Текст книги "Малиса в Подмирье"

4
Не наши проблемы

Когда Малиса вернулась домой, Ма была занята: она мастерила на кухне бомбы-вонючки. Над колбами, которыми был заставлен весь кухонный стол, вились клубы зловонного зелёного дыма. Ма, как обычно, напевала за работой скрипучим голосом страдающей запором банши.

Длинная и тощая, как цапля, Ма казалась ещё выше из-за каблуков-шпилек – таких высоких, что порой её туфли больше напоминали ходули. И ещё она всегда носила бюстгальтер на восемь размеров больше нужного – чтобы прятать драгоценности и безделушки, когда они с Па ходили на свой воровской промысел. От этого платье всегда сидело на ней как-то странно, словно она держала за пазухой пару живых хорьков.

– Видела сейчас в сквере дядю Язву, – бездумно обронила Малиса. История о пропадающих призрачных дедушках всё ещё вертелась у неё в голове.

– Что? – спросила Ма, отвлекаясь от своих бомб. Туго завитые букли пружинками запрыгали вокруг её лица.

Малиса нервно сглотнула.

– Я встретила в сквере дядю Язву, – повторила она. – Он ведёт расследование дела об исчезающих дедушках. – Малиса пристально вглядывалась в лицо Ма, пытаясь уловить в нём признаки вины или догадаться, не знает ли Ма что-нибудь о пропавших привидениях. Но Ма смотрела на неё с таким же кислым выражением, как и всегда.

– Обычное дело! – фыркнула Ма. – Вечно он норовит сунуть свой клюв в любое честное надувательство. Надеюсь, ты сказала ему, чтобы он не тянул лапы, куда не просят! Ишь, доброхот нашёлся!

Ма всегда выглядела так, словно её кто-то непрестанно щиплет. Её неодобрительно сжатые тонкие губы были густо намазаны красной помадой, причём так криво, словно она красилась в машине, скачущей по ухабам. Причём крепко зажмурившись.

– И он просил меня помочь ему с расследованием, – добавила Малиса.

– Помочь?! Послушай, Малиса Патология Злобст… – Малиса знала: если Ма называет её полным именем, значит, без головомойки не обойдётся. – Мы в чужие дела не лезем, ясно? Нам своих хватает. Пусть другие разгребают свои проблемы сами.

– Но ведь привидения куда-то пропадают! – сказала Малиса.

– А нам-то что? – огрызнулась Ма. – Это же не наши привидения! Значит, и проблемы не наши.

В кухню, протирая заспанные глаза, ввалился Па. За ним, как всегда, тянулся рой мух, кружащих над его сальной головой. Па был толстый круглый коротышка; стоя рядом с Ма, он едва доставал макушкой до её преувеличенно огромного бюста. Па считал себя деловым человеком, поэтому и одевался в деловой костюм, хотя пуговицы его пиджака перестали застёгиваться ещё в 1972 году, когда у Па начало быстро расти пузо.

– Из-за чего сыр-бор? – хмуро осведомился он.

Ма упёрла руки в костлявые бёдра:

– Язва, видите ли, попросил Малису помочь ему с расследованием.

Этого было достаточно, чтобы Па мигом так разъярился, что все кухонные привидения дружно юркнули в укрытие за посудным шкафом.

– Помочь?! – взревел Па. – Мы никому не помогаем! Наш дом – наша крепость, а прочее нас не касается! – Грудь его ходила ходуном от надсадного рёва, рубашка с трудом выдерживала напор живота – словно ветхая сеть, в которую попалась раздувшаяся рыба-шар. С потолка посыпались куски штукатурки.

– Вот-вот, я ей так и сказала! – возмущённо вторила ему Ма.

– Не для того мы тебя воспитывали, чтобы ты кому-то ПОМОГАЛА! – Па так бушевал, что даже его бледное одутловатое лицо слегка порозовело. В отличие от Ма, губы у Па были большие и влажные, как у трески, и когда он злился, они начинали дрожать будто сами собой. Сейчас они тоже тряслись, словно студень.

Ма, довольная, что ей удалось довести Па до приступа бешенства, сложила руки на груди и втянула без того впалые щёки:

– Готова поставить два шиллинга, что она всё утро КНИЖКИ почитывала, пока мы с тобой пакостничали на износ!

– Книжки! – гневно бросил Па, словно плюнул. – Книжки! Книги означают чтение, чтение – это образование, а образование – это знания. – Он понизил голос до сиплого шёпота. – Корень всего д-д-д-добра! – Он брезгливо передёрнул плечами и, воздев руки, негодующе простонал: – Где?! Где мы допустили ошибку, когда растили тебя?!

– Делаешь-делаешь для них всё самое худшее – и вот чем они тебе отплачивают, – визгливо всхлипывала Ма, утирая глаза спитым чайным пакетиком.

– Вообще-то книги не такие уж плохие, – попыталась урезонить родителей Малиса. – Они очень интересные! И вы сами наверняка почерпнули бы из них кучу всяких занятных пакостей, если бы читали то, что нужно.

– А самое обидное, – сквозь рыдания выдавила Ма, пошатываясь на своих высоченных шпильках, – что она даже не утруждает себя враньём!

– Вот-вот, с этого всё и начинается! – рявкнул Па. – Сегодня они читают книжки – а завтра уже начинают убирать мусор на улицах! Даже думать об этом тошно! – Его так и затрясло от омерзения.

– Нет, эти её выходки меня просто доконают, – пожаловалась Ма, закатывая глаза и обмахиваясь капустным листом. Потом она перевела взгляд на Малису и прикрикнула: – Ступай отсюда и как следует подумай над своим поведением, юная леди!

– Простите, – пробормотала Малиса, убираясь с кухни.

Она знала, что родители её любят, но они совершенно, совершенно её не понимают. И это очень грустно. Порой Малиса чувствовала себя настолько непохожей на них, что казалась себе посторонней в собственной семье. Для всех она была чужой – и для обычных обитателей квартала Блаженства, и для родных. «Где же тогда моё место?» – грустно размышляла она.

Сейчас, шагая по тёмным коридорам и запущенным комнатам дома, она направлялась к Дедуле. Проходя мимо обветшавшего бального зала, она услышала, как хнычет во сне её сестрёнка. Колыбелькой Антипатии-Розе служила большая железная птичья клетка, подвешенная к потолку на длинной цепи. Дно клетки было щедро застелено стёгаными одеялками и перьевыми подушками, расшитыми мордами гаргулий. Малиса вынула из кармана купленное в зоомагазине вяленое свиное ухо и сунула его между прутьев прямо в горячие липкие ручки Антипатии-Розы. Малышка тут же перестала хныкать и, не просыпаясь, уселась на подушках, потянув свиное ухо в рот.

5
Моль умеет вести себя за столом

По скрипучей винтовой лестнице Малиса карабкалась на чердак. Этот самый чердак поворачивал и изгибался под самыми невозможными углами, повторяя причудливую архитектуру самого дома. Под крышей особняка Злобстов было много разных чердачных помещений, но Дедуля обжил себе каморку, втиснувшуюся между двумя башнями в западном крыле. Ступеньки становились всё уже и уже, и лезть по ним было непросто. Ма и Па и вовсе считали, что подъём на чердак не стоит подобных неудобств – собственно, поэтому Дедуля и предпочёл обосноваться именно там.

На посторонний взгляд, чердак представлял собой просто тёмное, продуваемое сквозняками, захламлённое место, сплошь заставленное пыльными сундуками, кожаными чемоданами, коробками и разрозненными, покрытыми ржавчиной частями старых рыцарских доспехов. Но если пробраться через узкие щели между горами хлама и заглянуть через щелястые перегородки, можно увидеть приятный просвет в этом заросшем паутиной хаосе – чердачное логово Дедули.

Скрипучий дощатый пол здесь покрывал протёртый ковёр, а на стопках книг в кожаных переплётах были удобно пристроены настольные лампы, озарявшие мягким тёплым светом уютный, расчищенный от мусора уголок. Дедуля сидел, откинувшись на спинку слегка поеденного молью каминного кресла и пристроив ноги в дырявых клетчатых тапочках на обитую плюшем низкую скамеечку.

– А вот и ты, мой Утёночек! – обрадовался он, когда Малиса наконец протиснулась между двумя покосившимися гардеробами. – Устраивайся поудобнее.

Перед Дедулей стоял разложенный карточный столик и ещё одно кресло, такое же истерзанное молью. Большинство людей расстраиваются, обнаружив на своих вещах следы пиршества моли, хотя на самом деле им стоило бы гордиться: моль очень капризный едок, и если уж она решила полакомиться вашим креслом, значит, у вас действительно хороший вкус и вы неплохо разбираетесь в качественной мебели.

Моль, населяющая Дедулин чердак, отличалась особым дружелюбием и проявляла недюжинное терпение, когда Малиса принималась упражняться в общении на языке мотыльков. Серебристо-серые бабочки вежливо грызли кресла – моль вообще обладает прекрасными манерами, – а когда Малисе удавалось произнести заклинание без запинки, они бесшумно аплодировали, хлопая друг о друга своими крылышками и осыпая её волосы тонкой мерцающей пыльцой.

Малиса плюхнулась в кресло напротив Дедули и ощутила, что все тревоги и огорчения покидают её. В этом месте она всегда чувствовала себя счастливой.

Малиса протянула Дедуле старую газету, которую притащил Сет. Дедуля жадно схватил её и сунул в кармашек на подлокотнике своего кресла, в котором держал сборник кроссвордов. У Дедули были совершенно белые волосы, перьями лежащие на макушке, слегка всклокоченная, такая же седая борода и самые добрые в мире голубые глаза, в уголках которых собирались морщинки, когда он смеялся. А посмеяться он любил, и ещё как!

– Спасибо, Утёночек, – сказал он. – И поблагодари от меня Сета. Есть всё-таки в этом парнишке что-то необычное. Мне он нравится!

Раз в несколько поколений среди междумирцев рождался кто-нибудь, полностью лишённый гена пакостности. Ветвистое родовое древо Злобстов тоже было запятнано именами тех, кто оказался непригоден для славного дела пакостничества. Остальная семья, разумеется, считала этих несчастных кем-то вроде паршивых овец. Среди них числился Великодуш Злобст – состоятельный землевладелец, в 1392 году имевший глупость позволить своим арендаторам-крестьянам не отдавать ему долю доходов с собранного урожая. Это ли не стыд! А позже, в 1590 году, леди Щедрота Злобст превратила фамильное имение Злобстов в дом призрения для бедняков! Позор семьи, да и только!

Когда Малиса только появилась на свет, Дедуле сразу стало ясно, что малышка, как и он сам, родилась без гена пакостничества. Она не пыталась кусать прохожих, не рвала в клочки библиотечные книги и не отнимала конфеты у других детей. Зато ей нравилось слушать на ночь сказки, собирать картинки-головоломки и… есть ОВОЩИ!

Дедуля мигом разглядел в своей маленькой внучке родственную душу и понял, что этот ребёнок нуждается в совсем ином воспитании, нежели то, которое могли обеспечить ему Ма и Па. Поэтому он взял Малису под своё крыло, показав ей, какими весёлыми и безобидными могут быть розыгрыши и шалости – в конце концов, склонность к хитрости и надувательству всё равно была у неё в крови, – и познакомив с миром книг, полным удивительных чудес. Он учил её быть доброй, даже если мир не всегда отвечает на это взаимностью. Одним словом, Дедуля сделал жизнь этой девочки, которая нигде не могла найти себе места, если не счастливой, то хотя бы сносной. Малиса его просто обожала.

Дедуля бодро потёр свои призрачные руки и вытянул из кармана жилетки очки.

– А теперь, – сказал он, отпихивая в сторону скамеечку для ног и придвигая кресло поближе к столу, – давай-ка сыграем в покер!

– И на что мы будем играть сегодня, Дедуля? – спросила Малиса.

– Если ты выиграешь, – сказал Дедуля, – то получишь мой «Обзор лучших кладбищ». А если выиграю я, то получу тот пакетик с желейными конфетками, который ты прячешь у себя под кроватью.

– Зачем они тебе? Ты ведь даже не можешь их съесть! – рассмеялась Малиса.

– А я и не собираюсь их есть, – ухмыльнулся Дедуля. – Я собираюсь кидаться ими в Па, когда он снова захрапит!

Такими были все проказы Дедули – весёлыми и безобидными, именно такими, какими им и полагается быть. Дедуля был отцом Ма. Он принадлежал к древнему и почтенному роду Шельмоусов, одному из старейших междумирских родов в Британии. Случалось вам когда-нибудь уронить на улице листок бумаги, а потом долго гнаться за ним, пока он как живой ускользает из ваших пальцев всякий раз, когда вы нагибаетесь? Значит, скорее всего, вы стали жертвой розыгрыша кого-нибудь из привидений-Шельмоусов. А не доводилось ли вам ни с того ни с сего вдруг споткнуться на ровном месте? Можете не сомневаться: это парочка давно умерших Шельмоусов натянула поперёк вашего пути невидимую верёвку. В общем, по большей части Шельмоусы хоть и пакостничали, но делали это довольно мило.

Став привидением, Дедуля получил возможность пользоваться любыми видами магии, но пока он был жив, его основным волшебным даром была левитация – совсем как у его младшей внучки Антипатии-Розы. Он пробовал обучить левитации и Малису тоже, но пока что у неё куда лучше получалось падать, чем парить в воздухе.

Дед и внучка принялись за игру в покер. По обыкновению, игровыми фишками им служили высохшие дохлые жуки. Эти жуки валялись по всему дому Злобстов в таком количестве, что было бы просто глупо никак их не использовать. С точки зрения Малисы, это вполне можно было считать переработкой отходов.

За игрой Дедуля рассказывал ей о «старых добрых деньках», а Малиса с удовольствием слушала. И при жизни, и после смерти Дедуля успел повстречать множество интересных людей. Он странствовал по морям Подмирья на кораблях викингов, играл в покер с греческими философами и даже состоял в одном книжном клубе с древними египтянами (которых, кстати, больше всего интересовали книги о кошках). Иногда он рассказывал о своих приключениях вместе с Бабулей, в те времена, когда они ещё не развелись. Малиса с бабушкой почти не виделась: та управляла спа-отелем «Усталый Некромант» в Дремучем Ведьминском Лесу, и девочке было интересно послушать о ней, когда Дедуля был в настроении что-нибудь рассказать.

Бабуля была настоящей ведьмой из старинного ведьминского рода. Дедуля говорил, что Малиса с Бабулей очень похожи: обе обожали всякого рода загадки и тайны, что ведьмам как раз очень свойственно. Дедуля и сам любил хорошие шарады и ребусы, и они с Малисой частенько развлекались, разгадывая их вместе. По словам Дедули, это полезно, чтобы держать мозги в тонусе. А пока твоё сердце на месте, говорил Дедуля, и мозги не притупились, ты вряд ли наделаешь серьёзных ошибок.

Дедуля много времени проводил наедине с собой. Малиса знала, что он нередко мается от одиночества, пока она торчит в школе или по велению родителей пакостничает где-то в квартале, и от этого ей делалось грустно. Вопреки распространённому мнению, привидения очень общительны и просто ОБОЖАЮТ чесать языком. Но поскольку Ма и Па разговаривают только о всевозможных пакостях да о том, как делать их побольше, Дедуля старается избегать их компании.

Малиса выиграла ещё три дохлых жука и добавила их к своей кучке на краю стола.

– Что-то у меня голова кружится, – сказал вдруг Дедуля.

– Пытаешься отвлечь меня, чтобы сжульничать? – хихикнула Малиса. Никто не умел жульничать в карты лучше её деда.

– Не в этот раз Утёночек, – сказал Дедуля. – Как-то странно я себя чувствую. Нехорошо как-то.

Малиса подняла глаза от зажатых в руке карт.

– А что не так? – спросила она, чувствуя, как ей самой становится не по себе.

И вдруг призрачный силуэт Дедули задрожал, расплываясь, потом пропал совсем, а через мгновение возник снова.

– Дедуля? – Малису охватила лёгкая паника. – Что с тобой?

– Меня как будто утягивает куда-то, – сказал Дедуля.

– Утягивает… куда? – спросила Малиса чересчур высоким от испуга голосом.

– Я и сам не знаю! – с удивлением воскликнул Дедуля.

В этот самый миг сквозь доски пола просунулись две руки, ухватили Дедулю за лодыжки, сдёрнули его с кресла и утащили сквозь пол.

6
Даже зубы заныли

– Дедуля! – закричала Малиса. – Она ринулась вниз по ступенькам, ведущим с чердака, и оказалась у подножия винтовой лестницы как раз в тот миг, когда Дедулина голова провалилась сквозь ковёр в коридоре. Малиса устремилась дальше вниз, на предыдущий этаж, потом ещё ниже, и ещё… но каждый раз чуть-чуть опаздывала. – Помогите! – вопила Малиса на бегу. – Скорее! На помощь!

Из комнаты, где вовсю орал телевизор, в коридор вывалился Па и гневно погрозил ей пальцем:

– Сколько раз я должен повторять тебе, юная леди?! МЫ НИКОМУ НЕ ПОМОГАЕМ!

Малиса проскочила мимо, едва не толкнув его, и помчалась дальше вниз, успев увидеть, как скрылись под полом поднятые Дедулины руки.

– Это Дедуля! – прокричала Малиса. – Его похищают!

– Что-о-о-о?! – тут же взревел Па. И потопал вслед за Малисой, тяжело переваливаясь под весом своего необъятного пуза.

В конце концов Малиса оказалась в подвале. Дедуля по пояс торчал из каменных плит, которыми был вымощен подвальный пол. Малиса со всех ног кинулась к нему, чтобы успеть схватить его за руки… Но её пальцы схватили лишь воздух: привидения слишком бесплотны, чтобы их можно было удержать.

– Дедуля! – отчаянно выкрикнула Малиса, беспомощно глядя, как её призрачный дед медленно исчезает под плитами. – Скажи, что мне делать!

– ПОМОГИ! – донёсся до неё бестелесный Дедулин голос.

– Дедуля! – снова позвала Малиса сквозь пол. – Дедуля?

Но на этот раз ей уже никто не ответил. Дедуля исчез.

Шумно пыхтя, ругаясь и потея, по подвальной лестнице приковылял Па.

– Ну?! – чуть отдышавшись, рыкнул он. – Куда он подевался?

Малиса только пожала плечами, до сих пор не веря тому, что случилось. Она просто не знала, что думать. Голова у неё шла кругом, мысли мешались. Кто мог похитить Дедулю? И зачем? И куда его утащили? Все эти вопросы гудели у неё в голове как рой пчёл, а внутри всё сжималось от тревоги.

– Я не знаю, – негромко ответила она Па. – Его нет. Мне кажется, он просто исчез.

– Тогда сделай что-нибудь, чтобы он появился обратно, слышишь?! – взревел Па.

От этого его рёва в голове Малисы будто что-то щёлкнуло и встало на место. Беспорядочное кружение мыслей прекратилось, и к ней снова вернулось чувство реальности. Да, её смятение и страх от случившегося никуда не делись, но, по крайней мере, она снова обрела способность ясно соображать. И теперь она знала, что нужно делать. Она должна отыскать Дедулю. И она точно знала, кто может ей в этом помочь.