обнаружил осколки кружки с характерными следами от пулевого попадания, несколько одноразовых расчётных карт, которые он брать не стал, простенький пылесос и благовония с труднопроизносимыми названиями. Особого интереса заслужили брошюрки, которые Данко увидел на столе, под кроватью и в ящике с нижним бельём.

«Значит, будущее за вами? Микрорайон в Солнечном? – хмыкнул Данко, – Вот и причина экономии нашей журналистки».

Бросив прощальный взгляд на квартиру, запечатлев её под разными углами на интерлинк, Данко вышел в коридор и спустился во двор. Переживать, что местные бродяги в отсутствие хозяина попытаются взломать притягивающую внимание «Сову», не стоило – во дворе никого не было, а если бы и был, в каждом ободке обшивки находилась камера, конспектирующая окружающую обстановку.

Данко просидел в салоне минут пять, обмозговывая увиденное и услышанное.

Первое, что надо было найти – это машину Романовой. Никто и никогда не бросит свой автомобиль больше, чем на сутки. Правила «Лады» на этот счёт были конкретны и непротиворечивы. Значит, предстоит немного поворошить базы данных. Подключить накопитель Романовой к домашнему интеркому и как следует его обработать.

Данко уже собрался покинуть сию юдоль скорби, но его отвлёк звуковой сигнал денежного перевода. Ближайшее время переводов не предвиделось, и заинтригованный Данко заглянул в интерлинк. Через мгновение он откинулся на спинку сиденья и тяжело выдохнул, уставившись на своё отражение в зеркале заднего вида.

«Господин Данко, известный также как детектив Кабал. От лица корпорации «Лада» убедительно приглашаем вас посетить наш центральный офис в Новом Доме, найти адрес которого для человека с вашими заслугами не представит особого труда. Настоятельно рекомендуем вам совершить этот визит до того, как вы приметесь за поиски известного вам лица. По прибытию в офис обратитесь в отдел службы безопасности. В качестве жеста доброй воли примите от нас небольшой взнос за причинённое беспокойство».

На счёт Данко было перечислено двадцать миллионов.

Глава 4

Дивные леса неизвестной Земли

– Двадцать миллионов с каждой заимки, имеющей доход от снабжения колоний, сорок пять с владельцев каждой лесополосы и по два миллиарда с внутрипланетных землячеств. Повелеваю устроить празднества на собранный фонд, а отправку резидентов возвести в культ.

Вече неодобрительно зашумело, но никто не двинулся с места.

Над столом с тихим жужжанием зависли два робота, конспектирующие события.

Если бы в этот момент кто-то зашёл в полутёмную залу, освещённую лишь светом зеленоватых фонарей, ползающих по песчаным стенам, он бы обратил внимание, прежде всего, на длинный уставленный инкрустированными кубками стол. Что в меньшей степени требуется голодному народу, чем взирать на яства, вкушаемые князьём на вече во время ежедневных собраний? Тут были и длинные жареные угри в патоке и сметане, и крутые катушки с кожи коровьих маток, и всевозможные закуски из тварей, населяющих убийственные моря Сэл-о, и водки, изготовленные по старинным рецептам близлежащих галактических колоний. Рот неизбежно орошался слюной от искусительных ароматов, витающих по зале.

Однако вече не притрагивалось ни к еде, ни к питью. Всё внимание было обращено к председателю – тучному человеку с уставшим и одутловатым лицом. Уголки его губ, если так можно выразиться, стекали на подбородок, окаймлённый же густой багровой бородой, украшенной тяжёлыми металлическими зубьями, способными проколоть кожу. Правая рука лежала на крупном гелиотропе, посылающем и принимающем информацию от всех серверных платформ, контролируемых верховным каганатом. Время от времени князь морщился и покачивал головой с отсутствующим выражением лица. Вече, вроде бы имевшее доступ к той же информации, несмотря на это, не могло уловить, что же так беспокоило верховного председателя.

– Если мы возьмём излишнее с держав, то назавтра же вороны полакомятся нашими глазами! – воскликнула немолодая уже княгиня, заламывая руки.

Она с надеждой и осуждением посмотрела на председателя, но тот не обратил на неё и её слова не малейшего внимания.

– После того, как народ выест глаза слабым князьям, воронам уже нечем будет лакомиться, – ехидно заметил кто-то с другого конца стола.

– Разве нашей военной мощи недостаточно, чтобы выжечь их города и сёла? Разве нам недостаёт мужества, чтобы хлопнуть по губам ропщущим? Что скажут верные подданные, услышав, что им определили оброк в десятки миллионов ради какой-то неясной блажи? Мы потеряем доверие!

Князь прервал становившиеся всё громче и громче крики, встав с кресла и ударив кулаком по столу. Княгиня затрепетала.

– Разве я слаб, коль не желаю идти против своего народа? – сухо спросил князь, не поднимая взгляд на собрание. – Да, я стою к вам вполоборота, и вы находите это смешным? Бойтесь! Ибо в тот час, когда я развернусь к вам полностью, ваш смех сменят слёзы!

Ответом ему было неодобрительное хмыканье и перешёптывание.

– Так вы и можете? – воскликнул князь. – Перешёптываться за спинами?

В зал вошёл слуга-тиун, позванивая в колокольчик.

– Агенты Авель и Каин, всемилостивейший князь! – громко доложил слуга.

– Пусть войдут, – разрешил председатель.

Авель вошёл в зал первым. Каин держался чуть позади.

Они поклонились и замерли в ожидании.

Князь слегка склонил голову, показывая приветливость. На губах у него блуждала загадочная улыбка.

– Добро, агенты. Слушайте воочию мой указ, – важно начал он. – Вам суждено отправиться на планету, имя которой было Земля, и которая есть колыбель нашей великой и могучей расы.

В зале воцарилась тишина. Авель ощутил на себе выжидающие взгляды.

Что он почувствовал? Мечтая о Земле с самого детства, разглядывая старинные фотографии и видеофайлы, на которых голубые океаны омывали белые пляжи, а гигантские деревья, покачивая вершинами, создавали удивительный и приятный слуху шум, стоять сейчас перед верхушкой правления и слышать, что именно он избран для отправки на планету своих снов. Ощущение тёплой благодати родилось и стало расползаться по его внутренностям, щекоча низ живота и горло.

Внешне же он дозволил себе лишь ответить лёгким кивком.

Сзади донёсся голос Каина:

– Мы стоим на пороге войны, а вы отсылаете меня на Землю?

В голосе чувствовалась досада.

– Войны? Вы сказали – войны? – князь расхохотался, как показалось Авелю – довольно натянуто. – Если война и есть, то только внутри каждого из нас. А недовольства всегда были и будут.

– Оппозиция… – начал было Каин, но осёкся, услышав неодобрительные возгласы каганата. И в самом деле, хоть Авель с побратимом и стали заслуженными героями Сэл-о и даже некоторых окрестных поселений, вести столь фривольные диалоги со старшими не следовало, как и подвергать сомнению их решения.

– Вы забываетесь, агент! – словно в подтверждение мыслей Авеля, с упрёком воскликнула княгиня.

Каин склонился в поклоне, побледнев от переполнивших его чувств. Побратим Авеля гневался.

– Оппозиция действует ровно так, как того желаем мы, – решил всё-таки ответить на недосказанный вопрос Каина князь.

Вече осмеяло его ответ. Из разных углов донеслись скабрезные замечания о том, где и как оппозиция действует. Княгиня одним жестом прервала комментарии.

– Вам надлежит, агенты, сформировать четыре отряда, обеспечить снаряжение последних модификаций и взять курс на галактику Млечного Пути на четырёх транспортных кораблях-ангелах: «Серафим», «Арелим», «Малахим» и «Офаним».

Княгиня и часть собрания вскрикнули в изумлении.

Авель затрепетал: новейшие технологические разработки, на которые были пущены неимоверные средства из казны, покинут Сэл-о. Это серьёзный и непростой шаг.

– Возмутительно! – часть вече повскакивала с кресел. – Вы лишаете нас боевой мощи!

– Отнюдь. Я обеспечиваю нас оной.

– Так расскажите же нам. Вы забываетесь, князь! На вече все равны, и ваше слово против нашего ничего не стоит. Мы – против! Так ведь, братья?

Князь взмахнул рукой, и члены собрания стали опускаться на свои места, раздуваясь от негодования.

Слуги стали вносить ладьи с пьяным мёдом и сладкими закусками. Старый пёс, лежавший до этого рядом с креслом князя, поднялся и скорбно прошествовал мимо них к деревцу бонсай, чтобы справить на него нужду. Это ему прощали.

– Как среагировали остальные колонии? – спросило вече.

– Реакция была… благосклонной.

Княгиня взмахнула бровями, и у Авеля появилось нестерпимое желание припасть к её ногам. Князь, кажется, заметил это.

– Что же вы хотите от Земли, князь? – спросила княгиня. – Заручиться поддержкой?

Князь извлёк из ящика стола датакуб и швырнул через стол Авелю.

– Детали миссии на этом диске. Их вы узнаете по прибытию на Землю, агент.

– Только я? – уточнил Авель.

– Да. Только вы. По расчётам вам лететь около ста лет, а значит, вы будете погружены в продолжительный анабиоз. Кто знает, что останется в вашей памяти, когда вы проснётесь. Когда я перечислю вам остальных обязательных членов экипажей, вы поймёте, почему я не могу сделать детали миссии общедоступными.

– И кто же эти члены?

– Адмиралы Йозеф, Каспер, Вальтасар Адме и Мельхиор.

Князь насладился воцарившейся тишиной и внезапным пониманием каганата.

– Ясно! – воскликнул Каин. – Гениально! Но что помешает адмиралам убить нас и развернуть корабли против Сэл-о?

– Вот он! – кривой коготь князя указал на Авеля, сжимающего датакуб. – Полный доступ к изменению навигации, планам миссии и огневой мощи кораблей будет только у агента Авеля. Пока он будет пребывать во сне, корабли будут следовать своим курсом. После пробуждения агент Авель восстановит данные и будет действовать согласно указаниям.

– Вот только вы все уже будете мертвы, – заметил Каин. – Вы отсылаете негласных лидеров среди народа – тех, кто может встать во главе революции и погрузить всю нашу вселенную в хаос. Но также отсылаете и нас, лишая дома, семьи и верной службы всемилостивому князю!

– Ваша служба будет теперь там.

Каин поник лицом. Авель же наоборот испытал горячее воодушевление и благодарность. Неужели князь, считавшийся до сих пор слабым и бесхарактерным человеком, способен решиться на то, чтобы полагаясь только на дружину, отослать на самоубийственную миссию двух своих самых лучших агентов. Безумие это или сила?

– Всемилостивый князь Иероним Шестой соблаговолит принять ответ от нашего доброго собрания? – послышался насмешливый голос от дверей.

По глазам резанула вспышка яркого света, и Авель, развернувшись, выкинул вперёд руку с заплечным кинжалом. Он ещё не видел убийц, а руку уже обдало жаром…

***

Капсула ангара превратилась в чистилище. По пульсирующим стенам ползли языки синего и зелёного пламени, пытаясь противостоять хлеставшей из мелких дырочек белоснежной пене.

Авель потряс головой, приходя в себя от лихорадочных видений, и прижал обожжённую руку к груди.

– Агент Авель, – позвал голос.

Сначала он подумал, что это Старшая взывает к нему через всю нейронную систему его организма, пытаясь достучаться до одурманенного адреналином и обезболивающим мозга. Но нет – это он сам бормотал себе под нос, раздвигая руками мягкие заросли противопожарной пены и тонкие листы металла, вырастающие на пути.

Нащупать в этом безумном огненном хаосе скафандр было непросто. Потерявшие чувствительность пальцы не могли определить, что перед ними за модель, и подходит ли она для выхода наружу. Но и оставаться в стремительно теряющем кислород помещении, которое, к тому же, быстро заполнялось обеззараживающей едкой жидкостью, огнеупорной пеной и нестерпимым жаром, было нельзя.

В ушах раздавались липкие хлопки, а перед глазами вспыхивали миллиарды сиреневых точек. Из прокушенного Каином уха, не сворачиваясь, стекала липкая кровь.

Где же сам Каин?

Вот он стоит напротив, сжимая боевой нож на уровне груди. Вот он прыгает на Авеля. А дальше его лицо перекашивается от боли, а из горла начинает хлестать беловатая гниль. Тело дрожит, будто его бьёт электрическими разрядами, и напарник отлетает вбок, чтобы затеряться в обломках посадочных модулей. На его месте тут же вырастает огненный столб.

Слова Каина были ложью: миссия не являлась блажью Авеля, мечтавшего о Земле; это был спланированный политический акт, помимо всего прочего имеющий целью отдаление конкретных фигур от очагов гражданского неповиновения. Но почему Каин не открыл ему правду тотчас же, по пробуждению? В свете воспоминаний Авеля, вспыхнувших у него в мозгу несколько мгновений назад, предательство друга обретало совсем иной оттенок.

Авель почувствовал очередной толчок и полетел на пол. Судя по стремительному смещению обломков модулей, капсула-ангар вылетела из разорванного хвоста корабля.

«Серафим» произвёл точную и мягкую посадку. Совершенно не предназначенный для подобного манёвра транспортник совершил чудо. Инициативный корабль собственноручно просчитал траекторию и массу, благополучно прошёл плотные слои атмосферы, а перед самым столкновением с поверхностью развернулся, минимизировав внешние повреждения.

Сейчас корабль замер, сосредоточившись на собственных ощущениях и не уделяя ни капли внимания происходящему внутри него.

Авель поднялся и побрёл, увязая в пышной пене к изогнутому шлюзу, створки которого автоматически разблокировались, будто бы для выпуска челнока, хоть оба и были уничтожены разбушевавшимся Каином.

Где же тело? Авель попытался осмотреться, но из глаз беспрестанно текли слёзы, и кроме мигающих огоньков на шлюзе, он не мог рассмотреть чего-либо ближе вытянутой руки.

Сглотнув горькую слюну, обильно скапливающуюся во рту из-за едких осадков в пространстве ангара, он нырнул в скафандр. Нырнул, не разбираясь, боевая это модель, геологическая или беззащитная парадная. По ощущениям определить было невозможно, а из-за постоянно меняющейся гравитации в пределах внутреннего помещения капсулы вес скафандра казался то невыносимым, то практически невесомым. Если на Земле произошли глобальные изменения климата, то при выборе неподходящего костюма можно было сгореть, взорваться, задохнуться – что угодно, но только не выжить.

Герметизация пространства была нарушена, поэтому шлюз беспрепятственно раскрылся, и Авель скользнул под косым углом по гладкому мостику в сторону пылевого облака, всасывающегося внутрь капсулы.

Забрало шлема залепило грязью, и Авель не увидел, во что он врезался по приземлению. Руки увязли в рыхлой землистой почве, а тело под собственным весом и весом скафандра поползло вниз.

Авель не захотел вниз и пополз вверх, опасаясь, как бы его не задавило щупами «Серафима», звук движения которых он услышал в заработавших динамиках гермошлема. Этими щупами корабль закреплялся к поверхности космических объектов при необходимости стыковки. В условиях невесомости или псевдогравитации они могли быть весьма нежны, но сейчас, под действием Земного притяжения, каждый их удар впечатал бы хрупкое тельце в скафандре глубоко в землю – на десять-пятнадцать метров. Поэтому Авель заработал руками и ногами, стравливая под себя куски податливой почвы, и полз так, пока не почувствовал себя на достаточно плоской и твёрдой поверхности.

Тут он замер, прислушиваясь к вгрызающимся в землю позади него щупам корабля, стёр с забрала грязь и остался лежать, взирая на открывшийся перед ним вид.

Судьба забросила Авеля на пологий склон, покрытый выжженной травой и слоями блестящего от солнечного света дёрна. Местами между кусками почвы торчали округлые куски каменных валунов, корни древних деревьев и пальцы их мёртвых собратьев, будто тянущиеся к небу в последней безмолвной попытке ухватиться за него. Небо же – чистое, безоблачное – сквозило слепящей голубизной, нарушенной лишь расползающимися следами от павшего «Серафима».

Выше по склону над павшим кораблём укоризненно навис настоящий земной бор. Громадные рыжие стволы, увенчанные в вышине тугими плетьми веток с зелёными иглами и бурыми шишками. Они трепетали по ветру, отгоняя от себя серый пепел, как добротная хозяйка сметает с порога грязь, принесённую незваными гостями.

Деревья, подумал Авель.

Индикаторы шлема горели зелёным. Даже те, которые показывают содержание опасных для органических тканей кислот, хотя это и противоречило некоторым всплывающим в памяти Авеля познаниям о Земле прошлого.

Старшая продолжала хранить молчание. Быть может, она погибла при попытке синхронизации своего исходного кода с нейронами Авеля. Однако он ощущал лёгкие покалывания в пригоршне – мягкой ткани, находящейся между большим и указательным пальцами. Как бы там ни было, она не вторгалась в область мозга, чтобы наладить контакт или поделиться своим мнением о сложившейся ситуации. И хорошо – кто знает, как бы отреагировал мозг Авеля на подобное вмешательство? Вполне может оказаться, что перегорел бы или парализовал все нервные окончания своего хозяина.

Его облегающий доспех, скафандр, оказался геологическим. Сейчас он раздулся, позволяя нормализовать теплообмен на поверхности тела своего носителя. Авель ощущал, как изредка по его позвоночнику и запястьям пробегают покалывания, будто тонкими усиками – скафандр проверял самочувствие и активность организма, чтобы успеть впрыснуть антибиотик или адреналин в случае возникших проблем.

На самом деле, в этом не было потребности. После тренировок организм Авеля уже пришёл в норму: агент мог отлично контролировать и колеровать свои биотоки, клеточная регенерация превышала норму в шестьдесят раз, а гипоталамус был готов выдержать до двухсот аномалий единовременно. Всё-таки боевая подготовка агентов второго уровня, каким был Авель, подразумевала значительные физиологические изменения.

Авель провёл рукой в перчатке по зеленоватым вкраплениям в лежащем перед самым лицом камне. В принципе, риск был оправдан, и если есть кислород, то можно избавиться от стесняющего движения шлема. А ведь вполне могло оказаться, что современные деревья на Земле участвуют в преобразовании совсем других элементов, но благо, геодатчики скафандра уже показали оптимальное содержание необходимых для дыхания газов. Авель деактивировал гермошлем и стянул его.

Лёгкий ветерок, приятный и прохладный, коснулся его обгоревших щёк, лаская, как добрая мать ласкает блудного сына, вернувшегося домой из дальних странствий. Действительно, воздух был не чета тому, который наполнял, пусть и максимально уютные, но аскетически скупые казематы корабля. Авель уловил содержание щекотных эфирных масел хвои и диких соцветий, аромат богатого минеральными отложениями чернозёма, дождливой влаги и обжигающей гари, возникшей в результате падения громадины «Серафима».

Авель выполз из скафандра и обернулся на корабль. Тот уже успокоился, прочно окопавшись в глубинах проделанной траншеи. Щупы напряглись, притянув тело змея к земле, а ворохи пламени, выползающие временами из разорванного хвоста, гасились бурными всплесками противопожарной кислотной пены. Следом за кораблём тянулась целая кладка из выскользнувших из образовавшегося отверстия капсул. Они были похожи на яйца мухи, которые непостижимая сила разбросала по дну глубокого карьера – траншеи, вырытой павшим исполином.

Корабль надо было замаскировать. Нельзя допускать, чтобы на него набежали оказавшиеся поблизости аборигены с томагавками или кувалдами и разобрали на сувениры. И это ещё при самом радужном развитии событий. Делиться с земными институтами подобными технологиями, не разобравшись сперва, какая политическая и экономическая обстановка царит сейчас на планете, было бы крайне неосмотрительно и нецелесообразно.

Системы боевой маскировки на «Серафиме» были, но вот в том-то и проблема, что маскировка была боевой. Корабль мог лавировать между звёзд, уходя от неприятеля, прячась во фракталах космической пыли, мог даже принять какой-никакой бой – всё-таки транспортник – это не крейсер и не эсминец, хотя, судя по всплывшим в сознании Авеля воспоминаниям, первоначальная структура корабля была ориентирована на атаку целых планет-колоний, – но замаскироваться в пятнадцатикилометровой траншее полуторакилометровому змею было довольно проблематично.

Авель, пошатываясь от опьянения земным воздухом, поднялся на ноги и почувствовал, что он уже не один.

У кромки леса, у самого подножия исполинских деревьев, толпились с десяток бронированных тварей, похожих на крупных ящеров с тонкими извивающимися хвостами. Они не шевелились, уставившись на пришельца без особого интереса или эмоций. Просто стояли и смотрели, как смотрят сонные начальники на своих подчинённых, занятых рутиной.

Авель расправил плечи и внутренне подобрался.

Это могла оказаться агрессивно настроенная враждебная фауна, типа древних львов или медведей. А могла оказаться целая новая разумная цивилизация, способная посчитать какие-либо действия незваного гостя оскорбительными и даже возмутительными, о чём не замедлит известить всех своих представителей. Следовало быть предельно аккуратным.

Неторопливо и без суеты Авель опустился на землю и сел таким образом, чтобы уровень его взгляда был не ниже и не выше роста одного из местных представителей. Взгляд он опустил к земле, однако продолжал видеть обитателей леса верхним зрением.

Оставаясь в таком положении, он громко и отчётливо произнёс, насытив голос доброжелательностью и уверенностью: «Айо!»

При звуках его голоса несколько ящеров развернулись и ушли в лес, потеряв малейший интерес. Остался лишь один. Он подошёл к Авелю ближе, и Авель смог рассмотреть зверька детальнее.

Строение мордочки и ушей выдавало в существе семейство кошачьих, однако вместо шерсти по всему телу располагались с виду тяжёлые хитиновые пластины. Тугие лапки с четырьмя острыми когтями врезались в почву, оставляя в ней характерные отпечатки. Когда Ящер приблизился, выйдя на освещённую солнцем поверхность, цвет его пластин заметно сменился с мятно-леденцового на серо-бурый. Две широкие пластины, соединяющиеся в некое подобие маски, сквозь щели которой сверкали янтарные глаза с узкими зрачками, зашевелились, будто Ящер принюхивался к человеку. Быть может, он что-то сказал, однако Авель не услышал ни звука.

Авель осторожно протянул к существу открытую ладонь. Утешительной стала бы реакция, когда животное послушно утыкается в протянутую руку и позволяет себя погладить и почесать за ушком. Но Ящер уставился на руку так, будто это была самая невыразимо скучная и тошнотворная вещь на свете, способная вызвать только рвотные позывы. Вместо того чтобы изучать человека, Ящер прошёл чуть дальше, туда, где валялся сброшенный скафандр Авеля. На минуту он задержался возле скафандра, то ли изучая его, то ли идентифицируя на съедобность, а после двинулся в сторону корабля.

Всё было спокойно.

Авель поднялся на ноги и, усмехнувшись, принялся собирать скафандр в компактный куб с целью вернуть его на корабль. Занимательно, что никаких насекомых он пока ещё не встретил, хотя у них на Сэл-о в такой солнечный день вблизи лесов сложно было не влезть в рой каких-либо завезённых первыми поселенцами с Земли комаров или другого гнуса.

Ящер бродил возле корабля. По его виду можно было подумать, что он ведёт с «Серафимом» мысленный диалог, и что корабль даже ему отвечает. Авель тоже попробовал обратиться к Ящеру ментально, но видимо на таком расстоянии подобное не работало.

Зато в мозгу возникла прекрасная идея. У каждого челнока имелся парашют – широкая тончайшая простыня из полимеров, предназначенная не только для мягкой и безопасной посадки, но и для дальнейшей маскировки посадочного модуля. Мало ли какие ситуации могли поджидать резидентов на потенциально опасной планете или спутнике – так что забота о своём обратном билете, челноке, была основополагающим фактором выживаемости. На «Серафиме» количество челноков соответствовало численности экипажа за исключением одного человека – ровно один требовался, чтобы заблокировать или уничтожить корабль в случаях, предусмотренных военным регламентом Сэл-о. Сорок шесть челноков – это девяносто два парашюта, каждый по двести метров шириной. Такого количества бы хватило, чтобы укрыть от постороннего взгляда десять «Серафимов».

Но, прежде чем приняться за работу, Авель развернулся к лесу и торжественно произнёс:

– Земля! Прими в свои объятия сына, вернувшегося к тебе с надеждой и уважением. Клянусь, что не замышляю зла. Клянусь, что буду действовать только с твоего разрешения и одобрения. Клянусь, что не вмешаюсь ни в естественный ход событий, ни в те события, что будут естественны для твоих родных детей, проживающих в сегодняшнем дне! Прими же меня с добром и теплом, огради от своего гнева и презрения. Поверь, все мысли мои были о тебе, вся моя жизнь с самого детства принадлежала тебе. Так возлюби же меня, как я люблю тебя!

Сказав так, Авель поклонился, и ему показалось, что лес одобрительно зашумел в ответ. То были объятия с его мечтой, его прародителем и его любовью.

***

На маскировку корабля у него ушёл весь оставшийся день. Полотнища были туго натянуты, и их даже хватило на то, чтобы замаскировать большую часть образовавшейся траншеи так, что случайный свидетель мог обнаружить лишь достаточно обыденный и привычный для взгляда ландшафт: каменные курганы, будто вырванные из земли взбесившимся великаном, ручьи, обильно стекающие со склонов в мелкие озёрца с болотами, и полуголая равнина, местами облезшая проплешинами сорной травы или сплётшихся друг с другом кустов.

Казалось, будто Ящер понимал его действия. В один момент, когда неловко закреплённый край полотнища подхватило ветром, существо прыгнуло на него и прижало к земле, поблёскивая янтарными искорками глаз. Авель рассудил, что это мог быть и элемент игры, нежели разумное поведение. Однако в любом случае присутствие Ящера не мешало его планам.

После заботы о корабле, который благосклонно следил за его действиями парой сотен полуоткрытых глаз – остальные были сомкнуты, корабль медленно погружался в дрёму, чтобы приступить к сконцентрированной регенерации своего тела – Авель вернулся в капсулу ангара. Где-то тут внутри лежало тело, пусть и подлого, но всё-таки побратима.

Освещая вспухшие от недавнего пожара стены, заляпанные серо-зелёными пенистыми ошмётками, он осторожно двинулся вглубь. На этот раз Авель держался настороже: в его руке был зажат электромагнитный прут, похожий на волшебную палочку. Таким было удобно манипулировать, поражая цели даже за спиной.

Спустя несколько минут Авель увидел Каина. Тот лежал на боку, прислонившись к стене, будто спал. Глаза выгорели, и из розовых пузырящихся глазниц стекала на грудь чёрная слизь, оставившая на щёках и подбородке ровные полосы, похожие на усы. Такая же слизь, только в гораздо большем количестве, стекала из его рта. Эпидермис полностью выгорел, обнажив белесый остов из напрягшихся в последний момент сухожилий и почерневших мышц. Сомневаться, что Каин мёртв, не приходилось.

На всякий случай Авель несколько раз ощутимо ткнул прутом в нервные узлы погибшего, но ничего не произошло. Перед ним был труп – это было ясно.

«И не надейся, что я оставлю тебя здесь, – пробормотал Авель сквозь зубы, взваливая на плечи тело товарища. – Ты пойдёшь… Пойдёшь и посмотришь на эту планету! Слышишь, друг?»

Он вынес Каина наружу и, поднявшись вверх от капсюля, сбросил на землю, не особо заботясь о сохранности тела. Голова Каина с хрустом стукнулась о камень, и из треснувшего черепа потекла белая густая жидкость. Рот предателя искривился в презрительной брезгливой усмешке: «Я не вижу твою Землю, и никогда не увижу».

Авель принёс лопату и потратил ещё час на то, чтобы вырыть в рыхлом грунте глубокую яму в человеческий рост. Хоть он и работал весь день, даже после трудоёмкого рытья его сил не поубавилось. Единственное что – захотелось есть.

Он поднял тело Каина и опустил в приготовленную могилу головою вниз, как хоронили суеверные крестьяне на Сэл-о погибших от радиоактивного заражения. Однако в данном случае это было, скорее, актом презрения, которое только и мог заслуживать человек, собственноручно предавший и убивший всю свою команду. Пусть поступок Каина был продиктован каким угодно смыслом – здесь, вдали от своих, они были единой семьёй, зависящей друг от друга. А теперь из всей команды оставался только один Авель.

– Каин, брат! – громко произнёс он над засыпанным захоронением. – Ты умер вдали от дома, будучи проклятым и осквернённым. Ты ненавидел нашу миссию, ненавидел эту планету и ненавидел свою команду. Теперь ты останешься здесь навечно. Вдали от дома, так и не увидев его. Земля, которую ты презирал, примет тебя в своё лоно, и черви пожрут твоё тело. Радуйся же, ибо так ты хотя бы сможешь послужить пропитанием и породишь жизнь, хоть это и самое малое, чем ты можешь расквитаться за постыдное предательство и смертоубийство.

Авель посмотрел на Ящера, сидевшего рядом. Ящер неотрывно взирал на только что зарытую агентом могилу с какой-то неожиданно новой эмоцией на его бронированной мордочке. Авелю показалось, что это был страх. Ящер боялся – но почему? И чего?

– Он мёртв, – пояснил на всякий случай своему новому товарищу Авель. – Он был предателем. Но я его похоронил, потому что он также был человеком.

Ящер вздрогнул и медленно обернулся на него. Авель прочитал во взгляде существа осуждение. Это всё было довольно странно.

Но никаких пояснений не последовало. Ящер поднялся на все четыре лапы и, ощупав землю двумя тонкими языками, прыгнул в сторону леса, растворившись в воздухе. Только два янтарных огонька пару секунд продолжали летать в сгущающемся сумраке.

Ящер был волен делать всё, что хотел. Авель же вернулся к кораблю и, проникнув в его нутро, двинулся в поисках командного отсека.

Здесь было сыро и пахло мёрзлым зловонием. Так пахнут на морозе колоды для рубки мяса или руки нечистоплотных девиц во время женского ежемесячного цикла. По мясистому своду ползали тонкие искрящиеся нити, латая повреждения и очищая пространство от последствий взрыва. Большая часть отсеков сгрудились у основания хвоста, куда их сдвинуло в момент приземления.