Текст книги "Война Братьев"

– Дядя Тавнос, ты придумываешь ответы на вопросы, которые еще никто не задал. Можно подумать, ты знаешь, что мы не только победим Мишру, но еще и возьмем его в плен живым.

– Конечно, мы победим, – сказал Тавнос. – Неужели ты думаешь, что мы пришли сюда, чтобы проиграть?

– Не знаю, – сказал Харбин.

Тавнос непонимающим взором уставился на молодого человека.

– Ты сомневаешься? Харбин покачал головой:

– Нет, но когда я говорил с отцом… – Он снова покачал головой. – Мне кажется, он не то чтобы подавлен, скорее он очень и очень устал. Кажется, у него не осталось сил ни на ненависть, ни на что другое.

– Он просто смирился, решил – будь, что будет, – ответил Тавнос. – Он прошел долгий путь, и сейчас он стоит в нескольких шагах от цели. Мне кажется, он это понимает. Ждать осталось недолго, скоро все закончится – возможно, в его пользу, возможно, нет.

– Я хочу быть здесь, когда все закончится, – сказал Харбин. – Независимо от результата.

Тавнос решительно тряхнул головой:

– Нет. Эльфы сумели захватить какие-то корабли и направляются к нашим берегам. Нужно, чтобы войска, расквартированные на побережье, возглавил достойный командир. Этим командиром будешь ты.

Харбин не стал отвечать.

– Ты же всегда хотел вести за собой людей, – продолжал Тавнос, – но за это право нужно платить, а цена – необходимость вести их за собой тогда, когда это нужно, независимо от того, хочешь ты этого или нет.

Харбин медленно кивнул:

– Ты уже обсудил все с отцам, я правильно понял?

Тавнос пожал плечами:

– Он попросил у меня совета.

Харбин посмотрел бывшему подмастерью отца в глаза и спросил:

– А о нем ты позаботишься? В смысле, о моем отце. Ты позаботишься а нем?

– Я всю жизнь только этим и занимаюсь, – ответил Главный ученый.

– Нет, ты не понял, – сказал молодой человек, – Дело вот в чем. Когда мы прощались, отец сказал мне: «Передай своей матери, что я прошу ее об одном – пусть помнит меня таким, каким я пытался быть, а не таким, каким я был на самом деле». Эти слова не дают мне покоя. Мне кажется, он не рассчитывает пережить последнюю битву.

Харбин опустил глаза, и Тавнос сказал:

– Не беспокойся, я позабочусь о нем. Я действительно всю жизнь занимаюсь только одним – забочусь о нем, так или иначе.

Харбин вздохнул:

– Знаешь, я еще признался ему, что совершил ошибку.

– Какую ошибку? Ты сказал ему, что с твоей стороны будет ошибкой остаться здесь? – спросил Тавнос.

Харбин ответил:

– Нет. Однажды – с тех прошло много времени – отец спросил меня, что я думаю об изысканиях Союза. О магии. Я ответил ему, что абсолютно уверен – магии не существует в природе. А теперь, увидев, на что способны эльфы и их королева, я сомневаюсь. Я чувствую себя виноватым в том, что убедил его в невозможности магии.

– Знаешь, я не думаю, что кому-то когда-то удавалось убедить Урзу в том, во что он сам не верил, – сказал Тавнос. – Просто помни, что всегда существует нечто, чего ты еще не знаешь, но можешь познать.

– Поэтому-то ты до сих пор здесь, с моим отцом? – спросил Харбин.

– Вероятно, – ответил Тавнос. – Но я многому научился и от других людей. Мне кажется, я всю жизнь считал, что знаю меньше других, и поэтому всегда больше хотел слушать, чем говорить.

Харбин улыбнулся. Тавнос тем временем подошел к какому-то ящику, стоявшему в углу палатки, покопался в нем и вынул короткий продолговатый предмет. На одном конце у него был большой шар, похожий на апельсин.

– Вот, держи, – сказал он. – Подарок на прощание. Харбин взял предмет в руки.

– Что это?

– Еще один прибор. Я сделал его много лет назад. Он делает владельца недоступным для сенсоров боевых машин. Это всего лишь пробный вариант, у меня не было времени довести его до ума, так что от гигантов он тебя не спасет, но если тебе придется столкнуться с мутантами, то они тебя просто не заметят.

Харбин снова улыбнулся:

– Все заботишься обо мне, дядя Тавнос? Нет, оставь эту вещь себе. Мне кажется, учитывая, где остаешься ты и куда отправляюсь я, тебе он понадобится сильнее.

– Значит, ты все-таки уезжаешь? – сказал Тавнос. Смеясь, Харбин понял руки вверх.

– Ну конечно! Но я вернусь сразу, как только разберусь с этими эльфами. Так что рассчитывайте на меня.

– Не сомневаюсь, – сказал Тавнос. – В конце концов ты же сын своего отца.

– Конечно, – отрешенно сказал Харбин и снова улыбнулся. – Кем еще я могу быть?

Мишра не спросил, ни куда делся Хаджар, ни куда делись корабли, ни что делает сама Ашнод. Он все глубже и глубже погружался в оставшийся на острове лес. Все, что нельзя было скормить кузницам и литейным мастерским, сжигалось и убивалось. На каждом шагу в земле зияли ямы с трупами убитых. В воздухе постоянно висело черное облако дыма. Войска Мишры продвигались вперед медленно, но верно, с поистине механическим упорством уничтожая все на своем пути.

В конце концов Ашнод снова вызвали к Мишре. Войдя, она отметила, что стоявшие справа и слева от кадира монахи похожи на стервятников, ожидающих, когда сидящий промеж них лев убьет очередную жертву и обеспечит их пищей.

– Ты вела переговоры с местными, – начал Мишра, не дав ей времени даже поклониться.

Ашнод бросила взгляд на плотоядные лица монахов и ответила:

– Так точно. Я пыталась подбить их на то, чтобы они напали на войска Урзы. В их отряде есть друиды, которые…

Мишра прервал ее:

– Ты полагаешь, они могут победить моего брата?

Ашнод взглянула на Мишру, но он наклонил голову.

– Нет, – просто ответила она, – не думаю, что им удастся.

– Но они смогут ослабить его армию, – сказал Мишра.

– Так точно, – ответила Ашнод. – К чему ты клонишь?

Мишра поднял голову, и Ашнод увидела, что в его глазах бушует пламя.

– Главные позиции Урзы находятся в семи днях пешего марша отсюда. В данный момент к ним направляется эльфийское войско, до Урзы им осталось два дня ходу. Я полагаю, что, если эльфы нападут на моего брата, они подорвут его силы в достаточной степени, чтобы я мог окончательно раздавить его. Я хочу знать твое мнение.

– У Урзы немало машин, – начала Ашнод, но тут же оборвала себя, увидев, как Мишра нахмурился. – Так точно. Если эльфы первым делом атакуют Урзу, то он понесет большие потери. Но из любого столкновения с местными он, несомненно, выйдет победителем.

– Спасибо, – сказал Мишра и отвернулся. – Можешь идти.

– Господин, – сказала Ашнод, – если вы намерены вступить в битву, нужно разработать план.

– Я все уже подготовил, – сказал Мишра, и священник справа изобразил на лице мерзкую улыбку. Ашнод поняла, кто помогал императору составлять план. – Мы соберем силы и выступим вслед за эльфами, чтобы напасть на брата сразу же, как только он закончит битву с местными. Можешь идти.

Ашнод бросила короткий взгляд на монаха, затем низко поклонилась Мишре и покинула тронный зал, громким шепотом понося все и вся.

Тем вечером Братство Джикса устроило праздник. Монахи запалили у себя в лагере огромный костер и пели и плясали вокруг него всю ночь. Ашнод хотела было воспользоваться этим и попытаться повидать Мишру наедине, но отказалась от этой мысли. Вне всяких сомнений, джиксийцы оставили кого-то следить за кадиром-изобретателем.

Рыжеволосая женщина сидела в своей палатке, сжимая в руках мешок, в котором до сих пор лежал гол-готский силекс. Кажется, она не сможет принять участия в битве. И после того как битва закончится, она станет пустым местом – и в империи, и для Мишры. Она задумалась и уставилась в темноту, из которой доносились лишь радостные возгласы монахов.

Ашнод примет участие в битве, хочет этого Мишра или нет. Женщина достала из мешка лист пергамента, перо и начала писать письмо одному своему старому-старому знакомому.

«У эльфов не было ни единого шанса на победу», – грустно подумал Тавнос. Ни смелость, ни отвага, ни преданность не играют никакой роли, если войска одеты в деревянные доспехи и вооружены костяными мечами, а им противостоят бездушные сталь и камень.

Враг наступал волнами – сначала эльфы, потом феи, потом кентавры, потом лесной народ. В бою участвовали дикие тигры и полчища улиток, которым удалось оплести ноги одной из машин и высосать из нее всю энергию. В небе сверкали молнии и яростно громыхал гром, земля вторила ему грохотом тысяч ног, марширующих по ее обожженной и обезображенной поверхности.

Над всем этим возвышался титан, воплощение уничтоженных лесов Аргота. Он был огромен, чем-то немного напоминал человека, но вместо волос у него росли ветви, а тело было из живого дерева, извивавшегося и образовывавшего массивные мускулы. В том, что заменяло ему руки, он держал каменный меч, который, казалось, был выкован из самого сердца оскверненных арготских гор.

Тавнос вспомнил слова Харбина об эльфийской магии и понял, что эльфы сумели оживить силу, заключенную в их лесах, и подчинить ее своей воле.

Аргивский командующий быстро построил защитные порядки: в первых рядах мстители, затем стражи, меж ними тетравусы и трискелионы, за ними механические солдаты с головами насекомых, вооруженные мечами из новейшей стали, и глиняные люди. Едва эльфы пошли в первую атаку, командиры послали гонцов за подкреплениями.

Эльфы гибли десятками. Да, несли потери и аргивяне, но каждый разрушенный мститель уносил жизни трех десятков эльфов, а каждый рухнувший на землю орнитоптер – пять десятков фей. Лесной народ, охваченный пламенем, оглашал небо криками боли. Но эльфы шли и шли в атаку. Стоя в центре строя, Тавнос понял, что ряды начинают сминаться под натиском врага, и наконец ему пришлось отдать приказ отступать. Тавнос вызвал подкрепления, но те, что подошли, уже вступили в бой на флангах.

Если центр не выдержит, в окружении погибнет вся армия.

И тут в небе снова раздался гром, которому вторил еще более грозный грохот с земли. И Тавнос понял, что прибыли настоящие подкрепления.

Урза давно создал титана – еще в Сардских горах, до предательства гномов, – массивного гиганта из камня и стали. С каждым шагом он покрывал сотню футов, а на его голове гнездились вороны и грифы. Урза привез его в Аргот на огромной барже, и до сей поры он служил маяком, направляя корабли сквозь ураганы к безопасным гаваням.

И теперь чудовище встретилось с единственным существом на острове, которое могло с ним сравниться. Лесной великан прогромыхал вызов, но каменный колосс ответил молчанием и двинулся ему навстречу. Чудовища сшиблись в схватке, в сравнении с которой меркло все, что происходило рядом. Оба строя отступили, освободив гигантам место для битвы. Замешкавшиеся эльфы и механические воины были просто втоптаны монстрами в землю.

Каменный меч просвистел сквозь облака и вонзился колоссу глубоко в бок. Тот задрожал, с него, как рыбья чешуя, градом посыпались металлические пластины. Лесной титан занес меч для нового удара, но каменный гигант опередил его. Он схватил руку противника и без видимого усилия выкрутил ее из сустава. Раздался жуткий звук, словно застонали все леса одновременно, и рука лесного чудовища с ужасным треском отделилась от тела; ее отбросили далеко к устью тенистой долины, в которой бились гиганты.

Лесной титан не желал отступать и, несмотря на потерю одной руки, изо всех сил размахнулся и нанес колоссу удар по голове. В тот же миг полголовы противника превратилось в облако пыли.

Но думать и реагировать колосс мог и без головы. Одной рукой он схватил лесного титана за бок, а другой размахнулся и ударил в грудь – так таран врезается в ворота осажденного города.

Тело лесного существа взорвалось градом щепок, который смертельным дождем обрушился на головы воинов, стоявших в сотне ярдов от места сражения. Ноги продолжавшего кричать титана упали на землю, голова же свалилась ему за спину.

Гибель титана свела боевой дух эльфов на нет. Атака захлебнулась, и они побежали, бросив оружие. Машины, обученные преследовать бегущих, ринулись в погоню и, не ведая ни жалости, ни угрызений совести, принялись добивать лесных жителей.

Но усилия лесного титана не пропали даром, потому что уничтоживший его колосс не оправился от собственного же удара. Его рука была столь тяжела, что сорвалась с креплений и рухнула на землю с грохотом сходящей с гор лавины. Из-под металлических пластин полетели искры и молнии. Статуя опустилась на колени, а затем ничком рухнула наземь, превратившись в мост через протекавшую по полю битвы реку, русло которой давно уже заполняла не вода, а нефть и кровь. В момент падения аргивского колосса горы содрогнулись.

Наблюдая за тем, как машины преследуют противника, Тавнос почувствовал, что сердце его переполняет жалость. Эльфы ни в чем не были виноваты. Не по своей воле пришлось им сражаться за землю, удержать которую они не могли. Если бы их земля оставалась неведомой для жителей континента, арготийцы не стали бы участниками этой трагедии. Но о них узнали, и они сразу же оказались в водовороте континентальной войны, как и низвергнутые в него ранее Иотия, Аргив, Корлис, пустыня. Тавнос скорбно качал головой, глядя, как последний отряд эльфов и кентавров, преследуемый механическими солдатами, пытается организовать сопротивление вокруг поверженного трискелиона. Через несколько мгновений лесные жители были повержены.

Аргивяне же начали приводить в порядок себя и поле боя. Закипела работа по сбору и преданию огню тел павших, по починке подлежащих ремонту машин. Восстановить каменного колосса было невозможно, но с него можно было снять детали и использовать их для починки других машин.

Вечером прибыл Урза с дополнительным подкреплением и отрядами механиков – в помощь тем, что уже корпели над ордами машин. Аргивяне одержали блестящую победу и практически полностью уничтожили эльфийскую армию, но и они понесли тяжелые потери.

И тут прибыл гонец. Вести были хуже некуда – в пяти днях марша от места сражения разведчики обнаружили войска Мишры. Кадир медленно, но верно приближался к ним.

Тавнос предложил отойти назад, ближе к берегу, где они окажутся под защитой возведенных там фортов, но Урза не желал даже слышать об этом.

– Снять все войска со всех укреплений, расположенных в пяти днях хода, – велел он. – Мы примем бой здесь.

– Наши войска устали и понесли потери, – возразил Тавнос.

– Да, мы понесли потери, и многие машины повреждены, но механизмы не ведают усталости, – сказал Урза. – У нас достаточно времени, чтобы эвакуировать всех, кто не должен принимать участие в битве. Лучше мы будем выбирать место и время последнего сражения, а не наши враги.

Тавнос внимательно посмотрел на Урзу и понял, что Харбин был прав. Урза, несмотря ни на что, принял решение сразиться со своим братом. Он решил, что конец всему будет положен здесь и сейчас, невзирая на результат исхода.

Прибыл человек с письмом для Тавноса. Разведчик не сказал, как он получил привезенный свиток, но по почерку Тавнос сразу понял, кто его послал.

– Что-то важное? – спросил Урза. – Может, это от Харбина?

– Письмо от одного старого приятеля, – сказал Тавнос, криво улыбаясь. Урза уже занялся картами местности, так что он просто кивнул. Тавнос положил свиток в карман, и Урза больше не вспоминал о нем.

Тавнос сказал:

– Если им нужно пять дней, чтобы дойти сюда, то атакуют они на шестой. Это будет последний день года. Если мы победим, то с нового года в Терисиаре воцарится мир.

– Последний день года, – тихо произнес Урза. – Тот самый день, когда мы равны.

– Что? – переспросил Тавнос Урза покачал головой:

– Так, одно воспоминание. В старости только это и остается – вспоминать и сожалеть.

В Койлосе демон по имени Джикс услышал песнопения своих монахов. Это был знак, что ему пора отправляться к ним, на Аргот.

Все шло хорошо. Один из братьев был ранен, второй на всех парах летел ему навстречу. Тот, кто выживет в последней битве, будет изможден до невозможности и не сможет защитить себя. Ни тот ни другой не были готовы к сюрпризу, который приготовил им Джикс.

Демон улыбнулся, завидев, как рядом с ним в воздухе возникла маленькая светящаяся точка. Она начала расширяться и через некоторое время превратилась в диск, лужицу света, поставленную вертикально. Запахло дымом, раздался скрежет шестеренок.

Джикс огляделся, обозрел свои пещерные владения, разбросанные детали сломанных су-чи. Скоро он вернется сюда победителем.

Он бросил взгляд на свои человеческие глаза – на несчастную монахиню, у которой не прижились новые механические ноги. Она взмолилась – только взглядом, потому что больше не могла говорить.

Светящийся диск почти достиг нужных размеров, и у Джикса оставалось очень мало времени. Он подошел к телу, лежащему подле его трона, и взял монахиню за голову. Его когти пронзили череп женщины и вонзились прямо в мозг.

Джикс подсоединил к себе каждый синапс в мозгу женщины и мгновенно наполнил священным огнем каждую клеточку ее сознания. Женщину свело судорогой, она задергалась в его руках и через несколько мгновений затихла. Демон отпустил ее, и тело сползло на пол, словно марионетка, у которой неожиданно отрезали ниточки.

Джикс заметил, что на ее зашитых губах застыла улыбка. Улыбнувшись ей в ответ, он шагнул в светящийся диск. За этим светом его ждала последняя битва между братьями.

Глава 33: Тавнос и Ашнод

Сражение началось еще до рассвета, едва посветлело ночное, покрытое тучами небо. Дожившие до этого дня механики обеих армий привели в готовность машины уничтожения, и звук запущенных двигателей послужил общим сигналом побудки. Звук становится все громче – по мере того как все большее число крыльев начинало бить по воздуху, все больше гусениц приходило в движение, все больше гаек закручивалось на механических ногах.

И с первыми лучами восходящего солнца вперед двинулись механические драконы, выстроившиеся в клин и целившие в центр аргивского строя. За ними неуклюже переваливались отряды мутантов и фалладжи, одетых в изобретенные Ашнод доспехи с шипами. Последними двигались наводящие ужас машины, переворачивавшие самую землю вверх дном, и боевые платформы, закрывавшие фланги. Над клином, издавая боевые кличи и изрыгая в утреннее небо струи пламени, летели около дюжины крылатых механических драконов.

Урза предвидел, что его брат решится на лобовую атаку, рассчитывая, что после битвы с арготийцами аргивяне будут ослаблены. Поэтому он разместил все передвижные крепости Тавноса – трискелионы – в центре строя, в качестве поддержки поставив рядом боевые машины своего собственного изобретения. Остальные войска были разбиты на небольшие отряды – глиняные люди, мстители и стражи. Глиняные машины, способные изменять форму, прикрывали фланги. Небо заполонили рои орнитоптеров и орнибомбардировщиков под защитой тетравусов и механических птиц, которые летели прямо на летающих механических драконов врага.

Армии сошлись, и воздух наполнился грохотом крошащегося металла. На земле механические драконы внедрились в ряды трискелионов, поливая их жидким огнем и ударами лап, но передвижные крепости отказывались сдаваться. Боевые машины Урзы бросались чудовищам под гусеницы, замедляя их ход, а с боков к ним подходили орды мстителей и глиняных людей – они пробивали их защитные пластины, добирались до скрытых в их недрах двигателей и уничтожали их.

Механические драконы заскрежетали, и на фланги армии Урзы обрушились удары мутантов. Обновленные солдаты-зомби знали, как нужно обращаться с глиняными машинами – обдирать глину с каркаса, но новые модели Урзы, умевшие изменять форму, были слишком массивными и слишком умными по сравнению с превращенными в зомби людьми и эльфами. Старая кровь и новое машинное масло заливали сражающихся с ног до головы.

В небе механические птицы пикировали на механических драконов, выискивая в их корпусе слабые места, чтобы пробить дыры, в которые проникали следующие за ними птицы, несшие взрывчатку. То и дело раздавался страшный грохот и скрежет, когда орнитоптер или механический дракон, потеряв существенную часть конструкции, терял высоту и падал. Между тем на земле гигантские собратья воздушных драконов пришли в исступление и принялись расшвыривать неповоротливыми телами и друзей, и врагов.

На правом фланге Тавнос вел в атаку отряд тяжеловооруженных иотийских солдат, больше походивших на жуков, чем на людей. Его задачей было обойти вражеский клин и ударить с тыла. Высоко над головой бывший подмастерье держал прибор, который несколько дней назад отказался принять в дар Харбин, поэтому ни одна из сражающихся неподалеку машин не обратила внимание ни на него, ни на его отряд.

Впереди Тавнос заметил движение и отдал солдатам команду. Машины выстроились в клин, держа перед собой мечи из специально обработанного стекла, которые разрубали самую прочную сталь. Тавнос подал сигнал к атаке, и солдаты двинулись вперед – их поршни и шатуны издавали громкий свист.

Механические солдаты набросились на встретивших их монахов, судя по рясам – джиксийцев. Клинки из стекла поднимались и опускались, как серпы, и, падая под их ударами, монахи оглашали равнину криками боли.

Тавнос услышал характерный звук – удар стекла по металлу – и решил, что под рясами монахов надеты доспехи. Но, догнав свой отряд, он увидел, что джиксийцы, оказывается, заменили части тела на механизмы, неуклюжие металлические протезы, которые не позволяли им развернуться и бежать.

Тавнос глядел на лежащие тела и думал, по собственной ли воле монахи заменили свои конечности на железо. Чувствовалась рука Ашнод, но она никогда не работала с живыми существами, она лишь пытала их. Судя по всему, это новое оружие в арсенале Мишры.

И вдруг все рухнуло.

Тавнос услышал за спиной знакомое жужжание двигателя иотийского солдата. Он обернулся и увидел, что солдат движется прямо на него с занесенным клинком. Главный ученый сделал шаг назад и упал, споткнувшись о тело поверженного джиксийца.

Падение спасло ему жизнь, потому что в следующий миг клинок солдата со свистом рассек воздух в том самом месте, где только что стоял Тавнос. Тут подошли другие солдаты – они заслонили Тавноса от угрожавших ему собратьев, и созданные бывшим подмастерьем машины принялись рубить в куски друг друга.

Тавнос медленно поднялся на ноги и осмотрелся. Иотийские солдаты – все как один – сражались друг с другом. Их стеклянные клинки срубали тяжелые доспехи, как нож срезает шкурку с апельсина. На земле уже лежали тела солдат, но Тавнос не понял, защищали они его или собирались убить.

Тавнос отдал отряду команду на построение, но машины не обратили на него внимания. Тавнос отдал команду прекратить атаку, и машины снова проигнорировали его слова. Наконец он выкрикнул команду, услышав которую машины должны были просто отключиться. Этот приказ они тоже пропустили мимо механических ушей. Изуродованные победители, едва перебирая стальными ногами, уже отправились на поиски новых жертв.

Тавнос сделал шаг назад, потом второй и наконец бросился бежать к центру строя. Два иотийских солдата начали было его преследовать, но вскоре вступили в поединок друг с другом.

По мере приближения к аргивским позициям Тавнос наблюдал нечто странное. Машины, принадлежавшие воюющим сторонам, забыли отданные им приказы и, не задумываясь, раздавали удары направо и налево, стремясь уничтожить все, что встречалось на пути. Тавнос заметил отряд глиняных статуй, яростно сражающийся с отрядом своих союзников-мстителей: они осыпали механических солдат ударами, те стремились сорвать с их каркасов глину. На горизонте виднелись два механических дракона с переплетенными шеями, у обоих были открыты пасти, и оба пытались откусить друг другу головы. Трискелионы, из-под корпусов которых валил густой дым, вели огонь по боевым машинам Урзы и друг по другу. Над головами сражающихся механические птицы атаковали орнитоптеры, их острые, как бритва, клювы рвали на куски крылья летательных аппаратов.

Тавнос бежал, спотыкаясь об обломки машин и тела людей: механиков, своих собственных учеников, воинов фалладжи. Живые люди, разумеется, стали первыми жертвами восстания машин.

Тавнос услышал, как кто-то громко зовет его, и заметил рядом ярко-красное пятно на черном фоне. Это была Ашнод. Она снова позвала его, и Тавнос остановился, чтобы помочь женщине перебраться через павшую глиняную статую. Как всегда, в руках у рыжеволосой изобретательницы был посох с черепом, а за спиной – тот же мешок, что и прошлой ночью.

– Твоих рук дело? – прокричал Тавнос Вокруг стоял такой грохот, что иначе разговаривать было нельзя. В сотне ярдов от них обезглавленный механический дракон старался своей шеей, как кнутом, расколотить трискелион.

Ашнод в ужасе отрицательно покачала головой и крикнула в ответ:

– Эта сила воздействует на машины Мишры не хуже, чем на ваши. Может быть, что-то мешает им понимать наши команды?

Тавнос возразил:

– Ничего подобного до сих пор не случалось. Может, это связано с камнями братьев – с Камнем силы и Камнем слабости. Может, все дело в том, что они слишком близко?

Ашнод крикнула в ответ:

– Ты еще спрашиваешь. Тут, похоже, все машины, работающие на силовых кристаллах, стали вдруг действовать по своей воле.

Рядом с ними раздался взрыв. Оба бывших подмастерья бросились наземь, глядя, как над их головами в небо вознесся огненный шар. Земля задрожала.

– Это боевая машина Мишры, – крикнула Ашнод. – Я иду в лагерь Урзы, – прокричал ей Тавнос. – Идем со мной?

– Думала, ты уже никогда мне этого не предложишь, – ответила Ашнод, и изобретатели зашагали с поля боя. Вдруг на их пути возник большой механический дракон, возможно, тот самый, который Мишра привел на переговоры в Корлинду. Чудовище поглядело на мужчину и женщину, как будто это были два таракана.

– Ты знаешь, какие команды понимает этот монстр? – спросил Тавнос.

– Думаешь, он станет повиноваться? – ответила Ашнод.

Дракон меж тем, похоже, размышлял и, придя к известному ему одному выводу, развернулся и покатил в гущу сражения.

– Это ты его прогнала? – спросил Тавнос, но Ашнод лишь покачала головой.

И тут раздался третий голос:

– Нет, это я его прогнал.

Обладатель голоса поднялся на холм, и перед глазами Тавноса предстало чудовище из ночных кошмаров. Оно было ростом с Тавноса, из головы торчали клубки проводов, скручивающиеся и распускающиеся сами по себе. Тело чудовища состояло целиком из тяг и проводов, стянутых жилами из плоти, которые напрягались и ослабевали по мере того, как чудище переставляло ноги. Это была идеальная машина, машина, доведенная до совершенства.

– Демон! – заорала Ашнод.

Существо расхохоталось, его хохот был резким, неприятным, в нем звучали какие-то странные металлические щелчки.

– Так-то ты называешь того, кто только что спас ваши жизни от машины, созданной вашими же учителями? О да, она повинуется мне, а вот вашим учителям больше не повинуется. Сейчас под моим контролем находятся почти все машины на поле боя, и когда они закончат убивать друг друга, я заберу сильнейшие – те, что выжили – с собой, в мою родную Фирексию.

Ашнод скинула мешок и, взяв посох обеими руками, подняла его перед собой.

– Изыди! – крикнула она. Демон лишь рассмеялся в ответ:

– Нет, время собирать игрушки и отправляться домой. Сегодня великий день – и Урза, и Мишра умрут, а с ними пойдут прахом все надежды и превратится в пыль их наследие. – Он замолчал на миг и добавил: – И конечно, их ученики.

Демон присел, намереваясь прыгнуть, но Ашнод опередила его. Она еще выше подняла посох, и из глазниц черепа излились разноцветные лучи.

Сила удара отбросила чудовище назад, но оно удержалось на ногах.

– Ты стала сильнее, – прорычал демон, но язык – если у него был язык – повиновался ему с трудом.

– Я тренировалась, – ответила Ашнод. Тавнос заметил, что она тоже говорит сквозь плотно сжатые зубы. – Тавнос, – крикнула она, – хватай мешок.

Вместо этого Тавнос достал меч.

– Нет! – завопила Ашнод. – Оставь эту мразь мне. Хватай мешок, нем лежит чаша. Скажи Урзе, что он должен наполнить ее воспоминаниями о земле. Ты понял? Воспоминаниями о земле.

Тавнос не двинулся с места, и Ашнод выругалась.

– Это чудовище здесь, поэтому Урзе придется воспользоваться чашей!

Демон уже встал во весь рост и медленно, спотыкаясь, шел вперед, сотрясаемый энергией посоха Ашнод. На глазах Тавноса руки чудовища сделались длиннее, а из пальцев выросли металлические когти. По лицу Ашнод катился пот.

– Беги, малыш! – крикнула она и с удвоенной силой сконцентрировалась на демоне. Чудовище было вынуждено отступить на пару шагов, но затем снова двинулось вперед.

Тавнос схватил мешок, развернулся и что было сил побежал в лагерь Урзы. Он слышал крики демона и проклятия Ашнод. Но вскоре их голоса утонули в общем грохоте сражающихся машин.