Текст книги "Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса"

Никто в семье не пил и не баловался наркотиками. Арт курил сигареты, но в разумных пределах. Выходя на улицу вдвоем, они обычно прогуливались по просторной детской площадке. Ему нравилось потягивать кофе в круглосуточной закусочной, болтать с полицейскими и помощниками шерифа. Иногда Пенни спрашивала себя, что общего может быть у него с копами, и ей приходило в голову, что, наверное, у него неприятности. Но она не отличалась особым любопытством и вопросов не задавала.

Он был непривередлив по части секса и, казалось, был доволен их партнерством. Тема любви никогда не поднималась между ними. Обоих вполне устраивали обычные сексуальные позы. Он медленно достигал кульминации и, похоже, предпочитал лежать в ее объятиях, получая незатейливые ласки. Он стонал от удовольствия, когда она гладила его по спине или щекотала ребра. Она говорила ему, что он как маленький ребенок.

Иногда Пенни задумывалась, не связана ли с его матерью эта потребность в женском утешении. Бетти Шоукросс ростом едва ли дотягивала до полутора метров, но мощью своего голоса не уступала лесорубам Адирондака. В доме у нее все блестело, и она правила в нем, словно строгая императрица. Она не выделялась внешней привлекательностью; в ее лице проступали средиземноморские черты. Ее смуглый цвет кожи и темные волосы Арт объяснял наследием итальянских и греческих предков. В присутствии этой невзрачной женщины он терялся и робел. Клялся, что любит ее, расточал ей похвалы, но, казалось, нервничал в ее присутствии. Во время визитов в родительский дом Арт как будто не находил себе места. Его отец, Артур Рой Шоукросс, дорожный рабочий и оператор тяжелой техники, был столь же смирен, сколь порывиста и дерзка была его мать. Иногда Арт отзывался об отце благосклонно, а иногда насмехался над ним за то, что он позволяет матери верховодить.

Пенни признавала, что никогда не встречала более грозной женщины, но невольно прониклась к ней восхищением.

– Бетти деспот, – объясняла она подруге. – Но она лучшее, что есть в этой семье. Если она чего-то хочет, она это получит. И если ей не нравится то, что люди говорят о ней или ее детях, она выскажет им все, что думает, на простом английском языке.

После нескольких месяцев сожительства родители Пенни начали настаивать на заключении брака. Пенни нравился Арт, но она сомневалась, что когда-нибудь сможет полюбить мужчину, который так тщательно отгораживается от нее – без причины и без объяснений. Однако беременность уже давала о себе знать, и она согласилась не пятнать имя Шербино еще одним незаконнорожденным ребенком. Мать Арта и его сестра Джинни, старая школьная подруга Пенни, были против этого брака, но не называли причин. Пенни думала, будто они знают о нем что-то плохое, но что именно, не могла даже представить. Проблемы со здоровьем? Какая-то история из его прошлого? Она решила рискнуть. При всей своей эксцентричности Арт был порядочным, честным, трудолюбивым. Она гордилась тем, что понимает мужчин, и, по всем признакам, он выглядел хорошей партией из хорошей семьи. Любовь придет позже. А если не придет – ну что ж, всегда можно добиться развода. По крайней мере, ребенок будет носить его имя.

Они поженились 22 апреля 1972 года, через четыре месяца после случайной встречи перед «Джей Си Пенни». По этому случаю устроили небольшие посиделки в доме ее брата, после чего вернулись в свою квартиру. Арт переоделся и вышел на улицу поиграть с детьми.

Две недели спустя первый полицейский прибыл посреди ночи с вопросами о каком-то сбежавшем ребенке. Пенни знала, где был ее муж в тот день, и не волновалась. Он немного порыбачил, затем поднялся на холм к дому ее родителей и провел там четыре часа, болтая с ее отцом. Домой он пришел таким же, как и в любой другой день: опрятным и чистым, хладнокровным и спокойным. На его темно-синей куртке было несколько пятен, и Пенни постирала ее. Он показался ей тише обычного, но в этом не было ничего подозрительного.

Так почему же Арта допрашивал полицейский? И почему на следующий день детектив прижал его к стене? Речь шла о мальчике по имени Блейк. Пенни никогда раньше не видела этого мальчика, как и Арт.

* * *

Через одиннадцать дней после того, как полиция начала беспокоить Арта, Пенни была неприятно поражена, узнав, что у ее мужа возникают и другие неприятности, так или иначе связанные с детьми. Вместо того чтобы идти после ужина на рыбалку, он отправился поиграть за домом со своими маленькими друзьями. Незадолго до захода солнца он бросил ребенка в бочку с горящим мусором, затем схватил шестилетнего Майкла Норфолка и насовал ему в рубашку и штаны пригоршни травы. Когда мальчик попытался сопротивляться, Арт толкнул его на землю и отшлепал.

Он объяснил Пенни, что они просто дурачились. Но мать юного Норфолка не приняла такого объяснения и подала жалобу.

Судья оштрафовал Арта на десять долларов за эти нападки. В судебных документах Пенни прочла: «Работодатель – город, офицер по надзору – Лайл Сильвер». Офицер по надзору? Он-то здесь при чем? Насколько знала Пенни, офицер по надзору назначался только бывшим заключенным.

Ни радио, ни телевидение, ни «Дейли таймс» об этом инциденте не упоминали. Через какое-то время копы перестали донимать Арта из-за сбежавшего мальчишки Блейков и отстали от него. Пенни вздохнула с облегчением. Какое-то время он вел себя как наказанный, слонялся по дому и держался отчужденно. Но через несколько дней вернулся к прежнему образу жизни: днем работал на свалке, вечером резвился на детской площадке, а потом рыбачил до темноты или позже. Рыбацкая удача его так и не посетила. За четыре месяца совместной жизни, совершив десятки походов на рыбалку, он так и не принес домой ни одной рыбешки.

15.

Сдаваться и оставлять в покое полицейских и политиков Мэри Блейк не собиралась. «Будь Джек отпрыском какого-нибудь местного политического активиста, – сказала она своему мужу, – эти свиньи не сидели бы сейчас на своих толстых задницах, выдумывая разные отговорки насчет Джека – сбежал или отправился к какому-нибудь приятелю. Джек всегда, каждый вечер возвращался домой засветло! Почему нам никто не верит?»

К третьей неделе мая, через две недели после исчезновения, состояние Мэри несколько улучшилось. Каждые несколько дней она переходила по короткому железному мосту через реку Блэк и поднималась по Фэктори-стрит, чтобы обратиться с очередным запросом в полицию или к городским властям. Иногда она заходила к журналистам и требовала, чтобы те больше писали о случившемся. Шеф бюро «Сиракьюс пост геральд» много раз встречался с ней и написал о Джеке даже больше, чем намеревался. Газета «Уотертаун дейли таймс», снизившая освещение этой темы из-за отсутствия новостей, опубликовала затем еще несколько материалов по настоянию матери.

Отношения Мэри с полицией Уотертауна не улучшились после того, как копы показали ей одежду, найденную в брошенной машине, и спросили, не принадлежит ли она Джеку. Мэри приложила пояс брюк к подбородку – штанины свисали до лодыжек.

– Джек ростом метр сорок пять, – презрительно сказала она.

Она приободрилась, когда однажды позвонивший детектив любезно осведомился, не передаст ли она кое-что из одежды Джека женщине в Тонка-Фоллс.

– Зачем? – спросила Мэри.

– Эта девушка – экстрасенс, – сказал полицейский, – но она хороша в своем деле.

Мэри не отказывалась ни от какой помощи, в том числе от сверхъестественной. К их дому пришел ясновидящий и попросил что-нибудь из одежды Джека. Она отдала ему носки, нижнее белье и рубашку из мешка для грязного белья. Ее муж передал пару штанов Джека другому экстрасенсу, который осмотрел их и объявил, что мальчик «абсолютно точно жив». Что-то передавали полицейским, что-то – мужчине с ищейкой. Теперь же, заглянув в комнату мальчиков, Мэри нашла только резиновые сапоги Джека.

Экстрасенс из Тонка-Фоллс сказала, что предпочитает работать с одеждой, но пообещала сделать все, что в ее силах. Пока Мэри ждала результатов, ей позвонила еще одна ясновидящая, которая сказала, что ее порекомендовал тот же детектив из Уотертауна.

– Не могли бы вы одолжить мне одежду, которую носил ваш сын? – спросила женщина.

– Нет, – сказала Мэри. – Я уже раздала всю его грязную одежду.

Когда Мэри рассказывала подруге о том, что произошло час спустя, она была красной от гнева.

– В мою дверь постучали, и когда я открыла, этот детектив ворвался в дом, как Кинг-Конг, и потребовал одежду Джека. Я спросила:

– В каком смысле?

– Вы ее похоронили?

– Похоронили? Вы спятили или что?

– Мэри, разве вы только что не сказали кому-то по телефону, что у вас больше нет одежды Джека?

– Я сказала ей, что у меня больше нет грязной одежды. Его чистой одежды – куча. А что? Хотите примерить?

– Только не надо умничать.

Мэри заставила себя остыть. Похоже, у этого копа завелись какие-то странные идеи, а звонок экстрасенса был подстроен. Когда у него хватило наглости спросить, не согласятся ли Мэри и Большой Пит поехать в центр города для проверки на детекторе лжи, она сказала:

– Конечно, поеду. Я сделаю все, что поможет найти Джека. Но после того как я пройду тест, мистер, я хочу, чтобы и вы тоже его прошли. Хочу увидеть, что у тебя за шило в жопе. Потому что ты чокнутый!

Час спустя к дому прибыла полицейская бригада с лопатами, и человек в штатском сказал:

– Мы должны обыскать дом, миссис Блейк. У нас есть информация, и мы должны ее проверить. Это нужно как вам, так и нам.

Мэри ничего не поняла.

– У нас нет тела, – продолжал человек в штатском. – Мы даже не уверены, что ваш ребенок мертв.

– Он не мертв! – воскликнула Мэри.

– Тогда где же он? Мэри, мы получили наводку, что вы с мужем закопали Джека и его одежду у себя в подвале.

– Кровати еще не застелены, – сказала она, широко открывая дверь, – но проходите скорей. Давайте, копайте, пока вас не завалит.

Команда ушла через час, оставив в подвале беспорядок.

– Простите, что разочаровали, – съязвила Мэри.

Когда детектив позвонил позже, чтобы назначить проверку на детекторе лжи, Мэри сказала:

– Почему бы вам не проверить Шоукросса?

– В случаях с психами эта штука не работает, – ответил он.

Дату проверки назначили, потом отменили. Мэри ждала, но больше эту тему никто не поднимал. Встретив одного из детективов на площади, она подбежала к нему и сказала:

– Теперь, когда вы проверили нас, может, начнете искать Джека по-настоящему?

Полицейский поспешил уйти.

Шли недели, Мэри пыталась поддерживать видимость нормальной жизни в своем маленьком домике на Уотер-стрит, но восемь оставшихся у нее детей тяжело переживали пропажу Джека. Двенадцатилетняя Рози злилась из-за того, что какой-то плохой человек похитил ее брата, а копы ненавидят бедных людей. Пусть лучше поскорее вернут Джека домой, а иначе она с ними поквитается. Мэри подозревала, что девочка принимает какие-то вещества – может быть, ЛСД или что-то еще. В ее семье такое случалось и раньше.

Одним теплым весенним днем Рози привезли к дому Блейков на патрульной машине. Она пускала слюни и царапала себе лицо.

– Мы нашли эту сумасшедшую на городской площади, – сказал полицейский.

– Не смейте называть ее сумасшедшей! – оборвала его Кити, сестра Мэри. – Она многое повидала.

Рози каталась по траве. Вокруг ее рта виднелись белые следы.

К следующему утру девочка все еще бредила, и Мэри отвезла ее в отделение психического здоровья больницы сестер милосердия. Врачи сообщили, что у Рози нервный срыв, и поместили ее на три месяца в государственную больницу в Огденсберге. Услышав эту новость, Большой Пит вздохнул и откупорил еще одну бутылку. Мэри плакала и спрашивала себя: «Что мы сделали Богу, почему Он так поступает с нами?»

По телевизору началась религиозная программа, и Мэри стала ее смотреть. Она редко посещала церковь, и Библия вызывала у нее отвращение. Но когда телевизионный проповедник читал двадцать третий псалом, она поймала себя на том, что повторяет за ним одними губами.

Когда программа закончилась, в голове у Мэри засела пара строк псалома. Дом Господень… Не там ли теперь Джек? Она подумала о прихожанах церкви, которые приносили деньги и продукты, и о проповедниках, которые читали молитвы за ее сына. «Отныне, – сказала она себе, – я должна уделять больше внимания религии. Это не повредит. Но я все еще очень зла на Бога».

Часть вторая
Брак с Линдой Рут Нири

1.

Линда Нири держала газету так, словно это была одна из тех змей, которым иногда удавалось напугать ее лошадей. Кричащий заголовок только усилил ее беспокойство: «Поиски мальчика продолжаются».

Это была последняя в серии новостей, которые нарушали ее сон. В ту минуту, когда она узнала, что полиция обыскивает Пул-Вудс, пытаясь обнаружить пропавшего мальчика, у нее возникло жуткое ощущение, что этот ребенок мертв, и в этом замешан ее бывший муж Арт. Он был в браке и раньше, еще до нее. В первый раз он женился сразу после окончания средней школы на девушке по имени Сара Чаттертон. Линда была его второй женой, а нынешняя, Пенни Шербино, – третьей. Линда не видела его много лет, но слышала, что он живет в «Кловердейл апартментс» с Пенни, недалеко от того места, где пропавшего мальчика видели в последний раз. Она не знала точно, почему так уверена, что Арт – убийца, и не знала, куда обратиться с этим подозрением. Если обратиться к копам, они потребуют от нее рассказать всю историю с самого начала, а ей не хотелось вспоминать некоторые слишком болезненные моменты. Это могло быть даже опасно.

Линда была плотной и коренастой женщиной, но с хорошим телосложением, с синими глазами и приятными, точеными, нордическими чертами лица. У нее были золотистые волосы до бедер; она даже шутила, что на мытье головы у нее уходит три дня. При всей своей внешности Брунгильды[3]3
  Брунгильда – средневековая женщина-богатырь, героиня германо-скандинавской мифологии и эпоса.


[Закрыть] она ездила верхом с грацией настоящей наездницы и умела управлять самой крупной лошадью. Линда почти всегда была рядом с лошадьми, даже когда училась. Ее любимица была смешанных кровей, аппалуза-арабской породы, и Линде она досталась, когда семья переехала из округа Берген, штат Нью-Джерси, в Клейтон, штат Нью-Йорк, к северо-западу от Уотертауна.

При рождении ее звали Филлис Ли Браун, но после удочерения она сменила имя и стала Нири. Закончив среднюю школу в Клейтоне, Линда приняла обручальное кольцо от нежного мужчины с мягким голосом, встречавшегося с ней в течение нескольких месяцев и ни разу при этом не упоминавшего о сексе. За три дня до свадьбы парень признался, что он гей. Линда умоляла его довести дело с женитьбой до конца, но он сказал, что не может вовлекать любимую женщину в то, с чем не разобрался сам. Затем он уехал за новой жизнью в Рочестер и в конце концов умер от СПИДа.

После отъезда жениха Линда чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Ей хотелось быть с людьми, хотелось завести новых друзей, позабыть свою печаль. В 1966 году она устроилась дневной барменшей в танцевальный зал под названием «Макфарландс лофт». Там ей приходилось разнимать дерущихся, отбиваться от ухаживаний влюбчивых солдат, уличных торговцев и фабричных рабочих, которые пялились поверх бокалов на ее скромное декольте. Линда была достаточно крепкой, чтобы позаботиться о себе, и не возражала против внимания. У нее был мягкий голос без резкого акцента, свойственного жителям на севере штата Нью-Йорк, – сказались годы, проведенные в Нью-Джерси, – но она обнаружила, что может крикнуть достаточно громко, чтобы привлечь полицию или вышибалу. Линда снова чувствовала себя желанной и нужной, и ее жизнь налаживалась сама собой. Затем она познакомилась с Артом Шоукроссом.

2. Линда Нири

Он выглядел как джентльмен – хорошо одетый, с начищенными ботинками. У него были волнистые каштановые волосы, всегда аккуратно причесанные. Тогда я этого не знала, но он никогда не выходил из дома, пока не будет выглядеть идеально. Если его рабочая одежда не была отглажена должным образом, он устраивал сцены.

Моя смена закончилась в семь вечера, и я сидела в баре, потягивая имбирный бренди с парой друзей. Он поздоровался и сел через два места от меня. Раньше я не видела, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, как с мужчинами, так и с женщинами. Казалось, он просто хочет побыть один. До этого я угостила его ромом с колой; было видно, что он не очень-то большой любитель выпить. Как и я.

Он удивил меня, пригласив на танец. Я не понимала почему, ведь там было много девушек и покрасивее. Он был застенчив, я тоже, но, выпив и потанцевав, мы разговорились и поняли, что оба находимся в поиске. Он сказал, что ему двадцать два года и он разошелся со своей женой. Сказал, что три года был женат на женщине по имени Сара Чаттертон из Сэнди-Крик, примерно в тридцати километрах к югу от Уотертауна. Сказал, что они не хотели детей, но один все равно появился, и после этого она отказалась заниматься сексом. Во всяком случае, так он утверждал. Потом она забрала ребенка и ушла. По его словам, ему было больно потерять сына. Все это так напоминало мою ситуацию – он тоже потерял любовь всей своей жизни и пытался прийти в себя.

Я спросила, чем он зарабатывает на жизнь, и Арт сказал, что работает на упаковке зерненого творога. Работа однообразная, незавидная – его окружали холод, сырость и упаковочные ящики. Он сказал, что у него есть предложение о работе получше. В своей аккуратной рубашке и галстуке он определенно не был похож на упаковщика сыра.

У нас прошло несколько свиданий. Он был очень спокойный, не ругался. Не любил ограниченные пространства, не любил толпу. Никогда не позволял ни мне, ни кому-либо другому угощать его выпивкой; казалось, он терпеть не может чувствовать себя обязанным. В нем не было ничего особенного. Он вырос в Браунвилле, маленьком городке с бумажной фабрикой на берегу реки Блэк, и говорил так, как обычно говорят на севере штата Нью-Йорк. Он рассказал, что не был хорошим учеником: «Мне не нравилось учиться в этой чертовой школе». Но он был далеко не глуп. Сказал мне называть его «Арт» или «Арти», но только не «Артур». У меня сложилось впечатление, что Артуром звали его отца, и они не ладили.

Через некоторое время у нас все стало налаживаться. Я жила со своими родителями в Клейтоне, а он жил со своими. У моего отца была лодка, и мы брали его с собой рыбачить на реке Святого Лаврентия, где водились окуни и щуки. Арт был без ума от рыбалки. Он приезжал из Уотертауна автостопом или на велосипеде. Большинство парней, которых я знала, увлекались автомобилями и мотоциклами, но ему не нравилось водить машину. Это казалось странным для взрослого мужчины. Он упомянул как-то, что его одноклассник погиб в автокатастрофе, а позже сказал, что в машине его укачивает и он испытывает беспокойство. Я на него не давила. Арту не нравилось, когда на него давили.

Его мать и отец казались мне хорошими людьми. Немного отстраненными, но приятными. Они жили на перекрестке под названием Шоукросс-Корнерс, недалеко от Браунвилла, примерно в восьми километрах к северо-западу от Уотертауна. Дом стоял на небольшой проселочной дороге, двухполосной, ухабистой, с высокими бордюрами. Арт сказал, что его дед купил эту землю и разделил ее между двумя своими сыновьями после Второй мировой, и отец Арта построил на своем участке небольшой деревянный домик. Та местность была пестрой: низкие каменистые холмы, сельскохозяйственные угодья, молокозаводы, поля с пшеницей и кукурузой, безымянный ручеек, болота, участки известняка, леса, полные низкорослых кленов, дубов, буков, ореховых деревьев. Арт сказал, что провел большую часть своего детства в этих лесах.

Он постоянно говорил о своей матери, о том, как сильно любил ее, а она не любила его, как искал ее одобрения и никогда не добивался. Он всегда говорил: «Что бы я ни делал, все было не так».

Однажды он пришел в плохом настроении. Объяснил, что рассказал матери, как хорошо у него идут дела на работе, а она сказала: «Будь у тебя настоящее образование, не пришлось бы хвататься за каждую черную работу, какая подвернется». У него никогда не было ни работы, ни девушки, которую его мать посчитала бы достаточно хорошей.

Я спросила его о детстве, и он рассказал, что мать, бывало, охаживала его ремнем, но не так уж часто. Отец же руку не поднимал никогда. Это показалось мне странным. Его мама была едва ли метр пятьдесят ростом, а отец служил в морской пехоте. Почему именно она занималась дисциплиной?

Было видно, что Арта она запугала основательно. Его отец был милым, спокойным человеком, но Бетти запугала и его. В Арте я заметила пару странностей, но из-за своей неопытности не придала этому значения. Наоборот, из-за них он казался мне даже более интересным. Многие люди мыслят прямолинейно, но у него это доходило до крайности. Если мы собирались в кино, то именно туда и шли – никаких остановок по пути, чтобы выпить, никакого боулинга, никакой перемены в планах. Если бы я предложила выпить по чашечке кофе, он бы ответил, что нет, мы сходили в кино, а теперь возвращаемся домой. Он никогда не импровизировал и вел себя так, словно небо рухнет на землю, прояви он хоть каплю гибкости. Был очень строг к тому, чтобы приходить вовремя, и ожидал того же от всех остальных. Если опоздаешь на две минуты, он уже начинал кипятиться.

Секс для нас не был проблемой, потому что его не было. Он сказал, что не верит в секс, если только я этого не захочу, а я ответила: «Нет, только в браке». Он всегда старался угодить мне.

После того как его призвали в армию в апреле 1967 года, его первая жена Сара согласилась дать развод при условии, что он откажется от полуторагодовалого сына. Ему было очень больно расставаться со своим ребенком навсегда, но он хотел освободиться, чтобы жениться на мне. Позже Сара снова вышла замуж, и ее новый муж усыновил мальчика. Арт больше никогда не видел сына.

Мои мать и отец постоянно просили нас не говорить о женитьбе, пока Арт не закончит службу в армии, но мы не могли ждать. Я работала в ресторане «Кофейник» в Уотертауне, когда в сентябре он приехал домой в тридцатидневный отпуск. За день до окончания отпуска мы сели в мою машину и отправились на поиски священника. В конце концов мы поженились в маленькой церкви на шоссе между штатами. Мне было двадцать лет, Арту – двадцать два.

В три часа ночи я отвезла мужа в дом его родителей. По возвращении в Клейтон меня ждала мама.

– Ты вышла замуж? – спросила она.

– Да, – сказала я.

– Ты знаешь, как я к этому отношусь?

– Да, мам.

На следующее утро Арт позвонил и спросил:

– Ты помнишь, что мы женаты? – Голос у него был взволнованный.

– Да.

Так я стала миссис Артур Джон Шоукросс, и мне это было приятно.

Позже тем же утром он приехал в Клейтон автостопом, чтобы навестить меня, и я шесть часов сидела на камнях рядом с рестораном Маккормика, пока он рыбачил. Думаю, рыбалка была для него важнее, чем наш брак. Я спросила о реакции его родителей, и он сказал, что сначала боялся рассказать им, но когда потом собрался с духом, его мать сказала только: «Тебе стоило быть смелее и сразу все нам рассказать». Как обычно, он расстроился из-за этого, но я успокоила его, сказала, что он слишком остро реагирует. Они с матерью постоянно раздражали друг друга.

Тогда же, на рыбалке, он мне кое в чем признался. Сказал, что в восемнадцать лет его арестовывали. Он разбил окно в магазине «Сирз», и сработала охранная сигнализация. Несколько лет спустя какой-то мальчишка запустил в него снежком, и Арт гнался за ним до самого дома. Его снова арестовали. Оба раза его приговаривали к испытательному сроку, так что он легко отделался. Я подумала, что это все случилось в юные годы, когда он не умел себя контролировать. И я уважала его за то, что он рассказал мне об этом. Он хотел, чтобы наш брак начался с откровенности и доверия.

В пять часов того же дня Арт собрал свои рыболовные снасти и отправился в аэропорт. Неделю спустя он оказался во Вьетнаме.

«Уотертаун дейли таймс» сообщила о нашем браке, и Сара, бывшая жена Арта, позвонила мне из Сэнди-Крик и сказала:

– Я могу рассказать вам очень много о вашем муже, если вы хотите знать.

Сара сказала, что он был жестоким, и она всегда боялась за ребенка. Я ей просто не поверила. Я пару раз видела его с сыном, и он был очень нежен. Арт любил детей, они с ним прекрасно ладили. Я не могла представить себе то, о чем говорила Сара. Она намекнула, что он избивал ее, но не стала вдаваться в подробности. Я решила, что Сара просто завидует.

Через некоторое время мне захотелось почувствовать себя ближе к своему мужу, поэтому я поехала на Шоукросс-Корнерс навестить его родителей. Когда я впервые переступила порог их дома в качестве жены Арта, я крепко обняла его отца. Он вроде как удивился и даже сделал шаг назад. Я объяснила, что привыкла к этому и что мой отец всегда меня обнимает. После этого мистер Шоукросс улыбнулся и обнял меня в ответ. Такой хороший человек!

Все повторилось и с миссис Шоукросс. Позже я заметила, что они оба как-то отстранены от своих детей – не прикасаются к ним, не обнимаются. Просто они были такими людьми. Я уверена, что они любили своих детей, но проявляли это другими способами. Бетти растила ребенка. А мистер Шоукросс пропадал на складах в округе. Я решила, что именно поэтому Арт всегда так аккуратно одет, складочка к складочке, и галстук завязан как надо. На него больше влияли вкусы матери, потому что отца часто не было дома.

Поначалу Бетти не понравилась мне но, когда мы начали общаться и обмениваться сведениями об Арте, то оказалось, что она довольно милая. Она сказала, что он всегда был проклятием ее жизни – именно это слово она выбрала. И добавила:

– Ты знаешь, у него были неприятности, когда он был моложе.

Я сказала:

– Да, он мне рассказал.

– Мне кажется, что бы он ни делал, у него плохо получается ладить с людьми.

Бетти думала, что у него что-то не в порядке с головой. Она говорила, что он несколько раз терял сознание и это не прошло бесследно. Я подумала, что с головой у него как раз все хорошо, но ничего не сказала. У Бетти был такой сильный характер, что ее лучше было слушать не перебивая.

Поначалу письма Арта всех сбивали с толку. Он написал мне, что видел, как убивают вьетнамских женщин и детей, и его расстроило, что его тоже «заставили убивать».

Он писал, что ему и некоторым его приятелям дали приказ укладывать в мешки изуродованные тела. Я написала в ответ и попыталась утешить его. Он никогда больше не упоминал ни о чем подобном.

Однажды Бетти получила письмо, где говорилось, что Арта ранило шрапнелью. Ее это известие потрясло. Но мне Арт об этом ничего не сказал – не хотел меня расстраивать. Потом Бетти получила письмо о каком-то большом сражении, и оно сильно ее огорчило. Арт был очень внимателен к нам обеим, присылал открытки на дни рождения и праздники и не упускал возможности получить от нас признание и любовь.

3. Артур Шоукросс (интервью с психиатром)

У нас было задание типа «найти и уничтожить»… Нам сказали по радио: «Окружите этот район и убейте там всех, вплоть до кур и свиней». Мы окружили тот район и просто нашпиговали его пулями и гранатами, всем, что у нас было. Мы вошли и перебили всех животных и все такое. Мы сделали кое-что с женщинами, которые оставались там, но еще не умерли. Потом просто сложили их всех в большую кучу и сожгли… Все, тела, постройки… мы сожгли все. Потом выкопали яму, сбросили в нее все это, засыпали сверху, заложили дерном и травой… как будто там никого и не было…

Однажды мы… наткнулись на трех «зеленых беретов», которых привязали за руки к деревьям. С них содрали кожу от шеи до лодыжек. Понимаете, о чем я? Можно было увидеть все у них в желудке, мышцы, ну там, кишки. Как будто заглядываешь в пластиковый пузырь. И все тела облеплены комарами. Один парень еще был жив. Ему отрезали веки, так что его глаза все время были открыты. Он не мог видеть, но мог слышать. Губы тоже были отрезаны. Он умолял нас убить его. Мы получили всю информацию о том, кто они, затем лейтенант выстрелил парню в голову и забрал их жетоны. Когда вы видите что-то подобное и вам говорят убить кого-нибудь, или застрелить врага, или что-то еще, вы делаете то же самое, что сделали с вами…

Я не получил от этого никакого сексуального удовольствия. Я просто испытал удовлетворение, как будто я сделал что-то правильно.

4. Линда Рут Нири

Проведя вдали от дома полгода, Арт получил отпуск, и я присоединилась к нему на две недели на Гавайях. К тому времени он уже получил звание рядового 1-го класса. Те две недели стали нашим отложенным медовым месяцем, и он был нежен, когда мы впервые занялись любовью. Мы катались на лодке со стеклянным дном и видели затонувшие корабли в Перл-Харборе, ездили в Дайамонд-Хед и на ананасовую плантацию Доул, ходили на фестиваль цветения сакуры. Он был милым, хорошим мужем, но в то же время немного капризным. Я думала, это просто из-за войны. Он рассказал много забавных историй из армейской жизни, но никогда и словом не обмолвился о боевых действиях.

Я удивилась, узнав, что большинство его друзей были чернокожими. Среди моих знакомых было немного чернокожих, мне нравилось находиться в их обществе. В них много жизни, много юмора, здравого смысла. Я поняла Арта, когда он сказал, что лучше ладил с черными, чем с белыми. Они были изгоями, как и он.

Из Вьетнама он вернулся в сентябре 1968 года, и мы провели его отпуск в коттедже за домом моих родителей в Клейтоне. На вторую ночь после возвращения, уже дома, я дотронулась до него, когда он спал, и он чуть не сломал мне челюсть. Потом Арт ужасно переживал из-за этого, говорил, что ему приснилось, будто он вернулся во Вьетнам. Он плакал и повторял снова и снова: «Я не хотел тебя ударить». С тех пор я держалась на расстоянии, когда будила его. Он называл это флешбэками.

После отпуска его перевели в Форт-Силл, на оружейный склад, ремонтировать оружие, и мы проделали весь путь до Оклахомы с нашим котом Смоуки, а также с кучей одежды и консервов. Арт не сел бы за руль моего маленького английского «Форда» с правосторонним приводом, если бы меня не было с ним. Вождение его пугало. После того как «Форд» сломался и мы купили подержанный «Катласс», Арт вообще отказался садиться за руль.

Мы нашли маленькую квартирку в Лоутоне, и каждый день я возила его в Форт-Силл и обратно. К этому времени у него была пара армейских нашивок, он чинил винтовки и другое оружие. Несколько месяцев наша жизнь шла нормально. Он много читал – военные рассказы, книги по истории, про спорт, но в основном научную фантастику. Мы вместе посетили индейскую деревню. Он жаловался на местную рыбалку, но ему нравилась охота на гремучих змей и другие развлечения на свежем воздухе. Я в качестве волонтера преподавала в рамках программы по ликвидации неграмотности и была постоянно занята.