Текст книги "Свои люди"

УЖАСНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Милое тихое воскресное утро

В воскресенье около полудня я в одиночестве пил кофе на кухне и просматривал толстый воскресный выпуск «Нью-Йорк тайме». Ненавижу воскресный «Тайме». Он весит килограмма три, и в нем масса нелепостей и вранья. До того как отец переехал в Лондон, мы обычно читали его вместе, и он отмечал все сомнительные, с его точки зрения, места в газете, касалось ли это бизнеса или любой другой сферы жизни.

Это было несколько утомительно, но забавно. Так что я позвонил ему, чтобы поговорить о нелепостях, которые печатают в газете, но его не было дома, или он не брал трубку.

Тут я набрел на особенно смешной раздел – «Мужская мода». Я знал, что умру со смеху от нелепых нарядов, которые эти придурки называют модой. Я отложил газету и решил обзвонить всех и выяснить, что с ними произошло накануне.

Начал с Арно; он взял трубку, видимо полагая, что звонит кто-то другой.

– Я на тебя сердит, что ты вчера не пришел, да к тому же завлек мою маленькую, невинную кузину и занимался с ней бог знает чем.

– Остынь, Джонатан, – сказал Арно. – Я только что вернулся домой, и уже выслушал нотации от своей мамы.

– Неужели? Ну и спросила тебя мама, как далеко у тебя зашло с моей кузиной? А ты видел, как Дэвид плакал по ящику прошлым вечером? Наверно, он узнал про тебя и Аманду – Может, он просто расстроился из-за игры.

– Да уж, лучше для тебя, чтобы Аманда не сказала ему, чем вы с ней занимались.

– Ты прав, – согласился Арно.

– Так что там с моей кузиной?

– А что, собственно, тебя беспокоит?

Я хмыкнул, поняв, что, во-первых, я не должен ее ревновать, потому что она моя кузина; во-вторых, Арно развлекался с Амандой и, возможно, поломал ее отношения с Дэвидом, нарушив тем самым наше единственное соглашение, заключенное еще в пятом классе. Сумею ли я сохранить нашу компанию, если Дэвид узнает, как поступил Арно? Возможно, Пэтч смог бы помирить нас, но где его черти носят? Я понятия не имел.

– Как ты мог так поступить с Дэвидом?

– Спроси Аманду Это была ее идея, и поверь мне, что я сожалею об этом.

– Хм, – пробормотал я.

– Послушай, ты ведь не скажешь Дэвиду, правда? – спросил Арно.

– Нет, – сухо сказал я. – Это бы его убило.

Мы повесили трубки.

Потом я позвонил Дэвиду, но он не ответил. Я позвонил Микки, с тем же результатом. Так что я сдался.

Вероятность того, что Микки знает, где его мобильник, так же мала, как хорошая пара ботинок в разделе мужской моды в «Нью-Йорк тайме».

Я сидел, вертя на столе телефон и раздумывая, что мне делать. Затем я открыл газету и стал рассматривать фотографии мужчин в уродливых деловых костюмах и белых официальных рубашках, как это принято на Уолл-стрит.

Тут я услышал посторонний звук и вспомнил, что у нас в доме гости. В кухню вошла Келли. Сказать, что она неуверенно держалась на ногах, значит, ничего не сказать. Она ухватилась за стол, как тонущий хватается за борт лодки.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил я, стараясь придать себе суровый вид.

Но это у меня плохо получилось. Несмотря на похмелье, она выглядела весьма привлекательно и сексуально. Ее губы были припухшими, в розовой помаде, волосы растрепаны, но не как после сна, а как после веселой вечеринки.

– Пойду лягу, – сказала она. – Где мама?

– Они обе пошли по магазинам.

– Очень удачно.

– Да. Долго веселились?

– Только что пришла.

– Ты готова к завтрашнему собеседованию в университете Барнард? Кофе хочешь?

Я налил дымящегося кофе и протянул ей. Она потянулась за чашкой, ей понадобились две руки, чтобы удержать ее. Для этого пришлось оторвать их от стола.

Тут запах кофе достиг носа Келли, она уронила чашку, и ее мгновенно и обильно вырвало, прямо на наш кухонный кафель. Затем она рухнула бесформенной грудой из светлых волос, косметики и поношенных туфель на высоком каблуке. Так она и уснула, в один момент.

Между Микки и его отцом иногда возникают разногласия

– Что с тобой случилось? – спросил Рикардо Пардо своего сына Микки.

Его помощники как раз заканчивали разгружать черный фургон «Мерседес», который он пригнал в город. Отец смотрел на сына со смешанным выражением гордости и неудовольствия. Микки молча стоял перед ним в черном купальном халате.

– Мне что, надо повторить свой вопрос?

Микки подумал, не соврать ли ему, но ложь всегда выводила его отца из себя. Рикардо смотрел на сына.

Они были примерно одного роста и очень похожи, только у Рикардо был заметный живот и густая, черная с проседью борода, спускавшаяся на грудь.

– Я слезал крыши в доме Пэтча, чтобы добраться до Филиппы, и упал, – признался он.

– Что-что? – резко спросил Рикардо.

Двое его помощников, разгружавших коробки с банками краски, испуганно попятились.

– Что слышал, – ответил Микки.

– Привет, милый, – сказала его мама Люси, которая только что приехала на собственном «Мерседесе» из Монтока. Она была красивой женщиной – бывшая модель из Венесуэлы. То, что Микки унаследовал черты обоих родителей – грубоватую внешность отца и красоту матери, – производило забавное впечатление.

– Как Филиппа, дорогой? – спросила мама.

– Ее отец не позволяет мне встречаться с ней.

– Знаешь, сынок, если общение с твоими приятелями чуть тебя не убило, то, может, стоит его прекратить? – заметил отец.

– Что ты сказал?

– Что слышал, mijito desobediente!

– Ты с ума сошел, отец!

– Chiflado? Ты так думаешь? А я думаю, что больше не должно быть никакой Филиппы. Я согласен с Джексоном Фрэди. И хватит выставлять нашу семью на посмешище.

Рикардо и Микки обменялись сердитыми взглядами, потом Микки устремился в свою спальню и хлопнул дверью. Он бросился на кровать, точнее, туда, где, как он полагал, находилась кровать. Однако когда он почувствовал соприкосновение твердого пола со своим локтем, то вспомнил, что накануне, находясь в некоторой эйфории от обезболивающих лекарств, он сделал перестановку в комнате, а все ковры и прочие мягкие вещи задвинул в угол.

– О-о-о, – простонал он.

ОТ ШКОЛЬНОЙ НЕДЕЛИ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ

Для Дэвида и Аманды все кончено

В понедельник Дэвид уныло брел из школы после уроков. Весь день он ходил так низко повесив голову, что учитель спросил его, не сломал ли он себе шею.

Дэвид договорился встретиться с Амандой в «Серебряных шпорах». Он планировал прийти туда пораньше и заказать себе молочный клубничный коктейль, надеясь, что это немного подсластит его жизнь.

– Эй, плакса! – насмешливо крикнул ему кто-то.

– Эй, все расступитесь перед самым чувствительным человеком на свете! – крикнул другой.

Дэвид оттолкнул парня с дороги, даже не взглянув на него. Парни из школьной хоккейной команды, конечно же, смотрели игру «Рейнджеров» с «Флаерсами» и все видели. А ребята из его баскетбольной команды и не думали защищать его. Все это происшествие было более чем неприятно. Вся школа знает об этом и не скоре забудет.

По пути в ресторан он позвонил Джонатану. Это был третий номер, записанный в его мобильнике – после матери и Аманды. Джонатан взял трубку.

– Ты готов выслушать мой совет? – спросил Джонатан после того, как Дэвид рассказал ему, что сделала Аманда.

Конечно, это сильно отличалось от того, что Джонатан видел собственными глазами.

– Готов.

– Порви с ней, прежде чем она порвет с тобой.

– Почему? – спросил Дэвид.

Он остановился посреди Бликер-стрит, и водитель такси обругал его на фарси, который Дэвид немного понимал, потому что прошлым летом с родителями ездил в Иран. Поэтому он извинился на фарси, и шофер сказал, что все в порядке.

– Она обманывает тебя.

– Но я люблю ее.

– Послушай, ты должен быть сильным.

– Должен?

Дэвид уже подходил к ресторану, и вывеска в виде серебряных шпор маячила перед ним подобно огромным серьгам Аманды.

– Пошли ее к черту.

– Ни за что!

– Это единственный выход, – успел сказать Джонатан, прежде чем Дэвид отключился.

Дэвид увидел Аманду, входившую в ресторан с мрачным выражением на лице. Она была такая маленькая. Дэвид тряхнул головой. У них могло быть все хорошо. Он вздохнул и толкнул дверь.

– Что будешь брать? опросил он, садясь рядом с ней.

Вид у обоих был несчастный.

– Пиццу с сыром, ветчиной и томатами, – сказала Аманда.

Она всегда заказывала что-то подобное, а потом, съев пару кусочков, отодвигала тарелку. Они сидели недалеко от двери, которая постоянно открывалась и закрывалась, впуская холодный воздух. Им было зябко. Подошла официантка и положила меню.

Они смотрели друг на друга, и Дэвид думал о том же, о чем всегда: какая она красивая с ее длинными светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами.

– Кто это был? – спросил Дэвид.

– Я не хочу об этом говорить, – сказала Аманда. – Я не уверена, что это что-нибудь значило. Может, значило, может, нет.

– Я больше не хочу тебя видеть.

– Что? – спросила она.

– То, что слышала. Ты обманула меня, я не могу тебе верить. Все кончено.

Он поднялся и почувствовал слабость в ногах. Но он понимал, что совет Джонатана верный.

– Дэвид, подожди.

– Не могу. Я знаю, в том, что произошло, никто не виноват, но я не могу больше тебя видеть.

– Ты поступаешь неразумно.

Ее голос дрогнул, что было для нее несвойственно.

Может, он ей действительно не безразличен? Раньше он никогда не осмеливался в это поверить. А теперь было слишком поздно.

Аманда тоже встала.

– Пошла ты на,.. – сказал Дэвид. – Я тебя любил.

Потом он вышел из ресторана, прочь от нее и быстро зашагал к западу, к своему дому, пытаясь не думать о том, что сделал.

Моя кузина – плохой человек?

– Ну и как все прошло? – спросил я.

Я стоял в дверях бывшей комнаты моего старшего брата. Келли бродила по комнате и складывала вещи в небольшую сумку.

– Как прошло что?

– Твое собеседование у Барнарда, дурочка.

– Ах, это.

Келли повернулась и улыбнулась своей озорной, сладкой улыбочкой. При этом она увлеченно жевала жвачку и выдула пузырь.

– Это был полный отстой. Мы главным образом говорили об искусстве.

– Об искусстве?

– Да, что происходит на сцене в этом городе, какие есть молодые крутые артисты, что можно ожидать в будущем и все такое.

– Ты не шутишь?

Моя мама вместе с матерью Келли уехали на ранчо в Беркшире на вторник, среду и четверг. Так что мы были в доме одни.

– Ты разбираешься в искусстве? – спросил я.

– Не очень. Но я быстро учусь.

Она уложила еще несколько вещей в кожаную сумку моего брата.

– Послушай, я через несколько часов улетаю в Саут Бич с Рэндаллом Одди. Прикроешь меня, если мать позвонит? Скажи ей, что мой мобильник разрядился или что я в ванной и не хочу брать трубку, чтобы меня не ударило током.

Я почувствовал, что у меня отвисла челюсть.

– Ты думаешь, это слабая отговорка? – спросила она. – Тогда скажи ей, что я полюбила молодого безумно талантливого художника и решила отказаться от своего будущего, чтобы стать его музой.

– Постой, разве не Арно пригласил тебя туда?

– Да, он там тоже будет. Возможно, я буду с ним.

Он еще не знает, но он все для меня сделает.

Она надевала браслеты, которых было слишком много. Потом осмотрела свою рубашку и, видимо, решила ее переменить. Я не двинулся с места. Она пожала плечами и сняла рубашку, оставшись в черном кружевном лифчике.

– Не напрягайся. Мы ведь родственники. В любом случае, я иногда встречаю людей, которые сразу западают на меня. Есть у меня такая способность.

Я отвернулся, чтобы не глазеть на нее.

– Сомневаюсь, что он что-то сделает для тебя, – сказал я. – И он не запал на тебя сразу, как только увидел. Через час после того, как вы познакомились, он развлекался в ванной с Амандой Харрисон Дойчманн.

– Неужели? – сказала Келли. – Значит, он из тех парней, кто развлекается с подружкой своего приятеля? Очень интересно.

– Я пошутил, – быстро сказал я. – Ты права. Арно сделает для тебя все.

Келли улыбнулась мне:

– О да.

– Келли, не говори никому то, что я тебе сейчас сказал. Я не должен был этого говорить.

– О, ты можешь положиться на меня. А теперь не мог бы ты выйти отсюда. Мне нужно переодеться, чтобы я выглядела во время поездки потрясающе.

– Проклятье, – сказал я, покачав головой.

Дьявол действительно может принимать любое обличье.

Я вышел и закрыл за собой дверь. Медленно спустился вниз и укрылся в своей комнате. Тут зазвонил мой телефон.

– Мне скучно, – сказала Лиза.

– Мне тоже. Абсолютно ничего не происходит.

– Действительно. Не хочешь пройтись со мной в Other Music», купить диски?

– Значит ли это, что наши отношения снова наладились?

– Забудь, что было вчера, – сказала Лиза. – С тобой у нас уже все закончилось. А еще мне надо читать «Мадам Бовари» на французском, но сейчас мне этого делать не хочется. Поэтому давай встретимся.

Я не был уверен, что верю Лизе. Но я пошел на встречу с ней, не попрощавшись с моей кузиной, которая в это время с кем-то говорила по телефону, рассказывая, как она любит искусство и кино. О Господи!

Скоро она уже будет давать советы режиссерам.

– Есть какие-нибудь хорошие новости? – спросила Лиза, когда мы вышли на Бродвей и оказались в толпе туристов и студентов.

– Нет, – быстро ответил я.

Мы вошли в «Other Music» и направились в отдел «IN». Иногда я заглядываю в отдел «OUT», потому что он круче; там бывает всякая всячина, о которой никто не узнает ближайшие три месяца, но сейчас у меня не было на это сил.

– Как ты узнаешь, что кто-то действительно плохой человек? – спросил я.

В зале играли новые веши. «Flaming Ups?» – и я начал про себя напевать.

Лиза улыбнулась. Она смотрела все, что было у «Cat Power». Чен Маршалл был ее любимым певцом, а «Cat Power» ее любимой группой.

– С тех пор как я стала старшеклассницей, я много раз задавала себе этот вопрос, – сказала она.

– И какой у тебя ответ?

– Если тебе лгут, это не искренний человек. Все остальное – ерунда.

Мы подошли к секции «French Decadence» и заметили, как парень в черной кожаной куртке прячет диск «Interpol». Я знал его, это был девятиклассник из школы, где учится Дэвид, Адам Риккенбахер, не самый приятный тип. Пару раз я видел его в доме Пэтча, и он мне не понравился. Сейчас он уже прибирал диск «Sonic Youth».

Я кивнул ему, он кивнул в ответ. Поосторожней, маленький придурок.

– Так что же ты делаешь, если кто-то тебе врет? – спросил я.

– Попробуй доверять хотя бы нескольким людям, и держи пальцы скрещенными, чтобы не ошибиться, – ответила она.

– Как бы мне хотелось, чтобы моя кузина вернулась к себе в Сент-Луис, – сказал я. – Она меня раздражает.

– Мне тоже хотелось бы, чтобы она была подальше. Но может, мы не будем говорить о ней?

– А о чем тогда?

Я посмотрел на нее и понял, что она хочет говорить о нас. Мне нечего было сказать.

– Я слышала, что Дэвид порвал с Амандой, – сказала она.

– —Правда?

– Поэтому я теперь хочу быть с ним. Собственно, я позвонила и встретилась с тобой, чтобы узнать, не возражаешь ли ты?

«Нет, поскольку ты не Флэн», – подумал я. И тут же понял, как сильно меня тянет к Флэн, хотя я и обещал себе не связываться с ней; и еще мне был неприятен этот разговор с Лизой, которая, наверно, сама прочла это на моем лице. Я был так смущен своей вспышкой эмоций, что уставился в пол; у меня дрожали руки.

Тут завыла тревожная сирена, и несколько здоровых, коротко постриженных сотрудников магазина кинулись за Адамом Риккенбахером.

– Похоже, этот парень нашел себе приключения, – заметила Лиза.

– Мне не нужно никаких приключений, дайте передохнуть, – сказал я.

– Обещаю, что с этих пор не буду тебя беспокоить.

– Ты ведь на самом деле не будешь вместе с Дэвидом?

– Нет, – ответила Лиза. – На мой вкус, он слишком мягкий.

Мы вышли из магазина.

Микки встречается со своей запретной Филиппой

– Ты не самый чувствительный парень на свете, – сказал Микки Дэвиду.

Какое-то мгновение оба пристально смотрели друг на друга, потом Микки рассмеялся. Был вечер вторника, и они стояли перед домом Филиппы Фрэди.

– Я хочу сказать, что все это довольно забавно, – сказал Микки. – Есть люди, которые мечтают, чтобы их такими считали. Так что если посмотреть с другой стороны, то это круто.

– Чего мы тут стоим? – спросил Дэвид.

Вид у него был подавленный.

– Филиппа сказала, что подаст мне знак из своей комнаты, если с ней все в порядке, – объяснил Микки.

– Какой знак?

– Она появится в окне без рубашки.

– Так ведь я тоже ее увижу.

– Закрой глаза.

Оба замолчали, уставившись на окна третьего этажа. Дэвид прикрыл глаза руками, однако подсматривал сквозь пальцы. Микки знал об этом, но это его не беспокоило. Его и Филиппу не заботило, если люди видят их голыми.

– Как Аманда? – спросил Микки.

– Джонатан сказал мне, чтобы я порвал с ней.

Я так и сделал.

– А если бы он сказал тебе…

– Спрыгнуть с десятого этажа? Нет, умник, я бы позвал тебя, чтобы ты это сделал.

– Ты ведь по-прежнему очень любишь ее?

– Да. Но теперь она со мной не разговаривает.

– Как давно?

Дэвид взглянул на часы. Микки не спускал глаз с окна. Собственно, его никогда не интересовала Аманда. У него была Филиппа, и между ними существовало неудержимое влечение.

– Теперь уже тридцать часов, – сказал Дэвид.

Он взглянул на Микки. Тот не появлялся в школе уже два дня и сейчас находился в совершенной эйфории, как будто в его тело вселились какие-то счастливые инопланетяне.

– Что с тобой? – спросил Дэвид.

– И получил знак.

Дэвид быстро поднял голову, но уже ничего не увидел.

– Увидимся позднее, – сказал Микки.

– Куда ты? – спросил Дэвид.

– Туда, – ответил Микки, взбираясь по ступенькам. – Увидимся завтра в школе.

– Мы же учимся в разных школах.

– Отлично.

Дверь открылась, и появилась Филиппа, одетая лишь в купальный халат.

– Привет, детка, – сказал Микки. – Я скучал по тебе.

– Ты, чучело, мой папа вчера сказал, что, если я еще раз увижусь с тобой, он отошлет, меня в специальную школу на одном из кораблей в Карибском море.

Она обняла его.

– Где твои родители? – спросил Микки.

– На ужине в «Боло», Я должна подъехать туда к ним, но я, наверно, забыла об этом.

Они вошли в дом, который по размерам соперничал с домом Фладов. Однако, поскольку Филиппа была единственным ребенком и ей не разрешали устраивать вечеринки, в доме были невероятные чистота и порядок, как в музее.

– Что же ты хочешь делать вместо ужина? – спросил Микки.

– Я хочу, чтобы мы были самой романтичной парой в целом мире. Как Ромео и Джульетта.

Они поднялись наверх в ее комнату.

– Давай просто будем сами собой, – предложил Микки.

Одна Келли и слишком много парней

Арно расхаживал взад и вперед в Международном аэропорту Майами, ожидая Келли. Он был в белых пижамных штанах, черной, рваной футболке и босиком; из-за последнего он уже дважды поругался с охранниками аэропорта. Однако парень хотел предстать перед Келли абсолютно отвязным, потому что теперь, по каким-то непонятным для него самого причинам, он намеревался соперничать за нее с Рэндаллом Одди.

– Как дела, милый?

Подошедшая сзади Келли хлопнула его по животу и поцеловала в щеку. Арно подумал, что от нее пахнет кондиционером для ткани с запахом маргариток и коктейлями, выпитыми в самолете.

– Привет, – тихо сказал он.

Он понимал, что выглядит смущенным, сам не зная почему. Обычно когда он встречался с девушкой, то любил появиться с другой или даже с двумя, чтобы они ревновали друг к другу и в результате быстрее уступали ему. Но, думая о Келли, он забывал про других девушек.

И тут заметил Рэндалла Одди. Он протер глаза, но тотчас исчез.

– Привет, старик, – сказал тот. – Я опоздал на свой самолет и полетел вместе с Келли.

Они рассмеялись и ударили друг друга по плечу.

– Мой…

Арно удалось прервать себя, прежде чем он продолжил: «…отец не станет организовывать для тебя выставку, если ты не отстанешь от моей девушки».

– Твой?

– Мой автомобиль ждет нас, – сказал он.

Арно одолжил роскошный белый «Кадиллак» 1974 года с откидным верхом у менеджера галереи своего отца. Он едва мог водить его и надеялся, что поведет Келли. Но теперь придется ему, потому что будь он проклят, если Рэндалл Одди сядет где-нибудь, кроме как сзади.

– Твой отец готов оттянуться сегодня вечером? – спросил Рэндалл, приобняв Арно.

На Рэндалле была футболка с надписью «Уничтожайте богатых», пятнистые джинсы и сандалии. Арно едва поборол искушение указать охранникам на Рэндалла, закричать: «Террорист!» – и убежать с Келли.

На улице было ослепительно солнечно и очень жарко, везде росли пальмы. Зной заставил их замедлить шаг.

– Мне здесь нравится, – сказала Келли.

– Еще бы, – хором ответили Арно и Рэндалл.

Когда они ехали, по приемнику крутили ужасные Хиты на испанском, которые Келли знала лучше своих спутников и могла напевать. Она сидела, положив ногу на ногу, на соседнем с водительским сиденье, в то время как Рэндалл расположился сзади, а Арно, вцепившись в руль так, что побелели костяшки, рулил среди потока машин. Они выглядели эффектной компанией, хотя Арно сейчас было не до того.

– Ля-ля-ля. О, ми корасон! – распевала Келли.

Какие-то парни в красном «Мерседесе» пристроились рядом с ними и подпевали вместе с ней.

Арно взглянул в зеркало заднего вида на Рэндалла.

Их глаза встретились. А Келли в это время получила приглашение на вечеринку от парней в «Мерседесе».

Они подъехали к дому родителей Арно, четырехэтажному особняку в испанском стиле на Оушен Драйв, припарковались и прошли вокруг дома на задний двор, где располагался бассейн с бортиками, плавно спускающимися к воде.

– Я хочу забраться в этот бассейн, – сказала Келли, бросая сумку.

– Я тоже, – сказал Рэндалл.

– В шесть гости соберутся на коктейль, – заметил Арно.

– Они могут присоединиться к нам, – сказал Рэндалл.

Он стянул свою футболку и джинсы. Арно уставился на него. Он что, хочет купаться голым? Арно выпятил грудь и тоже стал раздеваться.

– Постойте, ребята. Мне нужно надеть бикини, – сказала Келли. – Я не собираюсь купаться голой днем.

– Ерунда, – махнул рукой Рэндалл.

Он показал им язык, стянул трусы и прыгнул в бассейн. Арно и Келли уставились на него. Арно слышал, как сквозь стеклянную дверь входят его родители.

– Черт знает что, – сказал Арно.

– Да, – сказала Келли, и у Арно возникло неприятное чувство, что ей нравится то, что она видит.

– Залезайте, вода отличная! – крикнул Рэндалл.

– Позднее, – сказала Келли. – Здравствуйте, мистер Вальденбургер, миссис Вальденбургер. Какой у вас прекрасный дом.

Рэндалл продолжал плавать в бассейне, быстро, потому что вода была очень прозрачной, а Келли беседовала с родителями Арно, которые, казалось, не обращали внимания на тот факт, что их сын стоит в одних трусах, а в их бассейне плавает голый художник.

Зарычав, Арно стал натягивать штаны обратно.