Текст книги "Обыкновенные монстры"

8. Чудовища в тумане

«Уолтер, Уолтер, Уолтер, просыпайся, Уолтер, просыпайся…»

Уолтер Ластер приоткрыл глаза и поморщился от ослепляющего света, причинявшего ему невероятную боль.

«…мальчишка, Уолтер, что случилось с мальчишкой, ты не закончил начатое, Уолтер…»

Так холодно.

Как же он замерз.

Уолтер тряхнул головой, и с его щеки и левого уха упала засохшая грязь. Он медленно встал, словно являлся на белый свет, восставая из-под земли. Прищурившись, он огляделся. Река. Темза. Он стоял на берегу Темзы – весь в густой липкой грязи, которая была похожа на что-то совсем другое.

«…мальчишка, мальчишка, мальчишка, мальчишка…»

Да, мальчишка.

Нужно найти мальчишку.

Вдруг он услышал низкий свист и смех. Копающиеся в грязи нищие. Ребятишки. Трое мальчишек в подвернутых до колен рваных штанах, с мокрыми и раскрасневшимися от холода лицами, мокрыми носами и блестящими губами. Он прыгал и брел по вязкой жиже, падал и снова поднимался на ноги. Дети, смеясь, разбежались. Один бросил в него камень.

Кажется, он помнит мост под дождем. Он тонул, да. Долго. Несколько дней? Он был бос, и его ноги болели от холода, а одежда стала жесткой и пропиталась дурнопахнущей желтой грязью. Дальше вдоль берега по мелководью одиноко брел кто-то в длинном заплатанном пальто и шляпе, и Уолтер уверенно направился к нему. Он пытался вспомнить что-то важное. Но что же?

«Ты знаешь что, Уолтер, знаешь что…»

Когда Уолтер подошел ближе, незнакомец подозрительно оглянулся. Это был старик, усатый, со впалыми щеками, неприятно пахнущий и злобный на вид.

– А ну, отвали, – прошипел он, размахивая костлявой рукой. – Найди себе другое место.

Уолтер схватил старика за воротник. Тот беспомощно забарахтался на фоне белого дневного неба и нависшей над ними высокой стены набережной. Уолтеру хотелось, чтобы вся эта возня побыстрее закончилась, и он просто погрузил старика головой в грязь. Все глубже и глубже. Его руки и ноги задергались, а потом он затих. Уолтер перевернул старика и изучил его покрытое грязью лицо и пристальные глаза. Вычерпал из его беззубого рта грязь. Закончив, он снял с плеча мертвеца мешок и стянул с него пальто, оставив тело валяться в грязи с обращенным к небу лицом. Переступив через труп старика, Уолтер подобрал и надел его помятую шляпу и пальто, а затем направился к зиявшему ярдах в двадцати от него отверстию канализационного туннеля.

Туннель был достаточно высоким, чтобы в нем можно было стоять в полный рост. Посередине медленной рекой текли нечистоты, стены покрывала вонючая корка. Его глазам была приятна темнота.

«О, приди к нам, Уолтер, приди к Джейкобу, он идет, Джейкоб идет за мальчишкой…»

Джейкоб. Его друг. Он хотел поймать мальчишку для Джейкоба, вот в чем дело. Да. Туннель повернул и разделился надвое. Уолтер услышал с восточной стороны слабый шорох, поднялся по короткой лестнице и оказался на заполненной сточными водами платформе, расположенной над глубокой пещерой. Ему показалось, что ее дальняя стена движется, но потом он понял, что она кишит крысами.

Через тридцать футов обнаружился проход. Внутри мерцал свет – одинокая свеча на поблескивающем блюдце-подсвечнике, освещающая странное пространство вокруг. Уолтер увидел старую цистерну с потрескавшимися стенами, в которой лежали стонущие, задыхающиеся во сне нищие. С ног до головы покрытый грязью, он на мгновение задержался в проходе. Тут же сидели трое мальчишек, дразнивших его у реки, и настороженно смотрели на него. Они уже не смеялись. Спотыкаясь, он подошел к свободному месту – там лежало скомканное, изъеденное вшами одеяло – и лег. Ему просто хотелось спать. Вот и всё. Спать.

Уолтер уснул.

Проснулся он от странного металлического вкуса во рту. Свеча почти догорела, и пламя ее слабо трепетало. Пока он спал, кто-то воткнул ему между ребрами нож. Руки и рубаху покрывала засохшая кровь. С каждым его вдохом и выдохом рукоятка ножа покачивалась. Уолтер посмотрел на нее с удивлением, а затем огляделся по сторонам. В цистерне никого не было. Куда все подевались? Он обеими руками ухватился за рукоятку ножа, медленно вытащил его, а потом, пошатываясь, поднялся на ноги и увидел тела. Штук десять. Может, двенадцать. Они лежали в куче лохмотьев в углу цистерны, как будто у них отсутствовали кости. Их глазницы были пусты. На полу виднелись кровавые полосы – словно по нему тащили окровавленные трупы. Уолтер в замешательстве огляделся вокруг.

Потом он медленно и неуверенно вышел в темный канализационный туннель, пытаясь проделать обратный путь. В голове у него гудело, мысли путались. Когда он выбрался наружу, оказалось, что наступила ночь. На землю опустился густой туман. Уолтер постоял в темноте, разглядывая реку и странные желтые огни, мерцающие в тумане. Потом поднялся по крутой каменной лестнице на набережную, постоял перед освещенной витриной с манекеном продавца за стеклом. Было ужасно холодно. Почему он вечно не может согреться?

Позже он оказался во дворике перед тем местом, где должна была находиться его съемная комната. Вокруг были сплошные развалины. Здание рухнуло. Из-под обломков торчали обугленные бревна. Уолтер провел рукой по гладкой и безволосой, как лоно содомита, голове и беспомощно уставился в туман, в темноту. Потом, ступая босыми ногами по острым обломкам, снова двинулся в ночь.

Мальчишка. Он почти чувствовал в густом городском воздухе запах мальчишки, этот резкий металлический аромат. Уолтер повертелся, принюхиваясь.

Очень долго после того, как лич упал в реку, Чарли просто сидел посреди моста Блэкфрайерс, сгорбившись от боли, не обращая внимания на ночной дождь, барабанивший по каменным перилам, темным плитам и странно блестевшим в темноте лужам. Дрожь не унималась. Грудь и руки горели. С головой тоже что-то было не так, и мальчик то и дело обессиленно закрывал глаза и снова просыпался, не понимая, где находится. Дождь замедлился и прекратился совсем, и сквозь его пелену пробился неяркий серый дневной свет. По мосту загрохотали фургоны и кареты, зашагали клерки в темных костюмах и котелках, не обращая на мальчика внимания и просто переступая через него. Через некоторое время его стукнул дубинкой по колену констебль.

– А ну, проваливай отсюда, черномазый. Если только не хочешь провести ночь в каменном мешке.

Чарли неуверенно поднялся на ноги.

Констебль скучающим взглядом окинул перила.

– Лондонские доки в той стороне. – Он указал дубинкой по течению реки.

Спотыкаясь и стараясь прийти в себя, Чарли заковылял прочь. Небо светлело. Скоро наступит день. Вокруг него простирался лабиринт из кривых переулков и темных закоулков с одетыми в лохмотья уличными дворниками, гадящими на мостовую лошадьми, ужасной вонью сточных канав, по которым текли нечистоты. Окружавшие его со всех сторон здания казались ему огромными, и это давило на него.

Он немного подремал в каком-то полуразрушенном проходе и проснулся оттого, что по его ноге ползла огромная крыса. Из повозки на углу улицы он стащил пирог с мясом и, пошатываясь, вышел к потоку лошадей и проносящихся мимо экипажей с железными колесами, один из которых едва не сшиб его с ног. Его руки и грудь выглядели как-то неестественно, кожа была странно мягкой и болезненной. А ведь он уже должен был выздороветь. Наверное, в когтях лича был какой-то яд, проникший глубоко в его тело. Потом он заснул в луже в каком-то переулке возле реки и наутро проснулся промокшим. Рядом с ним присела какая-то босая девочка в лохмотьях. Вторая, помладше, стояла позади.

– Эй, ты, – спокойно сказала первая. – Ты, это, давай вставай.

Она потянула его за пульсирующую от боли руку. Чарли вскрикнул и содрогнулся, стал на четвереньки, а затем неуверенно поднялся на ноги.

– Так-то лучше, – усмехнулась девочка.

Она была мулаткой, как и он. Но очень маленькой – ей можно было дать лет шесть-семь, не больше. С немытыми волосами и бледными пятнами на лице. Другая девочка, похожая на летучую мышь, длинноволосая шатенка, казалась еще меньше. Засунув палец в нос, она окинула его оценивающим взглядом, но ничего не сказала.

– Меня зовут Джилли, – усмехнувшись, представилась старшая. – А это Джудж. Чего таращишься? Сам-то не лучше нас.

Голова у Чарли кружилась от поднявшегося жара. Он попытался что-то сказать, но только немного покачался из стороны в сторону.

Девочки взяли его за руки с двух сторон, как перебравшего на ярмарке пьянчугу, и куда-то повели. Потянули его в самый мрак Уоппинга, наполненного сырыми тенями. Где-то поблизости, судя по зловонию, протекала река. Время от времени Джилли и Джудж останавливались, чтобы дать ему отдышаться у склизкой стены, и с интересом разглядывали его, а иногда задерживались, чтобы выковырять из открытых водосточных труб кусочек металла или пуговицу, вытирая находку о свои лохмотья и пряча куда-то в карманы.

Наконец они подошли к облупившемуся зданию склада с кривыми, поскрипывавшими в тумане стенами. Девочки провели Чарли внутрь, а потом по шаткой лестнице на верхний этаж. У разбитых окон кучкой сидели дети и с интересом смотрели на него.

– Что за чертовщина, Джилли? – спросил высокий мальчишка, который уже встал и подошел ко вновь прибывшим. Он был моложе Чарли, но почти одного с ним роста. – Кого ты притащила сюда? Какой-то доходяга? Что скажет мистер Пламб?

– С Пламбом у меня все схвачено, – усмехнулась Джилли.

– Кто бы сомневался, – сказал мальчишка.

– Но погоди, Миллард, – тоненьким голоском вмешалась младшая, Джудж. – Ты же говорил, что нам нужен кто-то, чтобы стоять на шухере. А он как раз подходит.

Высокий мальчишка подошел к Чарли поближе и оглядел его, как покупатель рассматривает лежащий на прилавке кусок мяса:

– А имя у него есть?

– Ага. Руперт, – ответила Джилли.

– Никакой он не Руперт. Ты что, правда Руперт?

Схватившись за скованную болью грудь, Чарли поморщился и опустился на пол.

– Что с ним? Его что, порезали?

– Да так, немного ослаб. Ему бы харчей.

– Никакой он не Руперт, Джилли. И посмотри на него, у него кровь.

Чарли, не обращая внимания на пререкающихся между собой детей, заскрипел зубами от боли.

– Чарли, – прошептал он. – Меня зовут… Чарли.

Миллард ухмыльнулся двум девочкам. Во рту у него недоставало всех передних зубов.

– Я же говорил.

– Привет, Чарли, – присела перед ним Джилли. – Не подумай про Милларда ничего плохого, он просто на взводе. Скоро успокоится.

Через мгновение Джудж тоже опустилась на пол рядом с ним. В руках у нее была побитая жестяная миска, в которой лежал комок каши с торчавшей из него ложкой.

– На, пожуй, – сказала Джилли, взяв принесенную подругой миску. – Не отравлено.

Чарли поел и снова уснул, а проснувшись, почувствовал себя немного лучше. Острая боль в груди и руках утихала. На складе стало темнее, потрескавшиеся стекла блестели, как от мороза. Рядом с ним, прижав колени к груди, сидел Миллард.

– Думал, ты кони двинул, – усмехнулся он. – Вот, поешь, станет получше.

Он протянул Чарли засаленный бумажный пакет, внутри которого лежали три бледных шарика из теста, еще теплых. На вкус они были сладкими; Чарли медленно жевал их, перекатывая с одной щеки к другой и с трудом глотая. Сознание постепенно прояснялось, чувства обострялись.

– Ну вот, – сказал Миллард. – Хлебнуть хочешь?

Он протянул Чарли жестяную кружку, тот отпил из нее и удивился, ощутив вкус крепкого пива. Горького и густого. Потом вытер губы рукой.

– Есть работенка, – сказал Миллард. – Как раз докажешь, что не зря тебя подобрали. Давай, двигаем.

Он повел Чарли вниз по разрушенной лестнице. Маленькие воришки уже стояли у выхода со склада, у них было четыре покачивающихся тусклых фонаря с выпуклыми стеклами.

Джилли подошла к Чарли и, изучив его лицо и словно разглядев что-то, кивнула.

– Готовы? – спросил Миллард.

– Ага, – пожала плечами Джилли, не сводя глаз с Чарли. – Ну что, лучше? Точно, лучше. Твои гляделки нам еще пригодятся. Свистеть умеешь?

– Свистеть?

Рядом с Джилли возникла Джудж, обеими руками прижимавшая к груди фонарь. Кивнув Чарли, она несколько раз протяжно свистнула.

– Типа такого, – добавила она высоким голоском.

– Свистеть я умею, – сказал Чарли.

– Здорово. Значит, как появятся эти чертовы фараоны, свистнешь, – сказал Миллард. – Три раза, тихо и по-быстрому, как Джудж. Усек?

– Погоди? А почему я? Зачем я вам?

Джилли посмотрела на него как на дурачка:

– Эх, Чарли. Потому что ты не такая шпана, как мы.

– Шпана?

Джудж кивнула, выставив на него широкие, как блюдца, глаза.

– Ага, – подтвердил Миллард. – Если мы будем околачиваться вокруг без дела, фараоны сразу что-нибудь заподозрят. А ты можешь сказать, что ищешь работу.

– Ночью? В темноте?

– Сразу видно, что в Лондоне ты совсем недавно, салага, – усмехнулась Джилли.

Ночь была густой и холодной. Маленькие беспризорники высыпали в темноту, словно крысы. Чарли следовал за Джилли, а Джилли шла за фонарем Джудж, узким лучом прорезавшим окутавший Уоппинг туман. Вокруг не было ни души. Они пробирались по узким переулкам и скользким деревянным мосткам, переброшенным через открытые сточные канавы, поднимались по шатким лестницам и ползли вдоль каменных стен между мрачными, грязными дворами. Потом они прошли через заброшенное здание, свернули налево, торопливо спустились по мокрым ступенькам, снова свернули налево и перелезли через деревянные перила, которые под весом Чарли раскачивались.

Они вышли под грязный берег у причала. Джилли приложила палец к губам, Джудж задвинула глазок фонаря и в темноте медленно повела их вверх по склону. Несколько ребят остались внизу, наблюдая за рекой и за горящими на баржах огнями.

Джилли потянула Чарли за рукав – и он наклонился к ней.

– Иди прямо по этой дороге, – прошептала она, показывая направление. – Встань на углу вон у тех складов. Держись подальше от света. Свистни, если увидишь законников.

– А вы с Джудж?

– Да иди ты уже, – прошипела она, нетерпеливо покачав головой.

Чарли пошел. Вдруг, услышав всплеск, он обернулся и увидел, как к пирсу приближается темный ялик с четырьмя маленькими фигурками внутри. Когда лодка подплыла к берегу, Джилли и еще двое ребят бесшумно, как тени, запрыгнули на борт. Ялик разок-другой качнулся и медленно двинулся к пришвартованной барже.

Чарли пошел дальше и встал в темном углу, как ему и было велено. Шли минуты. В какой-то момент он увидел вдалеке на причале покачивающийся огонек фонаря, двигающийся между построек, но не приближающийся. Потом Чарли снова посмотрел на реку, где суетились мелкие фигурки, перетаскивая по одному ящику всемером или ввосьмером. Они работали быстро, слаженно и не особенно скрытно. Очевидно, кто-то получил за это определенное вознаграждение. Немного погодя Чарли услышал крик, а затем отдаленный всплеск. Он пригнулся, присмотрелся и увидел, что ялик остановился на середине реки и раскачивается из стороны в сторону. Маленькие воришки сгрудились на нем, как муравьи. Однако вскоре они снова причалили и принялись поднимать ящики сетями с помощью заранее установленного оставшимися на суше товарищами большого шкива. Все вместе, по шесть человек за раз, они переносили ящики под причал, складывая их в густой грязи. Потом они целых два часа перетаскивали ящики на склад, причем для этого потребовалось несколько заходов. Сначала Чарли с интересом размышлял над тем, что же такое тяжелое они украли, но вскоре усталость и напряжение, которое он испытал за последние дни, вытеснили из его головы все любопытство.

Когда работа была окончена и все вернулись, близился рассвет. Через некоторое время послышался стук железных колес и тихое ржание лошадей, а потом на склад вошли двое взрослых мужчин, крупных и мрачных; из-под шляп-котелков виднелись сальные волосы.

– Здорово, пострелята, – произнес тот, что был повыше и похудее.

Никто не пошевелился.

– Это Заводила, – прошептал Миллард на ухо Чарли, кивком указывая на говорившего мужчину, который прошел в центр помещения. Другой остался у двери.

– Помалкивай в тряпочку, – добавил он. – Лучше, чтобы он тебя вообще не увидел.

Заводила разгладил рукой бакенбарды и обратился к своему спутнику:

– Готовьте телегу, мистер Туэйт. Похоже, у нас срочная доставка.

Затем он обошел ящики, пересчитывая их вслух очень медленно и нарочито громко.

– Один, два, три, четыре… хм, недурно. Пять, шесть, семь, восемь, девять. Великолепно, – сказал он и обернулся на замерших в испуге «пострелят».

Потом поднял брови, развернулся и поднял котелок.

– Что это? Разве их не должно быть десять? Я что, сбился со счета?

– Один мы потеряли, сэр, – тихо произнесла Джилли.

Мужчина замер.

– Что? Не расслышал.

– Я сказала, один мы потеряли, сэр, – повторила Джилли громче. – Свалился в воду.

Мужчина в один миг подошел к девочке, широко расставляя длинные и тонкие, как ножницы, ноги и скрипя половицами. Он прижал руки к коленям и наклонился так низко, что заглянул Джилли прямо в глаза:

– Один потеряли? Свалился в воду, значит.

– Да, мистер Пламб, сэр.

– Заказ был на десять. Не так ли, мистер Туэйт?

– Ага, на десять, мистер Пламб, – подтвердил его более полный спутник, снова вырастая в дверях.

– Так их почти десять, – прошептала Джилли. – Почти все.

– Почти все, – повторил мистер Пламб.

Схватив девочку за руку, он стал загибать один за другим пальцы к ее ладони.

– Так, давай посчитаем. Один, два, три, четыре, пять. Верно? А теперь на другой руке. Шесть, семь, восемь, девять.

Дойдя до ее маленького мизинца, он так резко дернул за него и согнул, что девочка вскрикнула и резко подалась назад.

– А, ну неважно, подумаешь, – сказал мужчина. – У тебя же остались почти все пальцы.

Джилли, казавшаяся такой крошечной рядом с высоким Заводилой, скорчилась от боли. Все остальные замерли, никто не проронил ни слова.

– Вас держат здесь не из милосердия, – продолжил мужчина. – Вам дают работу, и вы обязаны ее выполнять.

Чарли больше не мог просто смотреть. Он шагнул вперед, сердце его бешено застучало.

– Оставьте ее в покое, – сказал он. – Она еще совсем ребенок.

В тот же момент стоявший у двери полный мужчина, мистер Туэйт, словно тень, метнулся вперед, вытащил из складок пальто дубинку и со всей силы ударил Чарли по скуле, отчего тот не удержался на ногах. Все вокруг заплясало, в глазах у мальчика потемнело. Он задыхался. Барахтаясь в грязи, Чарли попытался подняться, в ушах стоял звон.

– А это еще кто такой? Новенький? – мистер Пламб толкнул Джилли на пол и повернулся к Чарли.

– Не обращайте на него внимания, мистер Пламб, сэр, – умоляюще затараторила Джилли, прижимая руку к груди. – Так, один дурачок. Заткнись ты, – последние ее слова были адресованы уже Чарли.

Тот в замешательстве подался назад. Щека болела, по ней текла кровь.

– Не умеет следить за языком, так мы его отрежем, – пригрозил мистер Пламб.

– Я сама его отрежу, – сказала Джилли.

– С тебя станется, чертова ты заноза, – рассмеялся мистер Пламб. – Настоящая дикарка.

Когда мужчины ушли, Джилли поспешила к Чарли. Дубинка порвала ему кожу под глазом и задела нос. Он потряс головой, ощущая плотную тяжесть, будто его нос наполнили водой.

– Твой палец…

– Не бери в голову. Вот так, держи повыше, – бормотала Джилли.

Она осторожно приподняла его подбородок, потом резко охнула, и Чарли внезапно все понял. Он поспешно отпрянул, прикрывая щеку рукой, но было уже поздно. Джилли в ужасе уставилась на него:

– Что это, Чарли?

На глазах у него выступили слезы.

– Ты не человек, – прошептала девочка, делая шаг назад. – У людей так не бывает.

– Джилли…

– Не подходи! – внезапно закричала она. – Джудж! А ну-ка посмотри на Чарли.

Но не успела маленькая, похожая на мышку девочка подойти, как к Чарли подскочил Миллард, схватил его за голову и принялся вертеть из стороны в сторону. Другие дети сгрудились вокруг, вытаращив глаза.

– Черт подери, – пробормотал он. – Просто выродок какой-то. Монстр.

Чарли оттолкнул его.

– Чарли – монстр? – спросила девочка, одна из самых маленьких, лет трех, и заплакала.

– Нет… – прошептал Чарли.

– Джек-попрыгун! – пустился в плач другой ребенок.

И они все с визгом разбежались от него – все, кроме Милларда и Джилли, – а сам Чарли попятился назад, ощущая, как его переполняют боль, гнев и унижение. Он рассматривал бледные, искаженные страхом лица, в полутьме выглядывающие из-за бочек, ящиков и прогнивших досок. На него разом навалились воспоминания обо всех его неприятностях – и нападение лича, и погоня в ночи, и Заводила; все это напомнило ему прежнюю жизнь в Миссисиппи, где его называли выродком, уродом, чудовищем, и наполнило его тем, чего он не ощущал уже давно.

Яростью.

– А ну к черту всех вас! – закричал он уставившимся на него грязным воришкам. – Ступайте в ад, все вы!

На глазах выступили слезы. Он выскочил из склада в сумерки, в оседающий туман и побежал – по остывающим мощеным улицам, по тенистым переулкам и кривым аллеям, по промокшим доскам мостков. Царившую вокруг темноту и сгущавшийся туман разбавляли лишь факелы над дверями питейных заведений. Чарли снова пронзило беспокойство, он вновь оказался совсем один в большом городе. Наверное, его опять ищет этот лич, ползая по зданиям, как огромный бледный паук.

Он не знал, как долго блуждал по улицам, но примерно в середине ночи вышел на широкую мощеную дорогу, освещаемую в тумане газовыми фонарями, и вдруг услышал смех. Мимо него по набережной непринужденно прогуливались мужчины в шелковых шляпах и дамы в меховых накидках. Он снова оказался у реки. В тумане мелькали кареты. Лица пассажиров неодобрительно смотрели на Чарли из окон, и он закрыл руками свою рубаху, осознав, какой у него потрепанный вид.

А потом мальчик услышал голос – он был ему знаком. Рядом с ним стоял плотный усатый мужчина в котелке, который накинул на плечи Чарли пальто.

– Мистер Коултон? – изумленно заморгал он. – Это вы? Настоящий?

Коултон хмыкнул.

– Я разыскиваю тебя по всему проклятому городу, парень.

– Лич, он…

– Ага, парень. Знаю.

Чарли не смог сдержать слез и заплакал, содрогаясь от глубоких всхлипов. Коултон взял его за плечи. Вокруг них закружился темный туман. Преодолев мост Блэкфрайерс, он поплыл дальше в ночь.

И Чарли позволил детективу поднять себя. Чарли позволил себя понести.

Ровно в тот же час на вокзале Чаринг-Кросс со скорого поезда на третью платформу сошел незнакомец. Подошвы его ботинок оставляли грязные отпечатки, будто от сажи. С собой он не нес никакого багажа; его шелковая шляпа, словно покрытая грязью, не блестела; его длинное черное пальто и черные перчатки, казалось, всасывали в себя весь окружающий свет. И носильщики, и другие пассажиры невольно отшатывались от странного пассажира и старались не столкнуться с ним.

Он приехал не один. В нескольких вагонах позади стояла женщина с серебристыми волосами в синем платье и шали. Огромная, поразительной внешности женщина. Ее руки, запястья и горло покрывали татуировки. Она стояла, прислушиваясь к гулкому эху, шипению пара и лязгу стальных поршней паровоза, не сводя глаз со странного человека, за которым следовала из самой Америки. Да, он был опасен, но и она была опасна. Она почти желала, чтобы он обернулся и увидел ее. Ей хотелось этого еще в Ливерпуле, с раннего утра, когда они отправились из темной Нью-Йоркской гавани – да что там, с той самой освещенной бушующим пламенем ночи в Ремингтоне, когда пожар поглощал цирковой шатер. Потому что Бринт нужен был повод, шанс сделать с этим незнакомцем то, что он сделал с бедным Феликсом Фоксом. Она хотела голыми руками сжать ему горло и раздавить его.

Но он не оборачивался, не видел, что она следует за ним по пятам, а просто шел в толпе, заметный благодаря большому росту и шелковой шляпе с высокой тульей, шел мимо билетных киосков и прохода для носильщиков, а потом выбрался по туннелю в мрачный лондонский туман.

Бринт до крови прикусила губу. У выхода с вокзала Чаринг-Кросс она остановилась и окинула взглядом уличный мрак. Мимо проплывали бледные, похожие на скелеты фигуры. Наконец она разглядела его, погружавшегося в туман.

Один за другим разминая пальцы, она последовала за ним.