Текст книги "Завидный жених"

– Да, он неравнодушен к красивым маленьким леди и к принцессам. Он мне сам говорил.

Шарлотта наклонилась и положила руку на золотистые кудряшки дочери.

– Этого джентльмена зовут лорд Грейборн, Хоуп.

– Привет. Вы мамин друг или тети Мэри?

– Я друг твоей тети Мэри. Хоуп понимающе кивнула.

– А вы поженитесь?

Филипп остолбенел, в недоумении глядя на ребенка:

– Прости, что ты сказала?

– Ну, у тети Мэри такая работа. Она всех поженивает.

– А-а, понятно! Ну, в этом случае – да, она поженит меня, – и, глядя уже в пылающее лицо Мередит, тихо добавил, – я надеюсь.

Он опять повернулся к Хоуп и увидел, что девочка смотрит на него округлившимися от любопытства глазами.

– А вы – тот самый проклятый джентльмен?

– Боюсь, что да.

Хоуп протянула ручку и покровительственно потрепала его по рукаву:

– Вы не волнуйтесь, тетя Мэри вам поможет. А если не получится, дядя Альберт сказал, что он наденет белое платье и сам поженится на вас.

Филипп не сразу решил, как относиться к подобной перспективе, но в конце концов рассмеялся:

– Надеюсь, до этого дело не дойдет.

– Я тоже надеюсь, потому что я хочу, чтобы дядя Альберт поженился на...

Девочка не закончила, так как Шарлотта поспешно приложила палец к ее губам. Жаль, черт возьми! Филиппу очень хотелось знать, на ком должен «пожениться дядя Альберт». Неужели на «тете Мэри»?

Шарлотта тоже присела на корточки рядом с дочкой.

– Хоуп, ты помнишь, что тебе говорили о подслушивании взрослых разговоров? – мягко спросила она.

– Да, – девочка опустила голову, – подслушивать нельзя.

– А если ты что-то услышала?

– Нельзя повторять.

– Молодец, – поцеловала ее в носик миссис Карлайл. Когда Шарлотта поднялась, Филипп решил рассмотреть ее получше. Определить ее возраст было непросто, потому что сначала она показалась ему совсем юной, но теперь он заметил еле заметные морщинки на лбу и бледный шрам, рассекавший левую бровь и исчезавший в волосах, и тени былых страданий в застенчивых серых глазах. Она была хорошенькой, но, чтобы понять это, надо было взглянуть на нее дважды. Речь Шарлотты показалась ему довольно странной: она правильно говорила, и голос был хорошо поставлен, но это была речь простолюдинки.

– А как зовут вашу собаку? – спросила Хоуп.

– Честно говоря, еще никак, – признался Филипп. – А у тебя есть какие-нибудь предложения? – Он взглянул и на мисс Чилтон-Гриздейл, и на миссис Карлайл.

Мисс Чилтон-Гриздейл посмотрела на щенка, развалившегося кверху пузом на коленях у Хоуп.

– Бессонницей он определенно не страдает, – пробормотала она с улыбкой.

Филипп усмехнулся ей в ответ:

– До того, как мы вас встретили, он на чудовищной скорости протащил меня по всему парку. Так что он вполне имеет право поспать. К сожалению, однако, большую часть времени он бодрствует.

– Значит, имя Соня ему не подойдет?

– Боюсь, что нет.

– Надо назвать красиво, – вмешалась Хоуп. – Например, Принцессой.

– Хорошее предложение, – откликнулся Филипп, – но, наверное, оно больше подойдет щенку-девочке.

– Тогда Принцем, – согласилась Хоуп. Филипп подумал и утвердительно кивнул:

– Принц мне нравится. Имя красивое, гордое и мужское. – Он улыбнулся просиявшей девочке. – Пусть будет Принцем. Благодарю вас за помощь, мисс Карлайл.

– Я и еще могу вам помочь. Я вообще умная. Мне уже почти пять лет.

– Очень важный возраст, – серьезно подтвердил Филипп.

– Тетя Мэри испечет торт на мой день рождения. Она печет такую вкуснятину! Каждое утро.

Ах, так вот почему она так пахнет, как эта самая вкуснятина!

– Будет торжественный обед?

– Да, у нас дома. – Она тряхнула своими кудряшками.

– А ты живешь рядом с тетей Мэри?

– Да, моя спальня через комнату от ее.

– Мы с миссис Карлайл и Хоуп живем вместе, – вмешалась мисс Чилтон-Гриздейл.

– И дядя Альберт, и принцесса Даримпл тоже. Филипп пытался осмыслить новую информацию. Состав семьи мисс Чилтон-Гриздейл заинтриговал его. Хоуп называет ее тетей. Кем тогда приходится ей Шарлотта? Никакого семейного сходства между ними нет, но это ничего не значит. Они с Кэтрин тоже совершенно не похожи. А кто такой «дядя» Альберт? Его фамилия – Годдард, поэтому он не может быть мужем миссис Карлайл. Очень интересно! Все, что было связано с этой женщиной, возбуждало его живейшее любопытство, и он боялся, что оно заведет его слишком далеко.

Филипп повернулся к мисс Чилтон-Гриздейл и залюбовался тем, как нежно золотит ее бледную кожу солнечный луч.

– Ваша племянница просто прелесть. – Он перевел взгляд на Шарлотту, потом опять на Мередит. – Вы сестры?

– Не по крови, – ответила мисс Чилтон-Гриздейл. – Миссис Карлайл – моя давняя подруга. Мы живем вместе с тех пор, как умер ее муж за несколько недель до рождения Хоуп.

Ему показалось странным то, как она это сказала. Как будто какой-то заученный наизусть отрывок. Ее лицо оставалось непроницаемым, но на щеках Шарлотты появились два алых пятна, она нервно стиснула руки и сжала губы. Что это? Воспоминание о пережитой когда-то боли? Возможно. Но Филиппу показалось, что ее смятение вызвано не печалью, а смущением.

– Примите мои соболезнования, миссис Карлайл.

– Спасибо, – пробормотала та, не глядя на него.

Филипп вежливо поклонился мисс Чилтон-Гриздейл:

– Прошу прощения за то, что прервал вашу прогулку, и благодарю вас за то, что удалось остановить Принца. Кажется, мне пора отнести этого бегуна домой.

Наклонившись, он осторожно поднял щенка с коленей Хоуп.

– Рад был познакомиться с вами, миссис Карлайл, и с вами, мисс Карлайл. Спасибо, что подобрали имя для Принца.

Девочка поднялась на ноги и улыбнулась Филиппу:

– Пожалуйста. А я еще его увижу?

– Похоже, мы будем проводить немало времени в этом парке. Я уверен, что вы еще встретитесь.

Он улыбнулся Хоуп и повернулся к мисс Чилтон-Гриздейл. Черт возьми, каждый раз, как он ее видит, ему все больше и больше нравится смотреть на нее. Ничего хорошего в этом нет. Значит, надо постараться видеть ее как можно реже. И уж разумеется, не чаще. А сейчас надо уходить!

Вместо этого, к собственному изумлению, Филипп услышал свой собственный голос:

– Не согласитесь ли вы посетить Воксхолл сегодня вечером, мисс Чилтон-Гриздейл?

Она, казалось, удивилась ничуть не меньше, и он торопливо добавил:

– Мистер Стентон и моя сестра тоже идут. У вас будет прекрасная возможность прочитать мне лекцию о хороших манерах.

– Лекцию? Я по-прежнему предпочитаю называть это тактичным напоминанием.

– Не сомневаюсь! А еще вы сможете предложить свои профессиональные услуги мистеру Стентону.

Эта идея, очевидно, понравилась мисс Чилтон-Гриздейл, и ее глаза загорелись.

– Вы правда так думаете? Это было бы чудесно. В таком случае я с удовольствием пойду с вами.

Филипп только в этот момент осознал, что задерживал дыхание, дожидаясь ее ответа. Он улыбнулся, решив не обращать внимания на то, что она приняла приглашение только после того, как он напомнил ей об Эндрю:

– Отлично. Мы заедем за вами около девяти?

– Я буду ждать.

Все действительно отлично. Ему захотелось расправить плечи, выпрямиться и даже щелкнуть каблуками.

– До свидания, леди. – Он отдал всем троим вежливый поклон и, пятясь, сделал шаг назад.

– Осторожно! – крикнула мисс Чилтон-Гриздейл.

Филипп вздрогнул и быстро развернулся. Боже милостивый, он чуть не вломился в колючий куст шиповника. Хоуп захихикала, и он с улыбкой опять обернулся к дамам, надеясь, что они не заметят, как пылают его щеки. К несчастью, резкие прыжки разбудили щенка, который сладко зевнул и настойчиво попросил, чтобы его поставили на землю. Филипп опустил его на траву и скрепя сердце приготовился к новой гонке. Принц, однако, решил, что сейчас самое время вырыть яму.

– Пошли, пошли, – настаивал Филипп, натягивая поводок.

Не обращая на него никакого внимания, Принц продолжал свое занятие. Черт возьми, эта собака чуть не выдернула ему руку несколько минут назад, а теперь, когда надо было спешить, не желала двинуться с места.

– Как только придем домой – получишь хорошую косточку, – попробовал уговорить щенка Филипп, но тот не выказал никакого интереса.

– А как насчет печенья? – Безрезультатно. – Ветчина? Мягкая спальная подушка? Собственный коврик перед камином? – Филипп запустил руку в волосы. – Пять фунтов. Я дам тебе пять фунтов, если ты побежишь домой с той же скоростью, что и сюда. Черт с тобой, десять фунтов! И царство в придачу. Получишь целое царство, если тронешься с места.

Очевидно, Принц не брал взяток.

Оглянувшись, Филипп увидел, что мисс Чилтон-Гриздейл, миссис Карлайл и Хоуп почти скрылись за поворотом дорожки. Слава Богу! Он схватил щенка на руки и бегом припустился к дому. Принцу понравилась эта игра, и он с восторгом облизал ему подбородок.

– Ладно, ладно! Косточку ты все-таки получишь. Но на десять фунтов даже не надейся. Ты и так должен меня благодарить. Если бы не я, тебя бы назвали Принцессой.

Принц тявкнул, а Филипп заторопился. Нельзя терять время. Ему еще надо заскочить в музей за Эндрю и сообщить ему и Кэтрин, что сегодня вечером они идут в Воксхолл.

Глава 8

Мередит медленно шла по посыпанной гравием дорожке и пыталась совершить невозможное: забыть о присутствии мужчины, идущего рядом с ней.

Бесполезно. Как можно не думать о нем, когда все тело трепещет от сознания его близости? Леди Бикли и мистер Стентон ушли на несколько шагов вперед, и Мередит пыталась сосредоточиться на созерцании их спин, но это не помогало. Каждое мгновение она остро сознавала, что лорд Грейборн находится не более чем в футе от нее.

Но прогулка на свежем воздухе оказалась все-таки лучше, чем пребывание в тесном экипаже. Там Мередит достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Там их колени соприкасались при каждом толчке коляски, а сердце останавливалось и потом начинало биться в два раза быстрее, разгоняя жаркую кровь по всему телу.

Да, поездка в экипаже стала для Мередит нелегким испытанием!

Она не только теряла власть над своими чувствами, но и язык отказался ей повиноваться. За всю дорогу Мередит едва ли произнесла десяток слов. Леди Бикли одна умело поддерживала оживленный светский разговор о предстоящем приеме. И слава Богу, свет в экипаже был слишком тусклым для того, чтобы кто-нибудь мог заметить, как пылают щеки Мередит.

Впереди ее ждала еще одна нелегкая задача: прогулка рука об руку с лордом Грейборном по Воксхоллу. Воздух был напоен ароматами цветов, высокие вязы, чьи кроны украшали цветные фонарики, обрамляли узкие и темные дорожки, а еще более укромные тропинки уводили в темноту, где, по слухам, нередко происходили самые скандальные вещи.

От одной мысли о подобном Мередит стало жарко, и она опять надолго потеряла дар речи. Боже милостивый, лорд Грейборн, наверное, решит, что она полная дурочка. Предполагалось, что она будет давать ему уроки приличных манер, но разве это возможно, когда ее голова занята столь неприличными мыслями. Почему же он ничего не говорит? Неужели он не может предложить какую-нибудь тему для легкой беседы, раз уж она сама ни на что сейчас не способна?

Их плечи случайно соприкоснулись. Подняв глаза, она встретилась с таким напряженно внимательным взглядом, что невольно споткнулась. Филипп подхватил ее, и они остановились.

– Все в порядке, мисс Чилтон-Гриздейл?

Мередит молча смотрела на его красивое и такое притягательное лицо. «Нет, все не может быть в порядке, лорд Грейборн, и виноваты в этом вы. Вы будите во мне чувства, которым нет места в моей жизни. Заставляете желать того, чего я никогда не смогу получить. Маните туда, где меня не ждет ничего, кроме разбитого сердца».

От его руки на плече тепло разливалось по всему телу, и больше всего Мередит хотелось подойти и тесно прижаться к нему. В ужасе она приказывала своим ногам сделать шаг назад, но они отказывались повиноваться.

– Все... все хорошо, – выдавила она наконец.

– Здесь очень неровный гравий. Вы не подвернули ногу?

– Нет, просто запнулась. Все в порядке.

– Ну хорошо. – Лорд Грейборн медленно и, как Мередит показалось, неохотно убрал руку с ее плеча. – Тогда продолжим прогулку? Эндрю с сестрой уже ушли вперед.

Мередит обернулась и обнаружила, что их спутников действительно не видно. Она решительно направилась за ними, и лорд Грейборн последовал за ней. По дороге им встречались другие гуляющие пары, но без леди Бикли и мистера Стентона Мередит чувствовала себя неуверенно. Она ускорила шаги.

– Мы участвуем в гонке, мисс Чилтон-Гриздейл? – с улыбкой спросил Филипп.

– Нет, просто я хочу догнать леди Бикли и мистера Стентона. Как мы найдем их, если потеряемся?

– Не беспокойтесь. Насколько я знаю свою сестру, она непременно постарается занять самую лучшую ложу. К тому времени, как мы придем, Эндрю уже закажет вино и избавит меня от этой обязанности. – Он усмехнулся. – Слава Богу, вина в Воксхолле отличные, и мы ничем не рискуем, хотя Эндрю и не большой знаток и предпочитает всем напиткам бренди.

Мередит вздохнула с облегчением, чувствуя, что атмосфера разрядилась. Она указала на три триумфальные арки, возвышавшиеся в конце дорожки:

– С такого расстояния кажется, что это настоящие развалины Пальмиры.

Филипп тоже посмотрел, радуясь, что может на что-то отвлечься от Мередит.

– Вполне приличная копия, – согласился он после недолгого созерцания, – но с оригиналом им не сравниться.

– Я не знала, что вы были и в Сирии, милорд.

– И там, и еще во многих местах. – Он постарался скрыть свое удивление ее географическими познаниями.

– Наверное, настоящие руины потрясают.

Древний город возник перед его глазами так явственно, словно он на самом деле находился в нем.

– Пальмира отличается от множества развалин помимо прочего и своим грандиозным масштабом. Там такая изумительная игра света, тени и цвета, что, боюсь, описать ее невозможно. Днем она сверкает белизной на фоне бесконечного неба, настолько синего, что на него больно смотреть. На закате на руины опускается тень, а небо из синего становится сначала желтым, потом оранжевым, а потом кроваво-красным. Оно все темнеет, темнеет, и город постепенно растворяется в ночной пустыне до следующего утра.

Он повернулся к Мередит. Она смотрела на него широко раскрытыми, затуманившимися глазами, как будто видела Пальмиру так же отчетливо, как он сам.

– Это, должно быть, необыкновенное зрелище.

– Да, так и есть.

Взгляд Филиппа скользил по ее прелестному лицу, ласкал каждую черту, задерживался на нежных губах. Желание прикоснуться к ней, поцеловать было нестерпимым, и он испугался, что не справится с собой.

Филипп с трудом отвел глаза от Мередит и огляделся.

– Пойдемте, – сказал он, бережно беря ее под руку и направляя в сторону от павильонов и колоннад. – Сегодня такой прекрасный вечер. Давайте погуляем немного, перед тем как присоединиться к Эндрю и Кэтрин. Тем более что я давно хочу задать вам несколько вопросов и надеюсь, что сейчас вы ответите на них.

Мередит быстро моргнула, и мечтательное выражение исчезло из ее глаз.

– Конечно, милорд. Во всяком случае, я постараюсь. О чем вы хотели узнать?

– О вас, мисс Чилтон-Гриздейл. Почему вы стали свахой? Она поколебалась несколько секунд:

– Это обычная история, милорд. Когда я была еще совсем девочкой, у меня проявилась какая-то особая интуиция, помогающая мне угадать, какая леди и какой джентльмен из нашего окружения наилучшим образом подходят друг другу, и я обожала делать намеки на возможные, по моему мнению, союзы. К общему удивлению, мои предсказания часто сбывались. Став старше, я полюбила читать страницы светской хроники и мысленно составлять пары из членов высшего общества. А потом, просматривая объявления, я думала: «Нет! Боже, он не должен жениться на ней! Леди Такая-то подошла бы ему гораздо больше». Вскоре мамаши девиц на выданье стали обращаться ко мне за советом. Потом я переехала из деревни в Лондон и мало-помалу заработала себе неплохую репутацию.

Как и несколько часов назад, при встрече в Гайд-парке, Филиппу показалось, что она произносит хорошо заученную и отрепетированную речь. Он подумал, что не удивился бы, если бы через два месяца, отвечая на такой же вопрос, она повторила ее слово в слово. И удивляло ее очевидное и нехарактерное для женщины нежелание говорить о себе.

Мередит искоса взглянула на него:

– Поручение вашего отца найти для вас подходящую невесту стало самым ответственным и почетным заданием за всю мою карьеру.

– Но даже если предположить, что вы отыщете женщину, которая согласится выйти за меня замуж, я не смогу жениться на ней, пока не избавлюсь от проклятия.

– Я не разделяю вашего пессимизма относительно проклятия и не могу представить себе женщину, которая откажется стать вашей женой.

Филипп замедлил шаги и с любопытством посмотрел на нее:

– Вот как? Могу я узнать почему? Вопрос очевидно смутил Мередит.

– Ну, потому что вы... – она махнула рукой, словно пытаясь нащупать ответ в воздухе, – скоро станете герцогом. И вы богаты!

Филипп не смог скрыть охватившего его разочарования и почему-то обиды. Неужели ее интересует только это?

– Только на основании этих критериев вы и устраиваете браки?

– Разумеется, нет. – Она неожиданно улыбнулась. – Если у жениха целы все зубы и волосы – это обычно очень помогает делу.

– А если бы у меня не хватало волос или зубов?

– Я все равно не могу представить себе женщину, не желающую выйти за вас замуж.

– Почему?

– Вы напрашиваетесь на комплименты, милорд? – Мередит не пыталась скрыть насмешку в голосе.

Черт возьми, так и есть. Как глупо! Ведь он знает, что далеко не красавец. И что годы, проведенные за границей, не лучшим образом отразились на его манерах. Знал, что его интересы способны до смерти наскучить любой женщине. И все-таки хотел услышать от нее, что все это не имеет никакого значения. Она старается поддерживать легкую беседу, а он коварно пытается увлечь ее в укромную аллею. Он должен стыдиться – и он непременно так и сделает, – но только после того, как поцелует ее.

– А вы можете их предложить, мисс Чилтон-Гриздейл? Она театрально вздохнула:

– Надо подумать. Возможно, один и отыщется, если вы будете очень настаивать.

– Позвольте мне самому догадаться. Мои уши не торчат в стороны и не висят, как у Принца.

Мередит рассмеялась:

– Совершенно точно. И еще у вас нет бородавки на носу.

– Осторожнее, а то я могу возгордиться.

– Тогда я, пожалуй, не стану упоминать, что у вас совершенно отсутствует упитанный животик и что глаза... – Она внезапно замолчала.

– Какие у меня глаза, мисс Чилтон-Гриздейл?

– Добрые, – прошептала она после секундного колебания, – у вас очень добрые глаза.

Простые, милые слова. Непонятно, почему от них так забилось его сердце. Мередит не сразу осмелилась посмотреть на него.

– Теперь ваша очередь, милорд, – наконец с трудом произнесла она.

– Делать комплименты? Охотно. Я думаю, вы...

– Нет! – От ужаса она почти выкрикнула это, потом нервно рассмеялась. – Нет, – повторила она уже мягче. – Я имела в виду, что теперь ваша очередь рассказывать о том, почему вы стали таким любителем древностей.

И она действительно имела в виду только это, но как интересно было бы узнать, что он собирался сказать.

– Что ж, должен признаться, что я полюбил древности потому, что однажды буквально свалился в них. Вернее, не в них, а в колодец в нашем поместье Рейвенсли. Мне было тогда пять лет.

– О Господи! Вы сильно ушиблись?

– Нет, просто испугался – в колодце почти не было воды. Вообще, должен сказать, я был довольно неуклюжим ребенком. Я однажды слышал, как гувернантка назвала меня «судном без парусов, ищущим, где бы приткнуться». Конечно, она пробормотала это себе под нос, но я был хоть и неуклюжим, но не глухим.

Мередит показалось, что она слышит в его голосе следы старых обид, и сразу вспомнила портрет в кабинете его отца. Пухлый растерянный мальчик в больших очках. Как могла гувернантка быть такой жестокой? Жалость и гнев обуревали ее.

– Надеюсь, ваш отец немедленно указал ей на дверь и не дал никаких рекомендаций?

– А вы бы так поступили?

– Несомненно. Терпеть не могу людей, которые обижают тех, о ком должны заботиться, кто зависит от них. Тех, кто меньше и слабее. Это худшее из предательств. – Голос Мередит звучал взволнованно и страстно, а руки невольно сжались в кулаки. Испугавшись собственного порыва, она внезапно замолчала, а потом продолжала уже спокойнее: – Итак, вы оказались на дне колодца...

– Да, и обнаружил там массу липкой грязи. Она смягчила мое падение, но из-за нее я потерял свой башмак. Я запустил обе руки в грязь и обнаружил, что ее глубина не больше фута. Я начал шарить руками по каменному дну в поисках ботинка и нащупал что-то маленькое и круглое. Когда я вытащил и очистил находку, оказалось, что это монета. Потом я нашел еще три. Вечером я показал монеты отцу. Они были золотыми и очень старыми. На следующее утро мы повезли их в Британский музей.

Сотрудник музея не мог поверить своим глазам – монеты датировались сорок третьим годом нашей эры – временем, когда римляне завоевали Британию. Он сказал, что римский солдат, вероятно, спрятал монеты в колодец, но не смог вернуться за ними потому, что его убили. Такая теория поразила мое воображение, и с тех пор прошлое и древние цивилизации занимают меня больше, чем настоящее. За несколько следующих лет я вырыл огромное количество ям в нашем поместье, а летом, когда все принимали ванны в Бате, мы с отцом ездили в Солсбери осматривать Стоунхендж. Как видите, я, как и вы, уже с ранних лет знал, в чем мое призвание.

– Простите, милорд, – осторожно сказала Мередит после некоторого колебания, – я понимаю, что это не мое дело, но из вашего рассказа мне стало ясно, что в то время вы были очень близки со своим отцом. Сейчас же у вас, очевидно, довольно напряженные отношения.

Филипп долго молчал, и Мередит испугалась, что вторглась в запретную зону.

– Наши отношения изменились, когда умерла моя мать, – сказал он наконец.

– Вот как, – прошептала она. – Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Надеюсь, что вам удастся уладить ваши разногласия до тех пор, пока... пока не будет слишком поздно.

– И я надеюсь, хотя и сомневаюсь, что это возможно. Некоторые раны не заживают.

– Я знаю, и тем не менее, поверьте, вам следует сделать все возможное, чтобы помириться. Вы сами не понимаете, какое это счастье – иметь отца.

– Ваш отец умер?

Мередит вздрогнула от этого вопроса, как от удара. Как могла она позволить разговору зайти так далеко? Коснуться тем, которых она ни с кем не хотела обсуждать.

– Да, он умер. – По крайней мере сама Мередит так думала. Так она решила много лет назад. – А что случилось с теми монетами из колодца?

– Три из них мы отдали в музей. Одну я оставил себе.

– И она до сих пор у вас?

– Да. Хотите посмотреть?

– Очень.

Филипп остановился и повернулся к ней лицом. Мередит с удивлением увидела, что он развязывает галстук.

– Ч-что вы делаете?

– Собираюсь показать вам монету.

Ослабив галстук, он распахнул воротник белоснежной рубашки, обнажив шею, и вытащил наружу висевшую на груди цепочку, к которой был прикреплен небольшой круглый предмет. Он не стал снимать цепочку с шеи, а вместо этого подошел к Мередит ближе и протянул ей медальон.

Мередит не смела шевельнуться. Они стояли в самом тихом месте безлюдной дорожки, озаренном только бледным лунным светом, едва пробивающимся через крону вязов. Шум, музыка, гуляющие пары и огни иллюминации – все осталось где-то далеко за деревьями. Ветерок, напоенный ароматами цветов, шевелил складки ее юбки, и они нескромно прикасались к сапогам лорда Грейборна. Не больше чем два фута между ними. Один шаг – и она сможет всем телом приникнуть к нему. Мередит слышала его дыхание. Интересно, а он слышит, как бьется ее сердце?

Она взглянула на монету, которую протягивал Филипп, и как под гипнозом протянула к ней руку. Он вложил монету ей в ладонь, и прикосновение его пальцев обожгло Мередит, словно огнем.

Какая теплая... Она непроизвольно сжала в руке золотой кружок, нагретый теплом его тела, потом медленно разжала пальцы, чтобы рассмотреть его.

– Здесь слишком темно, я ничего не вижу.

Он подошел ближе. Теперь их разделяло всего несколько дюймов.

– Так лучше?

? Да.

Но Мередит лгала! Разум кричал ей, что она должна отодвинуться, пока не поздно, но ноги отказывались повиноваться. Даже в темноте Мередит видела, как пристально смотрит Филипп на ее губы.

Он осторожно прикоснулся ладонями к ее лицу и провел большим пальцем по щеке.

– Какая мягкая, – прошептал он, – какая удивительно мягкая.

Он наклонял голову медленно, позволяя ей передумать, отступить и положить конец этому безумию, но Мередит лишь закрыла глаза.

Его прикосновение к ее губам было легче перышка. Больше всего Филиппу хотелось схватить ее и прижать к себе так тесно, чтобы их тела слились в одно. Но вместо этого он лишь накрыл ладонью ее руку, все еще державшую монету, и привлек ее к своей груди. Он медленно провел языком по пухлой нижней губе, и ее рот приоткрылся, впуская его в свою теплую глубину.

Восхитительно! Ее вкус был под стать запаху – дразнящим, сладким и полным соблазна. Как у самого вкусного и самого свежего пирожного! Как долго сможет он сдерживать желание насладиться им? Мередит тихо застонала, и Филипп прикоснулся кончиками пальцев к ее горлу. Другой рукой он держал ее за талию, все теснее прижимая к себе.

Мередит выпустила монету и прижала раскрытую ладонь к его груди. Она хотела услышать стук его сердца, всем телом ощутить его желание. От трепетных прикосновений у Мередит так слабели колени, что она, наверное, упала бы, если бы Филипп не прижимал ее к себе, продолжая исследовать секретные закоулки ее рта.

Мало... Ему было мало завладеть только ее губами. Не прерывая поцелуя, он развязал шелковую ленту шляпки и нетерпеливо отбросил ее, запустил пальцы в густую теплоту ее волос, и шпильки с тихим стуком высыпались на гравий. Волосы оказались мягкими и душистыми. Но и этого было недостаточно!

Сжав ее голову, Филипп слегка откинул ее назад и прильнул губами к нежному изгибу горла. Он с удовольствием отметил, что ее пульс бьется как сумасшедший, и прикоснулся языком к пульсирующей жилке. С глубоким вздохом Мередит приподнялась на цыпочки и обхватила одной рукой его затылок, а другую, все еще лежавшую на груди, переместила повыше и прикоснулась дрожащими пальцами к его обнаженной шее.

Почувствовав ее пальцы на своей коже, Филипп перестал сдерживать себя и страстно впился в ее губы, подталкиваемый тем, что Мередит с такой готовностью отвечала ему. Горячее желание, заполнявшее его, заставило забыть об осторожности, и он дал волю своей неутоленной жажде. Его руки, обычно такие спокойные и терпеливые, что он часами мог собирать крошечные осколки разбитого сосуда в одно целое, метались по телу Мередит, сжимали и стискивали его, как будто спешили и не могли вдоволь насладиться ощущением близости.

А она прижималась к нему все теснее, и его отвердевшая плоть терлась о ее податливое тело. Филипп вздрогнул и почувствовал, что еще одна секунда – и будет слишком поздно: он уже не сможет остановиться. Усилием воли он оторвался от ее губ, поднял голову и посмотрел на запрокинутое женское лицо.

Глаза Мередит были закрыты, быстрое, неровное дыхание срывалось с полуоткрытых губ, темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Новый приступ желания овладел им, но, стиснув челюсти, Филипп не позволил себе еще раз приникнуть к ее губам. Ее веки затрепетали, она открыла глаза, и их взгляды встретились.

Черт! Сейчас Филипп проклинал темноту, которой радовался несколько минут назад. Она мешала ему разглядеть выражение лица Мередит. Он хотел видеть ее глаза. Расширились ли зрачки? Ее кожу. Порозовела ли она от желания?

Они еще стояли, обнявшись, и возбуждение никак не оставляло Филиппа. Господи, как же он хотел ее! Его самого пугала непривычная сила этого желания. Можно ли объяснить ее лишь тем, что у него так давно не было женщины? Или причина в том, что это желание вызвано именно этой женщиной?

Он прикрыл глаза и попытался представить себе, что держит в своих объятиях другую. Ничего не вышло! Он видел только ее. И понимал, что только она сможет утолить его жажду.

Молчание становилось тягостным, и Филипп понимал, что надо что-то сказать. Но что? Истинный джентльмен, несомненно, начал бы извиняться и молить о прощении. Но разве можно считать его истинным джентльменом, если он намеренно увлек ее в самый темный уголок парка именно для того, чтобы поцеловать? И как мог он извиняться, если нисколько не жалел о содеянном?

И все-таки Филипп не решился произнести главные слова: «Я хочу тебя. Я очень тебя хочу». Вместо этого он осторожно убрал завиток волос с ее лба и нежно прошептал ее имя:

– Мередит.

Звук его хриплого шепота развеял чувственный туман. Мередит медленно возвращалась к реальности. Все ее тело еще трепетало от только что пережитого наслаждения. Укромная женская плоть, ставшая горячей и влажной, пульсировала, отзываясь на его жаркую мужскую твердость, которую она ощущала через все юбки. У Мередит никогда не было сомнений по поводу его неспособности... действовать. А как он целовал ее...

Господи, она чуть не потеряла сознание! Сколько ночей провела она без сна, пытаясь представить себе, как это бывает, а потом мучилась, подавляя бесполезные желания. Мередит слишком хорошо знала, куда может завести подобное любопытство, и уже давно поклялась себе, что по этой дороге она никогда не пойдет. И все-таки она позволила лорду Грейборну увлечь себя прочь от людей и яркого света, в глубине души зная, что он поцелует ее. И надеясь на это.

Она только не рассчитывала, что ее тоже захватит огонь желания и что она будет так разочарована, когда все закончится. Да, она сама стремилась узнать вкус его поцелуев. И хотела большего – того, чего не может быть никогда.

Мередит была бы рада изобразить обиду и гнев, назвать его негодяем и обвинить во всем, но ее честность не допускала подобной лжи. Она ведь могла остановить его, но сама решила этого не делать. Господи, о чем она только думала, рискуя всем ради одного тайного поцелуя?

Стараясь действовать как можно естественнее, Мередит убрала свою правую руку, запутавшуюся в густых шелковистых волосах, с его затылка, отдернула левую от его горячей груди и сделала шаг назад, вырываясь из кольца мужских рук.

Потом она быстро и ловко привела прическу в порядок и надела шляпку, решительно завязав под подбородком шелковые ленты.

– Нам надо вернуться, – сказала Мередит, чувствуя себя гораздо увереннее оттого, что ее волосы опять были в порядке. И оттого, что Филипп больше не прикасался к ней.

– Я думаю, это уже невозможно.

– Но мистер Стентон и леди Бикли, наверное, потеряли нас.