Текст книги "Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса"

И все же, по воспоминаниям большинства родственников, маленький Арти отличался от своих двух сестер и брата, а также старших поколений Шоукроссов.

– Я знал его с детского сада, – рассказывал Терри Роббинс, ставший позже школьным сторожем. – Мы с ним не были близкими друзьями. У него вообще не было близких друзей. Он всегда был… странным.

Двоюродный брат Шоукросса добавлял:

– Это начало проявляться, когда ему исполнилось пять или шесть лет. Он все еще лепетал, как младенец.

Из-за частых ночных кошмаров ребенок терял самоконтроль и мочился в постели. В старых школьных бумагах зафиксировано, что в течение года он пропустил 33 дня в детском саду. Год спустя показатели посещаемости улучшились, но он начал убегать из дома, что не редкость среди десяти– или двенадцатилетних детей, но редко встречается среди детей более младшего возраста.

После одного исчезновения полицейские прочесали леса и поля вокруг Браунвилла, проверяя городские мельницы, бары и мелкие предприятия вдоль реки. Несколько часов спустя пропавший ребенок выполз из-под дома, откуда наблюдал за происходящим.

– Для него это было обычным делом, – рассказывала его двоюродная сестра Нэнси Макбрайд Бейкер. – Он жаждал внимания. Не думаю, что он получил достаточно любви после того, как появились другие дети. Бетти относилась к своим дочерям как к куклам, и маленький Джимми был ее ребенком. Да, семья и правда всюду брала Арти с собой, но ему материнского внимания недоставало. Бетти – милая, она всегда замечательно относилась к остальным детям, нам всегда были рады в ее доме, и она плакала, обнимала нас и просила приходить снова. Но Арти определенно не был ее любимчиком.

В последующие годы повторные тесты показали, что Шоукросс имел субнормальный или низкий интеллект и даже страдал «пограничной умственной отсталостью». Но, несмотря на раннее замечание учителя о том, что Арти «ленится учиться», он получал пятерки и четверки в первом и втором классах.

Затем начали проявляться расстройства личности. Он терпеть не мог младших детей и, казалось, получал удовольствие, заставляя их плакать. Хотя он утверждал, что любил свою младшую сестру Джин до такой степени, что представлял себе секс с ней, он никогда не был близок со своим братом Джеймсом и другой сестрой, Донной. Его двоюродный брат вспоминал, что Арт ненавидел женщин.

В семь лет он завел воображаемых друзей: мальчика своего возраста и светловолосую девочку помладше – «потому что мне так хотелось с кем-нибудь поиграть», как он объяснил позже. Они носили серебристые одежды и говорили «жестяными» голосами. Он вел долгие разговоры со своими воображаемыми друзьями, создавая у окружающих впечатление, что разговаривает сам с собой.

Вскоре одноклассники прозвали его «чудиком», и он стал объектом ежедневных насмешек и оскорблений. Когда мальчики постарше издевались над ним, он кричал и тряс кулаками или шел домой мучить старшего брата и своих сестер, которым тогда было шесть лет и четыре года. Одноклассники помнили, как он стоял на краю игровой площадки с таким видом, будто хотел присоединиться к остальным, но не осмеливался.

Он пытался завести друзей, делая одолжения или раздавая конфеты, купленные на деньги, выданные на обед, или на монеты, украденные у матери или учителя.

– Если бы у него был доллар, – вспоминал двоюродный брат, – он бы разделил его на равные части для всех. Дети брали эти деньги и дразнили его в два раза сильнее. Не успеваешь оглянуться, а он уже снова один. Его было трудно не дразнить. Он был очень странный, идеальная мишень для издевок.

Проблемный мальчик часто уходил из класса, и его находили грезящим наяву в пустых помещениях. Школьные руководители были сбиты с толку. Медсестра сообщила:

Артур убегает из дома, мать не доверяет ему младших детей, он приносит в школьный автобус железный прут и бьет им детей. Он способный мальчик, у него хорошие оценки, и он не представляет серьезной проблемы для своей учительницы, потому что она держит его в ежовых рукавицах…

Его мать говорит, что Артур был прекрасным ребенком и она избаловала его… Он предпочитает быть один и уходит из дома, когда только может. Миссис Шоукросс наказывает его, шлепая или запирая в комнате. Она считает, что мистер Шоукросс слишком мягок с ним.

Основные подозрения медсестры направлены на очевидную цель – его мать. Отношения матери и сына явно были сложными. Мальчик осыпал Бетти Шоукросс подарками, никогда не забывая о дне рождения или годовщине, но в его поведении проступали замешательство и обида. Медсестра заподозрила, что двадцатишестилетняя мать, возможно, слишком многого требует от своего первенца.

– Я посоветовала ей рассказать о тех строгостях, в которых она воспитывалась в греческом доме, – рассказывала медсестра. – Она ответила, что не пользуется теми методами [и] хотела бы знать, что именно заставляет Арта вести себя так, как он ведет.

В мае 1953 года, за месяц до окончания второго класса, когда мальчику должно было исполниться восемь лет, центральная школа Браунвилл-Глен-Парк потребовала провести обследование его психического здоровья. В подробном отчете психологи из психиатрической клиники округа Джефферсон охарактеризовали его как «привлекательного, хорошо одетого, опрятного ребенка».

Директор школы утверждает, что… проблема, по-видимому, заключается в безответственности, о чем свидетельствуют такие случаи, как его шумное поведение в школьном автобусе [и] страх его матери из-за того, что он сбежал из школы в прошлом году и время от времени убегает из дома. Он также тратит деньги, которые мать дает ему на обед. Общее мнение сводится к тому, что он непредсказуем – никто не может сказать, что он сделает в следующий момент.

…Никаких проблем не было, пока он не начал ходить в школу. Мать говорит, что Артур, похоже, хочет быть «первым». Его возмущает внимание, которое его бабушка Мюриэл[14]14
  Бывшая пятнадцатилетняя невеста, урожденная Мюриэл Блейк, которая продолжала жить на Шоукросс-Корнерс со своим мужем Фредом, дедушкой Арти. (Прим. авт.)


[Закрыть] уделяет его двоюродному брату. Бывает «жестоким» по отношению к младшему брату. Читает и любит смотреть телевизор…

Мать говорит, что у него нет товарищей по играм… Принимает наказания, но противится порке. Она говорит, что от Артура всегда трудно «добиться правды», потому что он как будто бы напуган.

Бетти в настоящее время находится под наблюдением врача, нервничает, плохо спит. Приятная женщина, ее интересы – дом и семья, она стремится делать то, что лучше для Артура.

После очередной серии тестов психолог описал ребенка как «привлекательного, хорошо одетого, опрятного» и отметил, что он, «казалось, очень старается говорить то, что считается правильным, чтобы избежать неприятностей». Ему не нравились школьные предметы, и дома он «против всего и всех». Мальчик считал, что отец более благосклонен к другим детям, а мать отвергает его.

Далее в отчете говорилось:

По-прежнему получает высокие оценки, ему нравится школа. На вопрос, кто из его братьев и сестер ему нравится больше всего, ответил: «Никто», – потому что они не хотят с ним играть. Играет только с двоюродным десятилетним братом. Враждебно относится к матери – из страха перед наказанием и отторжением. Больше всего от него достается тем, кто не может себя защитить, и маленьким детям. Ему трудно выразить эти чувства по отношению к любому из родителей, но особенно к матери…

В другой характеристике отмечено следующее:

Его совесть, по-видимому, еще недостаточно развита, но появляется некоторое чувство вины. Мать, по-видимому, отвергает его (с точки зрения Артура) и наказывает, даже если наказывать не за что. Это привело к большой путанице: он не понимает, каким должен быть. Большую часть времени он чувствует себя плохим мальчиком и, чувствуя неприязненное к себе отношение, хочет оставаться «плохим». Враждебность затрудняет его идентификацию родителей. Он чувствует, что должен отождествлять себя и с отцом, и с матерью, но не хочет отождествлять себя ни с одним из родителей… Неспособен выработать моральные нормы. Вместо этого он, по-видимому, предается фантазиям, в которых воспринимает себя как новую личность, уважаемую и достойную… Его поведение в школьном автобусе, по-видимому, является способом вытеснения враждебности, которую он испытывает дома.

В третьем классе интерес мальчика к школе, похоже, резко упал. Его оценки снизились, и учителя объясняли это скорее отношением к делу, чем недостатком интеллекта. В конфиденциальном отчете отмечалось:

Он, похоже, постоянно добивается внимания. Когда другие дети поют, он забирается под батарею. [Школьная медсестра] пыталась поговорить с родителями, но они считают, что это проблема школы и решать ее должна школа. По ее мнению, миссис Шоукросс – очень незрелая молодая мать.

Мальчика условно перевели в четвертый класс, где он остался на второй год. У него развился симптом частого моргания. Когда старшие мальчики издевались над ним, он издавал звук, напоминающий блеяние. Это больше напоминало имитацию плача, чем сам плач. И его речь часто напоминала детский лепет, хотя обычно он говорил с восточным акцентом матери, к которому примешивался местный выговор отца.

– Он говорил по-детски, чтобы вызвать раздражение, привлечь внимание, – рассказывала одна из тетушек. – Он знал, как говорить нормально.

Ночные кошмары не прекращались, и он по-прежнему мочился в постель.

Однажды Артур снова сбежал, на этот раз тщательно подготовился. Он опустошил коробку, в которой хранил набор для выжигания по дереву, положил туда смену одежды, обернул коробку полотенцем и оставил матери записку, в которой сообщал, что направляется на юг, в Сиракьюс. Его задержали на канадской границе и вернули домой.

4.

Несмотря на трудности с поведением и снижение оценок, консультаций с родителями и учителями больше не проводилось. Родители, особенно более прямолинейная мать, придумали для себя удобное оправдание: в проблемах маленького Артура виновата школа[15]15
  Годы спустя миссис Шоукросс отрицала, что ее когда-либо вызывали на собеседования или консультировали по поводу плохого поведения ее сына. «В те годы в школах даже не было психотерапевтов, – настаивала она. – Мне незачем было ходить в школу. Мой сын никогда не вел себя плохо. Он всегда был хорошим мальчиком». (Прим. авт.)


[Закрыть].

Члены семьи подозревали, что нежелание сотрудничать, явно проявляющееся у молодой матери, о которой говорили, что она «стремится делать как лучше» для старшего сына, может быть вызвано еще одной причиной. Бетти Шоукросс узнала о романе своего мужа во время войны и отреагировала на это очень резко. Позже убийца писал:

Что-то случилось с моими мамой и папой, когда мне было примерно девять лет. Моя бабушка (папина мать) получила письмо от какой-то женщины из Австралии. Писавшая утверждала, что папа женат на ней и у них есть сын. На год старше меня. Моей матери показали это письмо. С этого дня моя жизнь перевернулась с ног на голову. Папа опустил голову от стыда. Он не мог посмотреть тебе в глаза и сказать, что это неправда! Мама взяла все в свои руки и превратила жизнь в этом доме в ад. Папа даже телевизор не мог посмотреть без того, чтобы мама не выругалась или не бросила в него чем-нибудь. Даже на работе он мог бы добиться большего, но после всего случившегося перешел работать в гравийный карьер. Мне стыдно за отца, а теперь стыдно за себя. Одна и та же женщина сделала это с нами обоими.

Родственники заметили упадок семейного духа. Тесно связанные между собой жители Шоукросс-Корнерс всегда считали Бетти крикуньей и скандалисткой, которая забрала слишком много власти в семье. Если гости становились не на ее сторону, она бесцеремонно, с прямотой, типичной для Новой Англии, отмахивалась от них: «Убирайтесь к черту из этого дома и больше не возвращайтесь». Она говорила все, что приходило на ум, и ей было наплевать, нравится это кому-то или нет. Вдобавок она еще и ругалась по-английски, по-гречески и по-итальянски.

Однако до получения письма из Австралии в семье не было явных семейных неурядиц и жизнь в маленьком деревянном домике казалась спокойной, возможно, благодаря покладистому мужу.

– Отец Арти был самым счастливым парнем на свете, – рассказывал один из родственников. – У него было чувство юмора. Если вы рассказывали ему шутку, он хохотал во все горло. Жил своей работой, никогда не сказывался больным, не уходил в отпуск и не опаздывал. У него не было никаких интересов вне дома – он не играл в боулинг, не рыбачил, не играл в бинго или пинокль и не бегал за женщинами. Я не думаю, что он когда-либо в своей жизни заглядывал в бар. Он был из тех парней, которые двадцать часов подряд работают на снегоочистителе, а потом заступают в следующую смену. Но после того как Бетти узнала о другой женщине, никто больше не видел, чтобы он улыбался или дурачился. С тех пор он зажил собачьей жизнью.

Друзья заметили, что после раскрытия австралийской тайны у Бетти все чаще случались приступы ревности.

– Она озлобилась, ей было не угодить, – рассказывал ее двоюродный брат. – Если Арт смотрел телевизор и на экране появлялась женщина, Бетти кричала: «На что, черт возьми, ты пялишься? Хочешь ее, да? Ах ты такой-сякой…» Он отворачивался, а она ходила по комнате и пилила его, пилила без конца. Каждый день она приезжала за ним к карьеру, и не дай бог, если его не окажется на месте.

По словам других родственников, ее любимым уничижительным словечком стало «шлюха». «Почему ты таращишься на эту шлюху?» Она начала называть соседку шлюхой. Однажды вечером друг семьи пришел с женщиной, а когда пара ушла, Бетти обозвала гостью «этой шлюхой». Племянница объяснила это так: «На девушке была мини-юбка, и дядя Арт поздоровался с ней. Для Бетти этого было достаточно, чтобы назвать ее шлюхой».

Муж укрывался за дымом своих сигар. Он стал еще больше времени проводить на работе. Занялся благоустройством дома и ремонтом. Он всегда был самоуверенным, на все имел свое мнение и часто вступал в оживленные споры со своим братом Фредом-младшим о достоинствах «Хадсон Хорнетс» против «Фордс» или насчет того, кто выиграл Вторую мировую войну – морская пехота Арта или армейская авиация Фреда, но теперь по большей части молчал.

– Бетти была очень вспыльчива и злилась на дядю Арта, – объяснял двоюродный брат. – Если он начинал говорить что-то, что ей не нравилось, она говорила: «Артур?» – и он замолкал. Он просто заткнулся и позволил ей взять верх. С детьми было то же самое. У юного Арти был другой подход. Он просто держался подальше от дома.

5.

В дальнейшей жизни убийца постоянно жаловался на то, что он глубоко любил свою мать, но не мог угодить ей, как бы сильно ни старался. Его решением в детстве стало проводить больше времени в угловом доме Мюриэл, своей бабушки по отцовской линии.

– Она всегда была такой любящей с нами, детьми, – вспоминал один из родственников. – Арти был одним из ее любимчиков. Он подходил к ней, чтобы она погладила его по спине. Он сделал бы для нее все, что угодно. В шесть часов утра он постриг бы ее лужайку. Он идеально подстригал газоны и делал это для всех. Но он никогда не работал в своем собственном дворе, как бы сильно его ни ругали родители.

С каждым годом потребность мальчика во внешней привязанности и одобрении, казалось, возрастала наряду с его донкихотским поведением, направленным на привлечение внимания. Он украл безалкогольные напитки из холодильника в продуктовом магазине «Бренонс» в Браунвилле и хвастался своими кражами, украл мороженое в магазине и поделился им с несколькими мальчиками, украл портативный радиоприемник из соседнего дома и развлекал своих двоюродных братьев музыкой. Были времена, когда он проявлял забавное чувство юмора и заставлял людей смеяться, но рано или поздно он отталкивал каждого потенциального друга. Когда он проигрывал соревнование, ему хотелось драться.

– Он не знал значения слова «хватит», – вспоминал двоюродный брат. – Избив кого-нибудь, он продолжал драться, пока кто-нибудь его не оттащит.

А вот что сказал другой двоюродный брат:

– Он бы повалил тебя на землю и заскрежетал зубами. Он бы ударил тебя и сказал: «Бах! Хлоп! Бах!» Он будто не знал, как выразить свой гнев, и использовал слова из комиксов.

По мере того как гнев, казалось, усиливался, усиливались и его издевательства. Он ударил мальчика книгами по лицу, разбив ему очки, и сломал нос своему двоюродному брату Дэвиду игрушечной винтовкой. Его более слабые одноклассники предпочитали исчезнуть, когда он появлялся в поле зрения.

– Мы были охренеть как напуганы, – вспоминал один из его бывших одноклассников. – Он был как черная туча, нависшая над районом. Ходили разговоры, что он приспешник Сатаны, дьявольский, злой. Никто, черт возьми, не знал, как с ним держаться. Ему не нужна была причина; он просто взрывался. Когда мы отворачивались от него, он только еще больше злился.

Через некоторое время Арти, похоже, отказался от нормальной детской жизни, все чаще уходил в окружающие Шоукросс-Корнерс леса, выискивая окаменелости, лазя по деревьям, исследуя пещеры и расщелины, вечно шепча что-то себе под нос. Он настаивал на том, что лес – его частная собственность, и угрожал застрелить нарушителей из мелкокалиберной винтовки. Если он был легким в воспитании ребенком, как позже настаивала его мать, то, возможно, потому, что редко приходил домой, кроме как поесть и поспать.

В девять лет он пожаловался, что у него затекают ноги. Родители беспокоились о возможности заражения полиомиелитом, который был проблемой в те времена, когда еще не проводилась всеобщая вакцинация. Когда год спустя Шоукроссы устраивали пикник на озере, маленький Артур соскользнул со скалы и ушел под воду на глубине метра. Отец вытащил его на берег. Когда к мальчику вернулось дыхание, он заявил, что не может ходить. Его положили в отделение неотложной помощи больницы сестер милосердия как «мистера Артура Джона Шоукросса».

Шесть дней тщательных обследований, включая спинномозговую пункцию и электрокардиограф, ничего не показали. Кровь, спинномозговая жидкость, моча, пульс, дыхание, рефлексы, мозговая активность – все регистрировалось в пределах нормы. Врачи, наконец, сдались и поставили диагноз «энцефаломиелит[16]16
  Воспаление головного мозга. (Прим. авт.)


[Закрыть] неопределенного типа» и отправили пациента домой.

Годы спустя несколько циничных родственников все еще настаивали на том, что Арти симулировал симптомы, чтобы еще раз привлечь к себе внимание. По словам тех, кто знал его лучше всего, он часто симулировал болезни и даже потерю сознания.

– Однажды я видел, как он упал со скалы высотой метра два или больше, – вспоминал двоюродный брат. – Мы с братом подбежали и спрашиваем: «Боже, с тобой все в порядке?» Когда он не пошевелился, мы побежали домой – это почти триста метров, – чтобы позвать на помощь. Прибегаем, а Арти сидит на крыльце и своим утиным голосом спрашивает: «Чего вы так долго, ребята?» Некоторое время спустя мы отправились чистить коммерческие ульи для медоносных пчел. Арти убегал от пчел, налетел задницей на чайник в каких-то ягодных кустах и упал без сознания. Мой брат говорит: «Ты думаешь, он действительно ранен?» Я говорю: «Не знаю. Он не пострадал, когда на днях упал со скалы». – «Он не ранен». – «Давай уйдем отсюда. Если он ранен, то останется здесь». Мы начинаем уходить, а он вскакивает и начинает смеяться».

Вернувшись в школу после госпитализации, Арти, казалось, был не в состоянии сосредоточиться. Он редко делал домашнюю работу. Когда он не грезил на уроке наяву, то нарушал дисциплину. Некоторые учителя подозревали, что у него проблемы с обучаемостью, возможно, даже повреждение мозга; он проявлял проблески интеллекта, а затем забывал простейшие уроки. Менее отзывчивые учителя списали его со счетов как ленивого и невнимательного ученика. В своих последних тестах на коэффициент интеллекта он набрал от 86 до 92 баллов, что ниже нормы, но создавалось впечатление, что он не старался и ему наплевать. Это было обычное для него поведение.

Он завалил пятый класс и отстал от своих товарищей по первому классу на два года. Теперь Арт был уже на голову выше остальных. Он едва продержался во время этого повторного года, а затем с трудом перешел в шестой класс благодаря помощи родителей.

В сверкающей новой средней школе генерала Брауна для младших и старших классов стандарты были выше, а учителя менее снисходительны, чем в прежней. В седьмом классе Арт набрал 51 балл по английскому языку, 44 балла по граждановедению, 53 балла по арифметике, 77 баллов по правописанию, 67 баллов по естественным наукам, 80 баллов по чтению, 76 баллов по чистописанию и 62 балла по музыке. В результате он перешел в следующий класс условно. Он провалил свою первую попытку в восьмом классе. Теперь он был на три года старше своих одноклассников и еще большим изгоем.

Одноклассникам запомнилась его угрюмость.

– Одну минуту он был нормальным, а в следующую – гиперактивным, – сказал Рональд Л. Кристи. – Он срывался с катушек, и школьные власти наказывали его за взбалмошность.

Джордж Джей Хейли вспоминал о нем как о «единственном парне, который попадал в неприятности чаще, чем кто-либо другой… просто типичный умник и наглец».

Оба указали, что у него не было друзей.

6.

К середине подросткового возраста привычки «чудика» в целом остались прежними. Арту все еще снились кошмары, и он все еще мочился в постель. Сосед вспомнил, как искал его с фонариками после того, как тот убежал в третий или четвертый раз. Он втягивал щеки и говорил писклявым, высоким голосом. Без видимой причины он мог откинуть голову назад и издать пронзительный гогот, переходящий в низкую, похожую на гагачью трель. Никто не мог до конца понять, шутит он так или нет.

– При ходьбе он издавал странные звуки, – вспоминал его двоюродный брат Дэвид. – Я возвращался домой из Браунвилла и столкнулся с ним. Он шел и повторял: «Умри, умри, умри, умри-и, умри, умри, умри, умри-и…»

Другой двоюродный брат рассказывал:

– У него из горла вырывался какой-то булькающий звук. Мы просыпались ночью и слышали, как он идет по дороге. Сначала это звучало как какое-то причитание, но позже мы поняли, что он просто повторяет: «Умри-умри-умри-умри».

Он много и быстро ходил, часто возвращался в Уотертаун после школы пешком – а это пятнадцать километров в одну сторону. Спину держал прямо, голову высоко, размахивал руками и шел по самой прямой из возможных траекторий. Иногда нежелание отклоняться от курса заставляло его шлепать по лужам, как капризного пятилетнего ребенка. Если ему встречался холмик, он предпочитал не огибать его.

– Похоже, ему и в голову не пришло сменить направление, – вспоминала двоюродная сестра. – Он скорее порвал бы штаны об забор из колючей проволоки, чем воспользовался воротами, до которых было несколько шагов в сторону. Он забредал в болото, и ему приходилось чертовски долго выбираться оттуда.

Трудный ребенок называл свой стиль «через поле напрямик» и остался верен ему до конца[17]17
  Он шел напрямик, выйдя из леса за заправочной станцией Уильяма Меррока после убийства Джека Блейка. (Прим. авт.)


[Закрыть].

Во время некоторых своих прогулок он устраивал поджоги. Пожарных вызывали для тушения кустарника, который Арт поджег возле своего дома. Друзья говорили, что было много других подобных случаев. Сбор мусора в окрестностях Браунвилла был налажен не лучшим образом, и жители сжигали его в бочках. Это была единственная рутинная работа, которую Арти выполнял без возражений.

– Другие поджигали мусор и уходили, – рассказывал сосед, – но Арти клал в огонь по одному листу газеты зараз, а затем рыскал по округе в поисках щепок, обрезков и прочего хлама. Иногда у него уходил целый день, чтобы сжечь бочку мусора.

* * *

В школе поведение мальчика колебалось от странного до откровенно жестокого.

– Мы работали над научным проектом, – вспоминал его одноклассник Джим Роббинс, – и Арт швырял в кого-нибудь книгой. Не думаю, что он сам понимал, зачем так делает. Он попал одному парню в глаз и потом пытался откупиться от него деньгами или конфетами. Дошло до того, что его избегали даже хулиганы.

Некоторые ученики постарше начали называть его психом, из-за чего он дулся и уходил в лес. Брошенный кем-то камень попал ему в голову. Годы спустя он рассказал своей девушке, что когда прятался в лесу, то слышал насмешливые голоса у себя в голове и «не мог заставить их замолчать». Его двоюродная сестра Нэнси Макбрайд Бейкер вспоминала, как он в ярости расхаживал взад-вперед по Милитари-роуд, пиная камешки и размахивая большой палкой.

– Когда он был в таком состоянии, – сказала она, – к нему никто не приближался.

Нэнси не удивилась, когда много лет спустя Арти арестовали за убийство:

– Мама предупреждала меня, что рано или поздно он кого-нибудь убьет. Когда мне было шестнадцать, а Арти – двенадцать, он очень жестоко дрался с двумя моими младшими братьями, и я сказала, что если ты такой дурак, то иди и дерись на улице. Это было ошибкой. Арта нельзя было так называть. Он все воспринимал буквально. Если бы вы сказали ему, что корова перепрыгнула через луну, он бы поднял голову и посмотрел. Любая реплика насчет его ума приводила Арта в бешенство. В пятнадцать лет он обзавелся старым велосипедом с деревянными ободами, сплошными покрышками и без тормозов, а затем обижался, если кто-то не притворялся, будто это новый десятискоростной «Швинн». Он ударил моего брата Рона куском льда по голове только за то, что Рон нелестно отозвался о его снежной крепости. Мало того, он не остановился на этом, и нам пришлось оттащить его, иначе он убил бы Рона. Потом он укусил моего брата Билли за причинное место. Когда он выходил из себя, то мог сделать что угодно. После того как я сделала ему замечание, он, должно быть, наблюдал за нашим домом из окна. Через пару часов я пошла на встречу со своим парнем. Были сумерки, и когда я проходила мимо его дома, он ударил меня бейсбольной битой по голени. Мне показалось, что он сломал мне обе лодыжки. Он так ужасно засмеялся – хе-хе-хе, – а потом схватил топор и сказал, что отрубит мне голову. Я попыталась откатиться в сторону, но не смогла встать. Мой парень Джейми вырвал у него топор, они подрались, Арти потерпел поражение и пошел домой, обиженно пыхтя и хныкая, как двухлетний ребенок. Как обычно, его родители заняли его сторону и устроили скандал моей маме и отчиму. Прошел слух, что Арти собирается поквитаться. Моя мама видела, как он лежал в канаве и наблюдал за нашим домом. После этого я больше никогда не выходила на улицу одна. Он точно собирался убить меня; я в этом нисколько не сомневаюсь. Восемь или девять лет спустя, когда я жила в квартире в Уотертауне, он стучал в мою дверь, но я его не впустила. Вся эта неразбериха вылилась в два года семейной вражды. Арти обычно сидел на дереве со своей мелкокалиберной пушкой и целился в нас, когда мы проходили мимо. Однажды он сказал моему брату: «Твой отчим ехал на газонокосилке, и все это время я держал его под прицелом. Это было бы легко, как подстрелить утку». В конце концов дело дошло до драки на кулаках между его отцом и нашим отчимом. Мой отчим был ростом больше метр девяносто, весил сто с лишним килограммов, а отец Арти, мой дядя Арт, был невысоким и худощавым, не больше метра пятьдесят ростом, но он был жилистый, одни мускулы. Они подрались в канаве, и дядя Арт уложил моего отчима. После этого вражда утихла, но мы так и не избавились от страха перед Арти.

Другим его развлечением было мучить животных. Двоюродная сестра Линда Кобб рассказала журналистам, как он потрошил рыбу.

– Ему нравилось смотреть, как они бьются и как долго мучаются, прежде чем умереть.

В одной из слащавых реконструкций ранней семейной жизни Бетти Шоукросс рассказала следователям, что ее сын любил домашних животных, включая собаку, хомяка, цыплят, кроликов и брошенных котят, которых находил в близлежащем лесу. Друзья подтвердили его увлеченность животными, как дикими, так и домашними. Он ловил кроликов в силки и сворачивал им шеи. Ловил летучих мышей и запускал в припаркованные машины, а потом наблюдал, как паникуют водители. Связывал кошек, расплющивал белок и бурундуков, стрелял дротиками в лягушек, прибитых к доске для дартса, отрывал перья у птенцов.

Однажды он понес к озеру джутовый мешок.

– Кто сказал, что кошки не умеют плавать? – сказал он другу, бросая котенка в воду.

Когда котенок доплыл до берега, Арт отбросил его еще дальше. Друг постоял, а потом отвернулся и ушел, потому что уже знал, что будет дальше.

Когда этому проблемному подростку было около шестнадцати, как-то воскресным утром один его родственник выглянул в окно и воскликнул:

– Господи Иисусе, вы только посмотрите на это!

Арти шагал по дороге, прижимая к плечу палку.

– Он был похож на отряд барабанщиков и горнистов из одного человека, – вспоминала соседская женщина. – На палку он насадил здоровенную каймановую черепаху, а брюки, как обычно, заправил в носки. Он остановился перед нашим домом, и было слышно, как его мать кричит на всю улицу:

– Тупой сукин сын! Что, черт возьми, с тобой происходит? Ты что, не понимаешь, как глупо выглядишь?

Дядя Арт, должно быть, что-то сказал ей, потому что мы услышали, как она заорала:

– А мне насрать, кто меня услышит!

Члены большой семьи утверждали, что Бетти Шоукросс не стеснялась ненормативной лексики, особенно когда имела дело со своим старшим ребенком.

– Она ничего такого не имела в виду, – сказал один из родственников. – Она была хорошей женщиной и хорошей матерью. Просто она так разговаривала.

Некоторые считали ее крепкие выражения понятной реакцией на безвыходную ситуацию.

– Нужно быть святым, чтобы не обругать Арти, – сказал близкий родственник. – Могу только представить, каково им приходилось дома. Я помню, когда они возводили пристройку к своему дому, а Арти украл пиломатериалы и черепицу для своего форта. Он обил стены мятым велюром, который его мать привезла из Нью-Гэмпшира. Он не понимал, почему они расстроились. Сказал, что просто пытался построить форт. И таких случаев было немало. До Арти просто не доходило.

Попытки родителей как-то сгладить его поведение ни к чему не привели.

– Отец воздействовал на него словесно, подкалывал его, подшучивал, иногда называл сумасшедшим, говорил, чтобы он перестал вести себя как большой ребенок, и все в таком роде, – вспоминал один из родственников. – Когда же требовались жесткие дисциплинарные меры, за дело бралась Бетти.

В последующие годы некоторые горожане предположили, что вспыльчивая мать, возможно, перешла черту жестокого обращения с детьми и тем самым помогла в формировании убийцы. Все согласились с тем, что с ее дочерьми-чирлидершами, Донной и Джин, а также с младшим сыном Джимми в семье обращались нормально, но в отношении Арти такой уверенности у опрашиваемых не было. Годы спустя измученная Бетти Шоукросс рассказывала следователю:

– Я отшлепала Арта всего несколько раз, приложила ладонью по попе. Я не била его ни ракеткой, ни ремнем, ни метлой, ни чем-либо еще.

Доказательств обратному приведено не было.

7.

К тому времени, когда Арти Шоукросс вновь перешел в восьмой класс, после того как его в третий раз за всю школьную жизнь оставили на второй год, ему исполнилось шестнадцать. Удивительно, но по части посещаемости никаких претензий к нему не было, начиная с первого класса, и он никогда не опаздывал. Мать гордилась тем, что ее дети всегда опрятно одеты, и всегда вовремя отправляла их в школу.