Текст книги "Каменная обезьяна"

Глава 50

Несколько дней спустя Призраку официально предъявили обвинение. Мерой пресечения было избрано содержание под стражей.

Список преступлений получился длинным: убийства, контрабанда людей, незаконное ношение огнестрельного оружия, отмывание денег.

Деллрей через свои связи в Министерстве юстиции дернул кое за какие нитки, и Генеральная прокуратура в обмен на свидетельские показания против Призрака сняла с Сеня Цидзуна все обвинения в контрабанде людей. Капитану «Дракона Фучжоу» предстояло выступить на судебном процессе, после чего его ожидала депортация в Китай.

Райм и Сакс находились одни в спальне криминалиста. Молодая женщина изучала себя в зеркале.

– Ты выглядишь бесподобно, – окликнул ее Райм.

Через час Сакс предстояло появиться в суде. Заседание было очень важным, и молодая женщина беспокоилась по поводу того, какое впечатление произведет на судью.

Она неуверенно покачала головой:

– Не знаю.

Амелия Сакс, никогда не сожалевшая об оставшейся в прошлом работе в агентстве моды, называла себя «девочкой в джинсах и свитерах». Но сейчас на ней был новый с иголочки синий костюм, белая блузка и – о боже, только сейчас заметил Райм, – темно-синие туфли на шпильках, доводившие ее рост до шести футов. Рыжие волосы были тщательно уложены в прическу.

И все же Сакс оставалась Сакс: в ушах у нее болтались серебряные серьги в виде крохотных пуль.

Зазвонил телефон.

– Командный режим… ответить на звонок, – рявкнул Райм.

– Линкольн? – послышался из громкоговорителя женский голос.

– Здравствуйте, доктор Уивер.

Оторвавшись от зеркала, Сакс опустилась на край кровати.

– Мне сообщили о вашем звонке, – сказала нейрохирург. – Помощник сказал, это очень важно. У вас все в порядке?

– Да, все отлично, – сказал Райм.

– Вы выполняете предписанный мной режим? Ни капли спиртного, побольше спать? – В ее голосе прозвучало веселье. – Нет, Том, ответьте лучше вы. Вы здесь?

– Он в другой комнате, – рассмеялся Райм. – Здесь нет никого, кто мог бы меня погонять.

Разумеется, если не брать в расчет Сакс, но она его не выдаст.

– Мне бы хотелось, чтобы завтра утром вы заехали ко мне для последнего осмотра перед операцией. Я подумала…

– Доктор…

– Да?

Райм посмотрел Сакс в глаза.

– Я решил отказаться от операции.

– Вы…

– Можете оставить себе плату за пребывание в клинике и аванс, – попытался отшутиться он.

Молчание. Затем:

– Вы стремились к операции больше, чем кто-либо из моих пациентов.

– Я действительно очень хотел этого. Но я передумал.

– Вы вспомнили все то, что я говорила о высокой степени риска, так?

Посмотрев на Сакс, Райм сказал:

– В конце концов я пришел к выводу, что даже при благоприятном исходе операция мало чем мне поможет.

– Линкольн, я считаю, вы приняли хорошее решение. Мудрое. – Доктор Уивер помолчала. – Мы добились больших успехов в проблеме лечения больных с травмами позвоночника. Я знаю, вы читаете литературу…

– Да, я держу руку на пульсе, – ответил Райм, усмехаясь над тонкой иронией, содержавшейся в метафоре.

– Каждая неделя приносит что-то новое. Звоните мне, как только у вас возникнет желание. Мы обсудим, какие у вас будут перспективы. А может быть, вы просто захотите со мной поболтать.

– Да. С удовольствием.

– Буду рада услышать ваш голос, Линкольн. До свидания.

– До свидания, доктор… Командный режим, окончить связь.

В комнате воцарилась тишина. Затем за окном послышался шум крыльев, мелькнула тень. На подоконник опустился сокол. Сакс и Райм посмотрели на птицу.

– Райм, ты уверен, что поступил правильно? – спросила молодая женщина. – Если ты хочешь операцию, я с тобой на все сто процентов.

Он не сомневался в этом.

Но он также твердо знал, что операция ему больше не нужна.

Принимать свой ограничения… Таким тебя сделать судьба, лоабан. И на то быть какие-то причины. Быть может, теперь ты стать более хороший полицейский. Теперь твоя жизнь сбалансирован, я говорить.

– Уверен, – сказал Райм.

Сакс стиснула ему руку, затем снова посмотрела в окно на сокола. Райм, вглядевшись в ее лицо, освещенное рассеянным, бледным светом, спросил:

– Сакс, а ты уверена, что хочешь этого?

Он кивнул на лежащую на столе папку, в которой были фотография По-И, свидетельские показания и официальные документы.

Первый лист был озаглавлен: «Прошение об удочерении».

Наконец Сакс отвернулась от окна. По ее глазам Райм понял, что она также не сомневается в принятом решении.

Сакс улыбнулась По-И, «драгоценному ребенку», сидевшей на стульчике в комнате судьи. Девочка играла с тряпичным котенком.

– Мисс Сакс, это весьма необычное дело об удочерении. Впрочем, думаю, вы сами это прекрасно понимаете.

Судья Маргарет Бенсон-Уэйлс, крупная женщина, сидела за своим заваленным ворохом бумаг столом в мрачном здании Гражданского суда Манхэттена.

– Да, ваша честь.

Склонившись над бумагами, судья продолжила читать.

– Могу только сказать, что за последние два дня мне пришлось выслушать столько чиновников из службы социального обеспечения, мэрии, администрации штата, управления полиции и СИН, сколько в обычной обстановке я не встречаю и за целый месяц. Объясните мне, как вам удалось обзавестись такими обширными связями?

– Наверное, я просто везучая.

– Что гораздо важнее, – заметила судья, возвращаясь к папке, – я услышала о вас только хорошее.

Судя по всему, у Сакс тоже были прекрасные гуанси. За молодую женщину замолвили словечко Фред Деллрей, Лон Селитто, Алан Коу (который, вместо того чтобы лишиться работы, занял место неожиданно вышедшего в отставку Гарольда Пибоди). В течение считаных дней ей удалось преодолеть кучу бюрократических препятствий, стоящих на пути усыновления.

– Разумеется, вы понимаете, – продолжала судья, – что на первом месте всегда стоят интересы ребенка, и если у меня возникнут какие-то сомнения, я не подпишу эти документы.

Маргарет Бенсон-Уэйлс говорила тем же снисходительным и в то же время грубоватым тоном, которым мастерски владел Райм.

– Иного я и не жду, ваша честь.

Сакс успела узнать, что Бенсон-Уэйлс, подобно многим другим судьям, любит читать нравоучения. Устроившись поудобнее, судья обратилась к присутствующим:

– Итак, процедура усыновления в штате Нью-Йорк включает изучение домашних условий, предварительную подготовку и, как правило, трехмесячный испытательный срок. Я сегодня всю утро знакомилась с документами, говорила с работниками службы социального обеспечения и опекунами, занимавшимися девочкой. Отзывы хорошие, но дело движется быстрее, чем скатились вниз «Чикаго буллз» после ухода Майкла Джордана. Так что я приняла вот какое решение. Я выдаю разрешение на трехмесячный испытательный срок под наблюдением представителей департамента социального обеспечения. По истечении этого срока, если все будет хорошо, я дам разрешение на удочерение. Вас это устраивает?

– Да, ваша честь, – кивнула Сакс.

Судья пристально всмотрелась в ее лицо. Затем, бросив взгляд на По-И, нажала кнопку устройства внутренней связи и сказала:

– Пригласите просителей.

Дверь открылась, и в кабинет осторожно вошли Сэм Чанг и Мей-Мей. Вместе с ними был их адвокат, китаец в светло-сером костюме и такой вызывающе-красной рубашке, что ей нашлось бы место в гардеробе Фреда Деллрея.

Чанг смущенно кивнул. Сакс, встав, шагнула навстречу и пожала руки ему и его жене. Увидев девочку, Мей-Мей широко раскрыла глаза. Сакс передала ей ребенка, и женщина крепко обняла По-И.

– Мистер и миссис Чанг, вы говорите по-английски? – спросила судья.

– Я немного говорю, – сказал Чанг. – Моя жена – она говорит очень плохо.

– Вы мистер Син? – обратилась судья к адвокату.

– Да, ваша честь.

– Вы смогли бы переводить?

– Разумеется.

– Как правило, процесс усыновления в нашей стране является длительным и сложным. Семье иммигрантов с неопределенным статусом практически невозможно получить разрешение об опеке.

Она остановилась, давая возможность Сину перевести ее слова. Мей-Мей кивнула.

– Однако сейчас мы имеем дело с из ряда вон выходящими обстоятельствами.

Еще одна пауза, в течение которой с языка Сина слетали отрывистые китайские фразы. Теперь закивали оба, Сэм Чанг и его жена. Они молчали, но глаза Мей-Мей загорелись, дыхание участилось. Сакс видела, что ей хочется улыбнуться, но она с трудом сдерживается.

– Служба иммиграции и натурализации сообщила о том, что вы подали прошение о предоставлении политического убежища, которое, учитывая вашу диссидентскую деятельность в Китае, скорее всего, будет удовлетворено. Это позволяет надеяться, что вы сможете позаботиться о благополучии ребенка. Также отрадно слышать, мистер Чанг, что и вы, и ваш старший сын имеете работу.

– Да, сэр.

– «Мэм», а не «сэр», – строго поправила судья Бенсон-Уэйлс, женщина, привыкшая в суде повторять свои распоряжения лишь один раз.

– Извините, мэм.

Судья повторила Чангам то, что она только что рассказала Сакс об испытательном сроке.

Судя по всему, их знание английского оказалось достаточным, чтобы понять общий смысл ее слов, не дожидаясь окончания перевода. Мей-Мей тихо заплакала, а Сэм Чанг, стиснув ее в объятиях, улыбнулся и что-то шепнул ей на ухо. Подойдя к Сакс, Мей-Мей крепко обняла ее.

– Сейсе, спасибо, спасибо…

Судья подписала лежащие перед ней документы.

– Можете забрать ребенка прямо сейчас, – сказала она, показывая, что все свободны. – Адвокат Син, проследите за тем, чтобы секретарь оформил все бумаги.

– Да, ваша честь.

Сэм Чанг вел свою семью, отныне официально увеличившуюся на одного человека, к автостоянке перед зданием Гражданского суда. За сегодняшний день ему уже второй раз приходилось иметь дело с американским правосудием. Утром Чанг давал показания на предварительных слушаниях по делу семьи У. Судьба их прошения о предоставлении убежища была не столь определенной, и все же адвокат выражал сдержанный оптимизм. Скорее всего, У также позволят остаться в Соединенных Штатах.

Чанги задержались перед желтым спортивным автомобилем Сакс. Уильям, с утра мрачный и задумчивый, просиял.

– «Камаро», – заметил он.

Сакс рассмеялась:

– Ты разбираешься в американских машинах?

– А разве можно ездить на чем-то другом? – презрительно ответил долговязый мальчишка, пристально разглядывая машину. – Какая лапочка, твою мать!

– Уильям! – строго прошептал Чанг, получив в ответ недоуменный взгляд сына.

Мей-Мей с детьми прошла к микроавтобусу, а Чанг задержался рядом с Сакс. Тщательно подбирая слова, он сказал:

– То, что сделаете для нас вы и мистер Райм… Я не есть знаю, как вас благодарить. А малышка… Понимаете, моя жена, она всегда имеет…

– Я все понимаю, – ответила молодая женщина.

Ее голос дрогнул, и Чангу стало ясно, что она чувствовала себя неловко, выслушивая слова благодарности. Плюхнувшись на сиденье своей машины, Сакс поморщилась от боли в суставе или растянутой мышце. Взревел мощный двигатель, и машина рванула со стоянки, оставив черный след шин.

Семье предстояло отправиться в погребальную контору в Бруклине, где готовили к похоронам тело Чжана Цзици. Но Сэм Чанг не двигался с места, уставившись на возвышающийся перед ним внушительный комплекс правительственных зданий. Ему, оказавшемуся между инь и ян, темной и светлой сторонами жизни, требовалось побыть одному. Как он хотел сбросить с себя все грубое, мужское, традиционное, авторитарное – качества прежней жизни в Китае – и шагнуть навстречу нежному, женственному, чувственному, новому: всему тому, что олицетворяла Прекрасная страна. Но как же нелегко это сделать! Мао Цзэдун пытался избавиться от старых обычаев и мыслей одним указом и едва не разрушил этим всю страну.

Нет, прошлое всегда останется с ними. Чанг пока что не знал, как найти для него место в будущем. Но это обязательно произойдет. Подумать только, как близко находится Запретный дворец с его древними призраками от площади Тяньаньмэнь, где веет совсем другой дух. И все же Сэм Чанг подозревал, что на примирение прошлого и будущего уйдет вся его оставшаяся жизнь.

Вот он, на противоположном конце земного шара от всего того, что ему знакомо, охваченный смятением, окруженный трудностями.

Его терзает неопределенность жизни в незнакомой стране.

И все же в одном Сэм Чанг был уверен.

На осеннем празднике ухода за могилами он найдет утешение в том, что приведет в порядок могилу отца, оставит подношение из апельсинов и побеседует с душой умершего; По-И вырастет в гармонии с этой землей: с Прекрасной страной рубежа тысячелетий, впитав в себя дух и Хуа, и Мейго, Китая и Америки; Уильям получит собственную комнату и обнаружит, что напрасно злился на своего отца, и мало-помалу его душа подобно фениксу восстанет из остывающего пепла, и он тоже обретет равновесие; сам Чанг будет трудиться на новой работе, а в выходные – наслаждаться скромными радостями: бродить с Мей-Мей по окрестным улицам и паркам, посещать музеи, проводить долгие часы в магазине «Товары для дома», где они будут делать покупки или просто ходить между рядами полок, изучая изобилие товаров.

Отвернувшись от угрюмых серых зданий, Сэм Чанг направился к микроавтобусу, снова ощутив желание быть рядом со своей семьей.

Все еще одетая в маскарадный костюм деловой женщины, Амелия Сакс вошла в гостиную.

– Ну и?.. – спросил криминалист, разворачивая кресло.

– Дело сделано, – ответила она и скрылась на лестнице.

Сакс вернулась через несколько минут, как и полагается, в джинсах и свитере.

– Знаешь, Сакс, если бы ты захотела, то смогла бы сама удочерить девочку, – сказал он и, помолчав, поправился: – Я хотел сказать, мы смогли бы.

– Знаю.

– Почему ты этого не сделала?

Молодая женщина задумалась, прежде чем ответить.

– Несколько дней назад я смотрела в дуло пистолета, зажатого в руке преступника, затем ныряла на глубину девяносто футов, потом участвовала в задержании… Понимаешь, Райм, я не могу от этого отказаться. – Она остановилась, подыскивая слова, чтобы лучше подытожить свои чувства, затем рассмеялась. – Отец говорил, что все водители делятся на две категории: те, кто оглядывается назад, перестраиваясь из ряда в ряд, и те, кто не оглядывается. Так вот, я из тех, кто не оглядывается. Если бы меня дома ждал ребенок, мне приходилось бы постоянно оглядываться назад. А я так не могу.

Райм понял, что именно она хотела сказать, и все же шутливо спросил:

– Ты не оглядываешься назад. Ты не боишься попасть в аварию?

– Все дело в том, чтобы ехать быстрее всех остальных. В этом случае у тебя за спиной никого не будет.

– Пока ты в движении, тебя не поймают, – сказал Райм.

– Точно.

– Из тебя получилась бы хорошая мать, Сакс.

– А из тебя – хороший отец. Когда-нибудь это произойдет, Райм. Но давай подождем пару лет. Пока что нам хватает других забот, ты не находишь?

Она кивнула на доску со списком улик дела «ПРИЗРАК-СМЕРТЬ», где до этого были списки улик десятков других дел и где будут новые списки.

Линкольн Райм пришел к выводу, что она права: вот этот мир, представленный записями и фотографиями, был их жизнью – по крайней мере, сейчас.

– Я обо всем договорился.

С утра Райм говорил по телефону, добиваясь отправки тела Сонни Ли в его родной город Лю-Гуянь. Это было поручено китайской погребальной конторе.

Оставалось сделать последнее. Райм вызвал программу текстового редактора. Сакс подсела к нему.

– Давай.

После получаса работы над каждым словом они в конце концов остановились на следующем:

Уважаемый мистер Ли!

Выражаю самые искренние соболезнования по поводу гибели Вашего сына. Невозможно передать словами, как я и мои коллеги благодарны выпавшей нам чести работать вместе с Сонни, расследуя это сложное и опасное дело, которое стоило ему жизни.

Ваш сын спас жизни многим; только благодаря ему опасный преступник предстал перед лицом правосудия. Подвиг Сонни навсегда останется в истории правоохранительных органов Соединенных Штатов. Надеюсь, что Вы вместе с нами будете гордиться Вашим сыном, совершившим мужественный, самоотверженный поступок.

Линкольн Райм,

капитан Управления полиции Нью-Йорка

(в отставке)

Перечитав письмо, Райм проворчал:

– Слишком длинное. И слишком эмоциональное. Давай перепишем.

Но Сакс, протянув руку к клавиатуре, включила печать.

– Не надо, Райм. Оставим как есть. Иногда «слишком» – это как раз то, что нужно.

– Ты уверена?

– Уверена.

Сакс отложила отпечатанное письмо. Завтра его переведет на китайский Эдди Дэн.

– Хочешь вернуться к уликам? – спросила Сакс, кивая на доску.

Перед тем как начать судебный процесс над Призраком, предстояло еще выполнить много подготовительной работы.

Но Райм остановил ее:

– Нет, я хочу сыграть в одну игру.

– В игру?

– Да.

– Отлично, – весело произнесла она. – Я как раз подумала, что давно не выигрывала.

– Ишь ты, какая самоуверенная, – с укором произнес Райм.

– И во что мы будем играть?

– В вей-чи. Вот доска. А там лежат мешочки с фишками.

Сакс поставила доску на стол перед Раймом. Перехватив его взгляд, жадно изучающий перекрещивающиеся линии, она сказала:

– Кажется, я попалась, Райм. Ты уже играл в эту игру.

– Да, мы с Сонни сыграли несколько партий, – небрежно подтвердил он.

– Несколько – это сколько?

– Всего три. Так что меня едва ли можно считать мастером, Сакс.

– И как у тебя получилось?

– Требуется какое-то время, чтобы почувствовать суть игры, – с вызовом сказал Райм.

– Ты проиграл все три партии.

– Но в последней оказал очень упорное сопротивление.

Сакс окинула взглядом доску.

– На что будем играть?

Райм загадочно улыбнулся:

– Что-нибудь придумаем.

Затем он начал объяснять правила. Сакс подалась вперед, жадно ловя его слова. Наконец криминалист сказал:

– Вот и все… А теперь, поскольку ты играешь в первый раз, я дам тебе фору. Ты сделаешь первый ход.

– Нет, – ответила Сакс. – Никакой форы. Бросим монетку.

– Так принято, – заверил ее Райм.

– Никакой форы, – твердо повторила Сакс, доставая из кармана четвертак. – Загадывай.

И подбросила монету в воздух.