Текст книги "Холодная гавань"

Глава 7

Мунро сидел в библиотеке в кресле у огня, уйдя с головой в стопку документов, лежавших у него на колене. Стол, стоявший в центре, был завален картами, фотографиями и множеством разных документов. Рене сидел сбоку и молча курил свою маленькую сигару, ожидая, когда понадобится Мунро. Крэйг и Женевьева сидели рядом напротив него.

Крэйг продолжил:

– Самое важное, что вам следует помнить, въехав в замок, это то, что вы Анн-Мари Треванс. Те, кто вас знает, примут этот факт без всяких колебаний. Это настолько естественно, что вам останется только не делать досадных ошибок.

– Да, это обнадеживает, – сказала она. – Хочу вам напомнить, между прочим, что мой немецкий практически не существует.

– Это не имеет значения. Все входящие в штат замка офицеры в той или иной мере говорят по-французски. Теперь давайте поговорим о том, что хорошо знала Анн-Мари. Например, немецкая военная форма. – Он открыл книгу: – Иллюстрации здесь вполне приличные.

Она пролистала несколько страниц.

– Господи, и мне нужно все это выучить?

– Хотя бы поверхностно. Что до Кригсмарин, тут проблем не будет, кроме того, вы видели форму Люфтваффе на Едже; она заметно отличается от армейской – серо-голубая с желтыми погонами.

Она задержалась на одной странице, где был изображен боец в маскировочной накидке.

– Кто это? Он даже не похож на немца. Каска совершенно другая.

– Это фальсширмягер – парашютист-десантник. Они носят особую стальную каску без окантовки, но пусть это вас не волнует. Большинство армейских мундиров выглядят как в кино. Вот форма, которую вы должны запомнить.

Он показал ей картинку, где был изображен немецкий солдат с металлическим нагрудным знаком, свисавшим с шеи.

– Фельджандармерия, – прочла Женевьева.

– Военная полиция. Эти парни могут остановить вашу машину на дороге, они же стоят на часах у ворот замка. Он может быть армейским жандармом, может служить в СС, но эта металлическая пластинка всегда отличает полицию.

– И я всегда должна быть с ними вежливой?

– Ну, в общем, ножка, показавшаяся из машины, никогда лишней не будет. – Крэйг даже не улыбнулся. – Второй важной для вас группой является СС; этих у вас в замке предостаточно. Зеленовато-серая форма, как в армии, с голубовато-зеленой окантовкой. Все остальное может меняться, но не забивайте себе этим голову. Никто не потребует от вас знания рангов. Вы всегда сможете узнать эсэсовца – от рядового до Гиммлера – по серебряному черепу с костями крест-накрест на фуражке. Ясно?

Женевьева кивнула:

– Думаю, да. Люди из Люфтваффе выглядят, как Едж, дальше идет полиция с нагрудными знаками, армия, а потом СС с черепом.

– Прекрасно, давайте перейдем к замку, – сказал Крэйг.

У них была крупномасштабная карта окрестностей и план дома, замка Вуанкур, очень подробный. Когда Женевьева посмотрела на него вблизи, воспоминания нахлынули на нее. Вспомнилась каждая лестница, каждый коридорчик и закоулок, каждая щель, в которую она залезала в детстве. Внезапно мысль о возвращении опьянила. Она успела забыть, как любила это место.

– Они ничего не изменили в доме, только сделали пулеметные гнезда. – Рене наклонился над планом и пометил их черным карандашом. – По всему периметру стены пропустили провод, чтобы установить электрическую сигнальную систему. Ворота все время охраняются, там установлен обычный турникет. Вся система безопасности базируется на так называемой «охране от воров». Этим занимаются эсэсовцы, а они хорошо знают свое дело, ма-амзель. Они не допускают ошибок. Даже ненавидя их, нельзя не признавать фактов.

– Он пытается деликатно, не обижая моих патриотических чувств американца, объяснить вам, что немцы – лучшие в мире бойцы один на один, – добавил Крэйг Осборн. – И он прав. К тому же каждого из них сопровождает сторожевая собака, эльзасская сторожевая или доберман.

– Я всегда любила животных, – сказала Женевьева.

– Вот и хорошо, – ответил он, – а теперь давайте перейдем к действительно важным деталям. – Он посмотрел на часы. – У нас мало времени. Скоро придет парикмахер.

– Парикмахер?

– Да. Ваша прическа идет вам, но у Анн-Мари была другая. Смотрите сами. Этот снимок был сделан всего месяц назад.

Женевьева носила волосы до плеч, а волосы Анн-Мари были короче, с прямой челкой, закрывавшей лоб почти до самых глаз. Женевьева, но другая, с надменной улыбкой на губах, будто посылающей весь этот поганый мир к черту. Непроизвольно Женевьева попыталась скопировать это выражение. Когда она повернулась и взглянула на Крэйга, ему показалось, что это действительно Анн-Мари, такая же надменная и неприступная.

И ему это не понравилось. Впервые она почувствовала, что пробила броню его выдержки. По его глазам она поняла, что Крэйг испугался того, что увидел. Он грубо выхватил фотографию из ее рук.

– Давайте двигаться дальше, не возражаете? – Он положил перед ней другую фотографию. – Вы знаете эту женщину?

– Да, Шанталь Шевалье, горничная моей тетушки. Дорогая Шанталь с ее резким языком и тяжелой рукой, служившая у Гортензии больше тридцати лет – и в хорошие, и в плохие времена. Я ей не понравлюсь, – сказала Женевьева. – Разве что она сильно изменилась. Она никогда меня не любила.

Рене кивнул:

– Верно, так оно и было всегда. Шанталь не обращала внимания на ма-амзель Анн-Мари. Она никогда не скрывала своего отношения. – Он повернулся к Женевьеве. – Но с вами, ма-амзель, все было по-другому…

Не было смысла углубляться в воспоминания, и Женевьева нетерпеливо перебила Рене:

– Кто еще?

– Управляющий, Морис Хуго, вы его помните?

– Да.

– Все остальные пусть вас не волнуют – они занимают более низкое положение в табели о рангах прислуги, так что такая надменная штучка, как вы, может их и не замечать. А с вашей горничной могут возникнуть проблемы. Вот она.

Маленькое создание, темноволосое, с капризным ртом, по-своему вполне привлекательное.

– Потаскуха, – прокомментировал сухо Рене. – Мариза Дюкрэ. Она приходит с фермы, расположенной примерно в десяти милях. Красивые тряпки, мужчины и деньги – вот три самые главные вещи в ее жизни, можно расположить их в любом порядке. Я составил для вас записку о ее семье.

– Вы прочтете потом, – сказал Крэйг.

– Тогда продолжим. Это теперешний комендант замка, генерал-майор Карл Земке.

Он показал Женевьеве увеличенный снимок, явно вырезанный из групповой фотографии, на обороте были подробные сведения о генерале.

Ему перевалило далеко за шестьдесят, он был армейским офицером, не из СС, в волосах много седины, усы коротко подстрижены. Лицо довольно грузное, скорее всего, такой же была и его фигура. Внимательные глаза с насмешливым выражением, но никакой улыбки на губах. Он выглядел уставшим.

– Земке когда-то был хорошим человеком, – бросил Крэйг, – но теперь он не у дел. Они с вашей тетушкой любовники.

– В это легко поверить. – Женевьева спокойно вернула ему фотографию. – Если вы думали шокировать меня, то напрасно потратили время. Моя тетка всегда хотела иметь мужчину в доме, а Земке выглядит вполне привлекательно.

– Он солдат, – неохотно признал Рене.

– Именно. Так же, как и этот подонок. – Он швырнул ей фотографию через стол.

Ей пришлось облокотиться на стол – так силен был шок узнавания. Она никогда раньше не встречала этого человека, но ей показалось, что она знает его всю жизнь. На нем была форма, очень похожая на ту, которую носил Едж. На воротнике нашивки СС, на шее Железный крест, коротко подстриженные волосы, сильное, будто вырезанное из камня лицо и глаза, которые, казалось, видели собеседника насквозь. Его нельзя было назвать породистым, но даже в толпе вы обернулись бы, чтобы увидеть его еще раз.

– Штурмбаннфюрер Макс Прим, – сказал Крэйг Осборн. – Это соответствует званию полковника. Награжден Рыцарским крестом, настоящий солдат и очень опасный человек. Он отвечает за безопасность в замке.

– Почему такой человек не на фронте?

– В прошлом году он получил в России пулю в голову, там он воевал в парашютно-десантном батальоне СС. Врачам пришлось поставить серебряную пластинку ему на череп, так что теперь он вынужден быть осторожным.

– А как сложились их отношения с Анн-Мари? – спросила Женевьева, обращаясь к Рене.

– Они боролись на равных, ма-амзель. Он не доверял ей, а она его не любила. Ее отношения с генералом Земке были превосходными. Она флиртовала с ним напропалую, а он относился к ней, как к любимой племяннице.

– Что было весьма полезно – разрешения на поездки в Париж, свобода приходить и уходить куда и когда угодно, – заметил Крэйг.

– Я хочу подчеркнуть, что немцы очень ценят отношения, установившиеся с де Вуанкурами. Вы и ваша тетушка – их союзницы, не заблуждайтесь на этот счет. Вы продолжаете жить в роскоши, в то время как тысячи ваших сограждан гнут спину в трудовых лагерях. Поэтому вас, ваших друзей-промышленников, их жен, которые часто устраивают попойки в замке по воскресеньям, французы ненавидят и презирают.

– Я понимаю.

– Еще на одного человека стоит обратить особое внимание. – Лицо на фотографии было неприятным. Молодой офицер СС с очень пышными волосами, узкими глазами и злым выражением лица, производил отталкивающее впечатление. – Гауптштурмфюрер, то есть капитан Ганс Райсшлингер. Он помощник Прима.

– Опасный человек, – заметила Женевьева.

– Зверь, – подтвердил Рене, плюнув в огонь.

– Странно, – сказала Женевьева. – Он не выглядит человеком, которого Прим мог взять в помощники.

– Что это за тип? – встревожился Крэйг. Рене сказал:

– Прим презирает его и не скрывает этого.

Крэйг взял со стола большой коричневый конверт и протянул его Женевьеве.

– Здесь вы найдете информацию на любого человека, с которым можете там встретиться. Изучите ее так, как если бы ваша жизнь зависела от нее, потому что так оно и есть на самом деле.

В дверь постучали, и появилась Джулия:

– Пришел парикмахер.

– Хорошо, – сказал Крэйг. – Мы продолжим позже. – Как только Женевьева направилась к выходу, он добавил: – Прежде чем вы уйдете, посмотрите еще одну фотографию. Главный архитектор Атлантического вала, системы защиты. Человек, которого вы будете принимать в выходные дни в замке Вуанкур.

Он осторожно положил перед ней на стол снимок маршала Эрвина Роммеля. Женевьева молча восхищенно смотрела на фотографию. Мунро встал и подошел к ней, держа бумаги в левой руке.

– Теперь вы видите, моя дорогая Женевьева, что я не преувеличивал, говоря, что вы можете оказать нам такую услугу, которая способна повлиять на ход всей войны.

Парикмахер Мишель был маленький, очень живой человек среднего возраста с черными волосами и седыми бачками. Джулия, судя по всему, хорошо его знала.

– О, превосходно, – сказал он, увидев Женевьеву, – просто превосходно! – Он открыл потертый коричневый чемоданчик, доверху заполненный гримерными принадлежностями, и достал оттуда картонную папку. – Я изучил исходные данные, но все даже лучше, чем я ожидал. – Он снял свой твидовый бежевый пиджак и достал расческу.

– Ну что же, начнем.

– Вы не могли попасть в лучшие руки, – сказала Женевьеве Джулия, накидывая на ее плечи полотенце. – Мишель много лет был главным парикмахером киностудии «Элстри».

– Совершенно верно, – подтвердил Мишель, расчесывая волосы Женевьевы. – Я был знаком с Александром Кордой и работал над мистером Чарльзом Лафтоном, когда он играл Генри Восьмого. Это была задача, скажу я вам. Несколько часов каждое утро! Конечно, в моем возрасте следует относиться к жизни проще. Я содержу театр в Фальмуте. Шоу-программы меняются через неделю. У нас военная база, приходит масса моряков, так что дела идут прекрасно.

Глядя в зеркало, Женевьева видела, как с каждой минутой все больше превращается в сестру. Не только волосы – это было относительно просто. Мишель прекрасно знал свое дело. Чуть тронул губы помадой, слегка подрумянил щеки, провел тушью по ресницам… Духи «Шанель № 5», которые Женевьева не любила. Полная трансформация заняла около полутора часов. Закончив работу, он кивнул, явно удовлетворенный.

– Красиво, хоть и нехорошо хвалить самого себя! – Он достал маленькую косметичку из марокканской кожи из чемоданчика и протянул Женевьеве: – Все, что вам потребуется, дорогая. Не забывайте накладывать побольше косметики. Это будет для вас самой большой проблемой. Не относитесь к этому небрежно – вы ведь не из тех, кто любит гримироваться. Это заметно.

Дверь за ним закрылась. Женевьева сидела, глядя на себя в зеркало. «Это я, но в то же время уже и не совсем я», – думала она.

Джулия предложила ей сигарету:

– Возьмите «Житан». – Она начала отказываться, но Джулия сказала: – Анн-Мари ведь курила. Вам надо привыкать.

Женевьева взяла предложенную сигарету, щелкнула зажигалкой и закашлялась, когда дым попал в горло.

– Хорошо, – сказала Джулия. – Теперь идите к Крэйгу. Он ждет вас в тире, в подвале.

Дверь в подвал была на первом этаже рядом с зеленой дверью, ведущей на кухню. Открыв ее, она услышала звуки выстрелов. Тир был сооружен в двух подвалах, часть разделяющей их стены просто разобрали. В дальнем, хорошо освещенном конце были установлены картонные фигуры, изображающие немецких солдат на фоне мешков с песком. Крэйг Осборн стоял, заряжая оружие, несколько пистолетов лежало перед ним на столе. Он услышал ее шаги, оглянулся через плечо и остолбенел.

– Бог мой!

– Значит, я похожа?

Его лицо было совершенно белым.

– Да, очень. Просто удивительно, не могу поверить своим глазам! Так вы говорите, что никогда раньше не стреляли?

– Однажды стреляла из духового ружья в парке. Он улыбнулся:

– Стало быть, не придется начинать с нуля. Я, пожалуй, покажу вам два типа пистолетов, с которыми вам, скорее всего, и придется иметь дело, и объясню, как из них стрелять.

– Вы говорили, с самого близкого расстояния?

– Вы напрасно считаете, что это просто, как в каком-нибудь ковбойском фильме… О'кей, посмотрим. – Он протянул ей револьвер. – Здесь всего пятнадцать ярдов. Цельтесь в среднюю мишень. Нажмите на курок.

Револьвер оказался очень тяжелым, и это удивило ее, но он удобно лег ей в руку. Теперь она должна показать ему, на что способна. Женевьева вытянула руку, закрыла один глаз, прицелилась, нажала на курок… и промазала.

– Первая попытка всегда мимо цели, – утешил Крэйг.

– Вам это кажется смешным? Я имею в виду, промазать в человека, стоящего так близко?

Крэйг сказал:

– Смотрите внимательно.

Он повернулся, присел, слегка выдвинув револьвер вперед, и быстро выстрелил, как ей показалось, даже не целясь. Когда эхо выстрелов затихло, Женевьева увидела четкую цепочку из четырех отверстий в сердце средней мишени. Он стоял неподвижно – олицетворение силы и владения собой, часть своего смертоносного оружия. Он повернулся – у него были глаза убийцы.

– Так, вам необходимо как следует попрактиковаться. – Он положил револьвер и взял со стола два других.

– Люгер и вальтер – автоматические пистолеты, в основном в немецкой армии используют именно их. Я покажу вам, как заряжать и как стрелять из них. Я не смогу сделать ничего больше за оставшееся время. Вы ведь не привыкли к такой работе?

– Думаю, вы правы, – спокойно ответила Женевьева. Следующие двадцать минут он терпеливо показывал ей, как заряжать обойму, как вставлять ее на место, как целиться и как удобнее стрелять. Он успокоился только после того, как убедился, что она может сделать это самостоятельно.

Теперь она изучала вальтер с глушителем Карсвелла, разработанным в ИСО для бесшумных убийств. При выстреле он издавал лишь странный кашляющий звук.

Они остановились в ярде от мишеней.

– Поближе к нашему приятелю, – сказал Крэйг, – но не слишком близко – вдруг попытается схватить вас, помните об этом.

– Понятно.

– Держите оружие на уровне пояса, плечи поднимите и нажимайте на курок не толкая.

Стреляя, она непроизвольно закрыла глаза, а открыв их, увидела, что попала мишени в живот.

– Очень хорошо, – сказал Крэйг Осборн. – Я ведь говорил вам, что это просто, если стоишь достаточно близко. А ну-ка, еще раз.

Всю вторую половину дня и начало вечера Женевьева потратила на изучение информации об обитателях замка, повторяя ее снова и снова, пока не почувствовала, что запомнила все нужные факты. Потом пошла в библиотеку, чтобы встретиться с Рене.

Она ужинала на кухне с Крэйгом, Мунро и Рене. Приготовленная Джулией еда была выше всяких похвал: бифштекс, пудинг с почками, жареные картофель и капуста, а на десерт яблочный пирог. Они пили прекрасное красное бургундское вино, но даже оно не помогло расслабиться Крэйгу. Он казался замкнутым и сосредоточенным, и атмосфера ужина была напряженной.

– Великолепная английская еда. – Мунро поцеловал Джулию в щеку. – Самоубийство для француженки. – Он повернулся к Крэйгу: – Я думаю прогуляться в паб. Не хотите присоединиться ко мне?

– Я, пожалуй, останусь.

– Ладно, мальчик. А вы, Рене? Как насчет того, чтобы пропустить стаканчик?

– С удовольствием, мой генерал. – Рене рассмеялся, и они вышли.

– Я принесу кофе наверх, в голубую комнату, – сказала Джулия. – Крэйг, покажите Женевьеве дорогу.

Это была уютная комната рядом с библиотекой, с красивой мебелью и камином, в котором пылал огонь, в углу стоял концертный рояль. Женевьева подняла крышку. Когда-то она больше всего на свете мечтала стать пианисткой, но жизнь редко складывается так, как хочешь ты сам.

Она заиграла прелюдию Шопена, медленно, глубоко, беря глубокие аккорды в басах. Вошла Джулия с подносом и поставила его на столик у камина. Крэйг облокотился на рояль, наблюдая за Женевьевой. Его глаза как будто спрашивали ее о чем-то, когда она начала играть «Лунную сонату», звучавшую в ее интерпретации красиво и до боли грустно. Она играла хорошо, лучше, подумала она, чем когда бы то ни было. Когда она опустила руки и подняла глаза, Крэйга уже не было. Она на минуту задумалась, потом закрыла инструмент и вышла вслед за ним.

Женевьева увидела его в тени на террасе, он курил сигарету. Она спустилась вниз и встала рядом.

– Вы хорошо справились, – сказал Крэйг.

– Потому что была послушной? – спросила Женевьева.

– Вы способная ученица, – ответил он. – Я подверг вас тяжелым испытаниям, но там вам будет еще сложнее. Вы даже не знаете, каково вам придется.

– Чего вы хотите, отпущения грехов? – спросила она. – Вы ведь знали, что придется повиноваться. Выбора у нас нет, кроме меня никто не может туда отправиться. Это не ваша вина. Вы – инструмент.

Он выпрямился и швырнул окурок вниз. Упав на дорожку, он продолжал тлеть, вспыхивая красным огоньком.

– У нас завтра трудный день, – сказал он. – Вам предстоит встреча с Мунро утром. Пора спать.

– Я скоро пойду. – Она дотронулась до его руки. – И спасибо за то, что однажды вы вели себя как человек.

Ответ Крэйга прозвучал странно:

– Не говорите со мной так, не надо. Мы еще не закончили.

Он повернулся и быстро вошел в дом.

Они пришли за ней ночью. Грубо разбудили. Яркий свет в глаза, одежду швырнули на пол, ее резко подняли.

– Вы Анн-Мари Треванс? – Голос звучал требовательно, говорили по-французски.

– Какого черта, кто вы такие? – Она старательно изображала возмущение, попыталась встать и тут же получила пощечину.

– Вы Анн-Мари Треванс? Отвечайте.

И тут она наконец поняла, что оба человека, прятавшиеся в тени за пределами освещенного круга, были в немецкой форме. Ночной кошмар вдруг стал явью, и Женевьева затрепетала.

– Да, я Анн-Мари Треванс, – ответила она по-французски. – Что вам нужно?

– Так-то лучше. Одевайтесь и следуйте за нами.

– Вы Анн-Мари Треванс?

Они задавали ей этот вопрос в двадцатый раз. Она сидела за столом в библиотеке, ослепленная резким светом лампы, который они направили ей прямо в лицо.

– Да, – устало ответила она. – Сколько раз я могу это повторять?

– И вы живете в замке Вуанкур с вашей теткой?

– Да.

– Ваша горничная, Мариза. Расскажите о ее семье. Женевьева глубоко вздохнула:

– Ее мать вдова, у нее маленькая ферма примерно в десяти милях от замка. Она работает там вместе с одним из своих сыновей, Жаном, он слегка придурковатый. У Маризы есть еще один брат, Пьер, капрал танкового соединения французской армии. Он работает в трудовом лагере в Алдерни, на островах Ла-Манша.

– А генерал Земке? Расскажите о нем.

– Я уже говорила вам о нем все, что знаю, по крайней мере, четыре раза.

– Расскажите еще раз, – настаивал голос.

Внезапно все кончилось. Кто-то прошел через комнату, подошел к двери и включил верхний свет. Их было действительно двое, оба в немецкой форме. Крэйг Осборн стоял у камина, прикуривая сигарету.

– Неплохо. Совсем неплохо.

– Очень смешно, – ответила Женевьева.

– Теперь можете идти спать.

Она пошла к двери, а Крэйг вдруг позвал ее:

– Женевьева?

Она обернулась:

– Да?

В комнате воцарилась мертвая тишина, они молча смотрели друг на друга. Надо же, попалась на старую как мир хитрость.

– Постарайтесь не повторять эту ошибку там, ладно? – спокойно сказал Крэйг.