Текст книги "Голливудский зоопарк"

32

Мардж Линкольн Джефферсон, нервничая, сидела в кабинете управляющего банком. Ее ладони потели. Она украдкой вытерла их о подол хлопчатобумажного платья.

Луэлла многократно объясняла Мардж, как ей следует вести себя и что говорить. Но, тем не менее женщина волновалась, ожидая реакции управляющего на ее просьбу.

– Значит, миссис Линкольн, вы потеряли вашу банковскую книжку. Вам следовало быть более внимательной; банковскую книжку надо беречь, хранить в надежном месте. Заглянув в нее, мы могли бы без хлопот начислить вам проценты.

Произнеся слово «проценты», он бросил взгляд на ее рыхлые груди, висевшие под платьем в старом грязном бюстгалтере. Свой единственный приличный лифчик она берегла для субботнего собрания.

– Да, понимаю, – сказала она, собрав все свое мужество. – Но мне срочно нужны пятьсот долларов, я должна получить их сегодня.

– Сегодня? Хм, сегодня вы определенно ничего не сможете получить. Вам известно, что на семь дней ваш счет закрывается. Однако я возьму все ваши данные и образец подписи; через неделю все будет в порядке.

Что скажет на это Луэлла? Она может не допустить ее на субботнее мероприятие.

Мардж выдавила из глаз две большие слезы.

– Я должна получить деньги сегодня. Через неделю будет уже поздно. Мне надо отправиться в больницу. Женские дела, понимаете?

Управляющий банком покраснел. Он не желал слышать об интимных проблемах этой толстухи.

Мардж вспомнила наставление Луэллы: «В случае возникновения трудностей соблазни этого человека».

Она встала и склонилась над столом, положив свой громадный бюст на его поверхность.

– Вы должны дать мне шанс, – сказал она, вспомнив фразу из старого фильма с Ма Уэст, который она видела по телевизору шесть раз. – Будьте добры ко мне, и я буду добра к вам. Вы меня понимаете?

Управляющий понимал ее слишком хорошо. Он прочистил горло и кашлянул, чтобы скрыть свое смущение.

– Мы постараемся сделать для вас исключение, мисс Линкольн Джефферсон. Подождите минуту.

Он был готов на все, лишь бы поскорей выпроводить из своего кабинета эту кошмарную женщину.

Мардж села и стала ждать. Если бы Герберт узнал о том, что она делает, он бы убил ее, но Луэлла сказала, что в этом нет ничего зазорного. Луэлла убедила Мардж в том, что ей следует так поступить, иначе больше не будет ни «круга друзей», ни собраний, ни вечеринок.

Секретарша, войдя в комнату, улыбнулась Мардж.

– Пожалуйста, распишитесь на этом бланке, – попросила девушка. – Мистеру Мервину пришлось выйти, но он поручил мне выдать вам пятьсот долларов с вашего счета.

Прошло два дня, и ничего не случилось. Герберт, как обычно, ездил на работу. Он ежедневно просматривал газеты, но там больше не упоминалась погибшая девушка. Убийство – рядовое событие в Лос-Лнджелесе; оно вызывало интерес у публики, лишь если жертва была знаменитостью или если преступник действовал с особой жестокостью.

Мардж продолжала спрашивать его своим гнусавым голосом:

– Что ты натворил, Герби? Почему ты хочешь, чтобы я сказала полиции, что ты был здесь?

Он не отвечал ей. Чаще, чем прежде, принимал душ, фантазировал, чтобы он сделал, если бы на месте грязной вонючей девчонки-хиппи оказалась Санди Симмонс, которая сняла бы платье и предложила себя ему.

Отправляясь на автобусе в гараж, он всегда старался сесть один. Гарберт решил, что с ближайшей получки приобретет в рассрочку автомобиль. Он с трудом выносил поездки в автобусе, где пахло людским потом. Ему следовало погасить двухмесячную задолженность за дом. Кредиты за телевизор и холодильник также не были погашены, но автомобиль важнее. Машина здесь – предмет первой необходимости.

Жаль, что Мардж не работает; сейчас ее не взяли бы в кафе, где официантки ходят без лифчиков.

Герберт аж поперхнулся от отвращения. Он не желал видеть жену. Ее присутствие в доме было полезным, она готовила пищу и мыла посуду, но для этого он может нанять прислугу. Нет, после той сцены, свидетелем которой он стал, эта грязная сучка ему не нужна.

Развод – дело дорогое. Он найдет другой способ избавиться от нее…

– Я получила деньги, – торжествующе заявила Мардж.

Луэлла, сидя с плотно сжатыми губами в своем старом зеленом «шевроле», взяла купюры у Мардж и пересчитала их. Убрав доллары в сумочку, улыбнулась:

– Умница. Теперь ты действительно наш человек.

Они подъехали к дому Луэллы. Она заварила чай с травами, вместе с Мардж просмотрела газеты за два последних дня, показала ей все подчеркнутые заметки.

Сорок квартирных краж, двенадцать ограблений, один налет на банк, тридцать три изнасилования и два убийства.

– Вероятно, что-то из этого, – сказала Луэлла. – Я хочу, чтобы ты все внимательно прочитала и запомнила.

– Это обязательно, Лу? Я неважно читаю.

– Если мы хотим узнать, что натворил тут твой • муж, тебе придется это сделать. Допустим, мы установим, что он изнасиловал ту женщину в ее доме. Тогда он не сможет больше командовать тобой. Мы станем хозяевами положения.

Мардж захихикала.

– Наверно, ты права, но Герберт никогда бы не стал кого-то насиловать.

– Откуда это тебе известно? Ты должна получше познакомиться со всеми этими преступлениями; ты будешь упоминать о них, разговаривая с Гербертом. Когда ты попадешь в яблочко, он немедленно выдаст себя своей реакцией.

– А что, если он сделал что-то другое? Луэлла пожала плечами.

– Тогда мы придумаем иной способ разоблачить его.

– О'кей, Лу. Господи, просто не знаю, что бы я делала, если бы ты не переехала сюда. Ты так добра ко мне. Приняла в свой «круг друзей», и вообще.

Она сжала предплечье Луэллы своей горячей пухлой рукой.

– Честное слово, ты изменила всю мою жизнь.

Луэлла улыбнулась. Ее улыбка не затрагивала маленьких фиолетовых глаз женщины. Она, как и Герберт, считала Мардж неуклюжей безмозглой идиоткой. Луэлла зарабатывала на жизнь именно благодаря таким глупым женщинам, как Мардж.

Как удивилась бы Мардж, узнав, что «круг друзей» состоял из бизнесменов с психическими отклонениями, которые могли заниматься сексом, лишь воображая себя участниками оргии с элементами черной магии. В Лос-Анджелесе полно одиноких женщин – вдов, разведенных, несостоявшихся актрис. Все они, познакомившись и подружившись с Луэллой, были счастливы войти в «круг друзей»: никто из них не возражал против так называемой сексуальной инициации. Это объяснялось тем, что они сами хотели заниматься сексом; достаточно было прикрыть все пристойным названием и взять с них пятьсот долларов.

Луэлла находила этих женщин. Ее супруг подбирал мужчин-извращенцев, которые участвовали в ритуале только один раз и платили за это пятьдесят долларов. Если бы Луэлла предложила им своих «подруг» за полсотни зеленых в качестве проституток, они, вероятно, потерпели бы фиаско, но необычность ситуации делала всех счастливыми.

Через два месяца, когда Мардж подвергнется инициации более чем пятью десятками мужчин, Луэлла и ее муж тихо исчезнут с несколькими тысячами долларов. Растерянная Мардж снова внезапно окажется без «друзей».

За четыре года они проделали подобный трюк примерно с сорока женщинами и смело глядели в будущее, поскольку половина Калифорнии оставалась неиспользованной. Никто еще не пожаловался в полицию. Что они могли сказать?

Луэлла открыла прибыльный источник побочных доходов. Достаточно раскопать в прошлом жертвы нечто такое, что она предпочитает скрывать. Это часто приносило женщине несколько лишних сотен долларов.

Луэлла чувствовала, что, разоблачив мужа Мардж, она сможет отнять у соседей остаток их сбережений. Герберт Линкольн Джефферсон казался Луэлле криминальным типом. По меньшей мере насильником.

Когда в субботу вечером Герберт явился в «Суприм Чоффер компани», диспетчер сказал ему:

– Джефферсон, тебя хотят видеть в главном офисе.

– Меня? – глупо переспросил Герберт.

– Да, кажется, поступила жалоба или еще что-то. Герберта прошиб холодный пот. Жалоба?

Он попытался решить, что ему делать. – Это, вероятно, полиция. Они узнали все насчет той девчонки. Бежать? Но куда? У него было при себе несколько долларов. Без машины он далеко не скроется.

Нет, лучше всего остаться и все отрицать. Мардж подтвердит его алиби. Во всяком случае, он на это надеялся.

Единственная вещь, которая могла свидетельствовать против него, – это цепочка, найденная им на полу машины. Он тщательно спрятал ее под матрасом. Мардж редко перестилала кровать; у нее было мало шансов обнаружить цепочку, хранившуюся в достаточно надежном месте. Герберт даже не был уверен в том, что цепочка действительно принадлежала девушке. Ее мог обронить любой пассажир.

Управляющий, мистер Снейк, покачивался в черном кресле, задрав ноги на стол. Он разговаривал по телефону, не обращая внимания на Герберта, которого секретарша впустила в главный офис.

Герберт остановился в растерянности перед столом, не зная, можно ли ему сесть. Мистер Снейк не подал ему никакого знака. В присутствии начальства Герберт всегда старался вести себя безукоризненно. Во всяком случае, полиции тут не было.

Мистер Снейк закончил разговор, бросил трубку, взял сигарету и выпалил:

– Джефферсон, ты мочился в плавательные бассейны наших клиентов?

– Что? – сказал Герберт.

Его землистого оттенка кожа порозовела.

– Ты меня слышал. Да или нет?

– Нет, – быстро ответил Герберт. Они ничего не смогут доказать, подумал он.

– Ты уволен. Я дал тебе шанс сказать правду, ты упустил его. Какой-то малый снимал на видео свою мать. Ты с невозмутимым видом отливал в бассейн и попал в кадр через стеклянные двери. Сегодня днем я своими глазами видел запись. Забирай свои вещи и уматывай. В кассе тебя ждет расчет по сегодняшний день.

Мистер Снейк снова снял телефонную трубку. Когда Герберт повернулся и собрался уходить, управляющий уже с кем-то разговаривал.

33

После инцидента с Клеем и двумя стриптизершами Чарли охватила глубокая депрессия. Он заперся в гостиничном коттедже со своим верным Джорджем, отказываясь видеть кого-либо, кроме людей, связанных с новым фильмом, в котором ему предстояло сниматься. Эта кинокомедия называлась «Фред».

Главную героиню предстояло сыграть Лорел Джонс, характерной актрисе, которую в прошлом году выдвинули на «Оскара» за лучшую роль второго плана, но так и не наградили. Она приехала пообедать с Чарли в его отеле вместе со своим мужем, за которого вышла два месяца назад – длинноволосым музыкантом из модной поп-группы «Сыновья».

Они оба нравились Чарли. Они много говорили о политике, движении хиппи, загрязнении атмосферы, голоде. Для Чарли, уставшего от бесед о кинобизнесе и светских сплетен, это было свежей струей.

Лорел и ее муж Флосс были вегетарианцами и собирались сделать шестимесячный перерыв в работе, чтобы принять участие в программе помощи голодающим в Индии.

– Вот что важнее всего, приятель, – сказал Флосс, – помочь людям, которые сами не в состоянии помочь себе.

Лорел кивнула; ее блестящие глаза выражали полное согласие с мужем.

– Да, но что будет с вашими карьерами? – спросил Чарли. – Вы оба в начале пути. Я знаю, ваши дела идут очень хорошо, но если вы сейчас все бросите…

– Мы все продумали, – сказал Флосс.

– Да, – подтвердила Лорел, – Флосс и ребята сделают заранее много записей, чтобы слушатели их не забыли, а я после «Фреда» снимусь еще в одном фильме.

– Приятель, если ты не готов потратить шесть месяцев своей жизни на то, чтобы помочь нуждающимся, я не знаю, что и сказать.

Флосс печально покачал головой.

Чарли попытался вспомнить, когда он кому-то помогал. Он всегда дарил Джорджу свою старую одежду и за последние несколько лет передал различным благотворительным организациям свыше пятидесяти тысяч долларов – разумеется, не облагаемых налогом. Недавно к нему обратились с просьбой выступить публично в защиту бездомных, но он отказался – не потому, что не верил в эту компанию, а потому что считал для себя возможным появляться перед публикой только в качестве актера. Вместе со многими другими известными людьми он подписал требование легализовать курение марихуаны. В обществе девятнадцатилетних Лорел и Флосса он казался себе стариком.

После обеда он предложил им покурить «травку» и послушать музыку.

Лорел и Флосс обменялись улыбками.

– Мы завязали, – сказала Лорел. – Каждый вправе решать сам, нужно это ему или нет; мы поняли, что дошли до такого состояния, когда потребность в этом отпала.

Флосс взъерошил пятерней свои длинные светлые волосы.

– Не обращай на нас внимания, – добавил он. Чарли смущенно убрал «косячок», уже приготовленный им.

– Нет, мне это не нужно, – сказал он, – я думал, что вы…

– Все считают, что музыканты не слезают с иглы и живут шведскими семьями. Мы с Лорел хотим показать людям, что больше всего нас волнует будущее мира, в котором мы живем. Каждый день мы медитируем в течение часа. Это потрясающее занятие. Сбрось с себя одежду, приятель, и медитируй. Это лучше, чем балдеть от «травки».

Когда они ушли, Чарли снял с себя черную «водолазку» и брюки. Как люди медитируют?

Он сел на пол в позу «лотоса», попытался погрузиться в созерцание своего внутреннего мира. Через пять минут чертыхнулся, закурил «косячок», включил музыку и лег на кровать.

Кроме Лорел Джонс, в картине «Фред» должны были сниматься шесть эффектных девушек. Чарли, обладавший правом отбора актеров, разрешил Саю Гамильтону-младшему пригласить актрис на свой вкус. Роли были маленькими, и Чарли не хотел обременять себя просмотром множества «звездочек».

– Загляни в офис, дружище, – сказал по телефону Сай, – тут через мои руки проходит больше восхитительных крошек, чем тебе довелось увидеть за всю жизнь.

Чарли удивился тому, что мужчины вроде Сая и Клея находят удовольствие в постоянном поиске новых девушек. Они были женаты. Зачем им это нужно? Скольких девушек можно трахать одновременно? Будучи женатым на Лорне, он не смотрел по сторонам; у него была только одна Мишель. Но, пристально заглянув в свою душу, Чарли понял, что до знакомства с Динди был таким же, как Сай и Клей. Искал самое хорошенькое личико, самые большие груди, самые длинные ноги. Для него не имело значения, что все эти девицы были круглыми идиотками; он обращал внимание только на внешность. Скрывался ли хоть один полноценный мозг под густыми копнами волос и накладными ресницами?

– Я определенно извлек урок из происшедшего, – признался Чарли Джорджу, который привык к откровенным излияниям босса. – Впредь – никаких безмозглых «звездочек».

Джордж кивнул. Он не отказался бы от нескольких отвергнутых Чарли девушек.

В первый день съемок Чарли работал с рыжеволосой Темзой Мейсон, рост которой составлял сто восемьдесят восемь сантиметров.

Она улыбнулась, широко раскрыв свои большие карие глаза.

– Мистер Брик, я счастлива работать с вами. Я обожаю все ваши фильмы. Вы не представляете, как я рада сегодня.

Она говорила с тягучим южным акцентом.

Чарли спрятался за образом своего героя, стал Фредом. Акцент девушки был сочным, колоритным, но Чарли не собирался вступать в дружеские отношения с участниками съемок. Они будут иметь дело с Фредом. Исключение он сделал для Лорел. Она и Флосс проводили много времени с Чарли, ему нравилось слушать их.

Он бывал у них в гостях, познакомился с их друзьями. Этот круг отличался от кинематографического – его составляли молодые музыкальные продюсеры, певцы, исполнители. Большинство одевалось в стиле хиппи; они мгновенно приняли Чарли в свою компанию. Ему нравилось то, что никому тут не было дела до его славы; похоже, многие гости даже не узнавали Чарли. Он был просто другом Лорел и Флосса.

Он ходил к ним почти каждый вечер после работы. Их дом был всегда открыт для друзей.

Чарли брал с собой «травку». Хоть Лорел и Флосс сами не употребляли ее, они позволяли курить своим гостям, чем многие из них пользовались.

Здешняя обстановка была по душе Чарли. Он приобрел длинные рубашки свободного покроя, брюки мешковатого фасона, бусы. Сменил очки с толстой роговой оправой на «старушечьи», с тонкими металлическими дужками. Сейчас из-за фильма он не мог отращивать волосы, но собирался сделать это после съемок.

– Выглядишь отлично, приятель, – сказал ему Флосс. – Теперь ты настоящий человек семидесятых.

Чарли улыбнулся. Сидя на полу гостиной, он разглядывал слайды с изображением бабочек, проецируемые на стену. Одновременно он слушал новый альбом. Чарли протянул «косячок» своему соседу, светловолосому парню, который, сделав затяжку, передал сигарету девушке.

– Ты должен всерьез заняться медитацией, – сказал Флосс. – Лорел была в ужасном состоянии, пока я не приучил ее к этому.

Чарли кивнул.

– Да, я попробую.

Он уже провел в их доме десять вечеров подряд, и Флосс постоянно уговаривал его медитировать. Ежедневно в одиннадцать часов Лорел, Флосс и все желающие раздевались с серьезными лицами, садились в центре комнаты на пол в позу «лотоса» и замирали в ней по меньшей мере на полчаса.

Чарли не понимал этого увлечения. Он не любил обнажаться на людях.

У Лорел была идеальная фигура. Все поражало своим изяществом и упругостью. Поджарый Флосс обладал развитой мускулатурой.

Секс в доме Лорел и Флосса был обыденным занятием. В распоряжении гостей находились две спальни; частенько какая-нибудь парочка отправлялась туда на часок.

Внимание Чарли привлекла юная англичанка, которую он видел здесь раньше лишь один раз. Никто не назвал бы девушку хорошенькой. Ее постоянно мрачное личико с настороженными глазами напоминало крысиную мордочку. Но в любой дискуссии она всегда демонстрировала развитый интеллект. Она отличалась худобой, у нее были маленькие торчащие груди с втянутыми внутрь сосками.

Когда она оделась, Чарли подошел к ней.

– Ты из Англии? – сказал он.

– По-моему, это очевидно, – отозвалась она, посмотрев на него своими настороженными глазами.

– Да, конечно. Лондонский говор с примесью северного акцента.

– Верно. Почему ты не медитируешь? И почему разглядывал мое тело? Я не очень-то красива.

– Ну… милая… ну… ты далеко не уродлива. Она внезапно рассмеялась. У нее были зубы маленькой девочки.

– Я хочу чего-нибудь сладкого. Здесь поблизости можно найти шоколадные пирожные?

– Поедем поищем.

– О'кей.

Они молча покинули дом. Она ничего не сказала по поводу его автомобиля. Вела себя так, будто всю жизнь ездила в «ламборджини-муире».

– Едем в супермаркет на Дохени, – приказала она. Они купили там шоколадные пирожные, пряники, орехи-пеканы, мороженое нескольких сортов и конфеты.

– Вот это пир! – воскликнула она.

– Бедняжка, – подумал Чарли, – она, возможно, недоедает. Скорее всего, влачит жалкое существование в одной из коммун на побережье.

– Отвезем это к Лорел и Флосс? – предложил он.

– Как хочешь.

– Я бы хотел потрахаться, – подумал Чарли. После Динди у него никого не было. Нет, к черту эти мысли, он хотел чего-то большего, чем короткий акт. Он нуждался в серьезных отношениях с девушкой, с которой можно поговорить.

На следующий день он узнал от Лорел, что англичанку зовут леди Филлипа Лонгмид. Она гостила у своей матери и отчима, живших в собственном доме на Беверли-драйв.

Пока он беседовал перед медитацией с Лорел, Филлипа сидела на полу, запихивая шоколадное пирожное в рот женоподобному юноше.

Подойдя к ней, Чарли спросил:

– Ты сегодня будешь медитировать? Она пожала плечами.

– Возможно, если мне нечего будет делать. А ты? Он торопливо покачал головой.

– Стесняешься своего тела? – небрежно спросила она.

– Только не это.

– Пусть все видят, – пропел женственный парень.

– Я мог бы отвезти тебя домой, – предложил Чарли.

– Кого, меня? – спросил юноша.

Филлипа втолкнула остатки пирожного ему в рот.

– Я обычно не возвращаюсь домой так рано, но если у тебя есть «травка», я бы поехала к тебе.

По дороге в отель она заговорила о последних студенческих волнениях.

– Печально, что этих ребят бьют по голове.

Затем Филлипа сообщила о рок-фестивале под открытым небом, который должен был состояться на следующей неделе в окрестностях Сан-Франциско.

– Лорел и Флосс поедут туда. Я, возможно, тоже.

В гостинице она скептически просмотрела его альбомы с пластинками.

– У тебя есть последние записи? Похоже, нет.

Наконец она выбрала альбом «Роллинг Стоунз», который ей нравился. Задрала немытые ноги на стол и стала курить «косячок», полученный от Чарли. Она делала сильные, глубокие затяжки, закрывала глаза, медленно выпускала из ноздрей тонкие струйки дыма.

Чарли сидел напротив девушки. Он очень хотел заслужить одобрение Филлипы. Она должна понять, что хоть ему и за тридцать, но он не относится к скучному поколению ее родителей. Он еще молод и полон задора.

Она молча слушала «Роллингов». Когда альбом закончился, она сказала:

– Если ты хочешь позаниматься сексом, скажи. Я сама не очень люблю это дело, но возражать не буду.

Его тотчас охватило волнение.

– Нет, нет, – сказал Чарли. – Не беспокойся, я вовсе не думал об этом.

– Наверно, ты не хочешь меня после всех этих полногрудых шлюх, с которыми ты общаешься. Лично для меня секс – чисто интеллектуальное занятие.

Он кивнул.

– Я с тобой согласен.

– Да? – удивилась она. – Правда?

– Да, ну, я бы не смог захотеть девушку – ну, лечь в постель, если мне не о чем с ней разговаривать. Секс исключительно ради секса – это…

Он замолчал, подыскивая слова. – Услышал бы меня сейчас Клей, – подумал Чарли.

– Это очень похвальное суждение. Большинство пожилых мужчин придерживаются иного мнения. Друзья моего отчима вечно пытаются лапать меня; я этого терпеть не могу.

Большинство пожилых мужчин! У Чарли сперло дыхание. Она считает его пожилым? Ему всего лишь тридцать девять, он тонок, как тростинка, находится в отличной форме, одет по последней моде. Как она может считать его пожилым?

– Сколько мне лет, по-твоему? – спросил он. Она, как всегда, пожала плечами.

– Не знаю. Сколько?

– Нет, угадай. Сколько ты мне дашь?

– Если я назову слишком большую цифру, ты рассердишься. Если слишком маленькую – подумаешь, что я тебе льщу.

– И все же, сколько?

Она посмотрела на него, прищурившись.

– Тебе тридцать девять, – произнесла наконец Филлипа.

– Ты шутишь?

– Нет, почему? Меньше или больше?

– Ты попала в десятку. Как тебе это удалось? Она снова пожала плечами.

– Ты выглядишь на тридцать девять.

– Я выгляжу на тридцать девять? Она ехидно улыбнулась.

– Я же сказала, что ты рассердишься.

– Я не сержусь, – поспешил сказать он. – Почему я должен сердиться?

Она встала и принялась молча грызть ногти. Через несколько минут произнесла:

– Мне восемнадцать, и я кажусь себе старой. Поэтому я могу понять, как отвратительно чувствует себя человек в твоем возрасте.

– Я отвезу тебя домой, – резко сказал Чарли. Эта девушка – идиотка.

– Можешь не беспокоиться, мне еще рано домой, я должна встретиться с друзьями на побережье.

– Ее грубость еще неприятнее, чем вкрадчивые, льстивые манеры «звездочек», – подумал Чарли.

– Прекрасно, – сухо произнес он. – Портье вызовет тебе такси.

– До свидания, – сказала она. – Спасибо за «травку».

Чарли позвонил Темзе Мейсон, чей телефон он записал на всякий случай.

Меньше чем через полчаса она уже была у него. Цветастый костюм частично прикрывал ее стовосьмидесятивосьми сантиметровую стать. Она десять минут поговорила о своей карьере, предложила увеличить ее роль в картине, и обнажила тело амазонки.

Чарли быстро и не слишком успешно позанимался с ней любовью, после чего отправил девушку домой с обещанием подумать насчет новой сцены с ее участием.

После ухода Темзы он почувствовал себя еще более одиноко. Если бы он не был знаменитым Чарли Бриком, она бы не примчалась к нему.

Все эти так называемые актрисы – настоящее дерьмо!