Текст книги "Страж"

Глава 28

– Все назад! – Полицейский обернулся. – Вторую установите вон там!

Любопытные глаза выглядывали из темноты.

– Всем выйти за заграждение или встать на тротуар!

Множество ног зашуршало по щебенке.

– К вам это тоже относится.

– Пресса.

– Какая пресса?

– «Дэйли Ньюс».

– Пропуск есть?

– Да. – Человек вынул из кармана плаща карточку, которую протянул офицеру.

Полицейский внимательно изучил удостоверение.

– Можете остаться, – разрешил он.

– Спасибо, – поблагодарил репортер, входя за заграждение и направляясь к центру событий – особняку, находившемуся на расстоянии примерно в сто ярдов. Полицейский оглядел столпившихся позади барьера людей. Прислушался к недовольным голосам, сплюнул на землю и перевел взгляд на прожекторы, освещавшие особняк.

Две полицейские машины прибыли сюда минут сорок назад. Первая доставила Гатца, Риццо и еще трех детективов. Вторая – врача и Дженнифер Лирсон в сопровождении нескольких полицейских. Гатц и Риццо немедленно вошли в здание, оставив девушку снаружи.

Они пробыли внутри десять минут, затем Риццо с одним из офицеров покинул здание, переговорил с остальными и сделал вызов по установленной в машине рации. Через несколько минут улицу заполонили полицейские автомобили. Привезли прожекторы и заграждения, чтобы сдержать собравшуюся толпу.

Что произошло внутри дома, оставалось неизвестным. Оттуда больше никто не выходил. Напряжение становилось невыносимым. И в довершение всего пошел снег. Наконец, парадная дверь медленно растворилась, показались Гатц и Риццо. У крыльца сразу столпились репортеры. Гатц остановился, взглянул на них и обернулся к Риццо:

– Позвони в лабораторию, пусть кого-нибудь пришлют.

Тот кивнул и бросился к полицейским автомобилям. Гатц снова взглянул на томящихся в ожидании журналистов. – Пока никаких заявлений для прессы. Произошло убийство. Больше ничего сказать не могу. Как только инспектор Гарсиа даст добро, мы вас позовем и обо всем поговорим. А сейчас я попрошу вас посторониться.

– Кто убит?

– Позже, я сказал. А теперь шевелитесь. – Он махнул рукой стоявшему позади репортеров Ричардсону. – Поставь здесь заграждение и всех за него выгони. – Он обернулся к другому офицеру: – Который час?

– Три сорок пять.

Гатц высунул руку на улицу ладонью вверх и поймал несколько снежинок. Похоже, надвигался сильный снегопад. Он слепил из них крошечный снежный шарик и бросил его на землю.

– Холодная ночь, сэр.

– Да. И гораздо холоднее, чем вы думаете.

– Почему?

– Почему? – Гатц улыбнулся. – Долго объяснять. – Он вышел из подъезда

– в лицо ему сразу ударил мокрый снег – и обернулся к полицейскому. – Никого не пускать, кроме оперативной бригады.

– Слушаюсь, сэр.

Он бодро спустился по ступенькам, окинул взглядом заполненную народом улицу и подошел к пустой патрульной машине. Облокотись о капот, поправил шарф и оглядел особняк сверху донизу.

– Специалист по крови и дактилоскописты уже в пути, – сказал Риццо, приблизившись к начальнику.

– Отлично.

Риццо развернул листок бумаги и передал Гатцу.

– Здесь адрес женщины, вызвавшей полицию.

– Из какого она дома?

– Вон из того. – Риццо указал на желтое здание на другой стороне улицы.

– А где она сейчас?

– В участке. Ее не будут допрашивать до вашего приезда.

– Ты говорил с ней?

– Нет.

– А кто говорил?

– Джейк.

– И?

– Это была Паркер. Описание полностью совпадает. Женщина смотрела в окно – она страдает бессонницей – и увидела, как девушка вошла в особняк. Как вы думаете, куда она направлялась? – спросил Риццо.

– Пока не знаю, но мы найдем ее. Лирсон знает?

– Я только что рассказал ей.

– Переживает?

– Да. Доктору пришлось дать ей успокоительное. Гатц сплюнул на тонкий слой снега, покрывший холодный асфальт, и пристально посмотрел на подъезд особняка.

– Скажи, приходилось тебе когда-нибудь испытывать настоящее разочарование – когда волком выть хочется?

– Да.

Гатц взглянул на Риццо и стиснул кулаки.

– А почему вы спрашиваете?

– Приятно осознавать, что ты не одинок.

– Не понимаю.

– Похоже, я допустил ошибку, Риццо. Ужасную ошибку. А ведь не сомневался ни капельки!

– Но и сейчас нельзя еще быть уверенным.

– Ты прав, нельзя. Но это чувство у меня в животе…

Гатц был сам не свой: задумчивый, мрачный. Бесконечные часы, проведенные в размышлениях, предпринятые им усилия – все оказывалось ненужным после этой ночи.

Подошел Джейк Берштейн.

– Врач осмотрел старого священника, – сказал он. – Судя по всему – остановка сердца.

– А что за пятна у него на шее?

– Следы рук и ногтей.

– Удушение?

– Возможно. Но не оно явилось причиной смерти.

– Это точно?

– Нет. Надо подождать результатов вскрытия. Но насчет сердечного приступа врач уверен. Гатц кивнул.

– При Фармере обнаружили что-нибудь?

– Нет.

Гатц покачал головой.

– Я показал девушке черный атташе-кейс, – сказал Джейк.

– Она опознала его?

– Да, и спросила, где бумаги.

– Какие бумаги?

– Не знаю. Она, похоже, помешалась. Когда я спросил о них, она лишь твердила, что у Фармера в кейсе были какие-то бумаги.

– Ничего не нашли? Джейк покачал головой.

– Пусть обыщут все здание. Мне надо поговорить с ней.

Джейк отошел было, но обернулся.

– Не вешай нос, Том.

– Риццо, – позвал вдруг Гатц.

– Да?

– Достань ордер на арест Элисон Паркер.

– Какие обвинения?

– Попытка убийства фотографа. Подозрение в убийстве Майкла Фармера. Подозрение в соучастии в убийстве Карен Фармер.

– Да, сэр, – послушно ответил тот. Мгновение он пристально смотрел на шефа, затем повернулся и ушел.

Гатц снова облокотился об автомобиль и потер затянутые в перчатки руки одна о другую. Вот и все. Боже, как он устал! Он подумал об Элисон Паркер. Ведь он полностью освободил ее от подозрений во время расследования «дела Карен Фармер». Неужели он ошибался? И она была виновна, а теперь убирает соучастников? Он ударил кулаком по дверце машины, потянул носом холодный ночной воздух и взглянул на особняк.

Тяжелая дверь растворилась, ее придерживал полицейский в форме. Через несколько секунд показалась облаченная в белое фигура, за ней – носилки с покрытым простыней телом и еще несколько человек. Носилки поместили в подъехавшую санитарную машину и захлопнули дверь. Водитель завел мотор, автомобиль объехал заграждения и скрылся в ночи.

Гатц швырнул сигару в снег. Дверь парадного вновь отворилась и появилась еще одна группа полицейских с носилками, на которых лежало еще одно тело. Белая простыня пропиталась кровью.

Гатц отвернулся, отыскивая взглядом Дженнифер, чтобы расспросить ее о содержимом кейса.

***

Детектив Гатц завершил сбор свидетельских показаний, большинство из которых принадлежало Дженнифер Лирсон. И хотя показания эти больше смахивали на бред, он все же решил нанести визит в епархию.

Кардинал изумленно смотрел на него.

– При всем уважении к властям и к вашему расследованию, – начал он, – могу сказать лишь одно: то, о чем вы поведали, немыслимо. Это вне сферы реальности, хотя, безусловно, силы Господа и силы Сатаны находятся в непрерывной схватке.

Гатц почтительно кивнул.

– Уверяю вас, – продолжал кардинал, – что истину следует искать где-то еще, Гатц поднялся.

– Я ни в коем случае не допрашиваю Ваше Преосвященство, но прошу Вашего позволения задать еще один вопрос.

Кардинал кивнул.

– В деле замешан священник – Монсеньер Франкино. Я пытался отыскать его в Управлении епархии, но безуспешно.

Кардинал встал и снисходительно улыбнулся.

– Неудивительно. Под моим началом нет человека с таким именем. – Он обернулся к секретарю, который в подтверждение его слов кивнул. – И никогда не было.

– Понятно, – сказал Гатц. Он покраснел, отчего-то смутившись. – Простите, что отнял у вас время, – вежливо добавил он, повернувшись к выходу.

Через несколько мгновений он забрался в патрульную машину и сел рядом с Риццо, направляясь на последнюю назначенную на сегодня встречу – с Дэвидом Карузо.

Карузо встретил их у дверей в инвалидной коляске. Они с Гатцем обменялись любезностями, после чего он повторил, что сказал уже все, что мог, и не представляет, какой еще полезной для полиции информацией он располагает.

– Всего несколько вопросов, – настаивал Гатц. Карузо пригласил его присесть.

– Вы слышали что-нибудь о мисс Логан? – спросил детектив. Карузо покачал головой.

– Вы смогли отыскать ее домашний адрес?

– Я уже говорил вам, у меня его никогда не было. Гатц бросил взгляд на Риццо.

– Вы когда-нибудь слышали о священнике по имени Монсеньер Франкино?

Карузо мгновение помедлил и произнес:

– Нет.

– Имели ли вы какие-нибудь дела относительно покойного отца Галлирана с представителями Нью-Йоркской епархии?

– Вы уже спрашивали меня об этом пять раз.

– Скажите снова.

– Нет. Прежний владелец заключил договор с церковью. Я купил у него дом перед его смертью. Мисс Логан ни с кем из моих знакомых связей не имела. Мы получали чеки с подписью: М. Лефлер, инспектор.

Гатц покачал головой, затем поблагодарил мистера Карузо за потраченное время и за терпение.

– Идем, – велел он Риццо и, когда они покинули квартиру, добавил: – Отложи пока заявление Дженнифер Лирсон.

За дверью Дэвид Карузо перебрался к окну. Он наблюдал за тем, как Гатц и Риццо залезают в машину и уезжают прочь. Затем покачал головой и пощипал колечки седых волос на тыльной стороне своих веснушчатых рук. Он был спокоен. Разорванная цепь замкнулась, и правда навсегда похоронена.

Он опустил штору, встал а инвалидной коляски и отошел от окна.

ЭПИЛОГ

На панели загорелась цифра «5».

– Обычно в лифтах играет музыка. К сожалению, сейчас система не работает, но дня через два-три ее непременно починят.

Мужчина улыбался супружеской паре. Молодожены, только что из колледжа. Идеальные жильцы.

– Недавно приехали в Нью-Йорк?

– Да. Компания перевела меня сюда из Чикаго.

– А в какой компании вы служите?

– «Юнайтед Эрлайнз».

– Вы летчик?

– Не совсем. Я работаю в отделе рекламы. Мужчина снова улыбнулся. Хорошая компания. Хорошее положение. Они определенно ему нравились, эти молодожены.

– Когда появится маленький?

– Еще не скоро. Через три месяца. – Девушка похлопала себя по выпирающему животу и улыбнулась.

На панели загорелась цифра «20». Лифт остановился, двери разъехались в стороны. Агент одернул свой недорогой коричневый пиджак и вышел вслед за супружеской четой.

Стены холла были оклеены роскошными обоями, пол устилал толстый ковер.

– На каждом этаже пятнадцать квартир, – рассказывал агент. – Мусоросжигатель – рядом с лифтами. – Он достал из кармана ключ. – А вот и квартира 20-Л. – Он вставил ключ в скважину и отпер крашенную серой краской дверь.

Они вошли в небольшую прихожую и, повернув направо, очутились в огромной гостиной. Мебели не было, в квартире явно недавно произвели ремонт.

– Как видите, здесь большая гостиная..

– Можно сказать, слишком большая, – отозвалась молодая женщина. Она прошлась по комнате до окна и обратно. – У нас не хватит мебели, чтобы ее заполнить.

– Купим еще, если понадобится, – ответил ей муж. Он обернулся к агенту. – Меня интересуют кладовые. Не станет ли нам тесновато, когда появится ребенок?

– Я понимаю. Взгляните-ка сюда, – Агент отпер дверцу в прихожей. – Это кладовка. – Он включил внутри свет. – Как видите, довольно вместительная. Сюда вполне можно ставить детскую коляску.

Девушка с одобрением кивнула и прошла на кухню, оснащенную наисовременнейшим оборудованием.

– Мы платим за газ и электричество?

– Нет. Только за электричество, Она кивнула, подошла к холодильнику. Открыла дверцу, заглянула внутрь.

– Прекрасно. Спальню можно посмотреть?

– Разумеется. Сюда, пожалуйста. Миновав небольшой коридор, они очутились в спальне.

– Мне нравится, – сказала девушка. – Хотелось бы, конечно, жить в особняке, но, думаю, здесь будет даже лучше. Удобнее и безопаснее.

– Без всякого сомнения. Хотя, не могу с вами не согласиться, встречаются на редкость привлекательные особняки. Были они и здесь, в этом квартале, но их снесли пять лет назад, когда возводили это здание.

– Если мы принимаем ваше предложение, когда можно въезжать? – спросил муж.

– Завтра, если угодно.

Молодой человек обернулся к жене:

– Что скажешь?

– Скажу, что нам это подходит.

– Вот и прекрасно. Теперь давайте спустимся и заполним необходимые документы. Договор должен быть одобрен владельцами дома, но, думаю, здесь проблем не возникнет. Надеюсь, сегодня мы все успеем оформить.

– Здесь всегда так тихо? – спросила девушка.

– Это основное требование, которое мы предъявляем к жильцам. Живите и давайте жить другим! Но этот этаж, пожалуй, самый тихий.

– Почему?

Агент пожал плечами.

– Так уж сложилось.

Прибыл лифт. Первой вошла молодая женщина, следом – ее муж.

– А что представляют собой соседи? – спросила она.

Агент на мгновение задумался.

– Ваши соседи? Так, дайте вспомнить. Во-первых, мистер Дженкинс из квартиры «М». Милейший человек. Играет на скрипке в нью-йоркском симфоническом оркестре.

– Надеюсь, дома он не репетирует?

– Нет. Вы не услышите ни звука.

– А квартира «К»? Она пуста?

– Нет. – Он замялся. – Наверное, я должен все рассказать, ведь вам здесь жить. Женщина из квартиры 20-К – затворница. Она монахиня и, насколько я знаю, слепая. Можете увидеть, как она сидит у окна, если внимательно посмотрите с улицы. Она поселилась здесь, едва был построен дом. Вот уж кто вас точно не будет беспокоить, так это она. Никогда не выходит из квартиры. И вы не услышите оттуда ни малейшего шороха, даже если будете специально прислушиваться.

– Звучит зловеще, – сказала девушка. Муж ее улыбнулся:

– Думаю, для наших душ будет полезно пожить рядом с монахиней.

Они рассмеялись.

День был в разгаре, когда молодая пара вышла из дома, покончив со всеми необходимыми формальностями. Они пересекли улицу и направлялись к Централ-Парку, чтобы сесть там на автобус.

Женщина остановилась.

– Смотри, – проговорила она. Муж повернул голову в указанном направлении и глядел на последний этаж ультрасовременного здания.

– Что там?

– Окно. Предпоследнее. Видишь что-нибудь? Он прищурился.

– Вроде бы да.

– Слепая монашка?

– Трудно сказать. Но если верить агенту, то да.

– И что ты думаешь?

Он заглянул ей в глаза и улыбнулся.

– Об этом можно будет написать домой. – Чмокнул ее в щеку и оба зашагали вдоль квартала, довольные, что нашли квартиру.

В комнате было темно. Никакой мебели, кроме деревянного кресла с высокой спинкой, стоявшего у закрытого окна, задернутого полупрозрачной занавеской. На сиденье располагалось человеческое существо, совершенно обезображенное годами. Выпученные глаза, покрытые жуткими бельмами. Морщинистая кожа, изборожденная трещинами, словно сухая земля. Синие тонкие губы. Свалявшиеся волосы. Восково-бледное лицо.

Существо хранит неподвижность, лишь время от времени вздымается грудь. Застывшие безжизненные руки крепко держат золотое распятие.