Текст книги "Сольная партия"

– Мне очень жаль, Харви. – В его глазах сверкали слезы.

– Пустяки. Он прав. Забудем случившееся, как страшный сон. – Джаго-старший потрепал брата по щеке и потерял сознание.

Добравшись до Кенсингтона, Морган заглушил двигатель и повернулся к Кэтрин Рили.

– Жалко, что так все произошло.

– Вовсе вам не жалко, – ответила она. – Теперь я поняла: вы одержимый, Аза. Вы пойдете на все, лишь бы достичь своей цели. И вы утянете с собой на дно любого, как только что чуть не утянули меня. И зачем? Разве вы хоть сколько-нибудь продвинулись вперед?

– Нет.

– С меня довольно. Вы для меня слишком уж цельная натура. Я упаковываю вещи и возвращаюсь в Кембридж прямо сегодня.

– Если вас беспокоят возможные последствия инцидента – не волнуйтесь. Меньше всего на свете Джаго хочет вмешательства полиции.

– Вы хотите сказать, что он без особого труда избавится от трупа? Ради всего святого, Аза, неужели тем самым снимутся все вопросы?

Доктор Рили вышла из машины, хлопнув дверцей. Полковник нажал кнопку электрического подъемника, и боковое стекло мягко опустилось.

– Прости, девочка. Но разве я имел возможность выбора? – сказал он и, запустив мотор, тронулся с места. Кэтрин некоторое время стояла, прислушиваясь к затихающему вдали гулу мотора, а потом медленно и устало поднялась по ступенькам. Она долго искала ключи, затем, наконец, открыла дверь.

10

Занимался серый рассвет. Семас Киган брел под проливным дождем по дорожке, ведущей к черному ходу коттеджа, стоящего на Антримской дороге в двух милях от Баллимены. Он устал до смерти, и его правая рука горела, как в огне, несмотря на наложенную врачом повязку.

Из-за занавески кухонного окна Тим Пат Кеог следил за ним. Талли за столом у камина ел яичницу с ветчиной.

Тим Пат сжимал автомат „Стерлинг".

– Киган идет. Вид у него неважнец. Убрать?

– Повремени, – ответил Талли. – Сперва узнаем, что ему нужно.

Тим Пат открыл дверь, и перед ним предстал Семас Киган, изможденный и бледный как смерть. Старая линялая шинель на его плечах насквозь промокла от дождя.

– Господи, ну и видок – краше в гроб кладут, – вырвалось у Тима Пата.

– Могу ли я повидать мистера Талли? – спросил Семас.

Тим Пат втолкнул юношу в кухню и обыскал. В левом кармане шинели он обнаружил „кольт" и швырнул его на стол.

Талли оглядел Семаса с головы до ног, не прерывая трапезы.

– Чего тебе?

– Вы говорили, что хорошему солдату у вас всегда найдется место, мистер Талли.

Талли налил себе еще чаю.

– Почему рука на перевязи?

– Сломал, мистер Талли.

– Вот видишь, – сказал Талли. – О'Хаган всегда говорил, что с револьвером в правой руке ты не знаешь себе равных. Но он же признавал, что левой ты в амбар с трех шагов не попадешь.

– Через месяц-другой я поправлюсь, мистер Талли. Только дайте мне шанс.

Измученное лицо мальчишки выражало отчаяние. Талли принялся ковырять в зубах спичкой.

– Не думаю, Семас. Честно говоря, я посоветовал бы тебе подольше отдохнуть. Долго-долго. Ты со мной согласен, Тим Пат?

– Абсолютно, – ухмыльнулся здоровенный детина и передернул затворы автомата.

Семас стоял понурившись, опустив плечи. Вся его поза выражала отчаяние, но когда он поднял голову, на его лице играла улыбка.

– Ничего другого я от вас почему-то и не ожидал, мистер Талли.

Пуля из „люгера", скрытого под повязкой, сразила Тима Пата наповал.

Тело великана, стукнувшись о буфет, еще не грохнулось на пол, а Талли уже рванул на себя ящик стола, лихорадочным движением пытаясь схватить лежавший там пистолет. Следующая пуля Кигана попала ему в левое плечо и, крутанув вокруг оси, скинула со стула.

Какой-то миг он лежал, скорчившись на полу, вопя от боли и пытаясь подняться. Киган выстрелил опять. На этот раз пуля попала Талли в затылок. Он рухнул головой в очаг, разметав горящие поленья. Куртка на нем ярко вспыхнула. Несколько минут Семас смотрел на убитого, затем повернулся и зашагал прочь.

Морган заставил себя лечь в постель, он спал лишь урывками. После шести утра, оставив наконец попытки уснуть, он пошел на кухню. Телефон зазвонил, когда он заваривал кофе. По звуку было ясно, что звонят из автомата. В трубке послышался звон опускаемых монет, затем голос с явным ольстерским акцентом произнес:

– Вы, полковник? Я – Киган, Семас Киган.

– Откуда звонишь?

– Из Баллимены. Решил, что вам будет небезынтересно узнать: я только что рассчитался с Талли и Тимом Патом Кеогом.

– Окончательно?

– И бесповоротно.

Через несколько секунд Морган нарушил тягостное молчание.

– И что собираешься делать дальше?

– Поеду отдохнуть на юг.

– А потом?

– А что вы думаете, полковник? Обратной дороги нет, как говорим мы в ИРА, сами знаете. Вы хороший человек, но мы по разные стороны баррикад.

– Постараюсь не забыть на случай, если нам доведется еще раз встретиться.

– Думаю, нам лучше не встречаться. Киган прервал разговор. Морган постоял некоторое время молча и повесил трубку.

– Да здравствует Республика, Семас Киган, – тихо произнес он и отправился на кухню.

* * *

Морган сидел у окна и пил кофе. Он чувствовал себя усталым и разочарованным. Но не потому, что несколько часов назад убил человека. За прошедшие годы он слишком многих отправил на тот свет. Впрочем, он вообще ни о чем не жалел. В конце концов, Форд был профессиональным убийцей.

– И ты тоже, старина, – тихо заметил сам себе Морган по-валийски. – По крайней мере, многие так считают.

Ему вспомнились слова Кэтрин Рили. Она права. Он не продвинулся ни на шаг. С самого начала он располагал только двумя зацепками. Лизелотта Гофман и „маузеры". И обе завели его в тупик.

Так что же осталось? Газеты на столе, каждая со своей версией покушения на Кохена. Сколько раз он штудировал их? Морган подвинул к себе „Телеграф" и снова углубился в статью. Прочитав ее, налил себе еще кофе и в задумчивости откинулся на спинку стула. Конечно, в ней ничего не говорилось о смерти Меган в тоннеле, поскольку прессе не позволили установить связь между двумя событиями. В одной из газет промелькнула заметка о том что водитель угнанной машины сбил школьницу и скрылся, бросив автомобиль у Крейвен-Хилл-Гарденз в районе Бейсуотер.

Без особой надежды Морган отметил, что почему-то не побывал на том месте, где Критянин оставил машину. Не то что бы там могло оказаться что-нибудь интересное. Просто другого не оставалось, раз он окончательно зашел в тупик, а времени только шесть утра, серого и промозглого лондонского утра.

Морган остановился у Крейвен-Хилл-Гарденз и углубился в карту Лондона, прослеживая извилистый и нелогичный маршрут Критянина и представляя охватившую его панику, когда все пошло не так, как планировалось. Что же произошло после того, как убийца избавился от машины?

Морган вылез из „порше" и пошел по тротуару, восстанавливая наиболее логичный ход событий. Свернул на Лейнстер-террас и оказался рядом с оживленной Бейсуотер-роуд, напротив которой находился парк Кенсингтон-Гарденз.

– На его месте я побежал бы туда, – пробормотал Морган. – Через дорогу, в темноту, а потом на другую сторону парка.

Перейдя дорогу, он автоматически направился к ближайшему входу в парк и двинулся по дорожке, оставив справа Круглый пруд. Несмотря на неурочный час, вокруг сновали люди: любители бега в спортивных костюмах и собачники, с утра пораньше выгуливавшие своих любимцев.

Ворота королевы выходили прямо на Алберт-Холл. Отсюда путей было множество. Самый очевидный – в метро. Стоит оказаться в подземке – и ищи свищи.

Морган снова вернулся туда, где Лейнстер-террас сливалась с Бейсуотер-роуд, и остановился вне себя от ярости и разочарования, не в силах отправиться домой.

– Ты ведь скрылся где-то, ублюдок, – пробормотал он. – Но где?

Морган перешел дорогу и зашагал по тротуару в направлении Куинзвей. Бесполезно, конечно. Он устало остановился около итальянского ресторанчика и закурил.

На стене рядом с витриной висели афиши. Его внимание привлекло бледное, красивое лицо с темными пронзительными глазами. Крупные буквы внизу гласили: „Микали".

Морган двинулся было прочь, но вдруг повернулся и вновь вчитался в плакат. Странное совпадение: судя по папке Бейкера, Микали находился в числе тех знаменитостей, что жили в отеле на Каннском кинофестивале в день, когда Критянин застрелил итальянского кинорежиссера по поручению „Черных бригад".

И тут ему в глаза бросились дата и время, обозначенные на афише: „Пятница, 21 июля, 1972 года, 20.00".

Нет, невозможно. Просто безумие! И все же, вопреки здравому смыслу, он побежал в сторону Лейнстер-террас и, остановившись на углу, представил, как Критянин бросает машину и появляется здесь.

Вдалеке, над кронами деревьев, возвышался купол Алберт-Холл. Морган быстро перебежал через улицу и нырнул в темноту парка.

Он спустился по лестнице, ведущей от памятника принцу Альберту, ускользнул от первых утренних машин и остановился перед входом в Алберт-холл. На стенде неподалеку висели многочисленные афиши концертов. Даниель Баренбойм, Преви, Моура Лимпани и Джон Микали. „Джон Микали в сопровождении Венского филармонического оркестра исполнит Второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова в пятницу 21 июля 1972 года, в 20.00".

– О Боже! – вырвалось у Моргана. – Так вот куда он стремился. Потому-то и поехал через Паддингтонский тоннель. Потому-то и бросил машину на Бейсуотер.

* * *

Глупо, конечно, но тем не менее, вернувшись домой, Морган снова принялся рыться в газетах. Сведения о покушении на Кохена и гибели Меган оказались упомянуты на разных страницах „Дейли телеграф" от двадцать второго числа. В том же номере была страница с новостями музыки. Вот! Подробный отчет критика о состоявшемся накануне концерте и фотография музыканта.

Морган долго вглядывался в нее. Красивое, серьезное лицо, темные волосы и глаза. Чепуха, разумеется, но он все равно снял с полки издание „Кто есть кто" и нашел статью о Микали. Сразу же в глаза бросилась фраза о службе музыканта в Алжире в составе Иностранного легиона – после чего он уже больше не казался себе идиотом.

Ровно в девять секретарша Бруно Фишера отперла дверь конторы на Голден-сквер. Не успела она снять пальто, как зазвонил телефон.

– Доброе утро, – проворковала девушка. – Агентство Фишера.

– Мистер Фишер у себя? – спросил низкий мужской голос со слабым уэльсским акцентом.

Секретарша присела на краешек стола.

– Мистер Фишер не появляется раньше одиннадцати.

– Если не ошибаюсь, именно он представляет интересы Джона Микали?

– Верно.

– Меня зовут Льюис, – сообщил Морган. – Я аспирант Королевского музыкального колледжа. Тема моей работы – современные концертирующие пианисты. Мне хотелось бы узнать, можно ли получить интервью у мистера Микали?

– Боюсь, нет. У него только что состоялся концерт в Хельсинки, после которого он улетел в Грецию на отдых. У него вилла на Гидре.

– И когда вы ожидаете мистера Микали назад?

– Через десять дней у него запланирован концерт в Вене, но, возможно, он полетит прямо из Афин. Я действительно не знаю, когда он вернется в Лондон, не говоря уже о том, что нет никакой гарантии, что мистер Микали захочет встретиться с вами.

– Очень жаль, – огорчился Морган. – Я надеялся порасспросить его, в каких городах он больше всего любит выступать и почему.

– В Париже, – ответила секретарша. – По-моему, больше всего ему нравится Париж и Лондон.

– А Франкфурт? – спросил Морган. – Он когда-нибудь там выступал?

– Да уж!

– Почему такой странный тон?

– Мистер Микали давал концерт в тамошнем университете в прошлом году, когда застрелили министра из Восточной Германии.

– Спасибо, – поблагодарил Морган. – Вы мне очень помогли.

Полковник долго сидел около телефона, погрузившись в раздумья. Тут наверняка какая-то ошибка. Слишком просто все складывается. Вдруг раздался телефонный звонок.

– Я хочу перед вами извиниться, Аза, – сказала Кэтрин Рили. – На меня слишком сильно подействовали события того вечера…

– Где вы находитесь?

– В Кембридже.

– Сегодня произошло нечто странное, – сообщил Морган. – Я побывал на улице, где Критянин бросил машину, и попробовал проследить, куда он мог побежать.

– Но ведь вы можете только предполагать…

– Конечно. Его вероятный маршрут привел в противоположный конец Кенсингтон-Гарденз, к Алберт-Холл. И тут мне в глаза бросилась афиша. Там их много, но ее выделяло то, что упомянутый в ней концерт состоялся в восемь часов вечера в день гибели Меган.

– Концерт? – Доктор Рили почувствовала, как похолодели ее руки и участился пульс.

– Джон Микали играл Второй концерт Рахманинова. И тут кое-что всплыло в моей памяти. Итальянский кинорежиссер по фамилии Форлани был застрелен Критянином на Каннском фестивале семьдесят первого года в гостинице. Убийца как сквозь землю провалился, несмотря на все усилия французской полиции. В числе знаменитостей, проживавших тогда в том же отеле, находился и Микали.

– Ну и что?

– А в прошлом году, когда во Франкфурте застрелили министра из Восточной Германии, угадайте, кто давал концерт в местном университете?

Кэтрин глубоко вздохнула.

– Аза, вы несете чушь. Джон Микали – один из величайших пианистов мира. Его знают повсюду.

– Да, и в юности он два года прослужил в Иностранном легионе, – добавил Морган. – Ну ладно, пусть моя версия кажется нереальной, но все же ее следует разработать до конца.

– Вы говорили о своих подозрениях суперинтенданту Бейкеру?

– Черта с два. Это мое дело, и ничье больше. Я собираюсь проверить еще кое-какие факты. Буду держать вас в курсе.

После того как полковник повесил трубку, Кэтрин открыла записную книжку и нашла номер Бруно Фишера. Когда тот ответил, ей показалось, что он еще не вставал с постели.

– Бруно, говорит доктор Рили.

– И чем я могу вам помочь в такую рань?

– Когда Джон вернется из Хельсинки?

– Не скоро. Он решил передохнуть. Отправился в Афины, а оттуда – на Гидру. Если он вам нужен, вы найдете его там. У вас ведь есть номер его телефона, да? В его любимой глуши есть все-таки одна хорошая деталь – наличие телефонной связи.

Кэтрин нажала на рычаг и перевернула страницу записной книжки. Да, Гидра действительно обладала кое-каким преимуществом. Туда можно дозвониться по автоматической связи. Девушка принялась набирать длинную череду цифр. После трех безуспешных попыток она наконец дозвонилась.

– Джон, это ты?

– Кэтрин! Откуда? – В его голосе звучала радость.

– Из Кембриджа. Похоже, я смогу выбраться на несколько дней. Можно?

– Разумеется. Когда тебя ждать?

Кэтрин посмотрела на часы.

– У меня остались еще кое-какие дела, но, пожалуй, я успею на дневной рейс. Если же нет, то самое позднее – на вечерний. Значит, до острова доберусь не раньше завтрашнего утра.

– Я пошлю Константина встретить тебя на пристани.

Закончив разговор, Кэтрин Рили еще долго сидела, не в силах пошевелиться. Чепуха! Абсолютная дикая чепуха! Она чувствовала, что всем сердцем ненавидит Азу Моргана.

Морган ждал у стойки отдела информации газеты „Телеграф" на Флит-стрит. Милая молодая дама, которой пять минут назад он продиктовал свой запрос, вернулась с объемистой папкой.

– Микали, Джон, – объявила она. – Его у нас немало.

Что правда, то правда. Морган сел за стол и углубился в работу. Конечно, папка не освещала всей жизни пианиста. Она содержала вырезки преимущественно из английских и американских изданий и кое-что по-французски. Отчет о концерте, совпадавшем по времени с убийством Вассиликоса. Еще один, в Торонто, в день гибели русского перебежчика. Наконец Моргану попалась статья из „Пари матч". Он медленно прочитал ее, и хотя его знание французского оставляло желать лучшего, основное содержание он понял. Журналист писал о службе Микали в Иностранном легионе, особенно выделив случай в Касфе.

Морган перевернул страницу и увидел фотографии. Одна изображала пианиста в берете парашютиста и камуфляжной форме. В руке он небрежно держал карабин-полуавтомат. С другой глядело снятое крупным планом лицо будущей знаменитости в белом форменном кепи в день окончания полного курса легионерской подготовки.

Морган внимательно рассмотрел это молодое решительное лицо, коротко остриженные волосы, пустые глаза, рот. Затем захлопнул папку. Достаточно. Он нашел Критянина.

В начале второго Ким впустил Бейкера в квартиру Фергюсона. Бригадир перекусывал сандвичами около камина и читал „Таймс".

– Вы выглядите взволнованным, суперинтендант.

– Аза улетел в Афины одиннадцатичасовым рейсом. Спецслужба в „Хитроу" не имела права задерживать его, но в конце концов весть о его отлете дошла до нас.

– И конечно же, к тому времени полковник уже находился в воздухе. Полагаю, он воспользовался услугами „Бритиш эруэйз"?

– Нет, „Олимпик".

– Как непатриотично с его стороны.

– Я навел справки. Он заказал билеты по телефону и приехал в аэропорт за десять минут до конца регистрации. С собой взял только ручной багаж.

– Греция, – протянул Фергюсон. – И Критянин. У них действительно есть нечто общее. Не нравится мне все это.

– Прикажете связаться с греческими спецслужбами, чтобы они его задержали по прилете в Афины?

– Разумеется, нет.

– Хорошо, сэр. В нашем посольстве в Греции есть представитель „Д-15"?

– Вообще-то, да. Некий капитан Рурк, помощник военного атташе.

– Может, поручить ему проследить, куда отправится Морган?

– Отличная мысль, суперинтендант.

К сожалению, как вы сами однажды изволили заметить, за Азой Морганом можно установить слежку, только если он сам этого захочет. Однако, если желаете, позвоните Рурку – пожалуйста. Самая быстрая связь – по красному телефону.

Фергюсон опять углубился в „Таймс". Бейкер подошел к столу, снял трубку с красного аппарата и попросил, чтобы его соединили по защищенной линии с британским посольством в Афинах.

Капитан Рурк читал газету, облокотившись о колонну, когда Морган вышел из зала таможенного контроля. Идя на задание, капитан облачился в мятый полотняный костюм, какие носят многие греки в жаркие летние месяцы. Таким образом он рассчитывал успешно раствориться в толпе.

Профессиональные военные в гражданском обычно узнают друг друга с первого взгляда. В данном же случае задачу Моргана облегчал тот факт, что он обладал феноменальной памятью на лица и сразу вспомнил Рурка – одного из курсантов группы, которой в 1969 году в Сандхерсте читал лекции по методике и практике партизанских действий в городских условиях.

Фергюсон решил подстраховаться. Впрочем, это не имело значения. Полковник подошел к окошечку обменного пункта, сунул туда двести фунтов стерлингов, получил соответствующую сумму в драхмах и направился к выходу из аэропорта, чтобы поймать такси.

В последний раз он приезжал в Афины несколько лет назад во время конференции стран НАТО и хорошо запомнил отель, в котором тогда останавливался. Если память его не подводила, для его целей отель подходил превосходно.

– Знаете гостиницу „Грин-парк" на улице Кристу? – спросил он шофера.

– Конечно, – ответил тот и включил зажигание.

В некотором отдалении от них Чарли Рурк усаживался на заднее сиденье черного „мерседеса" со словами:

– Видишь такси впереди? Зеленый „пежо". Следуй за ним.

Он тоже вспомнил Моргана и его лекции в Академии. Забавно, как меняется порой ситуация. Он с улыбкой откинулся на мягкую спинку сиденья и закурил сигарету.

Морган посмотрел на часы. Ему пришлось переставить стрелки на два часа назад. Значит, в Афинах сейчас без четверти пять.

– Можно сегодня успеть на катер до Гидры? – спросил он.

– Конечно, – ответил таксист. – Потому что действует летнее расписание. Ночи стоят светлые, и катера ходят позже обычного. Последний до Гидры отплывает от Пи-рея в шесть тридцать.

– И сколько времени уйдет на дорогу?

– На остров катер прибывает в восемь. Очень приятная поездка. Живописное зрелище. Сейчас начинает темнеть только полдесятого. – Водитель бросил взгляд через плечо. – Хотите, чтобы я отвез вас в Пирей?

Морган, давно заметивший „мерседес", покачал головой.

– Нет, путешествие подождет до завтра. В отель!

– Для англичанина вы здорово говорите по-гречески.

Морган предпочел не уточнять, что научился языку за три года, проведенных на Кипре в борьбе с террористами.

– Я несколько лет работал в Никозии, в одной британской винодельческой фирме, – пояснил он.

Водитель понимающе кивнул.

– Там теперь стало лучше. По-моему, Макариос знает, что делает.

– Надеюсь.

* * *

Расплачиваясь с водителем, Морган знал, что времени у него в обрез. Черный „мерседес" проплыл мимо и замер у бордюра в нескольких метрах от такси. Когда он начал подниматься по ступеням к вращающейся двери, Рурк выскочил из машины и последовал за ним.

Очутившись в отеле, Морган направился не к окошку регистрации, а на лестницу, ведущую на антресоль. Рурк сделал вид, что изучает курс валют на доске объявлений в фойе, и двинулся за полковником только тогда, когда тот уже преодолел первый лестничный пролет.

Морган, отлично знавший, что ему нужно, молнией метнулся мимо сувенирного киоска и по узкой лесенке сбежал в открытый круглые сутки ресторан. Пока Рурк метался по антресоли, не зная, что делать дальше, он уже проскочил среди столиков и выбежал из отеля через боковой выход.

Наконец Рурк подошел к девушке в киоске.

– Здесь только что прошел мой друг. Он в плаще, с коричневой кожаной сумкой. Кажется, я его потерял.

– О да, сэр. Он спустился в ресторан. Рурк, охваченный жуткими подозрениями, помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки. К этому времени Аза Морган уже пересекал лежавший напротив отеля сквер. Как он и рассчитывал, там находилась стоянка такси.

– В Пирей, – бросил он, усаживаясь в машину. – Я должен успеть на „Летучий дельфин" до Гидры, рейс шесть тридцать.

– Времени маловато, мистер, – запротестовал шофер. – Боюсь, не успеем.

– А вот пятьсот драхм утверждают, что успеем, – ответил Аза Морган и едва успел схватиться за поручень, потому что шофер, расплывшись в радостной улыбке, рванул с места в карьер.